Текст книги "Дурацкие игры магов. Книга вторая."

Автор книги: Анфиса Кохинор

Соавторы: Полина Кохинор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 59 страниц)

– Слушаюсь, госпожа, – с обворожительной улыбкой сказал визирь и направился к дверям.

Сабира не стала дожидаться, пока Сахбан покинет покои: шагнула к магу, с силой толкнула его руками в грудь, а потом уселась на упавшего любовника верхом и настойчиво приникла к манящим прохладным губам. Дмитрий с трудом удержался, чтобы не свернуть ей шею, и стал безжалостно срывать дорогие одежды. Но, привычно лаская тело хозяйки, думал об Артёме. Магу хотелось верить, что брат успеет проснуться и не позволит камийской мечте убить себя. "Пусть моё видение окажется правдой! Я вынесу всё, что уготовано мне, только бы Тёма остался жив!" И, завалив любовницу на спину, Дмитрий накинулся на неё, как обезумевший зверь.

Кайсара орала и стонала, задыхаясь от наслаждения. Никогда ещё постельный раб не вёл себя столь необузданно и страстно. "Как же ты рад предстоящему поединку, милый! Запах свободы пьянит тебя, и сила бьёт через край! – извиваясь и трепеща, думала она. – Я считала тебя умелым любовником, но ты не показал мне и половины из того, что умеешь. Если бы я знала это раньше, я бы с первого дня заставила тебя сражаться. Но свободы ты не получишь. Ты мой! Только мой! Навсегда!"

Следующим утром Дмитрий, впервые за три недели, покинул спальню кайсары. Сабира отвела его в оружейную, и маг выбрал себе оружие – саблю и пару кинжалов. Затем Дима оказался в руках портных, которые ловко подогнали белую военную форму по фигуре постельного раба. Кайсара поцеловала любовника в губы и, оставив его в малой гостиной под присмотром гвардейцев, отправилась в обеденный зал. Дима проводил Сабиру непроницаемым взглядом, уселся в кресло и скрестил руки на груди. Предстоящий поединок тревожил мага: он не помнил техники ведения боя и надеялся только на интуицию. "Я смог убить гвардейца, и Шеварана смогу. Я не умру, не узнав, что стало с Тёмой".

За окном сгустились сумерки, из сада донеслось назойливое стрекотание кузнечиков. "Скорей бы уж", – подумал маг. Но прошло ещё долгих два часа, прежде чем за ним пришли. Пожилой камиец в расшитом жемчугом халате ворвался в гостиную и рявкнул:

– Немедленно в зал!

Гвардейцы окружили Дмитрия, вывели его в коридор и почти бегом ринулись к лестнице. Замелькали пролёты, залы и галереи. Дима не взялся бы сосчитать, сколько поворотов они совершили, прежде чем достигли обеденного зала. Возле высоких позолоченных дверей гвардейцы остановились, и маг вошёл в зал в одиночестве.

Сияние сотен факелов и светильников резануло по глазам. Дима сморгнул слёзы, расправил плечи и огляделся. Обеденный зал походил на охотничью гостиную Кристера, раздутую до гигантских размеров. На стенах блестели щиты и сабли, скалились головы львов, волков и медведей. На мраморном постаменте громоздилось чучело уродливой зверюги с клокастой коричневой шерстью. Мёртвые глаза равнодушно взирали на затылки кайсары и визиря, которые сидели во главе гигантского, выгнутого подковой стола. Дмитрий окинул взглядом овальную площадку, огороженную факелами на низких золотых подставках, и направился к кайсаре. На раба смотрели сотни любопытных глаз, а приглушённый шепот волнами расходился по залу. Дима пересёк площадку, остановился перед хозяйкой и низко поклонился. Сабира благосклонно кивнула и громко объявила:

– Вот мой боец!

Шепот мгновенно стих, и придворные уставились на плотного русоволосого мужчину, сидящего по левую руку от правительницы. Дмитрий тоже посмотрел на него. Загорелое и обветренное лицо Шеварана источало непробиваемое спокойствие, а глаза цепко ощупывали противника. Дима слегка поклонился, но Шеваран не ответил на приветствие. Он поднялся со стула, неспешно приблизился к постельному рабу кайсары и безапелляционно заявил:

– Ты не похож на воина.

– Я никогда не настаивал на том, что я воин, – ровным тоном ответил Дмитрий и покосился на лучащегося счастьем Сахбана. "Предвкушаешь мою смерть? Не дождёшься!" – сердито подумал маг, чувствуя, как внутри закипает злоба. Силясь справиться с ней, он на мгновенье прикрыл глаза, а когда открыл их, Шеваран попятился: в глубине голубых глаз раба мерцали едва заметные белые точки.

– Кто ты? – хрипло спросил бандит.

– Дмитрий, – привычно ответил маг и взглянул на кайсару.

Сгорая от нетерпения, Сабира встала и вскинула кубок:

– Бой!

Шеваран сейчас же отпрыгнул в сторону, обнажил саблю и мелкими шажками двинулся вокруг противника, словно хотел рассмотреть его со всех сторон. Мягко ступая по каменным плитам зала, Дмитрий отошёл от стола. Шеваран, как привязанный, следовал за ним. Оказавшись на середине площадки, маг неожиданно крутанул саблей и кинулся в бой с такой холодной яростью, что разбойник опешил. Шеваран был стреляным воробьём, ему не раз доводилось сражаться не на жизнь, а на смерть, но то, что вытворял постельный раб кайсары, ставило в тупик. Дмитрий атаковал мощно, быстро и беспрерывно. Удары, градом сыпавшиеся на разбойника, не походили один на другой, и Шеваран с трудом успевал отбивать их.

Бой длился уже более получаса, а разбойнику ни разу не удалось контратаковать. Одежда Шеварана промокла от пота, ноги и руки гудели, сердце билось, точно пойманная в силки птица, а раб кайсары по-прежнему выглядел свежим и полным сил. И Шеваран с ужасом осознал, что многолетний опыт фехтовальщика не спасёт его от поражения – жить ему оставалось считанные секунды. Он предпринял отчаянную попытку выбить оружие из рук противника, но раб вновь опередил его. Сабля разбойника полетела на пол, а в горло упёрлось блестящее лезвие. Тяжело дыша, Шеваран замер и с ненавистью посмотрел на победителя.

– Мне искренне жаль, – тихо сказал Дмитрий и надавил на рукоять.

Лезвие вонзилось в горло разбойника, раздался предсмертный хрип, и плиты обеденного зала обагрились кровью. Придворные восторженно зааплодировали, но маг не услышал оваций: знакомый пьянящий аромат отрезал его от мира. Он змеёй вползал в ноздри и нёс ленивое, блаженное умиротворение.

– Чистая победа! – воскликнула кайсара, махнула рукой, и к Диме подбежал мальчишка-раб с кубком вина.

Маг нехотя оторвал взгляд от трупа, принял знак монаршей милости и взглянул на главного визиря: он выжил, но Сахбан, казалось, ничуть не расстроился. "Ясно, отравить решил, – растерянно подумал маг, посмотрел на вино, но яда не почувствовал. – Странно… Что же тогда он задумал? – Дмитрий залпом опустошил кубок, вернул его рабу и покосился на визиря, поглощённого беседой с кайсарой. – Чёрт! Как же я сразу не догадался? Он решил измотать меня поединками! Умно, ничего не скажешь: либо какой-нибудь проходимец сумеет проткнуть меня саблей, либо кайсара решит, что я опасен, и зарежет собственноручно!" Злость переполнила мага, холод в глазах стал обжигающим, и он обрадовался, когда Сабира жестом отослала его прочь.

Гвардейцы отвели раба в покои кайсары и встали у дверей. Наложницы окружили Дмитрия, проводили его в ванную комнату и сняли пропахшую потом одежду. Они бережно вымыли постельного раба, облачили в тонкие белые шаровары, расчесали отросшие тёмные волосы, и маг направился в спальню. Ему хотелось побыть в одиночестве, но Сабира никогда не оставляла его без присмотра. Вот и сейчас в спальне дежурили двое гвардейцев, а у стены на корточках сидели наложницы. Дмитрий вздохнул, опустился на край постели, положил руки на колени и стал флегматично разглядывать пальцы: "Что со мной? Я не хочу убивать, но этот запах… Он действует на меня. Наверное, когда-то я много убивал… Да! Я умею убивать, так же хорошо, как принц Камии!" Дима протянул руку, взял с прикроватного столика кинжал и, не глядя, метнул его в гобелен. Наложницы взвизгнули и вместе с гвардейцами изумлённо уставились на рукоять, торчащую из горла всадника на вздыбленном коне. А Дима даже не обернулся: он и так знал, что бросок безупречен. "Я оказался тем, кем хотел быть меньше всего – убийцей. Теперь я понимаю, за что ненавидел Олефира. Это он сделал нас с Тёмой такими. Правда, мне повезло – я не сошёл с ума… Сомнительное везенье. – Дмитрий машинально погладил палец, на котором раньше носил перстень. – Кто знает, что заставлял нас творить Олефир. Может, и в Камию мы попали в расплату за свои деяния. Нет! Не верю! Скорее кто-то избавился от нас. Я должен вспомнить, кто это сделал, пока он не явился добивать нас!"

– Ты славно потрудился, котик.

Влажные губы коснулись шеи, и Дима вздрогнул. Он не заметил, как в спальню вошла кайсара. Ругая себя за беспечность, маг растянул губы в приветливой улыбке:

– Рад, что доставил тебе наслаждение, госпожа. – И привычно ласково поцеловал короткие тёмно-каштановые волосы любовницы.

Сабира зажмурилась от удовольствия, обвила шею Дмитрия руками, прижалась щекой к щеке и вдохновенно промурлыкала:

– Ты был великолепен, мой боец. Меч в твоих руках выглядит очень убедительно. Я хочу, чтобы ты как можно чаще демонстрировал силу. Сахбан позаботиться о новых противниках. Я пообещала два миллиона бааров и виллу в Бэрисе тому, кто победит тебя, котик, так что от желающих отбоя не будет. А визирь выберет лучших из лучших.

– Не сомневаюсь, – ухмыльнулся маг, и Сабира игриво погрозила ему пальцем:

– Мне не хотелось бы лишиться денег и Гольнура, который визирь получит, если ты проиграешь. Мы поспорили с ним, котик. Так что, теперь на тебе двойная ответственность. Не подведи меня, милый. – Кайсара вожделенно посмотрела на Диму и прошептала: – Два миллиона, вилла и целый город. Ты самый дорогой раб в Камии, радость моя.

– Я не разочарую тебя, госпожа, – эхом откликнулся маг, и губы любовников слились в долгом волнительном поцелуе…

Желающих получить деньги и виллу оказалось предостаточно: с Дмитрием сражались и разбойники, и солдаты, и рабы. Каждый день маг выходил на площадку в обеденном зале и убивал камийцев под бурные аплодисменты зала. Он смотрел на разрубленные тела, на кровь, льющуюся на светлые плиты пола и чувствовал, как внутри пробуждается неведомая сила. Она была рядом, так близко, что казалось можно коснуться, но стоило магу потянуться к ней, путь преграждала незыблемая стена. Особенно остро он ощущал присутствие силы во время поединков. Едва Дмитрий выхватывал саблю, сердце омывала приятная, согревающая волна, на губах расцветала блаженная полуулыбка и пробуждалось желание убивать. И маг убивал, получая острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. А ночью, лёжа в постели рядом с измотанной его ласками кайсарой, Дима смотрел в потолок и пытался понять, что с ним творится. Он страшился того существа, в которое перерождался, и одновременно желал превратиться в него. Всё чаще и чаще холод в глазах становился невыносимым, и Диме казалось, что он вот-вот вырвется наружу и затопит дворец. Усилием воли маг загонял холодный белый свет в глубины своего существа и каждый раз слышал вкрадчивый шёпот: "Это воскресает Смерть. Не позволяй ему вырваться, мальчик". И Дмитрий внутренне содрогался от ужаса. Он боялся, что сойдёт с ума и станет таким, как Артём…

Поединки следовали один за другим. Дима виртуозно расправлялся с противниками, и кайсара впала в азарт. Сабира готова была с утра до вечера любоваться силой своего постельного раба, но, как назло, желающих сразиться с ним становилось всё меньше. По Харшиду ползли слухи, что невольник кайсары – колдун и победить его невозможно. Но Сабира не желала прекращать поединки, и, потакая правительнице, Сахбан вытаскивал из тюрьмы смертников. Он обещал им свободу и отдавал на растерзание магу. Схватки с заключёнными больше смахивали на бойню, однако кайсару это не смущало – её дико возбуждала кровь на руках любовника.

Но настал день, когда Дмитрий вышел "на арену" и не увидел жертвы. Сабира с наигранным удивлением взглянула на Сахбана:

– Неужели в Харшиде остались лишь трусы?

– Конечно нет, великая госпожа, – с поклоном ответил визирь, – не далее, как вчера, пришло сообщение из Дии. Маркиз Лантре в конце месяца прибудет в Бэрис. Он лучший фехтовальщик Шании, и…

– Ждать две недели? – рассердилась кайсара. – Ни за что! Немедленно найди моему бойцу противника! Я желаю видеть, как Дима сражается!

Сахбан побледнел:

– Как угодно, великая госпожа. Но будет ли такой бой приятен твоему взору? Да и бой ли это? Хотя… Можно выбрать кого-нибудь из гвардейцев.

– И за две недели лишить дворец гвардии?

– Но тюрьма почти опустела, а поток добровольцев иссяк…

Сабира упрямо сжала губы и ткнула пальцем в юношу, наливавшего ей вино:

– Пусть он сражается с моим бойцом!

Мальчишка выронил кувшин и затрясся, как в ознобе. Сахбан равнодушно взглянул на перепуганного раба, перевёл глаза на кайсару и улыбнулся:

– Это будет забавно.

– А завтра ты найдёшь достойного бойца, Сахбан. И что б опытным был!

Сабира бросила на визиря угрожающий взгляд, поманила к себе гвардейца и велела отдать юноше саблю. Раб стиснул рукоять дрожащими пальцами и жалобно всхлипнул. Кайсара презрительно скривилась, махнула рукой, и гвардеец за шкирку вытащил юношу на середину зала.

– Начинайте! – приказала Сабира.

Дмитрий шагнул к мальчишке, и тот, отбросив саблю, кинулся бежать. Но в проходе между столами дорогу ему заступили солдаты. Юноша приглушённо вскрикнул и под бешеный хохот придворных бессмысленно заметался по залу. Дима не торопясь вытащил саблю, покрутил её в руке и вдруг метнулся наперерез мальчишке. В мановение ока маг сбил его с ног, оскалился в плотоядной улыбке и навис над жертвой, приставив лезвие к груди. Зал разочарованно смолк, а юноша громко шмыгнул носом и с ужасом вытаращился на постельного раба, не в силах отвести взгляд от ярких белых огоньков, мелькающих в его зрачках.

Дмитрий собрался надавить на рукоять, но внезапно почувствовал лёгкий толчок в груди. С трудом преодолев жгучее желание увидеть кровь, маг всмотрелся в лицо раба: тёмно-русые волосы, испуганные голубые глаза, правильные черты лица. Мальчишка кого-то неуловимо напоминал, но Дима никак не мог вспомнить, кого.

– Чего ты ждёшь? – раздался недовольный голос кайсары. – Убей!

– Нет! – хрипло ответил маг и отбросил саблю. – Я не убиваю детей!

Он выпрямился, гордо расправил плечи и устремил на кайсару холодный взгляд. Сахбан, едва не разрыдавшись от счастья, вскочил и ликующе завопил:

– Ты забываешься, раб! За отказ выполнить приказ великой кайсары тебя ждёт смерть!

– Уймись! – рыкнула на него Сабира и, поднявшись, хмуро взглянула на мага: – С тобой мы поговорим позже, раб, но поединок должен быть завершён. Стража! Убейте проигравшего!

– Нет! – ледяным голосом повторил Дмитрий, и его глаза полыхнули холодным белым светом.

Кайсара растерянно замерла, а полупроснувшийся Смерть схватил юношу за руку и вместе с ним переместился в угол зала.

– Замри, малыш, – мягко скомандовал он, выбросил руку вперёд, и сабля прыгнула в его ладонь.

– Убейте их! – взвизгнул Сахбан.

– Только мальчишку! – заорала Сабира.

Десятки гвардейцев ринулись к юноше, но Дима не позволил им приблизиться. Он хладнокровно отбивал атаку, а у его ног росла гора трупов. Придворные, затаив дыхание, наблюдали за феерическим зрелищем. Никто и никогда не видел такой битвы и такого фехтовальщика. Сабля мага, словно живая, разила противников, на тонких губах играла хищная блаженная улыбка, а в глазах вспыхивал и гас холодный белый свет. Сабира побледнела, поняв, что Дмитрий будет стоять до конца, защищая какого-то грязного раба, и хотела остановить побоище, но Сахбан повис на её руке:

– Не надо, госпожа! Пусть он умрёт! Он опасен!

Правительница Харшида брезгливо оттолкнула визиря и ударила его по щеке.

– Не смей указывать мне, трус! – процедила она и приказала: – Достаточно!

Оставшиеся в живых гвардейцы моментально отступили, а Смерть опустил саблю и бесстрастно посмотрел на кайсару.

– Ты будешь наказан, – сурово сказала Сабира, – но мальчишка – твой приз. Я дарю его тебе, раб.

– Отпусти его, госпожа.

– Он твой, можешь делать с ним, что угодно.

– Убейте меня, господин, – проскулил юноша и еле слышно добавил: – Лучше Вы, чем они.

Выжидающе глядя на Дмитрия, кайсара стиснула рукоять кинжала. И она, и придворные, и сам мальчик ждали, что маг поймёт безвыходность ситуации и из милосердия убьёт свой приз. Но Смерть медлил, пристально разглядывая сжавшегося в комок юношу. Внезапно он опустился на окровавленный пол и тихо спросил:

– Как тебя зовут?

– Кевин.

– Кто твои родители?

– Я сирота, господин.

Смерть задумчиво кивнул, а потом вложил в руки мальчика саблю и скомандовал:

– Закрой глаза, Кевин! Я не знаю, где ты окажешься, но ты должен выжить. Это приказ!

Ободряюще хлопнув юношу по плечу, маг резко поднялся и раскинул руки в стороны. Пол обеденного зала дрогнул, хрустальные люстры звенящим дождём пролились на светлые плиты. Головы львов, волков и медведей осыпались со стен и раскатились по залу, а клокастое чудовище с оглушительным треском завалилось на бок. Вокруг Смерти закружил ослепительно-белый смерч. Он оторвался от мага, прошёлся по "арене", гася факелы, потом взвился под потолок, сорвал металлические остовы люстр, швырнул их в окна и под грохот бьющегося стекла устремился к мальчишке. Истошно заорав, юноша выставил перед собой саблю и исчез вместе с пламенем. Дима с улыбкой взглянул на то место, где стоял его приз, в стремительно голубеющих глазах мелькнуло торжество, и он трупом рухнул на тела гвардейцев.

В зале воцарилось молчание. Придворные, боясь шевельнуться, смотрели на бездыханного мага, а кайсара и визирь – друг на друга.

– Я говорил, что он опасен, – с трудом выдавил Сахбан.

Сабира кивнула, бессильно опустилась в кресло и срывающимся голосом произнесла:

– Взять… В тюрьму… В цепи…

Гвардейцы подхватили бесчувственного раба под руки и поволокли к дверям, а Сабира ошеломлено смотрела им вслед: только сейчас она осознала, что её любовником был маг, такой же сильный, как сам великий Олефир…

Всю ночь кайсара бродила по покоям, а с первыми лучами солнца спустилась в подземелье дворца. Солдаты распахнули железную дверь, зажгли факелы, воткнули их в стены, и Сабира вошла в мрачную сырую камеру. Здесь пахло испражнениями и плесенью, но правительница Харшида даже не поморщилась. Она во все глаза смотрела на подвешенного на цепях мага, не зная, что сказать и что сделать. Дима качнулся, разворачиваясь к хозяйке, и Сабира едва не закричала: маг смотрел на неё страшными, иссиня-чёрными глазами. Женщина попятилась к дверям, но усмешка, появившаяся на губах раба, пригвоздила её к месту.

– Я не собирался бежать, дорогая. Я всего лишь хотел спасти мальчишку.

Правительница Харшида нервно сглотнула, покосилась на ноги раба, едва касающиеся земляного пола, и помимо воли вновь уставилась в пугающие глаза.

– Я такой страшный? – иронично поинтересовался Дима, и Сабиру охватила паника: раб провисел на цепях всю ночь, и должен был находиться на последнем издыхании, а он был весел и бодр.

– Не удивляйся, любимая, – словно прочитав её мысли, произнёс маг, – не ты первая пытаешь меня. Я очень терпелив и вынослив. Меня обучал великий Олефир – мой отец!

– Ты вспомнил?

– Увы, нет. Догадался.

– Этого не может быть, – замотала головой кайсара.

– Почему? Ты же видела, на что я способен. Олефир был великим учителем, я знаю.

– Я бы сразу поняла, если бы ты был его сыном.

– Я не позволил тебе, дорогая. Я запретил тебе думать о моём родстве с магистром. Уж извини.

– Ты хочешь сказать, что шут графа Кристера…

Сабира осеклась. Дыхание сбилось, на лбу заблестели капельки пота, а карие глаза распахнулись до предела.

– Именно, величайшая, – ухмыльнулся маг и ехидно промурлыкал: – Не правда ли, забавно?

– Принц Камии и его брат… – отступая к двери, простонала правительница Харшида.

– Не уходи, любимая. Нам было так хорошо вдвоём. Давай продолжим!

– Н-нет… – выдавила Сабира и бросилась прочь.

Она бежала по лестнице, а в ушах звенел дикий хохот сына великого Олефира. Ворвавшись в свои покои, кайсара упала на тахту и вцепилась в короткие тёмно-каштановые волосы.

– Мне конец… – прорыдала она и завыла в голос, приведя в ужас невольниц и гвардейцев…

Немного успокоившись, кайсара приказала замуровать дверь в камеру мага, но это не принесло облегчения. Неотвратимое возмездие жгло сердце калёным железом. Сабира ругала себя за глупость: она должна была убить раба, едва увидев, как тот делает воду. Она могла убить его позже, когда поняла, с каким удовольствием он проливает кровь, но, успокоенная льстивыми речами и ослеплённая похотью, забыла об осторожности. И проиграла! Кайсара больше не чувствовала себя хозяйкой во дворце, ибо знала, что мага не удержат ни кирпичная кладка, ни железные цепи. В первый момент, Сабира хотела отправить гонца в Крейд, чтобы предупредить Кристера, но передумала. "Каждый за себя!" – решила она и пустилась в дикий, бессмысленный загул.

Никогда ещё Бэрис не видел таких грандиозных праздников и турниров. Правительница без счёта тратила деньги, направо и налево раздаривала поместья и драгоценности, казнила и убивала без каких-либо видимых причин и напивалась до умопомрачения. Придворные со страхом и недоумением взирали на великую госпожу, и только визирь был счастлив: кайсару больше не интересовали государственные дела, и он единолично правил Харшидом. Сахбан ещё не знал, что такой страны больше не существует.