Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 55 страниц)
Я с удовольствием отметила про себя, что в историческом смысле хранителей можно без тени сомнения считать древнейшим ангельским подразделением на земле. Обязательно припомню этот факт, если Стас снова раскомандуется. Но не в присутствии моего ангела – тому и так уже дальше некуда нос задирать.
Я даже пожалела, что согласилась на прямую и полную трансляцию для Винни, из-за которой я наверняка пропустила и другие полезные факты. Мы, между прочим, договаривались, что я независимым оператором поработаю, а не под руководством капризного режиссера!
У меня в голове постоянно вспыхивали просьбы посмотреть направо или налево, оглянуться, подойти поближе вон к той полке, нет, чуть выше… Так и этого ему мало было! Он мне еще и вопросы диктовал, после которых Тень бросал на меня удивленные взгляды. А объясняться потом, почему я свой же, утром установленный, план действий нарушаю, опять, небось, моему «блестящему уму» предоставлено будет?
И как этому уму выкручиваться, если задаваемые вопросы не имеют ни малейшего отношения к нашей нынешней ситуации? Развитие структуры ангельского сообщества, например. Хорошо, хоть за ответом никуда карабкаться не пришлось – гид повел нас к стендам в глубине лабиринта. А вот какая разница, какими документами регламентировалось создание каждого подразделения? И зачем нужно было каждый из них внимательно прочитывать, причем минимум дважды?
Из одного из них я, правда, узнала, что основной целью создания службы внешней охраны была защита пребывающих на земле ангелов и всяческое содействие им в выполнении их миссии. Этот документ я сама перечитывала до тех пор, пока наизусть не выучила.
А внештатникам, как оказалось, земные события вообще изначально неподвластны были. Значит, максимум, что они могут вменить моему ангелу в вину – это распространение наших воспоминаний, но никак не их создание, не говоря уже о каких бы то ни было излишествах в его человеческой жизни.
Не обошлось, кстати, и без сюрпризов. На стендах было ясно видно, что подразделение темных выделилось из первичной цельной ангельской группы одним из первых. Винни не попросил, а практически потребовал ознакомиться с обстоятельствами их обособления, на что гид сообщил нам о существовании материалов с ограниченным доступом.
Такой же ответ мы получили у последнего стенда, изображающего современную структуру ангельского сообщества. Наблюдателей на нем не было. Я набралась смелости и поинтересовалась, когда стенд обновляли в последний раз – мол, в дополнительном чтении мне встречались названия и других подразделений, вот только точно не помню, какие. Новые подразделения, получила я ответ, официально вводятся в структуру после их апробации, информация о которой до тех пор хранится в ограниченном доступе.
Слава Богу, на этом день и закончился, а с ним и присутствие Винни у меня в голове, и по дороге в наше здание я объяснила Тени все свои вопросы желанием подойти к тому последнему – о наблюдателях.
Тень вызвался продолжить эту тему на следующий день, сославшись на свои дополнительные источники информации. Я категорически ему это запретила – не хватало еще, чтобы моего ангела обвинили в растлении подрастающего ангельского поколения сведениями из закрытого доступа.
Сначала мы разошлись с Тенью во мнении на то, как нам закончить наш краткосрочный визит в архивный лабиринт. Я намеревалась искать материалы о прегрешениях ангелов и их наказаниях – Тень настаивал на том, что нам в первую очередь нужны свидетельства об ангельских потомках.
В конце концов, мы сошлись на компромиссе: поинтересуемся нарушениями законов, предложим ограничиться хранителями и в процессе углубимся в любые упоминания об их детях.
Я твердо поставила в известность об этом Винни, который на следующий день сам вызвал меня еще по дороге в центральный офис. Он бурно поддержал наше с Тенью решение и попросился на этот раз просто сопровождать нас.
– Молча, – предварил он мое условие, но все же добавил: – Разве что Вам моя помощь понадобится.
Насчет молча – это он соврал. Он попросил меня не отключаться прямо с того момента, как обратился ко мне, и его торжественного обещания хватило лишь до входа в центральный офис.
Мы с Тенью прошли обычную проверку документов – ничуть не менее тщательную, хотя охранники просто не могли уже не запомнить нас.
Затем они сообщили нам, куда направляться – как будто накануне у нас другой пункт назначения был.
Зайдя внутрь вслед за Тенью, я глянула вверх с тяжким вздохом и подумала, что, если уж до лифта великая ангельская мысль не додумалась, то можно было бы хоть на некоторых этажах пункты подзарядки организовать. Скажем, на каждом третьем.
Без всякого зазрения совести Винни подслушал эту мою мысль и организовал мне подзарядку, не успела я еще запыхаться.
– А ведь где-то здесь нашего Анатолия держат, – раздался у меня в голове его задумчивый голос, когда я проходила мимо входа на очередной этаж.
– Где здесь? – встрепенулась я, решив напомнить ему, чей Анатолий, после его ответа.
– За одной из парных дверей, – охотно счел он, что мне уже нужна его помощь. – Вторая в каждой паре выходит на наше когда-то общее пространство. Когда мы ушли со всех горизонтов, кроме самого нижнего, их светлые совладельцы тоже потеряли к ним всякий интерес. Так и приходит в упадок былое величие.
– А раньше нельзя было сказать? – возмутилась я, лихорадочно вспоминая, сколько таких дверей уже прошла.
– Уста мои печать молчания сомкнула волею судьбы, – нахально возразил он мне. – Давайте попробуем?
Хорошо ему говорить, а мне что делать, если Тень рядом топчется? Дергать ручки заветных дверей у него на глазах я не решилась – что-то подсказало мне, что во внезапно снизошедшее на меня озарение он не поверит. А сообщи я ему, что получила известие о местонахождении моего ангела, еще освобождать его бросится. А тот под наблюдением – и что, все мои, с таким трудом пройденные, проверки насмарку?
Завидев следующую дверь наружу, я чуть замедлила шаг, пропуская Тень вперед – он великодушно предложил мне остановиться и передохнуть.
Я отказалась – уже ведь почти дошли! – и напомнила ему, что нам нельзя терять время в последний день в архиве – он галантно предложил мне руку.
Так и прошла я, скрипя зубами, мимо еще одной возможной дороги к моему ангелу.
И больше таких дверей до архива не было.
Там я с порога объявила нашему вчерашнему архивариусу, что мы бы хотели ознакомиться с историей развития какого-нибудь подразделения. В соответствии со структурой нашего основного курса, добавила я, можно было бы начать с хранителей.
Тень и Винни благоразумно промолчали, а наш гид горячо одобрил мой выбор. По его словам, это подразделение претерпело наибольшие преобразования с момента своего создания, отражая путь развития всего ангельского сообщества.
Хранителям было отведено в архиве два полных стеллажа, к которым нас с Тенью, впрочем, не допустили. Пришлось нам ждать, пока сотрудники архива принесут нам необходимые документы, и Винни заикнулся было о еще одной небольшой экскурсии в ожидании их. Я язвительно напомнила ему о сомкнутых устах и обещании помощи. Своевременной.
Он снова продемонстрировал свое высочайшее мнение о моих способностях – помощи я не дождалась. Впрочем, не очень-то и нужно было – в том ворохе старых решений, приказов и резолюций, который передо мной выложили, аргументы в пользу моего ангела просто в глаза бросались.
Дело в том, что развитие подразделения хранителей происходило рывками и большей частью после нарушения его сотрудниками прежних правил.
Сначала они просто реяли над землей, наблюдая за людьми, как дети за стайками рыб в бассейне. Наверно, отсюда взялись человеческие иконы с ангелами, парящими в облаках. Потом один спустился из любопытства на землю.
Любопытного немедленно вернули наверх, отчитали – и велели всем его коллегам последовать его примеру.
Затем они шатались среди людей, прислушиваясь к их речам и присматриваясь к поступкам, как иностранец в чужой городе, пытающийся понять устройство его жизни. Наверно, отсюда взялось наше поверье о благостно умиротворяющем воздействии невидимого духа. Потом один из них решил сосредоточиться только на самых бескорыстных и самодостаточных людях.
Селекционера немедленно вернули наверх, отчитали – и придали каждому из его коллег свою группу людей.
Затем они метались каждый в своей группе, как пресловутые пастухи, пытаясь удержать всех на уровне лучших и периодически хватаясь за голову от неизменного стремления остальных убрести куда подальше от праведного пути. Наверно, отсюда взялось наше представление об одном и том же ангеле хранителе у целой толпы людей, родившихся в один день. Потом один из них плюнул на количество и решил довести самого достойного с его точки зрения человека в своей группе до совершенства.
Индивидуалиста немедленно вернули наверх, отчитали – и закрепили каждого из его коллег за одним потенциальным кандидатом на пополнение своих рядов.
Затем они все пыхтели над своими людьми, как тренер над будущим олимпийцем, неустанно совершенствуя их качества, направляя их взгляды исключительно к сияющим высотам, отсекая всевозможные искушения и нашептывая мантры о величии духа. Наверно, отсюда взялась наша вера в снисходящее откровение, вещие сны, видения и голос совести. Потом один из них увидел в своем многообещающем питомце человека и решил не провести его по пути к Олимпу, а разделить с ним этот путь.
А дальше это уже была история моего ангела.
Ни в одном из этих документов все эти ангелы, взломавшие узкие рамки устаревших законов, никак, конечно же, не назывались, и меня пару раз царапнуло колючей мыслью: а не случалось ли моему ангелу и раньше увлечься за всю его бесконечную жизнь? Но эти шипы я безжалостно обломала, уверив себя, что даже если и так, то те его увлечения оказались не вечными, в отличие от нашей с ним привязанности.
А если он решил, что и она вовсе не вечна, потому и молчит и прячется, пережидая, пока я от него отстану? – вновь пошли в рост колючки. Значит, решительно оборвала я их, морщась от боли, ему нужно просто объяснить, что он опять очевидного в упор не видит. Как всегда. А для этого его сначала нужно на белый свет вытащить.
Что после всех этих документов уже вовсе не представлялось мне такой уж невыполнимой задачей. Я бы даже больше сказала: все его земные проступки можно скорее ему в актив записать, как поспособствовавшие совершенствованию работы всего его отдела. Что, кстати, подтверждается его стабильным продвижением по службе. И я не вижу ни малейших причин, чтобы его руководство отказалось от столь результативной практики в случае его практически ребяческой выходки здесь…
Простите, пожалуйста, я могу задать вопрос? – вырвал меня из оптимистического мысленного построения голос Тени.
Вскинув голову от вороха бумаг, я увидела архивариуса, поспешно семенящего к Тени.
– Я не мог не заметить, – обратился к нему Тень, – что далеко не в одном документе указано, что подследственный хранитель, получив разрешение на пребывание на земле в видимости, вступал в брак со своим человеком. Но нигде нет указаний на последствия этого шага. Возможно ли, что у таких хранителей появилось потомство?
Я затаила дыхание в ожидании ответа архивариуса.
– Возможности ангелов все еще до конца не изучены, – с важным видом провозгласил он.
– А есть ли возможность ознакомиться с такими случаями? – упорно двигался Тень к своей цели.
– Конечно, – доброжелательно улыбнулся архивариус. – Если Вы являетесь сотрудником отдела, имеющего доступ к таким материалам.
Когда мы спускались к выходу из центрального офиса в тот день, мне не составило никакого труда подергать ручки всех дверей, ведущих наружу – Тень ушел в мрачное молчание, не замечая ничего вокруг. Все двери оказались закрыты, и я от всей души согласилась с Тенью, когда он процедил сквозь зубы перед самым выходом: «Я воспользуюсь любой возможностью, чтобы получить этот доступ!». Несмотря на то, что мы с ним явно не об одном и том же думали, в моем сознании четко ощутилось горячее одобрение Винни.
Обсудить с ними обоими эти возможности по пути в наше здание мне не удалось – на выходе нас с Тенью предупредили, чтобы мы завтра пораньше пришли.
– Почему? – коротко осведомился Тень, обменявшись со мной настороженным взглядом.
– Завтра у вас направление в отдел наблюдателей, – равнодушно бросил внештатник, давая нам знак рукой проходить, – а они почти на самом верху.
Я не знаю, почему меня так поразило это известие. Я ведь хотела попасть к этим бездушным камерам слежения за нашими детьми, планы строила, как доказать и разоблачить их намеренное искажение фактов, под колеса машины бросилась, чтобы до них добраться.
Но как выяснилось, одно дело – умозрительные картины себе рисовать, и совсем другое – оказаться в полушаге от вполне реальной встречи с ними лицом к лицу. В памяти у меня замелькали земные сцены, когда я, не выдержав прочно поселившегося у нас в доме напряжения, чуть не с кулаками на наблюдателя Игоря бросалась.
– Татьяна, может, Вам не стоит… – пробился через них обеспокоенный голос Винни.
Я оборвала связь с ним с неменьшей яростью, чем те колючки, которые только что пытались у меня в голове прорасти. Должен же быть хоть какой-то предел в бесцеремонности! Должно же быть хоть какое-то понимание о том, за чем можно подглядывать, а за чем – нет!
Тень оказался намного тактичнее и милосердно молчал всю дорогу, лишь изредка бросая на меня короткие встревоженные взгляды.
– Если хотите, – негромко предложил он мне у входа в мой дворик, – я могу завтра взять на себя все общение.
– Посмотрим, – ответила я то ли ему, то ли себе.
Мне нужно было подумать. Как завтра стоять, что говорить, куда смотреть и – главное – каким образом контролировать свои слова, взгляды и движения.
Но только кого же это интересовало – все же лучше меня всегда знали, что, когда, где и как мне делать.
Не успела я усесться на кровать у себя в комнате, как на ней запрыгал телефон. Стас, естественно. Сбросив его, я обнаружила, что это был восьмой звонок от него.
Я со злостью отбросила телефон – он снова завибрировал. На этот раз это был Игорь. Вот что мне ему сказать, спрашивается? Особенно, если он спросит, как у меня дела. Все нормально, сынок, завтра иду на встречу с теми, которые отравили нам с тобой всю твою жизнь. Так что не исключено, что встреча окажется горячей и твоя мать очутится где-то неподалеку от твоего отца – только в списке нарушителей общественного порядка, а не в месте заключения. Особенно, если ей сосредоточиться на самоконтроле не дадут.
Я послала Игорю короткое сообщение, что у меня все хорошо и что я обязательно свяжусь с ним завтра, а сейчас у меня впереди важный день, и я должна к нему подготовиться.
После чего я отключила телефон, повесила мысленно на поляне в лесу табличку «Не беспокоить» и принялась думать, как мне себя завтра отключать.
Где-то через полчаса меня вызвал мой ангел.
Его вызов был настолько неожиданным, и настолько неожиданно было то, что он оказался неожиданным, что я ответила.
– Татьяна, я тебя очень прошу, не ходи туда завтра! – скороговоркой выпалил он.
И вот это была последняя капля. Он заговорил со мной только потому, что другим не удалось? В полной уверенности, что ему-то я обязательно отвечу? Раньше незачем было хоть парой слов со мной перекинуться?
– Это все, что ты хотел мне сказать? – сдержанно спросила я.
– Нет, но это сейчас главное, – так же быстро произнес он. – Я не хочу, чтобы ты туда шла.
– Почему? – коротко поинтересовалась я.
– Я не знаю, как ты их выдержишь, – не стал он ходить вокруг да около.
– Да уж как-нибудь постараюсь, – усмехнулась я.
– Татьяна, не надо! – ловко ввернул он почти умоляющую нотку. – Скажи завтра, что ты уже приняла решение – к Стасу, он тебя сразу на землю переправит.
Недавние колючки буквально взорвались бешеным ростом у меня в голове.
– Ты хочешь, чтобы я отсюда ушла? – медленно спросила я.
– Ну, конечно! – воскликнул он, ни на секунду не задумавшись. – Пока ты здесь, я не смогу выбраться.
Шипы на колючках затвердели и заострились.
– Не сможешь или не захочешь? – уточнила я.
– Татьяна, что ты несешь? – нетерпеливо бросил он. – Если бы не твое упрямство, вы бы с Игорем уже давно в безопасности были, и я бы здесь не сидел в полной неопределенности.
Колючки разрослись так густо, что на них прочно зацепились его слова о нас с Игорем – отдельно от него.
– Я поняла, – с трудом принялась я складывать слова во фразу: – Ты сможешь освободиться, только когда я уйду?
– Да, – с явным облегчением произнес он. – Сейчас у меня никакого пространства для маневра нет…
– Я поняла, – повторила я, чтобы больше не слушать. – Хорошо, я дам тебе это пространство.
– Татьяна? – В голосе у него послышалась легкая озадаченность. – Ты чего?
– Неопределенность – это плохо, – согласилась я с ним. – И упрямство тоже. Нужно было раньше мне объяснить – я не думала, что мешаю тебе.
Он опять словно из пулемета застрочил, но я медленно и спокойно отключилась. От всего.
Когда-то давно мой ангел рассказывал мне, что в то время, когда он еще в невидимости рядом со мной находился, больше всего его пугало, когда я в свою раковину заползала, как он выражался. Ему казалось, что я тогда отгораживалась от мира, чтобы не видеть его, и уходила в свой собственный, в котором он не мог до меня достучаться.
Ничего он не понимал, этот всезнающий обитатель небесных вершин! Раковина моя была прозрачной и вовсе не мешала мне предаваться любимому занятию – наблюдать за этим миром. Но со стороны, не толкаясь в нем локтями с другими представителями человечества и не получая от них удары со всех сторон. Неуязвимые и бессмертные ангелы, разнеженные своим мирком без борьбы и потребностей, в котором во главу угла поставлены уравновешенность и рациональность! Что могут знать они о неистребимом стремлении людей к безрассудному рывку в неведомое, в открытый космос, от убийственного воздействия которого только скафандр и защищает?
Земные привычки оказались не менее живучи, чем память – я нырнула в свой скафандр мгновенно и без малейшего усилия. И то, что он меня и от моего ангела отсек, показалось мне лишь еще одним его преимуществом.
Главное – что я оказалась вне пределов досягаемости наблюдателей.
Из их курса я почти ничего не запомнила.
Да, подниматься к ним было действительно бесконечно долго, и спускаться тоже – но это сокращало наше с Тенью пребывание у них. В первый раз по дороге на той лестнице я пару раз протянула руку к периодически проявляющимся в поле моего зрения дверям наружу – пока не вспомнила, что это уже больше не имеет значения.
Да, у наблюдателей нам предоставили инструктора как раз из тех, которые были глубоко убеждены в абсолютной бесперспективности ангельских потомков – но все его высказывания казались мне набором слов из далекого далека, исправно переносимыми передатчиками прямо в наушники моего скафандра. Точно так же исправно я их все конспектировала – для последующей расшифровки их значения.
Да, все переговоры с этим инструктором вел Тень – меня периодически коробило то явно нездоровое любопытство, с которым он выпытывал у инструктора все возможное обоснования просто убийственных выводов в отношении себе подобных.
Игорь к последним почему-то перестал в моем сознании относиться – как будто, отказавшись от него, мой ангел и сомнительного статуса его лишил. Я злорадно представляла себе соглядатая моего сына, если Макс сумеет этот факт законодательно обосновать.
Любопытство Тени иссякало, как только мы покидали этаж наблюдателей. В первый день по дороге из центрального офиса он пару раз спросил, все ли у меня в порядке и все ли я застенографировала, а потом всю дорогу на занятия и с них просто молча шел рядом, погрузившись в свои мрачные и, судя по лицу, отнюдь не мирные размышления.
Я была ему за это признательна, хотя необходимость отвечать на его вопросы не вызывала у меня совершенно никакой неприязни. И не только на его вопросы: мне снова вдруг все начали звонить. Раз за разом я терпеливо отвечала, что у меня все хорошо, что никаких больше проверок я не заметила, равно как и агрессивности со стороны наблюдателей, что я без всяких усилий держу себя в руках. Судя по не спадающему обилию звонков, они мне не верили, и это казалось мне странным – я действительно никаких эмоций больше не ощущала.
Даже когда мой ангел попытался меня вызвать. Дважды. Я не ответила. Совсем не от обиды или в отместку – я просто представить себе не могла, о чем нам говорить. Вся необходимая ясность уже внесена, и если его интересуют сроки моего исчезновения, то придется ему еще немного подождать. Возможно, ему ответственность велит проследить за устройством моей дальнейшей жизни – а мне моя не позволит бросить на полдороге начатое обучение.
Окончание его этапа у наблюдателей ознаменовалось завершением обета молчания Тени. Я даже не помню, сколько дней они оба продлились, но однажды, уже в лесу, Тень вдруг забормотал что-то вполголоса, ударяя себя кулаком по ноге и раз за разом повторяя: «Я этого так не оставлю!». Я никак не отреагировала – захочет что-то мне сказать, прямо ко мне и обратится.
– Татьяна, их нужно остановить! – так он и сделал буквально через несколько шагов.
Я вопросительно глянула на него.
– Я не перестаю восхищаться Вашей выдержкой, – горячо продолжил он, – но не понимаю, как Вы можете оставаться настолько спокойной! Хорошо, что этот курс закончился – не знаю, насколько бы меня еще хватило.
– А он закончился? – недоуменно нахмурилась я.
Тень уставился на меня круглыми глазами.
– Вы вообще слушали, что нам там говорили? – озадаченно спросил он.
– Я записывала, – напомнила ему я.
– И это прекрасно! – просветлело у него лицо. – Я думаю, этим записям цены нет. Это прямые, из первых рук, свидетельства подтасовки фактов, манипуляции информацией с мест и, не побоюсь этого слова, заговора против новой ветви ангельского сообщества. Мы должны сообщить о них.
– Кому? – снова нахмурилась я.
– Кому угодно! – непривычно решительно взмахнул он рукой. – Любому, кто согласится нас выслушать. Я даже готов признаться, что знаю, кто я.
– Нет! – вырвалось у меня мгновенно.
Чувства вернулись. Мой скафандр выдержал садистский напор наблюдателей, но не устоял перед двойным ударом страха за моего ангела и отвращения при мысли, что он увидит в раскрытии инкогнито Тени месть с моей стороны.
Тень, наоборот, явно взял себя в руки.
– Хорошо, – согласно кивнул он. – Я понимаю Ваше положение. Вы можете дать мне свои записи? Там были примеры, как будто прямо из моей жизни взятые. Я скажу, что благодаря им и догадался.
Я нерешительно глянула на пачку исписанных листов бумаги у себя в руках. Понятия ведь не имею, что в них содержится! Нет, лучше самой проверить, чтобы Тень на свой лад факты не переиначил, исключительно для восстановления баланса.
– И поверьте мне, – принял он мою нерешительность за сомнения, – мне будет, что рассказать о своей жизни. Вспомните атмосферу, созданную вокруг Вашего сына, и представьте, что она преследует его до самого последнего дня его земной жизни.
А вот этого уже ни одна раковина, ни один скафандр не выдержали бы! Я почувствовала, что меня распирает от привычной ярости, подхлестываемой злостью на саму себя. С какой стати я решила, что наблюдатели забудут об Игоре вслед за его отцом? И поскольку у моего сына никого, кроме меня, больше не осталось, придется мне принять любую помощь, откуда бы она ни явилась.
– Я передам Вам записи завтра, – пообещала я Тени. – Сегодня хочу сама их еще раз просмотреть.
– Спасибо, – с чувством произнес Тень. – Я думаю, что, поскольку у нас только один курс остался, нам самое время начать готовить обращение к руководству.
– Один? – переспросила я, лихорадочно пытаясь вспомнить наш выход из центрального офиса.
– Я на контроле документов спросил, – извиняющимся тоном объяснил Тень, – Вы уже вперед прошли. Аналитический отдел, еще выше, чем наблюдатели, – добавил он, морщась.
Наконец-то – хоть одна положительная эмоция путь назад нашла! Зато такая ослепительно яркая, что мне выход на этом пути осветила и затмила все страхи и сомнения.
Аналитический отдел.
Я вспомнила свои прогнозы и выводы во время обучения сотрудников Стаса проникновению в инвертацию.
Я вспомнила увлечение Игоря анализом деятельности и Марининой фирмы, и даже подразделения Стаса.
Я вспомнила свою вечную страсть к упорядочиваю и структуризации всей своей работы и как это стремление пришлось по душе администраторам.
Может, и у этих аналитиков я ко двору прийдусь? Особенно, если на меня теперь никто во время стажировки шикать не будет.
И если я окажусь им полезна, может, и за Игоря словечко замолвить удастся? Особенно, если Стас подтвердит, что у него уже опыт такой работы есть.
И если Игоря возьмут внештатным, скажем, сотрудником, может, наблюдатели, наконец, от него отстанут? Особенно, если им самим расследование грозить будет.
Я взялась за подготовку оснований для такого расследования, как только вернулась к себе в комнату.
Хорошо, что вместе со всеми эмоциями и интуиция моя проснулась. Она строго-настрого приказала мне не вчитываться в сделанные у наблюдателей записи, а лишь просматривать их. Мне и этого хватило. Уже после нескольких страниц меня так затрясло, что разлетелся мой и так уже пошедший трещинами скафандр на мелкие кусочки.
Дочитать до конца я не успела – телефон мой решил проявить солидарность с хозяйкой. Поймать скачущий аппарат трясущимися руками оказалось непросто, и когда я, наконец, прижала его к уху, у меня и барабанная перепонка завибрировала от напряжения в голосе Стаса.
– Что у наблюдателей? – отрывисто спросил он без всяких вежливых вступлений.
– Ничего нового, – не стала и я расшаркиваться. – Побочный продукт ангельской миссии на земле выходит из-под контроля и несет ей угрозу. Требует привилегированного положения среди людей и имеет тенденцию к аналогичным притязаниям среди ангелов. Является глубоко токсичным в общении и способен вызывать разлагающее привыкание. Требует радикального решения…
– Татьяна, все. – Голос у Стаса неожиданно смягчился. – Это уже позади. Держалась молодцом, хвалю. Они тебя явно провоцировали. Потому что с радикальным решением у них ничего не выходит. Так что плюнь на них. Что у тебя дальше?
Обычно Стас требовал у меня куда более подробного отчета. У меня мелькнула мысль: уж не подослал ли его мой ангел, не добившийся у меня ответа, сколько ему еще ждать моего возвращения на землю.
– Один отдел остался, – ответила я обоим. – Аналитический.
Едва я договорила, у меня возникло стойкое убеждение, что телефоны не только с хозяевами солидарны, но и друг с другом. Теперь на том конце связи аппарат, похоже, задрожал – и в ушах у меня запульсировала звенящая тишина.
– Что случилось? – поспешила я разрушить ее, чувствуя, что мой телефон подхватывает импульс, передавая мне мелкую дрожь.
– Вас – допустили – в аналитический – отдел? – медленно, чуть ли не по слогам, произнес Стас тихим, вкрадчивым, почти угрожающим тоном.
– Так внештатники на входе сказали, – ответила я, невольно передернув плечами – меня уже нервный озноб бил.
– Так, – обронил он. – Так. Значит, так. Ты помнишь мой павильон? Точнее, место, где ты с моими орлами работала? Где мы с тобой однажды по душам говорили?
После каждого вопроса я открывала рот, но молча, как рыба – по всей видимости, в моих ответах он не нуждался.
– Представь себе тот разговор, – продолжали сыпаться на меня команды. – Как можно подробнее. Нет, не весь, – вдруг спохватился он, – только последнюю часть, о будущем.
Это воспоминание вернулось ко мне без малейших усилий. Именно тогда я впервые услышала, что к совместной работе у хранителей нам с моим ангелом дорога закрыта.
Я прямо снова увидела полный непонятной жалости взгляд Стаса. А может, речь тогда шла о невозможности нашей совместной работы где бы то ни было? Может, Стас уже тогда знал о намерениях моего ангела?
– Отлично! – прервал мои невеселые мысли его голос, но только более ясный и отчетливый.
Отняв телефон от уха, я удивленно глянула на него.
– Вот так и знал, что придется к вашей с моими орлами сети подключаться! – снова донеслось до меня и отнюдь не из трубки.
Я изо всех сил грохнула ею о кровать. Да это же просто свинство! Даже люди не позволяют себе в список контактов навязываться. Даже темный Винни сначала поинтересовался, не возражаю ли я против мысленного общения с ним.
– А меня спрашивать не надо? – вырвалось из меня яростное шипение.
– Дело такое, что не до политесов, – ответил он без малейшего смущения. – Нужно, чтобы ты мне у аналитиков все транслировала.
– Я не буду шпионить! – задохнулась я.
– Что-то с темными тебя это не беспокоило, – зазвенел его голос сталью.
– Они меня попросили! – окончательно разозлилась я – он же сам предложил Максу архив показать! – По-человечески. И тогда речь об Игоре шла и … об Анатолии.
– По-человечески – это они насобачились, – зазубрилась сталь в его голосе. – И с чего ты взяла, что сейчас это только мне надо?
– А кому еще? – неуверенно спросила я.
– Аналитики – это самый засекреченный отдел, – тоже сдал назад Стас.
Если он рассчитывал произвести на меня впечатление своим рассказом, то это ему не очень удалось.
К аналитикам стекается вся информация, в особенности, по земле – естественно, должны же они что-то анализировать.
По косвенным данным, они уделяют повышенное внимание ангельским потомкам – слава Богу, должен же хоть кто-то заняться их объективной оценкой.
При этом у них почему-то вызвала особый интерес наша группа – более чем объяснимо, если вспомнить, что в ней оказался первый ангельский ребенок, попавший в среду родителя.
Но были в рассказе Стаса и моменты, которые не показались мне ни естественными, ни объяснимыми.
Я понимаю, милосердные ангелы не оставили заблудшего коллегу без работы и пристроили его за нашей группой следить.
Я понимаю, эта заблудшая овца ухватилась за это предложение, чтобы и дальше производить впечатление незаменимого и высокочтимого сотрудника, а не бродяги бесприютного.
Я понимаю, в центре каждого отчета этого сотрудника должен был стоять объект интереса его работодателей, а не его знакомые среди других учащихся.
Но мне-то зачем было голову морочить?
Я совсем в другом свете увидела возмущение моего ангела, когда я открыла Тени глаза на его природу. И ту крайнюю неохоту, с которой он говорил о нем. И его почти отчаяние, когда мне удавалось обойти Тень по результатам.
Это что же получается? Он сделал все возможное, чтобы ни один отдел, кроме подразделения Стаса, на меня заявку не подал? Он уже тогда намеревался меня на землю сплавить? Он ведь так и не рассказал мне, что с ним происходило до того, как ко мне память вернулась. Зачем было мне ее возвращать? Чтобы я на проблемах Игоря сосредоточилась?
