Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 55 страниц)
Глава 7. Ожидание
Когда я понял, наконец, что делать, я просто поверить не мог, что это заняло у меня столько времени. Как я мог забыть, кто я? Я пытался напомнить Татьяне о любой своей ипостаси, кроме самой главной.
Да уж, неслучайно разрешают нам работать в видимости на земле в виде редчайшего исключения. Расхолаживают льготные условия, распыляют земные проблемы внимание, затмевают человеческие искушения истинные приоритеты.
А ведь мелькнула однажды мысль, что нельзя на Татьяну давить – нужно дать ей самой вспомнить, кто она. И дневник ее уже сколько времени под рукой был. И перечитывал я его раз сто, буквально видя каждую из описанных ею сцен…
И все равно, по земной уже привычке, стал навязывать ей другие сцены, которые мне важными казались. В конце концов, столько лет на земле она отдавала мне право принятия решения, что это право уже казалось мне естественным и неотъемлемым. Даже после того, как в самом конце она все решила по-своему.
Вот так однажды, в полном и ясном сознании, я признал, что заставить Татьяну вспомнить – себя, меня, нас – мне не удастся. И пусть только кто-то теперь заикнется о моей безграничной самоуверенности! Я и еще дальше пошел. Исключил себя из центра новой стратегии. Публично признал, что единственной по-настоящему важной частью ее жизни, которую никакие чистки до конца уничтожить не смогут, является наш сын. И смиренно попросил всех своих земных соратников-соперников помочь мне воссоздать именно эту часть ее жизни.
Они меня не подвели. Хотя каждый, конечно, по-своему. Но ожидаемо. В конце концов, их я тоже уже более-менее изучил. Знал, в целом, как к каждому подойти и чего мне это будет стоить.
Тоша, конечно, сразу согласился. Я был уверен, что в мое отсутствие Марина всю власть в нашем подполье захватила, и он наверняка уже понял, насколько ему комфортнее было под моим ненавязчивым руководством. И за моей надежной спиной, между прочим.
К Марининым условиям я тоже был готов. Когда это она упускала случай воспользоваться моим безвыходным положением? Если быть совсем честным, я куда худшего ожидал. Например, моего письменного – и кровью подписанного – обещания Татьяну на землю вернуть, а самому в родных пенатах остаться.
Стас, конечно, сразу на практические сложности нажимать начал. Ему мне даже возражать не пришлось – Марина, воодушевленная моей покладистостью, сама ему руки выкрутила. Вот пусть и посмотрит, как с ней справляться без моего мягкого сдерживающего влияния. А то внештатникам он меня отдаст, понимаешь!
К Максу я тоже сознательно напрямую не обратился. Во-первых, один раз уже просил – про ту бледную поганку хоть что-то выяснить; а во-вторых, знал, что он не удержится от соблазна в любом деле на главной сцене оказаться. Он прямо с места в карьер в роль и вступил, небрежно переиграв Стаса и в решении практических проблем, и в видении перспектив, которые моя просьба в отношении наблюдателей открывала.
А вот в отношении той бледной немочи он так ничего и не раскопал. Опять-таки ожидаемо – после того, как Стас заверил меня, что по его каналам о нем тоже никакой информации нет. Я было заикнулся, а не подсунули ли нам это непонятно что сами темные. Но Стас без малейшего сомнения отверг мое предположение. У темных свой обучающий центр имеется, и их новички туда из общего приемника попадают. А засылать неподготовленного агента, добавил Стас, никто в здравом рассудке не станет.
Одним словом, я немного успокоился, поняв, что все мои собратья-ангелы в умелых Марининых руках оказались. Напишут и быстро. Она, правда, смутно ощутила мое отсутствие в своем стальном захвате, но восполнила его Анабель. Знала бы она, как я был ей признателен, что хоть ту ни о чем смиренно просить не пришлось.
Оставался Игорь. Я не стал говорить ему, что главной причиной моего отказа ему в участии были слова внештатников. За которыми, как я подозревал, крылись попытки получения дополнительного компромата для его окончательной дискредитации. И никто не мог исключить, что попытки эти не инспирируют наблюдателями.
Но точно также никто не мог исключить, что, будучи отодвинутым от гущи событий и оставленным без нашего с Татьяной сдерживающего начала, он сам себя не дискредитирует. И поскольку Татьяна бросила меня одного – временно! – в деле исполнения святого родительского долга, придется мне как-то совмещать свой твердый тон с ее мягкими увещеваниями. Временно!
Так, твердый тон пока еще работает – Игорь пошел на кухню чай готовить. Я быстро отключился от своих соратников, уже завороженно глядящих Марине в рот, раздающий направо и налево указания, и набрал номер сына. Как там Татьяна всегда начинала? Святые отцы-архангелы, я же так ворковать не умею!
– Игорь, – максимально душевно произнес я, как только он снял трубку, – я понимаю, как тебе сейчас трудно…
– Ты уверен? – мрачно буркнул он.
– Конечно, уверен, – добавил я проникновенности в голос. – Так же, как и ты, я места себе не нахожу. Так же, как и ты, я только о ней и думаю, о том, как ее вернуть. Что уже только не перепробовал…
– Ты хоть что-то можешь делать, – снова перебил он меня.
– Да, но как видишь, пока ничего не получается, – пошел я на прямое самоуничижение, и еще дальше – на лесть: – Без тебя.
– Так может, тебе стоит и меня послушать? – взорвался он. – Может, я тоже о чем-то думаю? Может, я тоже что-то придумал?
Так, похоже, неслучайно у нас с Татьяной было строгое разделение функций в святом родительском долге.
– Говори, что придумал! – коротко рявкнул я.
Сработало.
– Если она может меня вспомнить, – быстро и четко заговорил Игорь, – если у тебя там видеосвязь работает, почему не дать мне просто поговорить с ней?
Темные меня побери, почему я сам до этого не додумался? Ну, понятно, почему – я же хранитель, а не мой компьютерами ушибленный подмастерье! Он, спрашивается, куда смотрел? Подсказать не мог, чтобы меня собственный сын в дремучесть носом не тыкал?
Я представил себе, как даю Марине отбой на операцию «Вымуштруй ангела» и чего мне это будет стоить. Она же во всеуслышание заявит, что я именно ее не редактированной главы убоялся!
– Игорь, поверь мне, – вновь вернулся я к увещевательному тону, – у нас остался один шанс. Это должен быть выстрел наверняка. Ее запрограммировали только на здешнюю реальность, поэтому есть очень высокая вероятность, что она технике не поверит, поскольку эта техника у нас не принята.
– А у тебя почему телефон работает? – спросил Игорь с интересом.
– Потому что у меня, – без ложной скромности ответил я. – У меня все, что нужно, всегда получается.
– Кроме того, чтобы маму вернуть, – без ложного пиетета вставил он.
Вот вырастил на свою голову! Откуда у него этот талант слышать именно те слова, к которым прицепиться можно? Впрочем, понятно, откуда. Слава Всевышнему, значит, можно бросить прикидываться его матерью, и начать говорить с ним, как с ней – мягко, но твердо.
– Не говори, чего не знаешь, – отрубил я. – Возвращал и не раз. Но с твоей матерью никогда нельзя было грубым натиском действовать.
Игорь недоверчиво фыркнул.
– Хорошо, – скрипнув зубами, продолжил я. – Вот скажи мне: если ты не хочешь что-то делать, тебя можно заставить?
– Конечно, нет! – еще раз фыркнул он.
– А в кого же ты, такой непреклонный, пошел? – вкрадчиво поинтересовался я.
– В тебя, – последовал мгновенный ответ.
Нет, я, конечно, польщен! Нет, я был бы польщен – в контексте другого разговора. И да, я это запомню – в качестве аргумента. В другом разговоре. Если еще раз попробует меня критиковать. Отправлю в зеркало смотреть.
– А давай послушаем, что нам на это со стороны скажут, – ухватился я за внезапно возникшую мысль. – Все воспоминания Тоша собирать будет, чтобы к печати подготовить. Хочешь с ними ознакомиться? Я думаю, о матери своей ты много чего нового узнаешь.
– Хочу, – неожиданно тихо сказал Игорь, и с такой тоской в голосе, что у меня весь боевой запал пропал.
– И звони мне, когда захочешь, – тоже негромко предложил я. – В любой момент. Если не смогу ответить сразу, перезвоню.
– А ты маму видишь? – снова оживился Игорь.
– Иногда, но сейчас только издалека, – честно признался я. – Не хочу рисковать. Наши воспоминания – это последний шанс, я тебе уже сказал.
– А ты сможешь мне ее показать? – У него дрогнул голос. – Хоть издалека?
– Как только она выйдет, – твердо пообещал ему я, решив, что потом придумаю, как это сделать в невидимости.
Это оказалось не так уж и трудно – я даже без Тоши справился. Закрепил телефон в коре дерева, включил, отошел – и увидел на экране часть леса. Прошелся по обычным Татьяниным дорожкам, отмечая стратегически расположенные деревья и выковыривая на них кору на нужной высоте, чтобы телефон в глаза не бросался. Проверил – телефон работал во всех выбранных местах.
Мы с телефоном, правда, довольно долго только часть леса и наблюдали. Татьяна туда больше не приходила. Я сходил пару раз в разведку к ее комнате, чтобы убедить и себя, и Игоря, что с ней все в порядке.
Она всякий раз сидела за столом с книгами. Я не преминул привлечь внимание Игоря к этому блестящему примеру – еще не хватало, чтобы он учебу забросил. И даже кое-как пристроил телефон в окружающей Татьянин двор растительности, чтобы продемонстрировать ему этот пример воочию. И замер возле кустарника в позе нищего на паперти, страхуя телефон от падения и поминая парой отборных выражений чрезмерную усидчивость Татьяны. Я, что, резчиком по дереву двое суток трудился только для того, чтобы здесь единственного средства связи с землей лишиться?
– Так ничего же почти не видно, – буркнул телефон голосом Игоря, и я едва успел его подхватить.
– Ты, по-моему, на издалека был согласен! – рявкнул я шепотом, переходя в аудио режим.
– А чего ты шепчешь? – тоже понизил он голос.
– Чтобы твоя мать в источник непонятных звуков чем-нибудь не запустила, – объяснил я, с максимально возможной скоростью удаляясь на безопасное расстояние.
Игорь нервно прыснул.
– Я же тебе говорил, что ты много чего о ней не знаешь, – уже нормальным голосом добавил я, добравшись до леса. – Она еще в самом начале, когда меня … пригласили … на разговор сюда наверх, моему сменщику чашкой чая в голову бросила.
– И что? – оживленно поинтересовался Игорь.
– И ничего, – гордо ответил я. – Тошу потом из невидимости почти пинками выгнала. Сказала, что иначе его наощупь найдет и не обещает, что его горло под руками не окажется.
– Да ну! – восхитился Игорь.
– А наблюдателю твоему, – ударился я в дальнейшие воспоминания, – вообще минуты передыху не давала, как только о нем узнала. В угол его однажды загнала и допрос устроила. Тот, правда, с самого начала чурбан чурбаном был.
– Интересно, – протянул Игорь. – А я думал, что только тебе с рук сошло, когда ты его окном нокаутировал.
Я вдруг явственно расслышал в его голосе нотки нездорового возбуждения.
– Игорь, даже не думай об этом! – зазвенел мой голос … как сталь, а вовсе не от испуга. – Твоей матери все с рук сошло, потому что я ее прикрывал. Мне и сейчас ее прикрывать нужно – и только ее одну.
– Меня прикрывать не надо! – огрызнулся Игорь.
– Правильно, – согласился я, молясь всем святым, чтобы и дальше так было. – Потому что ты понимаешь, что сейчас по-настоящему важно, и не будешь усложнять мне задачу.
Игорь яростно засопел в трубку.
– Он тебя все также донимает? – спросил я.
– Да плевать я на него хотел! – не менее яростно рявкнул он – похоже, не только для моих ушей.
– А вот и зря, – снова понизил я голос, чтобы дошло только до его ушей. – Ты сейчас можешь оказать нам всем еще одну неоценимую услугу. Записывай все его проявления враждебности: даты, время, обстоятельства и, главное, их последствия. Например, вечером он у тебя над душой стоит, заснуть не дает – а на следующий день ты проспал или на занятиях от головной боли мучился.
– Зачем? – озадаченно спросил он.
– Однажды твоя мать придет в себя, – терпеливо объяснил я. – Вот тогда мы за наблюдателей и возьмемся. И чем больше у нас будет доказательств их пристрастности, тем быстрее мы их на место поставим.
– Обещаешь? – тут же отозвался Игорь.
– Конечно, – уверенно ответил я.
– Нет, обещаешь, что мы вместе их на место поставим? – уточнил он.
-Хорошо, – уже не так уверенно согласился я.
Необходимость вернуть Татьяну обрастала все новыми гранями – пожалуй, только ей, из собственного опыта, удастся убедить нашего сына в важности обеспечения нашего же тыла.
Первые пару дней он звонил мне постоянно, и за это время я узнал о нем больше, чем за несколько предыдущих лет. Учеба давалась ему, как всегда, легко. Свое участие в их с Дариной бурной деятельности по объединению и сплочению ангельских детей он практически прекратил, как я и просил. За Дарину я не волновался. Во-первых, оставшись без мозгового центра в лице моего сына, она наверняка свела все их многочисленные международные контакты к простому светскому общению. Во-вторых, ее очарованный до отупения наблюдатель вряд ли увидит что-либо предосудительное в любом ее деянии, а нагрянь проверка – она и проверяющих вокруг мизинца обведет.
Освободившееся время Игорь отдал своему новому увлечению. К праву, он, как выяснилось, уже охладел, чему я бесконечно обрадовался – можно было больше не сушить себе голову, как не дать ему подпасть под влияние Макса. Увлекся он аналитикой – той информации, которую они с Дариной уже накопили.
– Зачем это тебе? – удивился я.
– Пока не знаю, – неохотно ответил он. – Мне просто кажется, что есть какая-то закономерность в нашем появлении.
– Ну давай, ищи, – подбодрил я его. – Нам сейчас никакая информация не помешает.
– Слушай, – вдруг спросил Игорь, – я знаю, что Тоша аккумуляторы тебе передал, а денег-то у тебя на счету сколько?
Я похолодел. Сколько я уже звонил? А если прямо сейчас отключится? Опять к Стасу идти? А если он опять не в настроении? Нет, прямо сейчас набрать Тошу, чтобы хоть объяснил, как в этом новшестве состояние счета проверять, а заодно и попросить его…
– Я понял, пополню, – небрежно бросил Игорь.
– А я не понял, – напрягся я. – Откуда у тебя деньги?
Я знал, что все его потребности Тоша обеспечит – после аварии Стас ему мой бумажник со всеми кредитками отдал, а я при первом же контакте коды к ним ему сообщил. Но кто ему сказал, что на моего сына можно просто так золотой дождь проливать?
– Я после сессии работать начал, – гордо сообщил мне Игорь.
– Так тебе же восемнадцати еще нет, – подозрительно заметил я.
– А я у Марины работаю, – пояснил Игорь. – Тоже аналитику ей делаю по перспективности направлений туров. Она ей с рекламой помогает.
Теперь понятно – рано успокоился насчет пагубного влияния. Если выбирать между Мариной и Максом, я бы предпочел, чтобы мой сын стал отшельником.
– Ты у нее в офисе работаешь? – решил я оценить масштаб возможного ущерба, который мне потом исправлять придется.
– Нет, дома, – ответил Игорь. – Ты же сам сказал, что она еще не может меня официально на работу взять. Результаты ей по почте пересылаю.
Ладно, тогда еще ничего. Я вспомнил Маринины инквизиторские инспекции во время моих первых психологических сеансов с ее подчиненными. Да-да, я помню, что мою первую работу она мне нашла. Но у меня же совсем другая ситуация была! У меня уже был дом, свадьба на носу, не говоря уже о нежелании упасть лицом в грязь перед Татьяниным отцом. А Игорю деньги зачем?
– И сколько же она тебе платит? – не удержался я.
– Мне хватает, – уклончиво ответил он.
Вот в этом вопросе он точно не в меня пошел. Я всегда знал, сколько стою, и не стеснялся заявлять об этом. Правда, иногда, при первой встрече, люди несколько странно на это реагировали, но потом всегда признавали, что мои тарифы соответствуют моей квалификации.
Первые дни только эти разговоры с Игорем и скрашивали мою жизнь. Татьяна все также не выходила, а мои соавторы оказались куда медлительнее меня. Моя глава написалась на одном дыхании – под впечатлением от Татьяниного дневника и как прямое его продолжение. Как бы подхватив ее рассказ, я просто физически чувствовал, что слово за словом восстанавливаю нашу связь. Я и закончил на том, как спрятал этот дневник, который она хотела уничтожить – словно тогда еще знал, что он пригодится.
Затем пришлось просто ждать остальные главы, которые, как меня предупредили, будут поступать в строго хронологическом, Мариной утвержденном, порядке. Обиднее всего было то, что Игорь и Тоша – и Марина, в чем я не сомневался – читали все воспоминания первыми. Игорь даже звонить намного реже стал.
Вот так у нас всегда, думал я, бродя по лесу в одиночестве и забвении и пиная попадающиеся деревья ногой с силой, прямо пропорциональной растущему раздражению. Кто блестящие идеи генерирует, детальные планы по их реализации разрабатывает – и кто первым их плодами пользуется? Кто манией величия страдает, заговоры за спиной плетет – и кто за это отдувается?
То ли раздражение достигло критической величины, то ли очередное дерево только с виду таким же, как остальные, было, но пнув его от души ногой, я тут же заскакал на другой, тихо взвыв. Нет, вот это уже все! Мало того, что они меня стреноживают в святом порыве восстановить Татьянину память, так еще и до физической хромоты довели! А если я теперь до конца своих дней ковылять буду? А если она опять бежать бросится, когда я ей воспоминания вручать буду? Мне ее тогда в броске, в полете, что ли, останавливать?
Я вытащил телефон, чтобы поинтересоваться … вежливо поинтересоваться у Тоши, сколько у меня времени на восстановление мобильности перед восстановлением своей семьи в полном составе.
Телефон зазвонил. Сам. Тоша. Святые отцы-архангелы, он, что, все-таки передает мысли? Они, что, уже все написали? Как только я захромал?
– Ну, – проворчал я, осторожно ступая для пробы на ушибленную ногу и судорожно вспоминая, о чем я думал во время последнего разговора с Игорем. – Дописали, наконец?
– Чего? – явно растерялся Тоша. – А, нет, там с людьми задержка. Светин Олег заартачился, она сейчас с его слов записывает. Марина с Максом уже закончили, а я…
– Что ты? – грозно рявкнул я.
– Понимаешь, – сбивчиво затараторил он, – я Маринину часть прочитал, и Макса тоже, и понял, что смягчить нужно – в свете дальнейшего распространения. И так скандал будет, зачем же еще и на конфронтацию сразу идти? Нам же нужно решение вопроса с детьми, а не тотальная облава здесь.
– А покороче можно? – поторопил я его, закипая.
Он еще будет политкорректные кружева плести, пока я здесь в прямом смысле слова головой о стенку бьюсь? И не важно, что не головой и не о стенку.
– Да не короче, – огрызнулся он, – а наоборот, слишком длинно получается. Придется мою часть на две разбить. Мы с Мариной уже все перетасовали.
Забывшись, я от возмущения топнул ушибленной ногой. Возникшая реакция вырвалась у меня из горла легким хрипом. Потом хрустнули сжатые зубы, остановив остальные звуки. Вот если ему сейчас мои мысли передаются, то я двумя руками за!
– Да не психуй ты! – досадливо крякнул он. – Половина текстов уже у меня, сейчас компоную, передаю Максу, а там уж, как его … банда со Стасом договорится.
Я молчал, старательно гася облегчение. Чтобы по телефону не передалось.
– И вообще, – вдруг разозлился он, – я тебе совершенно по другому поводу звоню. Откуда этот тип взялся, о котором ты Макса спрашивал?
В голове у меня молнией вспыхнула мысль, что у меня телефон поломался: от меня и слова, и мысли передает, а назад – ни того, ни другого. И не надо мне намекать, что я вместе с ногой и голову себе отбил. Разумеется, я понял все его слова – но не их смысл. Какое отношение имеет эта бледная немочь к нашим воспоминаниям?
– Не понял, – честно ответил я на свой вопрос.
– Ты у Макса спрашивал о каком-то типе, – медленно и отчетливо повторил Тоша. – Ну, такой – прозрачный. Макс мне его показал. А потом Аленка его у меня в мыслях увидела. А потом его ее наблюдатель узнал.
– В смысле, узнал? – оторопел я.
– В том смысле, – еще медленнее произнес Тоша, – что его история входит в программу подготовки наблюдателей. Аленкин говорит, что он – один из первых ангельских детей.
Я прислушался – в голове было абсолютно, совершенно пусто. Ну хоть что-нибудь, взмолился я, обращаясь к мыслям, и через мгновение пожалел об этом. Они участливо откликнулись на мой призыв … и чуть не похоронили меня под своей лавиной.
Это не случайно, вопила одна. Они узнали о твоем плане, вторила ей другая. Они пытаются его поломать, они уничтожают последнюю ниточку, связывающую Татьяну с землей, они пытаются подсунуть ей замену Игорю, выкрикивали наперебой третья, четвертая, пятая…
– Что делать-то? – спросил Тоша после затянувшейся паузы.
– Значит, так, – произнес я сквозь зубы, наливаясь бешенством, – пока никому ни слова. Пока я с ним не разберусь.
– Как разберешься? – тут же насторожился Тоша.
– Не переживай! – неожиданно для себя самого развеселился я. – Все будут живы и здоровы. Пошел-ка я в разведку.
– Ты там не расходись особо, – буркнул он на прощание, но с явным облегчением.
Я еще успел предупредить его, чтобы не звонил мне пару дней, пока я сам на связь не выйду, и попросить о том же Игоря. Ему пришлось объяснять, что я хочу попробовать к его матери поближе пробраться, и что даже виброзвонок может меня выдать.
– Пап, осторожнее, пожалуйста, – только и ответил мой сын.
Да что они, сговорились что ли? Когда это я был неосторожным? Кроме самых крайних случаев, конечно. Да и тогда я каждый свой, с виду опрометчивый, шаг всегда тщательно выверял и просчитывал.
Именно этим я и сейчас занялся. Похромал до круглого здания и дальше – к его обкромсанной части. Намереваясь присмотреться к распорядку дня ее обитателей, чтобы проскользнуть внутрь здания во время их занятий. Но так уж удачно сложилось, что я добрался туда как раз в это время. Не упускать же такой шанс! И нога уже прекратила … почти прекратила возмущаться … резко возмущаться, когда я на нее ступал. Не идти же на поводу у собственной ноги!
И как это у меня всегда случалось, твердость характера была немедленно вознаграждена.
Во втором же изуродованном дворе дверь в комнату оказалась открыта. Я мысленно поблагодарил его обитателя за возможность без особых усилий проникнуть в здание и от всей души понадеялся, что он изъявит желание пойти во внештатники: чем больше у них разгильдяев, тем спокойнее живется всем остальным.
Затем, не успел я подумать, по каким признакам мне учебную аудиторию разыскивать, как дверь из комнаты прямо в нее и открылась. А вместе с ней и картина, которая мне сначала понравилась.
Татьяна сидела в стороне от всех остальных студентов. А, нет, не всех – бледная немочь тоже в стороне расположилась, и скорее ближе к Татьяне, чем к другим. Это мне понравилось намного меньше.
С другой стороны, как через некоторое время убедился я, они никак не контактировали. Совсем – ни словом, ни взглядом. Татьяна с увлечением слушала лектора, а этот провокатор сидел с отрешенным лицом, словно мыслями совершенно в другом месте пребывал. Оставалось выяснить, в каком именно и с какой целью. За чем я и пришел.
Для этого нужно было дождаться конца лекции, и, к счастью, он наступил довольно скоро. К счастью – потому что за неимением других занятий, я тоже начал слушать этого, с позволения сказать, преподавателя.
Я бы возмутился этим бредом, даже если бы он моей земной профессии не касался. Вот так с самого начала, с самых азов формируют у наших новичков такое примитивное представление о людях, а потом мы на земле раз за разом в шок впадаем, столкнувшись с ними реальными. В шок и в неординарные ситуации, как их называют те мои соплеменники, которые земную жизнь исключительно с небесной выси наблюдают. И слушать не хотят, насколько эта жизнь сложнее и многограннее всех инструкций, ими написанных.
А на земле я бы этого соловья заливистого иначе, как шарлатаном, и не назвал. Ну да, психотипы, антиподы и дуалы, гороскопы – может, еще карты Таро и гадание на кофейной гуще предложит? Вот неслучайно у меня от клиентов отбоя не было – с моим глубоким индивидуальным подходом.
Наконец, эта феерическая чушь закончилась. У меня возникло непреодолимое желание раздвоиться: одна часть меня, земная, рвалась пойти вслед за Татьяной, другая, по-ангельски ответственная, тянула меня за провокатором. Естественно, в родных пенатах победила последняя. И Татьяна, к тому же, чуть задержалась, строча что-то на маленьком листке бумаги.
Хилый провокатор удалился из аудитории, ни разу не глянув по сторонам. Я бы предпочел, чтобы он остановился поболтать с кем-то – желательно, у своей двери и, категорически, не с Татьяной – но он, по всей видимости, был строго ориентирован на свою миссию окончательного затуманивания ее сознания. Ничего, проскользну прямо за ним – на земле, только с Татьяной, я этот трюк не одну сотню раз проделывал.
Он зашел в свою комнату и, не глядя, толкнул дверь назад. Я чуть придержал ее, сгибаясь, чтобы нырнуть прямо в хорошо просматривающийся угол комнаты… Он вдруг резко обернулся, обшарил глазами пространство вокруг двери и резким толчком захлопнул ее. Прямо мне в лицо. Которое я едва успел отклонить.
И кто-то мне скажет, что это наш простой, пусть даже не совсем обычный, новичок?
Вот только не на того он напал. Мастерством со мной мериться? Ну-ну. Я оглянулся. Татьяна и ее соученики уже тоже расходились по своим комнатам, причем последние обменивались на прощание какими-то прибаутками.
В мгновение ока я оказался у двери разгильдяя, а в следующее – в его дворе. Сориентировавшись, я направился ко двору подсадной утки. То, что его поместили в заросшую часть, меня совершенно не удивило – наверно, чтобы скрыть его деятельность от случайных глаз.
А вот от моих не получится, мстительно подумал я, подныривая под кустарник напротив его комнаты. Где и замер, согнувшись в три погибели и схватив рукой качнувшуюся было ветку.
Бледная немочь стояла во дворе и все с тем же нехорошим прищуром смотрела прямо в мою сторону. Ушибленная нога совершенно недвусмысленным образом дала мне понять, что находится на пределе возможностей и что если она подкосится, у меня рук не хватит содрогнувшиеся ветки фиксировать.
Заставить меня отступить второй раз? Еще и на полдороге к успеху? Ну-ну. Я осторожно, одну за другой, уложил части тела на землю и вполз прямо на дорожку, чтобы ни единую травинку не пошевелить. Там я снова замер, чтобы в случае его чрезмерно активной любознательности … действовать по ситуации. Если придется охлаждать его пыл, пусть потом докажут, что это я в этих зарослях был.
Охлаждать пришлось мое нетерпение, причем весь оставшийся день. Все нормальные новички за книгами сидели, готовясь к следующему занятию, а этот на турнике и брусьях кувыркался. По очереди. Это тоже типично, скажете? Или это он после нашей прошлой встречи упражняется – к следующей готовится?
Больше всего меня раздражало то, что он даже отдыхать в комнату не уходил – прямо во дворе на шезлонге растягивался. Я бы от скуки и сам покувыркался. Кроме этой необычной физической активности, ничего подозрительного я так и не заметил. Никакого тебе составления отчетов, ни получения инструкций, ни попытки выбраться наружу, чтобы понаблюдать за объектом операции. Даже отдыхая, он не замирал с отсутствующим видом, типичным для мысленного общения, а наоборот – наслаждался, казалось, тишиной и одиночеством.
Когда на следующий день он ушел, наконец, на занятия, я подтянулся на турнике ровно на десять раз больше, чем он, и твердо решил, что наблюдение нужно продолжить. Равномерно распределив свое внимание между этим абсолютно непонятным субъектом и его жертвой. Превратить в которую мою Татьяну я ему не позволю.
Проникать в здание через его комнату я не решился – кто его знает, вдруг он на этот раз прямо у своей двери в аудитории разместился и поджидает. Я с ним мизинцем, конечно, справлюсь, но лишнее внимание нам ни к чему. Если бы эту лекцию вообще отменили, я был бы только за, а так – еще аудиторию поменяют, до выяснения обстоятельств, ищи потом ее. А я сегодняшний день твердо настроился Татьяне посвятить.
Очень мне не понравилось то увлеченное внимание, с которым она этого шарлатана от психологии слушала. Если бы не другие студенты, я бы решил, что неуловимые они ей не только замену Игоря пытаются подсунуть, но и все аспекты меня похоронить под селевым потоком ложных воспоминаний. Где гарантия, спрашивается, что, когда к ней вернется память, она с ними не перемешается? И кому, как вы думаете, придется отделять зерна от плевел?
Как истинный профессионал, я решил отделять их сразу. Проникнуть за Татьяной в ее комнату труда не составило. Она сразу к столу бросилась, и я спокойно вошел вслед за ней – еще и дверь самому закрывать пришлось. Повеяло ностальгией по тем временам, когда я все за ней доделывал, в невидимости.
Трудности начались потом. Оказавшись в шаге от Татьяны в этой маленькой комнате, я вдруг явственно увидел перед собой ее офис в то время, когда она только-только узнала о моем существовании. Тогда я с ней на работу еще, как обычно, в невидимости ходил, а она просила меня время от времени знаки моего присутствия ей подавать. Вот точно так же – только руку протяни…
Куда? – рявкнул я мысленно руке. Может, Татьяна все и забыла, но у нее и тогда реакция на неожиданные прикосновения была на уровне рефлексов – я не всегда уворачиваться успевал. А сейчас с поврежденной-то ногой? А если она по второй попадет? Нет уж, наползался я вчера, хватит!
Чтобы отвлечься, я заглянул из-за Татьяниной спины в книги, наваленные у нее на столе. Нет, это уже просто вредительство! Мало им создать о людях впечатление как о роботах запрограммированных, так еще и новичков нужно под эти дурацкие стереотипы подогнать! Вот что-то не помню я такого курса в своем обучении. И не важно, что я ничего другого из него не помню и вообще, когда оно было. Это определенно какое-то новшество, забивать которым голову Татьяне я не позволю. Нет, мы не позволим – ангел-хранитель и высококвалифицированный психолог. Которые, к счастью, могут объединить свои усилия в одном мне.
Ведь разрушить мою связь с ней им так до конца и не удалось. Сумел же я что-то ей внушить даже через ту стеклянную дверь. По-моему. Значит, сейчас буду ей внушать то, что своим земным клиентам мог просто сказать. Когда это меня трудности пугали? Я сосредоточился и принялся за свою обычную работу. Что позволило мне не отвлекаться … в целом … на изгиб ее шеи, шелковистые волосы, переброшенные на одно плечо, изящные пальцы, перелистывающие страницы…
