Текст книги "Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Стив Лайонс,Уильям Кинг,Дэвид Эннендейл,Митчел Сканлон,Стив Паркер,Энди Хоар,Баррингтон Бейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 219 (всего у книги 247 страниц)

ВСТАВКА

– Лишь слепая судьба спасла меня.

– Судьба отнюдь не слепа, сын мой.

Астропат Валле и неизвестный солдат после отступления с Костовальских равнин.

ГЛАВА 6

Посадочные площадки Хелуот-Сити,

Шестая луна Парагона VI.

2259395. М41

Банник шел по длинной ковровой дорожке к десантному кораблю, плечом к плечу с другими офицерами своего полка, недавно сформированного Парагонского 42-го бронетанкового. Он пытался смотреть только вперед, как приказано, но не мог удержаться от того, чтобы скосить взгляд в сторону, пытаясь найти в толпе на зрительских трибунах своего клана лицо отца.

И конечно же, его отца здесь не было.

Банник разрушил тщательно создаваемые планы отца соединить кланы Банник и Туранниген. Он стоил клану потери 0,3 % в межклановой торговле – и стоил потери изрядной доли престижа своему отцу. Конечно, отец не придет. Потому что, по мнению отца, Старшего Аудитора клана Банник Коларона Артема Ло Банника здесь тоже не должно было быть. Он должен был заниматься политикой вместе с отцом, но не стал. После того, что произошло с Тупариллио, у его отца не было выбора кроме как согласиться на поступление Банника на службу в Гвардию. Его дядя устроил остальное. Но это все было между ними. Старик мог позволить своему старшему сыну отправиться на войну, но не обязан был делать вид, что ему это нравится, и просто публично отрекся от него.

Банник знал это, ожидал этого, но все-таки надеялся, что отец придет, молился об этом…

Даже сейчас он все еще надеялся встретиться глазами с суровым взглядом отца, надеялся на какое-то примирение прежде чем уйти навсегда. Клан стоял на трибунах у погрузочного терминала, высоко над головами представителей низших классов Парагона, тысячи которых собрались здесь проводить своих детей на войну.

Толпа была огромной, море лиц окружало готические уступы здания терминала. Сорок десантных кораблей ровными рядами заполняли эту часть посадочной площадки, отделенной от бесконечного камнебетонного поля, которое представлял собой главный космопорт Парагона, столь огромный из-за необходимости принимать множество кораблей, каждый день взлетавших с поверхности планеты и садившихся на нее, привозивших сырье с остальных планет системы и увозивших к звездам продукцию промышленности мира. Все полеты, не являвшиеся жизненно необходимыми, были приостановлены на неделю, пока грузились войска. Этот призыв дорого обходился Парагону.

Банник маршировал по толстой ковровой дорожке, расстеленной на камнебетоне специально для кадетов – будущих офицеров полка. Его новая форма была неудобной из-за своей непривычности, тесной и жесткой, тогда как его прежняя одежда всегда была мягкой и свободной, а голове было холодно из-за того, что она была выбрита до синеватой щетины. «Стрижка как у заключенного», подумал Банник. Он и другие кадеты полка шагали вместе – почти сотня будущих лейтенантов и других офицеров – отслушав службу в церкви космопорта и устроив попойку за счет Объединенного Совета Кланов и планетарного губернатора Гонданика Ло Материака. Они отправлялись на войну с комфортом, в отличие от нижних чинов, уже проходивших боевую подготовку в болотах за космопортом.

Голова кружилась от выпивки и предчувствий. Он второй раз в жизни поднимался на борт космического корабля, и на этот раз он не вернется домой. Краем глаза он посмотрел на Каллигена, словно в поисках ободрения, но его друг сегодня был необычно серьезен и смотрел только вперед.

Банник подумал, что отец мог бы прийти хотя бы потому, что больше они никогда не увидятся. Большинство людей, поступавших на службу в Гвардию, никогда не возвращались домой, погибая на далеких полях сражений в световых годах от родины, или, если выживали, получали в награду земельные владения на непокорных мирах, за которые еще приходилось сражаться. Те же, кому все-таки повезло вернуться, оказывались на родине столетия спустя – полеты по галактике были долгими, странные энергии имматериума сильно искажали время. То, что дядя Банника вернулся вместе с тремя полками ветеранов, к которым теперь добавились два новых полка, направленных на Калидар, было почти чудом, случившимся лишь потому, что их родина оказалась по пути из одной зоны военных действий в другую, и им были нужны пополнения. Кроме того, это хорошо для морального духа, как сказал ему дядя. Губернатор Парагона воспользовался этим, чтобы отвлечь внимание народа от придворных скандалов – по крайней мере, так говорили слухи.

Если Банник когда-нибудь вернется, это больше не будет его прежняя родина. Ветераны, маршировавшие вместе с новобранцами из лагерей в болотах, были из трех разных призывов, проводившихся за последнее столетие. Никто из них до того не возвращался домой, никто и не ожидал, что вернется, и теперь, проведя лишь три недели на своей родине, они снова покидали ее, на этот раз чтобы никогда уже не вернуться. Их лица были еще мрачнее, мир и люди, которых они знали, исчезли в потоке времени, искаженного варпом.

Банник осознавал это, по крайней мере, осознавал разумом, с того момента, как поставил свою подпись на вербовочном документе, но теперь мысль о том, что он никогда больше не увидит отца и мать, и остальных своих родственников, наполнила его паникой. На долю секунды ему захотелось убежать, сказать, что он передумал, вернуться к отцу и просить прощения, но было уже слишком поздно. Возможно, именно поэтому вдоль ковровой дорожки стояли флотские унтер-офицеры – здоровяки, чьи мощные мышцы были заметны даже под формой. Заряженные шоковые дубинки, которыми они были вооружены, выбили бы сомнения из чьей угодно головы – и не только фигурально выражаясь.

Он напрягся, когда группа кадетов прошла мимо трибун клана Банник. Лица людей на трибунах были исполнены достоинства, но лишены каких-либо эмоций, как и подобало представителям правящего класса. На трибунах было много пустых мест. Похоже, целой ветви клана Банник было приказано не являться на проводы. Он попытался разозлиться на отца за это. Хотя он много раз злился на отца и раньше, и обычно для этого немного требовалось, но сегодня это было труднее, чем обычно.

Он почувствовал стыд за свои сомнения. Это недостойно клана Банник; возможно, он разрушил свою жизнь здесь, но не должен так же обойтись с новой жизнью. Он будет держать голову высоко.

И все же ему хотелось, чтобы отец пришел.

Ковровая дорожка огибала громадные посадочные опоры десантного корабля, выводя кадетов в один ряд с колонной нижних чинов. Перед Банником простиралось его новое будущее. Огромный трап корабля опустился, будто челюсть гигантского хищника, готовясь поглотить его и изрыгнуть, словно живой боеприпас, на одну из войн Императора. Даже если им повезет совершить опасный перелет в варпе невредимыми, едва ли Баннику суждено прожить долго. Дядя повторял ему это снова и снова, но Банника было не переубедить, и дядя, махнув рукой, задействовал свое влияние, чтобы на Банника не распространялась клановая привилегия, освобождающая от службы. Если ему суждено погибнуть – да будет так, значит, он того заслуживает. Несомненно, Тупариллио согласился бы с этим.

Он шел к зияющим черным вратам в будущее, и каждый шаг уводил его еще дальше от родного мира, на который он никогда не ступит снова. Парагон. Банник поднял взгляд. Газовый гигант, который они называли Матер Максима, заполнял нижнюю половину неба. Еще одна привычная вещь, которой он никогда больше не увидит, как и люди, с которыми он никогда уже не поговорит, и дела, которых никогда не сделает. Катание на коньках по каналам Долгой Зимой, праздники с выездами на равнины во время Малого Лета, ночные пирушки с друзьями в городе… Этот список продолжался еще долго, пока Банник прощался со своим счастливым детством.

Да будет так. Он должен винить только себя. На войне он найдет искупление.

В толпе раздались приветственные возгласы и аплодисменты, когда к кораблям поползли по камнебетону огромные тягачи, каждый из которых тащил длинный трейлер на гусеницах, нагруженный новыми боевыми машинами, произведенными в индустриальной зоне Парагона – техникой для новых полков. Все было разукрашено бело-пурпурными лентами цветов Парагона. Когда доблестные дети Парагона улетят на войну, празднество, несомненно, станет более буйным и развязным. Двойной набор в Гвардию – редкость здесь, а уж возвращение гвардейцев домой было и вовсе чем-то почти неслыханным. Толпу переполняла гордость; Парагон, безусловно, считался одним из самых верных Императору миров, и за это они были благословлены. Перевозка двадцати тысяч человек на транспортные баржи на орбите продлится до конца недели. И все это время будет идти празднование.

Ряды солдат маршировали по трапу на десантный корабль, мягкая ковровая дорожка сменилась пласталью. Трап был огромным и вел в трюм корабля, где хватало места, чтобы разместить целую роту и высадить в пекле битвы.

– Рота, стой! – взревел старший сержант, великолепный в ярко-красной парагонской парадной форме. Эту форму не позволяли носить новобранцам, пока они не закончат основной курс боевой подготовки и не будут формально зачислены в Гвардию. – Кругом!

Сержант был одним из немногих вернувшихся ветеранов, происходивших с Парагона. Остальной сержантский состав в большинстве был из других частей с того же фронта, откуда вернулись парагонцы – солдаты обескровленных полков, соединенных с парагонскими, подходящие для обеспечения новобранцев опытными командными кадрами.

Банник и остальные повернулись и посмотрели на свой родной мир в последний раз. Толпа кричала, большой оркестр играл под аплодисменты. Трап начал подниматься. Он поднимался медленно, огромные шестерни во мраке над головой проворачивались с мучительной неспешностью, поднимая трап сантиметр за сантиметром.

Понемногу родной мир Банника скрывался из виду. Сначала посадочная площадка, потом толпа провожающих, потом трибуны кланов, где должен был бы стоять отец Банника, если бы обстоятельства сложились иначе.

Все исчезало, поглощаемое тьмой закрывавшейся двери. Скрылись башни терминала, заводские трубы индустриальной зоны поблизости от космопорта…

Последнее, что видел Банник – вершины гор далеко к югу от космопорта Хелуот-Сити и громаду Матер Максима, заполнявшую небо над ними.

Двери закрылись с глухим гулом. Банник оказался во тьме корабельного трюма.

Новобранцы потрясенно молчали. В воздухе ощущалось тяжкое чувство утраты. Это было словно преддверие ада, пространство между одной жизнью и другой.

– Направо! – приказал сержант. – У вас, юные джентльмены, есть четыре часа пятьдесят три минуты прежде чем погрузка этой партии будет завершена, и, боюсь, что отдыхать вам не придется. Приготовьтесь к месяцам бесконечных страданий, которые я буду иметь прискорбным долгом причинять вам, чтобы превратить вас, молодых хлыщей, в настоящих солдат и офицеров, достойных носить форму воинов Императора, – эта перспектива его явно радовала. – Вы еще возненавидите меня, юные джентльмены, но куда вы денетесь… Я превращу вас, жалких навозных тлей, в настоящих воинов, или вы подохнете в процессе, – он захохотал над собственной шуткой. – Эй, не надо таких печальных лиц. Вы же теперь в Имперской Гвардии!

ВСТАВКА

Вчера нам был нанесен тяжкий удар.

Наступление 42-го полка было отбито орками, проявившими необычайную хитрость. Противник ввел в бой несколько (восемь? в настоящее время число не подтверждено) тяжелых шагоходов и титан среднего класса, что привело к полному уничтожению трех рот полка. Еще большие потери были нанесены атраксианским и парагонским полкам механизированной пехоты. Савларцы каким-то образом смогли отделаться более-менее небольшим уроном.

Потери:

Основные боевые танки (уничтоженные/подлежат восстановлению): 19

Основные боевые танки (легкие повреждения): 7

Основные боевые танки (тяжелые повреждения): 4

Основные боевые танки (исправны): 70

Другие машины, поврежденные или выведенные из строя (машины снабжения и т. д.): 37

Потери в личном составе: 149 (98 убитых, 38 раненых, 13 пропавших без вести)

Новые потери были понесены этим утром, когда полковая ремонтная команда подверглась нападению разведывательных сил орков. Два «Леман Русса», предположительно подлежащих восстановлению, оказались заминированы. Подрыв одного из них ремонтной командой привел к уничтожению полуроты легких боевых машин орков. Одна ремонтно-эвакуационная машина «Атлант» потеряна. Технопровидец Ранкун и четыре техноадепта Муниторума убиты.

То, что я потерял так много людей в первом бою – тяжкий позор для меня. То, что они не из моего народа, не имеет значения. Сегодня я пытался подать в отставку, но генерал Бен Ло Кисм Феркериген не принял ее. Я должен попытаться вернуть полку боеспособность с теми незначительными ресурсами, которые есть в нашем распоряжении.

Боюсь, что наши попытки подкрепить военные усилия здесь на Калидаре оказались недостаточны. Наше путешествие сюда заняло 12 месяцев, из-за этого высадка задержалась на три сезона, что позволило оркам закрепить свои успехи. Некоторые чины высшего командования призывают обратиться к кастеляну Эвению из ордена Черных Храмовников за предоставлением большей помощи, но я не слишком надеюсь на это. У Ангелов Смерти нет иного повелителя кроме Господа нашего Императора. Их здесь немного, и те силы, что у них есть, полностью задействованы в зачистке от орков дальней стороны Калидара вместе с 2-й боевой группой.

Боюсь, что ход войны принял неблагоприятный оборот. Каждый день я буду молиться за нашу победу.

Выдержка из личного дневника полковника Гептеры Ассиса Шоланы, командира 42-го Парагонского бронетанкового полка.

ГЛАВА 7

Калидар IV, госпиталь Адептус Министорум, улей Модулус

3283397. М41

– Так это он? – Кортейн посмотрел сквозь толстое плексигласовое окно в комнату, залитую ультрафиолетовым освещением, на молодого лейтенанта, лежавшего на носилках автохирурга. Клановая татуировка на правом плече раненого была такой же, как у Кортейна. Над ним работали металлические конечности, тянувшие трубки, присоединенные к бакам с какой-то жидкостью и заталкивавшие их в рот раненому, заставляя челюсти открываться болезненно широко. Кортейн подумал, что парню еще повезло оказаться сейчас без сознания. Несколько минут Кортейн наблюдал за работой автохирурга. Палаты, через которые он прошел, были переполнены мертвыми и умирающими людьми, медперсонал был перегружен работой. Зловоние обгорелой плоти и гноящихся ран до сих пор вцеплялось в его ноздри. Страшнее всего были крики и стоны – люди на краю смерти молили о последней милости Императора, но не находили милосердия.

В комнате для наблюдения, к счастью, было тихо. Здесь старших офицеров лечили от пневмокониоза путем промывания легких – процедуры слишком сложной и долгой, чтобы применять ее для излечения людей более низких званий. В углу стоял комиссар, наблюдавший за процедурой – его работой было следить за тем, чтобы старшие офицеры боевой группы получили должную медицинскую помощь. По выражению его молодого лица было ясно, что ему безразлична судьба Банника, и он практически не замечал присутствия Кортейна и Брасслока.

– Он выглядит не слишком впечатляюще, – наконец сказал Кортейн.

– Я не стал бы недооценивать его, – ответил Брасслок. – Это тот самый лейтенант, чьи действия помогли вам спастись после катастрофы на Костовальских равнинах.

Кортейн фыркнул.

– Эта катастрофа – не моя вина, технопровидец. Эти идиоты вообще ничего не соображают, когда дело касается орков. Они прочитали первый абзац о зеленокожих в «Тактике Империалис» и дальше этого не пошли, слепо уверовав в эту догму. Орки отнюдь не глупы. Кто бы ни писал об этом – они обманывали себя и тех, кто последует за ними. Если бы они читали «Тактику» дальше, то поняли бы.

– Тем не менее, независимо от того, чья здесь вина – это все же катастрофа, и лишь благодаря этому лейтенанту вы уцелели в ней, – «живой» голос Брасслока, казалось, застревал в горле, искусственные легкие щелкали, проталкивая воздух сквозь атрофировавшиеся голосовые связки.

– Да он еще мальчишка. Такому не место на борту моего танка.

– Вашего танка? Подбор экипажа для таких важных машин, как «Марс Победоносный» – объект особого интереса Адептус Механикус, почетный лейтенант, и этого мальчишку выбрали мы. Наши саванты-прогностикаторы предполагают, что он соответствует более чем на 79 %. Магосы Ротар и Хаммервельд ходатайствовали перед почетным капитаном Ханником, и он удовлетворил их просьбу, приняв волю Омниссии. Лейтенант Коларон Артем Ло Банник теперь ваш новый третий наводчик.

– Они продавили это решение по вашей просьбе, – сказал Кортейн.

– Я лишь скромный технопровидец. Но да, первое ходатайство подписал я.

Кортейн покачал головой.

– Лучше бы вы не вмешивались, Брасслок. Мне нужен опытный экипаж, одного салаги Марселло и так хватает, а этот… – он взглянул на папку в руке, – этот Банник, сколько раз он был в бою? Только один? Нельзя просто так попасть в экипаж сверхтяжелого танка. Для этого нужно специальное обучение, исключительная самоотверженность и талант. И что скажет его командир? Парень в звании лейтенанта. Стать третьим наводчиком в экипаже «Марса» для него фактически понижение в звании.

Брасслок засмеялся своим кашляющим смехом.

– Он останется в прежнем звании.

– Тогда он будет старше по званию, чем все остальные члены экипажа, кроме меня. Это совсем неподходящее положение для третьего наводчика.

– Тогда прикажите ему подчиняться вашим людям. Вы истощаете свое терпение в споре со мной, Кортейн, а я всего лишь вестник. Сам «Марс Победоносный» одобрил этот выбор. Грядет великое сражение, он чувствует это. И этот мальчик поможет нам.

– Я даже слышать об этом не хочу, Брасслок.

– Он сам мне сообщил.

– Все еще настаиваете, что его время пришло?

– Именно так. Все знамения говорят об этом. И в душе вы знаете, что это правда. Вы слушаете, хотя говорите, что не хотите слышать.

– Вы не представляете, что творится в моей голове, Брасслок. Только этого мне не хватало.

Технопровидец хмыкнул, хриплый машинный скрежет смешался с двоичным писком.

– Сами спросите «Марс Победоносный», если желаете. Если не верите мне, обдумайте вот что – опытных танкистов всегда не хватает, а он один и у него нет танка. Вы сами часто жаловались, что нет никого подходящего на место вашего преемника. А этот мальчишка проявил необычайное мужество. Он принял командование арьергардом, оставшимся без офицеров. Когда он рискнул вмешаться в вашу дуэль с титаном ксеносов, он мог просто развернуться и сбежать, но не сделал этого. Более того, лишь проявленное им мастерство и исключительно верная оценка ситуации помогли спасти вашу жизнь и жизнь священного «Марса Победоносного». За это мы, Адептус Механикус, в большом долгу у него. И вы бы тоже поняли, что в долгу у него, если бы не были так… – Брасслок некоторое время искал правильное слово, ведь термины, описывающие эмоции, были крайне непривычны для таких как он, обычно в них не нуждавшихся, – так упрямы.

– Поэтому ему повезло попасть на промывание легких? Обычно эта процедура только для старших офицеров. Конечно, и здесь вы шепнули в ухо кое-кому.

– Мои коллеги-биологи, работающие с медиками, только рады были помочь, – Брасслок склонил голову в капюшоне. – Очень жаль, что так много наших храбрых солдат лишены такого лечения, но увы, оно слишком сложно. И одно то, что Банник получил такую помощь, уже должно говорить вам о его необычайных способностях. Видите, он носит знак Бога-Машины, – металлическое щупальце из-под одеяний Брасслока указало на медальон-шестеренку Банника. – У него есть все необходимые качества. Обучайте его.

Кортейн хлопнул рукой по папке и глубоко вздохнул. Брасслок в определенной степени был прав. В последнем бою от полков, прибывших с подкреплениями, остались лишь обрывки. Солдаты, которые должны были помочь обеспечить быструю победу, попали в ловушку. И если бы Ханник не понял это вовремя и не приказал отступать, сейчас бы уже готовились к полномасштабной эвакуации – и то они смогли спасти лишь треть войск, участвовавших в бою. А сейчас они оказались в том же положении, в каком была имперская армия до прибытия на Калидар подкреплений – имперские войска в улье Модулус, орки в улье Мерадон. «Я не удивлюсь, что войну профукают ко всем чертям, если эти идиоты так ведут ее», подумал Кортейн. На секунду ему снова захотелось вернуться в агри-кластер Индрани, где они искореняли логова эльдарских пиратов. Но кампания на Дентаресе была успешно завершена, и спустя шесть месяцев они вернулись на Парагон, а оттуда направились на Калидар, куда как предполагалось, полет займет лишь десять месяцев, но он затянулся на два года. Три недели он провел на земле родины, которую уже не надеялся увидеть снова. Как изменился Парагон, насколько стал грязнее, беднее… «Эффект ностальгии?», подумал он, «или вся вселенная действительно катится в ад …»

Он снова открыл папку. На ее потрепанной обложке было столько официальных печатей, что она казалась почти черной. Одна из сотен тысяч таких папок. Ему пришлось десять минут спорить с обрюзгшим бледным клерком Муниторума, чтобы заполучить ее, потом ждать еще полчаса, пока ее принесут из недр архива; практически скорость света для Муниторума. Тут явно тянул за ниточки кто-то поважнее технопровидцев. «Но Брасслок прав», сказал себе Кортейн, читая длинный список благодарностей в приказах за отличия на учениях. Хорошие специалисты попадались нечасто. Судя по служебной характеристике, у парня есть способности.

– И почему он так чертовски молод? – подумал вслух Кортейн и захлопнул папку.

– Они все молоды, почетный лейтенант, – возразил Брасслок. – И все же они служат.

Ульи Калидара были не похожи ни на что, ранее виденное Банником. На Парагоне не было ульев. К тому же враждебная поверхность Калидара не позволяла строить города, похожие на горы, которые были на других мирах-ульях, и которые Банник видел в книгах и на видео. На Калидаре каждый улей концентрировался вокруг шахты, уходящей глубоко в кору планеты, шахты достаточно широкой, чтобы вместить крейсер. Лучшие районы располагались в трети пути вниз по шахте, на ее стенах, их украшали парки, увенчанные куполами, и дворцы на выступах, нависавшие над пустотой. Чем дальше вверх или вниз по шахте, тем беднее были районы, равно как и чем дальше от стен шахты. Таким образом, владения лордов улья формировали кольцо вокруг середины шахты, закрытую область роскоши, недоступной большинству населения планеты. Промышленность была сосредоточена вокруг края шахты на поверхности и под землей, а глубоко внизу находились рудники, выходившие за жилами ценной лорелейной руды далеко в пустыню.

Улей Модулус оказался на линии фронта, ближайший из четырех ульев, еще удерживаемых людьми, к улью Мерадон, который захватили орки почти три года назад. Большие районы верхних уровней Модулуса были реквизированы Муниторумом для размещения имперских войск, цеха и мастерские в них стали использоваться для ремонта военной техники, и все же Модулус продолжал работать под носом у врага, добывая и перерабатывая ценные минеральные богатства Калидара.

Банник чувствовал себя еще слабым после лечения, его легкие болели, но он получил приказ срочно прибыть в штаб 42-го бронетанкового полка и получить новое назначение, и отправился в путь по серпантинной дороге вверх, которая вместе с параллельной ей дорогой, ведущей вниз, образовывала изящную спираль внутри шахты. От взгляда с дороги вниз у Банника закружилась голова, и он продолжил путь по внутренней пешеходной дороге, не глядя на яркий свет, льющийся с неба.

По дороге шло интенсивное движение. Мимо маршировали подразделения гвардейцев. Вверх катились промышленные вагонетки, нагруженные тоннами руды или песком, от которого постоянно приходилось очищать нижние уровни.

Но больше всего внимание Банника привлекли рабочие команды местных жителей-калидарцев. Каждый третий час гудела сирена и открывалась сотня ничем не примечательных дверей, впуская и выпуская смены рабочих.

Они шли мимо Банника бесконечным потоком, их внешность была пугающей: бледные истощенные существа, покрытые язвами. У многих были имплантированные респираторы, их рты скрыты под ржавым металлом. Эти металлические рыла окружала потрескавшаяся плоть, из них свисали трубки, вероятно, присоединенные к резервуарам с питательной жидкостью – такие импланты не позволяли принимать твердую пищу. Толстые шланги тянулись по их плечам к громоздким цилиндрам на спинах. Они были лысыми, и почти у всех молочно-белые глаза слепых – режущая пыль Калидара лишила их зрения. С содроганием Банник заметил у более чем половины из них признаки мутаций и уродств: высохшие лишние руки, сгорбленные спины, искривленные конечности и хуже того. Его охватило отвращение. Они двигались бесконечной цепью, шаркающей походкой, левая рука каждого держалась за плечо идущего впереди, сквозь петли на воротниках были продернуты тонкие металлические кабели, чтобы удостовериться, что они не отобьются от строя, и непохоже было, что эти воротники можно снять. Рабочие были так истощены, что невозможно было отличить мужчин от женщин, и зловоние от них шло просто ужасающее.

Каждая рабочая команда численностью до нескольких сотен возглавлялась чистокровным надзирателем, лучше накормленным, лучше одетым – и из всех калидарцев, замеченных Банником на дороге, только надзиратели носили защитные очки. Каждый из них в одной руке держал длинный посох, увенчанный потрескивающим электрическим стрекалом, а другой рукой звонил в колокольчик, отмечая шаги рабочих скорбным звоном.

– Вставай, тварь! Встать!

Резкий треск электрического разряда достиг ушей Банника, проходившего очередной поворот серпантинной дороги. Группа рабочих стояла, склонив головы, а их надзиратель бил одного из них, рухнувшего на камнебетон.

– Встать!

Банник наблюдал, но зрелище на секунду скрылось за поездом вагонеток, с грохотом катившихся вверх по рельсам. Когда Банник снова увидел рабочих, надзиратель тыкал посохом в рабочего, лежавшего на полу, и каждый тычок сопровождался треском разряда. Банник уже повернулся, потеряв интерес и собираясь идти дальше, когда чья-то рука схватила его за предплечье.

– Это зрелище шокировало вас, лейтенант? – произнес голос прямо в его ухо.

Повернувшись, Банник увидел ветерана 23-го Парагонского полка, одного из трех Парагонских полков, переброшенных с Дентареса, к которым по пути добавились два новых полка, набранные на родине. Лицо ветерана было суровым. Банник насторожился: ветеран носил знаки различия миротворца – военной полиции Парагонских полков, и его глаза были полны враждебности.

Банник наморщил лоб.

– Почему это должно шокировать меня?

– Эти рабочие… они не могут говорить, не могут есть, большинство из них слепы, – сказал миротворец. – Их кастрируют, вы это знали? Разве это не вызывает у вас жалость?

– Сэр, – сказал Банник, выпрямляясь и разглаживая форму. – Не говорите мне, что я должен думать. Эти рабочие генетически нечисты, они не вполне люди. Что с того?

Лицо старого солдата стало еще более суровым.

– Пусть так, но скажите мне, «сэр», разве с чистокровными людьми обходятся лучше? Как насчет Парагона?

Банник качнул головой.

– На родине о рабочих заботятся согласно наставлениям Адептус Министорум. Бедным и потерявшим трудоспособность выдается милостыня.

– Вот как? Да неужели? – миротворец покивал головой, жестом, предполагавшим все что угодно кроме согласия. – Сколько раз вы спускались в ваши клановые цеха? Кто вы? Банник? Я узнал лицо. Вы думаете, ваши родственники дома обходятся со своими рабочими намного лучше? Моя семья много работала, пока из-за просроченного долга мой отец не попал в тюремные цеха нашего клана, а я в армию. Однажды я смог посетить отца. Только один раз, больше не успел. Та работа вскоре убила его. Им там приходилось немногим лучше, чем здесь, неважно, что болтают лорды кланов о парагонских добродетелях. Как вы думаете, что у нас на родине случается с такими как эти? Вспомните, видели вы когда-нибудь на Парагоне такого? – он указал на человека с крошечной, почти конической головой и глазами идиота. – Или такого? – еще один мутант, на этот раз с миниатюрными конечностями, растущими из грудной клетки и ногами, повернутыми назад. – Подумайте об этом. По крайней мере, здесь этим несчастным басдакам позволяют жить. А у нас таких даже не трудятся утопить, живьем бросают в мусоросжигатель. Вот так обстоят дела, сынок. Смирись с этим и оставь свое лицемерие. Парагон ничем не лучше.

– Я мог бы арестовать вас за это, – сказал Банник, слыша болезненный треск разрядов. – Даже для такой низкой твари, как этот мутант, этого должно быть уже достаточно, разве нет?

– Это я, как миротворец, имею полномочия тебя арестовать. Таковы действительные приказы-инструкции генерал-капитана, и уж конечно они поважнее всего, что ты сможешь сказать. Как думаешь, кому скорее поверят, избалованному мальчишке-аристократу или проверенному слуге Императора?

Надзиратель прекратил избивать рабочего. Присев, он бегло осмотрел лежавшего, потом достал кусачки из сумки на поясе и отрезал провода от воротника рабочего. Снова построив слепых рабов, надзиратель оттащил мертвого рабочего с дороги и сбросил в шахту. Вернувшись к своей команде, он трижды позвонил в колокольчик, и колонна продолжила путь.

– Ну, хочешь еще что-нибудь сказать?

Банник покачал головой.

– Вот и молодец, «сэр», – сказал миротворец. – Ладно, топай дальше и подумай над тем, что вы имеете, и как это вам достается, когда в следующий раз будешь тосковать по родине.

Банник прибыл в штаб 42-го полка на пять минут раньше, но адъютант полковника, невысокий суетливый гвардеец, сразу же пригласил его пройти к командиру.

Полковник Шолана был коренастым и смуглым, с пронзительно-желтыми глазами. Он происходил с планеты, о которой Банник никогда не слышал, и говорил с акцентом, от которого не мог избавиться. Шолана был переведен из своего первоначального подразделения и назначен командовать Парагонским 42-м бронетанковым полком – опытных парагонских офицеров осталось слишком мало после кампании на Дентаресе, чтобы обеспечить ими новые полки.

– Вольно, лейтенант. Проходите, садитесь, – Шолана указал смуглой рукой на стул перед своим рабочим столом. – Так лучше. Не выношу церемоний. Быть закупоренным в танке уже плохо и без того, чтобы все время вскакивать по стойке «смирно», особенно когда мы говорим как сейчас, неформально.

Банник ничего не сказал. Он слышал разное о «неформальных разговорах» Шоланы.