Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 177 (всего у книги 247 страниц)

Глава тринадцатая

День последний

«Диадема»

Конвой почти на полпути к центру мертвого озера. Очистительного комплекса ещё не видно, но луч его маяка примерно раз в минуту рассекает смог и озаряет ярким сиянием хищников, что рыскают вокруг. «Каракатицы» и «Пираньи» – более подходящих названий для бронетехники тау и не найти. Они неустанно следуют за баржами, пытаясь учуять кровавый запах предательства. Хотя обмен паролями прошел успешно, я чувствую, что ксеносы не доверяют нам. Бой обязательно начнется – это вопрос времени, и ждать осталось недолго.

Бирс согласно кивает. Чем бы он ни был, сейчас между нами установился мир.

Из дневника Айверсона

Стоя в рубке «Покаяния и боли», Хольт смотрел, как из дымки вырастает Диадема, схожая с колоссальным осьминогом из металлолома. Старый комплекс вопил и завывал сиренами, а значит, внедренные агенты сделали свой ход. Наверняка некоторые из них уже мертвы, а возможно, что и все. Возможно, они исполнили то, что должны были, а может, и нет. В любом случае, 19-й полк уже ввязался в драку.

Приход Зимы умрет. Небесный Маршал умрет. Мы вместе выступим против них. Они сгинут вместе.

Айверсон покрутил головой, оценивая состояние захваченных барж, которые тащились по бокам «Тритона». Обе транспорта серьезно пострадали, и в случае новых атак довольно быстро пошли бы ко дну. Комиссар перевел на канонерку как можно больше гвардейцев, но амфибия была в первую очередь боевым кораблем, так что основные силы пришлось оставить на судах тау.

– Сколько ещё, Айверсон? – спросил по воксу Мэйхен. Голос рыцаря звучал напряженно, и не из-за простого нетерпения.

– Недалеко, – отозвался Хольт. – Мы прошли первую волну проверок. Сохраняйте вокс-молчание до моего сигнала, капитан.

Джон Мильтон хмыкнул и отключился. Формально одной из барж командовал он, а другой – Вендрэйк, но оба офицера вряд ли могли руководить изнутри запечатанных боевых машин. Арканцы отключили все доспехи зуавов и «Часовых», рассредоточенных по конвою, а затем покрыли брезентом, как на хранении. Рискованный план, но дроны ксеносов могли учуять шагоходы, скрытые в трюмах, поэтому конфедераты спрятали их на видном месте. Точно так же пехотинцы просто надели униформу перебитых янычар, изображая неотесанных новобранцев. Пока что тау не разгадали подмены, но их недоверие буквально висело в воздухе.

«Синекожие не умеют доверять собственным инстинктам, – решил Айверсон. – Они слишком разумны для такого, слишком дисциплинированны. Возможно, это их и погубит».

Одна из «Каракатиц», пристроившись к «Тритону», изрыгнула пару дронов. Блюдца вспорхнули над канонеркой и принялись кружить над палубой, вынюхивая что-то. Это был уже третий обыск с того момента, как конвой вошел в озеро.

Но их инстинкты просто визжат.

Мэйхену казалось, что его заперли в железном гробу с бешеным псом, который грызет ему ногу. Рана от выстрела воина огня не мешала рыцарю управлять «Громовым» доспехом, но болела она с поразительной неотступностью. Возможно, у Джона уже не было ноги ниже колена, или он истекал кровью внутри брони, рискуя умереть ещё до начала боя. Вроде нечто подобное как-то раз чуть не прикончило Уэйда? Ах да, флешетта локсатля в бедренную артерию… в той засаде, уже так давно… но лейтенант выжил… только какая разница, сейчас-то он всё равно мертв. Дэниел Уэйд, последний из его зуавов. Капитан поклялся, что проклянет себя, если не сумеет жестоко отомстить за парня.

Проклят ты всё равно, и умрешь всё равно – все равны в ненавистной любви…

– Убирайся из моей головы, Темплтон! – прорычал Мэйхен, твердо зная, что пропавший капитан будет преследовать его до самой смерти.

Вендрэйк сидел в неосвещенной кабине «Серебряной пули», широко раскрыв глаза. Тьма была предпочтительнее вещей, которые капитан видел, смежив веки. Хардин ещё разок закинулся Славой, и сейчас в его крови, будто жидкий огонь, струилась жажда действия. Надо было подождать до начала боя, но этот надзиратель в черном явно не одобрял наркотики, а кошмары уже подобрались слишком близко. Она подобралась слишком близко.

Но она же не настоящая. Просто эта чертова планета пудрит мне мозги, что-то здесь такое в воде или воздухе. Я ведь знаю, призраки гонятся не только за мной…

Однако же капитан видел, что «Часовой» Леоноры следовал за баржей по берегу реки, скрываясь в тенях, но не отставая далеко. Возможно, на озере Хардин будет в безопасности – девушка ведь не сможет догнать транспортник по воде!

Она не сможет догнать меня нигде, потому что она мертва! Но если она мертва, то вода её не остановит?

Мысли в голове Вендрэйка носились по кругу, логика преследовала суеверие, а суеверие гналось за логикой.

«Возможно, это проклятие всех провиденцев, – решил он. – Все мы чертовски много думаем».

Озеро вокруг конвоя уже просто кишело гравитанками и спидерами тау. Айверсон чувствовал, что Бирс смотрит ему в спину, требуя подать сигнал. Почти бессознательно коммисар потянулся к рупору корабельного мегафона.

– Жди, – произнесла ведьма за его плечом. – Надо подойти ближе.

– Охрана нервничает все сильнее, – возразил Хольт. – Нужно ударить первыми, иначе ударят они.

Женщина не отводила глаз от комплекса, и комиссар решил, что она думает о Катлере. По словам Вендрэйка, между ними что-то было…

– Подожди ещё немного, – настойчиво повторила Скъёлдис.

До буровой платформы оставалось около пятисот метров. Айверсон видел, что на железной набережной у причала выстроились взводы аугментированных воинов-скитариев.

Нас поджидают.

– Ещё чуть ближе…

И тут где-то рядом взвыла циркулярка.

– Что за…?! – Хольт с перекошенным лицом дернул рычаг корабельной сирены и заорал в мегафон: – Пошли! «Противовес»! Пошли!

Оди Джойс знал, что начинать можно только после приказа комиссара, но он всё ждал, и ждал, и ничего не происходило, а танки чужаков всё время кружили вокруг «Тритона», словно большие злобные рыбы. Последней соломинкой оказался дрон, который недоверчиво облетел зуава, а потом завис прямо перед спрятанным забралом, пытаясь заглянуть внутрь. Тут-то пастыря и наполнила праведная ярость Императора – и, похоже, его броню тоже, потому что миг спустя взвыла циркулярка, развалившая ксеноблюдце на две половинки. Тут же завыла сирена, а комиссар завопил в мегафон, что пора начинать, и Джойс решил, что всё сделал правильно.

– По бортам! – взревел лейтенант Худ, и серобокие ринулись к планширам, ведя огонь из карабинов и импульсных винтовок. Бронетехнику они повредить не могли, поэтому стреляли в дронов и щелкали их, как мух. Мгновение спустя заговорили бортовые автопушки «Покаяния и боли», изрешетив бронебойными снарядами скиммеры тау. Одна из «Каракатиц» рухнула в воду, две «Пираньи» унеслись прочь, охваченные пламенем – и подожгли озеро. Прометиевые отходы на поверхности с шипением вспыхнули, запузырились, а серый туман сменился черным дымом.

– Противогазы! – рявкнул Худ. Задыхающиеся бойцы лихорадочно надевали дыхательные маски, а воздух становился всё более едким.

– Проснитесь и жгите, братья! – воксировал Джойс, прекрасно зная, что его рыцари уже пробуждают доспехи. Выводя для них духовную песнь, пастырь запрыгнул на орудийную платформу и начал палить из тяжелого стаббера. Позади него с гудением ожил «Часовой», который затем ускакал на левый борт, откуда принялся посылать во врагов энергетические лучи из лазпушки. Перезаряжалось орудие медленно, но большие паузы между залпами компенсировались огромной убойной силой. Сквозь клубы дыма Оди видел, что та же картина повторяется на баржах по обе стороны от канонерки, но пилоты тау были внимательны, и многие скиммеры нетронутыми уходили из-под обстрела. Юноше захотелось прыгнуть в огненный вихрь и погнаться за ними.

Хоть пойду я водами озера Адского, да не иссушится плоть моя, ибо душа моя горит во имя Его!

«Тритон» рванулся вперед, на всех парах устремляясь к буровой платформе, и Джойс встал устойчивее. Постыдно было отпускать караульных-тау живыми, но по плану арканцам следовало пробиваться к челноку, ни на что не отвлекаясь.

– С левого борта! – завопил кто-то, увидев, что параллельно канонерке движется «Каракатица». Развернувшись носом к противнику, БТР тау полетел боком, ведя огонь из роторной пушки. У планшира закричали люди, срезаемые импульсными зарядами. Один из сгустков энергии задел край наплечника Оди и едва не скинул его с площадки. Выругавшись, пастырь начал стрелять в ответ, но едва поцарапал белую патину на корпусе гравитанка.

Бронемашина, словно оскорбленная брошенным ей вызовом, развернулась к зуаву. В тот же миг, как раскрутилась роторная пушка, над Джойсом навис «Часовой» и выпустил шипящий луч ослепительного света. Лазразряд вонзился прямо в нос «Каракатице», отшвырнув её назад. Несколько долгих секунд спустя второй луч поразил гондолу двигателя, и БТР взорвался.

– «Догнавший бурю» – уничтожена вторая цель – «Каракатица», – раздался четкий доклад в вокс-канале Вендрэйка.

Капитан кивнул, узнав позывной Боргарда Ван Галя. Похоже, ас «Серебряной бури» уже вырывался вперед в списке побед; большинство кавалеристов жили ради этих мимолетных, лихорадочных мгновений, когда в мире оставалась только идеальная чистота охоты.

Даже если этот мир – выгребная яма вроде Федры…

Хардин заметил, что к его барже приближается трио Т-образных «Пираний». Быстро прошагав на корму, всадник встретил их шквалом снарядов. Больше всего досталось центральному скиммеру, но два других успели отвернуть от взорвавшегося товарища и понеслись дальше, безумными зигзагами уходя от выстрелов капитана. Ухмыльнувшись, Вендрэйк выпустил очередь почти наугад и зацепил «Пиранью» слева от себя. Потеряв управление, скиммер перевернулся и выбросил экипаж в горящее озеро. Арканец изрешетил обоих тау, после чего развернулся к оставшемуся противнику, который подошел опасно близко.

– В двигатели метит! – завопил кто-то. Баржа разразилась залпами мелкого калибра: серобокие, столпившиеся вокруг Хардина, обстреливали открытый сверху скиммер. Внезапно «Пиранья» прекратила маневрировать и понеслась прямо на судно конфедератов, жужжа, будто гигантский москит. В следующую пару секунд Вендрэйк прикончил её пилотов, зная, что уже поздно.

Поздно было уже давно, если не с самого начала…

Для Хардина, с его разогнанным Славой восприятием, время словно бы растянулось, а приближающийся скиммер замер в нескольких метрах от цели – стрелой, лежащей на тетиве огненного лука. И вдруг кавалерист понял, что уже видел всё это, те же смертоносные цвета, только на другом полотне: застывшие языки пламени и судьбу, уставившуюся на него через лобовое стекло.

– Говорит «Бель дю Морт», – ехидно пропел в воксе голосок Леоноры.

Стрела сорвалась с тетивы, и «Пиранья» ракетой врезалась в баржу.

– У Вендрэйка проблемы, – передал по воксу Мэйхен. Казалось, что рыцарь говорит с трудом, как будто борется со сном.

– Вас понял, – ответил Айверсон, глядя, как баржа по правому борту содрогается и замирает. Через несколько секунд она пропала в тумане, оставленная позади разогнавшимися кораблями арканцев.

– Нельзя их бросать, – тихо сказала ведьма.

– Я возвращаюсь, – передал Джон, баржа которого уже разворачивалась.

Хольт помедлил, а призрак Бирса покачал головой.

– Запрещаю, – скомандовал комиссар. – Продолжаем движение к комплексу.

– Да пошел ты в Преисподние, Айверсон, – Мэйхен отключил связь.

Баржу Вендрэйка тряхнул ещё один взрыв, и на этот раз всё судно задрожало, как в жестокой лихорадке. Со скрипом терзаемого металла корма накренилась в пылающее озеро, сбрасывая кричащих конфедератов, которые отчаянно пытались ухватиться за что-нибудь. Как только люди касались воды, их мгновенно окутывало пламя, будто арканцы загорались изнутри.

Хардин вонзил когти «Часового» в палубу и откинулся назад, стараясь держать равновесие на крутом уклоне. Прогремел третий взрыв, ещё больше солдат заскользило к краю, но несколько везунчиков сумели ухватиться за ноги машины. Мгновение спустя мимо пролетел другой шагоход, едва не сбив «Серебряную пулю».

«Теперь нас только шесть, – подсчитала холодная, циничная часть Вендрэйка. – На этой развалюхе ещё остался Арнесс, где-то ближе к носу. Когда судно пойдет ко дну, всадников останется четверо. И меня среди них не будет».

Корабль Мэйхена, издав грудной рев, встал борт о борт с тонущей баржей и выпустил шквал «кошек». Уже отчаявшиеся гвардейцы отцеплялись от палубы и прыгали к спасительным тросам; другие, кашляя и матерясь, пробирались к борту по наклонной плоскости. Зуав, до этого упиравшийся в трубопровод, перепрыгнул на другое судно с двумя серобокими подмышкой. «Часовой» Арнесса удачно перескочил следом, унося нескольких бойцов, ухватившихся за кабину. Сам Вендрэйк, опасно балансировавший над озером, не решался сдвинуться с места. Любое шевеление погубило бы его.

– «Бель дю Морт», погибла в сражении, по твоему разрешению, милый Хардин, – прошептал неровный голос по воксу.

Капитан пытался не обращать на это внимания. Он напрягался всем телом, стараясь ровно держать шагоход, и ощущал себя единым с машиной, как никогда.

– Время почти пришло, любовь моя, – произнес призрак.

– Чего тебе надо от меня, мертвая сучка? – прорычал Вендрэйк, чувствуя, что теряет разум и сцепление с палубой.

– Что ты, Хардин, разве так говорят с леди? – смешок разбитого стекла, хриплый вздох мертвеца. – Я просто хочу, чтобы мы были вместе. Вечно…

«Часовой» Леоноры возник из клубов дыма и понесся по горящему озеру, словно вестник из Преисподних. На обугленном корпусе машины росли коралловые шипы, мерцающие нечестивой энергией.

– Тебе так много предстоит увидеть, Хардин. Просто нужно открыть глаза.

Из её кабины струился радужный свет, словно пропущенный через призму гной, и шагоход оставлял за собой вьющиеся следы порчи.

– Ты не Леонора, – прошипел он сквозь сжатые зубы. – Ты вообще ничто.

– А кто же тогда ты, любовь моя?

– Я…

Трио чужацких бронемашин вырвалось из смога, сметая видение. Проблема с Леонорой мгновенно утратила значение, поскольку Вендрэйк задался более важным вопросом.

Как я их остановлю?

Среди противников были две «Каракатицы», а вот третий оказался намного страшнее. Гравитанк базировался на том же обтекаемом шасси, но мог похвастаться тяжелым башенным орудием, при виде которого у Хардина кровь застыла в жилах. Прежде он никогда не встречался с таким врагом, но знал его по описаниям: это был «Рыба-молот», основной боевой танк Империи Тау.

Пара попаданий из этой чудовищной пушки утопят шаланду Мэйхена. Он даже не успеет понять, кто его атаковал.

Внезапно Вендрэйк с пугающей ясностью понял замысел чужаков. Они могли за несколько секунд прикончить гибнущую баржу, но проявили терпение и использовали её, как наживку, чтобы подманить остальных арканцев. Корабль Мэйхена, притиснутый к тонущему судну, оказался в крайне уязвимом положении. Подстегиваемый Славой разум кавалериста бешено перетасовывал и отбрасывал возможные варианты, за доли секунды выстраивая тактические ходы и страшась опоздать. И, безнадежно захлебываясь в алхимической смеси наркотика с чувством вины, Хардин вдруг нашел верный ответ.

Я – Серебряная буря.

Разжав когти, капитан прыгнул ввысь с накренившейся палубы. В высшей точке дуги он включил толчковые двигатели, закрепленные на ходовой части, и понесся вперед на огненной струе. Доводя улучшенного «Часового» до предела возможностей, Вендрэйк гнал его наперерез летящей впереди «Каракатице». Это был безумная, невероятная попытка, почти еретическая в том насилии, что совершалось над измученным духом машины – но ведь и сам шагоход был еретическим творением, которое давно вышло за допустимые пределы отклонений от стандартного шаблона.

Одержимый усовершенствованиями, Хардин превратил «Серебряную пулю» в нечто большее, чем «Часовой». Точно так же сам Вендрэйк сейчас превратился в нечто большее, чем человек, а мир, напротив, стал чем-то менее реальным.

Это мой Громовой край.

Шагоход капитана врезался лапами в БТР, пробив его броню и лишив управления. Пока «Каракатица» бешено кружила над озером, Хардин в мгновение ока просчитал траекторию прыжка и перескочил на соседнюю боевую машину, выпустив когти и паля из автопушки. Он приземлился, пропахал глубокие борозды в корпусе второго бронетранспортера и вскрыл его очередью снарядов. А затем Вендрэйк снова взмыл над водой.

Это мое искупление.

Пилот «Рыбы-молота», целившийся в баржу Мэйхена, так и не увидел кавалериста. Орудие как раз набирало энергию, когда «Часовой» с размаху обрушился на его ствол. Ионная пушка взорвалась, будто маленькое солнце, уничтожив верхнюю часть танка и ноги шагохода, а пылающая кабина ракетой взлетела в небо. Вендрэйк, вдавленный перегрузками в кресло, смотрел, как навстречу несутся тошнотворные облака. Тело пилота горело, а от разума не осталось почти ничего, кроме пепла.

«Возможно, я увижу звезды, – на мгновение подумалось ему. – Возможно, мне всё же удастся спастись от Федры».

– Спасения нет, любовь моя, – с особенной тоской ответила Леонора. Капитан уже не понимал, говорит она по воксу или внутри его головы. – Но не отчаивайся, Хардин, я вечно буду с тобой.

А потом он достиг высшей точки и понесся обратно к озеру.

«Я – серебряная пуля, которая вонзится в сердце этой больной планеты, – Вендрэйк улыбнулся. – Кто знает, может, я даже сумею убить cуку».

Гоня перед собой волну, канонерка Айверсона выкатилась на причал комплекса. Боевые сервиторы и скитарии, пытавшиеся организовать оборону против бронированного левиафана, разлетелись в стороны или погибли под гусеницами. Ещё больше врагов срезали автопушки «Тритона» и серобокие, укрывшиеся за бортами и на палубах. Вспыхнула носовая лазпушка, превратив застрекотавшую оборонительную турель в расплавленный шлак. Полностью заряженное орудие жаждало уничтожать врагов, молитвы арканских техножрецов оздоровили его дух. Второй залп уничтожил троих скитариев; амфибия двигалась по причалу, словно мобильная крепость.

Хольт наблюдал за боем из рубки, пытаясь соотнести очертания базы повстанцев с тем, что он видел на картах Авеля, тщательно воспроизведенных Скъёлдис. Вблизи буровая так же, как и издали, походила на гигантского промышленного спрута. Диадема представляла собой разросшийся комплекс размером с город, построенный на перекрывающих друг друга платформах, каждая из которых обладала собственными заводами, бункерами и жилыми блоками. Узлы базы соединяла сеть дорог и туннелей, а в центре её располагалась «мантия осьминога» – колоссальный дом-башня, увенчанный маяком.

Из мантии каскадом расходились трубы и переходные мостки, которые подобно щупальцам обвивали остальные здания. При взгляде на загребущую башню Айверсону показалось, что комплекс в некотором роде живой и даже смутно осознает их присутствие.

– Нужно убраться отсюда, пока он не проснулся, – прошептал кто-то ему на ухо. Хольт обернулся, почти ожидая увидеть Рив, но это была всего лишь ведьма, и от неё исходили волны гнева.

– Надеюсь, маршрут Авеля так же хорош, как и коды, – отозвался Айверсон. Информатор арканцев проложил крайне детальный путь к площадке челнока. Им необходимо было пройти по комплексу около двух километров, и план состоял в том, чтобы выскользнуть из удавки прежде, чем она затянется.

– Тебе не стоило бросать остальных, – холодно сказала северянка.

– У меня не было выбора. Всё ради жесткой и быстрой атаки на причал, – Хольт включил мегафон. – Внимание пилотам боевых машин! Высадиться и сопровождать корабль с флангов!

– «Пилоты боевых машин», – с издевкой повторила Скъёлдис. – Кучка «Часовых» и зуавов – всё, что у нас осталось!

Потеряв терпение, комиссар резко повернулся к женщине.

– Не знаю, что ты задумала, но я не потерплю нарушения субординации во время боевой операции!

Бирс, стоявший позади ведьмы, энергично и одобрительно кивнул.

– Меня тоже хочешь застрелить, Хольт Айверсон? – с вызовом спросила северянка.

Застрелить тебя… тоже? Как ты узнала о Рив?

Опустив глаза, Скъёлдис увидела, что он тянется к кобуре.

– Комиссар, – произнес Мэйхен по воксу, – мы вступаем в бой. Спас наших, сколько смог.

Похоже, рыцарю стало ещё хуже – его голос превратился в едва слышный хрип.

Посмотрев в иллюминатор, Хольт увидел, как баржа Джона подходит к причалу.

– Вы нарушили прямой приказ, капитан.

– Вендрэйк мертв, – ответил Мэйхен. – И половина бойцов, что плыли с ним.

– Займите позиции вокруг «Тритона». Пора выдвигаться.

– Вас понял, – чётко отозвался Джон. – И ещё, Айверсон: когда всё это закончится, я убью тебя.

– Чего вы надеетесь добиться этими безумными поступками? – спросил о’Сейшин, когда отряд Катлера пересекал опустевшую стартовую площадку.

Посланника тау усадили обратно на летающий трон, но прямо за спиной у него стоял Обадия Поуп и на всякий случай прижимал карабин к загривку чужака. Большая часть подразделений Диадемы отправились к наблюдательной башне, а несколько янычар, встреченных по дороге, не задавали лишних вопросов о’Сейшину и его «свите».

– Просто смотри внимательно, и картинка скоро сложится, Си, – ответил полковник.

– Императорова кровь! – выразился лейтенант Сандефур, шедший впереди.

Все остановились и уставились на открывшуюся картину. Там действительно была кровь, и очень много, но Катлер сомневался, что хоть капелька её принадлежала Императору. Целые лужи частично свернувшейся жидкости скопились у входа в трюм челнока; они казались черными от бесчисленных мух. Из месива торчала отрубленная ладонь, растопырившая пальцы, словно в извиняющемся жесте. Откинутая грузовая рампа касалась мерзкой жижи, будто пробуя её на вкус.

Пандус покрывали смазанные кровавые полосы.

– Что, Преисподние подери, здесь произошло? – Сандефур побледнел от шока. Конфедератам было не привыкать к сценам насилия, но эта резня отличалась каким-то непотребством, выходившим за рамки честного смертоубийства. От неё словно исходило нечто тлетворное…

«Оно вернулось», – ощутил Катлер.

Вытащив саблю, полковник шагнул на пандус.

– Я не пойду внутрь, – заявил о’Сейшин и попытался отлететь на дроне от корабля, но Поуп толкнул его карабином в спину.

– Я не могу туда, Энсор Катлер! – взмолился чужак.

Нахмурившись, Белая Ворона обернулся и увидел, что всё высокомерие слетело с посланника, как шелуха, а под ней оказался древний испуганный старик.

– Можешь и пойдешь, – отрезал полковник. – Думал, что всё знаешь о нас, обезьянках-гуэ’ла, не так ли, Си? Тогда тебе просто необходимо посмотреть на то, что ждет внутри.

– Под мощным огнем! – орал Драйден по воксу. – Бьют со всех сторон!

Лейтенант Перикл Квинт уставился на другого всадника через лобовое стекло. «Часовой» Драйдена, в пятидесяти метрах впереди по дороге, бешено дергался туда-сюда, терзаемый яркими пучками энергии. Каждое попадание, отмечаемое струями дыма, глубже предыдущего вгрызалось в броню шагохода.

– Я… Я их не вижу, – растерянно произнес Квинт, пытаясь разглядеть противников. Энергетические пучки летели словно бы из ниоткуда. – Принять стрелковое построение «Волк-359»…

– Отходи, Драй! – вмешался Боргард Ван Галь. – Сейчас же!

– Потерял… – и тут машина Драйдена с ошеломительной внезапностью взорвалась.

– Драйден? – тупо спросил Перикл, глядя на пылающие обломки.

– Непрерывный огонь на подавление! – скомандовал Боргард. – Очистить улицу!

– Но там же ничего… – скулеж Квинта утонул в грохоте очередей, когда остальные «Часовые» последовали примеру Ван Галя. Сам лейтенант открыл огонь почти против собственной воли, и кавалеристы целых тридцать секунд расстреливали пустую улицу снарядами и лазразрядами, пока Боргард не скомандовал отставить.

– Мы из-за тебя по призракам палили! – рявкнул Перикл, пытаясь восстановить власть над эскадроном. После гибели Вендрэйка лейтенант стал командиром «Серебряной бури», и у Ван Галя не было никакого права подрывать его авторитет.

– Не по призракам, – ответил всадник-ветеран, шагая вперед. – Но, возможно, по кому-то вроде них.

– Ты о чем, боец?

– Двигались они быстро, но одного мы достали, – Боргард подскочил к изломанному телу, лежавшему на обочине дороги. Это был воин тау в громоздкой черной броне, и разбитый доспех по-прежнему то уходил в невидимость, то внезапно выпадал из неё.

– Какая-то маскировочная система, – добавил Ван Галь. – Типичные фокусы синекожих.

– Где вы застряли? – воксировал Айверсон. – Нам тут целый батальон скитариев сел на хвост!

До этого комиссар направил «Часовых» вперед, расчищать дорогу для «Тритона» и пехотинцев. Грязная, опасная работа, и кавалеристы уже потеряли Рииса, нарвавшись на засаду скитариев. Теперь, когда погиб Драйден, в отряде остались всего четыре машины.

– Небольшая потасовка с синекожими, – доложил Квинт, – но не волнуйтесь, комиссар, мы их натянули!

– Будут ещё невидимки, – возразил Боргард. – Они работают отделениями.

– Так почему бы тебе не пойти впереди, – оскорбленно фыркнул Перикл, – раз уж у тебя такие чертовски зоркие глаза?!

– Вот же идиот! – прорычал Хольт и переключил вокс на канал Мэйхена. – Доложите обстановку, капитан.

– Держимся, но врагов уже сотни, – задним фоном к голосу рыцаря звучал непрерывный огонь. – Выползают из каждого гребаного служебного туннеля вдоль дороги.

Уцелевшие зуавы шагали по бокам от канонерки, поддерживая осажденную пехоту. Сначала арканцы почти не встречали сопротивления, но затем Диадема начала просыпаться, и её стражи понемногу стягивались к незваным гостям, как антитела к микробам. Сверившись с картой Авеля, комиссар увидел, что до челнока осталось всего пара кварталов, но продвижение могло остановиться в любой момент.

Пехота идет слишком медленно. Нужно рвануть к цели на «Тритоне».

Айверсон не был уверен, его это мысль или Бирса… а возможно, вообще Рив. Аугметический глаз работал хуже прежнего, сидевшая внутри электрическая оса металась туда-сюда, и от этого в поле зрения Хольта вспыхивали искры. Посмотрев вниз, на палубу, комиссар прикинул, что с бортов ведут огонь примерно полсотни конфедератов. Хватит ли этого на орбите?

– Не делай этого, – предостерегла ведьма. – Не бросай своих ещё раз.

Но ведь миссия – единственное, что имеет значение…

Мэйхен срезал ещё парочку атакующих скитариев. Воины Механикус умирали так же, как и сражались – в молчании, и бледные лица аугментированных саатлаа не искажала ни боль, ни страх смерти. Все они носили одинаковую ржаво-красную броню, но отличались разнообразными боевыми имплантами. Арканец видел светящуюся оптику, бионические руки, усеянные лезвиями, даже подпружиненные ноги, но при этом каждый скитарий двигался c единой неумолимой целеустремленностью, словно ими управлял какой-то всеобъемлющий разум.

Разум, по вине которого уже погибли несколько десятков серобоких. Теперь рядом с «Тритоном» осталось меньше сотни бойцов, все израненные и потрепанные. Без поддержки зуавов они никогда бы не добрались до челнока, их смели бы за пару минут.

Путь мы торим костями и кровью павших, памятники им возводим убогие – камни столбовые вдоль Дороги Вороньей…

– Прекрати! – крикнул Мэйхен, пытаясь заглушить разом и мучительную боль в ноге, и призрака в голове. – Дай подумать минутку, Темплтон!

Из толпы врагов выскочил коренастый скитарий с ногами наподобие поршней и замахнулся на рыцаря двумя пневматическими молотами. Джон Мильтон всадил в киборга дрель, но погибающий воин успел ударить капитана по шлему с такой силой, что расколол забрало. Мелкие осколки бронестекла, словно наждак, прошлись по глазам Мэйхена; полуслепой зуав отбросил труп в сторону и парировал прямой выпад клинка. Тут же арканца внезапно вырвало прямо в доспех, и всё его тело сотрясли судороги мучительной боли.

Джон слишком долго не обрабатывал рану в ноге, а воздух Федры кишел миллиардами крошечных убийц.

– Дорогу! – послышался усиленный мегафоном рев Айверсона, и канонерка внезапно дала задний ход. Конфедераты отпрыгнули в стороны, а «Тритон» набрал скорость и, словно каток, проехал по рядам наступающих скитариев, превратив десятки медлительных киборгов в месиво из плоти и металла.

– Искорените их, братья! – услышал Мэйхен боевой клич мальчишки-пастыря.

В нестройном жужжании циркулярок и цепных клинков, Джойс со своими зуавами бросился за амфибией и врубился в немногочисленных уцелевших скитариев. Капитан прищурился в кровавом тумане и двинулся следом, будто поврежденный танк, безуспешно пытаясь выбросить из головы бесконечную сагу Темплтона.

И в тринадцатый раз прозвонил колокол, и узнали мы, что все наши высеченные в граните победы суть небрежные росчерки на песках времени.

Луч фонаря Катлера первым делом высветил надпись:

«КОЛОКОЛ ЗАЙДЕТСЯ».

Слова были намалеваны кровью над разверстым люком цистерны № 3. Поперек порога лежал труп с аккуратно сложенными на животе руками и головой, засунутой внутрь разодранной грудной клетки. Кроваво-красные глаза мертвеца негодующе смотрели на полковника.

«Похоже, сеньор Ортега, никуда ты больше не полетишь, – мрачно подумал Энсор, узнав убитого. – А значит, никто из нас не сбежит с этого комка грязи. Но будем решать проблемы по порядку…»

Катлер направил луч фонаря в темное пространство за люком. В цистерне воняло прометием и кровью, но видел полковник только лужи алой жидкости и рассеченные тела, в которых она пребывала ранее. Нечто превратило помещение в мясницкую лавку, украшенную оторванными конечностями и вспоротыми туловищами; и те, и другие были обмотаны витками поблескивающих внутренностей. В резне присутствовал некий безумный порядок, каждый жуткий фрагмент лежал под нужным углом, именно так, а не иначе, указывая на бесконечно большую жуть общей картины. Раньше Энсор дважды видел подобные узоры: первый раз в лачугах Троицы, выложенными из мусора, второй – в каюте № 31, созданными из плоти.

– Кто это сделал? – слабым голосом спросил лейтенант Сандефур.

«Лумис – решил Катлер. – Пришел черед Лумиса».

– Нечто нечеловеческое, – ответил он вслух. – И мы должны убить его.

Конфедераты поочередно зашли внутрь, причем Поуп замыкал строй, по-прежнему наблюдая за о’Сейшином. Посланник выглядел так, словно его сейчас хватит удар от ужаса, глубоко посаженные глаза тау мелькали от одного фрагмента резни к другому, как будто боялись задержаться на чем-то. Старик бормотал какую-то мантру на родном языке, так быстро, что едва не запинался на отдельных словах.

«Познакомься поближе с нашим «психическим заболеванием», самоуверенный ты ублюдок», – думал Катлер, шагая вперед. Цистерна имела форму пустотелого цилиндра диаметром около десяти метров, с наклонным потолком, который высоко вверху переходил в приемную трубу. Энсор поводил лучом фонаря возле впускного отверстия, но ничего не обнаружил. Не считая этой дыры и решетчатых стоков в полу, стены помещения были совершенно ровными. Ни единого укромного местечка.