Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 157 (всего у книги 247 страниц)

Никто не мог помочь комиссару Тирзату, сражающемуся с воином-тиранидом. Он стрелял плазмой, целясь в пасть, в глаза, в нижнюю сторону конечностей всякий раз, когда тварь замахивалась смертоносным когтем. Силовой меч глубоко врезался в верхние конечности воина, и комиссар снова уклонялся и петлял. Катмос еще никогда не видел столь быстроногого бойца.

С раздирающим уши воплем ярости чудовище неожиданно сделало шаг назад. Меньшие тираниды позади него дрогнули. Воин поскользнулся на мембране крыла какого-то погибшего летуна, что дало Тирзату возможность вырваться из схватки. Джептад и арьергард осыпали тиранида залпами концентрированного огня. С панцирем, блестящим от ихора, огромная тварь ретировалась, без разбору хлеща по толкущимся за воротами когортам. Когда она исчезла, атака тиранидов ослабела, не слишком сильно, но вполне достаточно.

– Заделать пролом! – заревел Тирзат почти на исходе дыхания.

Кадеты уже бежали к нему с плитами и рокритом, в то время как люди Джептада расстреливали меньших отродий в кровавые ошметки. Пока остальные гвардейцы убивали тиранидов, оказавшихся запертыми внутри, Катмос помогал наиболее тяжело раненным. Рана в бедре, яркая от артериальной крови. Он с силой прижал всасывающую повязку. Кисть руки, полуотрубленная, полуоторванная от запястья. Кровоостанавливающая повязка, немного транквиллиума, может подождать. Серолицый гвардеец с кровавой пеной на посиневших губах. Красная степень срочности: его первый пациент. Этрик и Тинд отвечали за раненых, которых можно было вернуть в бой. Катмос пытался спасти людей с самыми скверными ранениями, чтобы их можно было эвакуировать.

Спешно спустившись в подвал, он увидел, что Матэйн и другие двое санитаров переместили выздоравливающих пациентов на свернутые рулонами спальные мешки, где они сидели, прислонившись к стенам. На матрасах лежали сенсорные покрывала, поблескивающие свежим антисептиком, их сигнальные огни с готовностью мерцали. Герметично запаянные кюветы с сервозажимами и электроскальпелями лежали высокими стопками. Этрик и Тинд стояли наготове у операционных столов, гудел рециркулятор крови. Диоды реаниматрекса показывали, что он заряжен на полную.

– Ну что, за работу, – мрачно сказал Катмос.

Некогда, давным-давно, полевой хирург вел счет раненым, о которых позаботился. Когда медиков, служивших в «Альба Мармореа», призывало Оффицио Медика, чтобы те продемонстрировали свои успехи в военно-полевой хирургии, санитары сравнивали свои записи. Столько-то раненых, столько-то спасенных, столько восстановлено бионикой, столько погибло, за павших выпито по стопке амасека.

Теперь Катмос просто концентрировался на пациенте, умирающем от потери крови под электроскальпелем, не думая ни о теле, которое только что собрал по кускам, ни о том, кого могут сейчас принести его подчиненные. Всем его миром стала жизнь, что сейчас утечет сквозь пальцы, если он не найдет способ ее остановить.

Опасность, голод, усталость – все это ничего не значило, пока еще есть раненые гвардейцы, ждущие помощи.

– Это все, – устало сказал Матэйн, поднимая раненого – бионическая рука заметно облегчала дело.

– Правда? – Катмос поднял взгляд и удивился, увидев, что в лестничном колодце залегли вечерние тени. Он совсем перестал замечать, как проходит день.

Медтуника была заскорузлой от высохшей крови, вокруг ног кучами лежали выброшенные пластековые перчатки, а рядом валялся палец. Он застрял на спуске, и его оторвало от руки гвардейца, когда удар тиранида отшвырнул его оружие в сторону. Сбоку от хирурга лежала татуированная рука, завернутая в медиплас. Кость была так изувечена, что ампутация оказалась единственным выходом. На стальной тарелке поблескивали остатки глазного яблока, разрушенного проникшим внутрь биочервем. По крайней мере, вырезание глаза спасло гвардейцу жизнь. Однако куча спутанных кишок была свидетельством неудачи. Пациент умер от кровотечения из разорванной печени, пока Катмос отчаянно пытался убить всех точильщиков, извивающихся в животе солдата.

У Матэйна должен быть точный счет. Катмос, может, и не считал, но кто-то должен был это делать. Нет, это могло подождать.

– Доктор? – лейтенант Джептад спускался по лестнице.

– Сэр, – Катмос отдал честь молодому человеку, запоздало осознав, что рука у него болит.

– Как люди себя чувствуют? – тихо спросил Джептад.

Катмос взвесил ответ.

– Каждый человек на Альнавике считает, что жизнь смертельна, остается ли он в грязи или становится Каменным Медведем. Поэтому мы держимся твердо там, где терпят поражение более слабые полки. Но этот враг… – он покачал головой. – Это тяжкое испытание.

Лейтенант осмотрел раненых, лежащих на матрасах и привалившихся к стенам. Неожиданно он улыбнулся.

– Говорят, что тираниды бесстрашны, – заметил он. – Это не так. Они безмозглы. Вы видели это сегодня? В их глазах не было и искры независимой мысли. Вот поэтому мы и победим.

Катмос украдкой осмотрел лица гвардейцев. Они не выглядели убежденными, хотя многие, по-видимому, заинтересовались. По крайней мере, это было лучше, чем усталое уныние.

– Тираниды не могут думать сами по себе, – пренебрежительно заявил молодой офицер. – Они – марионетки, выполняющие волю Разума Улья. Мы – люди. Мы думаем сами за себя. Да, мы боимся, – удивил всех Джептад столь прямым заявлением. – И знаем, почему. Потому что эта мерзость каким-то образом отражает зло варпа, чтобы бросить его вселяющую страх тень на своих врагов.

Голос у него был спокойный и убедительный. Жители долин всегда гордились своей мудростью, припомнил Катмос. Из всех потомков Святой Терры, достаточно суровых, чтобы колонизировать покрытую льдом планету, у них хватило ума найти себе пристанище в долинах Альнавика. Им не приходилось доказывать что-то, добывая прекрасный белый мрамор, украшающий Имперские храмы в половине всего сектора. Они не видели заслуги в том, чтобы соревноваться с опасностями моря. Кальмарам до этого не было дела.

Джептад с совершенно непринужденным видом заходил по комнате.

– Я бы прекрасно обошелся без их псайкерской злобы, вгрызающейся мне в мысли, – откровенно сказал он. – Но мы не подведем. У нас есть интеллект, чтобы понимать, что этот страх – неразумная ложь. Мы знаем, с чем стоим лицом к лицу. Мы знаем, что можем верить своему оружию и своим товарищам. И лучше всего то, что мы знаем – помощь идет.

Он указал вверх.

– На орбите всего один корабль-улей, какой-то заблудившийся остаток флота-осколка, который дрейфует по пустоте космоса с тех пор, как раскололся флот-улей Кракен. Я не говорю, что он не представляет угрозы, – признал он. – Никогда не недооценивайте тиранидов. Именно поэтому к нам летят Преторы Орфея.

Катмос воодушевился, увидев улыбки облегчения и надежды. Преторы Орфея героически сражались на Нартиле III. Каменные Медведи знали, что многим обязаны этим внушающим благоговение воинам.

Переждав ликование, которое вызвала эта новость, Джептад продолжил:

– Поэтому наша задача – держаться против тиранидов до тех пор, пока Преторы Орфея не атакуют их из космоса. Тогда паразиты будут раздавлены между нами!

– Тогда вам понадобится это, сэр, – Биньям спустился с лестницы. В руках он держал силовые когти. Над тремя сияющими клинками скалилась медвежья морда.

Джептад впервые выглядел потрясенным.

– Это принадлежало капитану Слейту…

– Вы заслужили это, – настоятельно произнес Биньям.

Все раненые криками выразили согласие. Некоторые из них могли похвалиться популярными среди рядового состава медными медвежьими лапами – кастетами, украшенными когтями.

– Их повредили, – помедлив, Джептад принял внушающую страх бронированную перчатку.

Биньям пожал плечами.

– Я за этим проследил.

Катмос считал, что вокс-сержант мог запустить подбитый крейсер Имперского Флота при помощи проводов из половинки пиктера и нескольких чипов от «Часового».

– Я буду носить их с гордостью, – Джептад втолкнул руку внутрь и взмахнул оружием. – Чтобы убивать каждого тиранида, который подберется достаточно близко, в память о капитане Слейте!

– Каменные Медведи! – закричал солдат.

– Настолько суровы, что могут жрать камень и срать щебнем! – завопил другой.

Радостные крики и смех прекратились, когда вниз по лестнице поспешно сбежал кадет.

– Комиссар Тирзат передает вам поздравление, – он отсалютовал Джептаду. – Пожалуйста, составьте свой доклад, чтобы вокс-сержант передал его вместе с докладом комиссара.

Джептад кивнул.

– Сержант?

Биньям кивнул в сторону реаниматрекса.

– Мне только надо глянуть эту штуку.

– Санитар, – Катмос покосился на Матэйна, – людям пора укладываться.

Джептад направился к лестнице, а Биньям подошел к операционному столу.

– Это чтобы развлекать себя, когда заснуть не можешь? – притворяясь, что осматривает реаниматрекс, он передал Катмосу какого-то незаконнорожденного потомка карманного инфопланшета и ручного пиктера.

– Загляни попозже и увидишь, – хирург кивнул в сторону кладовок у лестничного колодца в задней части подвала. – Только не вмешивайся. И спасибо за это.

– Что б ты без меня делал? – Биньям неторопливо отправился вслед за спешащим прочь лейтенантом.

Посмотрев, как младшие хирурги проверяют состояние раненых, Катмос пошел в кладовку, где они свалили весь хлам из остальной части подвала. К тому времени, как он расчистил пространство под два стула, появился Матэйн с полной сводкой за день.

– Еще девять мертвых, восемнадцать раненых, – санитар выжидающе посмотрел на любопытным образом модифицированный инфопланшет, экран которого был едва с ладонь Катмоса. – Так для чего это?

– Кто имеет наибольший риск пострадать от боевого шока среди тех солдат, кто завтра сможет сражаться?

Из тех его товарищей, которым приказали удерживать эту крепость, невредимой осталась едва ли половина. Катмос думал, сколько из них завтра оцепенеют, ошеломленные страхом, воспоминаниями о бойне, которую они уже увидели, или просто невозможностью задачи, поставленной перед ними? Пока их не разорвут тираниды или свалит выстрел комиссарского пистолета?

Матэйн подумал.

– Отарен.

– Приведи его сюда.

Катмос включил инфопланшет и улыбнулся, видя, как разноцветные огоньки закружились на черном экране. Он быстро установил параметры этой простой игры.

Матэйн открыл дверь хранилища и указал на стул.

– Гвардеец, сядь, пожалуйста.

Отарен опустился на сиденье. Его туловище было обмотано повязками.

– Сэр?

– Докладывай, гвардеец, – по-деловому сказал Катмос. – Скажи мне, что конкретно произошло с тобой сегодня.

– Я обслуживал мортиру, – неуверенно сказал Отарен.

Катмос сел на другой стул.

– Ты был близко от ворот, когда их пробили?

Теперь он узнал молодого человека. Он чуть не стал второй жертвой того высокого тощего тиранида, которого убил комиссар.

– Тальвит, он был моим товарищем по расчету, – окруженные белизной глаза Отарена глядели прямо сквозь Катмоса, видя лишь кошмары. – Оно съело… оно съело…

– Гвардеец! – Катмос хлопнул в ладоши. – Посмотри на меня.

Отарен с трудом вырвался из ужасного воспоминания, хотя и не мог прекратить дрожь, колотившую его.

– Встань.

Не задавая вопросов Катмосу, Матэйн накинул сенсорное покрывало на стул Отарена.

– Теперь сядь.

Гвардеец тупо повиновался, и Катмос протянул ему переделанный инфопланшет.

– Отарен, я хочу, чтобы ты рассказал мне обо всем, что случилось, обо всем, чего ты боялся и что чувствовал. Но, когда ты будешь это делать, ты должен играть в звездолов, – он потянулся к нему и сделал двойной щелчок по экрану. – Как тогда, когда ты был еще детенышем.

– Сэр? – гвардеец не знал, что и думать.

Звездолов запищал с упреком. Отарен не смог повторить последовательность огоньков, нажимая на экран пальцем.

– Просто сделай это, солдат, – строго сказал Катмос.

Въевшаяся в Отарена привычка повиноваться заставила его постучать по экрану. Желтый вверху, синий слева, зеленый справа, синий слева – этот застал Отарена врасплох, когда он ожидал следующий огонек внизу экрана. Наверху вспыхнул красный – Отарен едва успел удержаться. Красный – цвет опасности, нажми на него, и игра закончится. Огоньки ускорились – зеленый, оранжевый, фиолетовый – разбежались по углам, и каждый нужно было нажать один раз, прежде чем вспыхивал новый. Белый требовал двойного нажатия – это была сама звезда.

– Расскажи мне обо всем, что случилось, – повторил Катмос. – Нет, не прерывайся. Продолжай ловить звезды.

Отарен сглотнул.

– Мы с Тальвитом стреляли из мортиры.

На этот раз ему удалось выговорить на несколько предложений больше, прежде чем ужас комом встал у него в горле.

Сигнальные лампочки сенсорного покрывала горели красным. Матэйн шагнул вперед, но Катмос отстранил его, подняв руку.

Звездолов настойчиво загудел. Отарен моргнул и сфокусировался на экране.

– Извините, – промямлил он.

– Перезапусти игру, – настоял Катмос.

– Мы стреляли из мортиры, – по-собачьи повиновался Отарен, тыча в экран негнущимся пальцем. – Рейнас был наводчиком, он стоял на стене.

Катмос не запомнил, сколько фальстартов и репетиций им понадобилось. Но в конце концов Отарен наконец смог выдержать воспоминание об ужасной смерти Тальвита. Огоньки сенсоров все еще светились янтарно-желтым, но волны паники в мозгу утихли, как и бешеное сердцебиение и потоотделение. Голос молодого человека был ровным, взгляд прикован к звездолову, палец уверенно следовал за мигающими огнями.

Устройство признало его успех, издав приятный звон. Отарен поднял взгляд на Катмоса и свободной рукой вытер слезы с щетинистых щек.

– Сэр?

– Очень хорошо, гвардеец, – Катмос улыбнулся и забрал звездолов. – Теперь иди, поспи немного.

Матэйн стоял за стулом, внимательно разглядывая сенсоры. Повернувшись, он застыл – весь внимание. В дверях стоял Тирзат.

– Санитар, – отрывисто сказал комиссар. – Проводи пациента к его матрасу.

Матэйн неуверенно посмотрел на Катмоса.

– Иди, – кивнул хирург.

Когда Матэйн вывел Отарена, Тирзат вошел в хранилище и закрыл дверь.

– Что это было?

– Тело уже полечили, а это – лекарство для ума, – заговорил Катмос с большей уверенностью, чем на самом деле чувствовал. – Как сказал лейтенант, тираниды лишены разума. А мы нет.

– Какой-то несанкционированный псайкерский трюк? Лишу звания, если так, – предупредил Тирзат с более чем обычной неприязнью к псайкерам.

– Проверьте записи обо мне. У меня нет и намека на психический потенциал, – Катмос поднял звездолов. – Это вариант одного старого приема моей матери.

От этих слов в холодных глазах комиссара появилось удивление.

– Объясни.

Катмос жестом пригласил его занять свободный стул.

– На Альмавике моя мать была целительницей.

– В каменоломнях? – Тирзат присел с прямой, негнущейся спиной.

– Аварии – это такой же факт жизни, как то, что в океане тонут корабли, – Катмос пожал плечами. – Она сращивала сломанные кости и ампутировала раздавленные конечности. Потом, еще были кошмары, мучившие мужчин и женщин, которые вытаскивали мертвых и раненых из-под камней, а также преследовавшие тех, кого завалило. Это то же самое, что боевой шок Гвардии.

– Который поражает тех, кому недостает отваги, – Тирзат был совершенно лишен сочувствия.

– Можно так думать, – мягко сказал Катмос, – если не знать, что раньше человек был смелым и стойким. Мать не бросала того, о ком знала, что он сделан из настоящей стали. Она могла поклясться, что, если заставить кого-то проговорить то, что они испытали, то они смогут преодолеть страх. Когда они смогут сделать это без запинки, они снова смогут встретиться с ужасом лицом к лицу.

Тирзат без улыбки поглядел на него.

– Я жду вашего объяснения.

Катмос ненадолго задумался, как в Комиссариате делают операции по удалению чувства юмора.

– Разговорить кого-то, когда он боится, невозможно, если все, на чем они могут сконцентрироваться – это страх, – решительно сказал он. – Если занять чем-то другим их руки, их глаза, то это отвлекает их достаточно, чтобы ослабить ужас. Я не могу объяснить, почему и как – но просто знаю, что это работает. Мать задавала своим пациентам какой-нибудь ритм, чтоб они его настукивали, одну из горных песен, которые все знают, – он отложил в сторону измененный инфопланшет. – Я не знаю никакой музыки долин и побережья. Но все играют в звездолов.

Долгий миг Тирзат глядел на полевого хирурга.

– Будет ли этот парень завтра держать оборону?

– Не знаю, – честно сказал Катмос. – Но шансы на это больше, чем были ранее.

– Со сколькими людьми вы собираетесь играть в эту игру? – требовательно спросил комиссар.

– Со сколькими смогу. Почему бы и нет? – дерзко спросил Катмос. – Если она и не поможет, то разве сможет навредить?

– Если не считать, что не даст раненым спать? – прорычал Тирзат. – Нам нужно, чтобы каждый мог стоять на ногах.

– Нам нужно, чтобы каждый человек мог держать оборону, – Катмос ответил комиссару его собственными словами. – И если этот парнишка умрет, я хочу, чтобы он умер с честью, а не как трус, от вашего пистолета. А пока что, – он указал на сигнальные огни покрывала, – может, я позабочусь о ваших ранах?

– Это ничего, – на челюсти Тирзата дернулся мускул, и он поднялся на ноги.

– Комиссар, не глупите, – коротко сказал Катмос. – Как люди будут держаться без вас?

Лицо комиссара озарил первый намек на улыбку.

– Лейтенант Джептад будет выполнять свой долг.

Однако он сбросил свой китель.

Комиссар снял форменный мундир ранее. Несмотря на тренированность и ловкость Тирзата, Катмос увидел, что когти воина-тиранида нанесли несколько глубоких порезов.

– Снимите нижнюю рубашку.

Взволнованный Матэйн дожидался за дверью.

– Сэр?

– Все нормально, – Катмос взял антисептик и шовный клей. – Сейчас я его залатаю, а потом притащи мне другого с признаками боевого шока, – он сделал паузу. – Найди гвардейца по имени Ньял. Посмотри, как он там.

Он вернулся и занялся ранами Тирзата. Порезы проходили сквозь старые шрамы. Было бы легко чувствовать неприязнь к комиссару, подумал Катмос, если б не это неопровержимое доказательство его отваги. На спине у Тирзата шрамов не было вовсе.

– Ну что, могу я продолжать? – Катмос начал очищать окаймленный красным порез, распухший от тиранидского яда.

– Если бы я думал, что мы доживем до прибытия Преторов Орфея, я бы запретил это и сообщил в Оффицио Медика, – теперь улыбка Тирзата напоминала Катмосу оскал черепа. – Так как я сомневаюсь, что у меня будет шанс это сделать, можешь продолжать. Все равно.

– Вы не думаете, что мы выберемся отсюда? – Катмос сконцентрировался на том, чтобы ровно соединить края раны, нанося шовный клей. – Мы же прогнали то чудовище, разве нет? Воина-тиранида, если я правильно помню, как меня учили?

– Он тогда не победил, – произнес Тирзат сквозь стиснутые зубы. – Разум Улья отозвал его, как только то другое существо узнало, что ему было нужно. То, со щупальцами – это был ликтор, – он с удовлетворением кивнул, увидев запоздалое узнавание на лице Катмоса. – Не все тираниды – марионетки, что бы там ни говорил лейтенант.

Комиссар встал и поднял китель.

– Те, что крупнее, знают, что делают. Этот воин вернется – или придет еще что похуже – с новым планом, как одолеть нас, и за ним будет вдесятеро больше тварей.

– Что они такого узнали, что сможет им помочь? – Катмос попытался скрыть тревогу.

– Не сомневаюсь, что мы узнаем это завтра, – Тирзат пожал плечами. – Убедись, что санитары знают, что делать.

– В случае худшего развития событий, – Катмос знал, что должен сделать. Он с трудом сглотнул. – Но я все же надеюсь на лучшее.

– Лучше всего не надеяться. Тогда будет нечего бояться, – Тирзат открыл дверь и зашагал через подвал с высоко поднятой головой и расправленными плечами, излучая уверенность.

В то время, как он ожидает, что все умрут? Внезапно Катмоса захлестнула ярость. Нет. Он не желал принимать мрачное предсказание комиссара.

– Что у него было сказать? – Биньям приблизился к нему со стороны затемненной задней лестницы.

Катмос почувствовал холодок, услышав угрюмый голос друга.

– Какие новости по воксу?

– Астропат главштаба только что умер, крича о тенях в варпе, с кровотечениями из глаз и носа, – пробормотал Биньям. – Никто не знает, где Преторы Орфея.

– Что насчет других укреплений? – Катмос задумчиво посмотрел на раненых.

– Еще шесть пропали из вокс-сети, – покачал головой Биньям. – Ни слова от города Йота.

– Так что мы держимся, пока не придет помощь или пока все не погибнут, – Катмос кивком подозвал Матэйна.

Это не займет много времени, учитывая, что они понесли столь ужасающие потери всего за два дня. Но все же оставалась работа, которую надо было делать – хотя бы для того, чтобы не дать собственному страху поглотить его.

К рассвету Катмос был уверен, что обезопасил еще девятнадцать человек от парализующего ужаса, среди них и Ньяла.

– Спасибо, Матэйн.

Когда санитар вывел пациента, он аккуратно закрыл дверь. А затем метнул звездолов в стену кладовой. Тот разлетелся на части, рассыпав повсюду бесполезные фрагменты.

Эти люди, возможно, освободились от страхов, но что их может спасти от пожирания ликторами? Что толку от лишних двадцати лазганов против бесчисленных тиранидов? Может быть, его ночная затея – ненужная трата времени? Может, комиссар Тирзат прав?

Катмос был слишком утомлен, чтобы ответить. Все же в его дурных предчувствиях не было ни капли предательского ужаса, который внушали тираниды. Он знал, что это ясное понимание смертельной угрозы, в которой они все находятся. Но, как всегда говорила его мать, если ты понимаешь свой страх, то можно бороться с ним.

Выйдя из кладовки, он увидел Биньяма, сгорбившегося над кастером. Вокс-сержант поднял взгляд на Катмоса и коротко покачал головой.

Лазерная пушка на верхнем ярусе башни открыла огонь. Все в подвале застыли.

Катмос быстро проанализировал состояние лежачих пациентов, считая тех, кто мог держать в руках оружие. Он подозвал сержанта, ждущего рядом с солдатами, годными для защиты укреплений.

– Попроси у лейтенанта, чтоб сюда спустили тридцать лазганов или пистолетов, – сказал он энергичным голосом.

– Не уверен, что у нас найдется столько свободного оружия, сэр, – по унылому лицу сержанта Катмос понял, насколько поистине тяжким было их положение.

– Доктор? – кожа вокруг аугметического глаза Матэйна была бледна и туго натянута, а другой глаз запал и был окружен темным пятном усталости.

– Иди-ка сюда, – Катмос подошел к реаниматрексу, нажал на несколько переключателей, и машина зловеще загудела. Матэйн с опаской посмотрел на него.

– Что…

– Если тираниды ворвутся в башню, дай наиболее серьезно раненным благодать Императора, – приказал Катмос. – Разряд останавливает бьющееся сердце так же надежно, как запускает мертвое. Каждый способный держать оружие должен сохранить один выстрел для себя.

Открыв панель в реаниматрексе, он вытащил два стеклянных пузырька. Вытянув содержимое одного в шприц-ручку, он передал второй Матэйну.

– Это тебе. Прусциан. Быстрый и безболезненный.

– Что ты собираешься делать? – встревожено спросил Матэйн.

Положив в карман смертоносный шприц, Катмос вышел из кладовой.

– Если это последний день, который я увижу, то я умру с оружием в руках.

Он подобрал собственный вещмешок с беспорядочными напоминаниями о десятилетиях путешествий и войн. Там все еще было несколько вещей, которые он взял с Альнавика.

– Что это? – Матэйн удивленно воззрился на незнакомое оружие.

– Длинная винтовка, – Катмос проверил заряд и протянул Матэйну руку. – Служить с тобой было честью для меня.

Матэйн шагнул назад, покачав головой.

– Я найду лазган.

– Ты останешься здесь и спасешь наших пациентов от врага, – строго сказал Катмос.

Молодой санитар будет в большей безопасности в подвале, если, по какому-то капризу равнодушной вселенной, кто-то из них доживет до конца дня. Тогда будут раненые, которых надо будет лечить, напомнил себе Катмос. Он не собирался бесцельно расставаться с жизнью, пока на нем оставался этот долг.

Матэйн кивнул, не в силах говорить.

Все же Катмос поспешил наверх по задней лестнице. Он не мог проходить мимо раненых и видеть их лица.

Позади на металлических ступенях тяжело загрохотали шаги. Он повернулся, поднимая длинную винтовку.

– Каменные Медведи! – Биньям поднял руки в шутливом жесте сдачи в плен. – Куда идешь, навозная рожа?

– Я сделал для раненых все, что мог, пока битва не закончится – так или иначе, – Катмос нахмурился. – Ты же должен сидеть на воксе.

– Слушать мертвый эфир? – Биньям покачал головой. – Я умру с оружием в руке.

– Тогда пошли, – Катмос развернулся, и они направились наверх.

Теплый солнечный свет на самой верхней платформе будто смеялся над их усталостью. Катмос понял, что на такой высоте над зловонными трупами тиранидов, лежащими толстым слоем, будто осенние листья, сколько хватало глаз, ветер несет приятные ароматы леса. Он глубоко вдохнул благовонный воздух, прежде чем посмотреть вниз, во внутренний двор.

На этот раз не все мортиры были снабжены расчетами. Не хватает боеприпасов или опытных артиллеристов? Боеприпасов, догадался Катмос, увидев Отарена, стоящего у одного орудия с лазганом в руке, готового защищать мортиру или приняться за стрельбу в зависимости от хода боя. По крайней мере, расчеты были прикреплены ко всем тяжелым болтерам на выдающихся из стены бастионах. Но сколько времени пройдет, прежде чем они опустошат оставшиеся магазины? Они не смогут удержать эти стены одной лишь отвагой.

– Вот и они, – Биньям подготовил лазган.

Скачущие, рассекающие воздух тираниды атаковали со всех сторон. Сколько бы их не падало под выстрелами тяжелых болтеров со стен, за ними следовало еще больше. Они метали костяные крюки и стягивали скрученные жилы, соединяющие живые захваты с их телами. Оказавшись на бастионах справа и слева от ворот, они бросались на болтеры. На каждых пятерых, застреленных гвардейцами, которые отчаянно обороняли орудия, появлялся еще десяток.

Эти звери отличались от тех, что атаковали днем ранее. Защищенные более толстыми панцирями, они сжимали похожие на обрубки симбионты, которые плевались незначительными на вид поблескивающими струйками. Однако гвардейцы кричали от мучительной боли, совершенно несравнимой с их крохотными ранами. Бросая лазганы, они впивались пальцами себе в лица, раздирали руки о рокрит, не обращая внимания, что проливают собственную кровь. Затем они корчились во внезапных судорогах, и каждый солдат падал и лежал, неподвижный и беспомощный.

Некоторые падали с бастионов, не делая ни попытки спастись. Катмос вздрогнул, видя, как черепа разбиваются о мостовую. Другие простирались на земле со сломанными ногами и осколками кости, торчащими сквозь одежду. Тех, кто лежал, окостенев, на укреплениях, тираниды рвали на куски. Однако расчеты болтеров на соседних бастионах быстро направили огонь на тварей, чтобы не отдать орудия врагу, равно как и отомстить за своих товарищей. Болтер слева от ворот взорвался – оставшиеся боеприпасы добровольно подорвали гвардейцы, не желающие умереть просто так.

Биньям извергал повторяющиеся, монотонные ругательства, делая из своего лазгана выстрел за выстрелом. Катмос установил длинную винтовку на перилах, окружающих платформу, и аккуратно прицелился в крепкого тиранида с пятнистой головой. Она исчезла с перекрестья, обратившись в фонтан слизи.

Башенные пушки внизу закрутились на опорах. Оторвав взгляд от прицела, Катмос осмотрел небо. Сегодня в нем не было видно никаких летающих тварей. Оборонительные лазеры загудели, и Катмос осознал, что они нацелены на укрепления по обе стороны от ворот.

Лазерные пушки открыли огонь, поворачиваясь из стороны в сторону. Ибо на этих стенах больше не было своих – все гвардейцы, еще остававшиеся в живых, стали беспомощными жертвами парализующих, причиняющих страшные муки тиранидских ядов.

– За мной! За мной!

Лейтенант Джептад был внизу, во дворе, с отделением гвардейцев-ветеранов. Они заняли позицию между тиранидами, прыгающими вниз с укреплений, и несгибаемыми расчетами мортир, которые все еще стояли в плотном порядке в центре, выпуская снаряд за снарядом и целясь в участок сразу за воротами. Гвардейцы стояли плечом к плечу и, не моргнув глазом, уверенно поливали лазерным огнем стрекочущих, молотящих лапами бестий. Мостовую двора усеивали обломки хитина, и она стала скользкой от ихора, изрыгаемого умирающими тиранидами.

Ворота внезапно исчезли в облаке черной пыли. Это был не взрыв – скорее вздох, признающий поражение. Губительную завесу понесло во двор, и гвардейцы, попавшие под нее, повалились, задыхаясь, не в силах даже выдавить предсмертное проклятье.

Когда пыль осела, в воротах стояла новая кошмарная тварь. Одна когтистая рука сжимала чудовищный меч из почерневшей кости. Другую украшала омерзительная плеть– веревки живых мускулов сплетались одна вокруг другой, оканчиваясь бритвенно-острыми когтями.

Биньям выругался.

Был ли это вчерашний воин-тиранид? Катмос не мог сказать, да и на самом деле это ничего не значило. Он поймал его в прицел и увидел убийственную целеустремленность, светящуюся в янтарных глазах под развернутыми веером хитиновыми пластинами, защищающими голову существа.

Он припомнил слова комиссара. Крупные особи знают, что делают. Тирзат сейчас кричал что-то другое, но Катмос не мог разобрать слов в шуме сражения.

Воин-тиранид взмахнул мечом и с воплем запрокинул назад голову. Каждая тварь во внутреннем дворе откликнулась кровожадным криком. Звук распространялся за пределы обычного слуха, сокрушая храбрость каждого гвардейца. Тираниды возобновили атаку, теперь даже более свирепые, чем раньше.

Голос Биньяма дрожал:

– Убивай больших, так сказал комиссар.

У него было оружие, которое могло это делать, и, важнее всего, он имел навыки для этого. Катмос сконцентрировался и сделал глубокий вдох. Выдыхая, пока легкие не опустели, считая пульс, чтобы выстрелить между ударами сердца, он плавно надавил на спуск. Он промахнулся. Конечно же. Ветер.

– Насколько далеко? – спросил Биньям.

– Без понятия, – сплюнул Катмос. Плечо болело от резкой отдачи оружия, но это было ничто в сравнении с неудачей, которая обожгла его, будто удар плети.

– Я буду наводить, – Биньям выхватил магнокль.

Катмос выстрелил вторым болтом.

– Сдвинь на три метки вверх-направо, – посоветовал Биньям. – Стой! Не стреляй!

Через узкую прорезь прицела Катмос увидел, как лейтенант Джептад атакует воина-тиранида.

Чудовище замахнулось костяным мечом. Офицер уклонился от черного клинка, однако его хлестнуло живым кнутом. Он вскинул руки, чтобы защитить лицо. Безжалостные кольца стиснули грудь человека, выжимая из него жизнь, таща его к поблескивающим клыкам твари.

Гвардейцев, поспешивших на помощь лейтенанту, оттеснила назад волна пускающих слюну меньших тиранидов. Джептад уже не боролся с кольцами хлыста. Руки бессильно повисли, и его тащило вперед, к смертоносным когтям огромного существа.