Текст книги "Ангел-стажёр (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 55 страниц)
– Я в прошлый раз не хотел при всех говорить, – поморщился Стас.
Я буквально почувствовал, как тягловые лямки снова впились мне в плечи – по-моему, к тому возу еще и тележку с новым грузом только что прицепили.
– Анатолий машину тогда вел, – покусав губы, продолжил Стас, – но Татьяна в последний момент руль крутанула. Он считает, что она его специально в машину вместо мелких затащила – именно для того, чтобы к нам попасть. План у нее какой-то был. И, судя по тотальной чистке памяти и словам внештатников, с мелкими связанный и опасный.
Я сидел, напряженно соображая. Планы Татьяны, действительно, часто работали – синяков, правда, участникам наставляя, но работали. И если она придумала что-то, что может разрубить тот узел, который вокруг наших ангельских детей завязался, то я сам к Анатолию и в адъютанты, и в заместители, и в простые подручные попрошусь, лишь бы она это вспомнила.
– Завтра все подготовлю, – сказал я Стасу, жалея, что магазины ночью не работают. – К обеду.
– Марине отдашь, – опять насупился Стас. – Зачастил я к вам, уже даже мои коситься начинают. Да, и еще, – спохватился он, уже поднимаясь, – он просил тебя все время на связи быть, кто его знает, когда у него получится, если вообще получится.
Я едва утра дождался. В сбережения на летний отпуск залез, но купил Анатолию, зная его умение обращаться с техникой, три аккумулятора и новый телефон, помощнее и проще в управлении.
По дороге я позвонил Игорю и Марине. Марина с ходу начала метать молнии в адрес нашего сообщества, лишающего людей самого ценного в жизни. Игорь попросился переехать к нам.
– Зачем? – не успев подумать, ляпнул я.
– Чтобы его звонок случайно не пропустить! – даже не заметил он моей невольной грубости.
– Да я тебя подключу! – заверил я его. – У нас и спать-то негде.
– А если я вдруг выйду? – ударился он в откровенную панику. – А если он ночью позвонит? А если я звонок не услышу? Да я хоть в коридоре, хоть в кухне на полу устроюсь.
Впервые за последнее время встретив у него такой энтузиазм, я, конечно, согласился. Галя поворчала немного насчет «приличий», но тоже «полному сироте» отказать не смогла. Но его слова навели меня на мысль, что звонок действительно может раздаться в самый неподходящий момент, когда Галя дома будет – пришлось с Дарой и Аленкой договариваться, чтобы отвлекли мать, если понадобится.
Обошлось. Еще тогда у меня забрезжила мысль, что техника не только на земле проблему коммуникаций может блестяще решить.
Анатолий позвонил рано утром в воскресенье, когда в доме один я бодрствовал. Я толкнул Игоря, спавшего в кухне на раскладушке, но жестом велел ему подождать. Еще отношения опять начнут выяснять, а мне хотелось в первую очередь убедиться, что бремя ответственности с меня уже снято.
Увидев моего наставника – пышущего здоровьем и прямо излучающего сумасшедшую даже для него энергию – я тут же перевел разговор в аудио режим. Не хотелось мне, чтобы он увидел, как это бремя меня измотало. Слава Богу, хоть с Мариной мне удалось без конфронтации обойтись, подумал я, когда они сразу же принялись по привычке шпынять друг друга. Ее предложение, правда – вслед за Татьяной к нам переместиться – и меня в дрожь вогнало. Пришлось вмешаться, пока Анатолий в полный раж не вошел и не забыл, зачем звонит.
В общем, получил я свои инструкции. Детальные и беспрекословным тоном. И с Игорем ему минутного разговора хватило, чтобы парня отпустило. Вот странно – я, вроде бы, то же самое говорил, а слов в десять раз больше понадобилось.
– Вот видишь, – не удержался я после разговора, – я же говорил тебе, что все будет хорошо.
– Спасибо. – У него даже глаза засветились. – Я, наверно, домой поеду – прибраться нужно.
Ого, подумал я, ну, теперь я точно свободен, если часть инструкций даже без слов передалась. Вот она, сила техники!
Во время следующего нашего контакта инструкции получили все.
Сначала он позвонил мне. Сразу в аудио режиме. Только услышав его голос, я сразу понял, что на этот раз он не хочет, чтобы я его видел.
Восстановить память Татьяны ему не удалось. Не помогли ни найденные мной методики, ни воссоздание ситуаций, которые могли триггером послужить, ни его собственные импровизации. Более того, оказалось, что ей представили его как хранителя-неудачника, пытающегося выместить на ком-то злость за свой провал.
Вот это уже было самое настоящее свинство! Такие низкие методы раньше у меня только с темными ассоциировались. Что же она такое придумала, что наше непогрешимое по определению руководство к тактике противника прибегает? Я почувствовал азарт, помноженный на надежду обезопасить раз и навсегда будущее наших детей.
– Что делать? – спросил я. Слава Богу, теперь не мне, а ему решать.
– Я думаю, есть еще один шанс, – медленно проговорил он. – Возможно, последний. Но мне понадобится помощь. От всех. Ты знаешь, я всегда сам справлялся, но сейчас прошу вас всех помочь мне.
Я мог бы с ним поспорить насчет того, как он всегда сам справлялся, но очень уж мне от его слов не по себе стало. Просящий Анатолий – это вторая серия конца света, дважды перевернутого и вывернутого.
– Кого собирать? – перешел я к делу.
– Марину, в первую очередь, – снова сразил он меня наповал. – И Кису. И Стаса. Да, и Игоря. Только не собирать – пусть каждый у себя находится, ты всех подключишь. Разговор рискованный – я не думаю, чтобы ко всем наблюдение приставили, но если вместе соберетесь, вероятность того, что прослушают, выше.
– Больше никого? – уточнил я.
– А, да, Макса еще, – подумав, сказал он. – Там другое дело, но уже все сразу и решим.
– Хорошо, – сказал я. – Завтра подходит? Вечером?
– А утром никак? – спросил он в ответ.
– Так мы же все работаем! – фыркнул я.
– Забыл, – как-то странно произнес он. – Тогда вечером. И еще, – добавил он совсем не просительным тоном, – введи всех в курс дела заранее, чтобы я время не терял.
Мне сразу спокойнее стало.
На следующий день мы все же собрались все вместе у Игоря – по настоянию Стаса и под его гарантии безопасности. Анатолий опять, правда, начал с расшаркиваний. Марина ему прямо сказала, чтобы перестал прикидываться и переходил к делу. Я был с ней полностью согласен, ответив за день раз сто «Не знаю» на вопросы приглашенных.
– Хорошо, – услышали мы, наконец, голос оскорбленной добродетели. – Ситуация очень простая. Она забыла … всех, – он помолчал, и быстро добавил: – Хотя со мной какой-то пунктирный контакт остался. Но настолько слабый, что она его не осознает. Но я уверен, что она не может не вспомнить Игоря.
– Я готов! – заорал Игорь, вскакивая.
– Игорь! Сидеть! – рявкнули мы с Анатолием друг за другом.
– Вот это я вряд ли смогу, – решительно заявил Стас.
– А если ее сюда? На полчасика? – тут же подала голос Марина, пристально глядя на него. – Мы ее быстро в чувство приведем…
– Молчать! – как хлыстом хлестнуло из телефона Анатолия. – Может, мне сказать дадите? Я каждый день в эту стенку бьюсь круглосуточно.
Воцарилось молчание. Довольно обескураженное. Хотя Марина метнула в телефон убийственным взглядом, а Стас желваками заиграл. Игорь снова поник, а Макс явно наслаждался ситуацией. Я просто слушал.
– Никакие прямые методы на нее не подействуют, – выждав пару мгновений, продолжил Анатолий. – Похоже, ее к ним подготовили. Нужно сделать так, чтобы она сама вспомнила, без каких-либо подталкиваний. И я подумал… Это, собственно, и есть моя просьба к вам.
Молчание продолжалось. Теперь слушали все, и, похоже, затаив дыхание.
– Я прошу каждого из вас написать свои воспоминания о ней, – снова заговорил Анатолий. – Но только, чтобы в центре них был Игорь. Я ей их как-нибудь подсуну, думаю, не откажется – читать она всегда любила. А потом у меня одна надежда – на ее воображение.
– Хм, может и получиться, – задумчиво протянула Марина. – Мы со Светкой всегда смеялись, что книги с иллюстрациями Татьяне предлагать бесполезно – читать не будет.
– А к тебе, Марина, у меня двойная просьба, – подхватил Анатолий. – А может, и тройная. Сможешь организовать, чтобы и Света, и кто-то из Татьяниных родителей тоже написали?
– Смогу, – уверенно ответила она, и тут же добавила: – Но при одном условии.
– Каком? – воскликнуло на сей раз трио из Анатолия, Стаса и меня.
– Нет, пожалуй, двух, – прищурилась Марина. – Во-первых, ни одно слово не будет редактироваться.
– Хорошо, – немедленно согласился Анатолий.
– Во-вторых, – удивленно дернув бровью, продолжила Марина, – копии этих воспоминаний ты распространишь среди своих. Широко распространишь – хотя бы по экземпляру в каждый этот ваш отдел.
– Марина, у тебя совесть есть? – тихо спросил я.
– Есть! – сверкнула она на меня глазами. – В отличие от всех ваших небожителей. Которые за людей решают, как им жить, как долго и даже сколько раз. Которые таких, как он, – она кивнула в сторону Игоря, – изучают, как микробов в микроскопе, чтобы решить, жить ли им вообще или нет. И все исподтишка, все в тайне, даже друг от друга. Не будет этого больше!
– Хорошо, – раздалось, как гром среди ясного неба, из телефона Анатолия. – Я обещаю. Но только, если … нет, когда Татьяне поможет.
– Что ты обещаешь? – взвился Стас. – Что ты обещаешь, хотел бы я знать? Кто тебе все это передавать туда будет?
– Ну, вот ты и передашь, – невозмутимо вставила Марина свои очередные пять копеек.
– Передам, – с преувеличенной готовностью закивал Стас. – Один экземпляр. По частям. А на все отделы… Может, мне службу доставки у себя открыть? Или весь свой отряд в нее переименовать?
– С этим, пожалуй, я мог бы помочь, – вдруг произнес Макс. Вкрадчиво.
– Все, как по команде, онемели и повернулись к нему.
– Макс, подожди, – первым ожил телефон, – ты узнал-то, что я просил?
– Ничего, – коротко ответил Макс, – у нас такой тип не проходил.
Я открыл было рот, но Марина опять опередила меня.
– Как ты можешь помочь? – Она махнула рукой на вновь зашедшегося в кашле Стаса.
– С доставкой ваших мемуаров, – насмешливо ответил Макс, и добавил уже без улыбки: – Но у меня тоже есть условие.
– Понятно, – в сердцах бросил я, – тебя о совести можно не спрашивать.
– С их героем вы уже определились, – проигнорировал меня Макс, глядя почему-то на Стаса. – Это значит, что тему наблюдателей обойти не удастся. А вот с них я бы белоснежные покровы сорвал. Поэтому я тоже главу хочу написать. И без редактирования! – бросил он в сторону телефона.
Стас вдруг расплылся в широчайшей улыбке.
– Ну, ладно, к своим доставишь, а нам как передать? – перешел он к практической стороне дела.
– Вот только не нужно мне рассказывать, – вернулся Макс к насмешливому тону, – что у тебя сейчас никого в совместной с моими разработке нет. Присвоишь операции гриф особой важности, составишь график совещаний…
– А мне можно написать? – послышалось вдруг от Игоря, и все снова замолчали.
– Нет, Игорь, нельзя, – отозвался телефон. – Это должен быть рассказ о тебе, не от тебя. Ты помнишь, твоя мать мысли твои читать не умела – она должна тебя со стороны увидеть.
– У тебя другая задача будет, – быстро добавила Марина, когда Игорь снова ушел в себя. – За бабушкой проследишь, чтобы она свою часть не затягивала. И за Олегом – я думаю, ему мы тоже слово дадим. И вообще, – снова обратилась она к телефону, – давай, Анатолий, отключайся – мы сейчас очередность частей распределим.
– Это еще зачем? – вспомнил о своей естественной реакции на нее Анатолий.
– А затем, что я лучше знаю, как книги писать! – тоже взъерошилась Марина. – Это должна быть цельная история, а не набор рассказов. Вот детский сад, например, явно Светкин. И Анабель попросить нужно – Игорь с Дарой у нее целое лето прожили.
– Ладно, тебе виднее, – опять нашел на Анатолия приступ неслыханной покладистости. – Игорь, а ты гостям хоть чаю предложил?
– Да брось ты… – начал я.
– Нет уж! – Со мной, естественно, ни о какой покладистости у него и речи не было. – Игорь, вот тебе еще одна задача: поддержать традиции моего дома до моего возвращения. Так что сходи, пожалуйста, на кухню и поставь чайник.
Игорь вышел, с губами, сжатыми в тонкую ниточку. Марина уже взялась за ручку и набрасывала примерный план нашей будущей книги.
Мне, разумеется, достались периоды, когда мы с Анатолием всерьез ругались – похоже, Марина решила строго следовать указанию автора идеи насчет взгляда на Игоря со стороны.
Макс взялся описать период, когда чуть было не расстались Дара с Игорем и когда они узнали о нашей природе – вот эту часть и я бы с интересом почитал.
Со Стаса Марина взяла слово описать все его визиты к нам, а также все подробности принятия решения по той аварии – у меня мелькнула мысль, а не устал ли он от руководящей должности. Так, вроде, более простые способы избавиться от нее есть.
Вернулся Игорь – с чаем и улыбкой на губах. Вот почему у меня не получается, чтобы металл в голосе зазвенел и все тут же бегом бежали указания исполнять?
Уже собираясь уходить, я вдруг кое-что вспомнил.
– А о ком это Анатолий просил тебя узнать? – спросил я Макса, пока Марина со Стасом ругались из-за каких-то подробностей их последней перед аварии встречи, на включении которых в книгу Стас настаивал.
– Да возле Татьяны какой-то странный тип появился, – рассеянно ответил мне Макс, внимательно прислушиваясь к жаркому спору Марины и Стаса.
– Что за тип? – нахмурился я, вспомнив появление того же Макса, в облике неотразимого Дениса, которым мою Галю от меня отвлекали.
– Понятия не имею. – Макс явно пытался отделаться от меня, чтобы присоединиться к разговору Марины и Стаса. – Ни по нашей, ни по линии Стаса он не проходил.
– А что в нем странного? – не отставал я.
– Да сам посмотри, – бросил мне Макс, и показал, уже отходя, несколько образов.
Я сразу понял, почему он назвал их странными – даже на земле ангелам редко удается принять облик такого невидимки.
Я потом никак не мог избавиться от этих образов, особенно, когда свою часть воспоминаний дописал.
Получилось это у меня довольно быстро, хотя со словами никогда у меня особой дружбы не было, я всегда с техникой быстрее понимание находил. Главное было правильно начать – я решил с самого начала внимание руководства к проблеме наших детей привлечь. Кто его знает, вспомнит ли Татьяна, что придумала. И, памятуя данное себе обещание, сразу же заявил, что готов вместе с Анатолием принять любое участие в решении этой проблемы, А потом уже воспоминания сами нахлынули – об Аленке, в первую очередь, о нашей с ней мысленной связи…
Но когда они все окончательно на бумагу изложились, эти образы ангела-невидимки вернулись ко мне и просто в навязчивую идею превратились. Кого-то он мне напоминал. Особенно последний образ, в котором он словно в кататонию впал. Словно с окружающей средой слился, затаился в ожидании чего-то…
У меня и мысли не возникло маскировать эти образы, раз носитель их у нас, наверху, находился.
– Пап, откуда ты его знаешь? – вдруг спросила у меня однажды Аленка.
– Кого? – не понял я.
– Вот этого, прозрачного, – объяснила она. – О котором ты все время думаешь.
– Да я его не знаю, – ответил я. – Его дядя Толя встретил, он ему необычным показался.
– Мой друг его тоже знает, – сообщила мне дочь. – Это он спрашивает, откуда ты его знаешь.
Другом Аленка называла своего наблюдателя. Если Дара своего со временем обаяла, то у Аленки с самого начала ее сознательной жизни хорошие отношения с ним установились. Она никогда не инвертировалась, чтобы скрыться от него, и охотно проводила время в видимом одиночестве, общаясь с ним.
Не чувствуя от него никакой враждебности, я и замечать его давно перестал. На контакт он по долгу службы никогда не шел, так и подпирал всегда в молчании какую-нибудь стенку рядом с Аленкой – до сегодняшнего дня.
– Аленка, – медленно проговорил я под впечатлением необычности момента, – можешь спросить у него, не согласится ли он и на мои вопросы ответить?
Она сосредоточилась и через мгновение кивнула.
– Этого ангела, – обратился я в сторону, где ощущалось присутствие наблюдателя, – Анатолий … Вы его знаете … встретил у нас, наверху. А Вы его откуда знаете?
– Ангела? – раздался у меня в голове изумленный голос. – Вы сказали – ангела?
– Ну да, – удивился я. – Вернее, вновь принятого ангела – он сейчас обучение проходит. А Вы его все же откуда знаете?
– Это один из первых исполинов, – возбужденно затараторил наблюдатель, использовав их название наших детей. – Нас учили на его истории. Он, конечно, очень изменился, но такое полное сворачивание своей личности внутрь всегда было его отличительной чертой. Значит, он уже у нас?
До меня, наконец, дошло, кого этот невидимка мне напомнил. В самые тяжелые периоды своей жизни точно так же, в полной неподвижности, замирал Игорь.
Наше сообщество уже приняло наших детей? В качестве кого? Почему нам об этом не сообщили? И почему наш наблюдатель явно ничего об этом не знает? И главное – что мне теперь со всем этим делать?
Тьфу, да что за вопросы? Кто у нас теперь за все отвечает? Где телефон?
Глава 6. Погружение
Как только исчез источник моего раздражения, все сразу же наладилось.
Нет, не совсем сразу. Как только я поняла, что он появился не для того, чтобы провоцировать меня.
Боль, которую я увидела у него в глазах в ответ на мою вспышку, совершенно не вязалась с провокацией.
Ответная боль, возникшая во мне, не имела ничего общего с мимолетным уколом стыда за несдержанность.
Она не проходила несколько дней.
Однажды я вспомнила вопрос женщины-Ангела о том, какие чувства во мне вызывает эта назойливость.
И ее совет объяснить мое недовольство спокойно и сдержанно.
Я не послушалась этого совета.
И вот тогда мне просто показали, к чему приводят эмоциональные взрывы, какую разрушительную силу они несут в себе.
И я поняла, насколько продуктивнее ровная приветливость и неизменное дружелюбие.
И вот тогда все у меня и наладилось.
Я начала совсем иначе приглядываться к другим студентам, и они уже казались мне не стайкой бездумных колибри, а группой единомышленников, охотно поддерживающих друг в друге жизнерадостность и здоровый энтузиазм.
Отстраненность необычного Ангела также не казалась мне больше обидной. Его, похоже, тоже отпугнуло мое настойчивое стремление установить более тесные отношения. Он просто показывал мне пример сдержанности.
Я усвоила преподанный мне урок.
И, наверно, поэтому, сумасшедший Ангел больше не появлялся.
Я, правда, намного реже в лес выходила. Это непонятное желание уйти куда-то явно требовало не меньшего контроля, чем раздражение. Но полностью отказаться от прогулок мне все же не удалось. В комнате хорошо работалось с книгами – думалось лучше в лесу.
Надобность и в том, и в другом возникла у меня буквально через несколько дней после той, многое мне объяснившей, встречи. У нас начался новый курс, и когда я впервые по-настоящему углубилась в занятия, боль, оставшаяся от нее, постепенно ушла.
Новый курс был посвящен психологии людей, и в нем я начала, наконец, получать ответы на тот свой первый вопрос об агрессивности человечества. Затем пришли новые вопросы.
Люди придавали психологии большое значение и пытались объяснить с ее помощью буквально все стороны своей жизни.
У них была психология семейных и производственных отношений, психология конфликтов и успеха, психология управления своим эмоциональным состоянием и массовым сознанием, и так далее и тому подобное.
Но даже говоря о психологии личности, они постоянно пытались классифицировать эти личности и определить их в какие-то группы. Причем, так же, как и в историческом процессе развития человечества, эти группы непременно подразделялись на союзников и противников.
Они ограничивали рамки этих групп по совершенно невероятным признакам: имени, дате рождения, чертам лица, движениям тела и мимике, предпочтениях в цветах и реакции на различные образы. Они приплетали туда небесные тела, земные стихии, животных, не говоря уже о всяких мифических, ими же выдуманных, существах.
Каждой группе приписывались свои каноны поведения, и определение своей группы и следование ее стереотипу считалось ключом к решению проблем человека.
Этот курс у нас вел первый преподаватель, который мне понравился. Он не просто рассказывал нам свой материал, сопровождая его иллюстрациями – он демонстрировал психотипы людей на себе, перевоплощаясь с изумительным мастерством. Уже на третьем занятии у меня мелькнуло в голове: «Хамелеон», но настолько добродушно-одобрительно, что я даже подавлять эту мысль не стала.
И тишина на его занятиях не приветствовалась. Сначала он предлагал нам придумывать различные ситуации и показывал, как, с точки зрения людей, должны вести себя в них представители описываемых им групп. Затем это стало нашим заданием – с оживленным обсуждением точности представления.
Хамелеон вообще очень много времени уделял практической стороне своего предмета. Впервые на моей памяти – Ангельской – он сам дал нам список рекомендуемой литературы – вместо того, чтобы позволить нам выбирать источники для самостоятельной работы.
Большей частью это были методики, позволяющие определить свой психотип.
Те, которые базировались на имени и дате рождения, мне – за полным отсутствием каких-либо воспоминаний о последних – явно не подходили.
Я провела добрый час перед зеркалом, пытаясь оценить свою мимику и жесты, но они выглядели настолько неестественными, что я бросила эту затею.
Наборы вопросов о том, как бы я повела себя в той или иной ситуации, мне тоже не помогли – я просто не могла себя представить ни в одной из них, настолько нереальными здесь они казались.
Оставалось рассматривать комбинации цветов и различные изображения и просить память увидеть хоть что-то знакомое. Нагрузка, по-видимому, оказалась чрезмерной, и память начала выдавать такие предположения, что каждый тест показывал разные, иногда даже противоположные результаты.
Вскоре выяснилось, зачем Хамелеон предложил нам эти тесты. Однажды на занятии он поинтересовался, сумели ли мы определить свой психотип. Большинство студентов ответило утвердительно, но со смешком.
Тогда он попросил каждого оценить, какие черты определенного психотипа кажутся нам соответствующими действительности, а какие нет, и объяснить, почему.
Вся последующая в тот день дискуссия была особенно яркой. Я с интересом слушала других студентов, но в голове крутилась одна мысль: «Только бы меня не спросил!».
– А кем же оказались вы, дорогие Ангелы? – повернулся все же Хамелеон в нашу со странным Ангелом сторону.
– Я провожу более глубокий анализ, – тут же отозвался странный Ангел. – Мне хотелось бы получить наиболее точный результат.
– А Вы? – одобрительно кивнув, Хамелеон перевел взгляд на меня.
– Я не смогла определить свой тип, – смущенно призналась я.
– Не расстраивайтесь, – добродушно успокоил он меня. – Возможно, Вам тоже нужно дополнительное исследование.
После занятия я окликнула уже уходящего странного Ангела. Впервые после той катастрофической прогулки и его отповеди мне. Но сейчас мне нужно было обратиться к нему по делу.
– Вы не могли бы подсказать мне, какие дополнительные материалы Вы использовали? – спросила я максимально нейтральным тоном.
– Никакие, – коротко ответил он.
Я стушевалась от его почти грубости. Но раздражение, по крайней мере, не возникло. Скорее разочарование – раньше он казался мне достаточно умным, чтобы понять, что я уже давно отказалась от не приличествующей Ангелу эмоциональности.
– Я не использовал ни дополнительные, ни данные нам тесты, – заметив мою реакцию, вдруг произнес он.
– Почему? – удивилась я.
– Я их уже все на земле проходил, – явно пересиливая себя, объяснил он. – И даже намного больше. Как и психологов. И я знаю, что абсолютно бесполезно – по крайней мере, в моем случае – пытаться подогнать себя под какой-то стереотип.
– А что же Вы преподавателю скажете? – снова не удержалась я.
– Возьму какой-нибудь тип, не выбранный другими, – пожал он плечами, – и опишу все его достоинства и недостатки.
– А-а, – протянула я, не зная, как реагировать на такое несерьезное отношение к занятиям. – Тогда извините, что побеспокоила.
– А вот Вы напрасно сказали, – уже совершенно неожиданно продолжил он разговор, – что не нашли свой тип.
– Почему? – замерла я на полушаге.
– То, что не вписывается в схему, нигде не любят. Им управлять сложнее, – загадочно произнес он, и ушел, коротко кивнув мне на прощание.
Эти его последние слова пробудили мое любопытство. Он явно произнес их из личного опыта, но какое отношение эти земные методики к нам имеют? Мы ведь сами определяем свою жизнь, как уверила меня женщина-Ангел.
С другой стороны, странный Ангел определенно мог рассказать мне о реальных психологических ситуациях, что было намного интереснее описанных в книгах случаев. И если он уже опять со мной общается, то можно понемногу разговорить его.
Я вспомнила, что в паре с терпением любопытство всегда было более эффективным, а теперь, когда им больше не мешает раздражение…
– Извините, – обратилась я к странному Ангелу на следующий день после занятия, – можно, я задержу Вас на минуту?
Он вопросительно глянул на меня.
– А что Вы имели в виду насчет управлять? – быстро спросила я, пока он не передумал.
– Все эти тесты направлены на выявление сильных и слабых сторон, – нехотя объяснил он. – На знании которых основываются методы контроля.
– На земле? – подтолкнула я его к воспоминаниям.
– Люди хотят, чтобы ими управляли, – поморщился он. – Это облегчает им жизнь.
– Почему Вы так думаете? – настаивала я.
– Посмотрите на количество психологов, – пожал он плечами.
– К сожалению, не могу, – покачала я головой. – Я ничего не помню.
– Тогда просто поверьте тому, – усмехнулся он, – кому пришлось сталкиваться с ними во всех возможных ситуациях.
– Почему пришлось? – тихо спросила я.
– Как я уже сказал, отличие от стандартных стереотипов поведения вызывает подозрительность и неприязнь. – Лицо его снова превратилось в невозмутимую маску.
В тот день я впервые с начала нового курса вышла в лес. Я вспомнила выводы женщины-Ангела о том, что в своей земной жизни я, очевидно, постоянно сталкивалась с принуждением и поэтому мое подсознание заблокировало эти воспоминания.
А почему тогда у странного Ангела не заблокировало? Мной, что, ежеминутно управляли, если пришлось все блокировать? Его слова о психологах вызвали у меня какую-то смутную реакцию, но вовсе не негативную. Я тоже с ними дело имела? Я сама на принуждение напрашивалась?
На следующий день я дождалась конца занятия со сдержанным нетерпением. И остановила странного Ангела со сдержанной настойчивостью.
– Извините еще раз, – начала я сдержанной скороговоркой, – мне нужно Вас спросить. Но если Вам мои расспросы неприятны, сразу скажите мне.
У него чуть шевельнулись мышцы лица, и я судорожно попыталась вспомнить трактовку этого движения. Ну, почему я всегда важные вещи не могу запомнить?
– Я Вас слушаю, – произнес, наконец, он, прищуриваясь.
– Как Вы думаете, почему люди хотят, чтобы ими управляли? – памятуя об осторожности, намеренно медленно спросила я.
Он какое-то время молчал – то ли споря с собой, то ли с силами собираясь, то ли слова подбирая. Я отдала любопытство под контроль терпения.
– Человечество все время ищет смысл жизни, – наконец заговорил он. – Безрезультатно. – Он снова помолчал, и добавил: – Потому что практикует изначально неправильный подход к этим поискам.
– Что Вы имеете в виду? – взбунтовалось любопытство.
– Люди постоянно ищут не смысл своей собственной жизни, – тряхнув головой, заговорил он быстрее, – а кого-то, кто бы показал, объяснил, определил его для них. Они читают труды философов и пытаются следовать их советам, они копируют великих и пытаются подражать преуспевшим. Но каждый человек уникален, у него не может быть повторов, что бы там ни говорили о реинкарнации.
Перед глазами у меня вдруг возник камень – такой, как возле входа в мой дворик, но намного больше и весь покрытый какой-то мохнатой растительностью. А это еще откуда взялось?
– Посмотрите на эти тесты, – неправильно истолковал мою озадаченность странный Ангел. – Каждый из них предлагает разделить всех людей на десяток, максимум два, групп. Таким образом, тысячи людей, родившихся в один день, или дюжина полных тезок, родившихся в один день, должны вести себя одинаково, даже если они родились в разных обстоятельствах и живут в разных условиях.
Интересно, колибри тоже все в один день родились, подумала я с внутренней усмешкой. А потом представила себе дюжину странных Ангелов, обдающих меня холодом из-за моей несдержанности. Или, еще лучше, встречающихся с дюжиной сумасшедших Ангелов в лесу и в моем присутствии. Словно заяц между двумя волками – опять непонятно откуда всплыла странная ассоциация. Нет-нет, нужно сосредоточиться, а то сейчас еще эта заколдованная вода мерещиться начнет.
– Но это невозможно, – правильно на этот раз понял мою реакцию странный Ангел. – Вернее, возможно только в том случае, если те черты личности, которые не вписываются в обозначенную для группы схему, будут подавлены. А из-за их подавления и возникают все человеческие конфликты. – Он снова помолчал. – И тут на сцену выступают психологи.
Если бы я не знала, что с Ангелом разговариваю, я была бы уверена, что в его голосе прозвучала откровенная неприязнь. Странно, но даже после всех его рассказов, сомневаться в искренности которых у меня не было ни малейших оснований, у меня это слово не вызвало никакого отторжения. Наоборот, оно вызвало у меня ассоциацию с последним шансом, который неожиданно привел к блестящим результатам. Шансом чего? Результатам в чем? Память глухо молчала.
– Нет-нет! – снова не угадал странный Ангел. – Психолог никогда не скажет, что намерен что-либо подавлять. Он просто подведет Вас – искусно, незаметно – к мысли, что все сложности в Вашей жизни проистекают из Вашего побуждения идти вразрез общепринятым правилам. Подавите последние Вы сами. Однако, ненадолго, после чего у Вас возникнут новые проблемы, и Вы вновь обратитесь к специалисту по их решению, и не успеете оглянуться, как окажется, что без него Вы уже не в состоянии принимать никакие решения.
– Вы не любите психологов? – полу-спросила, полу-заключила я.
– Я слишком много их видел, – опять скрылся он за своей непроницаемой стеной. – Обычно меня называли безнадежным случаем.
Размышляя над этим разговором, я вспомнила слова женщины-Ангела о неблагодарности человечества, проистекающей из вечной неудовлетворенности людей. Не знаю, в отличие от нее и странного Ангела, я не видела в этой неизменной человеческой неуспокоенности чего-то однозначно отрицательного. В конце концов, люди ведь сами сначала пытаются свои проблемы решить, а если не выходит, не отказываются совет послушать. Так, может, не нужно эту их черту в другие, заведомо неподходящие, руки отдавать? Может, это не психологов дело, а наше – помогать людям на земле искать их собственный, личный путь?
