Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 229 (всего у книги 247 страниц)

ВСТАВКА

 
Да не осквернишь корпус священной машины.
Да не осквернишь ее механизмы.
Да не допустишь к работе оскверненные части.
Осквернения не позволяй.
Оскверненное да будет уничтожено.
 

Литания Адептус Механикус

ГЛАВА 19

Калидар IV, улей Мерадон

3339397. М41

Внутричерепные импланты Брасслока позволяли ему следить за временем, хронометр в левой нижней части поля зрения его уцелевшего аугметического глаза продолжал работать. Без него Брасслок бы уже потерял счет времени и не помнил бы, сколько дней прошло. Еду приносили нерегулярно – если приносили вообще – а когда приносили, то она была протухшей, ее раздавал злорадно хихикающий гретчин, который плевал в нее и швырял на пол камеры, или до смерти напуганные люди-рабы. Свет в помещении всегда был тот же самый, и воздух тоже.

За ним пришли в начале калидарской ночи, два здоровенных орка, крупнее, чем Брасслок видел до сих пор, одетые в толстую панцирную броню, раскрашенную аляповатым камуфляжем с эмблемами в виде скрещенных топоров и стилизованных рычащих пастей. Он изо всех сил пытался отползти, но они подхватили его с пола, словно он был ребенком, и выволокли из камеры. Брасслок решил умереть с достоинством – дальнейшие манипуляции орков с его аугметикой несомненно убьют его, и он был твердо настроен не доставлять им удовольствия видеть, как он сломается. И все же его сердце затрепетало, когда они подошли к комнате, где проводились эти «исследования».

Но орки прошли мимо нее, не задерживаясь.

Брасслок был слишком удивлен и обрадован этим, чтобы испугаться, и горячо возблагодарил равно Императора и Омниссию.

Его тащили по служебным коридорам и лестницам большого комплекса – здесь ему раньше бывать не приходилось.

Поднявшись по ступеням и пройдя еще одни двери, они оказались в когда-то роскошном коридоре. Перевернутая дорогая мебель и предметы искусства, собранные со всей галактики, лежали вокруг, разбитые на куски, запачканный ковер был усыпан костями и грязью, стены размалеваны грубыми орочьими надписями, с канделябров свисали жуткие трофеи.

Брасслок понял, что они во дворце. В Империуме было не так много людей, способных позволить себе такую роскошь.

Его тащили по разгромленным служебным коридорам, мимо бальных залов, превращенных в казармы для орков-солдат, оттуда доносились запахи жарящегося мяса и чьи-то вопли. Мимо разбитых окон, выходивших на дворцовые сады, опустошенные войной. По парадному коридору, уставленному кольями, на которые были насажены гниющие тела солдат ополчения улья. Повсюду царил полумрак, редкие лампы здесь и там мигали, в большей части дворцового комплекса не было электричества.

Потом они оказались в огромном гроте, стены которого из армированного стекла были разбиты на куски, лежавшие среди выгоревших остовов машин и обугленных трупов. Аугметический глаз Брасслока зажмурился, когда они неожиданно вышли на солнечный свет, хотя из-за бури день был тусклым.

Вверх по ступеням, по узорчатым коврам, ставшим коричневыми от запекшейся крови, сквозь массивные двери, искореженные взрывом, в тронный зал, когда-то принадлежавший губернатору улья, а теперь ставший логовом орков, завоевавших Мерадон.

В зале оказалось множество громадных орков, каждый из них был раза в два больше обычного орочьего бойца. Все они были одеты в грязные подобия мундиров, украшенные шитьем и шнурами, на головах высокие фуражки – пародия на имперскую военную форму, словно обезьяны на параде.

Вокруг туда-сюда бегали мелкие гретчины и люди-рабы, разнося еду и напитки орочьим нобилям, рассевшимся на разломанной человеческой мебели, слишком маленькой для их огромных тел. С ужасом Брасслок увидел здесь и свободных людей – не рабов, а вооруженных, настороженно ходивших среди орков. Пираты и наемные подонки. Было здесь также и некоторое количество других ксеносов, иные из них в цепях – живые трофеи, избитые и истерзанные – а другие, свободные, явно были наемниками зеленокожих.

Люди, орки и другие ксеносы разговаривали друг с другом на резком гортанном языке зеленокожих. Время от времени разговаривавшие орки начинали озлобленно жестикулировать, толкать друг друга и тянуться к клинкам, но на этом все и заканчивалось. Все орки, независимо от того, как бы они не были крупны и как богато не были разукрашены их мундиры, явно боялись существа, восседавшего в другом конце зала.

Там, на троне из черепов и шлемов, перед огромным арочным окном, из которого открывался вид на весь завоеванный улей Мерадон, сидел Архискарлорд Гратцдакка Вар Мекдакка, король Орктауна.

Архискарлорд был громадным, как альфа-самец амбуля, его мускулы, словно стальные наковальни, бугрились под хорошо сшитой формой: длинная шинель, высокая фуражка, сапоги, отполированные до зеркального блеска. На его груди сияли ряды медалей, которым позавидовал бы и святой воин, каждый палец украшали золотые кольца. Лицо орочьего вождя было удлиненным, с массивной нижней челюстью, полной огромных желтых клыков. Череп, как и у всех орков, был низким и скошенным, с тяжелыми надбровными дугами и массивными скулами. Хотя его лоб был низким, в красных глазах в глубоко посаженных глазницах светился жестокий разум. Околыш его высокой фуражки украшало нелепо смотревшееся с ней перо, клыки были украшены драгоценными металлами, на шее висело ожерелье из трофейных клыков, отделанных подобным же образом, в центре его сверкал тяжелый медальон в виде скрещенных топоров – эмблемы его клана.

На стене над его троном были скрещены два огромных силовых топора, между ними подвешено множество разнообразных шлемов, в том числе шлемы Адептус Астартес. Стены по обеим сторонам от трона были увешаны знаменами всех видов – имперскими десятка разных военных организаций и с нескольких десятков миров, орочьими всех видов и кланов, знаменами ксеносов неизвестного Брасслоку происхождения. Слуги-гретчины, обмундированные подобно их господину, суетились вокруг него, поднося закуски, обмахивая веерами, начищая его сапоги. Орочий король, лениво отпихнув одного, набил пасть едой, не сводя своих проницательных глаз с Брасслока, которого подтащили к его трону. По обеим сторонам трона неподвижно стояли два могучих орка-телохранителя, их высокие фуражки с сияющими козырьками были надвинуты на глаза, силовые топоры величиной почти с них самих покрыты запекшейся кровью.

Перед таким чудовищем и предстал Брасслок, поврежденные ноги техножреца подогнулись под ним, и он упал на колени.

Гретчин, стоявший на черепе какого-то неизвестного существа, склонился к своему повелителю, что-то прошептав ему. Орочий вождь коротко кивнул.

Гретчин, потянув за длинную цепь, выволок из-за трона почти голого безволосого жирного человека с ошейником вокруг шеи. Мелкие зеленокожие подтолкнули его вперед. Орочий вождь кивнул, махнув огромной лапой. Человек, шаркая, подошел ближе, его жирная плоть тряслась.

– Вааскруздрекнакаа Гратцдакка Вар Мекдакка грабграбнардеффскрагнафгулгул, – прорычал орочий вождь, его рокочущий голос был таким могучим, что кости Брасслока завибрировали.

Жирный безволосый человек поднял взгляд и набрал в грудь воздуха.

– Мой господин и повелитель Великий Архискарлорд генерал Гратцдакка Вар Мекдакка, властитель улья Мерадон, завоеватель Калидара, грозный, могущественный, губитель врагов, будет говорить с тобой, – произнес толстяк тонким скрипучим голосом евнуха. Крупный гретчин зашипел на него, дернув цепь, и жестом велел продолжать. – Я Пес. Я буду говорить за генерала и переводить.

Гигантский орк снова изрыгнул поток рычащих варварских звуков.

– Мой господин повелел, чтобы тебе были поднесены эти дары.

Слуги-гретчины подтащили свернутый в узел рваный гобелен и высыпали его содержимое на пол. Блестящие безделушки, некоторые были действительно драгоценностями, некоторые просто хламом – орки не очень представляли себе человеческое понимание ценности вещей. Орк в кожаном комбинезоне выволок на цепи из глубины зала трех перепуганных женщин в изорванных, но бывшими когда-то роскошных, платьях. По крайней мере, какие-то человеческие наклонности орки успели понять.

Орк снова заговорил, а Пес стал переводить, уставившись унылым взглядом в потолок:

– И мой господин прикажет, чтобы твоя прежняя функциональность была не только восстановлена, но и многократно улучшена, – при этом несколько орков-механиков в толпе захохотали, один из них издевательски отсалютовал Брасслоку. – Ты станешь предметом зависти твоих новых товарищей мекбоев.

Архискарлорд добавил еще несколько рычащих слов на орочьем языке.

– Ты должен только объяснить, как действуют механизмы этого огромного танка, и все это будет твоим, – перевел Пес.

– Но не свобода? – прохрипел Брасслок.

– Нет, свободы ты уже никогда не увидишь, – ответил Пес, и на его лице мелькнула печаль.

Орочий вождь снова стал говорить, а Пес – переводить.

– Как ты видишь, мы не похожи на других орков. Мы соображаем. Мы умеем составлять планы, мы сражаемся хорошо, лучше, чем другие орки, потому что мы думаем. Мы сотрудничаем с другими ради новых побед, новых зубов и новых боев. Наши машины – лучшие. Наши бойцы – лучшие. Мы захватываем ваши танки и делаем их сильнее. Мы уважаем вас как достойных врагов. Я, Гратцдакка, предлагаю тебе возможность присоединиться к моим мекбоям. Война и золото всегда будут твоей наградой, – переводил Пес громыхающую речь Архискарлорда.

Гратцдакка поднял руку и жестом отдал приказ двум оркам-телохранителям. Они подняли Брасслока с пола – его ноги заклинивало, они щелкали и не слушались – и подтащили к окну, откуда открывался вид на улей Мерадон. Гратцдакка снова заговорил.

– Но сначала ты должен помочь починить это, и починить хорошо, – перевел Пес.

Огромный орк-механик подошел к Брасслоку, исходящее от него зловоние просто глушило аугметические обонятельные сенсоры техножреца. С гордым видом он указал на площадь под окном.

– Мекграмекамек, – гордо сказал он, взмахнув огромной лапой и указывая на площадь, его горячее зловонное дыхание окатило технопровидца.

Там, окруженный старательно работавшими зеленокожими всех размеров, весь в ремонтных мостках, осыпаемый искрами от привариваемых и приклепываемых дополнительных бронеплит и прочих орочьих «улучшений», стоял захваченный орками «Теневой Меч» – «Люкс Император».

Брасслок снова обернулся к Псу и Гратцдакке. В уцелевшем глазу замелькали полосы – аугметика постепенно отказывала.

– Я… я не могу. Я не буду помогать вам. Я отказываюсь.

Пес вздохнул.

– Лучше бы тебе было согласиться.

Он начал что-то говорить Гратцдакке, но громадный орк, встав с трона, шагнул к технопровидцу, оттолкнув Пса в сторону. Раб-переводчик юркнул назад, спрятавшись в толпе гретчинов.

Два орка-телохранителя настороженно шагнули назад, отпустив Брасслока, который, не в силах стоять на своих поврежденных ногах, снова сполз на пол. Гратцдакка подошел, встав над Брасслоком. Несколько секунд орочий вождь смотрел на человека, упираясь огромными кулаками в согнутые, как у обезьяны, бедра. С ногами, слишком короткими для такого тела, одетый в пародию на имперскую форму, орк мог бы показаться смешным, если бы не был чудовищем из самых жутких кошмаров.

Гратцдакка кашлянул, оглядев зал, схватил технопровидца, и его огромная рука сомкнулась вокруг груди Брасслока. Гигантский ксенос поднял человека к глазам.

– Вот как, – произнес орочий военачальник своим рокочущим голосом на ломаном готике. Речевой аппарат ксеноса искажал звуки, слова шипели между огромными клыками, но все же были вполне понятны. – Очень, очень жаль. Я пытался быть любезным с тобой, человечек. Чинишь это, – Гратцдакка указал на танк. – Получаешь это, – гигантская лапа ткнула в предложенные сокровища. – Так вы делаете дела в вашем Империуме, – он произнес это слово как «Ымперрум».

– Ага? – Гратцдакка встряхнул технопровидца, его лапа сжимала ребра Брасслока, как тисками. – Угу. Вот и я так делаю. Жаль, жаль. А теперь мне придется позвать старого Зеленоглаза, чтобы он заглянул в твою башку, и тебе это совсем не понравится. Но я все равно получу свою новую убойную фуру, нравится тебе это или нет. Хех, – орочий вождь швырнул Брасслока на пол.

– Унесите его и приведите Зеленоглаза, – прорычал Гратцдакка. – Скажите ему – пришло время почудить!

ВСТАВКА

– Они здесь, Император помилуй! Они все время смотрят на меня, все время смотрят! Мои глаза! Мои глаза! Пусть они перестанут!

Запись последней вокс-передачи команды строителей улья Кимерадон, М37

ГЛАВА 20

Калидар IV, Котловина Озимандии

3339397. М41

К ночи колонна спустилась с горной гряды без новых потерь. Под защитой огромной скалы, там, где буря была немного слабее, гвардейцы устроили лагерь. Солдаты в защитном снаряжении работали снаружи, рискнув выйти в бурю, чтобы установить герметичные палатки.

Когда Поликон добрался до «Леман Русса» № 5, он обнаружил, что один человек из экипажа, как ни странно, выжил. Это была небольшая удача, но она подняла дух людей, в то время осматривавших машины на предмет повреждений, нанесенных бурей. Сто пятьдесят человек с нетерпением ожидали возможности нормально поспать в первый раз за долгое время. Но лишь немногим этот сон принес отдых.

Кошмары, мучившие их в ту ночь, были лишь предвестием того, что ожидало их в будущем. Утром колонна снова отправилась в путь. Солдаты говорили мало, многие нервно оглядывались через плечо, поспешно сворачивая палатки.

Когда колонна углубилась в котловину Озимандии, Банника неотступно стало преследовать чувство, что кто-то следит за ним. Отрывая взгляд от приборов, или вставая из-за аппаратуры после вахты, Банник отчетливо слышал, как кто-то словно шепчет в его ухо, или откуда-то издалека зовет его по имени. Однажды он мог бы поклясться, что видит, как кто-то стоит позади в тенях, когда Банник забирал пайки из шкафчика. Лейтенант сначала был уверен, что это Форкосиген, и уже собирался прогнать его, но когда обернулся, там никого не было.

Люди, всю последнюю неделю избегавшие друг друга, неожиданно снова начали разговаривать. Теперь они неохотно отправлялись спать, когда приходила их очередь отдыха, и проводили время, предназначенное для сна, играя в карты, беседуя, делая что угодно, лишь бы отогнать призраков, угрожающе маячивших где-то на краю сознания. Все, кроме Ралта, который однажды после сна вернулся совершенно бледный и теперь отказывался покидать башню.

Банник пытался отвлечься от кошмарных видений, играя в карты с Меггеном в снарядном погребе, когда внезапно зазвучал сигнал тревоги.

– Всему экипажу по боевым постам, – раздался в вокс-динамике голос Эппералианта.

– Что во имя Терры там случилось? – проворчал Мегген, сжимая в зубах сигару, хотя и не скрывал облегчения при мысли о том, что теперь будет на чем сосредоточиться.

– Скоро узнаем, – ответил Банник. Положив карты на снарядный ящик, который они использовали вместо стола, он пошел наверх. Мегген подошел к снарядному подъемнику и начал готовить боеприпасы к подаче в башню.

Когда Банник поднялся на командную палубу, Кортейн по воксу срочно отдавал приказы по колонне.

– Что случилось? – спросил Банник, садясь на свое место третьего наводчика.

– Экзертраксис отклонился от курса, и некоторые танки из роты «Леман Руссов» последовали за ним. Он бормочет какую-то чушь о шпилях Элидии, – ответил Эппералиант, не отрывая взгляда от приборов. Руки связиста мелькали над тактическими дисплеями, передавая приказы Кортейна другим машинам колонны. Некий таинственный прибор из оборудования Схоластика Псайкана, добавленный к аппаратуре, выводил на экран графики, испещренные опасно завышенными показателями психопомех.

– Лорелей?

Эппералиант кивнул.

– Очевидно.

– Ради Трона! Слушайте меня! – кричал Кортейн, обращаясь к остальным машинам колонны. – Не слушайте капитана, он под воздействием кристаллов. Не следуйте за ним!

Кортейн отвернулся от аппаратуры.

– Большую их часть я остановил, но три «Леман Русса» еще следуют за ним. А тут кругом зыбучие пески.

«Гибельный Клинок» шел в авангарде колонны, марсианские сенсоры позволяли проверять состояние грунта впереди.

– Судя по показаниям сейсмических сенсоров, он направляется прямо в полосу зыбучих песков, почетный лейтенант. Она глубиной более пятидесяти метров, дальше сенсоры не берут. Если он туда въедет, мы уже не вытащим его.

– Экзертраксис, прием, прием! – продолжал вызывать Кортейн.

Послышался всплеск помех, возможно, ответ, заглушенный атмосферным электричеством, и снова тишина.

– Эппералиант, можешь усилить сигнал?

– В том-то и дело, – ответил Эппералиант. – Это проклятая буря. Она заглушает все. Могут пробиться только самые плотные инфолучи, и мне приходится посылать их лазерными импульсами каждой машине индивидуально… – связист на секунду замолчал. – Вот и все, почетный лейтенант, он въехал в зыбучие пески.

– Зубы Императора… Аутленнер, подведи нас как можно ближе, насколько это будет безопасно. Эппералиант, вызывай «Атлант». Банник, вам с Ганликом придется выйти наружу, – Кортейн указал на экраны, куда выводилось видео с пикт-камер на корпусе танка – на лобовой броне, орудийных башнях, бортах и корме. На всех экранах виднелась лишь пелена красновато-серого песка, поднятого бурей. – Не видно ни черта. Вы будете моими глазами. Надеть полное защитное снаряжение, и будьте осторожны.

– Да, сэр.

– Хорошо, выполняйте.

Поднявшись в башню, Ганлик и Банник надели защитное снаряжение. Тяжелые брюки под шинель, перчатки до локтей, плотно прижимавшие рукава мундира, гетры на ботинки, закрывающие ногу между носком и обувью, капюшон с отверстиями для рта, носа и глаз, и длинные воротники под шинель. Сверху они надели респираторы. Застегнув карабины на поясах, и проверив воксы, они жестом показали Раддену, что готовы идти, и направились к люку, ведущему наружу.

Радден задраил люк на центральный трап, и они с Ралтом тоже надели респираторы и защитные очки. После этого Банник и Ганлик открыли верхний люк башни.

Сразу же башенный отсек наполнился клубящимся песком, ветер, ворвавшийся в узкое отверстие, взметнул внутри башни настоящий смерч. Бумаги и обертки от пайков разлетелись по башне. Ветер немного ослабел, когда Ганлик протащил свой массивный корпус в люк, Банник последовал за ним.

Когда лейтенант высунул голову из люка, казалось, ветер сейчас оторвет ее. Все вокруг было укрыто пеленой омерзительного серого цвета, единственным ориентиром оставалось чуть более светлое пятно на небе – там, где было солнце. Ганлик помог Баннику выбраться из башни, и захлопнул люк. Схватив Банника за плечо, второй наводчик повел его с башни на корпус танка. Там, под прикрытием башни, ветер был чуть-чуть слабее. Размотав трос со своего плеча, Ганлик пристегнул его к поясу Банника, а потом к своему.

– К танку? – прокричал Банник, указывая на поручень на корпусе «Гибельного Клинка».

Ганлик покачал головой.

– Не хватит троса! – крикнул он в ответ, его голос был почти полностью заглушен ревом бури. Они стояли лишь в метре друг от друга, но Банник едва слышал его.

– Держись ближе! – прокричал Банник, оглянувшись. – Туда, к «Атланту»! – он ткнул пальцем три раза, чтобы убедиться, что Ганлик понял.

Буря бушевала уже несколько недель, окутав всю планету пеленой песка. Когда тучи пыли закрыли солнце, температура опустилась гораздо ниже обычной для Калидара нормы – удушающей жары. И все же Банник и Ганлик обливались потом, с трудом преодолевая песчаные заносы, пригнувшись от ветра, вцеплявшегося в них словно острыми когтями. Ветер дул не постоянно, но бил порывами, будто мощными кулаками, то с одной стороны, то с другой. В одно мгновение Банник пригнулся, устояв под напором ветра, в другое едва не был сбит с ног, когда ветер внезапно поменял направление. Идти нормально было невозможно; если выпрямиться под такой бурей, она просто опрокинула бы их обоих, поэтому им пришлось согнуться в неестественном положении и почти бежать, широко расставляя ноги – очень утомительный способ передвижения.

Песок, взметаемый бурей, скребся в их защитную одежду, словно пытаясь оцарапать миллионами крошечных когтей. У Банника от этого ощущения шли мурашки по коже. Время от времени на них обрушивался ливень более тяжелого песка, поднятого бурей где-то далеко отсюда на равнинах. Людям иной раз казалось, что бурю направляет чья-то злая воля, что сам этот жестокий мир пытается повергнуть их. Пластиковые защитные очки Банника были все исцарапаны песком уже через несколько секунд после того, как лейтенант покинул «Гибельный Клинок». Неожиданно Банник вспомнил свой первый бой на Калидаре, когда он не решился поднять перископ. Время и война изнашивали его защиту, обдирая слой за слоем, и сейчас он снова был в пасти бури, только вместо армапласта и керамита его защищала лишь тяжелая одежда. Мелькнула жуткая мысль, что и этой защиты он может лишиться, оставшись голым под сдирающим кожу песком.

Силуэты танков появлялись и исчезали в пелене песка, когда они проходили мимо, песок скреб по броне, приборы наблюдения машин тускло мерцали красным, импульсы сигнальных лазеров мигали от танка к танку. Это была сложная технология, которой нечасто оснащались скромные «Леман Руссы». Танки же, входившие в состав оперативной группы, были специально оборудованы для предстоящей операции.

Во мгле бури замаячил силуэт танка с плоским корпусом, очертания подъемного крана на нем были едва заметны на фоне облаков пыли, закрывавших небо. Ветер завывал в металлических деталях крана жуткими воплями.

Когда Банник остановился, натянув трос, Ганлик пошатнулся; второй наводчик, наклонив голову против ветра, не заметил «Атланта». Банник помог ему, не позволив упасть, и указал на «Атлант». Они оба замерли.

– Сэр, сэр! – прокричал Банник в вокс, с трудом слыша даже свой голос в шуме бури. – Мы добрались до «Атланта», какие будут приказы?

Он не сумел скрыть оттенок мольбы в своем голосе. Ответом был только всплеск помех.

Склонившись к товарищу, Банник крикнул прямо в респиратор Ганлика:

– Кортейн не отвечает!

Ганлик ответил:

– Пойдем к «Атланту», посмотрим, нельзя ли будет связаться с Кортейном сигнальным лазером.

Банник кивнул.

Вместе они, обойдя корму ремонтно-эвакуационной машины, подошли к одному из люков в борту. Банник, достав пистолет, четыре раза постучал рукоятью в люк.

Прошло полминуты. Люк открылся, появилось лицо в респираторе. Банника и Ганлика жестом пригласили внутрь. Они потратили несколько минут на то, чтобы в своем тяжелом снаряжении протиснуться в узкий люк. Наконец они оказались внутри, люк захлопнулся, и мотор «Атланта» взревел, всасывая пыльный воздух в очистительные фильтры. Командир танка жестом показал, что все в порядке, и Банник с Ганликом сняли респираторы.

– Как обстановка? – спросил командир «Атланта». За ним сидел мрачный механик-водитель. На куче снаряжения устроился Валле, астропат, сопровождавший оперативную группу. Валле был для них единственным надежным средством связи с командованием, хотя сейчас даже его мощный разум был бесполезен, пока они не покинут котловину Озимандии. Он сидел, сохраняя полное спокойствие, его уравновешенное лицо со слепыми глазами резко контрастировало с лицом вокс-связиста «Атланта», который лежал связанный на полу машины справа от астропата. Связиста тошнило прямо на пол, его закатившиеся глаза были полны страха.

Командир «Атланта» проследил за его взглядом.

– Хм, да. Токкан начал дергаться после того, как мы въехали в котловину.

– Я чувствую твою тревогу, – невозмутимо произнес астропат. – С ним будет все в порядке, как только мы покинем котловину. Такая концентрация кристаллического лорелея тяжело действует на слабовольных людей, но видения не причиняют прямого вреда. Его состояние пройдет.

– Это на всех нас действует, – сказал Банник. – Экзертраксис тоже не в себе, въехал в зыбучие пески. Мы должны вытащить его. Вам уже просигналили лазерными импульсами?

– Еще нет, но по воксу кое-что все-таки проскакивает сквозь помехи. – Командир указал на водителя, который, повернувшись к аппаратуре связи, распечатывал сообщение. Через несколько секунд из консоли выползла тонкая полоска бумаги.

– Сообщение от Кортейна, все так и есть, сэр, – доложил мехвод. – Он принимает командование. Говорят, Экзертраксису осталось несколько минут, прежде чем его окончательно затянет.

Командир «Атланта» прикусил нижнюю губу, почесав щетину на подбородке.

– Мы не сможем подойти к нему, нас затянет мгновенно.

– А как вы обычно вытаскиваете танки из зыбучих песков? – спросил Банник.

– Кто-то должен подать им трос – человек тонет в зыбучих песках не так быстро, как машины. Обычно трос подает он, – командир кивнул на связиста. – Но сейчас он никуда не сможет пойти. Я мог бы, но… – он пожал плечами.

– Мы пойдем, мы уже одеты, – сказал Ганлик.

– Вы уверены? – спросил командир «Атланта», но не стал дожидаться ответа. – Нам надо установить их точное положение… – он повернулся к водителю.

– Их положение уже на тактическом дисплее, сэр.

– Отлично. Тогда отцепляем крюк и начинаем разматывать трос. Когда мы опустим ковш – это сигнал вам идти. Двигайтесь медленно, не спешите, или вас тоже затянет.

– Воксы здесь бесполезны, – сказал Банник. – Просигнальте Эппералианту, пусть сообщит остальным, чтобы соблюдали полное вокс-молчание. Тогда мы сможем передавать хотя бы такие сигналы, – он включил свой вокс в респираторе. Послышалось три всплеска статических помех. – Два таких сигнала будут означать, что у нас проблемы. Тогда вытаскивайте нас.

– Хорошо, – сказал командир «Атланта». – Идите прямо от кормы танка. Ориентируйтесь по тросу. Мы повернемся кормой прямо к ним, насколько получится точно. Тут где-то была пара комплектов пескоступов, – он указал на полку в кормовой части, на которой висели странные изделия, похожие на широкие корзины. – Удачи. Да поможет вам Император.

– Пошли, Банник, – сказал Ганлик, направляясь к внутреннему люку. – Басдаков трус мог бы и сам пойти, в конце концов, это его работа, – проворчал второй наводчик, надевая респиратор и не беспокоясь о том, слышит его командир «Атланта» или нет. – Если что со мной случится, и помочь будет никак нельзя, режь трос и спасайся сам. Понял, «сэр»? Я сделаю то же самое.

Банник кивнул.

Снаружи они отошли в сторону, и «Атлант» неуклюже развернулся кормой к зыбучим пескам. Раздался приглушенный лязг, и буксирный крюк отцепился, раскачиваясь на ветру. Мотор «Атланта» выключился. Лебедка провернулась, опустив несколько мотков троса на землю. Банник и Ганлик подхватили крюк и потащили за собой, разматывая металлический трос.

– Тяжелая штука, – проворчал Ганлик сквозь треск помех.

Раздалось гудение гидравлики, и ковш в кормовой части «Атланта» опустился, уткнувшись в песок, отчего корма танка слегка приподнялась.

– Вот и сигнал, – сказал Банник и указал вперед, на случай если Ганлик не заметил.

Они пошли, направляясь прямо от кормы «Атланта», Ганлик нес крюк, Банник шел в десяти метрах позади. Таким образом, если бы они сбились с курса, трос перекрутился бы, подав тем самым сигнал. Пока они шли, трос продолжал разматываться.

Впереди Ганлик стал двигаться медленнее, дойдя до полосы зыбучих песков. Показались темные силуэты бронетехники. Два «Леман Русса» медленно двигались задним ходом, отползая от зоны зыбучих песков. Еще один танк чуть дальше все-таки увяз, но несколько человек, одетых в такое же снаряжение, как у них с Ганликом, работали по колено в песке вокруг танка, прицепляя буксирные тросы, протянутые от четвертого «Леман Русса», почти невидимого в песчаной буре.

Ганлик остановился и надел на ноги пескоступы. Банник воспользовался остановкой, чтобы сделать то же самое, положив трос на землю. У себя на родине он носил похожую широкую обувь для ходьбы по снегу. Замысел был в том, что широкие подошвы не позволяли ногам проваливаться слишком легко. Но крепления пескоступов были ему незнакомы, и он сумел надеть их только с третьей попытки. Когда он встал, Ганлик сделал знак следовать дальше. Один из людей у кормы увязшего «Леман Русса» помахал им рукой, предлагая помощь. Банник отмахнулся, покачав головой.

Через несколько секунд он тоже вошел в зыбучие пески.

Мало что могло предупредить об этом. Легкое изменение стабильности песка или, возможно, более заметное ощущение его сыпучести, но вообще было трудно определить, действительно ли это так, или это чувство порождено страхом. Зыбучий песок по цвету не отличался от обычного, хотя, возможно, на вид был немного более гладким; но даже это слабое визуальное отличие сейчас невозможно было обнаружить из-за бури – и по причине плохой видимости, и из-за струй взметаемого ветром песка, извивавшихся у самой земли, как змеи.

Вскоре, однако, Банник безошибочно это почувствовал. Песок начал затягивать его ноги, проваливавшиеся заметно быстрее, чем раньше, даже в пескоступах. Он вытаскивал ноги из песка, вспомнив изнуряющий ритм ходьбы в снегоступах, который узнал еще в детстве на Парагоне – это было нелегко, но сейчас Банник мог опереться на трос, и это помогало противостоять штормовому ветру. Увязшей «Химеры» нигде не было видно, и лейтенант лишь следовал за силуэтом Ганлика, едва заметным в пелене пыли.

Зыбучие пески – точнее, пыль – были настоящей погибелью для всего живого на Калидаре и за несколько минут могли затянуть танк. Постоянные бури на планете создавали мощные заряды статического электричества. Большая часть этой энергии рассеивалась в яростных сухих грозах, но иногда статические заряды оставались, собирая в себя тонкую пыль и превращая ее в ловушку, мало отличающуюся от обычных зыбучих песков. В одной такой ловушке состояние пыли могло варьироваться от почти твердого до напоминающего густую жидкость – и быстро меняться. Хотя здесь и там на Калидаре были целые моря подобной зыбучей пыли, сама природа планеты означала, что любые пустоты ландшафта могли становиться такими пылевыми ловушками. Адептус Механикус разработали сложные средства, используя целые леса медных шестов и конденсаторов, чтобы отвести электричество и заставить зыбучую пыль осесть, но это была долгая и трудная работа, и применялись эти средства, только если поля зыбучих песков мешали продвижению большой группы техники или блокировали маршрут на направлении главного наступления.

Банник так сосредоточился на ходьбе, не сомневаясь, что малейшая ошибка приведет к немедленной смерти, что врезался в спину Ганлика.

Ганлик указал вперед. Там, под углом в сорок пять градусов, торчала из песка корма «Химеры». Изнутри слышался отчаянный стук. Кормовой люк десантного отделения был частично открыт. Из люка высунулась рука, без перчатки, и мокрая от крови. Банник схватился за нее.