Текст книги "Дурацкие игры магов. Книга вторая."

Автор книги: Анфиса Кохинор

Соавторы: Полина Кохинор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 59 страниц)

Глава 13.

Учитель и ученик.

– Так принц Камии предотвратил восстание рабов в Зандре, – закончил рассказ Кевин и с удовольствием запихнул в рот последний кусок орехового рулета.

Алекс, Клара и Нил недоумённо переглянулись. Они давно просили камийца рассказать о приключениях Артема в загадочной Камии, о которой часто судачили их родители, но теперь, когда Кевин сдался и приоткрыл завесу тайны, чувствовали себя обманутыми.

– Ты всё придумал, да? – наконец произнёс Нил, покраснев от досады. – Считаешь нас маленькими? Любителями страшилок?

Клара накрутила на палец каштановый локон, наморщила нос и скривила пухлые губки:

– Артём конечно странный, но чтобы устроить такое… Скорее это похоже на короля Годара.

– Ну, до того, как он стал королём, – уточнил черноглазый и взъерошенный, как драчливый галчонок, Нил.

Кевин со вздохом поднялся с травы и взглянул на темнеющие вдалеке замковые башни. Он ругал себя за то, что поддался уговорам и распустил язык. "Знал же, что не поймут", – мысленно пробормотал он, стряхивая с плаща травинки. Юноша и хотел бы рассказать о принце забавную историю, но таких не было. По его мнению, в родном мире вообще не было ничего забавного.

– Можете считать, что я всё выдумал, – тихо проговорил Кевин, не отводя глаз от своего нового дома. – Но это правда.

Лицо камийца застыло мрачной каменной маской. Дети тревожно переглянулись: пикник, обещавший стать одним из лучших событий недели, грозил обернуться размолвкой. А обижать Кевина ребятам не хотелось, он был отличным парнем, немного застенчивым, но весёлым, и шалости с его участием получались феерически удачными. Алекс любовно подёргал длинную чёлку, которую мать третью неделю грозилась подстричь, исподтишка показал приятелям кулак и встал. Иногда Кевин словно забирался в раковину и захлопывал створки, не желая никого подпускать. Родители да и остальные взрослые обитатели замка говорили между собой, что такое поведение следствие долгого пребывания в рабстве, но что такое рабство Алекс представлял плохо. Когда же он попытался расспросить об этом отца, тот ответил, что рабство мерзко и отвратительно, и, пробормотав: "Оно отнимает у человека всякую надежду", отправил сына гулять…

Алекс подошёл к Кевину и легонько тронул его за руку:

– Эй, не сердись.

– Я не сержусь, – бесцветным голосом отозвался юноша.

Алекс обернулся к Нилу и Кларе, словно прося поддержки, а потом решительно обошёл Кевина и встал перед ним:

– Дело в том, что для нас Артём не принц Камии. – Он посмотрел в печальные голубые глаза юноши, спрятал руки за спину и, ковыряя ногтём палец, продолжил: – Понимаешь, Кеви, мы никогда не слышали, чтобы он… Говорят, что у Артёма глаза горят так же, как у Смерти. Но он не такой, как наш король. Он конечно убил императора Фёдора и прогнал кровожадных вилинов, но, всё равно, то, что ты рассказал…

– Его любит принцесса Вереника, – добавила Клара. – Я помню, как они перестраивали замок. Артём делал фонтанчики и цветы… Он такой красивый…

Девочка мечтательно закатила глаза и вздохнула. Нил покосился на подружку, нахмурился и с силой потёр переносицу:

– А как же нападения на гномьи обозы?

– Брешут! Это из-за того, что он умеет превращаться в волка. Но Артём не убийца! Он вырос в волшебном лесу. А бабушка рассказывала, что Белолесье прекрасное, доброе место. Деревья там живые, они разговаривают с людьми, если конечно захотят, и могут поведать человеку будущее. Именно поэтому в Белолесье живёт провидица! А ещё там водятся такие птицы и животные, которых нигде больше нет…

– Провидица?

Кевин обернулся и с интересом посмотрел на девочку. Обрадовавшись, что приятель проявил интерес к беседе, Клара быстро закивала:

– Самая настоящая. Не то, что гадалки с ярмарки. Вот Люси ходила зимой к одной, заплатила целый серебряный, и ничего не сбылось. А ведь…

– Погоди. – Кевин стремительно опустился на траву рядом с девочкой и взял её за руку.

Клара зарделась от удовольствия: ученик Витуса был почти такой же красивый, как Артём, и, к тому же, был рядом. Кокетливо улыбнувшись, девочка похлопала ресницами и опустила глаза. Она видела, как это делают благородные дамы, и, надеялась, что у неё вышло не хуже. Нил осуждающе засопел, а Алекс прыснул в кулак. И лишь Кевин не проявил интереса к девичьим уловкам.

– Расскажи мне о провидице, – настойчиво попросил он и бросил молниеносный взгляд на замок.

Клара почувствовала, как её уши горят от стыда. Она столь откровенно намекнула Кевину на свои чувства, но этот камийский чурбан остался совершенно равнодушным. "Теперь мальчишки меня заклюют", – расстроено подумала девочка, чувствуя, как подступившие слёзы щиплют глаза.

– Что с тобой, Клара? – взволнованно спросил Кевин. – Тебя кто-то обидел?

Он заботливо погладил девочку по плечу, но дружеское участие лишь разозлило её.

– Дурак!

Клара оттолкнула юношу, вскочила и опрометью кинулась к замку. Кевин растерянно посмотрел на Нила и Алекса:

– Что это с ней?

Алекс неопределённо пожал плечами, а Нил хитро прищурился и подмигнул Кевину:

– Она влюбилась. В тебя!

Камиец посмотрел на стремительно удаляющуюся девочку:

– Это глупо. – Он перевёл глаза на Алекса и вернулся к волнующей его теме: – Так что там с провидицей? Она действительно предсказывает верно?

– Она высший маг, как и господин Витус, – пожал плечами рыжеволосый мальчишка. – А ещё она мать Артёма. – Алекс упёр руки в бока, как это частенько делала наместница Розалия, и осуждающе уставился на Кевина: – А теперь, может, догонишь её?

– Клару?

– Да!

– Зачем?

Алекс сердито дёрнул плечом:

– Иногда ты такой кретин, Кеви. Она любит тебя!

– И что с того?

– А то! Мог бы хоть улыбнуться ей.

Но Кевин продолжал думать о провидице. Любовные заморочки одиннадцатилетней девочки его не волновали, а вот возможность узнать своё будущее… Юноша скользнул безразличным взглядом по удаляющейся фигурке и упрямо мотнул головой:

– Глупость какая-то. Я и так ей улыбаюсь, мы же друзья.

– Сомневаюсь, – буркнул Алекс, отвернулся и побежал за Кларой.

Кевин вопросительно посмотрел на Нила, но тот лишь досадливо поморщился:

– Алекс прав: ни фига ты не понимаешь.

– Объясни!

– Не стоит.

Нил поднялся на ноги, подхватил корзинку с остатками сладостей и быстро зашагал к замку. Кевин лихорадочно соображал, что же произошло. Наверняка он понял только одно – если сию минуту что-то не предпринять, друзей он потеряет. С камийской точки зрения ситуация выглядела абсурдной, но юноша давно усвоил, что в Лайфгарме люди думают иначе. Мотивы их поступков часто оставались для Кевина тайной за семью печатями.

Лёгкое покалывание в ладонях вывело юношу из задумчивости. Витус настойчиво напоминал, что пора бы ученику явиться на занятие, но, впервые с начала обучения, Кевин не поспешил на зов учителя. В данный момент юноше было наплевать на всю магию Вселенной. После стольких лет одиночества в жизни Кевина появились друзья, и он не собирался так просто отказываться от них. Конечно, он мог обратиться за помощью к Витусу, и тот наверняка растолковал бы, в чём его ошибка, но юноше хотелось решить проблему самому. В конце концов, за него с самого рождения всё решали. Да и хозяин, вернувшись из Камии, наверняка выстроит его жизнь по своему усмотрению, что бы там не говорили Витус и Розалия. Богатые одежды и роскошные апартаменты не затмили глаза камийца. Он каждую минуту помнил, что не свободен, что является лишь экзотической игрушкой могущественного короля Годара, и именно поэтому его холят и лелеют. Дружба с Алексом, Кларой и Нилом стала для Кевина драгоценным и нежданным подарком. Даром, который скрашивал его рабское существование.

Покалывание становилось всё настойчивее, и Кевин бросил настороженный взгляд на замковые башни. "Ничего, – утешил он себя. – Если бы учитель разозлился, то просто-напросто выдернул бы меня отсюда. А раз я здесь, а он молчит, значит, вмешиваться не собирается". С одной стороны Кевину было не очень приятно, что за ним наблюдают, как за подопытным кроликом, но с другой – у него появилась возможность что-то предпринять. Только вот что?

Поднявшись на ноги, Кевин закусил губу от досады, а потом махнул на всё рукой и переместился. Он оказался на пути Клары, и зарёванная девочка со всего размаха врезалась в неожиданное препятствие. Юноша мысленно выругался, обозвал себя идиотом, однако дело было сделано и, быстро восстановив дыхание, он проговорил:

– Прости меня, Клара, ты мне очень-очень нравишься!

Девочка вскинула голову, с минуту смотрела в глаза камийцу, а потом зарыдала горше прежнего. И Кевин растерялся окончательно. Он сделал то, что хотели Алекс и Нил – догнал Клару и выказал свою привязанность. "Чего ей ещё надо?" – мысленно прорычал юноша и скрипнул зубами. Не раздумывая, он сжал плечи девчонки, хорошенько встряхнул её и рявкнул:

– Да что с тобой такое?

Клара испуганно сжалась и перестала рыдать. Большие светло-карие глаза таращились на Кевина, как на оскалившегося шырлона, а пухлые губки дрожали, словно пытаясь выдавить крик.

Юноша раздражённо тряхнул волосами:

– Что не так, Клара?

– Отпусти её! – раздался позади взволнованный голос Алекса, и Кевин обернулся. – Немедленно отпусти её, слышишь?

Рыжеволосый мальчишка с угрозой двинулся вперёд, и камиец разжал пальцы. Клара осела на траву, закрыла лицо руками и снова залилась слезами. Кевин растерянно смотрел, как Алекс усаживается рядом с подружкой, обнимает за плечи, и та доверчиво прижимается к нему. Камиец почувствовал себя предателем, но не смог вразумительно объяснить почему. Отвернувшись от Алекса и Клары, он посмотрел на угрюмо сопящего Нила:

– Я…

– Шёл бы ты отсюда, – буркнул мальчишка, стараясь не смотреть камийцу в глаза.

– Да что я такого сделал? – Кевин возмущённо взмахнул руками. – Вы же сами говорили…

– Говорили! – неожиданно резко воскликнул Нил. – Да только зря!

Кевин запустил пятерню в волосы и покрутил головой:

– Бред какой-то. Почему наша дружба рушится из-за обычной девчонки?

– Она не обычная девчонка! Она наша подруга! А ты – грубиян! Не будь ты магом, я бы тебе морду начистил!

– За что?

– За дурость!

Кевин разозлился не на шутку: он проигнорировал зов учителя, он честно пытался извиниться, а в ответ получил одни оскорбления.

– Да пошли вы все! – сквозь зубы процедил он, шагнул в сторону замка и едва не налетел на Витуса.

Юноша поспешно отступил и замер, почтительно склонив голову:

– Простите, учитель.

Гном что-то сердито пробормотал себе под нос, обошёл Кевина и приблизился к детям. Клара тут же прекратила плакать и вместе с Алексом и Нилом с любопытством и испугом уставилась на могущественного супруга наместницы.

– Доброе утро, господа, – слегка улыбнулся Витус и церемонно поклонился.

– Доброе утро, – нестройным хором отозвались ребята, переглянулись и захихикали, польщённые тем, что маг обратился к ним, как к высокопоставленным особам.

Довольный произведённым эффектом, гном расправил плечи и заговорил приятным, располагающим голосом:

– Во Вселенной множество миров и в них живут самые разные существа. Порой настолько разные, что, сталкиваясь лицом к лицу, они не в состоянии понять друг друга.

Нил и Клара, разинув рты, слушали мага, а Алекс повернул голову и хмуро взглянул на Кевина.

– Ваш случай проще. Кевин не гоблин, не дракон и не эльф. Он человек, как вы, только воспитывали его иначе. У него никогда не было друзей и он не совсем понимает, как вести себя с вами. Но он старается.

Витус замолчал, многозначительно посмотрел на Алекса и, вытащив из кармана два больших сиреневых леденца-лошадки, вручил их Нилу и Кларе. Алексу же гном протянул красный кожаный ошейник:

– Это для Рони.

– Спасибо.

"Я рассчитываю на тебя, Алекс", – прозвучало в сознании мальчишки и, подняв голову, он изумлённо взглянул на высшего мага.

Витус серьёзно смотрел на юного керонца, ожидая ответа. Алекс кивнул, и маг тотчас пришёл в прекрасное расположение духа. Подмигнув мальчишке, он подошёл к смущённому и расстроенному Кевину и взял его за руку:

– Пора на урок, мальчик мой.

Маги исчезли, а Алекс сунул ошейник за пазуху и погладил оттопыренную рубашку. "Странные они всё-таки. Хотя… Может, мы, и правда, зря на Кевина накинулись. Всё-таки он из другого мира… Да и ведёт он себя куда лучше, чем по первой. Надо с ним помириться".

– А побежали до замка наперегонки! – неожиданно предложила Клара.

– Давай! – согласился Нил и, вскочив с земли, ребята понеслись к дому.

В первую секунду Алекс опешил от быстрой перемены в поведении друзей.

– Эй! Вы куда?

Клара на бегу обернулась и махнула рукой:

– Не тормози, Ал! Или тебе слабо?

– Мне? Да я вас в два счёта сделаю! – задохнулся от возмущения Алекс и, забыв обо всём, помчался следом за друзьями.

На пороге учебной лаборатории Витус выпустил руку Кевина и, пройдя мимо длинного, заваленного книгами и свитками стола, опустился в широкое потёртое кресло у камина. От лёгкого щелчка пальцев дрова вспыхнули ярко-голубым пламенем. Витус протянул озябшие руки к огню, потёр сильные морщинистые ладони и тихо спросил:

– Что с тобой случилось, Кевин?

Юноша мялся на пороге. Он был благодарен учителю за то, что тот не смотрит на его пылающее от стыда лицо. Сделав несколько неуверенных шагов к столу, камиец остановился и затоптался на месте, не зная, что сказать.

– Мне казалось, ты освоился в замке, научился общаться с людьми, – не дождавшись ответа, задумчиво произнёс гном. – Но, как выяснилось, это не так. – Витус откинулся на бархатную спинку и сложил ладони на животе. – Почему ты не успокоил Клару с помощью магии? Ты вполне способен справиться с детской истерикой.

– Я не подумал… – выдавил Кевин, кусая губы от досады.

– А почему?

– Что, значит, "почему"?

– Почему ты не подумал?

Даже сидя спиной к ученику, Витус знал, что тот делает. Сначала юноша нервно взъерошил русые волосы – точь-в-точь, как его отец, потом чуть сдвинул брови – как двоюродный братец… И, если бы дело касалось магической задачки, он, как и Олефир с Дмитрием, ринулся бы в бой, но речь шла о человеческих взаимоотношениях, которых для Кевина не существовало. По крайней мере, так он считал и упорно культивировал в себе равнодушие. Юноша старался не проявлять эмоций и игнорировал эмоции других. Он верил, что поступает совершенно правильно, ибо с детства усвоил, что чувства делают человека слабым. А он хотел быть сильным.

Витус же, как назло, постоянно выводил камийца из равновесия, заставляя сочувствовать и сопереживать. И несчастный Кевин не понимал – зачем? Какое дело могущественному магу до слабых, беспомощных людишек, их нужд и чаяний? Но, воспринимая Витуса, как человека, до поры до времени заменяющего хозяина, Кевин не смел оспаривать его приказы и старательно делал вид, что пытается разобраться в бесполезной мышиной возне, именуемой людскими отношениями. Только вот с Кларой вышел прокол. С женщинами в Лайфгарме вообще было сложно иметь дело. Все они росли свободными, имели собственное мнение да ещё постоянно его высказывали. К этому оказалось невозможно привыкнуть. Камиец вспомнил, как однажды стал свидетелем семейной ссоры: прямо посреди замковой кухни мелкая худосочная посудомойка лупила своего мужа веником и в нецензурных выражениях обещала добить его вечером, а здоровенный амбал, который мог свернуть тощую шейку бабёнки лёгким движением руки, лишь трусливо жался в комок, просил прощения и твердил, что любит её больше жизни. Камиец не поленился "заглянуть" в их комнатку вечером и обомлел: супруги ворковали, как голубки, обнимались и целовались, словно дневной потасовки и не было.

Кевин представил, как Клара замахивается на него веником, но даже мысленно не смог с этим смириться: он убил Клару, и воображение перенесло его на эшафот. В лучах полуденного солнца сверкнуло отполированное лезвие топора, и юноша вздрогнул. "Вот до чего доводят чувства, – подумал он, напряженными пальцами вцепился в тёмную ткань плаща и мысленно прошипел: – Проклятая девчонка! С какой стати она полезла ко мне со своей любовью? Моё дело служить! Я раб!"

Витус приоткрыл глаза и уставился на огонь: "Нужно время, чтобы Кевин почувствовал себя свободным, но есть ли оно? Я играю с огнём, обучая раба магии… Но уж лучше так, чем предоставить его самому себе. – Гном смотрел, как языки пламени ласкают почерневшие поленья, и молчал, давая Кевину время осмыслить размолвку с Кларой, Алексом и Нилом. – Странная у мальчишки судьба. Беспросветное рабство, которому, казалось, не будет конца, и вдруг чудесное появление Димы. Слабо верится, что их встреча – случайность, явно чувствуется чьё-то умелое вмешательство. И почему Дима выбросил его в Керон? Неужели считал, что этот замок безопасное место для его брата? Понял ли он, кто такой Кевин? А если понял, то почему ничего ему не сказал? Почему позволил мальчишке по-прежнему считать себя рабом? – Витус сжал и разжал онемевшие пальцы: – Или он хотел, чтобы мальчик умер, и отправил его сюда лишь за тем, чтобы не убивать своими руками? Ведь именно так он в своё время поступил с Олефиром!.. Нет, это глупость. Дима слишком прямолинеен для такого плана. И Фира это другое… Кевин не успел причинить Диме боль. Или всё-таки успел?". Гном с трудом подавил желание проникнуться в сознание ученика. Пугать мальчишку не хотелось, а коснуться воспоминаний, когда юноша находится в напряжении, было рискованно. Да и сканировал гном камийца неоднократно, только ничего подозрительного не нашёл. Кевин всегда был искренен со своим учителем. Но Витус всё ещё искал подвох – след того искусного режиссера, который кинул беспомощного мальчишку под ноги Смерти…

– Я не понимаю, к чему Вы клоните, учитель.

Гном поднялся из кресла и повернулся к ученику:

– Всё дело в том, мой мальчик, что тебя не волнуют чувства других людей. Именно поэтому ты и не подумал о возможности помочь Кларе. А ведь простенькое заклинание могло разрядить ситуацию. Я не хочу тебя обижать, но и молчать мне кажется неразумным. Я вижу, что тебя тянет к ребятам. И ни в коем случае не против этого. Более того, я считаю, что общаясь с Алексом и его друзьями, ты учишься ладить с людьми. Для тебя это, пожалуй, важнее, чем занятия магией.

Кевин опустил голову. Он не знал, как выразить в словах всё, что испытывал в эту минуту. Он был безмерно благодарен учителю за понимание, но ситуацию это не меняло. Да, при вспоминании о своих маленьких приятелях на сердце становилось теплее. Юноше нравилось болтать с ними о пустяках, носиться по замку и окрестностям, валяться на траве, раскинув руки, и смотреть на ласковое оранжевое солнце. Но, чтобы ни делал Кевин, рядом незримо присутствовал его хозяин – Дмитрий. Витус и Розалия могли сколько угодно твердить, что с возвращением короля Годара ничего не изменится, что он уже свободен, что у него нет никаких обязательств перед двоюродным братом – Кевин не верил им, ибо воочию видел, какое страшное и безжалостное существо его хозяин.

Прислуживая за столом во дворце кайсары, он наблюдал множество поединков Дмитрия. До сих пор перед глазами юноши стояла холодная улыбка, расцветающая на губах мага всякий раз, когда его острый клинок рассекал тело противника. До сих пор душу жёг смертельный белый свет, бьющий из глаз брата. До сих пор Кевин чувствовал себя сжавшимся, как личинка, мальчишкой, перепуганным и раздавленным мощью самого кошмарного существа во Вселенной.

Воспоминания окатили камийца могильным холодом. Поёжившись, он сцепил пальцы и едва слышно произнёс:

– Пожалуй, лучше совсем не встречаться с ними.

Витус помрачнел:

– Почему ты сдаёшься так легко?

Не поднимая глаз, юноша неопределённо дёрнул плечом:

– А что тут такого? Я с самого начала знал, что рано или поздно мы расстанемся. Так чего тянуть?

– Опять двадцать пять, – пробормотал гном, и лицо его стало хмурым, как небо в дождливый осенний день. – Я думал, ты не горишь желанием разбираться в людской психологии, а дело оказывается в Диме?! До каких пор это будет продолжаться, Кевин? Я твой учитель, ты должен верить мне! Иначе, как прикажешь обучать тебя, мальчик?

Кевин вскинул голову и совершенно несчастными глазами посмотрел на учителя:

– Я верю.

– Разве? Сколько я твердил, что Дима никогда не обидит брата. Разве то, что он не убил тебя, а перенёс в свой замок не говорит о его намерениях? О его благих намерениях, Кевин!

– Наверное…

– Тогда почему ты всё время думаешь о нём, как о хозяине?

Опустив плечи и уткнувшись взглядом в витую длинную колбу на столе, Кевин стоял перед учителем, нервно теребил край плаща и всем сердцем желал, чтобы Витус прекратил это болезненный разговор и начал урок. Когда они занимались, жизнь становилась правильной и ясной, не нужно было задаваться вопросами о будущем и гадать, что принесёт завтрашний день. А ещё можно было узнать много нового и интересного и на маленький шажок приблизиться к заветной мечте – стать сильным и могущественным магом, хоть отчасти похожим на великого Олефира. Но, как назло, Витус сегодня упёрся, точно задался целью извести ученика сложными и бестолковыми вопросами. "Я объяснял ему, – мысленно вздохнул юноша, – а он не слышит. Или ждёт иного ответа? Но у меня его нет. И не будет!" Кевин вновь сцепил пальцы и безнадёжно произнёс:

– Дмитрий вернётся и решит мою судьбу. Вы сами так сказали, учитель, в тот день, когда я появился в Кероне.

Негромко чертыхнувшись, Витус приблизился к ученику, схватил его за подбородок и заставил смотреть себе в глаза:

– Скажи честно, Кевин, тебе совсем наплевать на себя?

Юноша попытался отвести взгляд, но гном крепче стиснул пальцы и рыкнул:

– Отвечай!

– Я…Мне… – Камиец моргнул, сдерживая слёзы, а потом вдруг зажмурился и выпалил: – Я никогда не смотрел на себя, как на себя!

– Хочешь сказать, что думаешь о себе, как о вещи?

– Да!

– Тогда как ты согласился стать моим учеником? Как ты принял решение, Кевин? Вещи не принимает решений! – Витус отпустил ученика и повернулся к нему спиной: – Одно из двух, мальчик, ты врёшь или себе, или мне. – Гном дошёл до кресла, опустился в него и уставился на огонь. – Я надеялся, что за эти дни ты что-то понял, Кевин, но увы. Иди. Мне нужно подумать.

– А как же урок?

– Завтра.

Кевин заторможено кивнул и побрёл к двери. Он был так расстроен, что только дойдя до конца коридора и ступив на красно-серые ступени лестницы вспомнил о магии. Мгновенный перенос, и юноша уже стоял в своей спальне. На душе скребли кошки, в голове звучали обидные слова учителя: "Ты врёшь или себе, или мне". Кевин не считал, что солгал гному. Он говорил то, что думал, просто никто не хотел понять его и трезво взглянуть на происходящее.

– Как будто мне приятно быть вещью, – пробормотал юноша, подошёл к прикроватному столику, где покоилась самая большая его драгоценность – сабля хозяина, и положил ладони на тонкий блестящий клинок. Прохладный металл приятно волновал душу, развевая горечь до лёгкой грусти.

Юноша поднял саблю и, словно в молитве, прижался лбом к рукояти. "Если бы я только знал, чего ждёт от меня Дмитрий? Возможно, я бы сделал всё правильно, и тогда он отпустил бы меня на свободу. А, может, оставил бы рядом, и я смог бы и дальше жить в замке. Здесь так здорово… Если бы только знать…" Юношу согревала мысль, что главный приказ хозяина он скрупулёзно выполняет – выживает в незнакомом мире. Хотя давалось это не легко: Кевин точно шагал по тонкому, хрупкому льду, готовый в любую минуту рухнуть в студёную бурную реку, и, если бы не керонские дети, то наверняка бы спятил от напряжения.

Бережно положив саблю на столик, камиец присел на край постели и закрыл лицо руками. Ему нестерпимо хотелось, чтобы Дима вернулся и сказал наконец, кто для него Кевин, ибо неопределённость ранила сильнее бича надсмотрщика. "Вот бы Кларины волшебные деревья нашептали мне о будущем, или провидица эта лайфгармская…" Отняв руки от лица, юноша глубоко вздохнул и резко поднялся. Идея, отправиться в Белолесье, захватила его. Правда, Кевин немного побаивался Арсения, настоящего отца принца Камии. "Но знание стоит того, чтобы рискнуть!" – приободрил себя юноша и вмиг переместился в библиотеку. Стараясь не привлекать внимания министра иностранных дел, который сидел за столом и что-то кропотливо выписывал из огромного толстого фолианта, камиец проскользнул вдоль стеллажей в дальнюю комнату, где хранились карты. Он осторожно прикрыл за собой дверь, магической искрой зажёг на стене светильники и огляделся. Витус приводил его сюда, когда рассказывал о Лайфгарме, и юноша запомнил, где лежит самая подробная карта мира. Он бережно достал из шкафа резную деревянную шкатулку, откинул крышку и развернул тонкий, почти невесомый лист. Разложив его на полу, Кевин опустился на колени и начал пристально изучать территорию Лирии.

Легче всего, как рассказывал учитель, было переместиться к знакомому человеку, но Кевин не хотел сталкиваться с Арсением, по крайней мере, если на то не будет веских причин. Рассматривая изящно прорисованные белоснежные деревья, он старался впитать в себя их образ, проникнуться ими, увидеть наяву. Юноша не знал, получится ли что-нибудь из его затеи, но упорно тянулся к волшебному лесу. Постепенно полки и шкафчики начали терять чёткость очертаний, будто недовольный художник размывал растворителем готовую картину. Дыхание Кевина участилось, когда он внезапно почувствовал запах мокрой травы и лесных цветов. В уши проник тихий клёкот птиц, лица коснулся ласковый игривый ветерок, и камиец не смог сдержать радостного возгласа. У него получилось!

Вскочив с колен, он завертел головой, будто пытаясь охватить взглядом весь волшебный лес сразу: белоствольные деревья, изумрудную траву и кусты, усеянные разноцветными ягодами и цветами. Только увидев Белолесья собственными глазами, Кевин понял, почему его любил Артём – лес олицетворял совершенную красоту природы. Умиротворение и покой наполнили душу. Юноша улыбнулся так, как никогда раньше: искренне и открыто – лес, казалось, вобрал в себя все страхи и боль, что накопились в душе за его короткую жизнь. Камиец подошёл к ближайшему дереву, обхватил руками мраморно-белый ствол и прижался к нему всем телом. От дерева исходило сердечное, живое тепло, и Кевину почудилось, что он обнимает человека. Возможно, мать, которую никогда не знал.

И юноше захотелось остаться в лесу навсегда. Прошлое и будущее перестали волновать его. Прислонившись щекой к гладкой, нежной коре, он прикрыл глаза, и горькая хрустальная капля сорвалась с ресниц.

– Что со мной будет, Лес? – прошептал Кевин и невольно напрягся, ожидая ответа.

Ветер усилился, макушки деревьев зашумели, точно обсуждая будущее камийца, а потом звуки разом стихли. Вдоль позвоночника пробежали мурашки. Тишина, охватившая Белолесье, показалась дурным предзнаменованием. Юноша собрался крикнуть, что не хочет ничего слышать, но неведомая сила оторвала его от дерева, развернула и подтолкнула в спину. Нервно сглотнув, Кевин покорно зашагал по едва приметной тропинке: "Что ж, если мне суждено получить ответы, я их получу".

Тропинка долго петляла между деревьями и кустами, пока не вывела камийца на огромную поляну, где в окружении дивного фруктового сада возвышалась двухэтажная белоснежная вилла. Витые каменные колонны поддерживали широкие изящные балконы; высокие арки окон с цветными витражами обвивали бело-розовые гирлянды цветов; воздушная полукруглая крыша даже в полуденный час отливала лунным серебром. Кевин замешкался, и нетерпеливый ветерок вновь подтолкнул его в спину. Но юноша помедлил ещё несколько секунд прежде чем ступить на гравиевую дорожку, ведущую к крыльцу. Что-то в глубине сознания требовало развернуться и бежать прочь от этого красивого, спокойного, но, скорее всего, опасного места. "Ни за что не отступлю!" – упрямо подумал Кевин и твёрдым шагом двинулся к дому.

Взойдя по мраморным ступеням, он остановился перед высокими стеклянными створами и поискал глазами звонок или дверной молоток. Не обнаружив ни того, ни другого, Кевин решил просто постучать, но едва поднёс руку к стеклу, двери приглашающе распахнулись, а из глубины дома донёсся глубокий женский голос:

– Входи, мальчик.

"Главное, вежливость", – напомнил себе юноша и вошёл в огромный просторный холл.

Кевину не пришлось искать дорогу: верный спутник-ветерок усердно подталкивал его в нужном направлении. Миновав коридор, юноша поднялся по лестнице на второй этаж и оказался в уютной гостиной. Спиной к остывшему камину, в бархатном кресле с высокой спинкой сидела красивая златокудрая женщина с синими усталыми глазами. Её роскошное чёрное платье мерцало и переливалось, как ночная водная гладь, а длинные серебряные серьги с ярко-красными камнями казались звёздами, отражёнными в этой глади.

– Я ждала тебя, Кеви, – с напряжением произнесла женщина и улыбнулась.

Улыбка получилась вымученной, и юноше стало не по себе. "Неужели она что-то видела про меня? Что-то неприятное…" К горлу подступила тошнота. Никаких предсказаний уже не хотелось. Однако развернуть и уйти было не вежливо и, пообещав себе убраться из страшного места максимум через пять-десять минут, Кевин с поклоном произнёс:

– Добрый день, госпожа провидица.

Женщина побледнела и закусила губу, точно слова гостя были ей неприятны. "А ну её, эту вежливость", – испуганно подумал юноша и начал пятиться к двери, но слова провидицы заставили его замереть.

– Твой единственный шанс остаться в живых – покориться Хранительнице, – тихо сказала она, и на прекрасных синих глазах заблестели слёзы. – Это всё, что я могу сделать для тебя, Кеви.

– Почему?

– Ступай.

Женщина вцепилась в подлокотники кресла и вдруг выгнулась дугой. Прекрасное лицо перекосилось от боли, золотистые волосы рассыпались по спинке кресла, а ноги задёргались так, словно провидица пыталась не то драться, не то бежать. От ужаса Кевин оцепенел. В первый момент он решил, что у женщины припадок, но, видя, как стремительно сереет её лицо, понял, что она умирает.

"Скажи Артёму, что я люблю его…" – прозвучал в голове юноши угасающий голос, и магичка обмякла в кресле.

Кевин беспомощно огляделся, шагнул к мёртвой провидице и остановился, соображая, что делать дальше. Хотелось немедленно покинуть Белолесье, переместиться к учителю и всё рассказать ему, однако юноша продолжал стоять на месте и сверлить глазами труп. "Может, она была больна?" Но Кевин никогда не слышал о том, чтобы маги чем-то болели. Судя по рассказам Витуса их либо убивали, либо они погибали в результате неудачных экспериментов. Однако мёртвая женщина с застывшими синими глазами не творила опасных заклятий, во всяком случае, ни единого всплеска магии в ужасном припадке ученик Витуса не уловил. "Разве что её убили на расстоянии". Юноша понятия не имел, можно ли таким образом расправиться с магом, но, так или иначе, мать принца Камии была мертва, и он, Кевин, стал свидетелем её внезапной кончины. По спине побежали тонкие струйки пота, когда он представил, что скажет об этом Артём. "Я слишком неопытный маг, чтобы заподозрить в убийстве меня, – попытался оправдать себя юноша и тут же кисло добавил: – Если я успею донести эту мысль до принца, прежде чем он порвёт меня на части". По-детски шмыгнув носом, камиец стал пятиться к дверям, не отводя глаз от сказочно красивой и безнадёжно мёртвой провидицы.