Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 55 страниц)
***
Эта лавина и мой оптимизм чуть не похоронила. Для начала у меня почти сразу возникло твердое убеждение, что администраторы каким-то образом узнали меня – и решили отыграться за мои слегка экстравагантные заявки в пору моего еще несанкционированного пребывания в видимости на земле.
Они разогнали всю Татьянину группу по своему помещению – как можно дальше друг от друга – и заставили меня бродить от одного к другому. Причем, стоило мне задержаться возле любого из новичков, чтобы законно, между прочим, понаблюдать за его вхождением в курс дела, как меня вежливо, но безапелляционно просили не отвлекать сотрудников.
К концу уже первого дня я чувствовал себя футбольным мячом в особо яростном матче.
Я, конечно, понимаю, что им мои земные заявки казались непомерными, но когда это было? А квартиру мне потом без всяких просьб с моей стороны выдали, и все остальное я сам, упорным и тяжким трудом заработал. Но у них же в документах только грехи ангельские фиксируются, причем навечно, без срока давности.
А потом еще и Татьяна не удержалась, чтобы не блеснуть – взялась усовершенствовать эту их документацию. Вот спрашивается, что ей мешало в нашем земном доме порядок поддерживать с таким же упоением, как в этих бумажках?
Пришлось и ее призвать к порядку. Самым решительным образом. Я передал ей слова Стаса о возможностях аналитиков в подборе новых сотрудников, изменив всего лишь название отдела. И что вы думаете? Не моргнув глазом, она предложила мне еще раз подделать ее результаты! После того, как всего пару дней назад смотрела на меня после моей шутки, как на преступника.
Я представил себе попытку договориться с администраторами. Мою просьбу, конечно, выслушают, крайне внимательно – после чего тут же внесут ее во всех подробностях в соответствующий протокол и приложат к перечню моих прегрешений. И хорошо, если только туда.
Пришлось рельефнее обрисовать Татьяне всемогущество администраторов.
Сработало. Когда на земле она в такой механизм превращалась, полностью отключившись от окружающего мира, я нервничал; здесь же – вздохнул с облегчением. Да, знаю, скучно – не работа, а тоска зеленая, но нужно нам обоим еще совсем немного потерпеть. А потом уж будет у нас с ней впереди яркая и захватывающая вечность.
Периодически я наведывался к ее рабочему месту – и чтобы поддержать в ней надежду на эту вечность, и чтобы проверить, не решила ли она опять ускорить ее приход. Я ко всем практикантам, разумеется, наведывался – и скоро понял, что администраторам явно не стоит беспокоиться насчет будущих кадров. А мне – насчет выдающихся Татьяниных результатов. В этом отчете я с легкостью смогу акцентировать внимание на успехах большинства ее группы.
И навалилась на меня скука – в чем, впрочем, также не было ничего неожиданного, учитывая подразделение, в котором проходил этот последний курс. Я бы даже сказал, последние дни этого последнего курса.
Бродя по павильону администраторов и едва сдерживая зевоту, я вспомнил предложение Стаса. Заманчиво. Своим терпением я честно заслужил короткую передышку. И, похоже, остался у меня последний шанс для нее – после того, как мы с Татьяной выберем подразделение хранителей и приступим к углубленной подготовке, будет нам не до соревнований.
– Занят? – решился я вызвать Стаса.
В ответ я выслушал очередную тираду, что глава службы внешней охраны занят исключительно ожиданием моих звонков и трепещет от восторга при их получении.
Из чего я заключил, что уровень его самооценки поднялся из праха, и предложил вновь его туда низвергнуть.
Судя по голосу, именно в этот момент он и затрепетал. И, похоже, не так от восторга, как от нетерпения, поскольку вызвал меня из павильона администраторов прямо тут же.
Разумеется, я сначала Татьяну проинспектировал – и чтобы удостовериться, что она все также в режиме ожидания пребывает, и чтобы избавить Стаса от иллюзий, что все вернулось на круги своя и я буду вновь козырять в ответ на каждый его командный окрик.
Без крика обошлось, без команд, разумеется, нет.
– В наш павильон! – встретил меня яростный взгляд, как я только вышел наружу.
– Не-а, – тоже мысленно ответил ему я, и ткнул большим пальцем в сторону заросшего леса.
– Это еще с какого перепуга? – подозрительно прищурился он.
– Не хочу твой авторитет в глазах подчиненных уронить, – расплылся я в довольной ухмылке. – Постарайся не слишком отстать.
Не дожидаясь его ответа, я инвертировался – он тоже тут же исчез. Присутствие Стаса в инвертации всегда действовало на меня … взбадривающе, и я сорвался с места. Он, похоже, держался-таки со мной наравне, поскольку бодрящее ощущение не отпускало меня всю дорогу.
Для нашего поединка я выбрал место, в котором Макс обучал нас с Татьяной мысленный блок ставить. Еще в тот раз оно показалось мне идеальным с точки зрения относительно равной удаленности и от наших помещений, и от темных.
Добравшись до него, я быстро перешел в видимость – Стас последовал моему примеру.
– Ну что, поехали? – насмешливо поинтересовался я. – Или тебе отдохнуть нужно?
Он бросился на меня без единого слова и малейшего предупреждения.
Через некоторое время мне пришлось признать – исключительно самому себе – что свой пост он занимает отнюдь не за бравый вид или командный тон.
Несмотря на все припасенные в рукаве приемы, которые я перенял от его бойцов, мне чуть ли не больше сил понадобилось, чтобы отбиться от одного его, чем от всех них. Он двигался с такой скоростью и ловкостью, что мне начало казаться, что на меня опять вся его свора навалилась – только теперь ведомая единой волей.
В конце концов, в какой-то момент я больше не смог удерживать его на расстоянии, и мы сошлись в клинче, пытаясь подсечь и повалить друг друга. Безуспешно. Пока он не перешел к неспортивным методам.
– Прекрати на меня дуть! – задохнулся я, ощутив леденящее веяние на шее, и тут же услышал яростное шипение у себя за спиной: – Не сметь меня за спину лапать!
Руки у меня сами от него отдернулись, и мы отскочили друг от друга. Затем синхронно нахмурились и повернули головы в одном и том же направлении. Откуда тут же раздался заливистый смех.
– Отлично! Отлично! – забулькал темный гений, материализуясь и радостно потирая руки. – Уже с двумя сразу получилось! Вы же меня не обнаружили, правда? Правда, правда! А можно вы завтра еще кого-нибудь с собой возьмете?
Мы со Стасом переглянулись. Если на моем лице было написано то же, что и на его, то я бы на месте темного гения быстро и максимально незаметно ретировался.
– Значит, продолжаем козни строить? – медленно протянул Стас. – Засады и ловушки готовить? Только из-за угла нападать умеем? А в честном бою никак? А ну, иди сюда!
– Нет-нет-нет! – замахал на него руками темный гений. – Я с тобой драться не буду.
– Кто бы сомневался! – презрительно фыркнул Стас.
– Стас, слушай, он же теоретик, – вмешался я. – Как-то нечестно…
– Я хотел сказать, что с тобой одним драться не буду, – добродушно поправился темный гений, словно не расслышав мои слова и продолжая улыбаться Стасу милейшим образом. – Вот против вас двоих я мог бы, пожалуй, попробовать.
На этот раз я только надеялся, что у меня на лице было написано не то, что я увидел на лице Стаса.
– Теоретик, говоришь? – обратился он ко мне. – Так что – может, поучим немного настоящей жизни? Сильно мять не будем, – предотвратил он мое возражение.
Он шагнул к еще ярче засиявшему темному гению. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. В случае чего, не дам ему в раж войти.
В раж Стас вошел после меня. За немеренное число лет своей жизни, ни на земле, ни в родных пенатах, нигде и никогда не встречал я ничего подобного. С виду неуклюжий и косолапый, темный гений оказался каким-то гуттаперчевым. Нет, он вообще из положения в положение перетекал как тонкий ручеек, как струйка дыма.
В результате, всех наших объединенных со Стасом усилий не хватило, чтобы хотя бы поймать его. Зато мы с ним постоянно врезались друг в друга, бросаясь на темного гения с разных сторон, чтобы пресечь его отступление. Он же, выскользнув всякий раз каким-то, одним только темным ведомым, способом, умудрялся еще и нам обоим по легкому подзатыльнику отвесить.
В конце концов, Стас остановил меня, а не наоборот. Я еще напоследок и его заграбастал, обознавшись. В чувство меня привело радостное бульканье в стороне.
– Ой, как хорошо! – Темный гений прямо на цыпочках пританцовывал. – Напрасно предал я забвению забавы тела своего! Слушайте, серьезно – давайте вы с кем-то еще придете, а?
Встряхнув меня еще раз для верности, Стас повернулся к нему.
– Я могу пару ребят с собой взять, – осторожно начал он. – Может, и ты тоже? Из какого, ты говоришь, отдела?
– Я сам себе отдел, – смешливо сморщила нос зазнавшаяся дворняга.
– И много вас таких – отдельных? – недоверчиво поинтересовался Стас.
– Таких, как я, больше нет, – уверила его ходячая мания величия.
– Ладно, – слегка потряс головой Стас, – так сколько ребят приводить?
– Сколько захочешь, – милостиво кивнула ему супер … вражина, – только чтобы у них доступ к инвертации был. Хочу посмотреть, на скольких маскировку растянуть смогу.
Уже полностью придя в себя, я переводил взгляд с одного на другого. Я бы только порадовался неожиданному крушению самооценки Стаса – если бы и моя там рядом не валялась. Под занавес темный гений еще и потоптался по ней, низведя меня из благородного животного мира в телеграфный аппарат, через который Стас ему встречу назначит.
Как выяснилось, еще и не раз.
– Так, – лихорадочно забормотал Стас, как только темный гений удалился, – я через него всех своих орлов пропущу, а то расслабились в последнее время.
– Тогда сам с ним перемычку устанавливай, – решительно заявил ему я. – У нас с Татьяной еще несколько дней осталось, а потом нам не до всяких кувырканий будет.
– Но еще хоть раз же встретиться придется, – резонно возразил мне Стас.
– Встречу с ним организую, – пообещал я. – Но без меня. У меня у администраторов дела есть.
– У администраторов? – удивленно вскинул брови Стас.
– Мне нужно … воспоминания у них разбросать, – осенило меня.
– В павильоне? – Брови у Стаса полезли на затылок.
– Их там немерено, – принялся привычно импровизировать я. – Пусть тоже ознакомятся. С Мариной же договаривались – чем больше, тем лучше.
Марина в голову мне пришла совсем некстати. Вокруг меня и так уже развелось слишком много талантов и гениев, с завидным упорством роняющих мое самоуважение. И слишком уж хорошо она в эту компанию вписывалась.
Мысли эти не оставляли меня до самого вечера. Самоуважение громко и недвусмысленно требовало восстановления в своих законных правах. И тогда случайная – лишь бы от Стаса отвязаться – импровизация заиграла совсем другими красками.
Может, я и не дотягиваю до заоблачных вершин философской мысли и боевых искусств, но посмотрел бы я, кто сможет со мной сравниться в умении принимать нестандартные решения.
Администраторы до сих пор забыть не могут мои эксцентричные просьбы? Так пусть, действительно, почитают, чем они были вызваны.
Мне по каким-то соображениям предоставили доступ ко всем подразделениям как в административном здании, так и за его пределами, даже к самым закрытым? Вот и откроем им глаза на реалии настоящей ангельской жизни.
Начал я, следуя своему еще никогда не подводившему меня порыву, с администраторов, и последняя пара дней у них показалась мне вполне сносной.
Я снова покурсировал в их зале, но уже с определенной целью. Меня интересовали крайне редкие их экземпляры – полностью погруженные в работу, но еще не полностью закованные в броню сухости и чопорности. Чтобы не заметили, как я им наши воспоминания подсуну, но поддались любопытству, когда, в конце концов, обнаружат их.
Таковых обнаружилось всего двое, но я и такому улову был рад. В последний день курса я изобразил из себя неуклюжего увальня, случайно сбросившего с их столов наваленные там документы. Рассыпаясь в извинениях, я подобрал их с пола и водрузил на место – вместе с экземплярами нашей истории. Даже если переполох поднимется, когда их найдут – меня уже здесь не будет.
Отчет по этому курсу я написал на одном дыхании. Ничего выдумывать не пришлось – оглашенные результаты дали мне полное право подчеркнуть успехи чуть ли не всей группы поголовно.
Сдавать его я тоже отправился в приподнятом настроении. Во-первых, это была моя последняя миссия в уже прилично напрягающем меня многоликом статусе. В следующий раз я вернусь в это здание полноправным хранителем и никем больше. Во-вторых, я намеревался поставить в тот день жирную точку … нет, восклицательный знак … нет, жирный восклицательный знак в своем договоре с Мариной.
Я недолго размышлял, где посеять последние семена истины – у меня оставалось три экземпляра наших воспоминаний.
Для начала, грех было не воспользоваться последним визитом к аналитикам – пусть хоть раз получат для изучения живые данные непосредственно с места событий, а не сухие сводные отчеты из подразделений.
Затем, в заманчивой близости к ним располагаются наблюдатели – этим точно не помешает с последствиями фанатизма отдельных своих сотрудников ознакомиться, чтобы гнать последних в шею.
В качестве третьей целевой группы своих читателей я выбрал внештатников. И мое обещание Марине было здесь не причем. Я не тешил себя иллюзиями, что у этих сатрапов совесть проснется после взгляда на себя со стороны. Нет, я всего лишь хотел, чтобы они узнали, что все их попытки прижать меня к ногтю на земле закончились полным и безоговорочным провалом.
И не только на земле, усмехнулся я, вспомнив, как они пытались перекрыть мне путь к Татьяне. И заблокировать доступ к Стасу. И лишить меня свободы мысленной связи. И соорудить всевозможные препятствия при входе и выходе из нашего здания. Жаль, что у них извилин не хватит провести параллели между оставленным мной текстом и последними событиями.
Уже несколько раз поставив их на место на блокпосту, я подошел к нему уверенным шагом. Старший караула небрежно отмахнулся, когда я принялся доставать из кармана джинсов пропуск, другой рукой прижимая к боку наши воспоминания.
Ну вот, насмешливо подумал я, упустили свой последний шанс поймать меня на явном прегрешении.
И отцы-архангелы чутко уловили мою бесшабашную мысль.
– А это что? – спросил старший внештатник, ткнув пальцем в бумаги у меня подмышкой.
– Администраторы просили в их архив занести, – небрежно бросил я.
– Нас не предупреждали, – нахмурился он.
– Здесь старые заявки и отчеты, – надменно вскинул я брови. – О чем предупреждать?
Он вдруг резко выдернул один экземпляр из-под моей руки – остальные упали на землю. Я наклонился, чтобы поднять их – они уже оказались в руках других внештатников.
– Так-так-так! – довольно протянул старший, листая свою добычу. – Старые отчеты, говорите? А в прошлый раз, как я помню, это были ценные научные материалы для целителей? Только оказались они почему-то в других отделах. И как выяснилось, представляют из себя подрывную литературу. Порочащую высокое имя ангельского сообщества. А мы все гадали – кто же ее распространяет?
Ничего они не гадали – за дверью в здание меня уже ждали. Все пути к стремительному отступлению были перекрыты остальными караульными – пришлось шагнуть вперед, к открывшейся двери и той самой троице, которая гоняла меня по лестнице сразу после моего прибытия с земли.
На этот раз тычки в спину начались сразу. Хорошо, хоть всего один этаж нужно было идти.
Я представил себе больничную палату.
– Стас, – быстро подумал я, – меня взяли. С воспоминаниями. Прикрой Татьяну.
– Ты где? – мгновенно отозвался он.
– По-моему, к себе ведут, – неуверенно ответил я.
– Ничего не выкидывай, пока я все не выясню, – отрывисто бросил он и тут же отключился.
Я же просил о Татьяне позаботиться! Что он выяснит, если ему самому целая глава в воспоминаниях принадлежит? Только рядом со мной окажется!
Если Стаса отстранят, Татьяна, с ее способностями, останется один на один со всем нашим сообществом, в котором в последнее время обнаружилось слишком много подводных течений. Я просто обязан обеспечить ей защиту. Любой ценой. И выход, пожалуй, у меня остался один.
– Мне нужна помощь, – без расшаркиваний обратился я к ручью в заросшем лесу.
– Что случилось? – В тоне темного гения не было и намека на его обычную смешливость.
– У меня … неприятности, – уклончиво ответил я. – И, возможно, не только у меня. Я … или мы … которые с тобой дрались … какое-то время будем … заняты. Сможешь присмотреть за Татьяной?
– Все сделаю, – без малейшего колебания ответил он.
– Создайте перемычку, – уточнил я, – чтобы все время на связи быть. Привяжитесь к какому-то месту, которое никто, кроме вас, не знает. Даже я, – представив себе встречу со «специалистами по памяти», я содрогнулся.
– Есть такое место, – уверенно произнес он. – Не беспокойся.
– Ей сейчас подразделение выбирать нужно, – продолжил я. – Если я … мы … не появимся в ближайшее время, возьмете ее к себе?
Темный гений ответил не сразу.
– Крайние возможности редко реализуются, – загадочно ответил он наконец. – Но ей мы всегда будем рады.
Теперь мне предстояло самое сложное. Впервые в жизни вид и запах вареной картошки не вызвали у меня ни малейшего удовольствия.
Глава 15. Союзники
Бывали моменты, когда моя фантастическая дочь доводила меня до белого каления. Когда она говорила мне: «Никогда не говори «Никогда»».
Она говорила эту фразу всякий раз, когда речь заходила о белокрылых и светлолицых созданиях, составляющих правящее большинство ангельского сообщества. Я неоднократно объяснял ей, что мое общение с ними на земле вызвано обстоятельствами, носит временный характер и никоим образом не означает пересмотра моего отношения к ним. Что наши с ними разногласия носят фундаментальный характер и что ничто и никогда не заставит меня забыть о них. После чего неизменно следовала та ее фраза – и я решительно обрывал разговор.
Ее пример моего союза с ними в противостоянии с наблюдателями ни в коей мере не убеждал меня. Напротив, он лишь подтверждал правоту моего отношения к светлым.
Именно у них родилась садистская идея превратить близкие им существа, порожденные их собственными собратьями, в объект чудовищного эксперимента.
Именно они рассматривали возможность уничтожения этих существ в случае признания эксперимента неудачным.
Именно они и попытались, собственно говоря, это сделать.
Я не знаю, как отреагировал Анатолий на известие об аварии, подготовленной для его отпрыска и моей Дары. Вполне допускаю, что он вытянулся во фронт перед ее организатором и непосредственным исполнителем и истово поблагодарил его за то, что попытка последнего сорвалась.
А вот на лице того херувима, который узурпировал мое законное право на постоянное присутствие в жизни Дары, не проступило и намека на потрясение коварством своим соплеменников. Напротив, он с упоением воспользовался исчезновением своего, казалось бы, покровителя, чтобы тут же занять его место.
О карающем мече светлолицых праведников и вовсе говорить не приходится. Какого сочувствия и раскаяния можно ожидать от орудия их мести, если таковые категории им самим неведомы.
Белокрылых на том сборище после гибели Анатолия и Татьяны интересовала лишь дальнейшая судьба последних. И весьма небезынтересно отметить, что рисовалась им эта судьба в самых мрачных тонах – вот так, отбросив в критический момент всякое притворство, они продемонстрировали, что прекрасно знают в глубине души, чего ожидать от своих праведных собратьев.
И тогда они вспомнили о существовании столь презираемого ими альтернативного течения. Нет, что вы, отнюдь не для того, чтобы посоветоваться или просить о помощи – правящее большинство давно уже принимает нашу помощь как нечто само собой разумеющееся.
Они даже не сочли нужным пригласить источник этой помощи на переговоры – под конвоем его туда доставили, как преступника.
И после этого, собственно, и предложили совершить прямое служебное преступление. Как еще прикажете называть нарушение приказа о распылении официально осужденного правонарушителя? При каждом удобном случае нам напоминают, что выполнение всей грязной работы для светлых – единственная причина, по которой мы не подвергаемся открытым гонениям. Той самой работы, которая каждый раз укрепляет наш образ врагов всего чистого и светлого. Ими же созданный образ. Безукоризненное иезуитство.
От решительного отказа меня удержал взгляд Дары. Только по ее лицу можно было с уверенностью сказать, что у собравшейся компании случилось несчастье. О ранимом светлом отпрыске я не говорю. Вне всякого сомнения, он в одночасье потерял обоих родителей, но вселенская печаль была его обычной миной, которую он являл миру по любому поводу. На каком основании моя Дара должна вечно разделять его мрачную меланхолию?
Я задал ей этот вопрос – в тысячный, наверно, раз – через несколько дней после того первого после исчезновения Татьяны и Анатолия сборища. Их испорченный страдалец снова взялся за свои игры, полностью лишив Дару своего благосклонного общества. Чтобы в очередной раз подчеркнуть свою значимость в ее жизни и подстегнуть ее желание вернуть его расположение.
Я вновь попытался объяснить ей столь очевидную мне, со стороны, истину. Она не слушала, забившись в угол дивана в моей единственной комнате, закрыв глаза и раз за разом повторяя одну и ту же фразу: «Ты не понимаешь».
Наконец, я присел перед ней на корточки и взял ее сжатые на коленях руки в свои.
– Дара, посмотри на меня, – негромко попросил я.
Она открыла полные мучительной тревоги глаза.
– Что я не понимаю? – еще мягче спросил я.
Она молча покачала головой.
– Я понимаю, что тебе тяжело, – продолжил я. – Погибли двое твоих хороших знакомых. Ты хочешь помочь их сыну пережить его утрату. Но ведь он довольно откровенно демонстрирует, что ты ему не нужна.
– Он больше ни с кем не разговаривает, – дрогнул у нее голос.
– Возможно, – кивнул я. – Но главное, что он с тобой не хочет общаться. Он снова исключил тебя из своей жизни. Отбросил руку помощи. Повернулся к тебе спиной. Может, пора вспомнить о гордости?
Она с вызовом вскинула подбородок.
– У него больше никого не осталось! – сверкнула она на меня глазами. – И они не просто двое моих знакомых!
– Дара, перестань, – досадливо поморщился я. – Ты потрясена, ты еще не пришла в себя, но если ты дашь себе труд задуматься, то ты не сможешь не вспомнить, что ни Татьяна, ни Анатолий никогда не питали к тебе теплых чувств.
– Ты – абсолютно – ничего – не знаешь! – отчеканила Дара, глядя на меня в упор.
– Тогда расскажи мне, что я не знаю, – снова вернулся я к терпеливому тону.
Она отвела глаза и какое-то время молчала, кусая губы. Я представил себе, как она пытается отыскать в памяти моменты теплого внимания со стороны родителей любимчика светлых, и внутренне усмехнулся – задача, по всей видимости, оказалась не из легких.
– Только дай мне слово, – вдруг выпалила Дара, – самое честное слово, что не пойдешь ни с кем ругаться.
Я нахмурился. Конечно, это было очень в ее стиле – предотвратить, сгладить, нивелировать любую конфронтацию, но что, с ее точки зрения, могло заставить меня пойти на конфликт с кем бы то ни было из-за ротозейства хранителя, допустившего гибель своего человека?
Мне стоило большого труда ни разу не перебить ее. Я дослушал до конца ее сбивчивый рассказ о том, что Анатолий и Татьяна погибли в аварии, тщательно спланированной и скрупулезно подготовленной вовсе не для них.
С самого первого момента я ни секунды не сомневался, что истинным объектом нападения была моя Дара. И организовали это нападение светлые, причем, судя по всему, по приказу с самого их всемилостивейшего верха. Им не удалось ни дискредитировать ее, ни лишить веры в себя, ни сломать ее морально – и тогда они решились на ее физическое устранение. И я был абсолютно уверен, что в душе у них при этом не шевельнулось и тени сомнения.
Ни о какой конфронтации с ними не могло быть и речи – мне с ними вообще больше не о чем было разговаривать. Единственной моей задачей было предотвратить все их последующие попытки, в неминуемости которых я не сомневался. Для чего нужно было просто раз и навсегда лишить их возможности разыскать ее.
Так я и сказал Даре.
– Я никуда не поеду! – вскочила она с дивана. – Здесь и Игорь, и Аленка, и … все. Я их не брошу!
– Дара, я повторяю, – уже с неимоверным трудом сохранял я терпение, – своим отъездом ты им только поможешь. Вот посмотришь – как только мы исчезнем, у них все тут же наладится…
– Ты не можешь этого знать! – запальчиво перебила она меня.
– Не могу, – согласился я. – Но я также не могу рисковать тобой, чтобы доказать обратное. Если понадобится, я увезу тебя силой, хотя бы на пару месяцев, чтобы ты убедилась, что я прав.
Дара отступила от меня на шаг, но продолжала смотреть мне прямо в глаза.
– Увезти меня ты, наверно, сможешь, – тихо сказала она совершенно незнакомым мне тоном, – но только потом тебе придется постоянно держать меня под замком. Потому что при первой же возможности я уйду. Навсегда.
Я смешался. Точно также она смотрела на меня после того злосчастного разговора с официальным посланником светлых, который она случайно услышала и из которого узнала и о моей, и о своей природе. Тогда она прямо к своему кумиру бросилась, и хранительский любимчик тут же такую истерику закатил, что его отец, Дарин опекун и я моментально на судилище светлых оказались. И как не претит мне это признание, вынужден констатировать, что без вмешательства благоволящего к нам в то время карающего меча закончилось бы то судилище единодушным приговором и нам троим, и моей Даре с ее истеричным скандалистом.
Я ни в коем случае не хочу, чтобы это мое воспоминание было воспринято в качестве примера некоего единения двух по сути своей противоположных течений ангельского сообщества, в результате которого мы оказались способны противостоять привилегированному отделу светлых. Напротив, в той ситуации, как в капле воды, отразилось неравноправие, возведенное светлыми в нашем сообществе в ранг естественного положения вещей.
Для начала, та ситуация вообще бы не возникла, не подними наследник Анатолия скандал с разоблачениями в присутствии своего наблюдателя. Воистину, яблоко от яблони недалеко падает. И тем не менее, в его защиту с готовностью свидетельствовали не только его отец, не только хранители и даже не только светлые.
Теперь же, когда в опасности оказалась моя Дара, когда она наотрез отказалась избежать этой опасности во имя все того же пресловутого мифа светлых о единстве и сплоченности, светлый отпрыск предпочел укрыться в мрачном одиночестве, карающий меч внезапно вспомнил о своей основной функции, а Анатолий вообще самоустранился, сбросив заботы о своем наследнике на руки окружающих и создав себе образ невинной жертвы в их глазах. А кто воспитал испорченного сумасброда, ставшего камнем преткновения на пути моей Дары к блестящему будущему, хотелось бы полюбопытствовать?
После ее ультиматума мне пришлось сменить тактику. Не подождать пару месяцев вдали от ее кумира, чтобы она убедилась, что в ее отсутствие ему ничего не угрожает, а напротив – дождаться следующего покушения на нее, чтобы она поверила моим словам и согласилась последовать моему плану.
В отличие от светлых, я всегда был готов обеспечить безопасность своей дочери совершенно самостоятельно. Но план ее эвакуации в неизвестное светлым место – к которому, по моему твердому убеждению, рано или поздно нам пришлось бы прибегнуть – требовал подготовки.
Я обратился к главе своего отдела с просьбой о личном приеме в ночное время, но решил все же предусмотреть любые неожиданности.
– Ты можешь обеспечить Даре круглосуточное наблюдение? – начал я без всякого вступления, позвонив ее опекуну. – На сегодняшнюю ночь и, возможно, на полдня завтра.
– Что случилось? – не счел он нужным ответить на мой вопрос.
– Мне нужно отлучиться, – коротко сообщил ему я. – Вернусь, сам этим займусь.
– Макс, что ты уже задумал? – снова ушел он от ответа.
– Мои планы тебя не касаются, – отрезал я. – Ты можешь гарантировать ее безопасность на несколько часов или нет?
– Конечно, могу, – соизволил, наконец, ответить он. – Но, Макс, нас сейчас все касается, особенно…
Я повесил трубку. Главное – я мог быть относительно спокоен за Дару, пока не заручусь полным содействием своего отдела. После чего, дождавшись очередного демарша светлых, смогу наконец-то навсегда покончить со своим вынужденным сотрудничеством с ними.
Последующее событие только укрепило меня в этом намерении. Не привыкли светлые, чтобы их на полуслове обрывали, и ответный маневр опекуна Дары последовал незамедлительно.
Раздался звонок в дверь. Неслышно подойдя к ней, я увидел в глазок Марину и презрительно усмехнулся. Светлый выскочка решил воспользоваться моим неизменным интересом к ней, чтобы выведать мои планы. Вот только одного он не учел: из Дариного рассказа недвусмысленно следовало, что Марина оказалась частью карательной операции против моей дочери. Этот факт не могли затмить никакие чары.
Через пятнадцать минут непрерывных звонков в дверь к ним добавились телефонные. Я вытащил телефон, чтобы отключить его – на экране появилось сообщение от Марины.
«Откроешь или мне полицию со «Скорой» вызвать, чтобы вскрыли дверь к потерявшему сознание?»
Прийди эта угроза от любого другого человека, я бы счел ее блефом. Но Марина вполне была на это способна. Более того, в свете последних событий я бы ничуть не удивился, если бы под видом полиции ко мне ворвались каратели светлых. Которые непременно дождутся моего возвращения, даже если я прямо сейчас отправлюсь в свой отдел.
Раньше мне нравилась эта решительность Марины, ее одержимость поставленной целью, готовность не щадить ни себя, ни других ради ее достижения. Но отнеся к этим другим мою дочь, она перешла красную черту. Чтобы не уподобляться светлым, я решил предупредить ее – в память о старых добрых временах – что в деле защиты Дары ей лучше не стоять у меня на пути.
– Что ты хочешь? – вновь обошелся я без предисловий, набрав ее номер.
– Чтобы ты дверь открыл, – раздалось в трубке яростное шипение.
– Я не хочу тебя видеть, – прямо сказал ей я. – Говори, что хотела.
– Очень хорошо, я звоню Даре. – Она повесила трубку.
Впервые за много лет на земле крохотные размеры моей убогой квартиры показались мне неоспоримым преимуществом – у входной двери я оказался через мгновенье.
– Ой, прости, Дара, случайно набрала, – услышал я, распахнув рывком дверь.
Марина бросилась на меня, как тигрица на добычу. Я не сдвинулся с места в дверном проеме.
