Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 55 страниц)
И когда я несколько кругов вокруг тайника обежал, принюхиваясь к ощущению прохлады, как истощенный жаждой олень в засуху.
И даже когда я мысленно воззвал к нему, полностью открыв свое сознание, как поклонник какой-нибудь мистической секты на земле.
Святые отцы-архангелы, молнией сверкнула в мозгу мысль, Татьяной клянусь, что не призывал я темного с порочными намерениями. И следом за ней мелькнула другая: ну, почему я не догадался и с ним мысленную связь установить?
И вот я совершенно уверен, что он не случайно соизволил явиться именно в тот момент, когда я осматривал окрестные деревья в поисках достаточно большого куска коры, чтобы оставить ему послание.
И прикидывал, как бы не слишком громко какой-нибудь камень из ручья разбить, чтобы осколком это послание нацарапать.
И перебирал в уме целый ряд кратких, но емких выражений, чтобы из них это послание составить.
– О, путеводная звезда! – донеслось до меня с обратной стороны поваленного дерева. Вместо приветствия и вместе с дуновением свежести.
Последнее пришлось весьма кстати – об меня уже можно было спички зажигать. Но не помогло – насмешливая фраза, сопутствующая приятному ощущению, запустила необратимую цепную реакцию.
Пылая от негодования, я понял, что испытывает Татьяна в присутствии ангелов – вспомнил, что бросил ее одну ради встречи с этим рифмоплетом – ощутил тяжесть камня в руке – не успев толком подумать, запустил им в источник прохладной иронии.
Внимательно следя за траекторией камня, чтобы не пропустить момент ее резкого изменения, я проглядел ответное послание темного гения. Так я и не узнал, достиг ли мой посыл цели – пришлось отразить его собственный. Лбом. По-моему, это была шишка – точно не разглядел. Искры из глаз посыпались.
– Можно считать обмен нотами протеста законченным? – послышалось с другой стороны от меня и существенно ближе.
– Как ты меня разглядел? – спросил я, смаргивая слезы … восхищения мастерством противника.
– Я же говорил тебе, – ответил он с назидательной ноткой, – экранируй мысли, если хочешь эффекта неожиданности добиться.
– А тебе не кажется, что это свинство – в сознании у других копаться? – поинтересовался я со сдержанным достоинством.
– Не-а, – без тени смущения заявил он. – Если у тебя дом без стены, то никто за тобой не подглядывает – ты сам все напоказ выставляешь.
Я отчетливо и раздельно подумал о его желании увидеть Тень и о том, что – возможно – есть способ воплотить его в жизнь.
– Серьезно? – воодушевился темный ангел. – Как?
Я сокрушенно посетовал на несправедливость того, что мои мысли для него – открытая книга, а его для меня – тайна за семью печатями.
– Зачем тебе мои мысли? – невероятно удивился он. – Ты же в них запутаешься.
Я скрипнул зубами и старательно вспомнил его предложение научить меня закреплять мысленный блок.
– А, это! – пренебрежительно протянул он. – Это же проще простого!
Трюк действительно оказался несложным. Нужно было всего лишь запустить механизм автоматического генерирования, в моем случае, образов. Я представил себя в центре быстро вращающейся карусели, на которой вместо лошадок располагались мои абстрактные картины. И подумал для пробы, что темный гений – самый удивительный из всех встреченных мной его собратьев. Слава Всевышнему, их было немного!
– Ничего себе! – послышался нервный смешок. – Ты обороты-то сбавь – в глазах рябит.
Я снизил скорость вращения своей карусели и подумал, что темный гений – фанфарон, пустозвон и вообще чванливый зазнайка.
– О, вот так лучше! – одобрительно отозвался он. – Можно даже чуть быстрее, по крайней мере, со мной. А то ты прямо напрашиваешься твой код расшифровать.
Больше всего мне понравилось то, что, находясь внутри карусели, я сам эти картинки не видел. Как бы мне встречу с Максом организовать?
– Так как мне на это ваше юное дарование глянуть? – вернул меня к действительности нетерпеливый голос темного гения.
– У меня появилась возможность вывести его из павильона, – забросил я наживку.
– Где? Когда? – последовала немедленная реакция.
– Не знаю точно, – слукавил я. – Но когда получится, могу предупредить тебя. Мысленно.
– Отлично! – пришел он в неимоверный восторг. – Когда ваши прослушивающие примчатся, я смогу сразу убежища попросить.
Ага, с него станется. И ему вполне могут это убежище предоставить. И мне заодно. Только другого вида – в самом дальнем уголке родных пенат, с мягкими стенами и под круглосуточной охраной. Исключительно для моей безопасности. От темных.
– Нет, давай лучше свою собственную волну найдем, – как можно убедительнее произнес я. – Чтобы нам не помешали. Ты же, как будто, за этим новичком понаблюдать хотел?
Ответом мне было молчание. Затянувшееся.
– Интересно, – протянул он наконец. – И как ты себе это представляешь?
– Нам нужно общее воспоминание, – объяснил я. – Такое, чтобы никто другой о нем не знал и с нами связать не мог. Мысль о нем как сигнал вызова работает.
– Откуда ты об этом узнал? – Его голос впервые прозвучал без неизменной дурашливой иронии – почти неузнаваемо.
– О чем? – не понял я.
– О перемычках, – ответил он. – В мысленной сети мы все, как спицы в колесе – сигнал идет в центр и оттуда к искомому объекту. И тесная связь между спицами у нас не приветствуется именно для того, чтобы исключить возможность прямых перемычек между ними.
– Да ниоткуда я не узнал, – сказал я, отгоняя от себя образ некоего ядра, ощетинившегося во все стороны тонкими шипами. – Сам додумался. Уже даже проверил, – не удержавшись, добавил я.
– Нет, это несправедливо! – снова забулькал он. – Почему все самое интересное у вас происходит? Слушай, – вдруг добавил он таким тоном, что у меня между лопатками зачесалось, – а давай сбежим? Ты ведь не только это дарование – свою Татьяну тоже можешь вывести, да? Ты представляешь, какая из нас команда получится? У нас тут есть вообще необитаемые горизонты – представляешь, только мы и тайны мироздания!
Ага, конечно, не хватало мне еще самому в самый дальний уголок родных пенат забиваться. А в команде мне ненормальных гениев и зацикленных на своем превосходстве молокососов не нужно – мне в ней одной Татьяны вполне хватит.
– Давай сначала выясним, подойдет ли нам этот новичок, – уклончиво ответил я.
С поисками общих воспоминаний проблем у нас не возникло. У нас оно вообще одно-единственное было – место у тайника. Но о нем и Стас знал, и темные. Пришлось искать что-то такое, до чего бы не смог додуматься ни один нормальный – правильный, как высказался мой гениальный коллега-заговорщик – ангел.
Он предложил вызывать меня воспоминанием о том, как вцепился мне в руку в чемоданчике под поваленным деревом. Скрепя сердце, я согласился и сообщил ему, что вызовом с моей стороны будет ответный удар крышкой чемоданчика по его руке.
На следующий день после занятий я от всей души снова мысленно треснул его этой крышкой по руке, показал ему место, куда мы направлялись с Татьяной и Тенью, и дал ему инструкции, как вести себя, чтобы его не учуяла Татьяна. Весь трюк заключался в том, чтобы он постоянно держался позади нас с Тенью, тогда у нее источник тепла будет с нами ассоциироваться.
Темный гений крутился возле нас все время, пока мы тренировались. Когда же мы закончили, он просто ушел. Молча. Без единого слова о своих наблюдениях и выводах из них.
Я весь вечер проторчал во дворе у Татьяны, изображая внезапный интерес к этой ее дурацкой беговой дорожке. Ни ответа, ни привета. Ладно, я не гордый – если он так настаивает, я могу регулярно ему руку защемливать. Хотя бы мысленно.
– Ну, что ты там нанаблюдал? – спросил я как можно небрежнее.
– Мне нужно немного больше времени, – неохотно ответил он. – Вы завтра туда придете?
– Придем, – любезно ответил ему я, – если я после этого смогу узнать, что ты у него в голове откопал.
– Хорошо, – тяжело вздохнул темный гений.
Слово свое он сдержал. Вызвал меня первым – едва мы с Татьяной к ней в комнату вернулись. Интересно, мне показалось или на этот раз у него действительно захват не железным, а стальным оказался?
– Ну что? – спросил я, поморщившись и непроизвольно растирая запястье.
– Да ничего, обещал же, – прозвучала откровенная досада в мысленном голосе темного гения. – Я все равно еще не понимаю.
– Что ты не понимаешь? – напрягся я.
– Ваших всегда читать не так интересно, как наших, – задумчиво изрек он. – Вы правильные, у вас в мыслях и разнообразия, и противоречий, и несоответствий меньше. Но такого я еще вообще не видел.
– Да чего – такого? – разозлился я.
– У него в голове вообще одна мысль, – ответил он. – Даже не мысль, а как пружина, сжатая до упора, которая то и дело выстреливает. Я бы ее назвал доминированием. Или нет, не так, – поправился он, – подавлением и доминированием. Где вы такого откопали?
Я не стал вдаваться в подробности истории Тени. Где бы его ни откопали – это наше внутреннее дело. Нездоровый интерес темных к ангельским детям был нам сейчас совершенно ни к чему.
Но в своем отчете я все же переписал несколько пунктов, ненавязчиво привлекая внимание к чрезмерной напористости Тени.
Похоже, доходчиво изложил – сам больше не мог избавиться от мыслей о его – не для отчета можно прямо сказать – агрессивности. Которая потребует выхода, лишившись объекта приложения в моем лице, когда я отправлюсь отчет сдавать. Оставив Татьяну в пределах досягаемости этого маньяка. Неизвестно, как надолго.
Разумеется, я уже нашел способ постоянно находиться с ней на связи. Но хранитель моего уровня никогда не оставит даже самый надежный способ защиты подопечного без подстраховки. Не говоря уже о том, что я отправляюсь в тот самый центр нашей мысленной связи и понятия не имею, какие еще новшества там ввели. Кто их знает – вдруг там уже и сознание регулярному досмотру подвергают.
А вот то, что они даже вообразить не могут, вряд ли будут и досматривать, и прослушивать.
Я позвонил Игорю и Тоше с просьбой срочно купить телефон для Татьяны. Раньше он был ей не нужен – мой всегда под рукой был. А теперь, в мое отсутствие, пусть у нее своя связь с землей будет. Которая надежно удержит ее в комнате и подальше от соблазна разгуливать без всякой защиты. Как я надеялся.
Тоша сострил насчет ползучей телефонизации родных пенат и небесного роуминга, о котором провайдеры, к счастью, ни сном, ни духом не ведают.
Игорь бросился в панику по поводу моего рутинного визита в административное здание, как будто мне снова надлежало явиться пред грозные очи контрольной или даже дисциплинарной комиссии.
Первому я сказал, что если земные провайдеры совершенно случайно узнают о небесной телефонизации, то наш с Татьяной роуминг он будет оплачивать из своего кармана.
Второму я напомнил, что его отец уже не одну сотню лет общается с администрацией родных пенат и до сих пор каждая встреча с ними заканчивалась его продвижением по службе. Пользуясь случаем, я также попросил его не ограничиваться в разговорах с матерью короткой сводкой своих новостей.
На следующий день я отправился к тайнику за телефоном. Принес его туда, разумеется, темный гений. Который снова пристал ко мне с расспросами о Тени.
И тут я подумал…
Святые отцы-архангелы, не была передача информации противной стороне умышленной, под присягой то же самое скажу! В конце концов, о происхождении Тени мы сами узнали, и то случайно, и о необходимости хранить эти сведения в тайне нас никто не предупреждал.
И потом, я эту информацию своим первым передал. Стас может подтвердить. А наблюдатели вообще давным-давно в курсе, даже рядовые. И для темных ангельские дети не секрет.
Я просто попросил темного гения продолжить наблюдение за Тенью. Если меня вдруг задержат. И сломать ему пружину в голове, если он вздумает попробовать над Татьяной доминировать. И карусель моего мысленного блока вращалась при этом как бешеная.
Но он же вцепился в меня, как клещ! Как я ни увиливал, слово за слово, выцедил он из меня правду. И очень мне не понравился блеск, появившийся у него в глазах. В смысле, он бы мне очень не понравился, если бы я был на месте Тени. Оставалось только надеяться, что под перекрестным огнем пристального внимания наблюдателей и темных, его только на подавление этого огня и хватит.
Одним словом, я отправился сдавать свой первый отчет аналитикам, прикрыв Татьяну по всем фронтам. Перед уходом я еще раз проникновенно попросил ее не подвергать меня тревогам и вручил ей телефон, чтобы она звонила мне, как только соскучится.
Она так обрадовалась, что расторгала меня до глубины души. Я даже не подозревал, что ей будет так меня не хватать. И тут же меня начала грызть совесть – за все это время я ни разу не додумался сделать ей подарок. Даже в ознаменование возвращения ее памяти. А ведь на земле это она подарила мне мой первый телефон. Отказавшись, ради сюрприза для меня, от своего обеденного перерыва. Чтобы я мог в любой момент хоть голос ее услышать.
Я твердо решил составить по возвращении докладную записку администраторам с новаторским предложением ввести систему поощрения лучших студентов среди наших новичков. Но сначала нужно было вернуться из моего первого рейда, который подразумевал в себе визит не только к аналитикам, но и в ряд других мест.
Первым делом я решил отправиться в свой собственный отдел. В конце концов, первый этап обучения Татьянина группа в нашем павильоне проходила, и мой руководитель был в полном праве узнать его результаты.
Кроме того, у меня больше не было никакого повода и дальше откладывать обещанное распространение нашей истории в ангельских рядах. Разумеется, я решил начать его со своего отдела. Во-первых, дети именно у хранителей на земле появляются и именно у хранителей их судьба должна вызвать наиболее живой интерес. А во-вторых, технологию внедрения нелегальных материалов тоже лучше на своих отрабатывать – если застукают, сор из избы выносить не будут. Как я надеялся.
Но перед этим нужно было наведаться к Стасу. Не зная, каких сюрпризов ждать на входе в административное здание, я решил в первый раз не брать с собой экземпляры, переданные мне, а начать с тех, которые Стас к себе доставил.
На подходе к зданию, прежде чем отключить телефон, я позвонил Татьяне. Чтобы она не волновалась, если я не отвечу. Точно ведь с минуты на минуту наберет. Оказалось, что она уже набрала Игоря. Я так понял, что он внял моей просьбе провести с ней обстоятельный разговор. Вот и хорошо, я как раз спокойно досмотр пройду.
Процедура допуска в здание, однако, не претерпела никаких изменений. Я предъявил свой пропуск и направление на работу с Татьяниной группой, посетовал на короткую память внештатников, когда они опять телефоном заинтересовались, объяснил, что в руках у меня отчет в аналитический отдел – и все. На упоминании последнего закончились все расспросы, отметил я в памяти.
К Стасу я заглянул осторожно, пытаясь по его ответному приветствию определить, в каком он настроении. Он рыкнул что-то нечленораздельное, но, когда я вошел, отложил в стороны документы и уставился на меня с охотничьим блеском в глазах.
– Дашь экземпляр воспоминаний? – спросил я, воодушевленный его вниманием.
– Ты мне сначала расскажи, что там у аналитиков, – нетерпеливо произнес он.
– Так я там еще не был, – замялся я. – Решил сначала к своим зайти.
Стас глянул на меня так, что я тут же поднялся, прощаясь.
– В кабинете у шефа язык не распускай, – бросил он мне в спину. – Его слушают.
– А ты откуда знаешь? – остановился я, держась за ручку двери.
– Сам сказал, – отрывисто ответил он.
– Где? – удивился я.
– У вас там помещение какое-то есть, – хмыкнул он, – не поймешь, то ли кабинет пустой, то ли номер гостиничный. Если поговорить нужно, мы с ним вроде в архив выходим – и туда.
– Спасибо, – кивнул я ему, корректируя свои планы.
Поднимаясь на наш этаж, я еще раз набрал Татьяну. Чтобы она мне не позвонила, как раз когда я буду в кабинете своего руководителя. Оказалось, что она уже позвонила Марине. Меня в жар бросило – в обществе Марины Татьяна всегда вспоминала о самостоятельности и инициативе. Я напомнил ей о ее обещании ждать меня в комнате, а также о том, что заряд у телефона не вечный.
Мой руководитель встретил меня с легким удивлением. Которое перестало быть легким, когда я объяснил ему цель своего визита.
– К сожалению, Вы больше не являетесь сотрудником нашего отдела, – заметил он, однако, все тем же ровным тоном. – Что заставило Вас думать, что Вы должны сообщать мне результаты своих наблюдений?
– Мне казалось, Вам будет интересно, – так же невозмутимо ответил я, – не оказалось ли в новой группе потенциальных кандидатов в наш … Ваш отдел.
– А они там оказались? – глянул он на меня вопросительно.
– Потенциальные, – кивнул я. – Но мне трудно судить однозначно. Вы не могли бы глянуть на мои выводы? Если они не представляют для Вас интереса, я бы оставил отчет в архиве – может пригодиться для детального ознакомления с будущими сотрудниками, если таковые появятся.
Мой руководитель одарил меня острым взглядом и опустил глаза на лежащий перед ним отчет. Поверх которого я положил лист бумаги, на котором письменно уведомил его, поднимаясь на наш этаж, о своем намерении ознакомить бывших коллег с историей моего последнего задания на земле.
Он пробежал глазами мою официальную записку, отложил ее в сторону – текстом вниз – и принялся листать остальной документ. Через пару минут он поднял голову, скользнув взглядом по другой пачке листов у меня в руках.
– Мне Ваши выводы кажутся преждевременными, – произнес он с прохладцей в голосе, – но все же оставьте их. Если они совпадут с решением, которое примут обучающиеся, я передам эту информацию в аналитический отдел.
– Спасибо, – вырвалось у меня совершенно искренне.
– Вы еще помните, где расположен архив? – продолжил он, никак не отреагировав на мою вспышку.
– Да, конечно, – немедленно вернулся я к ровному тону.
В архиве я тоже наткнулся на заинтересованные взгляды. Дождавшись, пока мой отчет был зарегистрирован, я положил рядом с ним наши воспоминания.
– А вот это вам без всяких формальностей, – сказал я, переводя взгляд с одного архивариуса на другого.
Они переглянулись и синхронно нахмурились.
– Что это? – спросил один из них.
– Воспоминания бывалого хранителя в отставке, – ухмыльнулся я. – С детальным описанием полевой работы.
– Зачем? – недоуменно наморщил лоб другой.
– Почитать, – пожал я плечами. – Там содержится масса нюансов, которых в теоретическом курсе не узнаешь. И постоянно попадаешь потом из-за этого в … неординарные ситуации.
Они снова обменялись взглядами. Полными любопытства, довольно отметил я про себя. Похоже, в отношении бывших коллег можно быть спокойным – прочитают все, как один, моя скандальная репутация тому порукой.
Простившись с архивариусами, я вышел в коридор и направился к выходу. Из-за угла навстречу мне вышел мой руководитель. С чрезвычайно занятым видом.
– Вы хорошо подумали? – негромко спросил он, поравнявшись со мной и ощупав глазами мои пустые руки.
– Да, – твердо ответил ему я. – Речь идет о моем сыне.
– Именно поэтому я и спросил, – настаивал он. – Вы уверены, что нужно сейчас привлекать к нему внимание?
– Нужно, – уверенно кивнул я. – Объективное. Чтобы о нем не по словам наблюдателей судили.
– Имейте в виду, Вы действуете на свой страх и риск, – помолчав, предупредил меня мой руководитель. – Вашего сообщения никогда не существовало.
Я снова кивнул. С пониманием. И полным согласием – если попадусь, он останется в стороне и сможет замолвить за меня непредвзятое словечко. Как я надеялся.
Мой руководитель уже сделал шаг, чтобы продолжить путь, как я вспомнил еще одну цель визита в свой бывший отдел.
– Подождите, – остановил я его. – Вы не могли бы инвертироваться? Всего на пару секунд?
Судя по его вытаращенным глазам и отвалившейся челюсти, в коридоре у нас никого не прослушивают и не просматривают. Я это сделал! После всех передряг, в которые мне случалось попадать, мне уже начало казаться, что ничто и никогда не сможет выбить его из неизменного равновесия.
– Пожалуйста, – принялся я развивать успех. – Очень нужно. Для дела.
По-моему, у него не только речь отобрало, но и память о том, что мы находимся на его этаже, где я уже всего лишь посетитель. Он исчез все с тем же выражением полной прострации на лице. И меня тут же окатило … нет, не просто прохладой. Это было ощущение погружения в бодрящую водную стихию в знойный летний день. Оно обтекало меня живительными волнами, и я чуть было не завертелся на месте, подставляя ему то один, то другой бок. Вот я знал, что свои мне и в ощущениях самыми близкими окажутся! И что бледная немочь не имеет с нами ничего общего!
Тем временем, мой руководитель уже, похоже, пришел в себя. Он вновь материализовался с выражением ровного негодования на лице.
– Спасибо! – Я решил предупредить словесное выражение этого негодования. – Вы себе не представляете, как помогли мне. И хоть я уже не Ваш сотрудник, но уверяю Вас, что я все еще хранитель!
После чего я быстро ретировался, пока он окончательно не опомнился и не выгнал меня с нашего этажа с безоговорочным запретом когда-либо вновь появляться здесь.
У меня больше не было причин увиливать от восхождения к аналитикам. Но по дороге я снова позвонил Татьяне.
Опять Марина? Они все еще не закончили? Я не понимаю, я зачем ей телефон подарил – на крайний, жизненно важный случай или чтобы языки чесать с кошмаром всей моей земной жизни? И я не удивлюсь, если чешут они языки об ангелов вообще и одного из них в частности. А мне позвонить даже в голову не пришло! Расчувствовался один идиот, когда она подарку обрадовалась. Бдительность потерял. Не включил Марину в список «Нельзя». На самом первом в нем месте. Вот чует мое сердце, что боком мне эта забывчивость вылезет.
Пыхтя … исключительно от возмущения, я докарабкался, наконец, до этажа аналитиков. Даже не заметил в запале, как наблюдателей проскочил – мне говорили, что они чуть ниже размещаются. А вот мог хоть дверь им пнуть.
Мне также говорили, что этаж аналитиков – последний, но оказалось, что не совсем. Вход на следующий лестничный пролет на нем был закрыт дверью. Массивной и резного дерева. Кто же там, выше, мелькнула у меня мысль – отцы-архангелы, что ли?
Отдышавшись и приняв серьезный вид, приличествующий близости к заоблачным высям, я открыл дверь в аналитический отдел и шагнул вперед. И тут же замер на месте.
Не скажу, что я много по родным пенатам путешествовал, но такого я у нас еще нигде и никогда не видел.
Для начала там не было никакого коридора, никаких поворотов, никаких дверей. Все пространство за входной дверью занимала одно-единственная комната. Огромная. Я бы даже сказал, огромный зал.
Весь этот зал был уставлен рабочими столами, отгороженными друг от друга прозрачными стенками. Нет, скорее, перегородками – чуть выше меня. Прозрачными, но явно не стеклянными – даже издали они оставляли впечатление прочности. Куда большей, чем стеклянная дверь в Татьянину комнату.
Располагались эти перегородки в совершенно хаотичном, на мой взгляд, порядке. Некоторые столы были окружены ими почти полностью – с таким узким входом, что разве что протиснуться через него. К другим можно было подойти чуть ли не со всех сторон.
За каждым столом сидело по ангелу. Нет, я бы скорее сказал, развалилось по ангелу. По крайней мере, судя по позе ближайших ко мне. Спинки их кресел были немного откинуты, и они полулежали в них, вытянув вперед ноги, с руками, сложенными на животе, и локтями на подлокотниках. Причем, сидели они в полной неподвижности. Уставившись в прозрачную панель, стоящую на каждом столе.
У меня мороз по коже пошел – мелькнула мысль, что я случайно в царство спящих ангелов попал. Нет, глаза у них были открыты – значит, в царство отключенных от сознания ангелов.
Затем я заметил, что, по крайней мере, ближайшие ко мне манекены периодически делают легкие жесты рукой: то в одну, то в другую сторону или вверх и вниз. Присмотревшись, я обнаружил, что при этом меняется изображение на панели.
Присмотревшись еще внимательнее, я увидел, что изображение на панели меняется постоянно – лишь более радикально при жесте рукой. Так, по одной панели медленно вытягивалась ломаная линия, а когда сидящий перед ней ангел коротко, но резко махнул в сторону пальцем, таких линий стало две.
Ангелов было там не один десяток, но в зале стояла тишина. Не абсолютная, как мне показалось сначала – прислушавшись, я уловил едва различимый ровный гул, словно каждый из присутствующих что-то бормотал себе под нос.
Ни один из них не обратил на меня ни малейшего внимания, и я топтался на месте, не зная, к кому обратиться – так, чтобы не нарушить эту пульсирующую тишину.
Вдруг один из них резко выпрямился, приблизившись к панели и начал активнее двигать руками. Изображение на ней заметалось, с каждой секундой усложняясь. Когда оно превратилось в целый сонм переплетенных линий и замерло, аналитик какое-то время рассматривал их, склоняя голову то к одному, то к другому плечу.
В верхней части панели начали появляться слова, словно их маркером кто-то быстро писал. Когда из этих слов набралось полторы строчки, аналитик прикоснулся пальцами к правому нижнему углу панели, словно оттолкнув ее от себя. Изображение исчезло – аналитик вновь откинулся на спинку своего кресла, сложил руки на животе и закрыл глаза.
Решив, что ему-то я сейчас точно не помешаю, я быстро подошел к его столу, стараясь ступать совершенно бесшумно.
– Отчет по новичкам куда сдавать? – почти шепотом пробормотал я, чуть наклонившись к безмятежно расслабленной фигуре.
– Шестнадцатый бокс, – ответил он, не открывая глаз.
– Э… С какой стороны? – растерялся я, стреляя своими глазами направо и налево.
Ни на йоту не изменив позы, он вытянул перед собой руку – чуть вправо и вверх. Проследив за ней взглядом, я увидел на прозрачной перегородке, почти у самой ее кромки, цифру 37.
– Спасибо, – все так же негромко сказал я.
В ответ он опустил руку назад себе на живот и еще ниже сполз в своем кресле.
Чтобы найти искомый бокс, пришлось поплутать по этому залу – и с каждым шагом я чувствовал себя все более неуютно. Все это время ко мне не повернулась ни одна голова, даже ни одна пара глаз в мою сторону не скосилась – словно я был и невидим, и инвертирован. Или вообще не существовал. Более того, я заметил, что все эти аналитики внешне все на одно лицо – сходной комплекции, с одинаково аккуратной – волосок к волоску – стрижкой, все, как один, в белых рубашках и темных брюках.
Найдя, наконец, цифру 16 на одной из перегородок, я с облегчением отвел глаза от моря ненавистных мне еще на земле рубашек. И уткнулся ими в сплошную преграду – оказалось, что нужный мне аналитик располагался за одним из практически полностью изолированных столов. Вход в этот бокс, конечно, нашелся, но протискиваться в него действительно пришлось боком и не вместе с отчетом. Я пропустил отчет вперед.
Аналитик внутри бокса в целом ничем не отличался от своих собратьев, но появление мое изволил заметить и даже очки на нос нацепил, когда я ступил внутрь. Через очки на меня глянули чрезвычайно далекие, почти прозрачные и почти прохладные глаза. Меня кольнуло еще большей неприязнью – с таким расчетливым выражением на меня смотрела Анабель во время нашей первой встречи на земле.
– Я принес отчет о первом этапе подготовки группы новичков, – сдержанно произнес я.
– Благодарю Вас, – ответил он неожиданно низким голосом, протягивая руку.
Я вложил в нее свой отчет, и он тут же углубился в него. Хоть бы присесть предложил! Я сам вижу, что негде, но хоть бы из вежливости!
– Это все? – спросил я сквозь зубы.
– Подождите минуту, – велел он мне, не поднимая глаз от моего творения.
Так, этот момент из доклада Стасу будет исключен. Он уже пребывает в твердой уверенности в моей неоспоримой ценности – вот пусть в ней и остается. Не хватало еще, чтобы все мои титанические усилия прахом пошли. О теплом и уважительном приеме можно будет упомянуть, рассказывая об обсуждении моего отчета, к которому мы перейдем, когда этот невежа его дочитает и с моими заключениями ознакомится.
– У меня будет к Вам просьба, – подал, наконец, голос аналитик, просто пролистав вторую половину отчета.
– Слушаю Вас, – отозвался я, демонстрируя открытость к дискуссии и готовность к сотрудничеству.
– Сосредоточитесь, пожалуйста, на сборе фактического материала, – все также отстраненно произнес он, – и оставьте выводы нам.
– Что Вы имеете в виду под фактическим материалом? – натянуто поинтересовался я.
– Нас интересуют не просто результаты обучающихся, – принялся объяснять он, – а процесс их достижения. Сколько времени ушло у них на освоение каждого навыка, насколько стабильно их владение им, какова их эмоциональная реакция на неудачные попытки, в какой степени они самостоятельны в достижении результата…
– Мне докладывать, сколько часов ушло у них, чтобы чему-то научиться, и сколько раз они при этом вспотели? – попытался сострить я.
– В частности, – без тени усмешки кивнул он. – Жаль, что Вы не поднялись к нам до начала их обучения – мы могли бы прояснить формат Ваших отчетов заранее.
Святые отцы-архангелы, вы сейчас близко, вы не можете не услышать меня – сделайте так, чтобы последняя фраза никогда до Стаса не дошла!
– По результатам этого отчета я предлагаю, – продолжил тем временем аналитик, – чтобы Вы наиболее подробно описывали прогресс трех лучших обучающихся, а с остальными ограничились лишь упомянутыми мной параметрами. Впрочем, – чуть нахмурился он, снова открывая мой отчет и листая его, – я вижу, что в этой группе наилучшие результаты показывают двое, со значительным отрывом от остальных…
Я молчал, напряженно ожидая продолжения. В жизни бы не подумал, что когда-нибудь захочу, чтобы эта бледная немочь обскакала Татьяну. Но если аналитиков интересуют лидеры образовательной гонки, то лучше Татьяне вообще выбыть из претендентов на пьедестал почета.
– Сосредоточьте свое внимание на них, а также на трех лучших из остальных, – задумчиво прищурившись, изрек аналитик. – И оформите свои наблюдения в виде сравнительной характеристики обучающихся в процессе освоения навыков.
После этого он кивнул мне, небрежно отложив мой отчет в сторону, и, казалось, напрочь забыл о моем существовании. Я круто развернулся и вышел, также не добавив ни слова. И после этого Татьяне будут рассказывать, как и мне много лет назад, что основу отношений в нашем сообществе составляют приветливость и дружелюбие?
По дороге к выходу я вновь не заметил ни одного любопытного взгляда в свою сторону и, закрыв за собой дверь, от всей души пнул ее. Пяткой. Чтобы спускаться с заоблачных высей гордой поступью. И чтобы Стас чего не подумал, если я зайду к нему, хромая.
