Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 205 (всего у книги 247 страниц)

Дэн Абнетт
Охотник на орков

Кейзер, которого они называют сержантом, хоть я и не вижу на нем знаков различия, приказывает остановиться. Он взбирается на белесый ствол упавшего кипариса и стоит, словно принюхиваясь. Мы ждем, утопая почти по пояс в вонючей жиже.

Сырой воздух забивает мои легкие мокротой, и мне хочется кашлять. Но ближайший ко мне Свежеватель, жилистый детина с угольно-черными глазами и усеянными кольцами ушами, зло поглядел на меня. Будто знает, о чем я думаю. Движением руки Кейзер посылает вперед трех разведчиков. Теперь нас остается тридцать: двадцать два Свежевателя и восемь Джопаллских Контрактников. Я стою в середине колонны. Болотная вода пузырится и хлюпает под ногами, пыльные мухи вьются вокруг меня. Кажется, мы стоим в тишине целую вечность. В моих волосах копошатся пауки. Я чувствую это. Капитан Лорит пытается пролезть вперед, его бело-зеленая форма и высокая белая фуражка выглядят совершенно не к месту.

– Что мы… – начинает говорить он.

Свежеватель по кличке Свин, стоящий слева от капитана, бросается к моему командиру и проводит удушающий захват, закрывая рот офицера грязной ладонью. Капитан пытается вырваться, но Свин только усиливает хватку. Несложно догадаться, откуда появилось прозвище Свина. Рваная форма едва вмещает могучую мускулатуру этого грузного человека. Его лицо исполосовано шрамами, а вместо откушенного носа красуется лишь огрызок плоти.

Свин сжимает еще сильнее, и лицо капитана начинает синеть. Я, как и остальные джопаллийцы, немею от удивления.

Кейзер опускает руку, и Свежеватели снова трогаются в путь. Свин отпускает капитана и с хохотом швыряет его лицом в воду.

– Он напал на меня! Этот человек на меня напал! Арестуйте его! – возмущается капитан, отплевываясь от травы и слизи.

Кейзер не собирается арестовывать Свина. Он бьет капитана по горлу, заставляя его замолчать. Смех Свежевателей – на редкость неприятный звук. Хохот Свина еще более отвратителен.

– Мне казалось, я разъяснил все это в Цербере. Если я приказываю замереть среди Зеленки – значит надо заткнуться и не шевелиться, – голос Кейзера звенит, словно струна. Он обращается к капитану, но тот слишком занят тем, что блюет, сидя в жидкой грязи.

– Мы напали на след зеленокожих, – сержант поворачивается к нам. – Они близко, не дальше километра. Проверить боезапас и выдвигаться. И ни звука. Особенно вас касается, жратва орочья.

Вот, кто мы для них. Не Имперская Гвардия, не братья по оружию, не благородные солдаты Джопаллийских Контрактных Рот. Им не важно, что большинство из нас происходят из уважаемых семей Верхних Ульев. Не важно, что наши товарищи сейчас защищают стены Улья Тартарус от Вторжения. Мы – орочья жратва. Никто. Хуже последних отбросов.

По мне, так эти Свежеватели и есть самые настоящие отбросы. Я больше уважаю даже банды подростков из Нижнего Улья Тартаруса.

Мне, как и остальным солдатам моего взвода, не посчастливилось получить направление на Базу Цербера для обучения войне в джунглях у Охотников на Орков сразу после начала войны за бесценный Армагеддон. Нам уже не вернуться в Улей, к своей роте. Теперь мы застряли здесь, в составе известного отряда "собирателей черепов" – Свежевателей Кейзера.

Время от времени, мы слышим издалека грохот орудий или рев реактивных двигателей. Там далеко, вне джунглей, идет полномасштабная война. Как будто – на другой планете. Говорят, сам Яррик вернулся. О, как бы я хотел сражаться там!

Но только не здесь… Мне кажется, Собиратели черепов бились с орками так долго, что сами стали походить на своих врагов. Все они раскрашены и усеяны пирсингом, и это – самое безобидное. У некоторых изо рта торчат клыки, имплантированные в нижнюю челюсть. Каждый из них обвешан омерзительными трофеями – орочьими пальцами, зубами и ушами. У них нет четкой цепочки командования. Они не уважают никого, кроме своих офицеров. Мне сказали, что они сами выбирают своих командиров. Только подумайте об этом!

Мы снова движемся вперед, утопая в трясине, вязкой, словно слизь. Над зарослями кружат огромные стрекозы с цветными крыльями размером с ладонь. Они шумят громче, чем винты аэромашин в элитных кварталах Тартаруса. Водяные жуки размером с руку скользят по водной глади.

Свин говорит, что мы идем через выделения огромных цикад и сок корневых папоротников. Он снова усмехается. Воздух настолько влажный, что дыхание перехватывает. Эти Свежеватели… они движутся так осторожно. Ничего не задевая. Они не оставляют следов, под их ногами не плещется вода. Их чертовы ботинки не застревают в трясине. Их одежда не цепляется за растения. Проходя мимо, они не задевают веток. Перебираясь через стволы деревьев, они не сдирают ни кусочка коры. Они умудряются даже не рвать паутину – как будто и не проходили здесь вовсе.

Для таких здоровяков, они движутся с невероятной осторожностью и мастерством. Мы, джопаллийцы, кажемся рядом с ними неуклюжими дураками. Последним летом, я неделями обучался диверсионным боям в Гвардейской Академии Улья Аид. И преуспел. Мне казалось, я действовал неплохо. Но как… как, во имя Императора, что наблюдает за нами, как движения человека могут не оставлять ряби на воде?

Мы вновь останавливаемся, и я сгибаюсь от усталости у ствола огромного гинкго. На манжете моего кителя невесть откуда взялась кучка влажно блестящих желтых яиц. Размером не больше рисового зернышка. Содрогнувшись, я собрался стряхнуть их.

Неожиданно, мою ладонь останавливает чья-то грязная рука. Это – тот Свежеватель с черными глазами.

– Не тронь! Яйца Гнилостной Осы. Скажи спасибо, что она отложила их на твои пестрые шмотки, а не в ухо, глаз или пах.

Он счищает с меня коконы ржавым ножом.

Я перепугано гляжу на него.

– Хочешь, чтобы личинки отъели тебе нос? Сожрали твой мозг?

Я отрицательно качаю головой. Вряд ли кому-то захочется пройти через такое.

Он только усмехается.

– Как твое имя? – спрашиваю я.

– Череп.

– Нет… В смысле, твое настоящее имя?

– Ну… Риклз, – отвечает он, словно озадаченный таким вопросом. Затем он отворачивается.

– А мое имя ты узнать не хочешь? – говорю я ему.

Он оборачивается и пожимает плечами.

– Накой мне знать имя куска орочьей жратвы, который к вечеру сдохнет? Мне все равно не придется его произносить.

Во мне вскипает ярость, сухая и жаркая.

– Мое имя – Онди Скалбер, Капрал Джопаллийских Контрактников, ты, тупой ублюдок! Запомни его хорошенько! Молись Императору, чтобы у тебя был шанс произнести его!

Он скалится, как будто моя злость впечатлила его.

Но все же, он отвешивает мне хороший удар по лицу.

Мы продолжаем движение. Как всегда бесшумные, Свежеватели молча карают нас за каждую мелкую оплошность. Мы входим в рощу, через высокие кроны которой пробивается солнечный свет. Яркий, словно лазерные лучи. Здешние цветы плавают в пенистой воде, полной водорослей. Огромные цветы с невероятно яркими розовыми бутонами. Большие насекомые неспешно летают, роняя с отвратительных хоботков нектар. Они жужжат не хуже цепного меча. Белесая змея с рудиментарными отростками вместо лап, проскальзывает между моих ног. Мой друг, пехотинец Рокар, начинает хныкать. Он только что обнаружил, что нечто под водой откусило мыс его ботинка… вместе с двумя пальцами.

Мы с Рокаром вместе учились. Мне жаль его. Его рана. Его слабость…

Возвращаются двое разведчиков. Третьего мы так больше и не видели. Некоторое время они разговаривают с Кейзером. Потом он тихо и мрачно говорит нам, что рядом гнездо, и нам придется разделиться.

Рокар теперь хнычет еще громче и начинает лезть на дерево. Капитан пытается заставить его слезть. Но Рокар только мотает головой – он слишком испуган.

Кейзер снимает его. Он резко кидает нож, и попадает точно в грудь моему другу. Рокар с громким плеском падает в болотную жижу. Его тело начинает тонуть.

– Он все равно бесполезен. Обуза. Даже хуже, чем обуза, – Кейзер объясняет капитану.

Капитан теряет дар речи от ярости и страха одновременно. Как и все мы. Я уже не знаю, что мне чувствовать или думать.

Меня отправили на правый фланг наступления, вместе с Черепом и Свином. С нами оказался еще один Свежеватель по кличке Горелка, с тяжелым огнеметом в руках. Из джопаллийцев со мной рядовой Флиндер. В тени хвоща Свин останавливается и начинает намазывать наши лица мерзко пахнущим веществом из грязной банки. Теперь от нас воняет не хуже, чем от Свежевателей, и я впервые замечаю, что они тоже покрыты этой мазью. Они вовсе не грязные. Так и задумано.

– Это жир, – ухмыляется Горелка, проверяя шланги своего закопченного огнемета. – Теперь от вас не будет нести мылом и людьми.

Свин только что намазал нас орочьим жиром, выпаренным из их отвратительных тел. Меня выворачивает от омерзения.

Отряд продвигается. Мы с Флиндером пытаемся двигаться так же тихо, как Свежеватели. Но наши попытки смехотворны. Череп снова останавливает меня и указывает на тонкую лозу, которую я чуть не задел ногой. Он проводит ее до цветущего кустарника и осторожно извлекает из него связку гранат, поставленных на растяжку.

Появляется Кейзер.

– Молодец, Череп. Во время заметил.

– Вообще-то, не я их нашел, сэр. Это, вон, Онди.

Я оборачиваюсь, обрадованный тем, что обо мне вспомнили.

– Ну, его нога, во всяком случае… – добавляет Череп, и они с командиром громко смеются.

Черт бы побрал из грязные шкуры…

Пересекая глубокую яму с грязью, я вижу вдалеке движение. Я всегда был наблюдательным. Этим я до сих пор горжусь. Я вижу, как через Зеленку движется нечто грязно-зеленое.

Без лишних раздумий, я вскидываю лазерную винтовку и даю длинную очередь.

Из зарослей вырывается нечто огромное, зеленое и клыкастое, и с разорванной грудью падает в воду.

А потом я оказываюсь в настоящем аду. Из жижи вокруг нас выныривают Орки, выплевывая трубочки, через которые они дышали под водой. Это бледные, жилистые, зловонные создания с торчащими белыми клыками и глубоко посаженными светящимися глазами. Они кричат и воют. От них мерзко воняет. Они вооружены тяжелыми тесаками, дубинами и грубыми самодельными пистолетами.

Мы открываем огонь. Весь наш строй одновременно изрыгает поток огня. От лазерных выстрелов сырой воздух мгновенно становится сухим, наполняется запахами гари и озона. Лучи вспарывают зеленый покров, разбрызгивая древесный сок.

Горелка жмет на гашетку огнемета, сжигая лиственную завесу перед нами. Свин грубо раздает приказы, крича поверх шума бушующего пламени.

Я стреляю в автоматическом режиме, убивая Орков вокруг. Ржавый тесак сносит голову Флиндера в фонтане крови и обрывков плоти. Я вижу, как капитана Лорита, пронзенного в живот копьем, поднимают из воды. Он жалобно кричит, молотя по воздуху конечностями. Я закрепил штык еще несколько часов назад, как велели Свежеватели. Теперь, когда заряды кончились, а времени на перезарядку нет, я дерусь в рукопашную, колю и рублю.

Рядом со мной Череп. Он вырвал из лап мертвого Орка копье и теперь сносит головы, вопя не хуже зеленокожих. Горелка снова открывает огонь, струя пламени его огнемета выжигает целую толпу атакующих Орков. В воду падают только обугленные скелеты, роняющие капли кипящего жира.

Я колю бегущего ко мне Орка штыком. Тот ревет и продолжает переть на меня, вырывая из рук мою винтовку. В огромных лапах он сжимает металлический топор, уже забрызганный человеческими мозгами.

Я выхватываю свой автопистолет и разношу его морду вдребезги.

– Кидай! Кидай! – кричит Череп, бросая мне связку гранат.

Мы вместе забрасываем плотную толпу Орков гранатами. За ослепительной вспышкой следует град шрапнели, усеивая воду миллионами маленьких фонтанов.

Орки разворачиваются и пропадают, будто их и не было здесь.

Мы перегруппируемся. Пятеро Свежевателей погибли. Я – один из всего лишь троих выживших джопаллийцев. Опустошенные шоком, мы втроем прислоняемся к замшелому камню. Свежеватели тем временем берут под контроль периметр и начинают собирать трофеи.

– Ты чего хочешь? – спрашивает Свин, заставляя меня обернуться.

Он отпиливает орочью голову зазубренным ножом.

– Чего?

– Ухо? Зуб? Ты заслужил.

Тошнота выворачивает мой желудок. Из обрубленной орочьей шеи начинает струиться темная кровь, расплываясь по воде дурно пахнущими пятнами.

– Вот теперь не ошибись, Онди Скалбер, – тихо советует мне Череп.

– Не ошибиться?

– Свин предлагает тебе трофей. Не помню, когда он в последний раз предлагал такое куску орочьей жратвы. Большая честь. Не вздумай отказываться.

– Тогда давай зуб, – говорю я, разворачиваясь к потрошащему труп Свежевателю.

– Точно, – соглашается Череп. – У парня острый глаз. Он их первым заметил.

Свин кивает, фыркает и снова вонзает свой нож.

– Острый глаз, говоришь? Вот его-то он и получит. Глаз за Острый Глаз! – Свин и Череп смеются.

Свин протягивает мне трофей. Он болтается на багровом глазном нерве, словно кулон на цепочке. Я не могу отказаться. Я привязываю его к своему солдатскому медальону. При каждом движении он бьется о грудь, как резиновый мячик. Как только Свин отвернется, я его выкину.

Свежеватели выстраивают то, что они сами называют "сторожевыми могилами". Орочьи руки и черепа, нанизанные на колья или прибитые к деревьям. Суть в том, что Орки больше не придут в эти места – здесь пахнет смертью и поражением. Но все же Свежеватели минируют останки на случай, если Орки вернутся за трупами.

Кейзер называет это абсолютно выигрышной ситуацией.

Кейзер. Я смотрю на него через просеку, пока Свежеватели развешивают куски орочьих тел вокруг. Он склонился над истерзанным телом капитана Лорита, который все еще жив. Горелка говорит, что Кейзер отдает капитану последние почести. Я вижу резкое движение рук Кейзера. Я представлял себе последние почести совсем по-другому.

Гнездо уже близко. Мы приближаемся маленькими группами. Я оказываюсь в одном отряде с Горелкой, Свином и двумя другими Свежевателями – Удавкой и Смельчаком.

В затянутой дымкой роще впереди угадывается расплывчатый силуэт огромного дерева. Мне кажется, это не одно дерево, а несколько, чьи стволы переплелись со временем. Ветвящиеся корни поднимают над водой гигантский тысячелетний ствол, оплетенный лианами. В его кронах щебечут птицы. Насекомые точат кору его корней. Корни переплетаются, смыкаются над нашими головами. Это напоминает мне арки прекрасного сбора Экклезиархии дома, на Джоппале.

Во главе группы идет Горелка. Мы чувствуем запах прометия, исходящий от его закопченного огнемета. Смельчак показывает мне, как сделать дыхательную маску из обрывка материи, смоченного болотной водой. К нам уже подбирается едкий дым от костров, зажженных разведчиками с другой стороны логова.

Я дышу через повязку из ткани.

Через мгновение мы снова атакованы. Горелка поливает туннель огнем, но Орки выбираются из ответвлений, которые мы даже не замечаем. Убивая их, я понимаю, что это орочий молодняк, маленькие Орки, ростом мне по пояс. Они визжат и ревут, выбегая из дыма. Дети. Так бы мы их назвали.

Но мне уже все равно. Мы с Удавкой сворачиваем в боковой коридор и прорываемся сквозь заросли черных корней. Мы врезаемся в толпу молодых Орков, пытающихся отбиваться короткими копьями и сломанными клинками.

Это не спасает их от лазерного огня.

– Сюда, Острый Глаз! – зовет меня Удавка.

Я вбегаю в пещеру, образованную корнями. Смельчак и Удавка следуют за мной. Мы все еще слышим гул огнемета Горелки неподалеку, чувствуем горящий прометий.

Дикие Орки окружают нас, многие из них – взрослые, огромные существа. Некоторые вооружены стрелковым оружием. Удавку разрывает на части очередью болтов. Его левая рука, оторванная от тела, ударяется о мое плечо.

Я убиваю Орка с болтером. Затем мы со Смельчаком поливаем пещеру автоматическим огнем. Воздух наполняется брызгами зеленой крови.

На меня с ревом бросается Орк, в его мощном кулаке, размером с мою голову, сжат клинок. В моей винтовке кончился заряд. Я медлю. Орк видит болтающийся у меня на шее глаз, и это, похоже, приводит его в замешательство. Для меня этого достаточно. Я с силой вгоняю штык в его подбородок, так что клинок выходит из затылка. В предсмертных судорогах огромная челюсть Орка ломает ствол моей винтовки. Правой рукой я поднимаю орочий тесак, держа в левой автопистолет. Клинком я вышибаю орочьи мозги. Пистолетом я раню, калечу, убиваю. Я уже весь покрыт орочьей кровью, такой же дикарь как те, с кем я сражаюсь. Жестокий. Озлобленный. Безумный.

Джопалл теперь кажется совсем далеким. Намного дальше, чем прежде.

И я знаю, что уже никогда не смогу вернуться туда.

Только не теперь.

Только не после всего этого.

Горелка появляется у нас за спиной и орет, чтобы мы пригнулись. Смельчак падает, и я тоже опускаюсь на землю. Огонь проходит над нашими головами раскаленной струей, выжигая все живое в помещении.

Мы смеемся, выбираясь из гнезда. Выжившие Контрактники, Колдер и Спафф, смотрят на меня как на психа. Я и сам представляю, как выгляжу сейчас: покрытый копотью и грязью и коркой запекшейся крови. Но мне наплевать. Мне плевать, что они там думают. Мне уже на все на свете наплевать.

Кейзер дерется с орочьим Боссом. Выгнанный из убежища дымом, тяжело раненый в живот, он был загнан в угол в болоте, к востоку от логова. Кейзер вышел с ним один на один. Мы собираемся, чтобы посмотреть. Никто на вмешивается. Мы просто смотрим, кричим, воем. Словно Орки.

Орочий вожак на сотню килограмм тяжелее Кейзера, с массивной мускулатурой, его зубы подобны кинжалам, клыки торчат изо рта бивнями. Он одет в броню из черепашьего панциря, в одной его руке кривой меч, в другой – кинжал. Рваная рана в животе источает отвратительно пахнущую жидкость, заставляя существо согнуться.

Кейзер – худой и жилистый, одет в рваную камуфляжную форму и разгрузочный жилет, его кожа покрыта белой краской. Он вооружен одним мачете. Они кружат, обмениваясь ударами. Мы окружаем прогалину, подпрыгивая, крича, скандируя: "Кей-зер! Кей-зер!", как звери. Босс делает выпад, уходя от клинка Кейзера, и срезает приличный кусок мяса с ноги Кейзера своим мечом. В ответ сержант наносит удар прямо в рану на животе чудовища, заставляя его упасть в фонтане слизи.

Босс тяжело поднимается на ноги. Кейзер теперь хромает из-за открытой раны на ноге. Удар Орка содрал кожу, открывая розовое мясо и блестящую белую кость. Я поражаюсь, как он может продолжать драться с такой ужасной раной.

Но он продолжает. Кейзер бросается сквозь пенящуюся воду и рубит Орка по руке. Босс роняет свой меч.

Следующий удар Кейзера проходит по широкой дуге против часовой стрелки, и его клинок вонзается в горло Орка по рукоятку.

Кровь брызжет из раны. Издавая булькающий звук, вожак заваливается на спину, вздымая своей тушей стены воды. И умирает.

Мы выкрикиваем имя Кейзера так громко, что с веток начинают осыпаться листья.

Онди Скалбер мертв. Когда-то давно он умер где-то в коварных джунглях Армагеддона.

Теперь я едва помню его. Должно быть, он был хорошим парнем.

Чем я стал теперь – покажет только время. Я ненавижу это, но и люблю в то же время. Этот та простота жизни и смерти, которая так привлекает меня. Ранить и убивать. Быть лучшем охотником, лучшим убийцей, чем те твари, на которых мы охотимся. Быть Острым Глазом.

Когда-нибудь, я наверно вспомню Джопалл, вспомню свою тогдашнюю жизнь. Наверно. Может быть, я проснусь посреди ночи с криком, когда мне присниться все это. А может и нет.

Зеленка ждет меня. Там я буду выполнять свой долг, во имя Императора. Там я обрету свою славу.

Дэн Абнетт
Полуночная смена

Да, я знаю, что сделал.

Мы заступили на смену в полночь на склад прошлой ночью и…

А, нужен подробный отчет? Все четко и по форме? Чтобы все было официально? Да, вам-то, наверное, все как по книге делать нужно. В таких-то обстоятельствах.

Ну, значит я докладываю. Я Кавкус, рядовой второго класса. Записаться в ряды на службу Трону при основании Пятидесятого Урдешского Регулярного имперской гвардии, восемнадцать лет назад было для меня честью. Да будет благословленным Трон, дающий нам силы, и свет Терры, за который сражается человечество. Сэр, я человек честный.

Меня определил на стражу мой командир, майор Цайлман. Знаю, сэр, он выдающийся человек и хороший солдат, у него же столько блестяшек на груди, которые он натирает каждый день. Мой взвод послали на склад поздно вечером. Так точно, на склад 686, длинное такое здание там у пограничной арки, на территории Муниторума. Там тихо сейчас, хотя пару недель назад были обстрелы. Крыша склада просела, а во внутреннем дворе воронки от снарядов после дождя превратились в лужи. Ну и паразиты там всякие водятся.

Но вообще-то тихо. Бессмертные ублюдки, это я, сэр, так нашего врага называю, в последнее время не так часто нападают в этой части города. Я так думаю это из-за наших танков в полях. Враг от страху вернулся обратно в горы, и сейчас ублюдки собираются только у доков и у Западных ворот. Осаду держим. Я дела так понимаю. Хотя я всего рядовой второго класса – не осведомлен о тактическом раскладе. Ход войны мне вышестоящие чины объясняют, майор Цайлман, например. Да и то, когда сочтут нужным, ну а остальное узнаю из слухов.

Склад, да, склад 686 – это продуктовое хранилище. Продовольствие всякое. В ящики все упаковано. Банки, склянки, сухпайки, еще есть еда в стазисных коробках, чтобы не испортилась. Еды не хватает. Но судя по вашим впалым щекам, сэр, вы это тоже прекрасно знаете, как и я. Долго нас уже осаждают. Еда, которую доставляют в город, сначала идет на склад, а потом ее распределяют бдительные и усердные офицеры Муниторума, поэтому всем достается одинаково по-честному. Много кто, в основном граждане из разрушенных районов, очень нуждаются в пище, как вы и догадываетесь. В отчаянии они пытаются заниматься мародерством и совершают набеги, поэтому караул там приставлен на круглые сутки.

Наша смена выпала на полночь. Мы пришли и собрались во внутреннем дворе, между огромными лужами. Слуга из Муниторума, в обмундировании и все такое, вышел и объяснил нашему сержанту, что да как, а тот потом объяснил все нам. Ума не приложу, почему он сразу нам все не объяснил, но, наверное, в Муниторуме так все делается.

Наш сержант, Полак, хороший человек. Мы его зовем Пол. Здоровенный малый, силы не занимать. Я и сам не раз видел, как он пускал в ход против врага свои мощные кулаки, когда доходило до ближнего боя. Он немного себе на уме, но в целом порядочный. Пол получше нашего предыдущего сержанта, Гамберлина, который в прошлом году в горах пропал, когда лицом к лицу повстречался с клинком одного из бессмертных ублюдков.

И тогда Пол, – да, в смысле сержант Полак. Сержант Полак закончил с этим офицером Муниторум, потом повернулся к нам и снова объяснил то же самое, только нам – пока мы все стояли во дворе в компании копошащихся паразитов. Рассказал, где точки доступа, где границы забора и стены, ну и расположение нескольких потайных брешей – там, где мародеры пытали свою удачу. Эти тайные ходы заделывают, как получается, когда находят, но мародеры то делают новые, вот какая штука. Особенно там, где снаряды до этого падали, и крыша обрушивается, ну и все такое. Закроешь одну крысиную норку, глазом моргнуть не успеешь, как появится новая.

Ну, им же жрать хочется.

Пол, – ах, да, сержант Полак, – он нас разослал по постам. Часовых на стены, забор, места где есть тайные ходы и на ворота, а патрули – для обхода территории складов. Патрули с часовыми менялись местами каждые два часа, чтобы каждый мог размяться и быть посвежее. Мы держали ухо востро. Если ты часовой на воротах, то приходится стоять неподвижно. От этого, разумеется, в сон клонит, но, лучше уж не засыпать, а не то сержант Пол увидит, что ты расслабишься и приложит тебя мордой в пол.

Я с ним в патруле был, хотя, только во вторую двухчасовую смену. Я и Пол, и рядовой Эрон, и рядовой Февурс. Мы ходили взад-вперед вдоль стеков – куча рядов ящиков и поддонов – проверяли, чтобы все было в порядке. Мы там целый час ходили, прочесали все вдоль и поперек, под брезент заглядывали, чтобы убедится, что от водостока защищено все. И вдруг Пол выдает: – Не нравится мне, как тут пахнет.

А я и говорю: – Чем пахнет, сержант?

Потому что, честно сказать, на складе всегда изрядная вонь стоит. Сырость, разложение, дерьмо паразитов, сточная вода, которая по дренажным трубам идет, ну и еда протухшая. А её там, как не грустно это говорить, навалом. Это гремучая смесь, туда в первый раз когда заходишь, сначала ртом дышишь какое-то время.

Ну я и говорю: – Что за запах, сержант Пол?

А он и отвечает: – Этот запах, – ну он какие-то химикаты в виду имел, и когда он это сказал, я тоже учуял. Похоже было на очистительные средства, что странно, потому что в этом городе уже много месяцев ничего не чистят, уж поверьте мне сэр, ну может только ночной горшок военачальника, ну мне то откуда что знать, я же всего рядовой второго класса.

– Запах идет оттуда, – сказал Февурс, и мы пошли глянуть.

А там вода, и Пол говорит: – Не нравится мне эта вода вон там.

Она на земле прямо, на полу склада, сочится из под огромной стопки ящиков – штук восемь в высоту, которые все на металлических полках расставлены. Мы и смекнули, что это новый тайный ход, который какой-то бедняга прокопал прямо под ящиками, и поднялись грунтовые воды, с химикатами вредными и все такое. Ну Пол и сказал передвинуть ящики и заделать дыру. Он достал зажигательную гранату, чтобы потом катнуть ее вниз по спуску.

– Чтобы их припугнуть, – как он сказал.

Мы начали двигать эти здоровенные и тяжелые ящики. Офицер Муниторума говорил нам, чтобы ничего не трогали и не двигали, потому что это не наша обязанность. Двигать ящики – обязанность Муниторума, а охранять их – обязанность Милитарума, и эти двое пересекаться не должны. Но Пол сказал, что если ящики не сдвинем, не найдем дыру, поэтому двигать придется. Мы их передвинули и в проходе сложили, чтобы потом можно обратно убрать было. А ящики, здоровенные такие, ну как я и говорил, все с отгрузочными ярлыками Муниторума и транспортными пометками. Эти стазисные ящики недавно там появились. Судя по отметкам, их два дня как с посадочной площадки доставили.

Мы убрали в сторону несколько штук. Работенка не из легких: к третьему ряду мы приложили винтовки к стойкам, куртки сняли и все такое.

– Ну и где эта дыра? – Эрон спросил, а Пол ему и говорит: – Думаю, вода идет из ящиков. Смотрите-ка.

Ну и некоторые ящики прямо мокрые были, как будто там внутри вода, протекает с мест, где печати стоят. Пол провел по нему рукой, понюхал и говорит: – Химикаты, – прямо как запах, который раньше заметили.

– Что-то здесь не ладно, – говорит он нам. – Что-то здесь не чисто, нужно вскрыть один из ящиков.

А Эрон говорит: – Погоди, Пол, нам запрещено. Собственность Муниторума. Нам их даже двигать нельзя без разрешения. Подделка печатей Муниторума – это преступление. Это мародерство, за такое вздернуть могут.

Пол сказал, что согласен, мол, что за это вздернуть могут, но еще это и вопрос безопасности. А значит и к Милитаруму относится. Дело нечисто и нам надо это проверить. Повешенье, не повешенье, но служим-то мы кому? Богу-Императору Человечества, который за всеми нами присматривает, вот кому, а не какому-то заносчивому засранцу из Муниторума.

Ну, Эрон снова начал ныть, а Пол ему говорит: – Эрон, сбегай и приведи этого парня из Муниторума и веди его сюда, пусть глянет сам что мы тут собрались делать.

Эрон понял, что идея неплохая и побежал искать этого товарища. А Пол на нас посмотрел и говорит: – Давай монтировку, Кавкус, сейчас ящики будем открывать.

Ну я и дал ему монтировку.

Мы вытолкали ящик, чтоб его открыть. Тот, из которого вода прямо текла, и Пол говорит: – Да, этого мне только не хватало, – и начинает работать монтировкой, срывает печати и снимает крышку.

В стазисном ящике внутри должно быть холодно и система гудит постоянно, которая все стабильно поддерживает. Всякие технические штуки, не знаю, как их там. А в этой коробке все в воде плавает, с химикатами, и шума никакого. На это ваше стазисное поле совсем не похоже.

Ну я и понял, что он сломанный, и поле не работает, значит содержимое испортилось, поэтому и вода наружу сочится. А Пол закатал рукав, сунул туда руку и начал тащить.

А там внутри человек. В пластиковом мешке, скрюченный весь. Мертвый.

Мы его на землю вытащили и вылупились на него. А он все еще мертвый был. И Февурс достал свой боевой нож, разрезал пластиковый мешок и вся эта вонючая, грязная хрень вылилась наружу, как будто вода отстойная со дна канавы. А мертвец выскользнул наружу, все еще мертвый.

Посмотрели мы на покойника и поняли – не из наших. Воевал он, давно уже, но лицо все в шрамах и значки на мундире. Знаки, символы. Эмблемы бессмертных ублюдков.

Тут я и выругался матом, а Пол и говорит: – Довольно болтовни, Кавкус, – потом пошарил еще там и выловил лазган и снаряжение, которое вместе с трупом было в мешке.

– Это ж не еда, – сказал Февурс, – если только Муниторум в такой жопе, что готовы нам трупов на ужин скармливать.

Я и спросил: – Ну они же не станут так делать, правда?

Пол ответил: – Это зависит от того, насколько острая нехватка продовольствия, как идет дело с осадой и все такое, – но ни один из нас в это не поверил, поэтому должно было быть другое объяснение.

Как раз тогда Эрон вернулся и привел офицера Муниторума, и офицер такой: – Какого дьявола вы тут устроили? Вам запрещено открывать контейнеры! – и начинает из себя выходить, пока Пол не показал ему тело мертвеца. Вот потом он совсем сам не свой стал, только уже от страха.

И орать начал, а сержант на него в ответную. А потом мы все орать начали – чуть до драки не дошло. Наверное поэтому и не заметили, что происходить начало.

Коробки некоторые начали сами по себе открываться.

В других коробках тоже люди были. Бессмертные ублюдки, вооруженные, со снаряжением и все такое. Но сэр, они явно не были мертвыми, их стазис-поля не подвели. Они были живы и выжидали момента, чтобы выйти наружу.

Сэр, я думаю это была такая дьявольская схема, которую враги придумали, чтобы забросить свежих сил в город и разрушить осаду. Притвориться едой и пробраться к нам, чтобы подорвать нас изнутри. Не знаю, как долго они были в этих ящиках, какой путь проделали, но стазисные поля поддерживали их живыми, как в заморозке. А мы их потревожили и они начали просыпаться.

Вражеские отродья распарывали пластиковые мешки своими ржавыми клинками, вылезали из коробок вокруг нас, держа в руках свои пушки и выкрикивали всякие проклятия.

Эрон прямо на месте умер, упокой Трон его с миром. Они его расстреляли. Просто взяли и расстреляли. Он весь трясся и извивался, а потом упал на землю, весь в дырках, словно решето. Мы в спешке рванули с мест, похватали наши винтовки, и сержант Пол начал выкрикивать приказы. Тогда то и началась перестрелка.