Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 247 страниц)

– Давай! – крикнул Таан своим выжившим солдатам. Они использовали секундное отвлечение противника, выскочив из укрытия и открыв огонь из двенадцати лазганов. Двадцать два солдата из остатков СПО упали, пораженные первым или вторым залпами. Два выстрела прошли мимо. Таан засмеялся, нырнув обратно в укрытие.

– Я видел это, Калло! Ты уверен, что у твоей матери были фиолетовые глаза? – он знал, что Калло был ранен в плечо, и ему было трудно целиться, но все же… – Два промаха! Капитан узнает об этом!

Калло не пытался извиняться. Таан со злорадной усмешкой прокричал Литанию Прощения:

– Милостивый Бог-Император, прости своему слуге Калло грехи его. Помни, что он всего лишь человек!

Несколько солдат засмеялись в своих укрытиях.

Обстрел возобновился, но с меньшей силой. Некоторые из вражеских солдат были отвлечены прибытием «Валькирии», но главное различие было в том, что треть сил противника больше не стреляла.

– Ударная группа «Круор» подтверждает получение сведений о тактической ситуации. Высаживаемся.

– О? Как мило с их стороны наконец-то высадиться.

– Я это слышал, – раздался низкий голос, которые Таан сразу же узнал. – Мы скоро встретимся, шутник.

Таан ухмылялся, глядя, как высаживается ударная группа «Круор».

Десять человек в черной как ночь панцирной броне влетели в зал сквозь оплавленные остатки стеклянного купола. Они падали как ножи, стреляя на лету. «Валькирия» продолжала висеть над куполом, пока отделение спускалось по канатам вниз.

На максимальной мощности стандартный лазган, производимый на кадианском мире-арсенале Кантраэль, стрелял красным лучом перегретой энергии толщиной в палец. Лучи, вырывавшиеся из стволов в руках высаживающихся солдат, были болезненно-фиолетовые с ослепительно белой сердцевиной. Некоторых из остатков СПО, пораженных выстрелами, охватило пламя. Они падали на пол уже мертвые, их одежда горела.

– Штурмовики! – закричал кто-то из СПО, и остатки сил противника обратились в бегство. Один из солдат в черной броне двумя выстрелами снял двух противников по обеим сторонам от кричавшего, и отсоединил свой высадочный трос. За три шага он догнал бегущего еретика, и, повалив на пол, заколол обоюдоострым боевым ножом.

– Не спеши так, – сказал солдат, погружая клинок в шею предателя.

Уцелевшие люди Таана присоединились к «Круору», выскочив из-за скамей и стреляя по врагу. Несколько секунд зал был освещен безумным мельканием лазерных лучей: красных от лазганов, фиолетово-белых от хеллганов «Круора».

Меньше чем через минуту после высадки «Круора» в зале стало тихо, если не считать звона в ушах у кадианцев. Последний солдат из остатков СПО был застрелен, когда стоя на коленях, умолял о пощаде, говоря, что у него не было выбора.

– Как жаль, – его палач, безликий в темном респираторе и закрытом шлеме, отвернулся от трупа, оглядывая зал. Мастер-сержант Бен Джевриан посмотрел на Таана сквозь зеленый визор шлема. Подойдя к лейтенанту, он отстегнул замки своего шлема, открывшиеся с шипением воздуха, и снял его, открыв бритую голову и щетину вокруг тонкого рта. Джевриан не столько обладал атлетической кадианской фигурой, сколько являл собой груду мышц, похожих на плиты, на толстых костях, облаченную в черную панцирную броню. Его хеллпистолет, соединенный толстым кабелем с жужжащим ранцем, издал мурлыкающий звук, когда Джевриан отключил его и убрал в кобуру.

– Сэр, – он отсалютовал Таану и сделал знак аквилы, его низкий голос эхом раздавался в зале. – Отделение касркинов 8-0-8 докладывает об успешной высадке.

– Вы не спешили, – Таан отсалютовал в ответ.

– Это весело. Вы и верно шутник, – сказал Джевриан, не улыбаясь. Он вообще редко улыбался. Шутки, над которым большинство людей смеялось до колик, вызывали у Джевриана лишь призрак улыбки. – Где Йон?

– Погиб, – сказал Деррик. – Его выбросило в эту дыру в стене.

Касркин пожал плечами.

– Он был мне должен деньги.

– Сколько сочувствия с твоей стороны.

– Неважно. Приказы?

Таан быстро подсчитал своих оставшихся людей, думая об именах, которые он должен будет вписать в извещения о смерти, когда они выберутся из этой дыры.

– Тэйд отзывает нас назад. Мы бежим.

– Мы не бежим.

– Мы бежим. Приказ капитана. Когда вы будете носить то же серебро на шлеме, что и капитан, я начну учитывать ваше мнение, мастер-сержант.

– Мы никогда не бежим, – почти прорычал Джевриан. Говорить с сержантом-касркином было все равно, что говорить с медведем в панцирной броне. Но он был прав. Кадианские ударники никогда не бежали. И это было предметом гордости уже десять тысяч лет. Списки Памяти были полны имен сотен полков, которые были уничтожены, но не бежали перед Великим Врагом.

– Мы никогда не бежим, – снова сказал Джевриан. Его угрожающий вид обещал причинить боль. Он ощетинился оружием.

– Нет? Мы бежали два месяца назад, – мягко сказал Таан. – Мы бежали на Кадии.

Джевриан не ответил на это. Он повернулся к своей ударной группе и поднял руку, сжав ее в кулак – сигнал построиться.

– «Круор», оружие наготове. Сделаем как говорит герой.

* * *

– НЕМЕДЛЕННО ОТСТУПАТЬ к «Химерам».

Слова капитана Тэйда распространялись по отделениям с той же поспешностью и усердием, что и предупреждение Осирона пятнадцать минут назад. 88-й полк нарушал приказ и бежал. Это многим глубоко претило, но никто из офицеров не спорил с оценкой ситуации капитаном.

– Если мы останемся здесь, то погибнем. А если мы погибнем, то в любом случае не сможем выполнить нашу задачу. С 6-м полком Януса покончено. У нас был приказ оказать им помощь, или удерживать монастырь, если янусийцы погибнут. При нашей численности выполнить эту задачу невозможно, мы должны взглянуть в лицо реальности. Немедленно отступать к «Химерам»!

Каждое отделение повиновалось приказу, кроме одного. Собственное отделение Тэйда не отступало. Капитан не мог уйти, не убедившись в истинности заявления Сета. «Предатели» – это слово могло означать множество разных грешников. Он хотел знать наверняка.

– Открыть эти двери, – Тэйд указал на двойные двери выключенным цепным мечом, но когда Зейлен поднял плазмаган, Тэйд покачал головой.

– Нет, Зейлен. Я хочу, чтобы ты был готов стрелять, когда двери откроются. Сет, будь любезен.

Псайкер плотнее натянул серую кожаную куртку на свою тощую фигуру. Протянул к огромным дверям руку в перчатке из такой же серой кожи, сжал пальцы. Температура вокруг понизилась на несколько градусов. Дыхание кадианцев паром срывалось с губ.

Двери вздрогнули один раз. Другой. С арки над дверями посыпалась пыль, словно каменные ангелы отряхивали пыльную кожу. Когда двери вздрогнули в третий раз, один из ангелов – крылатая статуя самого святого Катура – рухнул и разбился на красном ковре.

– Дурной знак, – заметил Дженден. Хмурый взгляд Тэйда заставил его замолчать.

– Я схватил их, – выдохнул Сет сквозь сжатые зубы. Его воздействие на двери было заметно: голубое, как лед, сияние психического инея там, где псайкер держал портал силой своего разума.

Десять стволов поднялись, готовые открыть огонь.

– Открывай, – сказал Тэйд.

Сет открыл. Двойные двери сорвались с петель с ревом психической бури. Солдаты слышали, как ледяные кристаллы звенят об их броню, когда ударил порыв ветра.

Солдаты Тэйда рассыпались, некоторые спрятались за колоннами, некоторые присели на колени, двое легли на пол – но каждый был готов стрелять. Каждый ждал, что окажется за дверью.

Сто пятьдесят мертвецов. Две сотни. Чумные зомби стояли шатающейся толпой – масса трупов, которые не имели права вставать на ноги. Склонив головы, они стояли в тишине, глядя на возвышавшуюся ужасную фигуру. В первую секунду эта сцена заставила Тэйда подумать о богохульном ритуале, о церкви мертвых и проклятых. Когда двери сорвались с петель, мертвецы обернулись. Сотни гниющих лиц, лиц неверных, уставились на одиннадцать солдат. Огромная фигура с другой стороны толпы, в нескольких сотнях метров от кадианцев, подняла усыпанный струпьями болтер.

Люди Тэйда создали беспощадный вал огня даже до того, как двери окончательно упали, но сырой, булькающий голос огромной фигуры заглушал даже треск лазерных выстрелов. Единственный выстрел из болтера чудовища оборвал жизнь Этана, когда болтерный снаряд разорвался в груди солдата.

Кадианцы отступали, их оружие извергало смерть, истинную смерть для чумных зомби, которые, шатаясь, шли за ними. Вопреки всему, Тэйд усмехнулся – он, наконец, получил подтверждение. Стреляя из болт-пистолета обеими руками, он крикнул в вокс:

– Капитан Тэйд, Кадианский 88-й! Контакт, контакт, контакт! Обнаружена угроза первой степени!

Предатель Астартес шагал сквозь толпу зомби, разрывая мертвецов своим массивным корпусом, как корабль рассекает волны. Его болтер грохотал снова и снова, но его прицел сбивался лазерными выстрелами кадианцев, попадавшими в его богато украшенный шлем. Выстрелы отражались, не причиняя настоящего вреда, но они мешали работе старинных систем прицеливания на нашлемных дисплеях монстра.

– Считайте Семь… – пробулькал он. Зеленая слизь потекла из решетки динамика шлема. Казалось, оно смеется и задыхается от кислоты одновременно.

Кадианцы стали отступать быстрее, злобно сверкали вспышки выстрелов перегревшихся лазганов. Тэйд, выслушав подтверждение технопровидца, сказал:

– Это Гвардия Смерти, Осирон. XIV Легион здесь.

Глава IV
ОТКРОВЕНИЯ

Штаб Отвоевания, за пределами Солтана

ПРОШЛО ПЯТЬ ЧАСОВ со времени отступления, а в голове Сета все еще стучало, словно его череп сжимался вокруг мозга. Палатка Сета находилась в нескольких десятках метров от ровных рядов палаток 88-го полка. Его мысли не покидали воспоминания о монастыре. Он слышал голос, кричавший в тишине – даже за несколько часов до того, как войти в саму святыню – отчетливое, хотя и отдаленное присутствие в храмовом районе. Неизвестное, невидимое, почти неслышимое.

Он снова закашлялся, достаточно сильно, чтобы ощутить медный вкус крови на языке. Попытки сосредоточиться были мучительными, он прислушивался к звукам лагеря вокруг, ловя эхо голоса, все еще звучавшее в его разуме. И каждый раз, когда он искал его своими мыслями, оно рассеивалось, превращаясь в ничто. Сет был не уверен, слышит ли он сейчас голос или только его эхо в воспоминаниях. Дотянуться до него силой мысли было так же невозможно, как поймать туман руками.

Кадианский полк численностью в тысячу человек, третьей частью которого командовал Тэйд, располагался лагерем вместе с остальными войсками Имперской Гвардии на колоссальном плато, выбранном для первоначальной высадки. Высадка вне столицы была единственной возможностью. Большая часть Катура была покрыта океаном, и те небольшие пространства суши, которые имелись, были заняты громадными каменными городами-соборами. Но здесь Имперская Гвардия нашла достаточно обширные равнины, чтобы высадить силы, предназначенные для завоевания северного полушария.

Десятки тысяч солдат Гвардии высадились здесь. Более половины из них все еще находились вокруг приземлившихся посадочных модулей, в которых располагались штабы сил Отвоевания. Сотни тысяч палаток и спешно возведенных зданий раскинулись вокруг посадочных модулей, как город беженцев.

И это был лишь авангард. Передовые силы, направленные утвердить имперское присутствие на планете. Главные же силы Отвоевания еще летели через варп.

Вид с воздуха был захватывающим. Сет наблюдал его с борта «Валькирии» лишь неделю назад. Янусийцы к тому времени уже ушли, их палатки из шкур животных были убраны, когда полк углубился в город. Посадочные модули Ведникийского 12-го стрелкового полка первыми приземлились на планету, и сейчас стояли в аккуратном строю, их огромные корпуса отбрасывали тень на серые палатки внизу. Пепел в воздухе затемнил чисто-белые палатки ведникийцев за несколько часов. Эмблема ведникийцев – черная змея, гордо украшавшая каждую палатку, сейчас была едва видна.

К востоку и западу от ведникийцев располагались 303-й полк Урайи и 25-й Киридийский Иррегулярный соответственно. Лагерь первых был лишь пустой оболочкой того, каким он был в первые дни после высадки. Когда 303-й Урайи был направлен освобождать район электростанции Солтана далеко к северу, здесь осталось лишь несколько пустых палаток. Второй же, в типичном стиле киридийских ополченцев, был именно тем, чем казался: спешно и беспорядочно возведенный лагерь, когда отделения высаживались с посадочных модулей и ставили палатки где придется. Сет слегка улыбнулся, увидев это. Он изучал разные имперские культуры – личное увлечение – и знал кое-что о киридийском менталитете. Их традицией было вывешивать над каждой палаткой знамя отделения, и каждое знамя должно быть обращено к шатру полкового командира.

За исключением этого правила лагерь был настолько беспорядочным, насколько возможно представить, товарищи пытались ставить свои палатки рядом, не заботясь о порядке.

40-й бронетанковый полк «Хадрис Рифт» не проявлял такого беспорядка. Ровные ряды палаток стояли шеренгами немного дальше от танковых гаражей. Посадочные модули спускали здания с орбиты почти полностью собранными, технопровидцам и сервиторам оставалось только укрепить их броневыми листами.

Лагерь 3-го полка Скарранских Рейнджеров соответствовал стандартам Гвардии. Строения и палатки упорядоченно располагались вокруг нескольких посадочных модулей, полковые командиры размещались в меньших по размеру штабных палатках отдельно от солдат. В отличие от киридийцев, скарранцы оставили в своем лагере достаточно пространства для посадки грузовых челноков, тогда как киридийцам приходилось выгружать свои припасы в километре от лагеря и везти ящики в лагерь на грузовиках и «Стражах»-погрузчиках.

Фиолетовые глаза Сета упивались картиной, наконец, его взгляд обратился к кадианскому лагерю. Палатки в черно-сером городском камуфляже выделялись на фоне сухой травы плато. Единственный посадочный модуль подчеркивал ровные ряды палаток – гигантский аппарат с огромным трюмом, способным вместить более сотни «Химер». Участки травы быстро замостили рокритом, создав посадочные площадки для эффективной выгрузки предметов снабжения. Каждый из трех дивизионов 88-го полка располагался на небольшом расстоянии от других, ряды солдатских палаток стояли поблизости от общих построек столовой и офицерских казарм – последние были выгружены с транспортов так же, как и танковые гаражи «Хадрис Рифта». Кадианцы использовали свой огромный посадочный модуль «Несгибаемый Вызов» в качестве полностью оборудованного гаража для своих машин.

Сет моргнул, возвращая свои мысли к настоящему. В отдалении зазвенел огромный бронзовый колокол в ангаре «Несгибаемого Вызова», давая сигнал к сбору для частей 88-го под командованием майора Крейса. Вытерев губы испачканным кровью носовым платком, псайкер посмотрел на карты таро, разложенные на небольшом деревянном столе. Проезжавшая мимо «Химера» встряхнула палатку, и стол затрясся. Способности Сета позволяли ему жить отдельно от солдат, но военный лагерь никогда не был тихим местом. Иногда требовались все медитативные способности псайкера, чтобы сосредоточиться. Блокировать шум от грохочущих танков, звона инструментов, топота ботинок, криков команд, выстрелов с учебных стрельб… Сам воздух имел вкус железа и машинного масла…

Его сосредоточенность опять ускользала. Сет снова направил внимание на карты таро, разложенные перед ним, посмотрев на каждую из них сначала просто глазами. Это были простые белые прочные карты, лишенные рисунков на передней стороне, украшений на оборотной. Восприимчивые нервы в глазах Сета пульсировали от возникшей мигрени – мучительной, как он знал, которая оставит его почти слепым на несколько часов. С улыбкой, напоминавшей оскал черепа, он прошептал благодарность Императору. Боль была знаком, требовавшим не отвлекаться от своего долга, и она помогла Сету сосредоточиться на внутреннем мире, а не на шуме лагеря. Своевременное благословение.

Он коснулся первой пустой карты кончиком пальца без перчатки.

Тело, потемневшее от времени, и очерненное смертью, сидит, заключенное внутри огромного трона из золота, стали и меди. Рот трупа открыт в безмолвном вопле, который эхом отражается в незримых пластах Вселенной. Перед кричащим мертвецом преклонил колени легион ангелов, плачущих фиолетовыми слезами.

Бог-Император, Перевернутый.

Сет покинул сейчас свое тело, глубоко погрузившись в чтение таро, но поддерживал слабую связь со своей физической оболочкой. Он чувствовал, как его мускулы напрягаются, как открываются его губы, которые он не мог ни чувствовать, ни контролировать. Что-то теплое щекотало его подбородок – у него текла слюна, и это было плохо – это угрожало нарушить его погружение и вернуть его обратно, в мир плоти, крови и костей. Секундное сосредоточение; силы разума напряглись, как акробат, освобождающийся от пут.

Температура внутри его черепа снова понизилась. Успокаивающе. Очень успокаивающе. Милость.

Не удивительно, что Бог-Император был благоприятной картой в Кадианском Таро. В колоде он предвещал путешествие через варп, открытие, надежду в холодных глубинах космоса. Но Перевернутый, когда его вынимали из колоды вверх ногами, он предсказывал пагубное прикосновение варпа, заражающее слуг Империума. Безнадежную войну. Смерть из дальних пределов космоса.

Сет достаточно вернулся в сознание, чтобы прикоснуться ко второй карте, тяжко мучимый усиливающейся головной болью. Он чувствовал вкус крови. Кровотечение из носа? Уже?

Глаз. Око. Рана в реальности, открытый шрам в космосе, фиолетовое, как кровоподтек, и кроваво-красное око Хаоса злобно смотрело на Галактику. Звезды умирали вокруг Ока: некоторые гасли, погружаясь в холодную тьму, другие взрывались в бело-раскаленном страдании. Око смотрело неотрывно, как всегда, злобный взгляд, не выражавший никаких чувств, кроме давней далекой ненависти. Но туманность ярко вспыхивала, ее щупальца расползались по космосу. Око открылось.

Великое Око.

Сет оторвал дрожащие пальцы от карты, избавив себя от видения. Мучительный спазм горла и поток горькой слюны во рту угрожали насильственным опорожнением желудка.

Великое Око… Сердце Великого Врага и оплот его силы. Вытащить эту карту означало предсказать войну против Хаоса, или расширение текущего конфликта. Определенно она предсказывала, что конфликт будет знаком тем, кто рожден на Кадии, ибо каждый день своей жизни они жили рядом с Великим Оком.

Болезненность Сета усилилась после того, как была вытащена эта карта. Сразу после Бога-Императора Перевернутого? Вторая и четвертая карты вынимались как указатели, вносившие ясность в то, что им предшествовало. Темные, темные предзнаменования.

Что-то усилит эту войну. Что-то черное и ненавистное из варпа.

Сет коснулся третьей карты, не замечая, как кровавая слюна окрашивает его зубы.

Галактика горит. Силуэт в древней броне, увитый миллиардами кричащих душ, окружающих его как туман. В правой боевой перчатке его чернеет и распадается Святая Терра. Кровь полубога течет с когтей. В тусклой дали видения, почти как запоздалая мысль, гаснет далекий ревущий свет, сменяясь тьмой и тишиной. Фигура улыбается, в первый раз за десять тысяч лет.

Разоритель, Перевернутый.

Видение причинило ему боль, но Сет погасил страдание усилием холодной логики. Карта перевернута. Психический резонанс – «рисунок» карты – не самый существенный фактор здесь. Он перевел дыхание, убрав пальцы с пустой карты.

Карта Разорителя, вытащенная из колоды, означала проклятие для жизни, вернейшее предвестие грядущих потерь и неизбежного кровопролития для Империума Человека. Но перевернутая? Псайкер глубоко вздохнул, пытаясь успокоить сердце, болезненно колотившееся о ребра. Он никогда не видел, чтобы эту карту раньше вынимали перевернутой. На самом деле, до этого он вытаскивал из колоды Разорителя только один раз в жизни, за несколько недель до вторжения на Кадию, три года назад.

Перевернутая… Соперник Разорителя? Кто-то, кому предназначено противостоять замыслам Великого Врага? Пальцы Сета замерли над картой. Ясность пророчества была затемнена, нарушена его собственным незнанием карты, которую он вытащил. Так соблазнительно было прикоснуться к ней снова, и возобновить мучительное видение. Просто несколько секунд боли. Он сможет выдержать это…

Нет.

Он не сможет.

Значительная часть обучения тому, как управлять его опасным, ненадежным даром была акцентирована на пределах выносливости смертного разума и физической оболочки. Читать Таро Императора означало открыть себя варпу, и осторожность была не тем, что можно отбросить по прихоти. Чтение уже было крайне убедительным, что придавало доверия его важности и точности. Зрение Сета было затуманено из-за пульсирующей мигрени, он ощущал запах рвоты, густой и резкий, и что-то теплое на коленях. Он даже не почувствовал, как его стошнило. Одна карта оставалась нетронутой. Указатель. Карта, которая могла бы объяснить значение Разорителя Перевернутого.

Его рука замерла над ней на секунду, минуту, час – в своих мыслях Сет не имел представления о внешнем времени, настолько он был сосредоточен на внутреннем. Он чувствовал, как время его жизни уходит вместе с природным циклом его тела, и чувствовал неестественное ускорение, умирание клеток от напряжения его психических сил день за днем.

Он понимал, что улыбается сейчас, но не чувствовал этого. Отдать жизнь на службе Императору – все, чего он желал. Он был кадианским ударником до конца, и не важно, что ему нельзя было маршировать и тренироваться вместе с ними. У его матери были фиолетовые глаза. Она погибла за Империум. И он тоже хотел умереть за Империум. От этой мысли в его крови запылала гордость. Жизнь, проведенная в уничтожении врагов Императора – это жизнь, прожитая в полной мере. Эти слова были высечены в камне над дверями каждого дома в Каср Пойтэйн, родном городе Сета.

Сейчас. Сейчас пора. Что если одна душа станет той точкой опоры, на которой держится все Отвоевание? Кто может стать гибелью для планов Разорителя?

Пальцы Сета опустились на карту, дрожа, но целеустремленно.

И он увидел лицо, которое видел тысячу раз до того.

КАПИТАН ТЭЙД СДЕЛАЛ знак аквилы поверх панцирного нагрудника, все еще залитого кровью чумных зомби. Он должен был вернуться в штаб командования через пятнадцать минут, и, пока Сет удалился в свою палатку, капитан пронаблюдал, чтобы его солдаты были расквартированы, и взял своих ближайших помощников в штаб лорда-генерала.

Он получил сообщение от инженерного сервитора, что Рекс, наконец, готов, но, как бы Тэйду ни хотелось его увидеть, Рекс должен был подождать. Прежде всего Тэйд должен был разобраться с лордом-генералом. Лишь неделю назад он сказал Деррику, что предпочел бы снова потерять руку, чем еще раз докладываться лорду-генералу Маггригу. Деррик не смеялся. Он знал, что это не шутка. Маггриг источал ничтожество. Он просто лучился самодовольной снисходительностью. Она текла из его пор, как пот у толстяка.

Лорду-генералу Маггригу было за семьдесят, на его вытянутом лице было больше возрастных морщин, чем военных шрамов. Хотя его звание и жалованье позволяли ему принимать восстанавливающие молодость лекарства-ювенаты вместе с сопутствующей хирургией, Финеас Маггриг решил не позволять себе такого удовольствия. Он считал, что человек проживает свой естественный срок жизни в службе Императору, а те, кто «крадут дни», зря тратят время, тогда как они уже могли бы быть рядом с Троном Императора в жизни вечной. Непоколебимая вера делала его наиболее предпочтительным кандидатом на командование этим ТВД, и 40-й бронетанковый полк «Хадрис Рифт» пользовался славой своего командира, получившего титул Куратора Отвоевания.

Тэйд изучил историю лорда-генерала перед высадкой на планету. Он мог бы и не беспокоиться. Глядя на Куратора Маггрига во плоти, он понял, почему изучение послужного списка его нового командира было напрасной тратой времени. Лорд-генерал прибыл спустя неделю после высадки последних частей «Хадрис Рифта», получив повышение за ликвидацию какой-то мелкой ереси где-то рядом со своим родным миром, и неся три ряда медалей на груди. Тэйд пытался сдержать улыбку, узнавая их одну за другой. Долгая служба, долгая служба, долгая служба. Крест Корвина за тактический гений. Еще одна медаль за долгую службу, потом две за тактическое мастерство на разных фронтах, и Череп Братства Механикум за славную оборону мира-кузницы без потерь иерархов Адептус Механикус. Мило. Очень мило.

Но подозрительно.

Тэйд был достаточно умным, чтобы не судить нового лорда-генерала слишком сурово – он заслужил эти медали, в конце концов, – но капитан был достаточно кадианцем, чтобы его раздражала мысль о подчинении приказам такого человека. Лорд-генерал всю свою карьеру сделал в безопасности, командуя гвардейцами из тыла.

Это был не кадианский путь. Великое Око вечно взирало на их мир, и доктрина кадианцев покровительствовала смелым: тем мужчинам и женщинам, которые стояли в первых рядах, видели врага своими глазами и направляли подчиненных в бой своим голосом.

Грудь Тэйда была едва украшена орденскими планками, но «Защита Кадии» сияла серебром на его шлеме. Это имело значение. Когда он был награжден ею несколько недель назад за свое участие в отражении Черного Крестового Похода, капитан хотел спрятать ее. Но технопровидец Осирон посоветовал прикрепить медаль на боевой шлем.

– Другие не видят в ней того, что видите вы, Парменион, – Осирон был одним из немногих в 88-м полку, называвших Тэйда по имени. – Для вас это нечто мучительное, вы боитесь, что не будете достойны этой награды. Для других это символ того, что даже в поражении, их первом поражении все еще живет героизм. Это дает не просто надежду, но надежду на месть.

Месть. Это идеал, которому был верен каждый солдат Кадианских Ударных войск во время Тринадцатого Черного Крестового Похода. Тэйд кивнул.

– Думаю, ее должны были хоть кому-то вручить, – сказал он, крутя в недавно имплантированной бионической руке серебряную медаль с черепом и вратами. Имплант был таким новым, что на него еще не была пересажена синтетическая кожа.

– Вы заслужили ее, – выдохнул Осирон своим шипящим голосом. – Мы все видели, что вы заслужили ее.

Тэйд ничего не сказал на это. Но его взгляд говорил обо всем.

Он опустил руки после кивка Куратора, отогнав воспоминания и обратив все внимание к настоящему. Палатка лорда-генерала Маггрига была поставлена в тени огромного посадочного модуля «Хадрис Рифта» – «Единства». Сама палатка представляла собой куб из ткани с подкладкой из кожи, не позволявшей ветру проникать внутрь, а звукам голосов – наружу. Дорогие кресла из бледного дуба стояли у круглого стола из того же дерева. На столе были разложены карты и несколько инфопланшетов и пикт-снимков, очевидно, оставшихся с последнего совещания. Лорд-генерал был один. Это удивило и насторожило Тэйда. Он не мог понять, зачем лорду-генералу нужна такая секретность, чтобы выслушать доклад.

– Вольно, капитан-защитник, – сказал лорд-генерал своим обычным невыразительным голосом. Маггриг был единственным человеком, который произносил одно из высочайших почетных званий Кадии так, словно глотал что-то отвратительное. «Капитан-защитник» в его устах звучало почти как «ублюдок».

– Можно просто «капитан», – сказал Тэйд уже не в первый раз. Хоть он и не привык к этому почетному званию, он предпочитал не слышать, как его оскверняют. – Разрешите доложить, сэр?

– Докладывайте, солдат. Но сначала скажите, кто эти люди и зачем они здесь?

Капитан указал влево, затем вправо.

– Уважаемый технопровидец Билам Осирон. Лейтенант-разведчик Адар Вертэйн. Они пришли со мной, чтобы подтвердить мой доклад и доложить самим. Я предположил, что лорд-генерал пожелает из первых рук узнать о том, что случилось в ночь, когда силы Отвоевания обнаружили угрозы первой степени.

– Конечно. Продолжайте, – Маггриг великодушно махнул тонкой, испещренной прожилками рукой, на которой было три больших кольца. Тэйд поймал себя на мысли о том, держали ли эти руки лазган хоть раз за последние сорок лет. И какой солдат стал бы носить такие кольца? Тэйд и Осирон обменялись секундными взглядами, думая об одном и том же. Камни на пальцах Куратора стоили столько, что этих денег хватило бы на покупку месячной нормы горючего для всего 88-го полка.

Драгоценности были еще одним хвастовством, которое не любили кадианцы. Когда каждый кусок металла в твоем родном мире уходил на заводы-кузницы, чтобы из него сделали оружие, и почти все личное богатство было связано с военным имуществом, так хвастливо демонстрировать богатство казалось расточительным и декадентским. Часто говорили, что кадианцы – народ, который не видит красоты.

Тэйд не знал, так это или нет. Он находил красоту во многом: чужие ландшафты, узоры погоды в небесах иных миров, стройные женщины с темными волосами… Но самосознание было его сильной стороной. Он не мог понять, что может быть привлекательного в том, чтобы демонстрировать свое богатство таким бессмысленным образом.

– Я жду, капитан.

Святой Трон, что за напыщенный идиот! Вздохнув, Тэйд ответил.

– Мой эскадрон «Стражей» перехватил подозрительные вокс-переговоры во время разведки пути к монастырю, удерживаемому 6-м полком Януса…

– ВЫ ПОТЕРЯЛИ наш плацдарм в городе.

Когда Тэйд закончил свой доклад, оценка лорда-генерала была резкой и – по крайней мере, технически – верной.

– У меня был приказ на рассвете пробиться на помощь 6-му полку Януса и удерживать монастырь, если возможно. Янусийцы были уничтожены до того, как мы прибыли, хотя мои люди пробились к монастырю в середине ночи, – Тэйд прищурил глаза, чувствуя, как его мышцы напряглись. Он не упомянул о дурацком тщеславии, из-за которого 6-й полк Януса так далеко оторвался от главных сил.

Сжатые губы лорда-генерала изогнулись.

– Ваш приказ, капитан-защитник, был удерживать самый многообещающий пункт наступления на Солтан. Вы потеряли нашу передовую базу.

– Ее потерял 6-й полк Януса, когда был уничтожен.

– После этого там были вы.

Осирон слегка покачал головой, отчего темно-красный шелк его капюшона мягко зашелестел. Это не было несогласие с лордом-генералом; это было предупреждение Тэйду не терять выдержку.

– Со всем уважением, Куратор, – Тэйд выдержал пристальный взгляд старика. – Я кадианский ударник. Мы не забываем приказов. Мои солдаты должны были удерживать монастырь, если такая оборона была возможна.

– Она была возможна. Вы сами это сказали.

Тэйд ненавидел такую мелочную словесную пикировку. Не в его характере было так спорить со старшим офицером, но с другой стороны, он не привык служить под начальством столь жалкого подобия лорда-генерала.