Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 170 (всего у книги 247 страниц)

…спит.

Через мерцающую стену силового поля на заключенного смотрел чужак. Его морщинистое, тускло-голубое лицо клиновидной формы выглядело несомненно древним, но глаза лучились восхищением.

– Добро пожаловать, полковник Энсор Катлер, – произнес ксенос на идеальном готике. – Меня зовут пор’о Дал’ит Сейшин из Гармонии Прихода Зимы, и я искренне желаю пройти с вами по дороге дружбы.

Глава восьмая

День 44-й – Клубок

В дрейфе

Рив права – мы безнадежно заблудились.

Из дневника Айверсона

«Если ты не знаешь своего места в Тау’ва, ты не знаешь себя. А если ты не знаешь себя, тебе нигде нет места».

из памфлета «Приходит Зима»

Продравшись через очередную стену цепких папоротников, Клэйборн Жук вырвался на полянку. Боец втягивал воздух короткими, хриплыми вдохами, пытаясь дышать в унисон с ударами колотящегося сердца. Ливень злобно бомбардировал джунгли, превращая почву в ненадежную вязкую грязь, но арканец, бежавший с головокружительной быстротой, опасался снижать скорость. Преследователи были слишком близко, Клэйборн слышал, как они перекрикиваются и топают в зарослях, не дальше, чем в тридцати шагах позади. Пока пустошник неплохо уходил от погони, но приближался момент, когда придется идти ва-банк.

Дрон тау с протяжным свистом рассекаемого воздуха пронесся над головой Клэйборна и развернулся, беря человека на прицел. Арканец широко ухмыльнулся парящему диску и тут же скрылся за коралловыми развалинами в центре поляны. Руины представляли собой одинокий, невысокий и грубый обломок, но его хватило, чтобы очистить двадцать квадратных метров джунглей. Более чем достаточно для плана Жука.

Раздался победный вскрик – первый из янычаров Гармонии выскочил на опушку и заметил арканца. Клэйборн устремился под защиту деревьев, сопровождаемый пляшущими вокруг тонкими лучами целеуказателей. Собрав последние силы, боец ускорился и нырнул в укрытие, пригибаясь и уходя от скрещенных очередей фиолетового огня. Перекатившись, Жук поднялся на колени, выхватил карабин и развернулся, но всё уже закончилось без него.

Когда янычары пробегали мимо развалин, товарищи Клэйборна выскочили из-за коралла и подсветили спины противников шквалом лучей собственных целеуказателей. Чередой прозвучали пикающие звуки отключения оружия, означающие условное убийство охотников, и все они один за другим выбыли из игры. Командир отряда выругался и отбросил бесполезный карабин, а Жук тем временем неторопливо вышел из «зеленки» и присоединился к своей победоносной команде.

Мистер Рыбка улыбнулся ему, и бойцы хлопнулись ладонями, словно старые братухи. По правде говоря, провожатый-саатлаа действительно стал для пустошника кем-то вроде настоящего друга, первого за многие годы. Как-то раз аскари назвал арканцу свое настоящее имя, но «мистер Рыбка» уже прижилось, а туземец как будто не парился насчет этого.

Клэйборн считал, что жизнь была бы офигенно проще, если бы больше народу так же легко плыли по течению, как этот парень.

– Ловко сработано, друг Жук, – объявил Рикардо Альварес, лидер команды охотников. – Такое мастерство в поле почти компенсирует твои сомнения насчет Тау’ва.

– Сомневаясь, остаешься настороже, – уколол его арканец.

– Кауйон, – произнес кто-то позади них электронным голосом, монотонным и лишенным интонаций. Все повернулись, и Клэйборн прищурился в поисках скрытого наблюдателя. Затем разведчик кивнул, разглядев на краю поляны участок дрожащего воздуха, примерно человекоподобной формы. Прозрачный объект, обрисованный струйками воды, выглядел так, словно дождь создал его из пустоты; в других условиях маскировочный скафандр оказался бы почти невидимым.

– Это честь для нас, шас’уи Джи’каара, – поклонился Альварес, принимая комплимент от лица всех. Кауйон, что примерно переводилось как «Терпеливый охотник», было названием одного из двух основополагающих философских течений в искусстве войны тау. В этом подходе упор делался на незаметность и хитроумие, использование приманок с целью завести неприятеля в ловушку.

– Приемлемое воплощение теории, но ты сильно рисковал, – продолжил дождевой призрак, обращаясь к Жуку. – Если бы враг использовал следопытов, твоя уловка могла не сработать.

– Ребятки оборзели немного, – ответил Клэйборн. – Я знал, что они купятся.

Силуэт блеснул, после чего затуманился и постепенно обрел плотность, превратившись в компактный БСК черного цвета, с внушительной скорострельной пушкой на правой руке. На взгляд Жука, ксенос скорее походил на более крупного и лучше защищенного воина огня, чем на скрытного диверсанта, но все его преимущества, как всегда, опирались на техноколдовство тау. Конечно, эффективность встроенного искажающего поля не вызывала сомнений, но арканец считал, что настоящее искусство незаметной разведки заключается в другом.

– А ты, янычар Жук, – спросила Джи’каара, – не в той же ли степени… оборзел?

Вспомнив собственную ухмылку в адрес дрона, Клэйборн учтиво пожал плечами.

– Как я уже говорил, я свое дело знаю, шассы, – ответил боец, запнувшись на чужацком звании.

– Ты возвышен мужеством, но принижен гордыней, – заметила тау.

– Да всё не так, – Жук сам удивился, что начал спорить, как будто ему не наплевать.

Глядя в непроницаемую, усеянную кристаллами лицевую пластину, арканец понял, что хочет узнать, как на самом деле выглядит Джи’каара. Альварес сказал, что их офицер – женщина, но угловатая броня и невыразительный тон вокс-кодера никак это не подтверждали. Впрочем, что-то такое в поведении чужака говорило Клэйборну, что Джи’каара, несомненно, она. Когда на тау находило, она становилась настоящей сукой, и случалось подобное слишком уж часто. Но, кем бы дамочка ни была под всей этой броней, ей точно подходило определение «сердитый ксенос».

– Или ты будешь жить долго, или быстро погибнешь, янычар Жук, – заключила Джи’каара перед тем, как усилить мощность динамиков и обратиться к соперничавшим командам. – Упражнение окончено, возвращаемся в Диадему.

После этого она исчезла.

– Думаю, – Рикардо с улыбкой хлопнул Клэйборна по спине, – ты нравишься нашей шас’уи, друг Жук!

Транспортник «Моллюск» медленно двигался через липкий смог, скользя прямо над водой. Жужжащие антигравитационные турбины почти не тревожили поверхность громадной опухоли-озера.

«Мертвая вода», – подумал Клэйборн.

Мистер Рыбка рассказывал ему, что это место называлось Амритаа, то бишь «Источник жизни», но, похоже, кое-что здорово поменялось с тех пор, как древние саатлаа подобрали имечко. Огромное озеро было натуральным внутренним океаном, но размер не делал его менее дохлым. Или менее вонючим…

Отхаркнувшись, Жук сплюнул за борт судна, добавив комок черной слюны к липкой слизи. Смрад, поднимавшийся от воды, сам по себе был довольно мерзким, но что действительно доставало Клэйборна, так это смог. Он висел над всей долиной, сажей оседал на растениях и собирался в толстый отвратный слой у поверхности озера. Гадость пролезала всюду, от неё чесалась кожа и саднило в глотке, но во время перехода скрываться было негде. Тау выдали им всем дыхательные маски, вот только дешевые штуковины быстро засорялись и становилось ещё хуже, чем без них. Их не носил никто, кроме полных жополизов, которые постоянно расстилались перед господами-ксеносами.

«Конечно, сами господа от наших напастей не страдают», – мрачно заметил про себя Жук, глядя на чужачку в доспехе, которая стояла на носу скиммера. Несомненно, в шлем Джи’каары была встроена достаточно мощная система фильтров, ничего похожего на серийный хлам для людей-пехотинцев. Но женщина-тау хотя бы относилась к подопечным с некоторым уважением, не то что остальные синекожие в Диадеме.

Диадема… Вот ещё одно напыщенное, неподходящее имя. Гвидо Ортега объяснил, что «диадема» – это шикарное название короны, но в громадном строении Механикус, которое словно корона возлежало на озере, не было ничего царственного. Честно говоря, гигантский очистительный комплекс казался Клэйборну самой уродливой штукой, виденной им в жизни. Буровая платформа, скрытая в глубине Клубка, была построена ещё во время первого умиротворения Федры, больше тысячи лет назад.

И, Преисподние побери, смотрится она на все свои годы…

Прямо сейчас древний комплекс выплывал из смога, раскинувшись над озером паутиной свай и труб, словно колоссальная медуза из железа и скалобетона. «Купол» её представлял собой головоломное сочетание заводских строений и жилых помещений, ощетинившихся дымовыми трубами и башнями охладителей, которые соединялись между собою сетью трубопроводов и переходных мостиков. Видимая часть платформы уже была размером с город, но Жук знал, что щупальца этого чудовища уходят глубоко под воду, пробивают заиленное дно озера и вонзаются в живой коралл, словно клыки какого-то промышленного вампира. Они высасывали кровь планеты и прокачивали её вверх, к перегонным цехам, где жидкость, после фильтрации и очистки, становилась прометием. В процессе переработки комплекс выбрасывал грандиозные объемы отходов, заполняя долину ядовитым шлаком и дымом.

«Неудивительно, что леди Федра нас так ненавидит, – подумал Клэйборн. – Мы ведь уже сотни лет вытягиваем Ей кишки. Тау рядом с нами просто мошкара, пусть ксеносы и забрали Диадему себе…»

Транспортник приблизился к монстру, и Жук услышал стук его сердца – глубокий, голодный звук, который отдавался в крови арканца и заставлял стучать зубами. Как и дым, этот ритм хуже всего переносился вне укрытия, на открытом пространстве. Довольно скоро на янычар накатило что-то вроде тошнотной волны, и многие начали блевать, причем хуже всего приходилось бедному Ортеге. Пожилой верзантец, с пугающе серым и осунувшимся лицом, прижимался к борту «Моллюска». За время, проведенное с арканцами, некогда грузный пилот похудел и закалился, но он был просто слишком стар для таких нагрузок. Клэйборн решил поговорить с Альваресом, чтобы Гвидо позволили не участвовать в бесконечных военных играх Джи’каары. Поговаривали, что она хочет вымуштровать отряд хороших следопытов, но Ортега никак не смог бы попасть туда, так зачем его мучить?

Кроме того, если у старика не выдержит сердце, то собственным планам Жука придет полный и окончательный фрагдец.

Внезапно ослепительное сияние рассекло смог, превратив мир в негативную картинку самого себя. Янычары прикрыли глаза, но через пару секунд луч двинулся дальше и пропал; огромный прожектор возобновил равномерное вращение. Громадный маяк, установленный на самой высокой точке Диадемы, казался недреманным оком, которое наблюдало за озером в поисках приближающихся врагов. Клэйборн с тревогой подумал, не может ли этот страж увидеть его насквозь, и, словно подтверждая опасения арканца, «Моллюск» снова осветился. На этот раз транспортник озарили фары «Каракатицы», пронзив лучами туман, и Жук машинально затаил дыхание. Подлетев к ним, гравитанк выпустил любопытного дрона, навстречу которому вылетело «блюдце» Джи’каары, издавая приветственное механическое щебетание. Удовлетворенный стражник тут же скользнул прочь.

«Обычная проверка! – выбранил себя пустошник. – Пора бы уже и привыкнуть».

Он провел в Диадеме уже почти месяц и не в первый раз пересекал озеро, но до сих пор ощущал беспокойство при каждом переходе. Арканец насчитал как минимум шесть «Каракатиц», рыскающих над водой, а маршруты их патрулей пересекали стремительные «Пираньи» и звенья чирикающих дронов-стрелков. У основания платформы скрывалась более тяжелая бронемашина, отслеживающая приближение «Моллюска» поворотами башни с тяжелым ионным орудием. Рикардо рассказывал, что «Рыба-молот» – это убийца танков, вариант стандартной «Каракатицы», в котором пожертвовали вместимостью ради огневой мощи. Поглядев на здоровенную пушку, Клэйборн прикинул, что даже попадание из неё по касательной может снести «Часового». Да, ксеносы здесь на авось не полагались.

«Никогда не видел столько синекожих в одном месте, – подумал Жук. – Может, они здесь только ради прометия, может, ради чего-то ещё, но старая платформа важна для ксеносов. Возможно даже, тут их штаб в Клубке».

Транспортник проскользнул в сплетение пирсов, раскинувшихся вокруг комплекса наподобие расслабленных щупалец, и неторопливо занял место у причала. Грузные боевые сервиторы в тяжелой броне патрулировали набережную, проносясь туда-сюда на элегантных антигравитационных подушках. Головы этих существ были всего лишь кусками мертвого мяса, которые выступали из железных торсов и свисали между массивных наплечников, словно высушенные плоды. Взглянув в слепые, молочно-белые глаза сервиторов, Жук содрогнулся: как ни посмотри, это были живые мертвецы с промытыми мозгами, сращенные с машинами и поставленные на службу Империуму в качестве бездушных рабов.

Вот только эти ходячие трупы даже не ходят, и уж точно больше не служат Империуму…

Если обычные сервиторы были помесью человека и машины, создания Диадемы являлись тройственными гибридами, ещё немного удаленными от людского облика касанием ксенотеха. Гладкие обводы антигравитационных подушек указывали на то, что нижние части охранников произведены чужаками, как и скорострельные пушки, встроенные в их правые руки, и антенны дронов, торчащие из черепов. Эти высокотехнологичные плюмажи соединяли мертвецов с системой безопасности комплекса, что обеспечивало им сверхъестественную остроту восприятия. Подобное отвращало Клэйборна сильнее прочих актов насилия, совершенных над сервиторами. Порой арканец готов был поклясться, что за их покрытыми катарактой глазами пылает искренняя ненависть…

Если тау такие охрененно просвещенные, что ж они, когда открыли тут лавочку, не избавились от этих несчастных ублюдков, а тоже решили с ними поразвлечься?

Но Жук уже знал ответ – за время, проведенное в Гармонии, он весьма неплохо разобрался в образе мыслей синекожих. Если многие расы цеплялись за благородные понятия вроде чести, славы или праведной ненависти, тау просто делали всё необходимое для победы. Постоянно болтая о Высшем Благе, они оставались прожженными прагматиками, народом материалистов, и считали окружающий мир мерзким, но подчиняющимся законам логики. А раз так, его можно было обтесать, обстругать или без изысков обработать кувалдой, чтобы придать нужную форму. Самое главное, тау ненавидели расточительство и обожали возиться с железками, что и сказалось на судьбе аугментированных зомби, доставшихся чужакам «в нагрузку» к Диадеме.

«Хотя, чисто технически, зомби не принадлежат синекожим, – сообразил арканец. – Наверное, парни-шестеренки до сих пор тянут за ниточки».

Сервиторы не были единственными пережитками прошлого в комплексе. Кроме них, тут обреталась целая куча жрецов Механикус, включая аж целого магоса, которых поддерживала армия техногвардейцев – Альварес называл их «скитариями». Аугментированные здоровяки составляли постоянный гарнизон буровой платформы, в отличие от команд янычаров, просто тренировавшихся в этом районе. Поначалу Клэйборн удивился, узнав, что всех скитариев рекрутируют из аборигенов Федры, но, учитывая возраст Диадемы, решение было совершенно естественным. Изначально охранявшие комплекс солдаты-иномиряне давно уже умерли, и жрецы вынужденно набирали – или, что более вероятно, захватывали – новых бойцов на месте.

Конечно, у самих шестеренок всё было по-другому. Механикус обладали знаниями, способными сделать их практически бессмертными, хотя и расплачивались за долгую жизнь полной утратой человеческого облика. После столетий беспощадных аугментаций магос Каул и его дружки могли как угодно выглядеть под просторными красными рясами, и Жук сомневался, что их до сих пор можно называть людьми.

Я по-прежнему не понимаю, что за дела с этим местом. Чем парни-шестеренки занимались тут целыми столетиями? Застряли тут, когда выдохлось первое умиротворение планеты, или захотели остаться? А что они поделывают сейчас? Работают рука об руку с тау, или сидят на положении почетных рабов, как и все мы?

Взбираясь на пирс, Клэйборн понял, что ещё далек от раскрытия тайны Диадемы. Возможно, она никогда ему не поддастся.

– Субъект-11 упорно продолжает пассивное противодействие моим попыткам добиться взаимопонимания. Следуя врожденным моделям поведения, он скрывается за барьером атавистической враждебности, – пор’о Дал’ит Сейшин сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, и странно человеческим жестом сложил пальцы «домиком». – Данный субъект представляет собой крайне озадачивающий, но вместе с тем интригующий парадокс.

Посланник касты воды тау, который сидел, скрестив ноги, на мягком куполе парящего тронного дрона, напоминал мистика, погруженного в какую-то глубокую медитацию. Изможденное тело о’Сейшина окутывали лазурные одеяния из переливающегося шелка, которые переходили в твердый воротник с высокой тыльной частью. Хотя лицо посланника казалось всего лишь костяным клином, обернутым в серый пергамент, черные глаза на нем сияли решимостью.

В свои восемьдесят три пор’о был глубоким стариком, прожившим намного дольше, чем было отпущено природой представителям его расы – всё благодаря омолаживающим технологиям магоса Каула. Несомненно, более ортодоксальные коллеги о’Сейшина могли бы не одобрить подобное искусственное долголетие, но сам он твердо знал, что это ради Высшего Блага. Престарелый тау видел, как зарождалась головоломка войны на Фи’драа, и собирался дожить до её логического завершения. Правда, если события будут развиваться в соответствии с планом, ждать придется ещё очень долго.

– Как я утверждал ранее, гуэ’ла подвержены расовой склонности к глубоким психозам, – продолжил о’Сейшин. – В дальнейшем я собираюсь исходить из гипотезы о том, что болезнетворные грибковые организмы, загрязняющие атмосферу планеты, способны вызвать психотропную реакцию у особо эмоциональных личностей…

Раздался звонок в дверь, и посланник вздохнул.

– Отложить запись, – приказал он инфодрону и обернулся. – Войдите.

Покрытая шрамами женщина-воин, появившаяся на пороге, почти незаметно склонила голову. Неуважительное поведение для тау её ранга: да, она была ветераном касты огня, но о’Сейшин достиг высшего чина среди водников. Пусть в их обществе не существовало предубеждения против нижестоящих, необходимо было уважать опыт старших и повиноваться им. В отсутствии высокопоставленного воина огня, посланник начальствовал над посетительницей.

– Вы меня вызывали, о’Сейшин, – утвердительно произнесла Джи’каара, с дерзкой фамильярностью используя его личное имя.

– Совершенно верно, шас’уи, – отозвался посланник, отвечая совершенной учтивостью на её неуважение. – К сожалению, ваш запрос о переводе в подразделение, действующее на передовой, был отклонен. По-видимому, причина отказа кроется в великолепных результатах, достигнутых вами при обучении новобранцев гуэ’ла. Ваши умения слишком ценны, чтобы рисковать ими.

«И тебе лучше всего оставаться там, где я могу наблюдать за тобой», – подумал о’Сейшин.

– Я – воин, – с горечью произнесла женщина. – Я рождена сражаться.

– Поправлю: вы рождены служить Высшему Благу, – ровным голосом ответил посланник. – И в настоящее время Высшее Благо требует, чтобы вы тренировали достойных янычар.

Ноздри о’Сейшина вздрогнули в том, что у тау сходило за улыбку.

– Впрочем, у меня есть для вас и хорошие новости. Ваши достижения были замечены шас’элем, и он одобрил ваше повышение в звании, шас’вре Джи’каара.

– А что насчет моего запроса о встрече с шас’элем? – в голосе женщины не было и намека на благодарность, и посланник нахмурился, всё же потеряв терпение от такой наглости.

– Обрабатывается, – сказал о’Сейшин, – но исполняющий обязанности командующего обременен многочисленными и тягостными задачами. Будьте уверены, он вызовет вас в надлежащее время.

– Прошло много ротаа с того момента, как я доложила о предательстве гуэ’ла в Раковине, – не отступала Джи’каара. – Я принесла клятву последствий своим товарищам, когда они умирали.

– Шас’эль Аавал извещен о вашем беспокойстве. А пока примите к сведению, шас’вре, что я запросил для вас боескафандр XV-8.

– В этом нет необходи… – начала она.

– В этом есть необходимость! – рявкнул посланник. – Согласно личному делу, вы обучены владению БСК, а с этого момента являетесь старшим по званию воином огня в Диадеме. Вы должны быть готовы к любому повороту событий.

Взглянув на хронолог инфодрона, о’Сейшин увидел, что близится время очередной беседы с Субъектом-11.

– К сожалению, вынужден прервать наш разговор, шас’вре. На меня тоже возложены разнообразные обязанности в служении Высшему Благу.

– Не, друг Жук, ты так и не врубаешься. Высшее Благо по-другому работает, – настаивал Альварес. – Это нечто новое, парень, нечто лучшее, чем брехня, которую доны и падре втюхивали нам целую вечность.

– Да я понимаю, но на пехтуру, вроде нас с тобой, всем точно так же наплевать, – ответил Клэйборн. – Конечно, эти парни-тау нормально с нами обращаются – уж точно лучше, чем патриции у меня на родине, – но это не значит, что чужаки о нас заботятся.

– Они вернули мне голос, друг, – Рикардо постучал пальцем по шрамам на шее. Это была старая рана и любимый аргумент верзантского дезертира. – Я ведь рассказывал, как тот псих-комиссар реально жестко двинул мне, помнишь? Так зачем же тау собрали меня по кусочкам, если им наплевать?

Со стороны других янычар Гармонии, которые собрались в спальном помещении казармы, донеслось согласное бормотание. Мистер Рыбка явно забеспокоился, а Ортега предостерегающе взглянул на Жука, но арканец не обратил на них внимания, слишком раздраженный, чтобы отступить.

– Они тебя починили, потому что ты хороший солдат, – возразил Клейборн. – Ты им полезен, но остаешься просто шестеренкой Большой Машины, точь-в-точь как в Империуме.

– Не, друг Жук, тут речь идет о совсем другой машине, – произнес Альварес. – Конечно, я шестеренка, но и воины огня – шестеренки, и водные говоруны, и даже сами эфирные. Понимаешь, мы все тут вместе, каждый делает частичку общего дела ради Высшего Блага. И мы здесь потому, что верим в это, а не потому, что какой-то двинутый пендехо в черной коже приставил нам пушку к затылку.

– И чужаки не судят человека по крови, – влез Эстрада, многозначительно кивая в сторону тучного верзантца, развалившегося на койке. – Иначе жирный Олим до сих пор всеми бы тут командовал.

– Точняк! – яростно закивал Рикардо. – Тау вознаграждают людей по их способностям, а не за то, что они родились в нужном клане.

– Но к самим-то тау это не относится! – победно заявил Жук. Увидев непонимающие взгляды, он продолжил. – Я хочу сказать, для них всё определяется при рождении, верно? Тау, который родился воином, не позволят ничего строить, тот, что родился строителем, не сможет сражаться, как бы он ни истерил. Касты – это тюрьмы, из которых чужаки не могут сбежать.

– А с чего вдруг воин захочет что-то строить? – до Эстрады, похоже, действительно не дошло.

– Новичок имеет в виду, что в твоей логике есть недочеты, сеньор Эстрада, – апатично заметил Олим, изгой команды. – Он, надо признать, весьма смышленый для простолюдина.

– Ты чё-то там вякнул, дон? – прорычал тот, разворачиваясь к низложенному аристократу. Кристобаль съежился от страха, инстинктивно прикрывая покрытое синяками лицо, похожее на картофелину.

– Спокойно, друг Эстрада, – Альварес удержал товарища. – Друг Олим уже знает свое место в Тау’ва.

Рикардо благосклонно улыбнулся сжавшемуся толстяку.

– Перед тем, как уйдешь на смену в башне связи, не забудь почистить сортиры. Смотри, не разочаруй меня, друг Олим.

Кристобаль выметнулся из комнаты, словно очень толстая мышь, стараясь подальше обходить остальных янычар. В это время Альварес с той же улыбкой повернулся к арканцу.

– А ты, друг Жук, пока что мало времени провел в команде. Тебе предстоит длинный путь, но мыслить всё равно нужно шире…

– Это я ему постоянно твержу, – вступил в разговор Ортега, неторопливо подойдя к ним с примирительной улыбкой. – Но слушает ли он?

Гвидо пристально посмотрел на Клэйборна, и разведчик беспомощно пожал плечами. Действительно, пожилой верзантец не раз предостерегал его от пререканий с другими янычарами, но Жук раз за разом вступал в одни и те же споры. Что самое идиотское, ему нравились Рикардо и остальные ребята. Иногда Жуку даже казалось, что во всей этой теме с Высшим Благом действительно может быть что-то хорошее.

– С ним надо попроще, – продолжил пилот. – Боюсь, этим арканским невежам недостает ума и мудрости Верзантских Морекровных вроде нас с тобой, друг Альварес.

– Это здесь ни при чем, друг Ортега. Вот, посмотри на его родича, – Рикардо указал на ещё одного новобранца, уткнувшегося в ламинированную копию памфлета «Приходит Зима». – Он схватывает всё на лету, не так ли, друг?

Чтец посмотрел на них, и его изуродованное лицо расплылось в редкозубой улыбке.

– За Высшее Благо, – растягивая слова, произнес Джейкоб Дикс. – Чертовски правильно!

– Это неправильно! – прорычал Оди Джойс по встроенному воксу доспеха. – Мы уже почти целый месяц наблюдаем за этими еретиками-ксенолюбами, но до сих пор прячемся в холмах, как шакалы. Бог-Император нас не для этого создавал!

Остальные зуавы, скрытно расположившиеся на гребне холма, разразились хором потрескивающих одобрительных голосов. Рыцари стояли растянутой шеренгой, на большой высоте над озером, затянутым смогом, и наблюдали за активностью в зоне базы мятежников. Сам комплекс оставался для них невидимым, не считая медленно поворачивающегося луча маяка, но с этой позиции арканцам открывался обзор на пересечение водных путей. Под ними постоянно сновали корабли, прибывающие в озеро из Клубка или убывающие в обратном направлении.

– Мы нашли центр опухоли, братья! – пламенно продолжал Джойс. – Сколько нужно ждать перед тем, как выжечь её?

Капитан Мэйхен нахмурился, в очередной раз сожалея, что принял наглого зеленого новичка в братство зуавов.

– Будем ждать, сколько понадобится, парень, – ответил он. – Полковник подаст сигнал, когда придет время.

– Не хочу проявить неуважение, сэр, но, скорее всего, он уже пошел на корм шкрабам, – возразил Оди.

– Энсор Катлер жив. Если бы полковник умер, она бы это знала.

– И вы верите слову северной ведьмы, капитан? – в тоне юноши звучало презрение, от которого Джон просто побелел. – Кровь императора, да она вообще может работать на синекожих!

Зуавы вновь заголосили в поддержку Джойса, и Мэйхен заскрежетал зубами, начисто перекусив незажженную сигару. Мальчишка присоединился к «Парокровному» братству всего пять месяцев назад, но старую гвардию уже тянуло к нему, будто к какому-то герою. Последствия блистательной карьеры Оди превзошли худшие опасения Джона Мильтона по поводу принятия в рыцари простых солдат, но тогда у него не было выбора.

В первые недели пребывания на Федре арканцы жестоко страдали от коварных инфекций: лихорадки и грибковые заражения прокатывались по рядам бойцов, словно лесной пожар. Слегли почти все, а тридцать три человека, включая двоих зуавов Мэйхена, так и не оправились. В результате у капитана осталось одиннадцать доспехов и всего девять аристократов, чтобы управлять ими. Вынужденный выбирать из числа обычных серобоких, Джон твердо вознамерился найти лучших кандидатов.

К несчастью, самым лучшим оказался новичок из отделения «Пылевые змеи», который относился к Имперскому Кредо со страстью, граничащей с тупостью. Товарищи успели прозвать Джойса «Пастырем», и шуткой это было лишь наполовину. Парень обличал всё подряд, разглагольствуя об Адском Пламени, но при этом обладал истинным мужеством и силой духа, благодаря чему приобрел немало почитателей. Когда оказалось, что Оди не подвержен хворям Федры, юноша окончательно утвердился в статусе полковой легенды.

Мэйхен, до сих пор страдающий от дюжины болезней, ненавидел Джойса со всей злобой угасающего альфа-самца волчьей стаи. Если бы парень не был так чертовски талантлив, Джон уже давно бы выгнал его из отряда, но Оди понимал броню просто поразительно, на уровне инстинктов. Через пару недель после принятия в братство юноша расхаживал в доспехе свободно, будто ветеран, а месяцем позже превзошел наименее умелых рыцарей. После этого от новичка уже не получилось бы избавиться.

– Император благословил нашу плоть железом, а сердца – огнем! – напыщенно воскликнул Джойс. – Я не позволю, чтобы бред ведьмы-дикарки определял мою судьбу!

– Хватит, парень! – рявкнул Мэйхен, разъяренный тем, что приходится защищать женщину, которую он сам презирал. – Полковник доверяет северянке, и до сих пор она вела нас верной дорогой. Нет причин сомневаться в ней сейчас.

Джону почти чувствовал напряжение, повисшее в вокс-канале, но Оди всё-таки хватило ума заткнуться. Борясь с раздражением, капитан заговорил спокойнее.

– Мы – стальной хребет 19-го, а не толпа сорвиголов в зеленых кепи, распаленных чтением Евангелия. Мы получили приказы и будем их выполнять, а если не сделаем этого, то превратимся в отступников.

– Он вернулся, – затрещал в ухе Мэйхена голос Валанса, говорившего по закрытому каналу. – Меньше минуты назад вошел в лагерь, капитан.

Приняв сообщение разведчика, Джон Мильтон передал командование Уэйду и зашагал прочь. Давний ведомый Мэйхена оказался единственным зуавом, который не поддался загадочному обаянию мальчишки-пастыря, единственным, кто остался верен старым порядкам. Топая по другому склону холма, капитан удивлялся, каким образом всё оказалось настолько адски-пламенно сложным. Как вышло, что он поддерживает Энсора-мать-его-Катлера и защищает его шлюху-северянку?

Прежний капитан Мэйхен не упустил бы возможности сковырнуть обоих с насиженных мест и пробиться в командиры полка. Честно говоря, Джон даже разделял желание Оди поскорее выступить в долину и начать сражение. Так что же изменилось?

Колокольный звон огласил измененье, как когтистое карканье – гимн воронью, поприветствовал он проклятья долину, куда мертвецы пришли умирать…

Рыцарь фыркнул, ощутив слова, проползшие ему в голову подобно пиявкам. Семь Преисподних побери Эмброуза Темплтона и его запутанные бредни! Джон подозревал, что только из чувства вины сохранил записную книжку, оставленную исчезнувшим капитаном. Они никогда не были друзьями – по правде, даже намека на это не было, – но никто не мог отрицать, что Темплтон показал себя достойным лидером в первый день посреди этого ада.

Но Мэйхен тогда отвернулся от него.

«Уходи», – сказал он человеку, просившему о помощи, и Эмброуз ушел. Поэтому Джон начал читать его записную книжку и почему-то никак не мог закончить. Постоянно терялся где-то посередине поэмы, когда её смысл начинал ускользать, оборачиваться вокруг самого себя. Это заставляло капитана возвращаться назад и приступать к чтению с начала – снова, и снова, и снова…