Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 55 страниц)
С того дня я спал ночью вполуха. Чтобы не пропустить дорогого внушающего гостя, буде таковой появится. Чего никак не происходило. Отсутствие нормального сна и результатов моего бдения никак не улучшало мое настроение днем.
Как и наблюдения за Татьяниной группой на занятиях. Какая-то бестолковая молодежь пошла! Им предлагали самые стандартные, элементарные ситуации, в которых целостность человеческой личности может подвергнуться угрозе. Они отвечали решениями, от которых у меня волосы на голове шевелились – от физического устранения источника угрозы до отказа от человека при первом же проявлении его слабости. Последним особенно Тень увлекался. Ни один из них не был в состоянии даже на несколько шагов последствия своих действий просчитать. При виде такой смены меня дрожь пробирала – во что превратится наш отдел, когда корифеи, вроде меня, от практической деятельности отойдут?
И Татьяна молчала. А ведь столько лет наблюдала за прямо рядом с ней находящимся виртуозом. Который был абсолютно убежден, что этот бесценный опыт мгновенно сделает из нее подающего наилучшие надежды кандидата в хранители.
Слава Всевышнему, не ошибся виртуоз! Впрочем, никогда я в ней и не сомневался. С тех самых первых дней нашего общения, когда заметил в ней ту глубину восприятия, которая никогда не позволяла ей размениваться на дешевые эффекты. В чем я всегда ее поддерживал.
Вот и сейчас она взяла слово только тогда, когда оно особо веско прозвучало на фоне детского лепета ее соучеников. Чему и я столько лет ей пример подавал.
И, разумеется, весомость суждения, перенятая ею от меня, тут же вывела их занятия на совершенно другой уровень. Что я не преминул отметить в своем отчете.
В нем я также с удовольствием указал благотворное влияние взвешенной позиции Татьяны на других студентов. Они также стали вдумчиво подходить к решению поставленных перед ними задач. Даже Тень. Мне пришлось признать, что он особо преуспел в уверенной аргументации предлагаемых решений. Но, впрочем, не в их разнообразии. Он все также ограничивался прямолинейным устранением подопечного – либо из опасной ситуации, либо из сферы наших интересов. Что также нашло место в моем отчете.
Одним словом, без всякой предвзятости, в подготовительном курсе хранителей Татьяна определенно выгодно отличалась от остальных новичков. С особым нетерпением я ожидал практической части этого курса. В конце концов, многие необходимые навыки она сама совершенно естественно освоила, и с методами воздействия на человека была не понаслышке знакома – не просто, как объект оных, а с подробнейшими объяснениями опытного профессионала. Оставалось лишь намертво закрепить мысль о том, кого первым рекомендовать для распределения в наш отдел, в головах наших инструкторов.
К этой задаче Татьяна тоже подошла вдумчиво. Я бы сказал, исключительно взвешенно. В смысле, она взвесила важность неотразимого впечатления на инструкторов и решила исключить малейшую возможность осечки. Потренировавшись на единственном безответном, ничего не подозревающем и не готовом к внушению объекте. Который, темные его побери, сам объяснял ей в свое время значимость эффекта неожиданности.
Ощутив вторжение, я оторвал взгляд от своих записей и грозно обвел им Татьянину группу. Кто посмел с вышестоящей инспекцией фамильярничать? Но они все сидели с опущенными глазами и с разной степени сосредоточенностью на лицах. Ладно, молодые еще, подумал я, и решил ограничиться воспитательным приемом, небрежно отбросив мысленное щупальце и послав в том же направлении легкий подзатыльник невеже, кем бы он ни был.
Щупальце вернулось, обретя в процессе прочность и вес тарана. Который вбивал мне в сознание необходимость отложить ручку, закрыть блокнот и посмотреть на Татьяну.
Я сделал только последнее, надеясь взглядом призвать ее к порядку. Она сидела с легкой улыбкой на лице и, заметив мою реакцию, подняла на меня глаза и театрально захлопала ими. Глядя на нее в упор, я вежливо, но твердо отвел щупальце внушения в сторону.
В голову мне словно торпеда ворвалась. И взорвалась там, придавив взрывной волной все мысли. Кроме одной: прекратить хмуриться и улыбнуться Татьяне.
Разозлился я не на шутку. Я хоть раз с ней так бесцеремонно обращался? Она хоть раз заметила, как я – еще в невидимости будучи – на нее влиял? Сколько раз я ей потом объяснял, что основная задача внушения заключается в том, чтобы мягко и ненавязчиво подвести человека к верному решению? И то – тогда она меня обвиняла, что я ее палкой по правильной дороге гоню. А сама сейчас, что, за булаву взялась?
Мне очень хотелось выбить эту инородную мысль из сознания и зашвырнуть ее туда, откуда она пришла – да так, чтобы там набатом загудело. Но не мог же я на Татьяну руку поднять, пусть даже воображаемую.
Нужно было не проучить ее, а научить. Показать ей недопустимость такой грубой бесцеремонности с чужим сознанием. Напомнить ей, кто себе позволяет вторгаться в чужие мысли – вместо того чтобы слегка направлять их.
Я выставил блок, представив себе картинки самых ядовитых расцветок и уродливых форм.
Через мгновение у нее окаменело лицо, и до конца занятия она меня игнорировала.
И после него умчалась так, словно эти картинки все еще ее преследовали.
И, когда я ее догнал, тут же набросилась на меня, перекладывая с больной головы на здоровую.
Кто ее стенобитной бабой ударил?
У меня зачесались руки. Обе. Это на Татьяну я их поднять не могу, а не на того, кто сегодня не только на меня, но и на нее напал. Если бы он меня врасплох не застал, я бы сразу понял, что не имеет эта агрессия ничего общего с моей Татьяной.
И я даже догадывался, кто это мог быть.
На следующий день после занятий я попросил Тень задержаться.
– Если мне не изменяет память, Вы просили меня указывать на Ваши ошибки? – начал я с очень легким оттенком вопроса.
– Да, пожалуйста, – с готовностью отозвался он.
– Вам вчера велели внушать или сознание ломать? – прямо спросил его я.
Нужно отдать ему должное, он не стал отнекиваться и изображать невинность.
– Извините, – пробормотал он, отводя глаза, – я не должен был на Вас практиковаться.
– Ну почему же, я рад, что Вы меня выбрали, – растянул я губы в усмешке. – И для начала хотел бы узнать, почему.
– Мне казалось, – помедлив, произнес он, – что воздействие на Вас соответствует наиболее приближенным к реальности условиям.
Я прищурился, соображая, комплимент ли только что услышал или оскорбление.
– О готовящемся внушении не предупредили только Вас, – пояснил он. – С другой стороны, с Вашим опытом Вы должны были хуже поддаваться воздействию – так же, как люди.
– Кто Вам такое сказал? – не сдержал я удивления, и уточнил: – Насчет людей.
– Люди легко поддаются воздействию только себе подобных, – уверенно заявил он. – Иначе ангелам не приходилось бы влиять на них денно и нощно.
– Это Ваша первая ошибка, – припечатал я его. – Люди легко поддаются любому влиянию, и у ангелов для него намного больше возможностей. Что возвращает нас к моему первому вопросу.
– Я хотел максимально быстро добиться результата, – натянуто произнес он.
– Это Ваша вторая ошибка, – жестко ответил я. – Задача хранителя добиваться не быстрого, а уверенного результата. Чрезмерно интенсивное внушение может не улучшить, и разрушить личность.
– Нам об этом не говорили, – нахмурился он.
– У вас сейчас общий курс, – напомнил я ему. – Но мне казалось, что Вы из своей земной жизни должны помнить, что грубое давление всегда вызывает только противодействие.
Он принялся благодарить меня, говоря, что все понял и обязательно учтет мои замечания. Темные его знают, подумал я, может, и в самом деле просто рьяный новичок хочет побыстрее показать себя. Особенно, в свете того, что на земле он себе места так и не нашел.
Но я все же переговорил с нашими инструкторами, попросив их исключить самодеятельность в выборе объекта внушения. Так мне со стороны прогресс каждого виднее будет, объяснил им я. И заодно поинтересовался их мнением о новой группе, заговорщически подмигнув: мол, просматриваются ли среди новичков наши будущие кадры?
Все, как один, отметили Татьяну – за внимательность и терпение. Я почувствовал к ним истинно братское расположение. Некоторые также упомянули Тень – ему, мол, сложные случаи доверять можно было бы. Этих я тут же перевел в двоюродные братья. Насчет остальных Татьяниных соучеников они, в целом, высказывались философски: придут на углубленный курс – будем тесать, и не с такими справлялись.
Я долго размышлял, вносить ли этот инцидент в свой отчет. С одной стороны, не хотелось оставлять впечатление мелочной мстительности. С другой, жесткость Тени – как в отношении к людям, так и в методах воздействия на них – отнюдь не делала его в моих глазах подходящим кандидатом в хранители. С третьей стороны, Тоша тоже в начале нашего знакомства на земле к людям особо не благоволил, а гляди, какой образцовый хранитель из него вышел. Под моим руководством. Впрочем, его тогда одна только Галя раздражала, и то на словах – никаких резких действий в отношении ее он себе никогда не позволял…
Раз за разом я прокручивал в голове этот вопрос, рассматривая его со всех сторон – обсудить его мне было не с кем. Никто, кроме Татьяны, с Тенью не сталкивался, а она в нем Игоря постоянно узреть пытается – тут же защищать его бросится. Тоша раскудахчется о доверии молодым кадрам. Стас посоветует руководствоваться не философскими измышлениями, а фактами. Макс ехидно поинтересуется качеством критериев отбора наших новичков. Марина … даже думать не хочу, что она скажет.
После занятий я не шел сразу к Татьяне – не мог избавиться от этих мыслей, а она их сразу учует. И смотри выше по поводу защиты подозреваемого, а также давления, рождающего противодействие, в результате чего подозреваемый у меня в момент в обвиняемого превратится.
Так и бродили у меня мысли по кругу, и я с ними – по лесу, и однажды я обнаружил себя совсем недалеко от тайника. После встречи с темными я ни разу там не был – других дел хватало. А вот сейчас странная манера разговора темного гения вдруг показалась мне очень привлекательной. Уж что он мне скажет, точно не угадаешь. И я ему, глядишь, пару вопросов задам, пользуясь случаем – о снах вещих. Если только его выпускать не перестали, конечно.
Я пошел вперед, стараясь ступать беззвучно, но тут же одернул себя. Чего скрываться – он же меня теперь и в инвертации учует. Еще через несколько шагов на меня повеяло прохладой. Приятной. Правда, не от поваленного ствола дерева, под которым располагался наш тайник, а прямо из ручья.
Я остановился, озадаченно прислушиваясь. Это на меня обычной, водной прохладой повеяло, потому и приятной? Или это только я в ней громко плещусь? Или он все-таки обиделся после нашей высокой встречи и не хочет больше общаться? Или, пригласив тогда нас с Татьяной на следующую, ждет теперь от меня декларации намерений?
Вот хорош я буду, беседуя с ручьем, если темного гения в нем нет…
– Звезда с небес ко мне спустилась, – распевно прожурчал ручей, – но говорить со мной не хочет…
– Фу ты, похоже он – трудно представить себе что-то более странное, чем говорящий водоем.
– Освежаемся? – бросил я в его сторону.
– Не-а, – довольно булькнул он. – Новую теорию проверяем.
– Какую? – насторожился я.
– Вы же универсальную маскировку разрушили, – горестно вздохнул он. – Надо что-то другое придумывать.
– И что, придумал? – небрежно поинтересовался я.
– Ага, – также небрежно ответил он.
Так, похоже, мой закон надобности начал автономно от меня работать. Стасу же не докажешь, что эта встреча случайно произошла, если он о ней пронюхает, а тут – в самом начале появилось солидное ее обоснование.
– Может, поделишься? – вкрадчиво поинтересовался я.
– Поделюсь, – легко согласился темный гений. – Если ты мне расскажешь, как зрительный образ на пробой в инвертации наложил.
– А кто тебе сказал, что это я? – попытался выкрутиться я.
– Да ты и сказал, – удивленно отозвался он. – Показал. Когда парадом командовал.
Нужно было ему во время встречи не ухо откручивать, а глаза закрыть. Ладно, это уже все равно не секрет – Стас знает, а значит, и все его костоломы.
– Хорошо, расскажу, – согласился я. – Но ты первый.
– Ну вот, я же говорил, что мы сработаемся, – рассмеялся темный гений, и с готовностью продолжил: – Если маскировочное покрытие больше не работает, значит, надо мимикрировать. Проблема пока в том, что я еще универсальный способ не нашел. С тобой, например, нужно чем-то холодным прикидываться…
– А ты откуда знаешь? – оторопел я.
– Да ты же съеживался весь, когда кого-то из видимости выводил, – хихикнул он. – И руку себе все время растирал.
Так, глаза ему нужно было не закрыть, а зашить. А еще лучше – вообще навсегда ослепить. И он мне только что рассказал, как.
– А с тобой, значит, – проговорил я насмешливо, – нужно с собой фонарь везде носить?
– Не-а, – серьезно ответил он, – фонарем еще нужно знать, куда светить. Лучше елочной гирляндой обмотаться.
Обалдеть! С ним новогодней елкой прикидываться, с Максом, я так понимаю, духами обливаться, а с Татьяной, что, лесным пожаром полыхать? Кстати, Стас так и не сказал, как инвертированных чует. Святые отцы-архангелы, не допустите, чтобы мне от них всех одновременно маскироваться пришлось!
– Теперь твоя очередь, – донесся до меня голос темного гения.
Я объяснил ему свою идею воображаемого физического контакта.
– Интересно, – задумчиво произнес он. – Обоняние и слух зрение не активируют, а тактильность, получается, да. Вот так? – вдруг спросил он, и я тут же увидел его, сидящего на камне посередине ручья и прикрывающего глаза ладонью.
– Руки! – возмутился я, внезапно испытав глубокое понимание реакции Стаса.
– Отлично! – довольно потер руки темный шутник, и с интересом добавил, поднимаясь с камня: – Но тогда непосредственный физический контакт должен работать еще надежнее…
– Нет! – непроизвольно отшатнулся я в сторону. – Работает. Проверено. Ручаюсь.
– Мог бы, между прочим, тоже показаться, – обиженно надулся он, неуверенно водя глазами из-под ладони вокруг меня.
Святые отцы-архангелы, я прошу официально зафиксировать этот момент – он сам меня об этом попросил. Прикрыв в предвкушении глаза, я потянулся в мыслях и ухватил его за ухо…
– А вот это уже невежливо! – донесся до меня разочарованный голос.
Вздрогнув, я открыл глаза и увидел, что темный гений смотрит на меня с обидой, прикрывая ладонью левое ухо.
Я полностью сосредоточился на видении и просто не мог пропустить вторжение в свои мысли – и, тем не менее, не ощутил ни малейшего намека на него.
– Откуда ты… – потрясенно выдохнул я.
– Блок ставить надо, если не хочешь, чтобы тебя читали, – буркнул он, все еще дуясь.
– Да не могу я его все время держать! – рявкнул я, скорее от смущения.
– Так учись его закреплять! – тоже рыкнул он, и добавил уже спокойнее: – Показать, как?
– Подожди, – вспомнил я, почему изначально хотел поболтать с ним. – Ты с таким сталкивался? – Я показал ему зубодробительное вторжение Тени в мое сознание.
Темный ангел неприязненно поморщился.
– Ваши методы? – с надеждой спросил я.
– Почему наши? – возразил он мне с неподдельным удивлением. – Скорее, ваши. Хотя у нас ими тоже иногда пользуются, – добавил он, снова скривившись.
– Наши? – Это просто вечер откровений какой-то. Очередной. Интересно, мне вечности хватит, чтобы узнать все о родных пенатах?
– А как, ты думаешь, ваши целители память чистят? – криво усмехнулся он.
При мысли, что сознание Татьяны подверглось такому насилию, я зубами скрипнул. Нужно будет сегодня глянуть, когда там целители у нее в расписании стоят.
– А вы таким способом следы заметаете? – спросил я сквозь все еще сжатые зубы.
– Не-а, – покачал он головой. – Так же, как и вас, нас интересуют сильные, яркие люди и чтобы они к нам по своей воле пришли. Зачем же их подавлять?
Я скептически хмыкнул, вспомнив, в какую безвольную куклу Макс, в облике Дениса, Галю почти превратил.
– Но если человек в последний момент передумал, и его ваши собираются перехватить, – продолжил темный ангел, дернув носом, – то есть идиоты, которые действуют по принципу: «Так не доставайся же ты никому!». От злости, наверно, – добавил он, пожав плечами, – потому что им все равно поражение засчитывается. У нас их кувалдами называют.
Отлично, подумал я, отныне мой мысленный блок против Макса будет чуть менее абстрактным,
– А кто это тебя так? – спросил темный гений.
– Да ерунда, – отмахнулся я, представляя себе первобытные рисунки с разнообразными молотками. – Новичок наш один энтузиазмом кипит. Я его уже приструнил.
– Новичок? – вытаращил он на меня глаза. – Быть такого не может!
– Почему? – опешил я.
– Ты в курсе, сколько целители учатся? – ответил он мне вопросом на вопрос. – Это умение нужно развивать и наращивать, как физическую силу – долго и упорно. У нас его еще и поэтому не любят – постоянно упражняться нужно.
И слава Всевышнему, подумал я, у нас, похоже, тоже таких энтузиастов не много. А у Татьяниной группы скоро физическая подготовка начнется – и, судя по тому, что Тень у себя во дворе с турника не слазит, туда он свой пыл и направит.
– Слушай, как у вас интересно! – вторгся в мои размышления мой темный собеседник. – А можно мне на этого новичка посмотреть?
Я представил себе Стаса, которому докладывают, что в окрестностях тренировочного павильона хранителей обнаружен представитель темных, следящий за нашими будущими кадрами.
– Да нет, пожалуй, – ответил я, нервно передернув плечами, – они же все время в павильоне проводят.
– Но не живут же они там! – настаивал темный гений. – Ты мне его только покажи.
Я представил себе вторую часть доклада Стасу: представитель темных обнаружен во время контакта со мной и моей передачи ему личных данных наших будущих кадров.
– Да со мной Татьяна все время рядом! – лихорадочно выбил я почву из-под следующей порции возможных обвинений. – Она же тебя сразу учует!
– Она жар ощущает, так? – наставил он на меня палец, и старательно наморщил лоб. – Солнца у нас нет, под что же мне замаскироваться? А давай ей просто обо всем расскажем, – загорелись у него глаза,
Я представил себе выводы Стаса после доклада: преступный сговор с противником, направленный против наших будущих кадров и отягощенный вовлечением в оный одного из последних.
– Да тебе самому на нашей территории опасно болтаться! – воззвал я к нашим межструктурным разногласиям. – Застукают, что будет?
– Ну, уволят, – безразлично пожал он плечами. – Тогда я сразу к вам смогу перейти. Убежища, например, попросить.
Я представил себе лицо Стаса, когда он получит официальное уведомление о том, что моими усилиями и под моим влиянием наши ряды пополнились одним из наиболее выдающихся представителей альтернативной ветви нашего сообщества.
Потом, правда, возможно одно из двух. Либо это будет апогей моей деятельности и меня найдет, наконец, всеобщее признание. Либо, если у отцов-архангелов опять чувство юмора проснется, это будет апогей моей деятельности посмертно: темные меня выкрадут и распылят или Стас им меня самолично передаст. С той же целью.
– Нет уж, – твердо заявил я темному гению. – Из-за какого-то новичка я не хочу рисковать ни Татьяной, ни тобой. – И собой, естественно, добавил я мысленно. – Так что давай, придумывай, как от нее замаскироваться, и наведаешься к нам тихо и незаметно.
На этот раз это я простился с ним до скорой встречи.
Которая произошла раньше, чем я рассчитывал.
Уже освоенная невидимость далась Татьяне, разумеется, без труда. Не слишком быстро, чтобы не вызвать подозрений, но и достаточно легко, чтобы я это в отчете отметил.
А вот в отношении физической подготовки отмечать мне в отчете было нечего. Кроме того, что это было полное фиаско. Еще одна обратная сторона вернувшейся памяти – вот не могла она свою неприязнь к спорту в небытии оставить?
А ведь сама же обнаружила, когда инвертацию пробила, что в преодолении любого препятствия нужно всего лишь отказаться от мысли, что это невозможно. У меня это в голове не укладывалось. Но главное было уложить это в ее голове. Разумеется, личным примером. Смог же я почувствовать ее в инвертации, когда она мне объяснила, как сама делает это.
А вот она не смогла. То ли ей столько ментальных талантов досталось, что отцы-архангелы решили баланс поддержать, то ли я в свое время к раздаче инструкторских способностей опоздал. А скорее, и то, и другое.
Татьяна послушно следовала всем моим советам, а ее тело упорно сопротивлялось им. Пока, наконец, в один момент она чуть шею себе не свернула. Инструктор дал бы ей отдохнуть и отправил снова повторить упражнение, а вот хранитель во мне твердо сказал: «Хватит».
Хранителя поддержала третья сила. На тренировку мы с Татьяной отправились тайком – мне не хотелось никаких кривотолков в отношении объективности моих оценок. Но нас вычислили. И я с первой же минуты не сомневался, кто.
Это повторное вторжение решило за меня проблему выбора во многих накопившихся вопросах. И как всегда, отбросив колебания, мозг заработал на полную катушку. Мозг хранителя. Смыслом жизни которого является защита своего человека. Даже если он уже больше не человек.
Проводив Татьяну в ее комнату, я вернулся к месту нашей тренировки, открыто инвертировавшись на ходу. Если он следит за нами, пусть начинает нервно через плечо оглядываться всякий раз, когда не видит меня.
Оказалось, впрочем, что он остался на месте. Проследив за его перемещениями, я понял, что он повторяет все то, что я Татьяне показывал.
На меня накатило искушение создать ему на пути движения ряд препятствий. Ему же сказано было, что никакого особого отношения к себе он не получит. Ему даже на ошибки его указано было – по его настойчивой просьбе. Мало ему – все остальное он из-за угла вынюхает?
Но я все же поборол это искушение. Вернее, меня отвлекло от него совершенно неожиданное ощущение, которое настигло меня, когда эта белесая пародия на ангела приблизилась ко мне.
Когда Татьяна сообщила мне о его присутствии, я застыл. От неожиданности и холодной ярости, как мне тогда показалось. Сейчас это чувство онемения вернулось – словно на морозе без одежды долго пробыл. В павильоне я ничего подобного не заметил, но пока Татьяна изображала там трудности перехода в невидимость, все остальные их действительно испытывали. А потом мы с ней в спортзал перебрались.
Я вслушивался в это ощущение, старательно запоминая его. Ничего похожего мне не только в павильоне, а вообще нигде еще не встречалось. Если я действительно по-разному наши подразделения воспринимаю, значит, он точно не из темных. Впрочем, и на карателей не похож. И на внештатников. Нужно будет в остальных павильонах как-то заставить инструкторов инвертироваться.
До меня вдруг дошло, что я еще ни разу не сталкивался с инвертированными собратьями-хранителями.
Решительно отбросив эту неприятную мысль, я сосредоточился на том, как прищемить шпиону слишком длинный нос. Хм, зря я, что ли, столько с темными общался в последнее время? Как там их гений говорил: «Маскировка сломалась, несите мимикрию»? Нужна ловушка, чтобы нос не понял, что его невидимость прикрытием ему не является, а то он только осторожнее станет. А приманить его можно тренировкой с Татьяной. И заодно еще одну мою идею реализовать.
Я прекрасно помнил, что скоро мне придется сдавать отчет аналитикам. А значит, оставлять Татьяну. И кто его знает, насколько – с маниакальной зацикленностью Стаса на этом новом отделе. Поэтому о связи с ней я думал давно. Мысленная прослушивается – об этом я тоже не забыл, но не могут же все частоты контролироваться.
Нужно было всего лишь найти такую, о существовании которой никто в родных пенатах знать не может. Решение пришло само собой. Я столько раз возмущался формальностью нашего подхода к событиям на земле. Не даты и места определяют их, а чувства и эмоции. Хотел бы я посмотреть, как кто-то вычислит, какой момент нашей с Татьяной земной жизни окажется одинаково важным для нас обоих.
Я и сам понятия не имел, каким он окажется. С моей точки зрения, самым счастливым был день, когда она сказала «Да» в ответ на мое предложение. Судя по статичности всплывшей в моей памяти сцены, Татьяна так не думала. В принципе, неудивительно – она и тогда сутки, по-моему, уверяла меня, что мне послышалось.
Ладно, я вспомнил нашу первую ссору и первое бурное примирение после первой же поездки к Свете на дачу. Нет-нет-нет, точно не это – вон недавно я тоже решил, что это одно из ее самых трепетных воспоминаний, а потом сам трепетал, зубом на зуб не попадая. Ну вот, опять нарвался – картина Татьяниной кухни, где произошла эта сцена, упорно цеплялась за мое сознание. Сейчас как дохнет бодрящим потоком…
Но дохнуло на меня чем-то таким, от чего у меня глаза сами собой увлажнились. Я увидел прямо перед собой тарелку на столе. На которой красовалась аппетитная разваристая картошечка. От которой поднимался фантастический аромат. Прямо мне в нос. За чем последовало ощущение божественного вкуса во рту…
В этот момент я простил Татьяне все обиды, нанесенные мне в прошлом на земле. А также, авансом, все затруднения, которые она, без всякого сомнения, создаст мне в родных пенатах. Поскольку только она, с ее чуткостью и проницательностью, могла догадаться, какое цельное, полнокровное, ничем не замутненное счастье я испытывал после полноценного обеда.
А в родных пенатах кто может себе такое представить?
Наш с Татьяной канал мысленной связи был абсолютно недоступен для ничего не понимающих в жизни небожителей.
Позже, правда, выяснилось, что в отношении отпущения будущих грехов Татьяны я слегка погорячился.
На следующий день разбилась хрустальная мечта моей последней земной жизни. Во время тренировки ко мне подошел один из наших инструкторов и сообщил мне, что путь в хранители Татьяне закрыт. Что она просто не в состоянии достичь совершенно необходимого для нас уровня физической подготовки.
Я сдержанно возразил ему, что еще рано делать столь радикальные выводы. Что новички не обязаны добиваться результатов одинаково быстро – вот и невидимость многие намного позже ее освоили.
– Дело не в этом, – покачал готовой инструктор. – У нее какой-то дефект вестибулярного аппарата, отсюда с координацией проблемы.
Я вспомнил свою собственную тренировку с Татьяной. У нее действительно все части тела словно отдельно существовали. Случись ей среди людей в невидимости находиться, в момент себя выдаст. Что я просто обязан был отметить в своем отчете. Тайна нашего присутствия на земле – краеугольный камень небесного сообщества. У людей и так хватает мифов о бесплотных духах, под руку их подталкивающих – как правило, из-за наших ошибок.
Одно утешало – по тем же соображениям Стас тоже может с ней попрощаться. У него требования к физической подготовке еще выше. Хотя с него станется заявить, что она ему в видимости пригодится, в разведку ходить…
Минуточку, кто сказал, что хранители только в невидимости обязаны работать? Вот я тому блестящий пример. Такое разрешение, между прочим, только самым талантливым дается. А Татьянины способности даже меня поражают. И если их с моей, не постесняюсь этого слова, выдающейся физической формой объединить, то нам с ней задачи любой сложности по плечу окажутся.
Я сосредоточился на составлении отдельного пункта своего отчета, посвященного новаторской идее командной работы хранителей. А также блестящим перспективам кооперации ярких ментальных способностей с несравненной физической подготовкой. И тут же получил впечатляющее подтверждение своей идеи.
Татьяна даже на расстоянии учуяла ход моих мыслей. Меня словно током ударило – вот что значит настроиться на одну волну! Хотя не исключено, что я дернулся от ее мысленного тычка – прямо под ключицу ноготь загнала. Нехорошо – раньше, в старые добрые времена, когда я ежедневно упражнялся, я бы от такой мелочи даже не поморщился. Похоже, пора возобновить тренировки – а то еще сам тест не пройду на несравненность подготовки для командной работы.
В лесу, сразу после занятий, я дал себе наконец-то настоящую нагрузку. Оставив Татьяне ментальную сторону работы нашей команды. И мы оба – каждый в своей части – сработали на отлично. Татьяна обнаружила проныру и стала моими глазами – я загнал его в ловушку и, наконец, хоть кому-то заломил руку за спину.
И опять эта бледная немочь не стала вилять и выдумывать себе оправдания. Похоже, у него действительно была навязчивая идея учиться. Всему и сразу. Его прямота мне импонировала. А также изобретательность – мне и самому случалось обходить неразумно наложенные ограничения. А когда он показал мне, какие навыки умудрился перенять, всего лишь один раз подглядывая за нами исподтишка, я отменил свой собственный запрет на особое к нему внимание. Поскольку, в отличие от своего собственного руководства, всегда умел признавать, что ранее принятые решения потеряли актуальность.
И по некоторым другим причинам.
Для начала, мне совсем не помешал бы спарринг-партнер. Самостоятельные тренировки – это хорошо, но тело быстрее все навыки вспомнит в реальном, а не воображаемом противостоянии.
Кроме того, нужно было держать этого вундеркинда под контролем, уж больно легко он все схватывал. Взяв дело его тренировки в свои руки, я мог проследить за тем, чтобы ученик не превзошел учителя.
Что оказалось не так уж просто, вскоре пришлось признать мне. Раз за разом уклоняясь от выпадов Тени, я вспоминал Тошу и наши с ним боксерские бои в спортзале. Тоша скорее танцевал, чем сражался, ему было интереснее найти брешь в моей обороне, чем достать меня сквозь нее. Агрессивности в нем даже в момент атаки не было. Тень же набрасывался на меня с нескрываемым намерением не просто победить противника, а уничтожить его.
Уже через каких-то пару часов я наконец-то как следует разогрелся. Только поэтому мне было немного тяжело дышать. Тень, по молодости и неопытности, вообще воздух ртом хватал, и пот с него в три ручья стекал. Вот тогда меня и озарило, как реализовать просьбу темного гения. Как там Стас говорил – всегда полезно держать темных в должниках?
К тайнику я пробрался прямо следующей ночью, когда Татьяна уснула. Гения там не оказалось. Я возмутился – спит он, что ли? Так ангелам, во-первых, не положено, а во-вторых, мог бы и здесь прилечь. Я же ему прямо сказал: «До скорой встречи!»!
Не появился он и на следующий день, когда я с занятий в нашем павильоне сбежал, манкируя, между прочим, серьезнейшими обязательствами перед вышестоящим руководством.
И когда я прождал его возле тайника добрых полчаса, переминаясь с ноги на ногу, как всеми забытый караульный в ожидании смены.
