Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 142 (всего у книги 247 страниц)

Правда в том, что да. Я начал успокаиваться, когда убил свою охрану, но это такое приятное ощущение – оказаться прямо в гуще событий. Это огромное чувство победы, когда нажимаешь на спусковой крючок и смотришь, как вместо тебя умирают они. Император, это волнующе! В другое время я никогда не испытывал ничего подобного, только когда свистят пули и моя жизнь в руках Императора.

Вот почему я продолжаю сражаться, вот почему мне нужно захватить этот шаттл, развернуть его и вернуться к Полковнику до того, как он покинет "Лавры Славы". Встаю на ноги и пытаюсь заставить мозги снова работать на всю катушку, игнорируя тупую боль в голове. Обвожу взглядом отсек в поисках вдохновения. В потолке есть вентиляционная решетка, но слишком маленькая, чтобы пролезть через нее. В дальней стене пара панелей. Может быть оружейные шкафчики? Подхожу к одной напротив меня, чтобы рассмотреть. Она утоплена в стену и нет ручки, однако видна замочная скважина. Я так понимаю, она заперта. Пытаюсь подцепить пальцами, но она не поддается. Возможно, у одного из охранников был нож…

Возвращаюсь к телам, чтобы проверить, но ухожу ни с чем. В итоге у меня три дробовика и четыре автогана, примерно двадцать патронов к первому и сто ко второму оружию. Можно попробовать палить в дверь и надеяться, что попаду в кого-то, но она достаточно толстая. Но даже в этом случае их ничего не остановит, чтобы сделать то же самое в ответ, как только я начну стрелять. Нет, в этой задачке скорее разберется разум, чем оружие. Я оглядываюсь в поисках чего-нибудь полезного и замечаю ремни безопасности и их металлические застежки. Если я их вырву, то у меня появится веревка. Как можно использовать веревку? Ну, для начала можно с ее помощью открыть дверь с расстояния. Итак, я начинаю обдумывать план шаг за шагом. Могу открыть дверь, не расстреливая ее. Так, могу стрелять в коридор, если понадобится. Нет смысла начинать перестрелку через дверь, они могут просто держать проход и ждать стыковки, после чего вызвать подмогу. Насколько я знаю, они уже могли отправить доклад о том, что все идет не так и меня уже может ожидать теплая встреча.

Значит мне нужно что-то, что позволит атаковать. Можно просто пронестись мимо них, захватить врасплох и надеяться пристрелить их первым. Но как-то не по мне такие шансы пятьдесят на пятьдесят. Они могут ожидать такого.

Может как-нибудь их отвлечь? Фальшивый заложник, думаю я, глядя на распластанные вокруг меня тела. Хотя они будут подозрительны, да и невозможно сказать, поверят ли вообще. Может как-нибудь обмануть их другим способом? Как-то сомневаюсь. Будь я на их месте, к этому времени я бы уже ничему не доверял. А этот парень, или парни, умен, он остался в стороне, когда другие попались. Может быть тогда он трус? Может быть, я смогу заключить с ним сделку – скажу ему выходить по-тихому, пока его не постигла судьба приятелей.

Нет, все эти размышления об уловках и хитрых трюках никуда меня не приведут. Мне нужно попасть туда таким образом, о котором никто в этой комнате и не задумался бы. Все что мне нужно, всего лишь пара пуль, способных облететь углы, горько шучу я сам про себя. Моя кривая ухмылка исчезает, когда я продолжаю обдумывать эту мысль. А может и есть у меня пара пуль, которые могут облететь угол. Я могу соорудить что-нибудь из патронов для дробовика и магазинов. Что-то, что рванет как граната, если в нее попасть. Ха, связать пару магазинов меж собой и добавить туда до кучи горсть патронов для дробовика. Открыть дверь за веревочку, швырнуть эту штуку внутрь и затем подорвать ее очередью на полуавтомате. И пока они будут приходить в себя, учитывая, что вообще будут держаться на ногах, заскочить туда и завершить работу. Это план единственного шанса, потому что я потрачу большую часть своих боеприпасов на хорошую, толстую бомбу. Да какого черта, говорю я сам себе, один шанс лучше, чем никакого.

Я мстительно принимаюсь за работу, осознавая, что каждая проходящая секунда подводит меня все ближе и ближе к кораблю штрафной колонии и последующей стремительной казни. Напрягая каждый мускул, я умудряюсь вытащить один из ремней безопасности и трудолюбиво пилю его одним из зазубренных ключей в связке Лангстарма. Одним из них я связываю три магазина друг с другом наподобие треугольника, в зазор напихиваю восемь патронов для дробовика. Мне в голову приходит еще кое-что. Я отрезаю одну из застежек и кладу ее в карман униформы охранника, которая все еще на мне. Осторожно отношу свою импровизированную гранату в стыковочный отсек и аккуратно кладу ее на пол, чтобы было легко попасть. Дверь на замке и я мягко поворачиваю ручку, пока она не щелкает – теперь ее можно открыть в долю секунды. Привязываю еще одну застежку к ручке двери и теперь ее можно открыть рывком. Используя приклад дробовика, сшибаю вентиляционную решетку. Как я и подозревал, воздуховод бежит вперед к носу и назад к хвосту шаттла.

Держа в одной руке веревку от двери и гранату поблизости, я вытаскиваю застежку ремня безопасности из кармана и зашвыриваю ее туда, слушаю, как она бряцает к носу корабля. Одним движением, я дергаю веревку двери и хватаю бомбу, зашвыривая ее внутрь через открытую дверь. Падаю на живот и перекатываюсь к проходу, автоган готов к стрельбе. Жду пару секунд, дабы убедиться, что никто не подобрал гранату, затем стреляю. Раздается серия трескучих взрывов, шарахают патроны для дробовика, разрушая при этом магазины, их патроны детонируют на долю секунды позже, заливая всю комнату кусочками шрапнели, некоторые пролетают мимо меня. Я перекатываюсь вперед и в слепую палю влево и вправо, а затем ныряю в укрытие центральной лавки. Ответного огня нет, и после взрыва бомбы тишина почти оглушает. Напрягаю слух, но ничего не слышу. В полуприсяде крадусь вперед и осматриваюсь.

Комната полностью пуста.

В этом вообще нет никакого гребаного смысла. На секунду я на самом деле разочарован.

Я медленно встаю и почесываю голову. Охранник врал или еще несколько остались в кабине? Кажется, с меня уже хватит этого дерьма. В этот момент коммуникационная панель, встроенная в стену рядом с дверью в кабину, с треском оживает и на всю комнату раздается дребезжащий голос.

– Что там за взрыв? – спрашивает он. Я широкими шагами прохожу комнату и нажимаю на кнопку ответа.

– Да заключенный соорудил какую-то бомбу, которая и шарахнула, – говорю я им, улыбаясь про себя, – мне нужна помощь, чтобы разобрать этот завал.

– С кем я разговариваю? – с подозрением спрашивает мужчина на другом конце.

– Я думаю, он еще жив, – поспешно отвечаю я, – хватит задавать глупые вопросы, идите сюда. Он достаточно безумен, чтобы взорвать нас всех.

– Хорошо, – отвечает парень, устройство связи передает беспокойство в его голосе. Секунду или две спустя колесо замка на двери в кабину начинает вращаться, и люк поспешно открывается. Я хватаю за край и открываю его настежь, тыкаю туда дулом и сшибаю охранника с другой стороны на пол. Бью его прикладом автогана по голове и осматриваюсь. Пилот и второй пилот в ужасе смотрят на меня, обернувшись в своих креслах. Я небрежно тыкаю в их сторону оружием.

– Планы меняются, – говорю я им, обходя валяющегося без сознания охранника, – делайте в точности, что я скажу, и все будет хорошо.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает второй пилот, в его глазах страх.

– Как раз ничего не собираюсь, – отвечаю я с ухмылкой, – а вот вы разворачиваете шаттл и летите сию же секунду обратно к "Лаврам Славы".

– Но мы уже заходим на посадку, – возражает пилот, указывая в иллюминатор. Я смотрю через фонарь кабины и достаточно близко вижу корабль штрафной колонии. Он длинный и серый, к тому же практически лишенный выразительных черт. Как раз таким я и представлял себе корабль штрафной колонии.

– Так, мне такой ответ не нравится, – предупреждаю я их, и улыбка исчезает с моего лица, – прерывайте посадку и разворачивайтесь.

– Если мы прервем порядок захода на посадку, они поймут, что что-то не так, – информирует меня второй пилот, – и откроют огонь.

– Ну, значит убедите их, что нам нужно развернуться, – раздраженно отвечаю я, – скажите им, что один из двигателей сильно поврежден или что-то в этом духе.

– Они уже знают, что ты вырвался на свободу, – тяжело признается пилот, – мы связались с ними пару минут назад. Если они решат, что ты захватил шаттл, то подумают, что мы мертвы и разорвут нас на кусочки.

– Тогда вам тоже лучше спасать свои шкуры, – злобно говорю я, размахивая перед ними своим оружием, дабы подчеркнуть свои слова, – потому что если вы попытаетесь посадить этот корабль, я пристрелю вас обоих на месте.

Пилот смотрит на меня, затем на второго пилота. Он еще сильнее оседает в своем кресле и затем возвращается к управлению. Он щелкает какими-то переключателями и затем кивает второму пилоту, тот делает то же самое на своем конце панели. Из решетки в потолке начинает раздаваться пронзительный звук сирены и мигать желтые маячки. Пилот с раздраженным выражением лица смотрит на меня и бьет еще по нескольким кнопкам, отключая тревогу. В центре контрольной панели начинает пульсировать еще одна лампа.

– Это связь, – объясняет второй пилот, наклоняется вперед и снимает с ушей гарнитуру, – они спрашивают, почему мы отключились от посадочного устройства слежения.

– Посылай их на хер, – хрипло отвечаю я, – разворачивай это корыто и жми на газ, мне нужно повидаться с Полковником.

– Они расстреляют нас, – горячо предупреждает меня пилот, – вы должны поверить мне.

– Ну, тогда тебе нужно начинать молиться, чтобы этот шаттл мог уворачиваться и шустрить как истребитель, – будничным тоном отвечаю я. Он куксится, а затем хватает штурвальную колонку. Второй пилот что-то настраивает и до моего слуха доносится изменение в шуме двигателей, те пускают вибрацию по всему кораблю. Пилот уводит нас влево, судно колонии уплывает из виду, и затем мы ложимся на новый курс.

Второй пилот снова пришпоривает двигатели, и под моими ботинками сильно начинает вибрировать пол.

– Нам приказывают вернуться на прежний курс или они откроют огонь, – плачет второй пилот, рукой прижимая наушник к голове. Я ничего не говорю. В течение нескольких секунд они оба молчат.

– Вот и началось, – бормочет второй пилот, откидывает гарнитуру, и крепко хватается руками за свое кресло.

Какие-то росчерки проносятся мимо моего взгляда, крошечные желтые искры, которые секундой позже взрываются огромным росчерком красного. Ругаясь сквозь зубы, пилот подныривает под плазменную очередь. Отброшенный назад, я тоже начинаю ругаться, когда врезаюсь спиной в колесо замка.

– Они промахнулись, – говорит второй пилот, внутри него сражаются облегчение и неверие.

– Ты идиот, это просто предупредительный выстрел перед носом, – говорю я ему, и он увядает от моего взгляда, – ты давай внимательно рули этой штукой.

Вскоре следуют новые взрывы, и я приковываю свое внимание к пилоту, как он мягко двигает штурвалом из стороны в сторону, вверх и вниз, беспорядочно входит в штопоры и взлетает, резко падает и уворачивается. Внезапно шаттл кренится и начинает трясти. Полдюжины красных лампочек загораются на панели, одновременно с этим начинают выть сирены.

– Закрой дверь! У нас разрыв корпуса! – бросает пилот, я разворачиваюсь и с лязгом захлопываю дверь в кабину, отбрасываю автоган, чтобы провернуть колесо замка, пока люк плотно не закроется. В тот момент когда я развернулся, второй пилот кидается на меня, но я уклоняюсь, резко впечатываю свой кулак ему в правый глаз и сшибаю того с ног.

– Не надо геройствовать, – предупреждаю я его, нависаю над ним и еще раз бью, в этот раз разбиваю губы.

– Если пообещаешь вести себя хорошо, я больше не буду тебя бить, – добавляю я, и шарахаю меж глаз, ломая при этом нос. Он скулит и пытается откатиться от меня, но мой ботинок на его животе препятствует этому. Я ставлю его на ноги и откидываю обратно в кресло, где он ошеломленно и замирает.

– На будущее, просто делай то, что я тебе говорю, – шикаю я на него, но он слишком ошеломлен, чтобы слушать.

– Тебе придется помочь мне, – зловеще говорит пилот, – он не в состоянии.

– Ага, типа я знаю, что делать, – саркастически отвечаю я, глядя с сомнениями на второго пилота.

– Делай, что я скажу, и все будет хорошо, – уверяет он меня, и его слова подчеркиваются еще одним близким взрывом, от которого по бортам шаттла что-то барабанит. Я сталкиваю второго пилота на пол.

– При любом красном сигнале, просто дергай переключатель под ним, хорошо? – поучает пилот, глядя на меня, после чего отворачивается.

– Хорошо, – спокойно отвечаю я, смотрю на панель и отключаю все под красными огнями. Это не очень-то сложно.

– Справа от тебя три красных рычага, – продолжает пилот, не глядя на меня. Вижу их, один за другим.

– Это управление двигателем. Слева направо от тебя, левый борт, главный и правый. Понял?

– Левый, главный, правый, – повторяю я, прикасаясь к каждому по очереди, – уловил.

– Изменяй подачу топлива, когда скажу… – остальное теряется во взрыве прямо перед нами, шрапнель ливнем усыпает шаттл. На смотровом иллюминаторе появляются трещины, от этого в моей груди сжимается комок страха. Мне не хочется, чтобы меня вытянуло в космос. Это действительно мрачный способ умереть. Впрочем, любой другой способ погибнуть тоже не веселее.

– Поставь все три на семьдесят пять процентов мощности, одновременно, – инструктирует меня пилот. Наклоняюсь вперед, хватаю все три рукой и тяну их медленно к себе. Они замирают напротив отметки «75 %» и я оставляю их в покое.

– А теперь давай главный на полную, – медленно говорит пилот, чтобы исключить возможность непонимания с мой стороны. Я делаю все по его инструкции и вытягиваю рычаг на себя.

– Вот и все, мы теперь на крейсерской скорости, вскоре выйдем из радиуса обстрела, – выдыхает пилот, откидываясь на спинку.

– В конце концов, неплохо вышло, – хихикаю я про себя, глядя на рычаги управления, – а я-то думал управлять шаттлом сложно.

– Гораздо легче, когда к твоей голове не приставлен пистолет, – кисло отвечает пилот.

– А что с этим делать? – спрашиваю я, указываю на множество индикаторов над моей головой, чьи стрелки колеблются в красной зоне. Пилот бросает туда взгляд.

– Матерь Императора! – ругается он, наклоняясь вперед, чтобы взглянуть поближе. – У нас утечка плазмы из главного двигателя. Нужно его отключить и выкинуть ядро, пока весь шаттл не взорвался!

– Типа я знаю, что делать, – огрызаюсь я. Пилот расстегивает ремни безопасности и отталкивает меня с места, садясь в кресло второго пилота. Его руки порхают над кнопками управления, и заканчивает он тычком пальца в красную руну наверху панели. Корпус дрожит от четырех последовательных взрывов, затем следует пауза в несколько секунд, и раздается финальный бабах, от которого звенит в ушах. Пилот облегченно смотрит на меня и уходит на свое место. Я слышу стон второго пилота и смотрю на него. Он приходит в себя, так что я хватаю его за волосы и тараню его лбом палубу, снова лишая его сознания. С ним теперь можно особо не церемониться, он явно не так важен.

БОЛЬШАЯ часть полета прошла без происшествий, и пилот, кажется, делает то, что ему сказали. Мне пришлось нокаутировать охранника в кабине, когда примерно через час он начал приходить в себя, но кроме этого, я просто сидел в кресле второго пилота и спрашивал за что отвечают те или иные кнопки управления. Неизвестно, когда это может пригодиться.

Все это изменилось, когда мы вернулись в радиус действия связи "Лавров Славы". Я услышал жужжание в наушниках, все еще висящих на проводе от панели, и поднес их к уху.

– "Альфранон", это "Лавры Славы", что там у вас происходит? – спрашивает голос, – повторяю, шаттл "Альфранон", доложите.

Я утапливаю клавишу передачи.

– "Лавры Славы", это лейтенант Кейдж из 13-ого штрафного легиона, – докладываю я, и на моем лице расплывается усмешка, – запрашиваю разрешение на посадку.

– Кто, мать твою? – восклицает с другой стороны офицер связи. – Что происходит?

– А, "Лавры Славы", это лейтенант Кейдж из 13-ого штрафного легиона, – повторяю, – я это, вроде как реквизировал шаттл по срочным военным нуждам. Пожалуйста, свяжитесь с моим командующим офицером, Полковником Шеффером.

– Кто-нибудь, пригласите сюда Шеффера, живо! – я слышу, как офицер кричит по связи, после чего опять обращается непосредственно ко мне.

– Кто пилотирует шаттл? – торопливо спрашивает он. Я смотрю на пилота.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, осознав, что так и не спросил.

– Карандон, Лукас Карандон, – отвечает он смущенно.

– Пилот Карандон за штурвалом, я ассистирую, – докладываю я, подмигивая пилоту, – у нас тут некоторые повреждения, пришлось выкинуть главный двигатель.

Отпустив клавишу передачи, я смотрю на Лукаса.

– Им еще что-нибудь следует знать? – спрашиваю я, кивая в сторону связи.

– Ах да, скажи им, что у нас так же возможно разгерметизирован корпус, – говорит он, через секунду размышлений.

– У нас так же разрыв корпуса, не знаем где, – передаю я сообщение, поднеся микрофон к губам.

– Кейдж, ты что там вытворяешь! – рявкает в ответ на меня Полковник, и от неожиданности я почти роняю гарнитуру. Я начинаю отвечать, но замолкаю, внезапно запутавшись. А что я делаю? Пару часов назад все было так предельно ясно, но за всей этой заварушкой, я как-то все подзабыл.

– Назови мне хоть одну причину, по которой я не отдам приказ экипажу расстрелять шаттл, – продолжает Шеффер, и я слышу в его голосе гнев. Мне начинает казаться, что это было не такой уж хорошей идеей. Может быть, я был слишком оптимистичен.

– Что ж, у меня тут в кабине три хорошие причины, – отвечаю я, стараясь скрыть в своем голосе сомнения, но не очень-то успешно, – плюс, может быть кто-то еще остался в живых.

– Я как-то особенно не пылаю к ним любовью за то, что они позволили захватить шаттл, Кейдж, – тяжело говорит он.

– Не отсылайте меня обратно в тюрьму, Полковник, – внезапно вырывается у меня, – возьмите меня с собой! Хотя бы дайте нам сесть, и я все объясню.

– Я дам разрешение на посадку, но больше никаких обещаний, – говорит он мне, и я слышу, как щелчком прерывается связь.

Следующие полчаса будут для меня очень нервными. Я сижу на месте и дергаю управление, по советам Лукаса, пытаясь собраться с мыслями. Полковник разговаривал не очень-то довольным тоном, это еще мягко сказано, и нужно будет его переубедить. К тому же, что такое сказать, чтобы он не пристрелил меня на месте, как только я сойду с шаттла? На самом деле такой исход событий более вероятен, чем что-либо другое. И все же у меня три заложника. Несмотря на то, что говорит Полковник, это должно дать мне хоть какие-то рычаги воздействия. Ну, по крайней мере, если флотские смогут что-либо сказать. Я полагаю, что если бы все зависело от Полковника, то он скорее предпочел бы видеть их трупы, чем заключать со мной сделки.

С ДРОЖАЩИМ сердцем я вхожу в стыковочный отсек и дергаю рычаг, который опускает рампу. Со мной Лукас и его трясет как лист на ветру. Неудивительно, ведь я держу его перед собой, зажав его горло рукой, с прижатым автоганом к затылку. На шаттле полный бедлам. Я быстро осмотрел его перед посадкой. В заднем отсеке такая дыра, что через нее спокойно можно проползти, все скамейки выдраны и не видно ни одного охранника. Полагаю, их вытянуло в космос.

С лязгом рампа касается палубного настила, и я осматриваюсь. Передо мной шеренга из примерно двадцати охранников и у каждого дробовик. В центре стоит Полковник вместе с парой офицеров флота. Я стою наверху рампы и пялюсь на них.

– Сдавайся, Кейдж, – орет Полковник, – в противном случае я пристрелю тебя на месте!

– Я только хочу поговорить, Полковник, – ору я в ответ, – просто выслушайте, что я скажу.

– Никаких сделок, Кейдж, – коротко отвечает он, – отпусти этого человека и выйди из шаттла, в противном случае я отдаю приказ открыть огонь.

При этих словах два флотских офицера обмениваются взглядами, но ничего не говорят. Взгляд Полковника пригвожден ко мне, суровый и тяжелый, как сталь. Я стою на месте и смотрю на него в ответ.

– Целься! – командует он, охранники подчиняются приказу и поднимают оружие.

– Ох, фраг! – ругаюсь я, толкаю Лукаса вперед и ныряю обратно как раз в тот момент, когда Полковник выкрикивает очередной приказ. Продырявленное тело Лукаса залетает обратно в отсек, а я ползу к пассажирскому отсеку в кормовой части.

– Ради Императора, Полковник! – ору я, прижимая автоган к груди, – если вы пойдете за мной, я убью их всех, клянусь!

– Ты больше никого не убьешь, лейтенант Кейдж, – раздается голос, от которого у меня по спине бегут мурашки, – выходи, чтобы я тебя видел.

Голос принадлежит человеку, которого я полтора года уже считал как мертвым. Человеку, которого я оставил умирать в огненной буре, которая стерла целый город. Человеку, у которого совершенно не было никаких причин оставлять меня в живых. Голос принадлежит инквизитору Ориелю.

Сопротивляюсь сильному желанию ответить, но что-то в его голосе изводит мой разум, заставляет меня встать и выйти на посадочную рампу. Я задерживаюсь там на секунду и отбрасываю оружие.

Я был прав, это Ориель. В данный момент он стоит рядом с Полковником, одетый в длинное синее пальто, обшитое золотыми нитями. Он отрастил себе кроткую козлиную бородку, что придает ему еще более зловещий вид, чем в последний раз, когда я его видел. Скрестив руки на груди, он стоит расслабленно и смотрит на меня.

Жестом он заставляет охрану опустить оружие и широкими шагами отправляется ко мне.

– Удивлены, лейтенант Кейдж? – спрашивает он, поднимаясь по рампе и останавливаясь в паре шагов передо мной.

– Да вроде бы не должен. Там, в конце концов, был второй шаттл, – медленно отвечаю я, выглядывая из-за его плеча на Полковника, – а вы как и раньше управляете Полковником.

– Да, там был второй шаттл, – прохладно улыбается он, игнорируя второй комментарий, – расскажи мне, зачем ты вернулся сюда, Кейдж.

– Мне нужно пойти на задание, – объясняю я, произнося медленно, подчеркивая каждое слово, – если я вернусь обратно в тюрьму, она доконает меня.

– Твое возвращение сюда тоже может прикончить тебя, – через секунду отвечает он, – тебя могут убить на задании.

– Я готов рискнуть, – спокойно отвечаю, наконец-то глядя в его темные глаза, – я скорее готов рискнуть выступить против тау, чем сгнить в камере.

– Да, готов, не так ли? – говорит он, прищурившись.

Мы оба стоим на месте и смотрим друг другу в глаза кажется уже целую вечность. Ориель тщательно изучает меня. Я убежден, что он собирается уйти и отдать приказ открыть огонь, но он просто стоит, наблюдает за мной своим мудрым взглядом, оценивает варианты. Ничего не говорю, осознавая теперь, что мне на самом деле нечего сказать. Что произойдет дальше со мной, зависит от этого человека, и только от него. От человека, которого я в известной мере пытался убить. Меня наполняет ужас.

– Я впечатлен твой стойкостью, Кейдж. Ты отказываешься умирать, а? – внезапно спрашивает он, ломая тяжелое молчание.

– Никогда не умру с легкостью, это уж точно, – отвечаю я, и в моей груди начинает разгораться надежда, словно первые язычки пламени.

– Очень хорошо, – кивает он, – ты пойдешь с нами на задание. Хотя если дашь хоть повод сомневаться в тебе, я тебя убью.

В качестве ответа я широко ухмыляюсь и с облегчением выдыхаю.

– Не будет ни одного, – говорю я, внезапно ощущая себя очень уставшим от всего произошедшего, – я сделаю все необходимое, о чем бы вы меня не просили.

ОРИЕЛЬ сидит за низким столиком, и единственная свеча истекает воском на серебряную консоль справа от него. Из маленького ящичка, спрятанного внутри столика, он достает колоду Имперских карт Таро и раскладывает их веером перед собой. Кристаллическое серебро каждой карты мерцает в свете свечи, заставляя голографическую картинку на них приплясывать и вибрировать. Собрав их всех вместе, он разделяет колоду на три кучки, затем на шесть, после чего снова собирает карты, следуя запрещенному ритуалу. Он проделывает это еще дважды, бормоча при этом молитву Императору.

На секунду он закрывает глаза и концентрирует свои мысли и молитвы на картах. Снова открыв глаза, он кладет перед собой на стол верхнюю карту. Выше он добавляет следующую и затем под правильным углом между первыми еще две карты.

Он переворачивает верхнюю карту и отдаляет ее от себя, после чего смотрит на изображение. Стилизованный мрачный жнец с лицом-черепом и в черной тунике машет в его сторону косой.

– Смерть, – произносит он вслух. Он переворачивает правую карту, открывая кружащуюся, раззявленную пасть.

– Бездна, – он обращается к галактике в целом, еще одна важная часть ритуала.

Левая карта оказывается чудищем со множеством щупалец, с глазами на стебельках, которые колышутся внутри голограммы.

– Демон.

Наконец, с небольшим колебанием, Ориель медленно открывает ближайшую к нему карту. Она вверх ногами, а на голо-картинке изукрашенная сабля в потеках крови.

– Клинок, перевернутый.

Ориель поглаживает подбородок и смотрит на карты, его брови слегка нахмурены от озабоченности.

– Всегда Смерть и перевернутый Клинок, – бормочет он сам себе, подбирает карту Клинок и тщательно к ней присматривается, – я был прав насчет тебя, Кейдж. Я был прав.