Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 247 страниц)

Он не зря потратил боеприпасы.

ПОЛУГУСЕНИЧНЫЙ транспортер, выехавший встречать возвращавшийся конвой, остановился рядом на обочине. Молодой майор с тонким лицом поговорил с сержантом, потом обратился к другому сержанту, который, в свою очередь, указал ему на Гюнтера.

– Солдат Сорисон? – спросил майор, и Гюнтер, на секунду растерянно моргнув, подтвердил, что так точно, это он. К нему так давно не обращались по имени, что он почти забыл, как его зовут.

Он не знал, почему опять выбрали его. Он и не спрашивал. Его привезли в космопорт и привели в кабинет, который когда-то занимал Хенрик, а сейчас – полковник Браун. Поднявшись из-за стола, Браун встретил Гюнтера рукопожатием и замечанием насчет холодной погоды, словно приветствуя старого друга. Он предложил смущенному солдату сесть и посмотрел на него с улыбкой, вероятно, предназначенной, чтобы ободрить Гюнтера, но явно натянутой.

– Я слышал, вы только что вернулись из Телониус-сити, – сказал Браун.

– Да, сэр, – сказал Гюнтер. – Мы подавили беспорядки там.

– Это хорошо, – прошептал Браун, обращаясь больше к себе. – Хорошие новости. До сих пор нам было трудно проводить призыв в Телониус-сити, но, возможно, теперь…

Рядом с полковником стояли два лейтенанта СПО, а майор, который привел Гюнтера, присел у двери. Это было не такое многочисленное собрание, как то, на котором Гюнтер присутствовал в этом кабинете в последний раз, и самым заметным было отсутствие криговского полковника-186 с его офицерами – не считая, конечно, Хенрика. И все же было ясно, что происходит что-то важное, если только Браун расскажет, что именно.

Комиссар Костеллин стоял у окна, опираясь на подоконник. Его левая рука была в перевязке, и выглядел он так, словно за эти три недели постарел на десять лет.

Браун прочистил горло и разгладил усы.

– Как вы могли сделать вывод из последних событий, – начал он, – мы готовы перейти к решающей фазе этой войны. Мы отбили все атаки некронов, окружили их, и теперь мы – точнее, криговские офицеры и я – разрабатываем планы наступления с целью окончательного их разгрома.

– Вам, вероятно, так же известно, – добавил лейтенант, – что со времени… несчастных событий несколько недель назад, не было замечено никакой активности противника.

– Вы имеете в виду, – тихо сказал Костеллин, – с тех пор, как некроны истребили тысячи гражданских, которых мы заперли в городе вместе с ними?

– Э… ну да.

– Очевидно, – сказал Браун, – они прячутся в этой своей гробнице и зализывают раны. Следовательно, нашей задачей является уничтожить эту гробницу вместе с некронами внутри. К сожалению, ее структура и внутреннее устройство остаются тайной для нас, так как наша попытка в самом начале кампании направить разведгруппу внутрь пирамиды окончилась неудачей. Тем не менее, мы – точнее, наши техножрецы и технопровидцы – полагают, что нескольких атомных подрывных зарядов будет достаточно, чтобы уничтожить ее.

Гюнтер начал понимать, к чему идет дело. Костеллин высказал это за него:

– Нам нужен человек, чтобы доставить эти заряды.

– Человек, который не будет участвовать в бою, – сказал лейтенант, – а должен лишь ждать, пока не будет зачищен вход в гробницу. В этот момент под прикрытием остальных солдат отделения он должен доставить заряды внутрь пирамиды.

Полковник Браун добавил:

– Мы – точнее, полковник-186 – помним о вашем опыте работы в руднике, солдат Сорисон, и вашем неоценимом содействии успеху предыдущего…

Гюнтер услышал достаточно. Он, конечно, мог бы сказать, что атомные заряды раньше были для него всего лишь цифрой в документах, и он никогда их даже не касался, но это определенно было не то, что хотели от него услышать.

– Я хотел бы вызваться добровольцем на это задание, сэр, – сказал он, и был вознагражден явным выражением облегчения на лице командира.

Очевидно, раньше Брауну никогда не приходилось посылать солдат на верную смерть.

– Надеюсь, вы понимаете, что от вас ожидается, – сказал Костеллин. – Эти заряды невозможно подорвать дистанционно или поставить на замедленное действие. То и другое может дать некронам возможность обезвредить заряды. Вы должны будете пожертвовать своей жизнью, солдат Сорисон, как и остальные девять бойцов вашего отделения.

– Когда отправляться, сэр? – спросил Гюнтер.

Полковник Браун открыл ящик стола.

– У меня есть кое-что для вас, Сорисон, – сказал он. – В признание вашей… вашей самоотверженности. Я знаю, вы еще не так долго успели прослужить в СПО, но тот срок, что успели, вы служили с отличием, и после тех потерь, которые мы понесли… я так понимаю, в вашем отделении на данный момент нет сержанта.

Он достал из ящика пару сержантских нашивок. Гюнтер взял их и поблагодарил полковника. И не имело значения, что он не чувствовал себя готовым носить их. Это была воля Императора.

– Я знаю, это немного, – сказал Браун. – Если бы это зависело от меня… Я обсуждал вопрос с Департаменто Муниторум, и надеюсь… Хоть мы и не Имперская Гвардия, но за прошедшие месяцы мы сражались в одном строю с ними, жили и умирали вместе с ними, принося жертвы не меньшие, чем они, даже большие, и я не вижу причин, чтобы… Думаю, при данных обстоятельствах вполне можно рассчитывать на Железную Аквилу.

«Он так и не понял», подумал Гюнтер.

ОНИ пробивали путь в Иеронимус-сити.

Четыре «Кентавра» с бульдозерными отвалами выполняли самую трудную часть этой задачи. Но оставалось много работы и для солдат с лопатами и тачками, следивших, чтобы курганы развалин не осыпались и не похоронили их всех. Тонкий слой снега, выпавший ночью, делал их работу еще более рискованной. Гюнтер, проспав положенные шесть часов – он привык закрывать уши, отключать мозг и использовать любую возможность для отдыха – вернулся к исполнению своих обязанностей.

Из-за его сержантских нашивок товарищи теперь смотрели на него по-другому. Сначала ему это очень не нравилось, особенно то, что они, казалось, ожидали, что теперь он будет думать за них. Он предпочитал анонимность, которой обладал, будучи рядовым. Но вскоре он понял, что в действительности изменилось очень немногое. Принимали решения и отдавали приказы по-прежнему офицеры, а Гюнтер только должен был следить, чтобы эти приказы выполнялись, чтобы все солдаты понимали и исполняли свои обязанности.

После полудня гвардейцы и солдаты СПО построились, чтобы выслушать новые приказы полковника-186, который приехал со своей обычной свитой из криговских офицеров, и немногочисленными офицерами СПО, среди которых был и Браун. В воздухе повисло почти осязаемое чувство ожидания, когда полковник-186 объявил, что их работа почти закончена.

– Мы войдем в город на рассвете, – сказал он, – одновременно с другими нашими полками с севера, востока и юга, и начнем продвижение к гробнице некронов, где состоится последний бой этой войны – и будет одержана победа.

Потом он описал в общих чертах план по уничтожению некронской гробницы, и сообщил, что честь нанести этот удар выпала отделению СПО, но не сказал какому. Он говорил об отделении Гюнтера, но назвал его «сержант № 1419», и почти никто не понял, о ком идет речь. Многие солдаты встревоженно смотрели друг на друга, или пытались разглядеть цифры на жетонах своих сержантов, чтобы убедиться, что не они будут мучениками, предназначенными в жертву. Они тоже не понимали.

– Почему это должно быть отделение СПО? – услышал Гюнтер, как жаловался один солдат, когда они вернулись к работе и криговские офицеры ушли. – Почему этот безлицый ублюдок не пошлет в гробницу своих?

Гюнтер резко напомнил ему, что он говорит о старшем офицере, представляющем самого Императора, и солдат нахмурился, но замолчал.

Однако он был лишь одним из многих недовольных. Гюнтер слышал, как солдаты роптали за его спиной:

– … думают, что их жизни более ценны, чем наши, но они даже…

– … Браун должен, наконец, показать им, что мы не будем терпеть все их прихоти. Хенрик не позволил бы…

– …что будет с остальными, со всем нами, хотел бы я знать. Когда атомные заряды взорвутся…

– … и противогазы для защиты от радиации, а у нас даже…

Гюнтер утешал себя мыслью, что большинство недовольных – лишь недавно призванные новобранцы. Их подготовка была еще более сокращенной, чем у Гюнтера, и никто из них еще не был в настоящем бою. Они просто не видели некронов.

Через сорок минут к Гюнтеру подошел один солдат из его отделения: парень 16–17 лет с песочного цвета волосами и веснушчатым лицом.

– Сержант, там некоторые думают… – нерешительно начал он, – солдаты, которые должны будут… отделение, которое пошлют в гробницу… Сержант, это будет наше отделение?

– Да, солдат, наше, – сказал Гюнтер, и лицо мальчишки посерело.

Через час криговский вахмистр сообщил Гюнтеру, что один из его солдат пытался дезертировать и был расстрелян. Гюнтер чувствовал стыд и злость на себя. Он должен был предвидеть, что такое возможно, и попытаться предотвратить.

К тому времени, когда лейтенант Харкер, взводный командир Гюнтера, приказал его отделению построиться отдельно от остальных, уже не осталось никого, кто бы не догадывался, что лейтенант собирается им сказать. Харкер говорил о великой чести, выпавшей этим десяти солдатам – теперь девяти, поправился он. Он говорил, что их подвиг завтра сделает их героями, а потом, к удивлению Гюнтера, лейтенант предложил каждому из солдат выбор – перевестись в другое отделение, если они хотят.

Трое солдат нерешительно выразили желание перевестись, видимо, подозревая сначала, что это какая-то ловушка. Гюнтер был разочарован ими, но испытал гордость за пятерых оставшихся – и воодушевился от того, что, когда слух об этом распространился, не оказалось недостатка в добровольцах, чтобы заменить их.

Хотя это был не тот способ, которым Гюнтер справился бы с ситуацией, но он должен был признаться себе, что это способ эффективный. У него снова было девять человек, и всем им он мог доверять. Они исполнят свой долг, погибнут, чтобы он смог доставить заряды, потому что они все думали так же, как и он.

Они верили в то, что дело их правое, и кроме этого им не нужно было никакой мотивации, ни повышений, ни медалей. Было достаточно знать, что их самопожертвование действительно важно для победы, и в этом смысле они были счастливее, чем люди, которых они заменили. Те, скорее всего, все равно умрут завтра – но умрут далеко не столь славно, и в страхе.

Для Гюнтера и его людей теперь не существовало страха, потому что они точно знали свое будущее. Они были уже мертвы – ходячие мертвецы, все до одного. Но они знали как и ради чего отданы их жизни.

ГЛАВА 23

КОСТЕЛЛИН собирал вещи.

ОН не хотел оставлять это на сервиторов, не хотел доверять им вещи, важные для него. Впрочем, таких вещей было немного. Гололитические снимки его четверых внуков на их выпускных парадах. Его первый солдатский жетон. Старый, потрескавшийся инфопланшет, в котором хранились дорогие ему воспоминания об одном четырехлетнем периоде его жизни. Он аккуратно завернул их в запасную форму и уложил в чемодан.

Комната казалась опустевшей, какой она была, когда Костеллин впервые вошел в нее почти два месяца назад. Было странно, что за столь недолгое время она успела стать его комнатой, его домом. Он не будет скучать по Иеронимус Тета, когда покинет ее, но маленькая частица его останется в этой комнате, как оставалась она во многих других комнатах на многих других мирах до этого.

Открыв нижний ящик стола, он с изумлением увидел, что оттуда на него смотрят окуляры криговского противогаза. Он забыл, что спрятал туда противогаз и маску-череп, забыл, что взял их с собой, когда возвращался из города. Тогда он вернулся к тайнику за своим мечом и фуражкой, поднял доски, под которыми они были спрятаны, и застыл под взглядом глаз мертвеца.

Он вспомнил свое обещание погибшему гренадеру.

Он должен был оставить маску там. Было ошибкой раненому нести лишнюю тяжесть. Тем не менее, Костеллин взял ее. Напоминание о смерти. Он становился все более похож на гвардейцев, с которыми служил. «Еще одна причина, почему настало время уйти».

– Я слышал, вы покидаете нас.

В дверях стоял полковник-186. Костеллин был удивлен, увидев его, и испытал чувство вины. Он должен был сообщить эту новость лично. Но Костеллин прогнал это чувство, сказав себе, что полковнику в любом случае все равно.

– Да, когда эта кампания закончится, – кивнул комиссар. – Я получил назначение в Королевский Валидийский полк.

– Мне жаль расставаться с вами, – сказал полковник. «Да неужели?», мрачно подумал Костеллин. – Ваша служба с нами была долгой и славной, в особенности то задание, которые вы выполнили в захваченном некронами городе…

– Я не могу приписать эту заслугу себе, – сказал Костеллин. – Это один из ваших солдат спланировал и выполнил атаку на генераторум. А я всего лишь выжил.

– Я надеюсь… – сказал полковник с необычной сдержанностью. – Я надеюсь, это не потому, что я сказал…

Костеллин покачал головой.

– Я знаю, у нас были разногласия, но нет, полковник, мой перевод никак не связан с этим. Вы исполняли свои обязанности так, как считали наилучшим образом, эффективно и разумно, и таким образом, оказались более чем достойны высоких стандартов, установленных вашими предшественниками.

– Однако вы выразили несогласие с решением моих начальников атаковать силы некронов.

– Да. Я думал… Я не знаю, полковник. Когда я увидел, чего смогли мы – вы – добиться здесь… Два месяца назад я не смог бы в это поверить, но мы все-таки заставили некронов отступить. Мы бьем их, мы действительно их побеждаем!

– И вы пересмотрели ваше мнение?

– Думаю, если завтра все пройдет по плану, если гробница некронов будет уничтожена, а этот мир спасен, тогда значение этой победы для Империума… И все же… я не могу не думать о ее цене. Я не знаю, полковник. Я просто не знаю, и, возможно, в этом и проблема. Возможно, я уже слишком стар, и слишком многое видел.

– Может быть, – сказал полковник, – что после завтрашнего боя 186-й пехотный полк Корпуса Смерти Крига перестанет существовать. Наши потери таковы, что, возможно, оставшихся солдат направят в другие полки Крига на этой планете. Я был бы горд знать, что наша жертва была не напрасной, что о ней не забудут.

– А долг Крига перед Императором? Он будет тогда уплачен?

Полковник не ответил на это. Костеллин и не ожидал, что он ответит. Вместо этого полковник заметил:

– Вы больше не носите руку на повязке.

– Квартирмейстер сказал, что поврежденный нерв вылечен. Правое плечо немного стянуто, но, кроме этого все…

– Тогда завтра вы будете сражаться вместе с нами?

– Конечно. Самое меньшее, что я могу сделать, прежде чем приму новый пост – исполнить до конца свой долг на этом.

Полковник одобрительно кивнул и сказал Костеллину, что в таком случае они увидятся завтра. Он четко повернулся и ушел, и комиссар некоторое время размышлял в одиночестве, прежде чем снова открыть ящик стола.

Он закрыл его ногой, почему-то смутившись, когда пришел полковник. Теперь он собирался сделать то, что должен был сделать три недели назад. Взяв маску и противогаз, он вышел в космопорт и передал их первому попавшемуся квартирмейстеру.

– Найдите им достойное применение, – сказал Костеллин. – Последний солдат, который носил эту маску, погиб как герой.

У ПОЛКОВНИКА был заготовлен еще один сюрприз.

Холодным предрассветным утром, обращаясь к солдатам, он достал из своей шинели небольшой прозрачный куб из какого-то желтоватого материала. Внутри куба был виден некий предмет белого цвета и неровной формы, в длину больше, чем в ширину, заостренный к концу, как маленький примитивный нож.

– То, что нам предстоит сегодня, настолько важно, настолько велика вера наших генералов в этот недостойный полк, что они смогли получить для нас вот этот… – голос полковника преисполнился благоговения, – … этот фрагмент кости черепа полковника Юртена.

По рядам криговских гвардейцев прокатился приглушенный шепот – самая человеческая реакция, которую Костеллин когда-либо замечал с их стороны.

– Я не могу помыслить, что есть иной человек, более достойный нести эту реликвию, – сказал полковник, – осенять ее священным светом нашу скромную службу, чем наш комиссар.

Совершенно не ожидавший такого Костеллин почтительно принял куб. Он держал реликвию в ладонях, любуясь ею, и, хотя в душе был не слишком впечатлен – он думал, сколько еще таких реликвий могло быть быстро изготовлено, если остальные три полка на Иеронимус Тета тоже получили их – но он чувствовал, как ее присутствие тронуло этих непоколебимых людей, как подняло их дух, и знал, что уже одно лишь это делало этот маленький куб воистину драгоценной вещью.

Он не знал что сказать, но все ждали, что он что-то скажет. И Костеллин, прочистив горло, вспомнил, чему его учили, казалось, целую вечность назад, и начал речь, которая вначале хотя и была сдержанной, но вскоре стала более уверенной и пылкой, и, в конце концов, оказалась, по собственному мнению комиссара, самой лучшей, самой вдохновляющей речью за всю его многолетнюю службу.

Потом над развалинами города взошло громадное красное солнце, и время слов закончилось. Полковник-186 отдал приказ выступать, и воздух наполнился ревом заводившихся моторов и дымом выхлопных газов.

Три огромных бронированных «Горгоны» шли в авангарде, каждая из них везла целый взвод в своем открытом десантном отделении. Эти грохочущие гиганты, весившие более двухсот тонн каждый, крошили обломки зданий под массивными гусеницами, пробивая путь своими бронированными носами не только для себя, но и для машин, двигавшихся за ними.

Конечно, для всех солдат транспорта не хватило, и между «Кентаврами» и буксировавшими тяжелые орудия «Троянцами» двигались колонны пехоты, состоявшие примерно на одну половину из гвардейцев Корпуса Смерти, на другую – из солдат СПО. Их форма была грязной и рваной, и многие из них были ранены. Из тех, что сражались три недели назад, осталось не больше половины, а завтра их останется еще меньше, но они шли в бой с гордостью, подняв головы.

Костеллин ехал в «Кентавре» вместе с полковником-186 и его командным отделением, и из-за закрытых люков не видел, что происходит снаружи. Он следил за наступлением армии по сообщениям вокс-сети, но чувствовал себя отделенным от нее, сидя в тесном, душном и шумном «Кентавре». Согласно данным тактического сканирования, они двигались самым кратким путем к центру города, и пока все было спокойно.

Вдруг «Кентавр» встряхнуло взрывом. Полковник сразу бросился к воксу, требуя доложить обстановку, и доклады посыпались немедленно:

– … дорога заминирована, сэр. Похоже, в развалинах спрятаны подрывные заряды…

– … они проехали прямо по…

– … тяжело раненых нет, сэр, весь удар пришелся на нос, но двигатели…

– … никаких признаков противника…

– … вероятно, заряды для взрывных работ в шахтах, но чтобы взрыв был такой силы…

– … техножрец проверяет повреждения, сэр, но я думаю, мы потеряли «Горгону»…

После этого продвигались с большей осторожностью, послав отделение пехоты вперед на разведку. Конечно, если остальные заряды заложены так же глубоко как и первый, разведчики скорее всего не смогут их обнаружить; но все же если в этом мертвом городе прячется кто-то живой, они могут его обнаружить. И вскоре они действительно обнаружили.

– Впереди противник, сэр. Мы застали их врасплох, атаковали прежде чем они нас увидели. Четверых убили, но остальные рассеялись по укрытиям.

– Сколько их, вахмистр? – спросил полковник.

– Неизвестно, сэр. Они в основном прятались в зданиях. Как минимум восемь, но может быть и больше.

– Что за противник? – спросил Костеллин. – Некроны?

– Нет, сэр, люди.

– Тогда почему вы решили… Они стреляли в вас?

– Сэр, наши приказы…

– Они как-то угрожали вам?

Полковник вмешался:

– Вахмистр, прижать их огнем, но не атаковать. Всем подразделениям оставаться на занимаемых позициях и ждать дальнейших приказов.

Костеллину он сказал:

– Не думаю, что эти подрывные заряды тут установили некроны.

– Согласен, – сказал комиссар. – Это не их стиль. Скорее всего, это работа одного из тех предательских культов, о которых мы слышали. Но даже так…

– Три недели назад, – сказал полковник, – некроны очистили город от всех людей, которых смогли обнаружить. Следует предположить, что все выжившие…

– … замерзли, голодны и напуганы, – возразил Костеллин. – И сомневаюсь, что стреляя в них, мы как-то исправим ситуацию. Вы не слишком цените людей, полковник? Стоит напомнить вам, что без солдат СПО этой планеты, без их верности…

– Что вы предлагаете? – спросил полковник.

– Я пойду туда, – сказал Костеллин, – и попытаюсь поговорить с ними.

ОН выбрался из люка и спрыгнул на землю, несколько колючих снежинок упали на его лицо. Полковник вышел из «Кентавра» за ним, и вместе они оглядели колонну машин с работавшими вхолостую моторами.

– Я изучал карты, – сказал Костеллин. – Дороги к северу и югу от этой непроходимы. Есть обходные пути, но нам придется вернуться далеко назад, чтобы повернуть на них.

– Они выбрали отличное место для засады, – проворчал полковник.

– Да, если это действительно засада. Все же я думаю…

– Наиболее целесообразным способом обезвредить ее будет артиллерийский обстрел тех башен.

– Рискуя обрушить их и заблокировать и эту дорогу? И если вы правы, и эти люди действительно готовили засаду? Вы можете гарантировать, что несколько неприцельно брошенных снарядов ликвидируют эту угрозу? Мы везем с собой атомные бомбы, полковник. Единственный выживший, удачно размещенный подрывной заряд, и весь полк вознесется к Императору в сиянии славы на несколько часов раньше, чем запланировано.

– Тогда пошлем вперед «Горгоны».

– Я удивляюсь вам. Вы готовы потерять еще одну «Горгону» на минном поле, и на этот раз, вероятно, вместе с солдатами, чем рискнуть одной жизнью?

– Противник использовал много подрывных зарядов. Полагаю, их у предателей осталось не так много. Ваш план предполагает меньшие жертвы, чем мой, но его шансы на успех ничтожны…

– Я не согласен с такой оценкой, – сказал Костеллин. – И так как рискнуть придется только моей жизнью, думаю, я имею на это право. Я пойду к этим людям, полковник. Даже если они стали поклоняться некронам, то лишь от отчаяния. Я могу дать надежду! По крайней мере, я смогу выманить их, оценить, какими силами и средствами они располагают.

Полковник секунду обдумывал это, потом согласно кивнул. Связавшись с разведчиками впереди, он предупредил их, что комиссар идет туда, и они должны держаться на расстоянии, но прикрывать его насколько возможно.

Костеллин шел мимо ожидавших солдат, мимо «Кентавров» и «Горгон», его уверенность несколько уменьшилась, когда он оказался в одиночестве, лишь иногда в развалинах мелькали гвардейцы в масках, занимая позиции в дверном проеме или залегая за порогом.

Он держал руки поднятыми, глядя вперед, и шел, пока краем глаза не увидел движение, мелькнувшее в окне первого этажа. Здесь он остановился, громко назвав свое имя и звание, и объявил, что пришел поговорить.

Еще прежде чем замолкло эхо его слов, он услышал в окне характерный щелчок аккумулятора, заряженного в лазган, и женский голос:

– Мой муж держит тебя на прицеле. Брось оружие – все, что у тебя есть.

Он сделал как было приказано. Потом ему велели отойти на десять шагов назад и ждать. Дверь открылась и выскочила невысокая темная фигура. Человек подобрал плазменный пистолет Костеллина, но цепной меч поднять не смог, и решил оставить его. Пистолет он неумело направил на Костеллина и жестом приказал зайти в дверь. У двери лежало тело молодой женщины, и Костеллин, проходя мимо, взглянул на нее и убедился к своему огорчению, что помочь ей уже ничем нельзя.

По шаткой лестнице он поднялся в большое открытое помещение, судя по грязным одеялам, кишевшим блохами, и зловонию, здесь была ночлежка мутантов. В ее темных углах прятались шесть человек.

Его встретила супружеская пара, мужчина, бородатый и лысеющий, держал в руках лазган. Молодой человек, который привел его сюда, спрятался за ними, все еще держа в руках пистолет Костеллина.

– Ты из Империума, – сказала женщина, с подозрением глядя на аквилу на фуражке комиссара. – Почему мы должны верить тебе?

– Я могу вывести вас из города, – ответил Костеллин.

– А с этой планеты?

– С милостью Императора в этом не будет необходимости. Со мной армия, готовая сражаться с захватчиками. Мы сможем…

– Не слушайте его, – прошипел мужчина. – Это всего лишь слова. Где был Император, когда пришли эти чудовища? Почему его армия не защитила нас?

– Я знаю, вам кажется, что вас бросили, но…

– Нас заперли в этом аду, – сказала женщина. – Оставили на растерзание! – она расплакалась. – Мы думали, что никогда больше…

– Атака застала нас всех врасплох, – сказал Костеллин. – Мы делали все, что могли. Но теперь мы побеждаем. О вас не забыли.

– Так долго нам пришлось… жрецы говорили…

– Я знаю, что они вам говорили, но теперь вы видите, что они ошибались. Да, вы жили в аду, но есть мир за пределами этого города, и люди, которые помнят о вас.

Раздался выстрел, лазерный луч с шипением прошел мимо его уха, и чей-то голос проревел:

– Лжец!

Костеллин обернулся и увидел, что в комнату вошел невысокий коренастый человек. Он носил белые одеяния священника, но они были осквернены и обгорели, краска на священных рунах размазалась.

– Мариг, – прошептала женщина. – Мы думали, ты… ты…

Пришелец шагнул вперед и обвиняюще указал на Костеллина.

– Этот человек вам лжет! Он обещает свободу, а тем временем его солдаты убивают нас.

– Нет, – сказал Костеллин, – этого не может…

– Они застрелили четверых наших братьев. Они и меня пытались убить, но моя вера в Железных Богов спасла меня!

Костеллин почувствовал, как при этих словах его палец дергается, словно нажимая спуск. В других обстоятельствах он немедленно казнил бы этого еретика на месте.

– Их слишком много, Мариг, – умоляюще сказал бородатый, – а у нас только два ствола… то есть, теперь три. Может быть, мы…?

Его жена закончила мысль:

– Может быть, мы сдадимся, воззовем к их милосердию? Они знают, через что нам пришлось пройти, они должны понять…

– Их Император не поймет ничего. Ему чуждо милосердие. Разве вы не видите? Я знаю, как они поступят. Они убьют нас, чтобы не позволить раскрыть те истины, которые мы узнали.

– А сколько ваших убили некроны? – спросил Костеллин. Его слова были адресованы жрецу, но предназначены для остальных. Мариг был безумцем. Однако он не был глупцом. Протянув руку к человеку, приведшему сюда Костеллина, он забрал у него плазменный пистолет, дав взамен свой лазган. Осмотрев незнакомое оружие, жрец улыбнулся, но его улыбка превратилась в хищный оскал, когда он навел пистолет на Костеллина.

– Наш бог говорил ясно, хотя лишь немногим дано было понять. Он предупредил, что сопротивление вызовет Его гнев, и так оно и случилось. Однако, сражаясь с Его врагами, отправляя их на Его суд, мы можем показать Ему…

Костеллин, бросившись вперед, попытался схватить пистолет. Его пальцы почти ухватились за рукоятку, но Мариг отскочил слишком быстро, случайно при этом выстрелив. Другие беженцы бросились в укрытия, а Костеллин, проклиная свои замедлившиеся от старости рефлексы, оттолкнул жреца и бросился бежать. Перепрыгнув перила лестницы, он приземлился на шаткую ступеньку и едва не слетел по лестнице вниз головой. Когда Костеллин спустился на первый этаж, над его головой с шипением пролетел второй плазменный заряд, который, разорвавшись, обжег и на некоторое время ослепил его. Костеллин слышал тяжелые шаги бегущего по лестнице безумного жреца.

Ослепленный вспышкой мини-сверхновой, Костеллин на ощупь нашел дверь. Спотыкаясь, он вышел на дорогу и нащупал свой брошенный цепной меч. Он подобрал его, и в этот момент его зрение наконец прояснилось, нажал руну активации, меч скрежетнул, но не завелся.

Мариг схватил его сзади, выкручивая руку, пока Костеллин не выронил меч, и снова приставил пистолет к голове комиссара.

– Назад! – завопил жрец. – Назад!

Костеллин увидел силуэты гвардейцев Корпуса Смерти, бегущих вперед, видел отблески на их лазганах.

– Я насчитал девятерых, – сказал он в вокс-микрофон. – Но в других зданиях могут быть еще. Их главарь – жрец. Убейте его, и остальные разбегутся или сдадутся. У них на всех только два лазгана, и, насколько я понял, нет подрывных зарядов.

– Ваш офицер у нас! – закричал Мариг. – еще шаг вперед, и я убью его! Клянусь Железными Богами, я так и сделаю! Назад! Оставьте нас, если вы цените его жизнь!

Он явно не знал, что такое Корпус Смерти Крига.

КОСТЕЛЛИН не почувствовал попадания лазерного выстрела, который убил его.

Он вообще ничего не почувствовал. Просто он упал и не мог подняться, словно его придавила какая-то невидимая тяжесть.

Он слышал топот солдатских ботинок рядом со своей головой, слышал рев двигателей приближавшихся «Горгон», но не слышал выстрелов. Он был прав: после смерти жреца – труп Марига лежал на дороге рядом с ним – его последователи бежали, не приняв боя. Армия Крига могла двигаться дальше.

Перед глазами Костеллина возникла противогазная маска.

– Полковник? – прошептал он.

Маска наклонилась ближе, ее хозяин опустился на колени рядом с комиссаром, и Костеллин разглядел на его наплечниках знаки различия квартирмейстера.

– Скажите мне худшее, – прохрипел он, пытаясь отогнать парализующий страх. – Вы сможете помочь мне? Я выживу?

Квартирмейстер покачал головой.

ОН стал обыскивать шинель комиссара, зачем – Костеллин не мог догадаться, пока криговец не извлек из его кармана то, что искал – святую реликвию, куб с фрагментом кости. Квартирмейстер взял его с должным почтением, и спрятал в свою шинель, и лишь после этого обратил внимание на человека.

Его лицо, скрытое противогазом, было похоже на череп, словно он был предвестником самой смерти. Это было последнее, что видели в жизни многие люди Крига. Костеллин никогда не думал, что и он, встречая смерть, увидит то же самое, не думал, что он может оказаться на их месте.

В молодости он думал, что погибнет в бою. К старости он уже надеялся на более спокойную смерть. Но никогда ему не приходило в голову, что его могут застрелить собственные солдаты. Ему было почти смешно при мысли о том, какой нелепой была его смерть.

– Да упокоится с миром твоя душа, – сказал квартирмейстер. – И знай же, что твоя жертва угодна Императору. Твоя жизнь была достойной.

Потом он рукой в перчатке закрыл глаза комиссару.

Последнее, что почувствовал Костеллин, прежде чем провалился во тьму – как квартирмейстер забирает цепной меч из его руки.