355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэн Абнетт » Имперская гвардия: Омнибус (ЛП) » Текст книги (страница 106)
Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)
  • Текст добавлен: 20 марта 2017, 03:30

Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"


Автор книги: Дэн Абнетт


Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 247 страниц)

– Это было одиннадцать лет назад, сэр. В конечном итоге их всех убили.

– Рад слышать. – сказал Свемир кивнув, – нельзя чтобы такие ублюдки разгуливали по Вострое. Хотя я признаю, что мои воспоминания о родном доме этих времен затухает. У тебя тоже такое скоро начнется. Сражаясь на стольких мирах…через некоторое время все битвы сливаются в одну. Кажется, что ты сражаешься всю свою жизнь, без перерыва. Но мне кажется, что так служба проходит легче. Полк становится твоим домом. – его голос стал тише. – Теряешь хороших друзей, мерзнешь в снегу, ожидая, когда же это закончится. Я буду рад убраться с этого куска камня, когда настанет время.

Ставину не нравился этот разговор о долгой службе в Гвардии. Он начинал думать, насколько далек он от дома и с нетерпением ждал возвращения к матери и брату. Они беспомощно наблюдали, как его тащит в свой грузовик ненавистный офицер-вербовщик Технократии. Но это было к лучшему. Они бы забрали его брата, настоящего Данила Ставина, если бы только узнали о подмене идентификационных карточек.

«К тому же, – подумал Ставин, – может быть этим офицерам было безразлично, кого забирать. Они просто выполняли план».

Иадор Ставин – это его настоящее имя. У него был старший брат, родившийся на два года раньше и с отставанием в развитии. Жизнь в гвардии была бы для Данила короткой и жестокой. Многие годы Ставин страдал от ночных кошмаров, в которых Данил попадал в недобрые руки ксеносов, еретиков или даже других солдат. Их мать тоже с трудом это выносила. Таким образом Идор стал Данилом, а Данил Идором.

«Теперь я борюсь с этими монстрами из снов, – думал Ставин. – Я не сожалею об этом, но в любом случае мне нужно найти путь, как вернуться домой.

Сержант Свемир ушел в свои мысли. Сейчас он из них вынырнул и приказал Ставину достать из медицинской сумки коробку с ампулами, он назвал её нартециум. Какой-то солдат ходил вокруг под воздействием эффекта от анестезии, ему нужно будет сделать еще один укол.

Когда он поднял пистолет для инъекций, сержант Свемир сказал:

– Целых двадцать лет в гвардии. Во имя Трона, как же течет время сквозь руки людей.

Наверное, Ставин выглядел испуганным, раз сержант, глядя на него, засмеялся и сказал:

– Ты думаешь это долго? Ты думаешь, надо было уйти после десяти? – он потряс головой, – Ты еще молод, сынок. Твои воспоминания о доме все еще остры. Дай время. Через десять лет с этого момента, когда придут бумаги – ты поставишь галочку так же, как это сделал я. Отдав такой кусок жизни службе Императору, не составит большого труда подписаться на это до конца жизни. Немного чувства вины все сделают. Я не смог бы уйти, зная, что мой брат, Первенец, продолжает сражаться. Уход в отставку из гвардии – это путь для трусов.

Челюсти Ставина сжались: «Я никогда не поставлю вторую галочку, – пообещал он себе, – если это то, чего от меня хочет Император, пусть он сгниет на своем Золотом Троне. Пусть называют меня трусом сколько им угодно, но так или иначе я вернусь на Вострою».

– Моя семья, сэр. – сказал Ставин. – Я хочу вернуться к ним. Я имею в виду, когда мой договор истечёт.

Сержант Свемир приготовился, чтобы сделать другую инъекцию, но остановился и встретил пристальный взгляд Ставина:

– Семья тоже важна для Востроянца. Хорошо, что ты испытываешь такие чувства. Подумайте о чести, которую оказываешь своей семье. Что еще кроме гордости может испытывать мать Востроянца, зная, что её сын служит в лучшем полку Имперской Гвардии? – он обвел руками помещение и сказал. – Они все покинули свои семьи. Они все принесли ту же жертву, что и ты. После двадцати лет в Шестьдесят восьмом они теперь моя семья. И твоя тоже. Ты еще слишком молод, чтобы понять это.

«Нет, подумал Ставин, я не такой, как они. Я не Первенец. Моя семья в улье Цурка.»

По металлической лестнице, ведущей с нижней палубы, зазвучали шаги и Ставин знал, даже не глядя, что это комиссар Шариф. Секундой позже появилась знакомая черная фуражка, за ней и вся черная форма. Кариф подтянулся на поручнях и встал на верхнюю палубу.

На короткий миг Ставин встретил взгляд комиссара и увидел в нем гнев. Кто-то или что-то на нижней палубе разозлило его. Но к моменту, когда сержант Свемир посмотрел не него, комиссар уже скрыл недовольство. Слегка улыбнувшись, он сказал:

– Надеюсь мой адъютант доказал свою состоятельность, сержант?

Свемир кивнул, потом подмигнул Ставину:

– Будьте спокойны, комиссар. Парнишка хорошо справился. Нужно что-то большее, чем кровь и сломанные кости, чтобы он занервничал. На самом деле нам всегда не хватает медиков, возможно с некоторой дополнительной подготовкой…

– Хорошая попытка, сержант, – ответил комиссар, – но Ставин неплохо справляется с обязанностями адъютанта.

«Правильно, – подумал Ставин – не утруждайтесь, спрашивая меня, что я думаю. Он говорит так, как будто меня здесь нет».

Ставин думал, что привык к невероятному высокомерию комиссара, но оно все еще раздражало его время от времени. Человек он был непостоянный, если не сказать больше. Время от времени он был удивительно дружелюбным, беспокоился почти, как родитель. В других был ледяным, абсолютно игнорируя чувства других.

И всё же, подумал Ставин, лучше быть адъютантом комиссара, чем чистить где-нибудь сортиры.

– А что насчет этих людей? – спросил Кариф. Он окинул взглядом обмотанных бинтами солдат, лежащих на полу. – На скольких мы можем рассчитывать, если в Наличе примем бой?

Лицо Свемира потемнело:

– Эти люди тяжело ранены, комиссар. – сказал он. – Полковнику Кабанову я отправлю настоятельные рекомендации не привлекать их к сражению. Если их раны снова откроются…

– Понятно. – сказал комиссар. – Однако, иногда даже раненые должны сражаться. Будем надеяться, что город будет в безопасности ко времени нашего прибытия.

Неожиданно транспорт сильно вздрогнул, почти сбив комиссара с ног. Его рука поймала железные перила вверху лестницы, это спасло его от падения. Некоторые раненые застонали, когда из кровати подпрыгнули.

– Мы остановились. – сказал Свемир. – Наверное что-то случилось. Мы не могли еще добраться до Налича.

Комиссар поднял руку, призывая к тишине, а другой нажал на вокс-затычку в ухе. Его глаза расширились:

– Ставин, заканчивай тут. Мы возвращаемся на Химеру полковника.

Ставин кивнул и поднялся на ноги.

– Что происходит, комиссар? – спросил сержант Свемир.

Кариф уже спустился на половину лестницы, его сапоги лязгали по металу, но он остановился, когда его голова еще не скрылась за палубой.

– Контакт, сержант. – сказал он. – Водитель полковника только что увидел выстрелы лазганов в лесу по курсу.

Глава VI
День 686
161 км к востоку от Корриса
21:06
– 27 °C

Когда кабина Хмеры с грохотом открылась, Себастев ощутил кожей пронизывающий ночной ветер. Он натянул шарф на нос и вышел из кабины, под сапогами хрустнул снег. Лейтенант Курицын шел в шаге позади.

Затянувшие небо низкие облака быстро летели с юго-востока, поглощая сверкающие звезды. Цвет ландшафта сменился с лунно-серебристого на темный, ледово-синий. Поднялся резкий ветер, уносясь на северо-запад от залива Карссе.

Воздух был заполнен нетерпеливым рокотом замерших машин. По приказу полковника Кабанова Химеры выехали вперёд, организовав плотный клиновидный строй, нацелив автопушки и тяжёлые болтеры в ночь, готовые защищать более уязвимых Первопроходцев. Эти тяжелые машины выстроились в одну колонну позади Химер, как древко стрелы. Машины Даниккина были слабо бронированы и плохо вооружены. Они не были предназначены для ведения боя. Вместить как можно больше груза – вот их сильная сторона.

Офицеры пятой роты скатились с боков своих машин. Все внутренние огни должны были быть погашены перед открытием кабины. Налич был уже не далеко и их не должны были заметить. По этой же самой причине машины шли на запад без включенных фар. Снег был достаточно ярким, и даже сейчас они видели куда движутся.

Себастев рассматривал силуэты офицеров, прокладывающих через снег к нему. Вскоре люди стояли вокруг и ожидали указов. В темноте фигура комиссара Карифа выделялась благодаря характерной фуражке.

Себастев пригласил всех подойти поближе, и они образовали кружок, отгораживаясь спинами от ночного воздуха.

– Примерно три минуты назад, сержант Самаров доложил, что заметил впереди огни. Возможно лазерные выстрелы, расстояние примерно три километра. Налич примерно в двадцати километрах на запад отсюда. Согласно нашим картам он должен быть виден со следующего холма. Возможно, что огни Самарова были востроянскими, но учитывая, что с Наличем нет связи я бы не стал на это рассчитывать.

– Вы ожидаете худшего, капитан? – спросил Кариф.

– Я бы сказал, что у меня есть все причины на это, комиссар. Возможно в данный момент к нам что-то движется. Эта утечка вокс переговоров…

Люди молчали, понимая возможные последствия.

– Тем не менее, – сказал Себастев, – наша первоочередная задача – это разведать, что там было замечено в лесу. – он повернулся к командиру первого взвода. – Лейтенант Тарканов, я хочу, чтобы вы организовали рекогносцировку. Наберите разведчиков из каждого взвода и разбейте их на двойки. Как только они что-то выяснят я сразу же должен об этом узнать. Остальные, возвращайтесь к своим машинам и подготовьте людей к бою. Скоро мы узнаем с чем столкнулись. Полковник Кабанов даст нам знать, как он хочет разыграть эту карту.

– Я не хочу верить, сэр, – сказал лейтенант Северин, – что пятая рота это всё, что осталось от шестьдесят восьмого.

– Мне так же не хочется в это верить, лейтенант, – ответил Себастев, – но я и не хочу вас обманывать. Мы должны признать, что это возможно. Полковник с самого начала планировал вывести нас из Корриса, поэтому он и остался. Но не думаю, что он ожидал такого развития. Будем продвигаться с максимальной осторожностью. Лейтенант Таркаров, отправляйте разведчиков. Радио переговоры свести к минимуму. И вот еще, посадите снайперов с водителями. Я хочу, чтобы во тьму смотрели наши лучшие глаза, а не сидели сзади со всеми.

До того, как офицеры успели разойтись, комиссар Кариф попросил их задержаться. С руками, сложенными в знак аквиллы и прижатыми к груди, он сказал:

– Император, даруй нам свое благословение. Позволь нам быть молотом в твоих руках, как ты есть фонарь наш во тьме. Об этом молим тебя. Да здравствует Император.

– Да здравствует Император. – ответили офицеры подавленными голосами. Себастев мог представить каково им было сейчас. Настроение у всех было мрачным.

То недолгое мгновение, что он разглядывал их тени, исчезающие на пандусах и за дверьми, ему показалось, что они входят не в люки своих машин, а в голодные рты дюжины печей крематория.

Солдаты Груско И Каспаров вошли под покров деревьев. Широкая дорога, проложенная через лес, сейчас была основательно засыпана снегом. Прежде, чем наступила глубокая зима, дорога была оживленной магистралью, активно используемой грузовиками, перевозящими Варанесианские товары в доки Налича для экспорта в другие области Даниккина. Теперь по этой дороге регулярно путешествовали только пронизывающие ветры.

Груско и Каспаров вместе шли по краю леса, когда шум, действительно ли это был человеческий крик, или просто ветер, заставил их замереть. Они разделились, намереваясь подойти к источнику звука с двух различных направлений. До места, где водитель полковника Кабанова, сержант Самаров, заметил огни было уже недалеко, но теперь никаких огней не было видно.

Наверху, в кронах сосен бушевал ветер, сбрасывая с них снег и посылая его дождём ледяных хлопьев вниз.

Груско был рад ветру. Он маскировало его шаги, когда он устремился вперед. И он и Каспаров использовали приборы ночного видения. Старые очки не давали настоящего ночного видения, лучшие комплекты всегда предназначались для полков, которые служили на линии Холдаса, но по крайней мере Груско мог видеть, куда он шел несмотря на темноту окружающего леса. Осторожно передвигаясь от ствола к стволу, он заметил впереди движение. Через очки была различима фигура человека, прислонившегося к дереву со вскинутым лазганом. Он целился во что-то на земле на расстоянии нескольких метров от него.

Человек был одет в длинное, обитое пальто, на спине висел легкий рюкзак, и, казалось, на голове был аппарат ночного видения. Необычный головной убор, высокий и заостренный, закинутый назад, как гребень странной птицы, выдавал в нем члена Армии Независимости Даниккина.

«Мразь из АНД!» – выругался Груско. Во что он там целится?

Каспаров тоже должен быть где-то рядом. Он подходит слева. Заметил ли он этого солдата? Груско двинулся вперед, поднимая свой лазган и хорошенько прицеливаясь.

«Терра, – подумал он, – вот бы взять его живьём».

Груско остановился. Справа от солдата-повстанца двинулась тень. Толстые стволы деревьев не позволяли рассмотреть приближающуюся фигуру. Это Каспаров, размышлял он, или другой ублюдок повстанец?

Он продолжил движение, но теперь медленнее, аккуратно ставил ногу и медленно переносил на неё вес. Второй силуэт уже почти уже почти подошел к первому, но Груско все ещё не был уверен, Каспаров ли это.

Когда загадочный силуэт наконец приблизился к первому, Груско увидел, что это тоже солдат ополчения. Они говорили приглушенными голосами, но Груско отчетливо мог разобрать звук резких согласных языка Даникка. Где, варп побери, Каспаров? Если я нападу один, то придется убить их обоих. Но полковник был бы рад допросить одного из них.

Первый солдат все еще держал лазган на изготовку, направив ствол во что-то, что Груыко не мог видеть со своей позиции. По их самодовольному поведению и шуткам, над которыми они смеялись, Груско понял, что они захватили пленного.

Император Всевышний, это должно быть Каспаров, – подумал он.

Груско хотел попробовать обойти их по кругу и убедиться наверняка, но малейшее движение на таком расстоянии может лишить его эффекта неожиданности. Ему ничего не оставалась. Он должен стрелять и это должен быть хороший выстрел. В тот момент, когда нажмет спусковой крючок, они будут знать, где он находится. Груско надеялся, что если пленник повстанцев – это действительно Каспаров, то он тут же спрячется.

Он опустился на ковер из иголок, стараясь производить как можно меньше шума. Ветер скрывал производимый им шум. Приняв удобное положение, он прицелился и замедлил дыхание.

Прямо между глаз, говорил он себе. Один выстрел – один труп.

Он положил палец на спусковой крючок и медленно нажал на него.

В ночи раздался единственный выстрел, эхом отражаясь от черных стволов. На короткий миг лес озарился лазерным огнем.

Человек с поднятым лазганом упал на землю. Второй замер, подхватив тело товарища. Груско перевел ствол на него, но солдат отработанным движением отпрыгнул за ближайшее дерево прежде, чем Груско смог выстрелить.

Груско поднялся на ноги, кровь колотилась в ушах. Он побежал вперед, используя деревья для укрытия.

– Сдавайся, повстанческий пёс, – крикнул он.

Слева он него, в нескольких метрах послышался болезненный хрип. Это был пленник, над которым смеялись ополченцы.

– Каспаров? – прошипел Груско. – Это ты? Ты ранен?

В ответ раздались лишь стоны боли.

– Держись, Первенец, – сказал Груско, пытаясь рассмотреть среди теней и деревьев человека. Потом раненый пошевелился и Груско увидел его, он лежал на спине прижав руку к животу. В воздухе витал сильный запах крови и обожженной плоти.

Это был не Каспаров.

Разведчики пятой роты редко одевали пластинчатую броню. Тяжелые золотые листы мешали скрытному передвижению. Раненый был одет в полное востроянское боевое облачение.

– Еще один Первенец, – сказал Груско. – Кто ты? Ты можешь говорить?

Возможно солдат и ответил, но Груско не услышал. Выживший даниккийский посвтанец выбрал момент и открыл огонь. Первая пуля пролетела в сантиметре от головы Груско, заставив нырнуть обратно в укрытие.

– Будь ты проклят! – крикнул он. – Именем Императора, бросай оружие, ты, даниккийская мразь!

Снова раздались выстрелы, пули прорезали глубокие канавы в укрывавшем Груско стволе. Друг стрельба стихла, сменившись страшным криком, отразившимся эхом от деревьев.

Что теперь, подумал Груско? Это какой-то обман?

– Отличная попытка, отступник, – крикнул он, – но я сам пользуюсь этой уловкой.

С той же стороны, откуда раздался крик, он услышал знакомый голос.

– Кого это ты назвал предателем, Груско, ты, задница течного грокса!

– Каспаров? Это…?

– Ну, это точно не Себастьян Тор, – ответил Каспаров, высунув голову из-за толстого, черного ствола, служившего ему укрытием. – Расслабься, этот отправился отвечать за свое предательство перед Императором.

Груско увидел, как Каспаров выдернул нож из трупа солдата.

– Черт, Каспаров, – сказал он, качая головой. – Ты его не мог живым взять?

Каспаров, пожимая плечами, вытер нож о шинель убитого.

– Он был предателем, ты сам сказал. Он не заслужил жизни. Кроме того, дела у тебя были не очень. Тебе повезло, что я оказался тут.

Через свои очки Груско наблюдал, как повстанец истекает кровью из много численных зияющих ран. Все еще качая головой, он сожалел об упущенной возможности захватить его в плен. Груско направился в сторону стонущего востроянца. Парящая рана на животе солдата не давала надежды, что он протянет долго.

– Каспаров, у нас здесь выживший. Нам нужен медик, быстро!

Каспаров подошел и остановился, разглядывая раненого солдата: «Великий Трон!».

– Мы вне досягаемости вокс-связи. Беги обратно к транспорту и приведи сюда старика Свемира. – сказал Груско. – Давай, бегом!

Не тратя времени на препинания Каспаров направился на восток и быстро скрылся в темноте. Груско встал и стянул мягкие шинели с тел мертвых повстанцев. Он должен был согреть солдата. Он должен был сохранить ему жизнь. Груско знал, что у полковника будут очень серьёзные вопросы к этому человеку.

Лейтенант Таркаров вел капитана Себастева и лейтенанта Курицина сквозь деревья, рискованно убрав мощность фонаря на минимум. Здесь, где снег лежал на кронах деревьев, а не на земле, люди могли передвигаться с приличным темпом. Тарканов и Курицин были длинноногими, но им приходилось подгонять себя, чтобы не отстать от капитана. Впереди, тусклый теплый свет от прометиумового фонаря на капюшоне сержанта Свемира, обозначал место, куда тот уже успел добраться, спеша на помощь раненому солдату.

Когда трио приблизилось, они увидели две фигуры, выходящие на свет: разведчики первого взвода Каспаров и Груско. Их присутствие выдало беспорядочное топанье. Гуско первым заметил приближающегося Себастева и направился ему на встречу строевым шагом.

– Сэр, мне жаль. Мы не смогли взять повстанцев живыми.

Каспаров подошел и встал рядом с Груско:

– Это моя вина, сэр. – сказал он. – Я слегка перестарался.

Себастев посмотрел им в глаза.

– Было ли у них с собой оборудование для связи? Они успели отправить сообщение?

– Насколько мы знаем, – сказал Груско. – . нет, сэр. Никто из людей не нёс вокс-передатчик.

– Кто-то из вас получил ранения?

– Нет, сэр. – ответил Каспаров.

Себастев кивнул и пошел дальше:

– Никогда не извиняйтесь передо мной за то, что убили поганых предателей. Вы все сделали правильно.

Солдаты отсалютовали, но Себастев уже не смотрел на них. Он уже повернулся к раненому.

– Возвращайтесь на транспортники. – сказал лейтнант Таркаров своим разведчикам. – Выпейте горячего окса. Нет, развода. Вы мне нужны трезвыми. Все ясно?

– Да, сэр. – ответили оба. Отсалютовав, они развернулись и побежали к ожидающим автомобилям.

– Что у нас тут, сержант? – спросил Себастев медика.

Сержант Свемир согнулся над раненым солдатом. Дыхание человека было прерывистым, глаза закрыты, но рука все еще крепко сжимала цевьё лазгана. Свемир поднял края двух даниккинских шинелей, чтобы показать Себастеву раны.

Лицо Себастева исказилось от увиденного. От раны исходил дым. Броня, которая прикрывала живот была прожжена. Себастев подумал, что это, скорее всего, попадание мощного лазгана с близкого расстояния. В отверстие в броне была видна плоть, обгоревшая до черноты и покрытая язвами.

Когда Себастев опустился на колени, солдат открыл глаза и посмотрел прямо на него.

– Держись, первенец, – сказал Себастев. – наш медик сделает для тебя все, что сможет. Не сдавайся, сынок.

– Он из восьмой роты, – вставил Курицын, указывая на бронзовые лычки на шапке и на воротнике солдата. – Один из людей майора Цуркова.

Взгляд солдата переместился на Курицына.

– Так точно, сэр. – прохрипел он. – Беков, Ульмар. Рядовой восьмой роты, второй взвод.

– Рад знакомству, Беков. – ответил Себастев. – А сейчас помолчи. Береги силы.

Сержант Свемир повернулся и бросил на Себастева многозначительный взгляд.

– Я думаю, ничего страшного, если рядовой Беков поговорит с вами немного, капитан. Слушайте его внимательно.

Себастев его понял. Они не смогут спасти жизнь Бекову. Он умирал. Если он мог что-то передать пятой роте, это надо сделать незамедлительно.

– Рядовой, меня зовут капитан Григориус Себастев, шестьдесят восьмой полк первенцев вострои, пятая рота. Мы из одного полка, сынок. Я хорошо знаю майора Цуркова.

– Бойцовский пёс? – спросил Беков.

Себастев сморщился. Эту кличку никто не говорил ему в лицо уже довольно давно. Большинство солдат знали, что говорить такое лучше так, чтобы он не слышал. Но умирающему на земле солдату больше нечего бояться.

– Так точно. – сказал Себастев. – Бойцовский пёс. Значит, ты меня знаешь. Ты должен рассказать мне, что случилось, сынок. Где остальная восьмая рота? Где майор Цурков?

Беков закашлялся. Это был резкий, режущий звук. Его лицо скривилось от боли. Себастев повернулся к сержанту Свемиру и поднял бровь.

– Хорошо. – сказал Свемир. – Я дам ему еще одну дозу, но, если дать больше, от него не будет никакого толку.

Медик вставил коричневую ампулу в свой пистолет-инжектор и прижал его к шее Бекова. С быстрым шипением жидкость утекла в вены солдата.

Вскоре морщины на его лбу разгладились, а дыхание стало более легким. Когда он вновь открыл глаза, они были стеклянными, но он мог говорить. Себастев снова спросил его про о судьбе восьмой роты.

– Три дня назад мы атаковали Налич. – сказал Беков. – Вы должны знать. Никто не был рад тому, что пятую оставили позади в Коррисе. Шестьдесят восьмой не ходит никуда без Белого Кабана. На майоре Цуркове лица не было. Он повторял, что это дерьмо грокса, сэр.

Внезапно что-то обеспокоило Бекова, он схватил руку Себастева.

– Полковник, сэр. Белый Кабан жив?

Ответил ему Курицын.

– Не беспокойся на его счет, рядовой. Белый Кабан все еще ведет нас. Нужно нечто большее, чем грязные зеленокожие, чтобы победить его, клянусь Террой!

– Беков, – сказал Себастев, – нам нужно знать, что случилось в Наличе. Повстанцы, что с ними?

– Повстанцы! – просипел Беков. – Безумцы, ненавидящие Империум, сэр. С самого начала в Наличе были шпионы. АНД прятала людей в караванах беженцев лоялистов с юго-востока. Не представляю, как они прошли наши проверки. Проникнув к нам, они сразу же начали саботировать нашу стоянки с бронетехникой, наши склады, все до чего могли добраться. Но мост причинил нам особый ущерб. На мосту мы потеряли много людей. Я бы лучше умер в Соленне, чем испытать судьбу 701-го.

Позади Себастева лейтенант Таркаров клял все на свете и бил кулаком по стволу дерева.

– Что произошло с 701-ым, Беков? – спросил Себастев.

– Они ослепли, сэр. Ублюдки как-то пробрались на склады. Отравленная еда, вода. После них солдаты 701-го не могли видеть. В казармах был хаос. Майор Цурков приказал отступать на хлебопекарный завод. Никакой местной пищи. К этому времени нас уже атаковала бронетехника даниккийцев. Мы пытались вызвать на подмогу Саддис-варр, но не смогли пробиться. Ответа не было. Не было ответа ни из Хелварра, ни из Джеггена. Поговаривали, что они глушили наш вокс.

– Глушили? – спросил Курицын. – Повстанцы? Разве такое возможно? Все это время мы думали, что это атмосферные явления…

Дыхание Бекова сбилось, он закашлялся. Из уголков рта побежали струйки крови, а лицо исказила гримаса боли.

– Он умирает. – сказал Свемир. – Вам нужно поторопиться, капитан.

– Еще нет, сынок. – сказал Себастев. – Уже скоро, но пока нельзя.

Через боль Беков попытался улыбнуться.

– Я стараюсь, сэр, – сказал он. – но мне кажется, я уже слышу пение ангелов Императора.

– Белый Кабан, – сказал Себастев, – ему нужно знать о Наличе. Сколько там врагов? В каком состоянии мост?

– Его нет. Когда западный берег был захвачен врагом, мы пытались отступить через мост, но они подходили и с юго-востока. – он снова закашлялся, кровь пузырилась на губах. – Они застали нас прямо на мосту. Приказывали сдаться. Старик Цурков отказался, Галиполов тоже. Только не проклятым повстанцам, сэр. Потом они обстреляли мост.

Если Себастев думал, что вряд ли дела могут быть хуже, то полученная информации доказала – он неправ. Мост исчез, а вместе с ним рота и самый прямой маршрут к территории занятой востроянцами.

– Горстка наших… – Слова Бекова прервались, когда он начал захлебываться собственной кровью. Она вытекала из его рта бурным потоком, заливая снег вокруг. Он крепко схватил руку Себастева.

Через выливающуюся кровь Беков еще пытался говорить и с трудом смог произнести несколько слов, разговаривая больше с собой, чем с окружающими.

– Бойцовский Пес. – пробулькал он. – Представьте себе.

Потом он захрипел и его грудь опустилась в последний раз.

В ушах Себастева заревела тишина леса. Осторожно высвободив свою руку, он поднялся на ноги.

– Благодарю за приложенные старания, сержант. – сказал он Свемиру. – Принесите огнемет, сожжем тело. И проследите, чтобы у него забрали жетон и лазган. Когда вернемся в Седдисварр я подам прошение о его посмертном поощрении.

Свемир кивнул и ответил: «Я позабочусь обо всем, капитан».

– Хорошо. Господа. – Себастев прошел мимо Курицына и Таркарова, направляясь к ожидавшим их машинам.

Значит это правда, подумал Себастев. Вполне вероятно, что пятая рота это все, что осталось от шестьдесят восьмого. Это гнетущее бремя! Мы должны выжить любой ценой. Оставив нас в Коррисе Старый голодяй сам того не подозревая сделал из нас резерв для восстановления полка. Слава Трону, полковник Кабанов остался с нами.

Своими длинными шагами, Курицын и Таркаров, легко догнали Себастева. На выходе из леса все трое остановились, Себастев посмотрел на ночное, затянутое облаками небо. Они тянулись от одного края горизонта до другого. До наступления дня было еще несколько часов и когда он наступит, принесет с собой много снега.

– Я никогда не пойму, почему бы вам просто не принять это. – сказал Курицы и Себастев в точности знал, о чем он говорит.

– Это оскорбительно. – отчеканил он. – Оно было создано, как оскорбление, таким и остается.

– Вы не правы. Этот высокомерный офицер из тридцать третьего так его использует, но наши солдаты используют это имя в знак глубокого уважения. Это сильное имя, и оно вам подходит. Какая разница, кто его придумал? Иногда я сам его использую. Вы думаете, стал бы я так говорить, если бы знал, что это вас оскорбляет?

Себастев не ответил.

– У имен есть сила. – продолжал Курицы. – Белому кабану нравится. Люди сплачиваются вокруг него. Почему бы вам не разрешить людям и вокруг вас объединиться?

Себастев был занят вопросами гораздо более важными и мрачными. На это у него не было времени.

– Пусть Белый кабан продолжает объединять людей, черт побери. – прорычал он. – Меня это всегда устраивало.

Он зашагал еще быстрее. На этот раз Курицын и Таркаров не стали его догонять. В таком настроении Бойцовскому псу лучше побыть одному.

Полковник Кабанов не пытался смягчить удар. В этом не было смысла, правда оставалась правдой. Налич был в руках Армии Независимости Даникка. Семьсот первый и шестьдесят восьмой полки, за исключением это й роты, были уничтожены. Мост через Соленн лежал в руинах, под черными водами реки.

Что еще хуже, подумал Кабанов глядя на озабоченные лица собравшихся офицеров, так это все эти разговоры о глушилках повстанцев. Мы должны были заподозрить это с самого начала. Адептус Механикус без сомнения говорили правду, утверждая, что атмосфера будет искажать наши сигналы, но мы не должны были предполагать, что все наши проблемы вытекают из одного источника.

Мир Даника никогда не славился развитыми технологиями. До начала глубокой зимы это был один из многих средних миров, цивилизованный и вполне самодостаточный, почти ничем не выделяющийся среди миллионов других миров Империума. Но извержение на южном континенте изменило все, на тысячелетия погрузив мир в снег и лед. Выжившие бежали в тепло городов-ульев в надежде, что, хотя бы их потомкам удастся когда-нибудь вернуться на оставленные земли.

Откуда у этих людей технологии глушения связи? Некоторые офицеры говорили о внешней поддержке повстанцев. Торговля с пиратами и контрабандистами была распространена в восставших мирах. Теория о сговоре с ксеносами вызывала у Кабанова отвращение, но её нельзя было не учитывать. Однако, без доказательств все эти идеи оставались лишь домыслами.

Кабанов подумал, что в любом случае об этом должны думать другие. У нас и так достаточно проблем. Сейчас эти людям нужно дать указания.

Для инструктажа было необходимо присутствие всех офицеров, поэтому Кабынов был вынужден организовать его в трюме транспорта. Солдаты на верхней палубе находились под присмотром врача. Эти раненые, за все прошедшее время, пережили больше остальных. Пусть слушают, если желают, подумал он.

Кабанов повернулся к Себастеву, сидевшему справа и сказал:

– Насчет того солдата в лесу. Ему оказали все почести?

– Да, сэр, – ответил Себастев. – Отец Олов официально передал его душу Императору.

– Хорошо, капитан. – сказал Кабанов. – Мы должны сосредоточиться на судьбе живых. У нас еще будет время, чтобы почтить павших, но этому мы придадимся конце кризиса, не в его разгаре.

Кабанов заметил, что Себастев выпрямился.

– Вы правы, сэр. – ответил он.

Но в его глазах Кабанов увидел то, чего совсем не ожидал – гнев. Этот гнев был не к врагу, а к Кабанову. Может Себастев неправильно понял слова полковника?

Возможно мне не стоило быть с ним столь откровенным, подумал Кабанов. Отреагировал он не так, как я ожидал. Да, я медленно умираю, но я не мог даже представить, что он воспринимает это так близко. Похоже я ошибался. И эта злость… Наверное, он винит меня за то давление, которое я на него оказываю, зная, что скоро судьба полка окажется в его руках. Неудачное время принимать такую ответственность! Пока во мне остается еще сила для борьбы, я буду вести полк. Но скоро, капитан, вам придется узнать всю правду.

Кабанов взглянул на своего адъютанта и сказал: «Будь добр, Маро».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю