Текст книги "Одиссея креативной королевы (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 55 страниц)
Королева Боудис сделала паузу, подняла ладони перед грудью, и ладонью левой руки накрыла сжатую в кулак правую ладонь. Среди публики раздался гул одобрения. Этот стихийный гул становился все громче. Поле объектива Видеокамеры оператора снова заскользило по фигурам и лицам публики. Было видно, что люди повторяют этот жест королевы…. Пауза закончилась, и Боудис продолжила:
«Я вижу роль королевы в том, чтобы, помочь свободным независимым нациям Океании сделать Южно-Тихоокеанский Форум работоспособным и полезным. ЮТФ был создан в 1971-м, и его регламент последний раз корректировался еще до Великой рецессии. Этот регламент уже не отражает действительного положения вещей. Нужен новый регламент, учитывающий интересы всех независимых сообществ, на новых принципах, которые бы объединяли удачные черты всех исторически существовавших ассоциаций в Океании. Именно всех, от почти мифической Гавайики великого античного короля Мауна-Оро до Британского Содружества Наций, созданного на основе декларации Бальфура в 1926-м. Принцип добровольности союза, принцип равноправия наций, принцип их автономии в собственных делах, принцип компромиссного формирования общей политики – вот что должно прежде всего быть в новом регламенте ЮТФ. Еще один принцип, который мне представляется обязательным – это открытость. Таков смысл форума – все проблемы и конфликты должны решаться, по возможности, публично, без лишней секретности. Та обстановка взаимного недоверия и сепаратных секретных пактов, которая сложилась в Океании в ходе двух войн с интервалом в год – не выгодна ни одной нации. Я уверена: несмотря на сложность сегодняшних отношений между тихоокеанскими нациями, есть возможность смены стиля – перехода к открытым рациональным компромиссам. В тех вопросах, где возможна общая позиция – должны заключаться открытые договоры. По некоторым вопросам это не получится, но там возможна декларация о различии, чтобы участники ЮТФ видели конфликтные точки, требующие особой осторожности…».
Сделав еще одну паузу, королева перешла к финальному заявлению:
«Даже самая длинная дорога начинается с одного шага. Мне выпала честь сообщить о первом шаге нового ЮТФ. Подписан договор между Новой Зеландией и Меганезией о снабжении Антарктической Территории Росса биотопливом с Соломоновых островов. Таким образом, снят серьезный барьер в коммерческом освоении Антарктиды. Да, это только начало пути. Но хорошее начало. Будем двигаться дальше. Aloha oe!».
…
На этом завершился репортаж японского курортного канала «Wo-Jomo» о выступлении королевы Боудис в Лантоне. Соответственно, в домике на базе тренировочного лагеря полевых геологов «Challenger Estate», публика переключилась на текущие дела. Ричард Уоткин сел заполнять экспедиционный журнал, Памела Уоткин вышла на двор, чтобы поболтать по видеосвязи с Виолетой Риос. А упоминавшаяся Леонор Васко – канадская этническая латиноамериканка обратилась ко второй девушке в группе:
– Алло, Фанни, ты же рядом с морозилкой, глянь, что там есть.
– Сейчас, – отозвалась та, распахнула дверцу морозильной камеры, обозрела небольшой штабель пакетов с пищей быстрого приготовления, и сообщила, – в наличии: паэлья по-мексикански, цыпленок по-китайски, и котлетки по-австралийски, халяльные, сука.
– Котлетки на фиг, – заключила Леонор, – эй, люди! Выбирайте: паэлья или цыпленок?
– Без разницы, – почти хором ответили двое парней, уже севших играть в шахматы.
– А что подмешано в халяльные продукты? – спросил еще один из парней.
– Натан, ты только сейчас решил это выяснить? – полюбопытствовала Фанни.
– Да, – ответил он, – раньше как-то я не задумывался. А на днях рядом с нашим домом открылся магазин этого халяля. Как-то неприятно. Вот я и спрашиваю.
– Ничего не подмешано, – сказала Леонор, – но людям лучше жрать человеческую еду. Например: я не жру собачий корм. И я не жру исламский корм, аналогично.
– Послушай, – сердито отреагировал Кайл Абервиль «старшина кадетов», – тебе еще не надоело получать выговоры за разжигание религиозной вражды?
– Старшина! – произнес один из шахматистов, – Ты бы передал фуражирам, чтоб они не пихали халяль в служебную продовольственную раскладку. А то будут проблемы.
– Верно, – добавил второй шахматист, – пусть они не пихают это, иначе мы пожалуемся новому полу-меганезийскому начальству, что фуражиры спонсируют исламистов.
– Чего? – удивился Абервиль.
– Это же просто, – пояснил первый шахматист, – ведь маркировка «халяль» на продукте означает, что производитель заплатил в исламскую кассу за халяльный сертификат.
Абервиль вздохнул и повернулся к Ричарду Уоткину.
– Скажите, майор, правда, что ли, лучше предупредить фуражиров про халяль?
– Правда, – сказал Уоткин, и отложил экспедиционный журнал в сторону, – хотя, новое начальство, вероятно, уже выпустило какой-нибудь циркуляр об этом. А здесь на базе просто остались старые запасы.
– Эй, люди! – окликнула Леонор, – Если всем по фиг, то я кидаю паэлью на сковородку.
– Кидай, – откликнулся Натан, – только быстрее, а то жрать уже хочется.
– Эх, дела… – пробормотал Абервиль, – …Теперь, значит, с одной стороны у нас будет канадская толерантность, а с другой стороны – меганезийский бан на ислам. И как мы выкрутимся из этой мышеловки, а, майор?
– Просто, будем выполнять инструкции, – ответил Ричард Уоткин, и на всякий случай добавил для ясности, – это не в моей компетенции, я только представитель профсоюза в директорате «Challenger Estate»!
– Да, конечно – иронично отозвался один из «шахматистов», – вы только представитель профсоюза в директорате, однако новый гендиректор Зэбер Дэфф друг вашей семьи, и те две крупные шишки из головного офиса ЗИК, что прилетали на Ванкувер декаду назад, почему-то гостили у вас дома. И, говорят, что вы знаете Бокассу, главного партнера баронессы Кестенвэл.
– Без комментариев, – буркнул Уоткин.
– Майор, можно вопрос? – произнесла Фанни.
– Пожалуйста, – разрешил он.
– Майор, вот, говорят, что теперь у нас почти половина экспедиционной работы будет связана или с Меганезией, или с Новой Зеландией и Папуа, опять же через Меганезию. Говорят еще, что у нас будут профсоюзные семейные туры в ту же Меганезию. Вот и хотелось бы знать: как там вообще, в этой Меганезии? А то люди разное говорят.
И Ричард Уоткин начал рассказывать, как там вообще, в этой Меганезии.
Рассказывать было ужасно трудно, по нескольким причинам.
Во-первых, не хватало слов. Точнее, слов хватало, но их значение сильно различалась в применении к канадским и к незийским реалиям.
Как объяснить, что в Меганезии нет государства (оно запрещено Хартией), однако все функции национальной и муниципальной инфраструктуры, все практически полезные социальные службы, включая техническое правительство, МЧС, полицию, суд, и флот эффективно работают, причем с изумительно низким уровнем бюрократии?
Как объяснить незийскую «foa-кратию», в которой нет ни партий, ни парламента?
Как объяснить систему социальных взносов за различные уровни пользование общей инфраструктурой (эта система заменяет в Меганезии систему налогов). Тут, впрочем, Уоткин выкрутился, приведя аналогию с экономикой обычных кондоминиумов.
Как объяснить, что в Меганезии нет банков (они запрещены Хартией), и нет фондовых бирж (по той же причине) однако платежные системы работают, а системы рассрочек и бизнес-паев выполняют функции потребительских кредитов и инвестиций?
Как объяснить, что в Меганезии нет института официального брака (он тоже запрещен Хартией), однако там нормальные семьи (и моногамные, и полигамные, и открытые), но называются они не семьями, а «совместными домовладениями» (household-joint)?
Как объяснить, что в Меганезии нет проституции, но есть множество Y-клубов (секс за деньги по устной договоренности «потенциальных участников секс-процесса»)?
Как объяснить, почему договора в Меганезии соблюдаются без адвокатов, почему там работает система инноваций без копирайта, и почему школа учит без педагогики?..
Во-вторых, слушатели встревали с вопросами на основе «концепт-вбросов» СМИ:
– Меганезия путем ядерного террора хочет подмять под себя весь мир.
– Меганезия – убежище для опасных преступников со всей планеты.
– Меганезия выкачивает мозги из развитых стран.
– В Меганезии – расстрел за открытую поддержку любой не языческой религии.
– В Меганезии легализована мафия и трансокеанская торговля кокаином.
– Меганезия покупает во всем мире рабов для каторги и для сексуального рабства.
– Меганезия сговорилась с Аль-Каидой чтобы захватить южный топливный рынок.
Последний концепт-вброс был свежим (сегодняшним), и таким парадоксальным, что у майора возникла растерянность. К счастью, очень своевременно вернулась Памела.
– Па, ты что, открытый урок тут проводишь?
– Нет, Пэм, просто я рассказываю в общих чертах о Меганезии.
– Ха! Круто! А жрать уже готово или как?
– Жрать… – тут майор бросил опытный взгляд на сковородку на плитке, – …Скоро уже будет готово. А ты пока скажи: ты можешь еще раз позвонить Виолете?
– Да, легко. А что?
– Просто, – пояснил он, – я хочу задать ей один вопрос по новостям экономики.
…
Это же время по левую сторону Линии перемены дат. Соломоновы острова.
В местном поясе – время сиесты, уже 3-го июня.
Полуденная жара в начале здешнего календарного лета (южной экваториальной зимы) практически не ощущается. Это сравнительно сухой комфортный сезон. Все-таки, для лучшего самочувствия, даже в этот сезон рекомендована сиеста с 14 до 17 часов, но не «сонная сиеста» сезона дождей, а более активная (только все-таки лучше в тени). Если спроецировать эту рекомендацию на обстановку коттеджа на берегу заросшей яркими кустарниками полу-лагуне в субурбе Хониары, то возникают мысли либо о рыбалке и сноркелинге, либо о коктейлях и сексе на свежем воздухе.
Своеобразная парочка на широком балконе-веранде, нависшем над водой, ровно сейчас завершила последнее из перечисленного, и шагнула по приведенному списку занятий в обратной последовательности (в смысле – перешла к коктейлям).
– Хочешь, я сейчас смешаю безалкогольный «Восход луны»? – предложил мужчина-араб средних лет, неплохо сложенный, с волевым лицом, украшенным пышными усами. Эти усы, и островки курчавой черной шерсти в ряде областей тела смотрелись колоритно. Но та девушка, к которой он обращался, пожалуй, превосходила его в колорите. Это была креолка, худощавая, энергичная, и вызывающая тревожную ассоциацию с хищным насекомым – богомолом. И эту ассоциацию не устранял ни ее вполне обычный смуглый цвет кожи, ни ее панковская стрижка (золотой ежик, организованный наподобие гривы от макушки до затылка).
– Знаешь, Омар, – отозвалась она, изящно потянувшись на широком лежбище, – твоя глубокая педантичность это что-то особенное. Мы знакомы уже год, так?
– Да, Аладдин, так, – араб кивнул.
– …И, – продолжила она, – ты ни разу не забыл указать на специфику твоей религии в делах, касающихся пищи и напитков. Не смотри на меня обиженным взглядом. Я четко голосую за «Восход луны», и декларирую информированное согласие на его безалкогольность.
Сказав это, креолка пружинисто вскочила, и уселась на парапете балкона-веранды.
– Возможно, я зануда, – пробурчал он, извлекая из углового бара-холодильника разные бутылки и тетрапаки, – только пойми, Аладдин, для меня религия сейчас – это память о родине, и о родичах. Я в изгнании, и я последний, оставшийся из рода Зурарра. А ведь Зурарра – это купеческая ветвь йеменских Зурайидов, известных с XI века.
– Я сочувствую насчет твоей родни, – лаконично откликнулась Аладдин.
– Спасибо тебе, – сказал Омар Зурарра, и медленно залил кубики льда в стаканах яркой вишневой смесью, – спасибо, даже если ты сейчас говоришь не то, что думаешь. Ты бы никогда этого не сказала, если бы была совсем равнодушна к моему несчастью.
– Ты это… – произнесла она, – …Не зацикливайся на прошлом. Смотри в будущее. Так надежнее. Ты жив, и твой проект – гига-плафер «Горгона» заработал на экспорт. Так?
– Так, Аладдин. Но только пойми: человек без рода – это пыль под солнцем. У меня же никого родного не осталось. Некому даже будет передать бизнес.
– Хэх! – креолка устроилась поудобнее на парапете, – Чаще ходи в Y-клуб, и проблема решится. Ведь генетически ты хороший производитель, а женщины это чувствуют.
Оман Зурарра вздохнул, взял два стакана, подошел к парапету, и поставил стаканы на маленький чайный столик.
– Ты пойми, Аладдин, дело не в генетике, а в вашей Хартии. Если у здешней женщины получится от меня ребенок, то у меня не будет никаких прав на этого ребенка.
– Но, – возразила она, – если ты проживешь с этой женщиной и ребенком 5 лет в общем хаусхолде, то суд опросит ребенка, оценит меру его привязанности к тебе, и учтет это.
– Я знаю, только ты же про Y-клуб говоришь. Один вечер любви – и разбежались.
– Омар, это не догма, ты знаешь. Предложи женщине не уходить после вечера любви.
– Да? А что я скажу про тебя этой женщине?
– Скажи, что я – комиссар-наблюдатель от правительства. Это не секрет.
– Но ты не только комиссар-наблюдатель.
– Хэх! Ты про то, что у нас секс бывает? Ну, так это нормально, и тоже не секрет.
– Я не понимаю, – тут Омар снова вздохнул, – здесь все не так, как в других странах.
– Да, Омар,– согласилась Аладдин, – тут другая страна, и поэтому ты остался жив, хотя Гиперборейский клуб назначил за твою голову приз 10 миллионов баксов.
– Ты права, я остался жив, и не понимаю, почему. Еще я не понимаю, почему люди, от которых зависит моя жизнь, не отжимают у меня этот бизнес.
– Хартия, – лаконично ответила креолка.
– Хартия, – эхом отозвался Омар Зурарра, сделал глоток коктейля, и спросил. – А ты согласишься жить со мной вместе?
– Хэх… Мы и так живем, практически, вместе.
– Нет, – он качнул головой, – пойми, Аладдин, я про другое. Я не про то, что ты за мной присматриваешь, и это твоя работа для правительства. Я даже не про то, что у нас секс. Представь, какой бизнес достанется нашим детям. Что скажешь?
Аладдин хмыкнула, взяла стакан, отпила немного, снова хмыкнула, и объявила:
– Вот что, Омар… – она снова отпила из стакана, – …Ты, кажется, забыл, кто я.
– Я помню, что ты офицер-банши, – спокойно ответил араб, – но ты же сама сказала: не зацикливайся на прошлом. И я возвращаю тебе этот хороший совет.
– Это понятно, – она махнула рукой, – я не о том. Прикинь: ты же мыслишь о семье, как принято в твоей религии. А я – типичная нези. Я – кошка, которая гуляет сама по себе.
– Да, – Омар кивнул, – кошка гуляет сама по себе. Но ведь иногда она рожает котят. От генетически хорошего производителя, как ты сказала. Пусть так и будет.
– Хэх! Ты, типа, предлагаешь мне открытую семью? Омар. А твои нервы не сгорят?
– За год же не сгорели, – сказал он, – и я думаю, что, хотя кошка гуляет сама по себе, но каждый раз возвращается на уютный диван, к которому она привыкла.
– Хэх! А тебя не смущает, что мои дети ни разу не будут мусульманами?
– Наши дети, – поправил Омар, – я хочу, чтобы они были в этой стране своими, так что пускай они будут язычниками, как ты. Может, в Книге Судеб это записано.
– Интересное кино… – буркнула Аладдин, – …Что-то у меня мозг перегрелся от твоей репродуктивной логики. Нырнуть надо.
С этими словами, креолка перевернулась спиной назад через парапет, и через секунду плюхнулась в спокойную воду под балконом-верандой. Проплыв под поверхностью до ближайшего кораллового выступа (таких выступов было немало в полу-лагуне), она с фырканьем выбралась на верхушку (чуть торчащую над водой), и… Услышала звонок собственного коммуникатора, оставленного на столике.
– Блин, – прокомментировала она, и крикнула, – Омар! Пожалуйста, брось гаджет вниз.
– Сейчас я заброшу поближе к тебе, – отозвался он, а затем, блестящий прямоугольник пролетел по баллистической параболе и плюхнулся в воду в пяти метрах от Аладдин.
– Mauru! – поблагодарила она, оттолкнулась от кораллового выступа, и заскользила по поверхности воды, поймала гаджет, глянула на экран, увидела имя вызвавшего юзера: «Виолета Риос» и ткнула кнопку «ответ». Аладдин Надир и Виолета Риос подружились полтора года назад, в начале Войны за Хартию. С тех пор Аладдин успела, разумеется, узнать многие черты характера подруги. В частности, она знала: если Виолета звонит в интервале сиесты, то у нее наверняка есть какая-то экстремально интересная новость.
…
Получасом позже. Снова на балконе-веранде.
Омар Зуррара сидел на краю лежбища и очень внимательно читал с маленького экрана коммуникатора Аладдин свежую статью в «New Financial Times».
*** NFT – Сан-Франциско. Итоги торговой войны кланов на топливном рынке ***
* Еще в марте Лондон стал ареной жесткой борьбы между индостанским кланом (во главе с шейхом Шахзар-Имраном Мусаффаром) и аравийским кланом (во главе с принцем Абдулом Хусейном аль-Неджеди) за контроль над Гиперборейским нефтегазовым клубом (т.н. Ложей).
* Когда аравийский клан получил негласную поддержку правящей Консервативной партии Британии, индостанский клан использовал связи с террористами Аль-Каиды, и обратился к радикальному шейху Карим Али ат-Тариди из Бахрейна.
*
ВСТАВКА. См. публикацию: «Саудовская Британия: узел контроля нефтяных рынков».
*
* В середине апреля Карим Али ат-Тариди провел тайные сетевые переговоры со своим земляком – опальным бизнесменом Омаром Зурарра, топ-менеджером и совладельцем гигантского биотопливного бизнеса на Соломоновых островах в Меганезии.
* Тогда же Шахзар-Имран Мусаффар провел секретную личную встречу на Филиппинах с авторитетным офицером Генштаба флота Меганезии. У двух враждующих террористических доктрин: исламизма и мега-анархизма нашлись общие интересы в войне за большой рынок.
*
ВСТАВКА. См. публикацию: «Дело Кестенвэл – война за баронское наследство».
*
* Сделка непримиримых состоялась. Боевики Аль-Каиды совместно с меганезийским спецназом начали террор против британо-аравийских предприятий и ключевых фигур аравийского лобби непосредственно в Британии.
* В юридический сектор войны оказалась втянута эксцентричная британская королева Боудис, совершавшая турне по Австралии и Океании. Результатом этого вскоре стало низложение Боудис и фатальный кризис структуры Британского содружества наций.
*
ВСТАВКА. См. публикацию: «Гибель 500-летней империи. Две короны – обе фэйковые».
*
* Вероятно, итог этой войны за топливный рынок был предрешен соотношением сил. Аравийский клан победил в Атлантическом бассейне, индостанский клан захватил юг Тихоокеанского бассейна, а другие регионы сейчас в поле дележа с другими кланами.
* Опасным следствием этой войны стал крах эмбарго против режима Меганезии. Вся система соглашений об эмбарго, созданная в феврале дипломатическими усилиями G7, расползлась по швам. Экономика «Дикого Атомного Юга» опять вырвалась на волю.
*
ВСТАВКА. См. публикацию: «Дикий Атомный Юг готов к импорту мозгов из Канады».
*
* И еще одно следствие: «откупорка NZ-Антарктиды». Контракт между виртуальным Королевством Новой Зеландии и группой Зурарра о крупных поставках биотоплива на антарктический остров Росса может означать начало коммерческого освоения данного региона. Но некоторые скептически настроенные аналитики считают, что Антарктида – просто инфо-прикрытие для поставок биотоплива в саму Новую Зеландию, в Окленд.
* Аналитики отмечают: полмиллиона кубометров биотоплива в месяц (так в контракте) означают, что группа Зурарра покроет 2/3 топливного импорта Новой Зеландии. Иначе говоря: этот рынок потерян Британо-Аравийским кланом, и захвачен аутсайдерами.
*
ВСТАВКА. Скоро на сайте: «Антарктическое Эльдорадо, или теневой канал биотоплива».
***
Дочитав статью, Омар Зурарра возмущенно схватился за голову.
– Это безобразие! Сплошное вранье!
– Ясно, что вранье, – Аладдин улыбнулась, – мировые СМИ всегда врут. В чем, кстати?
– Да во всем! – Омар взмахнул руками, – Я никогда не стал бы договариваться с шейхом Шахзар-Имраном Мусаффаром! Он грязная скотина, его капитал собран путем рэкета, а его тарикат Табрисийа – свора бешеных псов! В Лондоне они вымогали у меня деньги, угрожая смертью. Мне приходилось платить ему дань. Я уже рассказал это в Гестапо месяц назад.
– Ну, – заметила Аладдин, снова устроившаяся на парапете, – здесь же не пишут, что ты с ним договаривался. Пишут, что ты договорился со своим земляком Каримом Али ат-Тариди.
– Ох! – воскликнул Омар, – Я знаю Карима Али ат-Тариди. Бахрейн маленькая страна, и практически все бизнесмены знакомы между собой. Но ты пойми: у ат-Тариди бизнес состоит из терроризма и гашиша! Мне с ним не о чем договариваться. Но, он позвонил примерно в середине апреля, и закидывал удочку насчет бизнеса. Мол, мы земляки. Я перевел разговор на чепуху, и все. У тебя же есть все записи разговоров. Посмотри!
– INDEMI посмотрит, – лаконично ответила креолка.
– О, Аллах! – араб вытер пот со лба, – Меня что, опять будет допрашивать Гестапо?
– Не вибрируй, Омар. Это обычная процедура. И я, как в прошлый раз, пойду с тобой. Вместе пообщаемся с майором фон Зейлом, выпьем по чашке кофе. Ну?
– Ох… Все равно, плохо для бизнеса, что меня связали с Аль-Каидой и терроризмом.
– Гляди веселей, Омар, сейчас такая эпоха: все связаны с терроризмом, – ободрила его Аладдин и, спрыгнув с бордюра, двинулась сочинять рапорт в штаб INDEMI.
…
Следующий день по правую сторону линии перемены дат – 3 июня. Атолл Тинтунг.
Плавучий вьетнамский ресторанчик дяди Зонга на сампане в яхт-харборе Лантона.
На фоне продолжающегося фестиваля Лаонируа, не так просто было найти в Лантоне место, чтобы организовать частную вечеринку для спецгруппы (без посторонних). Но, полковник Гесс Фойш, шеф INDEMI, заранее абонировал этот ресторанчик с четырьмя столиками. Здесь легко поместились те, кто были полностью в курсе дела.
– Hei foa! – произнес Фойш, окинув взглядом спецгруппу, – Я надеюсь, у всех налито в стаканы что-нибудь достойное?
– Теперь у всех, – откликнулся майор INDEMI Хелм фон Зейл, оперативно плеснув рома в стаканы судье Эвис Дроплет и эксперту-мафиози Амели Ломо.
– Только тоста не хватает, – заметил комэск Ури Муви Старк.
– Я думаю, – ответил Фойш, – лучше дать первое слово комиссару Норне.
Снэрг Лофт шеф-майор Генштаба – зам военного координатора, и Нгоро Фаренгейт, суб-коммодор Южного фронта переглянулись и утвердительно кивнули.
– Это мне что ли? – удивилась Джой Прест, координатор развития, более известная под прозвищем комиссар Норна.
– Тебе-тебе, – подтвердил доктор Упир, коммодор Восточного фронта, – так что возьми стакан и уже скажи что-нибудь.
– ОК, – сказала она, и неожиданно-резко ударила маленьким кулаком по столу так, что жалобно зазвенела посуда.
Кто-то сказал «ни фига себе», и за столом воцарилась тишина.
– ОК, – повторила Норна, – Слушайте, foa! Я начну с того, что в январе мы эффективно применили наше атомное оружие, и не только выиграли войну, но и установили новые правила атомного сдерживания. Правила, при которых атомный удар – не абстрактная угроза, а реально выполняемый шаг при любой атаке против нашей страны. Но у этого достижения есть обратная сторона: мы, Дикий Атомный Юг, стали пугалом для очень многих потенциальных сторонников в Первом мире. Такой негатив следовало быстро сбалансировать позитивными действиями – и сегодня можно сказать: мы сделали это! Меганезия приобрела репутацию страны, где бизнес ведется свободно, а конфликты, неизбежные на рынке, решаются открыто, компетентным международным жюри. Мы приобрели множество союзников, и разрушили стену блокады, которую старательно возводили оффи Первого мира. Это хороший старт для новой фазы нашего развития. Конечно, нас ждут не менее сложные проблемы, но сегодня нам есть, за что выпить!
– Wow! – громко поддержал Нгоро Фаренгейт, и сдвинутые стаканы весело зазвенели.
После того, как первая порция была выпита, как-то само собой наступила пауза. И эту паузу минутой позже нарушил доктор Упир.
– Хэх! Все хорошо, но если по-честному, то одного человека за этим столом не хватает.
– E-o, – согласилась Амели Ломо, – без этого человека у нас мог бы не получится такой красивый royal-flush в этой покерной партии.
– Ты, – заметил Снэрг Лофт, – говоришь точно, как Шоколадный Заяц Апокалипсиса.
– Ну! – она подмигнула, – Я во многом беру пример со своего папы. Что тут такого?
– E! – поддержал Ури Муви Старк, – Это так. И за столом правда кое-кого не хватает.
– Такова жизнь, – отозвался фон Зейл, закусывая маринованным крабом, – кстати, тут замечательная кухня. Вы сделали хороший выбор, шеф.
– Я старался, – с гордостью ответил полковник Фойш, и помахал ладонью фигуре за стойкой, где была тень, контрастировавшая с освещенным залом, – Хэй, маэстро Зонг! Примите восхищение гостей качеством вашей кухни.
Некрупный худощавый дядька там, за стойкой, приложил ладонь к своей фольклорной конической шляпе, будто козырнул, и ответил:
– Я полностью с вами согласен, коллега Гесс. Кухня маэстро Зонга превосходна. Но он отлучился ненадолго, так что лучше похвалить его кухню еще раз, когда он вернется.
– Провалиться мне сквозь небо… – тихо произнес Гесс Фойш, – …Это ведь Жерар!
– Угу, – подтвердила Амели Ломо, прожевывая сэндвич с икрой, – это дон Рулетка.
– Сента судья, – продолжил персонаж за стойкой, – позвольте сказать короткий тост.
Судья Эвис Дроплет задумчиво почесала себя за ухом.
– Гм… Да, разумеется. Скажите тост, раз вы тут. А потом у меня будет к вам вопрос.
– О, я понимаю, сента судья. Давайте же, друзья, выпьем за наше общее дело!
– За наше общее дело, – поддержал доктор Упир. И все выпили.
– …Итак, – произнесла Эвис, – объясните мне, сен Жерар, почему вы нарушаете четко сформулированную рекомендацию Верховного суда, данную 21 марта прошлого года? Напомню: вам рекомендовано обитать вдали от городов Конфедерации Меганезия.
– О, извините! – тут дон Рулетка развел руками, – Я вообще-то транзитом тут. Я еду на Восточные Туамоту. В деревне на атолле Такуме родился мой внук. Надо проведать, а лэндинг в Лантоне я сделал только чтобы заправить гидроплан и чтобы пообедать.
– Если транзитом, то это не нарушение, – согласилась Эвис, – поэтому извините за мое несколько грубое замечание.
– Aita pe-a, я вовсе не обижаюсь, – ответил дон Рулетка, – считайте: меня уже тут нет.
С этими словами он отодвинулся в глубину ниши за стойкой. Публика за столом, чуть передохнув, продолжила кушать – молча. Потом Снэрг Лофт, задумчиво произнес:
– Вот, дела….
– Дела, – отозвался доктор Упир, – дон Рулетка любит и умеет устраивать сюрпризы.
– Сеньоры и сеньориты, вам вкусно? – полюбопытствовал голос из-за стойки. Это был другой голос, не тот, что у Жерара Рулетки.
– Хэх! – выдохнул Гесс Фойш, – Это вы, маэстро Зонг?
– Да, полковник, это я. Вот, спрашиваю: вкусно ли вам?
– Очень вкусно, все хвалят, – подтвердил Фойш, и в свою очередь спросил, – а скажите, маэстро Зонг, кто тот человек, который минуту назад был за стойкой, где вы сейчас?
– Тот человек? – переспросил вьетнамский ресторатор, – Это друг моего старшего брата, живущего на Раротонга. Он заглянул помочь мне делать тунца в бататовой водке.
– Хэх… Зонг, а как зовут друга вашего старшего брата?
– Как зовут?.. – вьетнамец задумался, и покачал головой – …Ох! Я почему-то забыл спросить. Надо же… Теперь уже поздно спрашивать. Он только что ушел.
– Понятно… Значит, друг вашего старшего брата заглянул помочь вам делать тунца?
– Тунца в бататовой водке, – педантично уточнил вьетнамец, – и вы знаете, он хороший мастер старой школы. У него можно было бы поучиться правильно готовить.
– Да уж, – буркнул полковник, – порой полезно поучиться у мастеров старой школы.
…
