Текст книги "Дурацкие игры магов. Книга вторая."

Автор книги: Анфиса Кохинор

Соавторы: Полина Кохинор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 59 страниц)

Глава 9.

Предатель.

Кристер решил поступить с Димой так же, как с принцем – унизить, да так, чтобы тому стало невмоготу. Граф не сомневался, что ущербный маг служил Артёму в другом мире, где тот пропадал четыре года, и служил на высоком посту. "Скорее всего, как и я, был спутником принца. Отсюда – гордость и заносчивость", – решил Кристер и отправил Диму на конюшни, чистить стойла. Маг воспринял ссылку с потрясающим равнодушием: соскребал навоз, мыл стойла, до блеска начищал сбруи и сёдла – делал любую грязную работу, которую ему поручали. Но уже через три дня граф вынужден был забрать раба обратно в замок: оставшись в одиночестве, Артём стал абсолютно невменяемым. Он либо плакал и стенал, доводя хозяина до нервного срыва, либо замыкался в себе и не реагировал ни на слова, ни на тычки. В запале Кристер бросил принца в камеру к Джомхуру, но сделал лишь хуже. Шут вернулся обессиленным и подавленным настолько, что пришлось звать лекаря.

Но стоило Кристеру вернуть Диму, Артём воспрял духом. Он радовался как ребёнок и скакал вокруг Дмитрия, весело звеня бубенцами. Граф смотрел на братьев и ухмылялся – парочка была та ещё: шут в кричаще красном костюме с разноцветными вставками и шестирогом колпаке, из-под которого забавно торчали пшеничные волосы, и маг в простом чёрном костюме из тонкой шерсти и берете, сливающемся с тёмными волосами.

Рядом с братом у принца Камии точно просветление наступило. Он казался почти нормальным и вёл себя, если не как взрослый мужчина, то как вменяемый подросток. Каким-то чудом Дмитрию удалось втолковать ему, в чём состоят обязанности придворного шута, и теперь, едва завидев графа, Артём начинал без устали хихикать и хохмить. Он покорно выполнял приказы и всем подряд представлялся принцем Камии, как желал хозяин. Шут выглядел забавным и смешным, придворные были от него в восторге, и только Кристер оставался недовольным – заклятый друг не чувствовал себя оскорблённым. А уж как раздражал графа Дмитрий! Ущербный маг тенью следовал за братом и с каменным спокойствием подсказывал ему, что надо делать и как себя вести. Если Артём плакал – успокаивал, начинал робеть – подбадривал. "Нянька шута" со злости прозвал его граф, и прозвище прижилось. Впрочем, Дмитрию было наплевать, как называют его камийцы – кроме брата его ничего не интересовало.

"Невероятная преданность! Никогда такой не встречал", – думал Кристер и скрипел зубами. Его бесило леденящее душу самообладание раба – чтобы ни случалось, маг оставался бесстрастным. В нём чувствовалась мощь, непонятная и пугающая. Кристер не мог взять в толк, почему этот сильный и умный человек остаётся в Ёссе и день за днём нянчится с безумным шутом, вместо того, чтобы взять в руки меч и отвоевать себе достойный кусок Камии. "Да кто же ты, в конце концов? Друг? Любовник?" – с яростью думал граф, наблюдая, как Дмитрий в очередной раз утешает брата: Артём решил сделать колесо, но поскользнулся и упал.

Дима вытер его заплаканное лицо, ощупал колени и локти, поправил сползший колпак и ободряюще похлопал по плечу. Шут тотчас улыбнулся и помчался на середину зала, веселить господ, а маг посмотрел на графа. Их взгляды скрестились, и Кристера обдало холодом: "Он что-то задумал. Ясно, как день. Знать бы что! Хочет отомстить за унижение принца? – Дима перевёл глаза на Артёма, а граф откинулся на спинку стула и нервно поёжился. – Что если он только притворяется ущербным? Вдруг он просто выжидает удобного момента, чтобы убить меня? Или ждёт, когда нападу я?"

И Кристер потерял покой и сон. Лёжа в постели, он беспокойно шарил глазами по углам спальни – ему мерещился изготовившийся для удара Дмитрий, а, беря в руку вилку, содрогался от мысли, что еда отравлена магией. "Почему я не убил его сразу?" – ругал себя граф и всё чаще приходил к мысли, что избавиться от брата Артёма жизненно необходимо.

В Камии традиционным способом устранения неугодных и неудобных людей было отравление. Камийцы умели изготавливать тысячи разных ядов. Их подсыпали в еду и питьё, пропитывали вещи, и дорогой подарок часто оказывался последним в жизни получателя. Кристер знал об этом не понаслышке. Крейд был лакомым куском, и многие аристократы мечтали занять место графа: время шло, сын великого Олефира не возвращался, и камийцы начали свыкаться с мыслью, что будут жить без него. Кристер с величайшей осторожностью принимал подарки и держал целый штат рабов, которые дегустировали еду и питьё. Невольника подводили к столу, и тот, дрожа от ужаса, пробовал кушанья и напитки. Многие сходили с ума, не выдержав ежеминутного ожидания смерти.

"Отличный способ устранить раба", – рассудил Кристер и сделал Дмитрия дегустатором.

И вот уже неделю Ёсский замок с любопытством наблюдал, как "нянька шута" с абсолютно спокойным лицом ходит вдоль стола, пробуя еду и напитки так, словно проверяет их не на наличие ядов, а на качество приготовления. У главного повара душа уходила в пятки, когда Дима кривился. Бедняге казалось, что сейчас его с позором выгонят из замка, и лишь вспомнив, что дегустатор – раб, он немного успокаивался. До следующей недовольной гримасы. А Дмитрий, запив неудачное блюдо вином, шёл дальше: его не покидала уверенность, что если пища будет отравлена, он узнает об этом едва прикоснувшись к ней.

Кристер не верил своим глазам: играя со смертью, маг вёл себя так, словно знал, что победит, и граф, помимо воли, завидовал его выдержке. "Впрочем, если мой шут – принц Камии, то и брат должен быть ему под стать. Но кем бы он ни был, рано или поздно, он сдохнет!" Но, как назло, отравители точно повывелись. День проходил за днём, трапеза за трапезой, а покушениями и не пахло. И Кристер решил поторопить события. В качестве палача он выбрал старого Тулина. Пожилой шут затаил обиду на Артёма, который одним своим появлением задвинул его, лучшего паяца Камии, на задний план, и лелеял мечту о мести. Этим-то и воспользовался Кристер.

Однажды, когда принц-шут особенно удачно пошутил, граф обозвал Тулина бездарностью и объявил, что больше не желает терпеть в замке нахлебника. При этом он так красноречиво посмотрел на Дмитрия, что опальный паяц, веселивший ещё великого Олефира, сразу понял, что от него требуется. Не мешкая ни секунды, Тулин покинул трапезный зал и отправился в город, прямиком к знакомому аптекарю. Убийства были шуту не в новинку: когда-то Тулин отправил к праотцам многочисленную родню своего предшественника, весельчака Чура, а его самого мастерски довел до самоубийства. Великий Олефир пришёл в восторг от жестокости и сообразительности молодого паяца, и Тулин припеваючи зажил в Ёсском замке. Он был столь коварен и талантлив, что даже смена власти не отразилась на его положении. И вдруг появился сумасшедший Артём…

Тулин приобрёл отраву и, не откладывая дела в долгий ящик, тем же вечером преподнес Кристеру искусно вырезанный из дерева кубок, по стенкам которого аптекарь тщательно распылил ядовитый порошок. Одобрительно улыбнувшись старому паяцу, правитель Крейда приказал наполнить подарок вином и поднести Дмитрию, который стоял у стены в ожидании следующей перемены блюд. Раб направился к дегустатору, а граф замер, опасаясь, что маг откажется пить.

Дима принял кубок, посмотрел на кривляющегося посреди зала Артёма и вздохнул: "Вот и момент истины. Боюсь, Тёма, что сегодняшнего вечера мы не переживём". Почувствовав взгляд друга, временной маг обернулся. Дима поспешно отвёл глаза, и Тёма насторожился. Мелодично звякнув бубенцами, он перекувырнулся через голову, прошёлся колесом перед столом и оказался рядом с братом. Придворные зааплодировали, а шут правителя Крейда, ни слова не говоря, уселся у ног брата и уставился ему в лицо.

– Что ты медлишь, Дима? – не выдержал граф. – Пей!

Дмитрий повертел в руках кубок и хотел было вернуть его рабу, но острая боль в висках остановила его. Из горла мага вырвался сдавленный стон, голубые глаза потемнели, став иссиня-чёрными, и трапезный зал канул в небытиё, смытый яркими картинами и образами. Видение с болезненной ясностью показывало вероятные линии будущего, и все они, кроме одной, неизменно заканчивались гибелью Артёма.

– Дима, ты что? – взволнованно закричал временной маг, взлетел на ноги и схватил брата за плечи: – Не пугай меня! Пожалуйста!

Дмитрий потряс головой, посмотрел на Артёма, потом на Кристера и, понимая, что выбора нет, сделал глоток вина. Кубок выпал из рук, угасающий взгляд скользнул по залу, и маг рухнул на пол. В уголках рта выступила кровавая пена, с губ слетели рваные хрипы.

– Дима! – Звякнув бубенцами, Тёма рухнул на колени, склонился к лицу брата и взмолился: – Не уходи! Не оставляй меня! Я пропаду без тебя, Дима!

Кристер с кислой миной следил за братьями. Агония дегустатора бальзамом лилась на сердце, и графу даже стало немного жаль расставаться со странным рабом, так и не узнав, кто же он на самом деле. "Но, что сделано, то сделано! – сказал себе Кристер, отвернулся от умирающего и обвёл глазами вытянувшиеся лица придворных. – Это только начало, господа, смерть принца Камии будет куда более впечатляющей! Если, конечно, он переживёт кончину брата".

А тишину трапезного зала продолжал разрывать умоляющий голос шута:

– Вернись, Дима! Не бросай меня!

Но Дима не внял его мольбам. Он последний раз судорожно вздохнул и замер.

– Нет!!! – истошно проорал Артём и подстреленной птицей рухнул на тело брата.

Придворные разом заговорили, а граф махнул рукой гвардейцам, чтобы те вынесли труп. Солдаты приблизились к братьям и хотели оттащить шута, но в ужасе отпрянули – маг открыл глаза. Дима скользнул размытым взглядам по лицам гвардейцев, поднял руку и ласково коснулся пшеничных волос:

– Я здесь, Тёма!

Артём вскинул голову, счастливо улыбнулся и взвизгнул от избытка чувств. Придворные обернулись, посмотреть, что происходит с шутом, и ахнули, увидев ожившего дегустатора.

– Как ты смог? – ошарашено выдохнул Кристер.

Дима поднялся. Он не собирался объяснять графу, как Тёма, воспользовавшись магией, позвал его из-за грани, и как странная сила, возникшая из ниоткуда, помогла ему вернуться к другу. В голове шумело, пол под ногами качался, как палуба утлого судёнышка, но Дмитрий расправил плечи и посмотрел на графа.

– Я не мог оставить брата, – холодно сказал он, краем глаза наблюдая, как Артём, мягко ступая по каменному полу, приближается к Тулину.

Брат походил на разъярённого тигра. Шоколадные глаза полыхали ненавистью, под скулами ходили желваки, губы дрожали от негодования.

– Ты посмел отравить моего брата! Ты умрёшь! – не своим голосом произнёс он, остановившись в шаге от паяца.

Тулин сжался и побледнел, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть, а Дима, поняв, что сейчас Артём применит магию, ринулся к нему.

– Нет, Тёма! Не убивай его!

Он сгрёб брата в охапку и оттащил от жертвы. Временной маг замер, глубоко вздохнул и осторожно высвободился из объятий.

– Как скажешь, Дима, – вкрадчиво проговорил он и лёгким шепотом закончил: – Пусть живёт, если ты хочешь.

Кристера передёрнуло от отвращения: неуместное милосердие к отравителю мгновенно уронило Дмитрия в его глазах. "Пусть и маг, и оживать умеет, а натура – рабская!" – подумал он и громко объявил:

– По законам Камии пойманный за руку отравитель должен быть умерщвлен. Убей его, Артём!

– Ему нельзя убивать! – сухо сказал Дмитрий, крепко сжимая руку брата.

Кристер едва не расхохотался: "И этого малодушного идиота я боялся? Глупец!" – и, надменно выпятив подбородок, скомандовал:

– Артём! Убей Тулина!

– Нет! Тёма не будет убивать! Он шут, а не палач!

– Ты забылся, раб! – Кристер вскочил и треснул кулаком по столу. – Стража! Покажите наглецу его место!

Гвардейцы оторвали братьев друг от друга, швырнули Диму на пол и принялись избивать ногами. Увидев кровь на лице брата, Артём завыл от отчаянья и пал на колени:

– Не бейте его, хозяин! Я сделаю, как Вы прикажете!

Кристер бросил ему кинжал:

– Убей Тулина, и твоего брата отпустят.

Артём схватил кинжал и метнул, не глядя. Клинок просвистел в воздухе и вошёл точно в горло так и не пришедшего в себя Тулина. Паяц упал, обливаясь кровью, а придворные разразились восторженными аплодисментами. Принц Камии быстро взглянул на труп и низко склонил голову, скрывая ледяные искры в глазах. И вдруг в сознании вспыхнула страшная картина: мелкие зверушки безжалостно рвали красивое лицо русоволосого мужчины. "Это я убиваю его", – понял Артём, и сердце заполонила глубокая ноющая тоска.

– Остановите это! – схватившись за голову, истерично взвизгнул он и потерял сознание.

Придворные, как один, уставились на графа. Они не понимали, что происходит: самый могущественный человек в Камии устроил какой-то бредовый поединок с рабами, и камийцам показалось, что Кристер сходит с ума. Одни поглядывали на двери, словно прикидывали, успеют ли добежать до выхода, если граф окончательно спятит, а другие рассматривали бездыханного шута, гадая, откуда у безобидного малого столь впечатляющая меткость. Признать сумасшедшего паяца принцем Камии они не могли, ибо помнили гордого и высокомерного сына Олефира, который потрясал мир жестокостью и беспощадностью. Гораздо больше на роль принца подходил его брат – гордая осанка, умный, завораживающий взгляд и странное умение делать воду. "Наверное, какой-то трюк. Видимо они бывшие циркачи", – успокаивали себя придворные и опасливо косились на Дмитрия, молча корчившегося под ударами гвардейцев.

Кристер махнул рукой, и солдаты прекратили избивать раба. Приподнявшись на руках, Дима тряхнул головой, проясняя мысли, рукавом промокнул окровавленные губы, а потом потихоньку встал и побрёл к брату.

– Он же безумен, граф, – укоризненно произнёс маг, осторожно погладил Артёма по голове и шепнул: – Вставай!

Временной маг распахнул глаза, вскочил и бросился ему на шею:

– Ты жив!

– Какая трепетная братская любовь! – злобно оскалился Кристер и подумал: "Да что ж это за твари? Ничто их не берёт – ни унижения, ни яд, ни побои! Всё равно изведу!" Он развернулся к стражникам и рявкнул: – Тащите шута к Джомхуру, дармоеды!

Испуганно вскрикнув, временной маг выпучил глаза и беспомощно посмотрел на Диму:

– Я не хочу…

Голос сорвался. Артём уткнулся в плечо брата и зарыдал, мучительно и горько. Его слёзы сорвали бесстрастную маску, и Кристер наконец увидел эмоции на лице мага: голубые глаза подёрнула ледяная пелена, щёки вспыхнули гневным румянцем, на лбу вспухли жилы. Дмитрий сжал кулак, и Кристеру захотелось спрятаться под стол – в руке мага засверкал тонкий лёгкий меч.

Стражники застыли в шаге от рабов, придворные удивлённо раскрыли рты, а Дима громко заявил:

– Хватит издеваться над Тёмой!

– Ты не справишься со всеми моими гвардейцами! – прошипел Кристер, чувствуя, как струится по спине пот. Сила, таившаяся в рабе, вырвалась наружу, и граф ощутил дыхание смерти.

– Вероятно, – невозмутимо кивнул Дмитрий. – Но я попробую.

Артём вытер слёзы и с надеждой посмотрел на брата. Дима хотел улыбнуться ему, но не смог: он чувствовал себя предателем. Кристер тем временем беспокойно поёрзал на стуле, покосился на гвардейцев, прикидывая, справятся ли они с рабом, если тот окажется умелым фехтовальщиком, и вдруг его озарило:

– Зачем испытывать судьбу, Дима? Не лучше ли нам договориться?

– О чём?

Кристер расправил плечи, положил ладони на стол и твёрдо заявил:

– О вашей свободе. Надеюсь, тебе это интересно? Или ты предпочтёшь погибнуть в бою?

Придворные задохнулись от изумления, а временной маг подёргал брата за рукав и умоляюще произнёс:

– Я не хочу умирать, Дима. Поговори с ним, может, он отпустит нас, а?

– Хорошо, – обречённо кивнул Дмитрий, чуть опустил меч и посмотрел на хозяина: – Я слушаю.

– Все вон! – рявкнул граф: свидетели ему не требовались.

Стражники и придворные опрометью бросились к дверям. Они были счастливы, что их наконец-то прогнали – раб, оказавшийся боевым магом, испугал их до колик. Звякнув бубенцами, Артём тоже рванулся к выходу, но Дима удержал его за руку:

– У нас переговоры, ты не забыл?

Временной маг смущённо улыбнулся, покосился на Кристера и пробормотал:

– Номер второй.

– О чём это он? – нахмурился граф.

– Понятия не имею. – Дмитрий пожал плечами. – Так что Вы хотели нам предложить, Кристер?

– Тебе! Мне нужны услуги мага. – Граф сплёл пальцы и впился глазами в лицо раба. – Насколько дорог тебе Артём?

– Чего Вы хотите?

– Я хочу, чтобы ты убил кайсару Сабиру!

– Правительницу Харшида?

– Именно.

– И как, по-вашему, я это сделаю?

– Ты маг, вот и придумай что-нибудь, – хмыкнул Кристер. – Поедешь в Бэрис в качестве подарка кайсаре, войдёшь к ней в доверие и убьёшь.

– А дальше?

– Как только я узнаю, что Сабира мертва – я отпущу Артёма.

Дима сардонически усмехнулся:

– Я должен поверить Вам на слово, граф?

– Предпочитаешь убить меня? – вопросом на вопрос ответил Кристер.

Временной маг озабоченно почесал подбородок:

– Да прибей ты эту кайсару, Дима, и дело с концом!

Дмитрий провёл пальцами по щеке брата, тяжело вздохнул, подошёл к столу и положил меч перед графом:

– Я согласен.

Кристер облегчённо вздохнул. Оставаясь с рабами наедине, он играл ва-банк, его вело чутьё, которому граф привык доверять. И чутьё не подвело: вместо того чтобы убить его и завладеть Крейдом, Дмитрий согласился участвовать в сомнительной авантюре. "Почему? Что ты затеял, Дима? Неужели масштабы твоей игры не ограничиваются Крейдом? Хочешь заполучить всю Камию? Но как? – Кристер вгляделся в привычно непроницаемое лицо мага: тонкие губы, прямой нос, голубые глаза, чуть вьющиеся волосы. – Ты похож на Олефира куда больше Артёма! И, вероятно, куда более опасен…"

Граф вздрогнул, с трудом подавив предательское желание распластаться у ног раба.

– Договорились, – выдавил он и заставил себя подумать о Катарине.

Прелестное личико возлюбленной напомнило о мести, утишило страх и укрепило веру в собственные силы. Каким бы опасным ни был маг, Кристер решил идти до конца.

– Даю тебе четыре месяца!

Бросив стремительный взгляд на Артёма, Дима кивнул:

– Этого хватит.

И тут до шута дошло, что брат собрался оставить его. Сдёрнув с головы шестирогий колпак, он швырнул его на пол и обнял Дмитрия:

– Ты правда уедешь?

– Да.

– Почему?

– Потому что, только так я спасу тебе жизнь.

– Что за ерунда, Дима? Как я выживу, если тебя не будет рядом?

Артём всхлипнул и горько расплакался.

– Прости меня, Тёма, – тихо промолвил Дмитрий и посмотрел на Кристера спокойным, холодным взглядом: – Мы оба сделали выбор, граф, так что тянуть нечего. Я хочу уехать сейчас же.

– Хорошо.

– Дима! Нет! – истерично завопил временной маг и всем телом прижался к нему, однако Дима не стал утешать брата. Он требовательно смотрел на графа.

Кристер догадался, чего хочет раб, но слова отказывались срываться с губ. Происходящее казалось ему диким.

– Ну же, граф, смелее!

– Стража! – в шоке рявкнул Кристер, и двери зала распахнулись. – Уведите шута!

– Нет! Не хочу! Дима! – отчаянно цепляясь за брата, заголосил Артём, но гвардейцы рывком отодрали его от Дмитрия, напялили на голову колпак и потащили к дверям.

На лице мага не дрогнул ни один мускул, лишь голубые глаза чуть посветлели и засветились скорбью и непреклонностью. Двери трапезного зала захлопнулись, крики шута стихли, и граф уставился на Диму, который впервые за всё время пребывания в Ёсском замке не вступился за брата.

– Почему?

Горькая усмешка скривила тонкие губы:

– О принце Камии позаботятся, Кристер. Но не я, увы.

Граф нервно кашлянул и поднялся из-за стола.

– Хотел бы я знать, кто ты, Дима.

"Я тоже хотел бы это знать", – мрачно подумал маг и вслед за Кристером проследовал к дверям.

В сумерках караван с дарами кайсаре Сабире покинул столицу Крейда. Высунувшись из фургона, Дмитрий смотрел на тонущие в рыхлой дымке стены и башни Ёсского замка и думал о видении, которое пришло к нему в трапезном зале. Маг хотел бы усомниться в его правдивости, но то, как Артем, не глядя, поразил кинжалом Тулина, говорило само за себя – принц Камии просыпался. Теперь Дима понимал, что представляет собой сын великого Олефира, но он любил Тёму и заранее смирился с тем, каким он станет, потому что для Артёма это был единственный способ остаться в живых и вырваться из рабства.

Замок, а затем и город остались позади, и Дмитрий растянулся на тонком жёстком тюфяке, расстеленном на дне фургона. Приближалась ночь, но спать не хотелось, и под мерное покачивание и тихий скрип колёс, он думал о будущем. Горечь расставания с братом лёгким флёром окутывала его мысли. Маг знал, что никогда больше не увидит весёлого безумного мальчишку, запавшего в сердце, что придётся свыкнуться с новым Артёмом – жестоким остервенелым убийцей. "Интересно, сейчас он такой, как в детстве? Или благодаря потере памяти, наружу вырвалась его сущность? Добрый, наивный Тёма. Трудно представить тебя иным. – Дима напряжённо уставился в темноту. – А такой ли он наивный? Безумие не лишило его способности убивать в любую минуту, не задумываясь, кто перед ним. Это у него в крови".

Дмитрий вспомнил рукоять кинжала, торчащую из горла паяца, и вдруг в голове, словно что-то щёлкнуло, и мозаика собралась: "Тёма был светлым и чистым, пока кто-то не занялся его "образованием". И этот кто-то, скорее всего, его отец – великий Олефир. Он добился потрясающих результатов, но какой ценой? – Дима болезненно поморщился: – Что же ты делал с ним, великий учитель? Сволочь!" И вздрогнул: однажды он уже произносил эти слова. В той жизни, которую забыл, он знал магистра. И ненавидел его!

– Так кто же я? – тоскливо прошептал маг, погладил безымянный палец и стиснул зубы. Только ответив на этот вопрос, он ответил бы и на все остальные…

Артём смотрел на Джомхура и пронзительно визжал. Палачи графа Кристера не зря слыли мастерами своего дела: глава лиги работорговцев остался жив, но окончательно потерял человеческий облик, лишившись ноздрей, ушей и волос. Всё тело харшидца покрывали уродливые рубцы и язвы. Он, как бревно, лежал у стены на грязной соломенной подстилке и бессмысленно таращился в одну точку.

Временной маг оборвал визг и, еле сдерживая рвотные позывы, заколотил кулаками по железной двери:

– Выпустите меня! Я не хочу оставаться здесь! Пожалуйста! Выпустите!

– Они не услышат…

Артём замер, уткнувшись лицом в холодную дверь – изуродованный пленник впервые заговорил с ним.

– Не надо. Пусть замолчит… – Принц всхлипнул, обхватил голову руками и замотал ею из стороны в сторону. – Зачем, Дима? Зачем ты бросил меня? Кристер убьёт меня, Дима…

– Не бойся, принц, – прошамкал Джомхур. – Тебе некого бояться в Камии. Ты повелитель нашего мира, а я твой верный раб. Прости меня, господин. Я виноват перед тобой. Я должен был сразу признать в тебе сына великого Олефира.

Артём резко обернулся:

– Не говори так. Я – шут и я безумен! Но я не понимаю, почему со мной так обращаются. Я делаю всё, что прикажут, однако хозяин ненавидит меня.

– Ты – принц Камии и Кристер знает это. Он мстит тебе за убийство любимой наложницы.

Временной маг сделал шаг к Джомхуру и замотал головой:

– Неправда! Я никого не убивал! Только Тулина! Он хотел отравить моего брата!

– Ты убил шута? – сипло усмехнулся работорговец, и в слезящихся воспалённых глазах засветилась надежда. – Великолепно! Надеюсь, тебе понравилось, принц?

Шут склонил голову к плечу. Золотые бубенцы мелодично звякнули и затихли, точно боясь нарушить его сосредоточенность. Несколько раз прокрутив в голове момент убийства, Артём приподнял брови и растерянно, будто не веря самому себе, протянул:

– Да, у меня хорошо получилось…

– Вот видишь! – оживился Джомхур. – Ты – принц Камии. Тебе нужно лишь вспомнить, каким ты был, и больше никто не посмеет издеваться над тобой. Хочешь, я расскажу о подвигах великого Олефира и принца Артёма?

– Да, – заворожено прошептал временной маг и, опустившись на грязный пол, прижался спиной к двери.

И, внутреннее ликуя, Джомхур начал рассказывать принцу всё, что знал или слышал о покойном правителе Камии и его сыне-чародее. Втайне работорговец надеялся, что, разбудив наследника Олефира, убьёт двух зайцев разом – отомстит Кристеру и умрёт. Он не испытывал иллюзий – истинный принц Камии никогда не прощал тех, кто посмел оскорбить его. И он, Джомхур, будет вторым, кто умрёт от руки принца. Вторым, после правителя Крейда. О большем глава лиги работорговцев и не мечтал. Разве что о том, что его дети вновь станут спутниками принца Камии. "Но этого я уже не увижу… – отрешённо протянул работорговец и одёрнул себя: – Нельзя думать о посторонних вещах, пока принц меня слушает!"

Артём внимал неторопливым речам Джомхура с открытым ртом. Он не мог поверить, что харшидец рассказывает о нём самом: гордом, жестоком и своенравном принце Камии. Предания о деяниях наследника великого Олефира, где каждое слово истекало кровью, пытками и восхищением, ввели его в состояние транса, и когда утром Кристер пришёл в камеру, шут сидел в углу и раскачивался, как маятник. Граф подошёл к нему, пнул ногой, и раб завалился на бок. С трудом сфокусировав взгляд, он, наконец, уразумел, кто перед ним и заныл:

– Заберите меня, хозяин. Я сделаю всё, что Вы хотите, только не оставляйте меня здесь.

Кристер презрительно посмотрел на принца:

– Твой брат уехал. Отныне для тебя не существует никого, кроме меня! Ты – шут. Какой идиот назвал тебя Артёмом? Твоё имя – Дурак!

– Да, хозяин.

– Пошли.

Артём встал и послушно побрёл за графом. Он гнал от себя образ величественного принца Камии из притягательно ужасающих рассказов Джомхура, ибо понимал, что не соответствует ему: "Я слишком слаб, чтобы быть принцем. Мой удел – потешать хозяина. Нужно с этим смириться". Но зерно сомнения уже пустило ростки, и тихий вкрадчивый голос, голос принца Камии, нашёптывал, что сын великого Олефира должен расправить плечи и сбросить ярмо рабства.

Обуреваемый ужасом, Артём вслед за Кристером вошёл в трапезный зал и покорно остановился перед столом. Граф опустился на стул, тяжёлым взглядом обвёл вассалов, мгновенно занявших свои места, и суровым голосом заявил:

– Представляю Вам нового шута. Его имя – Дурак! Отныне имя принца Камии и его отца в Крейде под запретом! Тот, кто ослушается, будет немедленно казнён!

Кристер зыркнул на Артёма, и тот словно ожил. Колесо, кувырок, ещё колесо, и звонкая весёлая песенка разнеслась по залу. Граф прослушал первый куплет, глотнул вина и хмуро подумал: "Четыре месяца. А потом ты умрёшь, предатель!"