Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 55 страниц)
Так, умница, услышала – отложила в сторону всякие гороскопы. А физиономистика нам зачем? Я же еще тогда, когда Олег этой тупиковой ветвью психологии увлекся, неоднократно объяснял – во всеуслышание и неоспоримо – что попытка трактовать работу сознания по мимике и жестикуляции является чистейшим волюнтаризмом. Что, если у объекта наблюдения нервный тик, к примеру?
Ох, ты! Забыл я, однако, что с Татьяной нервный тик гарантирован как раз наблюдающему. Она вдруг вскочила со стула и ринулась к двери – я инстинктивно отшатнулся и тут же рванул за ней. Перед дверью она, однако, остановилась и повернулась к зеркалу – я едва успел затормозить. В глубоком поклоне, так как уже согнулся, чтобы у нее под рукой наружу проскользнуть.
О, слава Всевышнему, мои рефлексы тоже проснулись! И тут же пинком отправили меня ей за спину, откуда я подозрительно уставился на ее отражение в зеркале. Она недовольно нахмурилась – и снова метнулась к столу. Я догнал ее, когда она книгу в руки схватила – и назад мы вернулись уже в одном плавном и синхронном движении.
Она принялась упражняться в мимике, раз за разом заглядывая в книгу. И честно признаюсь – я позволил ей гримасничать перед этим зеркалом, сколько ее душе было угодно. Хитрая улыбка, надменно вскинутая бровь, грозно нахмуренный лоб, обиженно поджатые губы – все они делали ее слишком прекрасное лицо похожим на мою Татьяну. Я глаз от него в зеркале оторвать не мог, лишь методично бубня «Не подходит» всякий раз, когда она сверялась с толкованием своей мимики в книге.
Так мы разделались с физиономистикой. Я принялся внушать ей, что самое время отдохнуть и пройти прогуляться, но она заупрямилась. Вот нельзя было ей память и об этой черте заблокировать?
Дальше она взялась за тесты с совершенно уже немыслимыми вопросами. Что бы Вы делали на космическом корабле? Или если бы выиграли миллион долларов? Что может на это ответить обычный человек, который эти вещи только на экране видел? И то – в виде декораций. Или еще лучше – Как бы Вы провели свободный вечер? Ну, конечно, дома, со мной! Или куда бы Вы поехали в отпуск своей мечты? Разумеется, к морю, со мной! Или с кем бы Вы хотели оказаться на необитаемом острове? Естественно, со мной!
В общем, бились мы с этими тестами несколько дней. И я никогда еще не был так горд собой, как в тот момент, когда в ответ на вопрос этого преподавателя Татьяна ответила, что так и не смогла определить, кто она. На этот вопрос я бы мог ответить: уникальная она, не придумали для нее определения.
Ну да, расчувствовался – упрямство у нее тоже уникальным оказалось.
Когда она спросила бледную немочь о дополнительных материалах, я чуть не взвыл. Когда он ей в ответ почти нахамил, я едва сдержался, чтобы оплеуху ему не отвесить – и плевать на привлечение внимания. Но они уже разговорились – и я растерялся. С одной стороны, меня, мягко говоря, не устраивало это постороннее влияние на Татьяну. С другой – я, вроде бы, за ним понаблюдать пришел, но никак не мог решиться оставить Татьяну наедине с этой макулатурой. С третьей – он, большей частью, правильные вещи говорил.
И о пристрастии людей классифицировать все и всех вокруг. И об их готовности следовать по кем-то проложенному для них пути. И о подавлении личности социумом. И о трудности противостоять этому давлению.
Но зачем он ей здесь обо всем этом говорит? Нейтрализует ее возможное воспоминание обо мне как о психологе? Убеждает ее, что ею на земле тоже управляли? И что это за намеки, что неуправляемых нигде не любят? Ладно, мне-то с последним трудно спорить. И это его заявление, что его, ангельского ребенка, признали безнадежным случаем? Он внушает Татьяне, что на Игоре крест нужно поставить? Ну, это мы еще посмотрим! Да допишут они когда-нибудь или нет?
Одно хорошо – все эти его разговоры явно погасили интерес Татьяны к тестам. Она все еще листала книги в своей комнате, но скорее машинально, а я никак не мог избавиться от мысли, что что-то в его словах было не так. Ангельский ребенок спокойно, почти обреченно и практически прямо заявляющий о невозможности своего существования? У меня мурашки по коже пошли.
Потом еще раз. И еще. Причем сосредоточились эти мурашки исключительно в нижней части спины, и только справа. Я нервно ощупал себя. Да это же телефон! Я же просил пока не звонить! Вот сейчас узнаю, кто, и убью. Если это не Игорь.
Я вытащил телефон из заднего кармана джинсов. Незнакомый номер. Не понял. Кому это Тоша мои контакты понараздавал?
Я глянул на Татьяну. Она вся ушла в книгу – вряд ли достаточно глубоко, чтобы я у нее за спиной даже шепотом поговорил, но вот стеклянную дверь чуть приоткрыть…
Телефон перестал вибрировать, как только я вынырнул из-под кустарника. Ну, знаете, это уже наглость! Я быстро нажал обратный вызов.
– О, отлично! – тут же отозвался телефон довольным голосом Стаса. – А я уже решил, что не работает.
– Подожди, – негромко сказал я, и ринулся к лесу.
Едва добравшись до первых деревьев, я наконец-то дал себе волю.
– Вы там вообще все обалдели? – заорал я. – Просил же подождать, пока я понаблюдаю! Этот же на любой шорох оборачивается! Тебе-то телефон зачем? Мысленно не мог со мной связаться?
– Мог, – отрывисто ответил Стас. – Но решил не рисковать. Этот канал точно не прослушивается.
– Не понял, – насторожился я.
– Вот и я не понял, – в тон мне ответил Стас. – Тебе уже готовые опусы нужны или нет?
– Они у тебя? – чуть не задохнулся я.
– У нас, – загадочно буркнул Стас.
– Бегу! – бросился я вглубь леса.
– Не спеши, – остановил он меня в броске. – Передавать иначе будем. Не нравится мне, что происходит.
– В смысле? – спросил я с упавшим сердцем.
– Похоже, мысленную связь слушают, – медленно проговорил он. – Получил сигнал от темных, что опусы у них, назначил рабочую встречу – и на следующий день на входе в наше здание досмотр ввели.
– Что? – не поверил я своим ушам.
– Досмотр, – нетерпеливо повторил Стас. – Внештатники. Всех входящих. Еле отбой дать успел. Так что, будешь возвращаться – готовься.
– Никуда я не буду возвращаться, – произнес я сквозь зубы, – пока Татьяне воспоминания не передам. Мне теперь за ними, что, к темным?
– Не выйдет, – мрачно ответил Стас. – К ним дорога тоже перекрыта. Все контакты только на нашей территории и после досмотра.
– А если я инвертируюсь? – предложил я. – К тебе же пробрался.
– Ты уверен, что хочешь рискнуть? – язвительно поинтересовался он. – Лучше слушай: мы, вроде, все продумали.
– Говори. – Я весь обратился в слух.
– У темных обучающий центр там же, но чуть дальше, за посадкой, – принялся отрывисто объяснять Стас. – То есть они в полном праве туда наведываться. Найди там какое-нибудь укромное место, отметь его и мне сообщи. По телефону, – с нажимом добавил он. – Там тебе все оставлять будут.
– Понял, – быстро сказал я. – Пошел.
– Давай, – бросил он, и тут же спохватился: – Нет, подожди. Что это за наблюдение ты там ведешь?
– Да за Татьяной, – неохотно ответил я, кляня свой язык. – Ей тут всякую чушь в голову вбивают.
– Да? – недоверчиво протянул Стас. – А кто тогда на каждый шорох оборачивается?
Ага, значит, Тоша мои указания в точности выполнил. Это я сам их нарушил. И не дай Всевышний, он когда-то об этом узнает.
– Стас, – небрежно начал я, как о сущей безделице, – тут еще одна странность образовалась. Не хотели тебя нагружать, пока я не разберусь.
– Какая странность? – произнес он зловеще негромким голосом.
– Помнишь, я тебе типа показывал? – напомнил я ему. – Для Макса?
– Дальше, – бросил он.
– Вы по нему ничего не нашли, – заговорил я почему-то быстрее. – А один из наших наблюдателей узнал в нем исполина, как они наших детей называют. Одного из самых первых.
Стас какое-то время молчал.
– И что ты нанаблюдал? – спросил он наконец.
– Ничего понятного, – признался я. – Он ни с кем не контактирует. Только с Татьяной изредка. Но любое движение даже спиной чует. И разговоры ведет странные.
– Какие еще разговоры? – еще тише спросил Стас.
– Да не со мной! – успокоил я его. – С Татьяной. О тотальном контроле и управляемости – причем везде. Похоже, даже у нас.
– Интересное дело, – задумчиво протянул Стас.
– Я думаю, его специально к Татьяне приставили, – высказал я еще одно предположение.
– После полной чистки памяти? – усомнился он. – Как-то это слишком сложно. Нет, здесь что-то другое…
– А можно его земную историю как-то узнать? – вдруг пришла мне в голову мысль.
– У наблюдателей? – изумился Стас.
– А почему нет? – настаивал я. – У Тошиных. Они ведь и тогда помогли, когда с нашим инцидент приключился, – Стас хмыкнул, – и сейчас сами на контакт пошли.
– Я должен подумать, – решительно заявил мне Стас. – Что-то напрягают меня эти совпадения. Ваша авария…
– Не наша, а ваша, – не удержался я.
– … с мелкими связана, – проигнорировал меня Стас. – И тут же мелкий аксакал выскакивает. И меры безопасности вдруг до абсурда доходить начинают… – Он снова помолчал, и вдруг рявкнул: – Вот откуда ты на мою голову взялся?
– Я здесь при чем? – возмутился я.
– Почему вокруг тебя вечно турбулентность возникает? – продолжал кипятиться он. – Где бы ты только не появился! Вокруг тебя все же рушиться начинает! Ладно бы только на земле…
– Вокруг тебя все рушиться только начинает, – тоже завелся я, – а у меня все уже разрушилось, и не моими стараниями.
– Ладно, давай восстанавливать, – мгновенно остыл он. – За аксакалом понаблюдай, раз ты уже на месте, но издали. Главное – место для опусов найди. Все, – отключился он, даже не попрощавшись.
Мимолетно глянув в сторону круглого здания, я бросился в сторону дальнего леса. Непосредственная угроза Татьяниному разуму ликвидирована, теперь главное – его в сознание привести.
Прочесывая дальний лес, я обнаружил, что по мере удаления от нашего обучающего центра и приближения, по всей видимости, к такому же центру темных, этот лес становился все более похожим на человеческий. Очень мне обидно стало – пока я не заметил, что и укромных мест там намного больше. Но как их отметить?
Выручила меня, естественно, любимая стихия. Ручей в лесу оказался только один, и ближе к темным он был полноводнее, но все с тем же каменистым дном. Увидев в одном месте поваленное дерево, заросшее с обеих сторон травой, за которой, однако, вполне можно было под ствол небольшой предмет спрятать, я соорудил возле него небольшое языческое капище из камней, нервно посмеиваясь над иронией ситуации.
Позвонив Стасу и объяснив, как найти это место, я устроился неподалеку в ожидании. Ожидание затянулось. Я уже раздраженно поглядывал на часы, решая, то ли здесь оставаться, пока воспоминания не принесут, то ли возвращаться, чтобы с Татьяной на занятия идти. Мало ли что ей этот «исполин» в весе комара еще наговорит. С другой стороны, говорят они обычно после занятий – подожду, пожалуй, еще немного, заодно и очередной цирк с представлением ангелами людей пропущу.
Это ожидание ничуть не добавило мне симпатий к темным. Лучшую часть леса себе оттяпали, сами на доставку материалов напросились, доставка эта им максимально упрощена – и я уверен, что они сейчас специально время тянут, чтобы все их значимость прочувствовали. Я замахнулся ногой, чтобы пнуть что-нибудь – по ней дрожь прошла. А, это опять телефон!
– Забирай, – коротко скомандовал Стас.
И отключился, не дав мне и слова сказать о саботаже темных.
Я с сомнением подошел к поваленному дереву. По-моему, вокруг него ничего не поменялось. Я все же пошарил под стволом рукой … и тут же наткнулся на небольшой чемоданчик. В котором обнаружилась увесистая пачка листов бумаги с напечатанным на них текстом. Ладно, отдадим им должное, этим темным. Разумеется, передачу подпольной литературы лучше в невидимости совершать!
Я успел почти к самому началу Татьяниных занятий, устроился в аудитории позади нее и углубился в чтение. И больше уже ничего не видел и не слышал.
Чем дальше я читал, тем торжественнее становилась моя очередная клятва никогда, никогда больше не идти на поводу у Марины. После прочтения ее части я понял, почему она выдавила из меня отказ от редактирования. А также почему Тоша решил … смягчить … впечатление.
Но главное – я же просил в центр всех воспоминаний Игоря поставить! Как ни странно, только люди и прислушались. Им Марина мою просьбу как посылку передала – целиком, себе даже крохотной ее части не оставив? Ей обязательно нужно было человечество выпятить, в лице Татьяны, в каждом втором абзаце пиная ногами ангельское сообщество, в лице меня?
От Тоши я тоже такого нытья не ожидал. Казалось, должен был научиться под моим началом проницательности и трезвой оценке ситуации. Нет, я, конечно, знал, что Дарина именно на нем свой убийственный шарм начала оттачивать, но с какой стати каждый ее чих оправдывать мнимыми ошибками окружающих?
Кто-нибудь из них задумался, каково было Татьяне ежедневно находиться в обществе этого злобного монстра-наблюдателя, видеть его разрушительное воздействие на Игоря и быть совершенно не в состоянии что-либо сделать? Из всех моих соавторов один только Тоша с этим племенем напрямую сталкивался, так и ему вполне вменяемые экземпляры достались.
Я понял, что тоже одной частью на ограничусь. И даже двумя. Не дам я ни Татьяне, ни Игорю, ни всем остальным, если до этого дело дойдет, увидеть столь искаженный ее образ.
Кроме того, уже из первой части этих воспоминаний я узнал, сколько событий происходило в жизни Игоря за нашими с Татьяной спинами. Так вот пусть и он узнает, что в это время с нами, с Татьяной происходило. А также о том, что она его собой закрыла – не будет часть Стаса, со всеми заговорами, последней.
На следующий день я ушел с занятия на полчаса раньше и направился прямо в комнату Татьяны. Откуда и набрал Тошу.
– Когда допишете? – без всякого вступления спросил я.
– Еще пару дней, – торопливо ответил он. – Анабель уже свой текст прислала, Макс тоже закончил, Стас дописывает. Передаст, наберем – и сразу тебе.
– Я свои тоже передам, – также немногословно добавил я. – Через Макса.
– Почему через Макса? – спросил Тоша, и я понял, что Стас еще не ввел его в курс наших новшеств.
– Так быстрее будет, – уклончиво ответил я.
– А может, ты свои рукописными оставишь? – предложил он. – Так еще быстрее будет.
– Да нет уж, – усмехнулся я. – Это еще и для Игоря пишется – пусть он все и читает. И предупреждаю тебя: Марина сказала, что без редактирования, так чтобы никакого не было.
– А тебе уже можно звонить? – совсем робко поинтересовался Тоша. – Игорь совсем извелся.
Я попытался вспомнить, сколько дней длится мое наблюдение, и сбился со счета.
– Я ему сам позвоню, – пообещал я. – Сегодня.
Звонок я все же отложил. Во-первых, Татьяна с минуты на минуту должна была вернуться, а во-вторых, сейчас было намного важнее как можно скорее закончить воспоминания.
Я успел вернуться в аудиторию как раз, когда все уже начали расходиться. Убедившись, что бледная немочь снова игнорирует Татьяну и дождавшись, пока аудитория опустеет, я прошелся по всем столам Татьяниных соучеников, переполовинив запасы бумаги на них. И совесть меня не мучила. Если я у главы отряда карателей бумагу для своей первой части стащил… В конце концов, в родных пенатах я полное право на снабжение имею.
В пустой аудитории, без назойливого жужжания моего горе-коллеги и бурной активности его студентов, я еле успевал записывать нахлынувшие воспоминания. И настрой подходящий был – даже косвенное общение с Мариной всегда будило во мне боевой дух. И неловкость от того, что об Игоре забыл, помогла – многое я специально для него написал. В частности, как Татьяна всегда и от всех защищала его. Вплоть до самого конца. А потом вспомнилось, как били по ней приступы его дурного настроения…
Вот так и не сдержал я данное ему через Тошу слово – закончил писать на следующий день, уже когда новая лекция началась. И сразу же ушел, через комнату разгильдяя, которая прямо на дальний лес выходила, чтобы как можно быстрее все тексты на землю переправить. И найдя под поваленным деревом чемоданчик и сложив туда свои записи и Татьянин дневник, который всегда при мне был, позвонил Тоше и попросил его передать Максу, чтобы их побыстрее забрали. И пошел назад к Татьяне, набирая на ходу номер Игоря.
Вот сейчас, прямо на живом примере, я объясню ему, как приоритеты расставлять.
– У вас все в порядке? – заорал телефон после второго гудка.
– Ты чего орешь? – отозвался мой не до конца израсходованный боевой дух.
– А ты чего не звонишь? – ничуть не сбавил он тон.
– А ты почему не в институте? – перешел я в наступление, чтобы не отвечать.
– Так жду же! – опять не отступил он. – Твоего звонка. Ты же обещал! В институте Дара скажет, что я заболел, – чуть помолчав, добавил он уже спокойнее.
– А ты заболел? – тут же встревожился я.
– Да нет, – отмахнулся он от меня. – Что у вас случилось?
– Игорь, извини, – вспомнил я о родительском долге подавать хороший пример. – Я знаю, что обещал. Последние части дописать нужно было.
– А ты их уже передал? – оживился он.
– Да, – ответил я. – Сегодня, надеюсь, у вас будут. А что?
– Я Тоше обещал помочь с набором, – объяснил он, и, снова помолчав, добавил: – Но я и сам их прочитать хочу.
– Почему? – насторожился я. Когда это из мгновенного исполнения моих желаний что-то хорошее выходило?
– Я никогда не мог понять, – задумчиво ответил он, – как вы друг с другом уживаетесь…
– Да вот как-то уживались, – усмехнулся я. – Там, небось, все сейчас от меня отдыхают.
– Из того, что они написали, – продолжил Игорь, – я бы тоже так подумал. Но я вижу, как им всем тебя не хватает. Нам вас не хватает, – тут же поправился он, и вдруг спросил: – А ты тоже … отдыхаешь?
– Я отдыхаю? – мгновенно взвился я. Чтобы не расчувствоваться.
– Я имею в виду, от всех, – уточнил он. – Включая меня.
– Значит так, – вернулся я к проверенному твердому тону. – Слушай меня внимательно. Я здесь возвращаю этих всех твоей матери. Включая и в первую очередь тебя…
– Не знаю, – перебил он меня, – может, так лучше, что она все забыла.
– Понятно, – вздохнул я от досады. – Чью часть прочитал?
– Макса, – неохотно признался Игорь. – И Анабель. И Тошины. Да всех! – вдруг почти выкрикнул он.
– И что? – спросил я. – Решил соответствовать написанному?
– Да при чем здесь… – прошипел он.
– Мои почитаешь, – не дал я ему закончить. – Кстати, дифирамбов там себе не жди.
– Что-то мне уже перехотелось читать, – буркнул Игорь.
– А там больше о твоей матери написано, – заметил я. – Ты это читай. А то вообразил, понимаешь, себя центром вселенной…
– Так я же в тебя пошел, – снова буркнул он.
– Чего? – рявкнул я.
– Пошутил, – быстро ответил он, и не удержался – прыснул.
– Пользуешься, да? – грозно поинтересовался я. – Моментом, да? Когда я до твоего уха дотянуться не могу, да?
– Нет, в ухе уже звенит, – открыто рассмеялся Игорь, и вдруг добавил: – Вот почему у нас по телефону получается разговаривать?
– А ты ложь по телефону не слышишь, – тоже пошутил я.
– А ты врешь? – резко спросил он.
– Нет, – успокоил я его. – Но ты этого не знаешь. И не препарируешь каждое мое слово, теряя их смысл. Ложь тоже разная бывает… – Я решил рискнуть. – Твоя мать, например, всех обманула, чтобы сюда попасть. Вопрос – ради чего?
– Что? – У него даже голос зазвенел.
– Почитаешь, – коротко ответил я.
– А она точно вспомнит? – тихо спросил Игорь.
– Естественно, – уверил я скорее себя, чем его, и вдруг замер. – Подожди…
Разговаривая с Игорем, я незаметно для себя добрался до круглого здания. И тут же увидел силуэт Татьяны между стволов деревьев. Это, что, к ней память возвращается? И именно с тех моментов, когда она на земле норовила из-под моего контроля ускользнуть? Я же впервые за столько дней совсем ненадолго отлучился! В полной уверенности, что усидчивость ее в комнате удержит.
– Что случилось? – встревоженно булькнул телефон.
Глянув на него, я вдруг вспомнил еще одно обещание, данное Игорю раньше. Вот и реабилитируюсь.
– Я тебе ее сейчас покажу, – негромко произнес я.
Телефон забулькал, как хороший соус на пороге готовности.
– Ни звука! – еще тише предупредил я, направляясь в сторону Татьяны.
Понаблюдав некоторое время за ее передвижениями, я выбрал ближайшее подготовленное дерево на ее траектории и пристроил в его коре телефон. Подумав, я все же для гарантии отключил звук. Может, Игорь и в меня пошел, но до моей выдержки ему еще далеко.
Мы вместе наблюдали за приближающейся Татьяной. Когда она прошла, я глянул на телефон, на экране которого Игорь отчаянно размахивал руками. Я понял – и мы еще раз вместе наблюдали за Татьяной с другого места. И еще раз. И еще много раз.
А потом у меня телефон разрядился. Я подключил его к аккумулятору и, дождавшись возможности вызова, позвонил Игорю, сказав, что с такими сеансами у меня никаких зарядок не хватит.
– Какая она красивая! – только и ответил мне Игорь.
– Все, иди и помогай набирать, – скомандовал я ему, и, спохватившись, добавил: – Только институт не пропускай!
– Один день болеть неприлично! – расхохотался он, и отключился, пока я воздух в легкие набирал.
Следующие несколько дней показались мне бесконечными. Сидя на лекциях позади Татьяны, я в прямом смысле каждую минуту считал: во время ежедневных прогулок по лесу, к которым она вернулась – каждый пройденный метр. Игорю я больше не звонил, чтобы не отвлекать его. Он набрал меня сам. К счастью, когда мы в лесу были.
– Готово, – выдохнул он. – Передали Максу.
На радостях я устроил ему еще один показ его матери, бродящей по дорожкам с тем выражением светлой задумчивости на лице, от которого у меня всегда дыхание перехватывало. Показ, однако, оказался недолгим – перебегая к следующему дереву, я вдруг увидел на экране вызов от Стаса.
– Стас. Все. До связи, – сказал я Игорю, и переключился.
– Можешь забирать, – как всегда коротко бросил Стас, и я еще никогда в жизни не был так рад его немногословию.
Если бы в родных пенатах проводили соревнования по бегу, в тот день я бы точно установил рекорд. Мчась назад, однако, я решил установить еще один – в терпении. Очень не хотелось остаться единственным посвященным не во все детали нашей коллективной истории – особенно, в части Стаса. И отдышаться не мешало.
Пробегая глазами страницу за страницей, я делал мысленные зарубки в памяти. С Тошей – благородно повысить его до звания ответственного за контакты с наблюдателями. С Максом – подробно обсудить отдельные термины, которыми он моего сына наградил. С Анабель – скрупулезно составить список знакомств, которыми Игорь с Дариной во Франции обзавелись. Со Стасом – настойчиво выяснить, кто конкретно отдал ему приказ на разработку нашей аварии. С Мариной – вежливо поинтересоваться, как могла она, знающая Татьяну чуть ли не с детства, не понять, что та задумала…
Свою, последнюю главу я перечитывать не стал. У меня и так перед мысленным взором стояли огромные глаза Татьяны за секунду до того, как она руль вывернула. Ее глаза, полные отчаянной решимости, просьбы о прощении, как я сейчас понял, прощания на всякий случай – и надежды. Надежды на меня.
Эта картина и дала мне силы провести разговор с Татьяной в спокойном и выдержанном тоне. Она всегда на меня надеялась – и у нее всегда были для этого все основания. Я сыграю любую роль, лишь бы снова рядом с ней оказаться. Вон видео-оператором уже за ней по лесу бегал, усмехнулся я.
Она согласилась прочитать наши воспоминания. Вежливо и отстраненно, но согласилась. Чуть оживившись при моем упоминании людей, но и только. Я вглядывался в ее лицо в поисках хоть мельчайшего следа более личного интереса – она держалась по-ангельски приветливо, но невозмутимо. И я вдруг понял, что согласен даже на такое обезличенное общение. Если она все же не вспомнит.
Теперь оставалось только ждать.
К сожалению, все те же безликие они так не думали. Наверно, мой переход в видимость для разговора с Татьяной был все же зафиксирован.
На следующий день в голове у меня раздался уже почти забытый и оттого еще более отвратительно жизнерадостный голос оператора мысленной связи.
– Добрый день! Ваш руководитель приглашает Вас на встречу, – прощебетала она.
– Когда? – растерялся я от неожиданности.
– Через полчаса, – ответила она.
– Извините, а можно через пару дней? – спросил я без особой надежды. – Я еще … думаю.
– К сожалению, время встречи не может быть изменено, – последовал ожидаемый ответ.
Я трижды проклял себя за потерю бдительности. Ну ладно, засекли они меня, но мог же не отвечать – пусть потом доказывают, что я вызов слышал. Теперь же делать было нечего. Не откликнуться на прямой вызов своего руководителя было немыслимо. Ладно, ничего, Татьяне все равно хоть пару дней нужно, чтобы все прочитать – успею.
Добравшись до административного здания, я, однако, засомневался в этом. Перед входом в него оказался пост. Настоящий пост с тремя внештатниками, надежно блокирующими дверь. Телефон! Я выключил его, решительно вспомнив все случаи, когда я перед лицом куда более серьезных оппонентов выкручивался. Эти на земле появляются только для того, чтобы собратьям руки заламывать и пред ясные очи вышестоящего начальства их доставлять.
Они действительно досмотрели меня – даже по карманам и бокам обхлопали. И телефон, конечно, нашли.
– Это что? – спросил один из них, хмуро вертя в руках мою единственную связь с землей.
– Сувенир с земли, – небрежно бросил я.
– А что он делает? – подозрительно прищурился внештатник.
– На земле текстовые сообщения передает, а здесь – ничего, естественно, – пожал я плечами.
– Тогда зачем он Вам? – Он продолжал пристально смотреть на меня.
– Говорю же, сувенир, – терпеливо объяснил я. – Бумаги им придавливаю.
Внештатник начал нажимать на все кнопки подряд. К счастью, быстро.
– У меня вообще-то через шесть минут встреча с руководителем, – словно между прочим обронил я.
– А это что? – кивнул внештатник на часы.
– Часы, – не стал больше ничего придумывать я. – Время показывают.
– Зачем? – снова спросил он.
– Чтобы не опаздывать, – с нажимом произнес я, и сунул ему свое запястье под нос. – Вот, уже пять минут осталось.
Он молча вернул мне телефон и отступил в сторону, открыв дверь. Как только я шагнул внутрь, она за мной захлопнулась. Очень не понравился мне этот звук.
Но раздумывать было некогда. Я рванул на наш этаж и, поставив еще один личный рекорд по бегу, точно в указанное время постучал в дверь кабинета своего руководителя.
Понятно, подумал я, входя – я все еще не в фаворе. И на этот раз перед столом моего руководителя никакого места для сидения не оказалось. Не говоря уже о кресле.
– Я слушаю Вас, – сказал я, поздоровавшись и подойдя к его столу.
– Это я Вас слушаю, – ответил он, глядя на меня поверх сложенных домиком пальцев. – Что Вы решили?
– Честно говоря, я хотел бы еще подумать, – решил я еще раз испытать свою удачу.
– Вам было дано достаточно времени, – ответила она голосом моего руководителя.
– Тогда, – медленно произнес я, – лучшим решением мне кажется переквалификация.
Мой руководитель молчал некоторое время. Наконец, он опустил руки и положил их перед собой на стол.
– Вы хорошо все взвесили? – спросил он, глядя на свои руки.
– Нет, – честно ответил я. – Но если у меня нет больше времени…
– Хорошо, – перебил он меня. – Какое подразделение Вы выбрали?
М-да, хоть бы для вида попытался отговорить меня, показал, что не хочет ценного сотрудника терять.
– Я хотел бы пройти стажировку во всех подразделениях, – четко и раздельно произнес я.
Он снова поднял на меня глаза. И брови вместе с ними.
– В процессе стажировки я смогу точнее определить, где буду более полезен, – объяснил я.
В глазах моего руководителя снова что-то мелькнуло. Как в тот первый раз. Когда он уклонился от ответа на вопрос, запрещено ли мне видеться с Татьяной. Интересно. Может, он рассчитывает на приобретение двух ценных сотрудников вместо потери одного?
– И я хотел бы еще спросить, – снова заговорил я, глядя на него в упор. – Если подходящего места для меня не найдется, я хотел бы вернуться.
– Почему Вы решили, что сможете вернуться? – спросил он, встретив мой взгляд с равной настойчивостью.
– Вполне может оказаться, – быстро ответил я, – что я все же больше пользы здесь принесу. С собой.
– Пока не вижу предмета для разговора, – проговорил он, отводя взгляд и берясь за ручку и лист бумаги. – С какого подразделения Вы хотите начать? Я сегодня же издам распоряжение о Вашем переводе.
По-моему, он как-то говорил, что моя эксцентричность его больше не шокирует. Что к ней уже все привыкли. Что она … как там было?.. – свежее дыхание вносит? Сейчас проверим.
– Я хотел бы начать с того подразделения, где будет обучаться последняя из прибывших группа новичков, – выложил я карты на стол.
Так, это он от моей эксцентричности отвык за столько лет или это она у меня за тот же период времени пропорционально увеличилась?
– Вновь прибывшие Ангелы проходят ознакомительный курс в обучающем центре, – почти воскликнул мой руководитель. – Полноценные Ангелы, после выбора профессии, стажируются непосредственно в подразделениях.
Э нет, это не моя эксцентричность, а его изумление нарочито преувеличено. Это он опять, что ли, как бы случайно, от потрясения проговорился?
– У меня ознакомительный курс очень давно был, – не соврал я ни единым словом. – Я хотел бы стажировку с самых азов пройти.
– Зачем? – коротко спросил он, снова уставившись на меня немигающим взглядом.
– Так, понятно – карты на стол я выложил, только рубашкой вверх. Сейчас исправим.
– Я буду работать в том подразделении, которое выберет моя жена, – просто объяснил я.
– Она Вам больше не жена, – быстро отреагировал мой руководитель.
Слишком быстро. Он мне опять словно что-то подсказывает. Что? Что карты на столе – это красиво, но тузы лучше в рукаве держать?
– Значит, будет ею, – решительно произнес я.
– Почему Вы в этом так уверены? – с искренней, похоже, заинтересованностью спросил он, чуть поведя глазами вправо.
Вот туда я и ответил, не глядя, правда. Громко и отчетливо. Чтобы ни у кого никаких сомнений не оставалось.
– Потому что однажды она меня уже выбрала. Значит, выберет и еще раз. Даже если все забыла. Я просто заново с ней познакомлюсь.
В глазах моего руководителя мелькнула непонятная усмешка. На мгновенье. Перед тем, как он опустил глаза на лист бумаги на столе и скептически поджал губы.
– О решении Вам сообщат по рассмотрении моей докладной записки, – отпустил он меня кивком головы.
Отлично, подумал я, вылетая из его кабинета, пусть рассматривают вдумчиво и внимательно. Хорошо бы как минимум три-четыре дня. Чтобы Татьяна дочитать успела. А там, глядишь, и не придется нам во всех подразделениях стажироваться.
