Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 55 страниц)
Но смиренно и униженно скрестись в эту дверь я не буду! И отступать, в поисках обходных путей – да хоть через другие комнаты – тоже. Не дождутся. У меня еще один вариант в запасе есть. И чем больше я раздумывал, тем больше он мне нравился.
В конце концов, не физическая сила ангела отличает, а сила духа! А меня – еще и умение эту силу мобилизовать, развивать и совершенствовать. Значит, мне нужно всего лишь усилить посыл внушения, чтобы он к Татьяне через эту стену пробился – а там она сама мгновенно найдет дорогу ко мне из этой западни.
Вот этим я и занялся. Час за часом, день за днем смотрел на Татьяну, мысленно давя на стеклянную перегородку между нами и почти чувствуя, как она понемногу истончается. Скоро я даже во вкус вошел: на земле-то мне постоянно приходилось сдерживаться – сначала, чтобы не испугать Татьяну, потом, чтобы она не догадалась, что я ей что-то внушаю.
Дело, однако, продвигалось медленно – приходилось прерываться, когда Татьяна уходила на свои занятия. Возвращаться в ту пародию на мою квартиру мне даже в голову не пришло: как бы ни была она мне дорога раньше, без Татьяны она мне и даром не нужна. Чтобы хоть как-то скрасить часы вынужденного безделия, я начал обследовать окрестности. И должен сказать, нашел там много интересного.
Для начала в тех прилизанных, лакированных дворах в тыльной части здания я обнаружил турники всевозможных видов. Вот там я и проводил все первое свободное от умственного совершенствования время, с удовольствием восстанавливая и свою физическую форму. Что было совсем не просто – в невидимости. Даже о времени забывал, пока хозяева дворов не возвращались, давая мне знак, что занятия закончились.
Потом однажды я решил проверить, смогу ли уже сделать стойку на руках не на гладкой перекладине, а на шершавой ветке дерева. И пошел в незнакомую мне еще часть леса. И там оказалось, что чем дальше лес уходит от родных пенат, тем более земным он становится. Там не только растительность ярче и гуще была, там и живность какая-то в ней шастала, и птицы с ветки на ветку порхали. Правда, и мошек всяких туча оказалась.
Но все же я туда потом каждый день захаживал – недалеко и ненадолго, чтобы возвращение Татьяны не пропустить. И однажды, смутно расслышав совершенно невероятный в нашем мире звук, я пошел на него и обнаружил … ручей.
Нет, это была, конечно, не река и, тем более, не море. Но это была вода – бегущая, журчащая, игриво манящая… Перед искушением благородного омовения я не колебался ни минуты. Выскочив из невидимости и одежды, я плюхнулся в ручей и вытянулся во весь рост. Не поплывешь, конечно, но если закрыть глаза, то можно себе представить прохладный, освежающий душ – как и положено после физических упражнений.
Затем, уже слегка продрогнув, я вдруг вспомнил свое самое необычное принятие душа – в ночь перед нашей с Татьяной свадьбой. Она меня тогда из квартиры выгнала, чтобы с матерью ночь провести, и мне пришлось освежаться под поливным фонтанчиком в парке. Как же я тогда замерз, пока не высох!
И в тот самый момент я вдруг понял – просто понял, не знаю, как, не знаю, почему – что сегодня мы с Татьяной снова соединимся. Выбравшись из ручья, я ополоснул лицо, чтобы немного успокоиться, натянул на себя одежду и помчался к ней, перейдя в невидимость уже на бегу.
Мне даже показалось, что я к ней прямо на подходе как-то пробился. То ли уверенность в своих силах подействовала, то ли с разбега мысленной волной в стекло ударил. Вернувшись в комнату, Татьяна не села за стол, а принялась бродить по комнате. Она и раньше так иногда делала, но в тот день просто металась из угла в угол – у меня голова закружилась водить за ней глазами, чтобы не промахнуться внушением.
Потом она вдруг остановилась возле стеклянной двери – прямо напротив меня – и принялась всматриваться во двор. Я мысленно завопил: «Да, да, это я, я здесь! Выходи давай, ну, сколько можно ждать!».
Татьяна нахмурилась, переминаясь с ноги на ногу и шныряя во все стороны глазами. Затем она положила руку на дверь, чуть толкнула ее, приподнявшись на цыпочки, и та … открылась.
Я оцепенел. Весь. Включая мышцы, голосовые связки и способность материализоваться. И слава Всевышнему! Иначе я бы к ней обниматься бросился. И хорошо еще, если бы материализовался сначала. Тогда бы только объясняться пришлось, что я под ее окном в невидимости делал. Забудь я выйти из невидимости, она бы руки сразу в ход пустила.
Нет уж, встретимся на нейтральной территории и так, чтобы она издалека видела, кто к ней приближается.
«В лес, Татьяна!» – твердо подумал я. Она задумчиво прошла мимо меня и села в кресло у стола.
«Татьяна, в лес, я сказал!» – добавил я строгости в свой мысленный голос. Она поморщилась, встала с кресла, подошла к шезлонгу и улеглась на него.
«Да сколько можно повторять! В лес!» – мысленно рявкнул я. С недовольным видом она поднялась с шезлонга, оглянулась и направилась к самому бестолковому из виденных мной – и на земле, и здесь – тренажеру. И принялась вышагивать на нем, вздернув подбородок и упрямо глядя прямо перед собой.
Ладно. Хорошо. Признаю, был неправ – командовать собой она никогда не позволяла. Мне. У меня с ней всегда лучше нежностью и лаской получалось.
«Татьяна, пожалуйста, давай пойдем в лес?» – мысленно взмолился я.
И повторил эту просьбу еще раз сто. Ну, конечно, когда Татьяна хотела показать мне, что ей что-то не нравится, она всегда умела быть очень убедительной.
Наконец, она, видимо, решила, что я уже в должной мере прочувствовал свою неправоту, сошла с беговой дорожки и вдруг уставилась на изгородь, медленно ведя по ней взглядом – прямо к заросшему выходу.
В одно мгновенье я оказался там. «Да, да, сюда! Давай скорее, сил уже нет!» – лихорадочно подбадривал ее я. В глазах у нее загорелось любопытство, она медленно двинулась к выходу, а я ринулся в лес. Ее любопытство всегда было на моей стороне. Сейчас с десяток шагов вглубь, там материализоваться и выйти ей навстречу легким, пружинистым, уверенным шагом…
Развернувшись, я сосредоточился было на переходе в видимость… Куда? Куда она пошла? Я же ее почти умолял! Не может быть, чтобы она не слышала! Я, правда, просто в лес ее звал, а он здесь везде…
Ладно, пусть уже идет, куда идет – та, дальняя часть леса мне тоже больше нравится. Туда я мигом домчусь и оттуда навстречу ей легким, пружинистым, уверенным…
А как она дорогу назад найдет? Она же и на земле никогда ориентироваться не умела. И мне ей вход в ее двор показывать нельзя – сразу спросит, откуда я знаю.
Тогда так – назад в невидимость, бегом к ее входу, там пару веток сломать, чтобы сразу в глаза бросались, а потом уже молнией в лес, чтобы оттуда легким, пружинистым…
Да где она так быстро ходить научилась? Или это я разучился? Вернемся на землю – больше никаких машин! Резко затормозив возле уже возвращающейся Татьяны, я обратился к ней со всей оставшейся силой убеждения: «Татьяна, хватит уже! Что-то я устал. Давай прекратим эти игры».
Она шла вперед, упрямо глядя на изгородь. У своего входа она, правда, замешкалась, посмотрела пару мгновений в сторону леса, даже на меня оглянулась, но потом резко нырнула под кустарник и, больше не задерживаясь, ушла прямо в свою комнату. И дверь закрыла. Плотно.
Вот честно скажу – я обиделся. Допустим, я не сразу нашел ее, но она же даже выслушать не захотела, что меня задержало! Меня, что, похвалить должны были за ту аварию? Которую, между прочим, она же и устроила! Ладно, вместе со Стасом. Но отдуваться-то все равно мне пришлось! Что-то не заметил я на ее лице ни беспокойства, ни раскаяния.
Я ушел в лес. В дальнюю его часть. Не хочет меня видеть – не будет. Я уже давно смирился с тем, что когда на нее упрямство накатывает, его – как стихийное бедствие – нужно в стороне переждать. Я тогда, правда, надеялся, что с переходом к нам она про него забудет. Куда только служба очистки памяти смотрела?
Вот как говорить с человеком, если он тебя слушать не хочет? М-да, вечный вопрос хранителя. Я вдруг вспомнил наши с Анабель споры. Она считала, что человека нужно подвести к решению выйти из социума, а там уж пусть сам это решение в жизнь воплощает. Мне же всегда казалось, что такое решение человек должен принять сам, а наша задача – бережно сопровождать его весь оставшийся путь.
Я замер на полушаге. И чем я только что занимался? Да я же точно, как Анабель, действовал! Вбил Татьяне в голову мысль выйти из этой ее ниши и бросил ее там, вместо того чтобы заботливо и ненавязчиво провести ее до самого – выбранного мной – места нашей встречи. Я круто развернулся и отправился выбирать это место и готовить эту встречу.
Так, понятно, окончательно доломала ветки, которыми я вход в ее двор отметил. Вот не надо было от меня сломя голову удирать! Но место это нужно все-таки как-то обозначить, а то еще не рискнет далеко от него уходить. Может, вообще этот выход расчистить? Нет, с ней так прямолинейно нельзя – пойдет еще узнавать, почему все остальное не подстригли.
Я оглянулся по сторонам. У устроителей этого места явно было просто маниакальное стремление к пустоте – передо мной лежали дорожки, трава между ними … и больше ничего. Хоть бы где кусты посадили, или цветы для реалистичности, или каких-нибудь веток с камнями набросали…
Ну, кусты с цветами мне садить нечем, на ветки она внимания не обратит, решит, что с изгороди сдуло, а вот камни… Я вспомнил, что дно ручья было выложено увесистыми плоскими голубовато-серыми булыжниками. Такой возле дорожки положи, он и в глаза не бросится. Пока я ее взгляд к нему не привлеку.
Обустроив исходную точку Татьяниного пути к нашей встрече, я продолжил прокладывать его в лесу. Что было не так уж просто: там тоже царила пустота между колоннами деревьев. Вот как мне здесь незаметно материализоваться? Я бы ее в дальний лес повел, но решил не рисковать – решит еще к соученикам по дороге зайти.
В конце концов, я выбрал маршрут на относительно небольшом пространстве, который напомнил мне наши с ней первые прогулки в парке возле ее дома – с тропинки на тропинку, то петляя, то возвращаясь. Вот за этим особо мощным деревом, стоящим на пересечении двух тропинок, я и выйду из невидимости и шагну ей навстречу.
На следующий день я сделал все, как задумал. Вывел Татьяну со двора, показал ей, что она не заблудится по дороге назад, не спеша довел ее до леса, прошелся с ней пару раз по своему маршруту, чтобы она его запомнила, подвел ее к финишной прямой к моей дереву, мгновенно материализовался за ним и пошел, наконец, к ней.
И сразу понял, что что-то не так.
Нет, не сразу. Сначала я смотрел на нее во все глаза, в первый раз по-настоящему разглядев ее. Слава Всевышнему, она рассказывала мне на земле, смеясь, как собирается изменить свою внешность. Не узнать я ее, конечно, не мог, но она так похорошела, что у меня просто дух захватило.
– Татьяна, наконец-то! – не удержался я, ускоряя шаг.
И чуть не расхохотался, когда она вскинула мне навстречу руки знакомым до боли жестом – со вскинутым вверх указательным пальцем.
А вот затем я заметил то, что было написано на этом ее невероятно похорошевшем лице – ко мне оно еще никогда, ни разу не обращалось с таким выражением. В глазах у нее стоял самый настоящий страх, и заговорила она, запинаясь от испуга.
Она меня не узнала. Совсем. Эта мысль была настолько дикой, что никогда всерьез не приходила мне в голову. Я был абсолютно уверен, что являюсь одной из главных, если не самой главной, частей ее жизни, память о которых у нее обязательно сохранится.
С другой стороны, когда я умывался у ручья, на меня оттуда смотрело мое ангельское лицо, а не его бледная земная копия. Я торопливо заговорил о различных событиях из нашей жизни, чтобы убедить ее, что это я, и через пару минут с ужасом увидел, что в ее глазах ни разу не вспыхнула хотя бы малейшая искра узнавания.
И тут я понял. Зря я насмехался над службой очистки памяти – они свою работу выполнили ответственно. Ей вычистили память. Радикально. До основания. Полностью. Я бы еще мог предположить, что не вошел в число основных элементов ее жизни, но Игорь! Ради него она в аварию бросилась. Вместо него. Ради него она меня под самое страшное преступление подвела. Из-за него. Так вот, значит, как меня за него наказать решили!
Вспомнив всю эту череду препятствий, которую они выстроили передо мной на пути к такому финалу, я почувствовал себя готовым к куда большим преступлениям. Как же они, наверное, развлекались, наблюдая за тем, как я буквально из себя выпрыгивал, чтобы преодолеть их – одну за другой! Им мало было просто нанести мне такой удар – они дождались момента, когда я твердо уверовал, что самое страшное уже позади. Что мы с Татьяной можем начинать … нет, продолжать нашу счастливую и уже вечную жизнь.
И они уничтожили эту жизнь, для того чтобы поставить на место окончательно зарвавшегося с их точки зрения хранителя? Они ради этого лишили человека права самому выбирать, что в его жизни важно? Того самого права выбора, которое в основу нашего отношения к человечеству положено?
Я до сих пор не знаю, о ком думал тогда. О тех, кто принял это решение? О тех, кто его исполнил? Обо всех них, вместе взятых? Я просто чувствовал глубокую отчужденность от когда-то родных пенат и коллег, которую начал испытывать уже давно, на земле.
Непрошено нахлынули земные воспоминания. Первое онемение после разговора с Татьяной прошло, и я по-настоящему ощутил силу нанесенного мне удара. Но те же самые воспоминания меня и на плаву удержали – ударов в них хватало, но если жизнь на земле чему и научила меня, так это выдерживать их. И возвращать. С процентами.
Нужно возвращаться. Нет, не на землю. К работе хранителя. Мне и раньше случалось контакт с Татьяной терять. Не так радикально, правда. Но тем лучше – сложные задачи мне всегда больше нравились. И лучше удавались. Не дождутся эти безликие они, чтобы я руки опустил. В конце концов, пробился же я к ней через то стекло и потом, из невидимости, смог внушить все, что захотел. Начнем все с начала.
Именно с начала. С той самой комнаты, где я проснулся в полной уверенности, что мне кошмар привиделся. Да уж, кошмар, и, к сожалению, не привиделся, но сейчас мне эта комната показалась оазисом, в котором все напоминало о моей Татьяне – не о той чужой красавице, в которую ее замуровали. Там и подумаю, как ее из этой оболочки выковырять.
Естественно, думать я начал раньше – прямо по дороге назад.
Первым делом, Тоша. Чтобы мне весь Интернет перелопатил и нашел все способы лечения амнезии. Здесь их не найдешь – здесь амнезия приветствуется. Неизвестно, правда, подействуют ли земные методы, но мне же Татьянины таблетки когда-то помогли, и потом она еще не так далеко от людей ушла.
Затем – Маринин Киса. Чтобы во всех подробностях мне доложил протокол действий хранителя, потерявшего своего человека. Мне время выиграть нужно.
Ну и Игорь, конечно. Чтобы сидел ниже травы и тише воды, пока я ему мать не верну. Жаль, увидеться с ним вряд ли получится – дал бы я ему пару подзатыльников.
В раздумьях я толком и не заметил, как до административного здания добрался.
Зайдя внутрь, я подумал, а не спуститься ли сразу к Стасу – круг самых неотложных задач уже как будто обрисовался. Нет, хватит, набегался уже в лобовые атаки, решил все же я, сейчас нужно стратегию как следует продумать, а потом уже действовать.
И через какие-то полчаса я понял, что осмотрительность должна отныне стать моим вторым именем. Помчись я тогда прямо к Стасу, так бы и выскочил на очередную ложную дорогу, заботливо передо мной проложенную.
Возле моей квартиры меня ждали. Внештатники, естественно. Двое. С виду они просто стояли в коридоре и беседовали, но у меня ни малейшего сомнения не возникло, что они караулят мое возвращение.
– Смотри, кто к нам пожаловал! – насмешливо осклабился один из них, как только я повернул из-за угла.
– Я просто шел вперед, стиснув зубы.
Перед моей дверью, однако, он сделал шаг в сторону, перекрыв мне вход в нее.
– Более длинные дистанции осваиваете? – спросил он все в той же преувеличенно добродушной манере.
Я все так же молчал, глядя на него в упор. А то он не знает, какие именно дистанции, направления и препятствия я за последние дни преодолел.
– А что же назад вернулись? – все не унимался внештатник. – Никак предела возможностей достигли?
– Ну почему же? – не выдержал я. – Я только-только разминаться закончил.
– А надорваться не боитесь? – еще ехиднее усмехнулся он.
– Так я же хранитель! – театрально развел руками я. – Мы задачи только по плечу себе выбираем.
– И она того стоит? – фыркнул он.
– Кто? – внезапно оказался я намного ближе к совершению следующего серьезного преступления.
– Почему кто? – деланно удивился он. – Не кто, а что. Задача Ваша того стоит?
– Это уж мне виднее, – процедил я сквозь зубы, все еще тяжело дыша.
– А то ведь знаете, как бывает? – продолжил он, словно не заметив моей реакции. – Гонишься за целью, а как достиг – она раз, и призраком обернулась.
– А бывает, – в тон ему ответил я, прищурившись, – что в погоне за вроде бы призраком обнаруживаешь, что он реальнее некуда.
– Мы в курсе, – вдруг вступил в разговор второй внештатник, – что Вы большой специалист по материализации духов. На земле. И там же Вам виднее, за какие задачи браться. А здесь без Вас есть, кому решать, какие духи вызывать, а какие на земле оставлять. Так что послушайтесь совета: ограничьтесь задачами поскромнее.
В этой паре он определенно за главного был – и говорил, в отличие от первого, холодно и властно, и последнее слово явно ему принадлежало. Лишь только он закончил, они оба тут же ушли, коротко кивнув мне на прощание.
Я медленно зашел к себе и, не глядя по сторонам, опустился на диван, лихорадочно обдумывая только что поступившие новые данные.
Сначала они надо мной насмехались, что более чем типично для внештатников. Потом почти открыто угрожали – тоже ничего нового, в моем случае. Но вместе эти два факта не складывались.
Если издеваются, значит, я, по их мнению, проиграл. Если пугают, значит, я на правильном пути. Или я на правильный путь вырулил после встречи с Татьяной? Когда решил ей память восстановить? Это, что ли, задача недостаточно скромная? И при чем здесь вызывание духов с земли? Я ее, что ли, к нам раньше времени доставил?
Вдруг в голове у меня заклацало. Татьяну приняли раньше срока – беспрецедентный случай. Памяти ее лишили подчистую – еще один. И хранителю дали с бывшей подопечной встретиться – вообще немыслимо.
Теперь. Досье мое они наверняка вдоль и поперек изучили, знают, как я на вызов реагирую – и устроили мне этот забег с препятствиями, а только что еще больше раззадорили насмешками своими. Похоже, мои планы вернуть Татьяну возражений у них не вызывают, но только этим мне и предложено ограничиться.
А вот она сюда ринулась совсем не для этого – нам и на земле хорошо было. Она сюда ринулась … нет, не из-за Игоря, как я думал раньше, а из-за их планов в отношении него. Которым она решила лично противодействовать, несмотря на то, что знала, с моих слов, чем рискует…
Так вот какого духа им нужно на земле оставить! Вот почему у нее уничтожили все воспоминания – ведь, так или иначе, любое из них было с ним связано. Вот зачем меня так профессионально зациклили на восстановлении только нашей с ней связи – живите, мол, вечно и счастливо, но о прошлом оба забудьте.
Я резко встал. Теперь точно к Стасу – круг самых неотложных задач существенно расширился.
В невидимость я перешел в коридоре. Там же и инвертировался. Нечего им задачу облегчать. Я был почти уверен, что в таком состоянии они меня распознать не могут – заехал же я им мячом по голове совершенно неожиданно. А у наставников у них, наверно, наблюдательный пункт обустроен, чтобы фиксировать мои метания.
Спустившись на этаж администраторов, я открыл дверь наружу и через пару мгновений снова захлопнул ее. Вот пусть меня на том посту и дожидаются.
Стас, слава Всевышнему, оказался на месте. Его дверь я открыл очень тихо и на минимально возможное расстояние, проскользнул в его кабинет и так же неслышно закрыл ее. Он даже головы от бумаг на столе не поднял.
Я решил еще раз перестраховаться.
– Внештатники твой кабинет не прослушивают? – почти шепотом спросил я, подойдя к нему вплотную.
Как он подпрыгнул! Если бы ситуация не была такой серьезной и если бы он меня в прыжке в сторону не отшвырнул, я бы гордился собой. Я даже дал себе слово попробовать этот трюк в более благоприятных обстоятельствах – когда он мгновенно нащупал меня, заломил руку за спину и ткнул лицом в стол. Переход в видимость помог мне не сразу – он еще пару раз моим лицом к столу приложился, не узнал, наверно.
В следующий раз биту сначала со стеллажа возьму. Судя по еще одному тычку, я это вслух сказал.
– Ты вообще с катушек слетел? – спросил он, отпуская меня наконец.
– Значит, не прослушивают? – спросил я в ответ, отскочив в сторону и растирая предплечье.
– Можем проверить, – шагнул он ко мне.
– Давай, – согласился я.
Он остановился и внимательно посмотрел на меня.
Мне хотелось сказать ему, что вот с такой проверки с обоюдного согласия можно было и начать, но времени действительно мало было. Я рассказал ему о встрече с Татьяной, разговоре с внештатниками и своих выводах из обоих.
Какое-то время он молчал, сосредоточенно размышляя.
– А я-то думал, – протянул он наконец, – почему это дело всем так легко с рук сошло…
– Легко? – задохнулся я. – Татьяне?
– Да я про тебя и себя, – неловко глянул он в сторону.
– Что она тебе говорила во время вашей последней встречи? – ухватился я за редчайший момент его неуверенности. – Как объяснила свою просьбу?
– Да ничего особенного, – пожал он плечами, хмурясь. – Что-то вроде того, что мелкие зазнались и их проучить нужно.
– Тогда мне нужна Марина, – быстро сказал я, записывая еще один пункт в свой счет к безликим им. Это же до чего меня довести нужно было, чтобы я в ясном уме и твердой памяти, вслух, объявил о своей надобности в Марине!
– Не понял. – Стас даже отступил от меня.
– Ты когда на землю собираешься? – спросил я, взывая ко Всевышнему со смиренной просьбой, чтобы закон надобности опять заработал.
– Забудь об этом, – категорически заявил мне Стас.
– О чем? – Теперь не понял я.
– Я тебя с собой не возьму, – появилась в его тоне интригующе нервная нотка.
– Да не меня, – успокаивающе махнул я рукой. – Телефон. Чтобы ты его там зарядил.
Он снова двинулся ко мне, но осторожно – с тревогой, переместившейся в его взгляд, ощупывающий меня со всех сторон.
– Тихо-тихо! – хмыкнул я. – У меня здесь просто телефон работает. – И я рассказал ему про наши с Тошей переговоры во время нашего первого совместного задержания.
– Да на сколько того заряда хватит? – недоверчиво поинтересовался он.
– А вот это моя вторая просьба, – обрадовал я его. – Возьми, пожалуйста, у Тоши такую штуковину, чтобы телефон без электричества заряжать – он знает. И скажи ему, – подумав, добавил я, – чтобы все время на связи был, я его наберу, когда от внештатников оторваться смогу.
Связаться с Тошей я смог только через три дня. Стасу нужно было повод для внеочередного визита на землю изобрести. Зато, вернувшись, он передал мне от Тоши целых три таких зарядки и совершенно непривычный с виду новый телефон. Я вскипел – вот сколько мне теперь с этим новшеством разбираться? Оказалось, однако, что помудревший мой подмастерье инструкцию мне передал – в пару строчек и в пошаговой последовательности действий.
И телефон заработал! То ли мне после встречи с Татьяной закон надобности разблокировали, то ли эта блокировка на новый телефон не распространялась, но вызов пошел. Почему-то ко мне – на экране мое лицо появилось. Осознав, видимо, свою ошибку, вызов исправился, и через пару мгновений с экрана на меня смотрел Тоша. У меня горло перехватило – «Привет!» выдавить из себя не смог.
– Так, работает, – тоже без расшаркиваний заговорил Тоша. – И вижу, что это ты. Давай отключай камеру, чтобы заряд зря не расходовать.
– Чего? – растерялся я, лихорадочно шаря вокруг себя в поисках инструкции.
– На значок камеры на экране нажми, – рассеянно объяснил Тоша, глядя куда-то в сторону. – Я Марину подключаю.
Угроза подействовала. По привычке. Хотя мне и казалось, что я сейчас и Марину буду рад увидеть. Недолго, правда, казалось.
Как выяснилось, Марина была в курсе Татьяниного намерения отправиться в западню Стаса, причем вместе с детьми – но и только. Татьяна такую ахинею несла, сказала она, что слушать не хотелось.
– А мне ты об этом сказать не могла? – не сдержался я.
Но если я надеялся хоть раз в вечности услышать раскаяние в ее голосе, то снова напрасно.
– Скажи, пожалуйста, – отрывисто проговорила она, словно я звука не произнес, – Татьяну у вас приняли, несмотря на смерть от несчастного случая?
– Марина, давай вот без этих терминов! – мгновенно завелся я. Опять по привычке.
– Таким образом, создан прецедент, так? – продолжила она, снова проигнорировав мои слова. Тоже по привычке.
– К чему ты ведешь? – насторожился я.
– И к этому прецеденту можно аппелировать, так? – не переставала она бомбить меня вопросами.
– Нет, не так! – взорвался, наконец, я. – Если ты о себе, то забудь об этом даже думать. Без тебя сложно. Я рискую, даже связываясь с вами. Татьяной рискую. А у тебя, между прочим, один несчастный случай уже в досье имеется. По третьему кругу хочешь? И Кису под распыление?
– Ладно, чем мы можем помочь? – вмешался Тоша.
– Тебя попрошу найти мне все, что сможешь, по лечению амнезии, – чуть остыл я. Рано.
– Я тоже с врачами поговорю, – снова выскочила Марина.
– Нет! – рявкнул я. – Я же сказал, что вы все, скорее всего, тоже под наблюдением. Никакой необычной активности – ведите себя так, словно я все связи оборвал. И еще, – добавил я, беря себя в руки, – Тоша, можешь Игоря подключить?
– Да здесь он, – тут же отозвался Тоша.
Палец нашел нужную кнопку без всякой инструкции – и я увидел на экране своего сына. Очень повзрослевшего. И так похожего на Татьяну.
Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга.
– Пап.., – наконец, начал он.
– Игорь, потом, – перебил я его. – У меня к тебе просьба. Прекратите всю вашу с Дариной деятельность. На время. Твоя мать нашла какое-то решение вашей проблемы. Сейчас нужно помочь ей вспомнить о нем.
– А если… – Он запнулся.
– Никаких если! – сказал я уверенно. Куда увереннее, чем чувствовал себя. – Контакт между нами полностью разрушить не удалось. И никогда не удастся. Но мне совершенно не улыбается привести ее в сознание только для того, чтобы сообщить, что с тобой что-то случилось. Я могу на тебя рассчитывать?
– Да, – без малейшего колебания ответил он. И я ему поверил – ложь Игорь не переносил физически.
– Все, Тоша, жду от тебя материалы, – сказал я и отключился. Чувствовал, что опять горло перехватывает. И заряд экономить нужно было.
Каждый день – и до этого разговора, и после него – я отправлялся к наставникам. Хотел сказать – к Татьяне, но ее я ни разу за все это время не увидел. Видно, напугал я ее в тот раз всерьез. Но главное, что внештатники на своем наблюдательном пункте ежедневно фиксировали, что я упорно преследую цель восстановления связи с Татьяной и ни о чем больше не думаю.
Еще через несколько дней Стас передал мне все, что Тоша смог найти по амнезии, и плоды его трудов меня никак не порадовали. Оказалось, что земные методы нам таки не подходят.
Медикаменты исключались по определению – даже если Стас мне их притащит, мне, что, скручивать ее и таблетки в рот заталкивать? То же самое с психоанализом – он разговор подразумевает, а она меня явно избегает.
Гипноз выглядел более обнадеживающе – в какой-то мере он напоминал внушение хранителя своему человеку, но я и внушать ей толком не мог. Дело в том, что Татьяна не только перестала из своей комнаты выходить, но и в ней-то намного меньше времени бывать стала. Поначалу я даже испугался, что она вглубь здания, в какое-то совсем закрытое помещение переселилась.
Я бы, наверно, совсем извелся в те дни, если бы Тоша не передал мне с результатами своих поисков еще кое-что.
Дневник Татьяны, который она вела в то время, когда Игорь только родился. И который Стас в машине под моим сидением нашел сразу после аварии и Тоше отдал.
Я читал эти записанные Татьянины воспоминания и поражался, насколько важны для нее были мелочи в нашей жизни, на которые я сам и внимания толком не обращал. У меня мелькнула мысль, что именно эти мелочи могут оказаться ключиком к ее блоку. Память-то нам не физически чистят, как землю от опавших листьев – просто на те или иные ее части блокировку ставят. У Татьяны эти блоки везде понаставили, и мне нужно было только слегка толкнуть один из них, чтобы эффект домино сработал.
Но для этого нужно было выманить ее на оперативный простор.
И в те короткие часы, когда она возвращалась к себе, я только это ей и внушал.
И однажды она вышла.
И не успел я издать победный вопль, как заметил, что вышла она не одна.
Все мысли об осмотрительности как-то вмиг исчезли, вытесненные жгучим желанием принять очередной вызов и преодолеть очередное поставленное передо мной препятствие. Желательно, с полным уничтожением последнего.
Я был практически уверен, что этот тип появился тут неслучайно – именно в это время и именно в этом виде. Сразу после моей неудачной попытки напомнить Татьяне содержание ее земной жизни и с этой совершенно не типичной для ангела невзрачной внешностью.
Да ведь это я примерно так выглядел, когда мы с ней на земле познакомились! Похоже, неуловимые они решили предварить мои попытки заполнить пустоты в ее памяти. Ну, если он ей еще что-то и внушает…
Оказалось, однако, что говорят они большей частью о своих занятиях. Он, правда, при этом умничает все время – на каждый Татьянин вопрос у него ответ готов, и обстоятельный. Может, преподаватель? Нет, вряд ли, с нашей зацикленностью на равенстве – по крайней мере, декларируемом – частные уроки для новичков явно не предусмотрены.
Но и на новичка он никак не походил. А не засланный ли он внештатниками казачок, подумалось мне. То-то они мне грозили, что цель моя может призраком обернуться…
Опять накатило желание добавить этому блеклому типу бледности. И что дальше? – резонно спросил я себя. Они ведь только этого и ждут – уж не потому ли подначивали меня продолжать попытки достучаться до Татьяны? Они ведь понятия не имеют о спортивном поведении – вот и перешли к прямым провокациям.
Благоразумие мое продержалось, однако, ровно до того момента, как я услышал его вопрос о прозвищах, которыми Татьяна, как выяснилось, и здесь уже всех наделила.
