Текст книги "Одиссея креативной королевы (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 55 страниц)

– ОК! – оценила Хоши и метнула трос-трап.

– Mauru! – крикнул шеф-капитан, вскарабкался на борт, и обратился к королеве, – Мэм, разрешите вас немного отвлечь, если, конечно, вы не слишком заняты.

– У меня нет возражений, мистер Техас. Я так и думала, что вы появитесь.

– Отлично! – он улыбнулся и подмигнул Хоши, – Хэй! Ты можешь развлечься часок. Я обещаю контролировать оперативное поле.

– ОК, – снова сказала меганезийская японка, быстро переложила оружие из-под яркого журнала в свою сумочку на поясе, и нырнула с борта. Бульк…

Оули Техас проследил взглядом движение ее тела под водой, в зеленоватой подсветке прожектора, а затем повернулся к королеве.

– Мэм, разрешите для начала три вопроса для протокола.

– Да, конечно, спрашивайте.

– Вопросы такие, – сказал он, – хотите ли вы получить какую-либо помощь в связи с последствиями инцидента там в суши-баре? Хотите ли вы заявить о недостаточной оперативности работы полиции? Хотите ли вы выдвинуть частное обвинение против диверсантов?

– Ответ, – сказала она, – отрицательный на все три вопроса.

– Тогда, мэм, протокольная часть завершена. И, я готов ответить на ваши вопросы без протокола.

Королева чуть заметно улыбнулась.

– Очень мило с вашей стороны. А правильно ли я поняла, что вы тот самый Оули Техас, который известен под прозвищем Волшебный Револьвер Конвента.

– Так точно, мэм. Говорят, будто я внешне похож на Билли Кида, или точнее на Эмилио Эстеваса, который сыграл Билли Кида в вестерне 1988-го.

– Да, мистер Техас, сходство имеется. Хотя, карьера Билли Кида фатально оборвалась в возрасте на десять лет меньше вашего.

– Ему повезло меньше, – подтвердил шеф-капитан.

– Говорят, – продолжила королева, – что вы не только изумительно-хорошо стреляете из револьвера, но и прекрасно конструируете оружие, и пишете тактические инструкции.

– Ну, – он пожал плечами, – может, так и есть.

– Ответ в духе Дикого Запада, – констатировала она, – а правда ли, что вы занимаетесь и военной политикой тоже? В частности, что в прошлом году вы вместе экспедиционным корпусом США участвовали в освобождении Американского Самоа от исламистов?

– Этого нельзя отрицать, – сказал он, – ведь я оказался на видеозаписи у репортеров.

– Что ж, мистер Техас. Отсюда я делаю вывод, что у вас серьезный вес в политических раскладах Океании. И, видимо, вы можете ответить на вопрос о судьбе команды моих соотечественников, задержанных вечером в суши-баре отеля «Tochu Adventure».

Шеф-капитан Оули Техас утвердительно кивнул.

– Так точно, мэм. Тут все просто. Я провел первичный допрос, и передал их в INDEMI. Разведчики тоже их допросили, и переправили в Лантон. Дальше суд решит.

– Э-э… Лантон, это ваша столица на атолле Тинтунг, на севере Архипелага Кука?

– Так точно.

– …И, – продолжила королева, – какое же обвинение предъявлено?

– Ну, – ответил он, – диверсионное вторжение в Меганезию, и попытка похищения или убийства человека. В смысле, вас, мэм.

– Мистер Техас, а вы сами верите, что адмирал Ланборн с группой гуркхов собирались похитить меня, или даже убить?

– Вот уж не знаю, мэм. По-моему, это странно. Я так и отметил в протоколе. На записи видно: вы повздорили с адмиралом, и хотели уйти, он пытался задержать вас, а гуркхи схватились за оружие, но были нейтрализованы сводной полицейской группой. Но, по-моему, адмирал Ланборн неспособен управлять акцией похищения или устранения.

– Почему он неспособен? – спросила королева.

– Потому что он засранец, извините за лексику.

Королева негромко вздохнула.

– Я понимаю, о чем вы. И все-таки: что им грозит?

– Ну, не знаю. Решает суд. По практике, скорее всего, лет пять каторги.

– Но не расстрел? – уточнила она.

– Нет. Расстреливать, как бы, не за что. А вот пять лет уборки снега – в самый раз.

– Интересно, где тут у вас можно найти столько снега? – удивилась королева.

– На острове Петра Первого, мэм. Это крайний юго-восток, чуть за полярным кругом.

– Ах да, я чуть не забыла о меганезийской аннексии в Антарктике. А скажите, если не  секрет: что выложил вам адмирал Ланборн?

– Отчасти секрет, – сказал шеф-капитан, – но в общих чертах я могу ответить. Он очень качественно сдал мне структуру и персоналии Гиперборейского клуба, и был особенно многословен, объясняя традиции формального и фактического владения всякими там промышленными комбинатами, нефтегазовыми платформами и рудниками. Как бы, он приехал, чтобы с помощью вас, мэм, восстановить справедливость, как это понимают в Гиперборейском клубе. Такая информативная лекция о реальной политэкономии.

– А для вас все это было сюрпризом? – поинтересовалась Боудис.

Возникла пауза. Оули Техас вытянул из кармана сигару. И вопросительно посмотрел на королеву.

– Закуривайте, я спокойно отношусь к этому. Если табак качественный.

– Табак качественный, – подтвердил шеф-капитан. И прикурил от зажигалки.

– Итак, – продолжила Боудис, – как насчет ответа на мой вопрос?

– Совсем уж сюрпризом это не было, – признался меганезиец, – абстрактно мы знали. А конкретно, по именам, владениям, контактам, и обязательствам – только теперь.

– Теперь… – эхом отозвалась королева. – …Вы знаете. И что дальше?

– Что? – он покрутил дымящую сигару, – Неприятно это. Так сложилось, что я не был в Британии. Все впечатления – из кино. Тауэр. Часы Бен-Бен. Колесо обозрения. Музей Шерлока Холмса. Театр Глобус, созданный еще Шекспиром. Аббатство Вестминстер. Оксфорд. Шервудский лес. Стоунхендж. Битлз. Хиппи-фест. Make love, not war.

– Вы не похожи на пацифиста, – заметила королева, комментируя последнюю фразу.

– Так точно, мэм. Я не пацифист. Но я согласен, что лучше бы жить без войны.

– Понятно, мистер Техас. Извините, что я вас перебила.

– Aita pe-a, – сказал он, – так вот, про Британию. Красивая страна. Интересные люди. А получается, что поверх этой страны расселось такое… Вроде Гиперборейского клуба.

– И вам это эстетически неприятно? – спросила она.

Шеф-капитан приложился к сигаре. Выдохнул облачко дыма, а затем кивнул.

– Что-то типа того, мэм.

– Расплывчато, – заключила она, – но я тоже не могу похвастаться четким отношением к обстановке в Британии. А скажите: как вы намерены применить информацию, которую получили в результате допроса адмирала Ланборна? Как я догадываюсь, вам предстоит принимать решения в этой меганезийской спецоперации, потому-то вы сейчас здесь.

– В чем-то вы правы, мэм. А что-то я хотел бы неформально узнать у вас.

– Что именно? – спросила она.

– Я хотел бы, – сказал он, – узнать ваши интересы в истории с наследством Кестенвэл.

– Все очень странно, мистер Техас. Этот вопрос я хотела задать вам. Какие интересы у Меганезии в этой истории с 15-миллиардным капитализированным наследством?

– Извините, мэм, – тут Оули улыбнулся, – но я первым спросил, разве нет?

– Ладно, – королева тоже улыбнулась, – я отвечу первой. Я историк по образованию, и прекрасно знаю, что бывает, когда в кризисный период политическая власть в стране оказывается в руках у людей, которых вы охарактеризовали одним емким словом.

– Ага, – отозвался шеф-капитан.

– …И, – продолжила королева, – я не хочу, чтобы люди, заигравшиеся в средневековые тайные общества, так популярные среди элитных студентов, и забывшие, какой век на планете, еще раз спихнули Соединенное Королевство в какое-нибудь болото. Я скажу, возможно, банальность. История повторяется, если ее уроки плохо выучены. Я просто пытаюсь избежать очередного повторения, хотя отчетливо понимаю: это очень трудно сделать, обладая такой маленькой, в основном лишь номинальной властью, которая, по нашему закону и обычаям принадлежит королеве. Но, я не могу сидеть, сложа руки. Я ответила на ваш вопрос. Теперь ваша очередь ответить на мой.

Шеф-капитан еще раз приложился к своей сигаре и проводил взглядом облачко дыма, улетающее в звездное небо.

– Ну, я тоже скажу, как бы, банальность. В начале этого года мы выиграли войну. Мы защитили наше политэкономическое пространство от чужих правил. Теперь нам надо построить отношения с условно-цивилизованным миром, в частности – с Британией.

– Что значит «с условно-цивилизованным»? – спросила Боудис.

– Это значит, – пояснил он, – мы понимаем цивилизацию иначе, чем принято в странах Первого и Третьего мира. Но это не создает препятствий к экономическому, и просто человеческому сотрудничеству, за исключением специальных областей. Не может быть сотрудничества в кредитно-финансовой сфере – это запрещено нашей Хартией. Также, невозможно сотрудничество в вопросах ограничения науки и технологии – по этой же причине. А вообще – мы открыты, и многие наши партнерства работают с фирмами из ведущих тихоокеанских стран. Наш принцип: расширять географию сотрудничества.

– Пока это очень абстрактные тезисы, – заметила королева.

– Тогда конкретно, – сказал Оули Техас, – мы даем бизнесу свободу от любого рэкета. Вообще от любого, даже от государственного, замаскированного «высшими целями».

– Тем не менее, у вас в стране легализована любая мафия, – съязвила королева.

– Нет не любая, – поправил он, – а только такая, которая соблюдает правила. Если вы посмотрите репорты Интерпола по рэкету, то увидите, что в нашей стране его нет.

Королева слегка подняла брови и с сомнением в голосе переспросила:

– Вообще нет рэкета?

– Вообще нет, – подтвердил Оули, – Хартия нетерпима к любому, кто питается за счет недоговорного принуждения в экономике. И к рэкету здесь применяется вооруженное уничтожение, как к врагу на войне. Многие бизнесмены уже оценили этот плюс.

– Весьма интересно, – оценила Боудис, – но пока опять абстрактно.

– Нет, уже не абстрактно. Ведь это как раз ситуация с наследством Кестенвэл.

– Минутку, мистер Техас, при чем тут рэкет?

– Ну, – произнес шеф-капитан, – а чем занимался Гиперборейский клуб по отношению к Чанди Кестенвэл? Вы же знаете, как на мисс Кестенвэл надавили в Австралии. Я уж не говорю о том, что произошло несколько часов назад в суши-баре отеля.

– Все это возмутительно, – согласилась королева, – но не надо забывать, что имущество  покойного барона Кестенвэла, в основном, принадлежало ему лишь номинально. Если говорить о реалиях, то это было общее имущество Гиперборейского клуба.

– И что, об этом есть какой-то договор? – поинтересовался меганезиец.

– В привычном, юридическом смысле такого договора нет, – ответила королева.

– Ну… – шеф-капитан Техас выразительно развел руками, – …В таком случае, видимо, Гиперборейский клуб не имеет законных прав на это имущество. Или я ошибаюсь?

Боудис задумалась, взяла свой стаканчик, сделала глоток вина, и покачала головой.

– Юридически вы не ошибаетесь. Но в британском большом бизнесе масса необычных джентльменских соглашений. Их нельзя игнорировать без риска для всей экономики.

– ОК! – шеф-капитан поднял ладони вверх, – Есть спор. Одна сторона говорит про это джентльменское соглашение, а другая сторона говорит, что такого соглашения нет. В нашем понимании цивилизации, такой спор должен решаться в независимом суде, по существу. Пусть Гиперборейский клуб предъявит суду какие-то доказательства этого соглашения, а суд оценит, достаточные это доказательства, или нет. Логично, а?

– Теоретически – логично, – ответила королева, – но практически, так не делается.

– Тогда как установить, какая сторона права? – спросил он.

– До сих пор, – ответила она, – это решалось кулуарно.

– Кулуарно – это как? У кого калибр пушки больше, тот и выиграл?

– О, черт! Нет, мистер Техас, вы не понимаете! Есть множество старых и, в общем-то, эффективных традиций негласного урегулирования джентльменских споров. Но, надо признать, что в данном случае это не сработало, и… Черт! Я не готова сказать, какая процедура применима к подобному казусу. Мне необходимо обдумать это.

Оули Техас доброжелательно и понимающе кивнул.

– Конечно, мэм. Никто здесь не помешает вам обдумывать казус, а если вам требуется какая-либо информация или техническая поддержка – обращайтесь ко мне. Aita pe-a.

– Даже так, сэр? Довольно странно. Ведь вы на стороне мисс Кестенвэл, которая, если называть вещи своими именами, уже включена в вашу экономику. А я только что вам сообщила, что занимаю принципиально иную позицию в этом споре.

– Ничего странного, – возразил он, – вы честно объявили свою позицию. И вы – символ Британского Содружества. Моя задача в таких условиях: способствовать построению открытых добрососедских отношений, несмотря на разницу во взглядах.

– Это непростая задача, сэр, с учетом террористического авиа-удара по Лондону.

– Ну, – сказал Оули, – если вы так ставите вопрос, то я напомню: шла война. Кто бы не применил оружие скрытного авиа-удара по одному зданию в Лондоне, это был, говоря эпически, последний и неизбежный выстрел перед приходом мира. Такие дела, мэм.

– Но, – возразила она, – лишь в эпических балладах войны заканчиваются просто одним последним выстрелом. В реальности все сложнее.

– Я не буду спорить с вами, мэм, а сошлюсь на статью в последнем номере британского журнала «The Economist». Там эта война неплохо разобрана, как мне кажется.

Королева задумалась на несколько секунд, а затем решительно кивнула.

– Оставим эту скользкую тему и вернемся к актуальному казусу. Чанди Кестенвэл уже включена в экономику Меганезии. Очевидно, что вы на ее стороне, не так ли?

– Мэм, – ответил шеф-капитан, – я уже говорил: у нас тут свое понимание цивилизации. Например: цивилизация – это когда экономические споры решаются понятным путем в открытом суде, а не стрельбой из-за угла. И это важно для репутации Меганезии среди нормальных бизнесменов. Потому у меня инструкция: содействовать такому суду.

– Сэр! Это что, намек, будто вы более цивилизованы, чем Британское Содружество?

– Нет, мэм. Это вообще не намек, а просто пояснение казуса. Цивилизованность можно понимать по-разному. И по-нашему, это безусловная защита каждого гражданина или договорного хабитанта Меганезии. Защита, осуществляемая любыми средствами, без всякого исключения, и не зависящая ни от политики, ни от дипломатии. Так сказано во втором артикуле нашей Хартии, а нарушения Хартии у нас не допускаются. Ясно, что хабитант нашей страны может оказаться в чем-то неправ, но это может решить только независимый суд на открытом процессе. По-моему, это разумно. А по-вашему, мэм?

– Я уловила вашу мысль, мистер Техас, а теперь попробую донести до вас свою мысль. Обычаи Англии формировались веками, и некоторые из обычаев должны оставаться в конфиденциальной области. Их исследование в публичном суде привело бы к тяжелым последствиям для нашего национального устройства. Вот почему это не выход.

Меганезийский шеф-капитан задумчиво посмотрел на чуть дымящуюся сигару.

– Да, тут проблема. Наше сообщество, сообщество foa, хочет не нового витка войны, а позитивных отношений с публикой Первого мира, я уже говорил об этом. Но с другой стороны, наше сообщество не может согласиться, чтобы хоть кто-либо из foa оказался подчинен какой-то не обсуждаемой внесудебной тайной власти. Отсюда дилемма: либо согласовать какой-то компромиссный арбитраж, либо решать вопрос силой. И вот что приходит в голову: может в истории Англии такое уже случалось? Вы же историк.

– Интересная идея, – признала Боудис, – в Англии случалось и такое, и даже хуже. Мне необходимо подумать, и теперь я знаю в каком направлении. Благодарю вас, сэр.

– Ну, – сказал Оули, и покрутил сигару между пальцев, – судя по тону, я уже мешаю вам думать. Aita pe-a. Я смываюсь, чтоб не встревать в ваш диалог с историей.

– Вы тактичный и разумный человек, мистер Техас, – сказала она, – как мне найти вас в случае, если техническая поддержка с вашей стороны будет требоваться для дела?

– Просто: наберите в инфосети OYO мое имя: Ouli Texas from Vemerana.

– Вемерана? – переспросила она

– Да. Это самый большой остров архипелага Вануату. Иногда я там живу.

– Что ж, сэр, приятно было поговорить. Я почти уверена: мы с вами найдем решение.

…

*16. О пользе старых бомбардировщиков.

4 апреля. Небо над западом Тихого океана.

Бомбардировщик Boeing B-17, модель времен Второй мировой войны (известный как «Летающая крепость») летел на зюйд-зюйд-ост с атолла Моэн-Чуук (Каролинские острова) в Ясава (Фиджи). Протяженность маршрута – 4000 км), время в пути – 9 часов. Рекомендуемый экипаж для такого перегона – 4 человека.

Тут столько и было:

Первый пилот: Олле Бобо (30-летняя женщина восточно-европейского основательного фермерского телосложения, при этом очень спортивная и весьма обаятельная).

Второй пилот: Локки Карлсон действительно похожий на Карлсона, Который Живет на Крыше (в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил).

Бортинженер по прозвищу Рейн-Эзоп (немного старше названных коллег, худощавый, высокий, рыжеволосый и немного ворчливый уроженец Пруссии).

Штурман: доктор Джерри Маклай из Рабаула, босс проекта реновации этого самолета.

Кроме того, на борт B-17 проник «заяц» – мужчина чуть старше 40 лет, по виду простой работяга этнически-германского происхождения, но родом из тропической колонии. Он выбрался из недр бомбового трюма где-то через четверть часа после взлета, и буркнул:

– Aloha foa! Я полковник Гесс Фойш из INDEMI, если кто не в курсе.

– У-упс… – без особого удивления откликнулся Локки Карлсон.

– Не сюрприз, что ли? – спросил «заяц».

– Ага, – ответила Олле Бобо, – типа, босс предупреждал, что без вас не обойдется. И, я не мешала вам, полковник, когда вы лезли в брюхо нашей птички, как медведь в улей.

– Так заметно было? – слегка расстроился шеф INDEMI.

– Это, кому как, – отозвался Рейн-Эзоп, – мне вот очень. Десять лет на фронтах Конго и Мозамбика это не Лебединое озеро. Кто сопли жевал – того уже стервятники склевали.

– Короче, – сказала Олле, – пардон, полковник, но до ниндзя вам как до Луны на веслах.

Гесс Фойш вздохнул, улыбнулся, развел руками и констатировал:

– Суть дела ясна. Я буду совершенствоваться… Док Маклай, давайте отойдем в каюту релаксации, и поговорим. Есть тема.

– Aita pe-a, полковник, – сказал босс проекта, и встал из-за пульта, – идем. Я угощу вас превосходным бугенвильским какао с бугенвильским же золотым ромом.

…

В каюте релаксации доктор Джерри Маклай (он же – дон Рулетка) аккуратно наполнил замечательным бугенвильским какао две черные пластиковые кружки – стилизованные маленькие авиабомбы, и плеснул в каждую по пол-унции рома из фигурной бутылки.

– Как тебе этот самолет, Гесс? Произведение искусства, не правда ли? Я давно мечтал поработать с командой Ури-Муви Старка по действительно сложному проекту, и вот: Фортуна – Паоро улыбнулась мне. Кстати, эта «Летающая крепость» будет почти что в центре жесткого философско-фантастического сериала с элементами эротики-триллера киностудии «Nebula». Очень хорошо, что ты решил лететь с нами. Я познакомлю тебя с Освальдом Макмагоном из Тауранга (Новая Зеландия), хозяином этой киностудии, и президентом Зюйд-Индской Компании. У этой компании с нами горячее партнерство.

– Приятно слышать, – буркнул шеф меганезийской разведки, – но давай начнем с более простого вопроса. Жерар, что ты творишь?

– Я, – ответил дон Рулетка, – по старой памяти взялся помочь твоей конторе. Ты же сам попросил, разве не так?

– Все верно, Жерар. Но я что-то перестал улавливать цель твоих действий.

– Каких именно действий, коллега Гесс?

– Ну, например, – произнес Фойш, – зачем ты спровоцировал агрессивную вооруженную реакцию гуркхов в суши-баре отеля на Понпеи? Я не поленился просмотреть записи с видеокамер, и там все понятно. Так зачем, Жерар?

Дон Рулетка широко развел руки, как бы демонстрируя абсолютную открытость.

– Гесс, я считаю, что это был неплохой экспромт. Во-первых, я увеличил доверие леди Боудис к скромной персоне Джерри Маклая, патриота Старой Англии. Во-вторых, я основательно настроил ее против «Гиперборейского клуба»…

– Не так уж основательно, – перебил его Фойш, – по итогам разговора с Оули Техасом, нетрудно сделать вывод, что королева все еще защищает интересы истеблишмента.

– Гесс, не капризничай. Леди Боудис не может сменить точку зрения мгновенно. Но ты увидишь в ближайшие дни, как семечко, упавшее в почву, даст всходы.

– Ладно, Жерар, ты сказал «во-первых». Значит, есть и «во-вторых».

– Конечно есть! Это же так очевидно! Твоя контора получила британского адмирала с членством в элитной тайной ложе, и пять гуркхов, на которых можно ставить научные эксперименты. Разве отдел прикладной психологии не просил у тебя гуркхов?

– Ладно. Это аргумент. А нет ли у тебя еще «в-третьих».

– О! Гесс! Ты феноменально прозорлив.

Шеф INDEMI махнул рукой и скорчил невеселую гримасу.

– Оставь свои недостоверные комплименты, Жерар. Я пока объективно оцениваю свой уровень. И ставлю себе три с плюсом по пятибалльной шкале.

– Но это же очень неплохо! – воскликнул дон Рулетка, искренне улыбаясь.

– Что есть, то есть, – сказал Фойш, – а теперь, может, ты объяснишь: что в-третьих?

– В-третьих – надежда. И не делай рассерженные глаза, Гесс. Чтобы сказать тебе более определено, мне надо знать, чем завершился разговор Оули Техаса с леди Боудис.

– Как я уже сказал: она все еще защищает интересы истеблишмента. И она согласилась подумать о компромиссном арбитраже, только когда Техас объявил, что единственной альтернативой арбитражу будет силовой конфликт.

– Так, коллега! – сосредоточенно произнес дон Рулетка, – На этой фазе важны детали. В каких именно выражениях она согласилась подумать о компромиссном арбитраже?

– Смотри сам, – предложил шеф INDEMI и положил на стол коммуникатор-палмтоп.

…Жерар Рулетка смотрел запись два часа подряд, прокручивая отдельные эпизоды по нескольку раз, иногда останавливая кадр и внимательно изучая лицо королевы. Наконец, он вернул палмтоп обратно Гессу Фойшу и объявил:

– Отлично! Леди Боудис взяла на себя инициативу конструирования такого арбитража, несмотря на психологическое неприятие любой открытости в делах истеблишмента.

– И что, Жерар? Любой разумный человек на ее месте поступил бы так. Даже бандиты соглашаются на арбитраж, если нет возможности задавить силой.

– Гесс, ты произнес ключевые слова. Леди Боудис поступила как разумный человек. А отношения в истеблишменте Британии несовместимы с разумным подходом. Точнее, несовместимы с разумным подходом в современном понимании. Ведь эти отношения сформировались в XVII веке, в дегенеративном обществе, которое меньше похоже на современность, чем дикие племена в сельве Амазонки или в джунглях Папуа. Другая субъективная логика, вот что надо понимать.

– Я пока не улавливаю, – сказал Фойш, – что это значит практически?

– Практически, – сказал дон Рулетка, – это значит, что королева, приняв современную логику, автоматически приняла нашу сторону. А «Гиперборейский клуб», как любой элитный клуб такого типа, устроен по принципу пирамидальной секты, для которой неприемлем арбитраж, исследующий условия договора равноправных сторон!

Шеф INDEMI сосредоточенно пощелкал ногтем по чашке.

– Тогда, Жерар, это действительно ключевой поворот. И что же теперь будет делать Гиперборейский клуб?

– Это очевидно, коллега Гесс. Они попытаются снова надавить на Чанди Кестенвэл. Зашлют к ней кого-то из ее добрых знакомых с прицепом в виде переговорщика. Но, пароход ушел. Чанди Кестенвэл и Эл Бокасса уже на островах Ясава…

– …Там, куда мы летим, так, Жерар?

– Именно так! – подтвердил дон Рулетка, – Для публики дана информация, что Чанди приехала на острова Ясава, чтобы перебросить туда сколько-то ламантинов, но если смотреть на главную цель, то это переговоры с Освальдом Макмагоном. Результатом должна стать передача спорной наследственной массы из компании «Ранчо Пандора», принадлежащей Чанди, в инвестиционный пул Зюйд-Индской Компании. В порядке обмена, Чанди должна получить эквивалентную долю в Зюйд-Индской Компании.

– Зюйд-Индская Компания? – переспросил Фойш, – Так вот почему ты акцентировал внимание на фигуре Освальда Макмагона, с которым мы встретимся на Ясава?

– Разумеется! – и дон Рулетка, и выдал самую широкую из своих улыбок, – Мы можем сыграть хорошую организующую роль на переговорах между Чанди и Освальдом!

…

6 апреля. Раннее утро. Океан к югу от острова Понпеи.

За кормой яхты-тримарана «Тень Солнца» еще виднелся своего рода призрак острова (полоса невысоких облаков, и марево дождя). Понпеи на прощание показывал гостям главный фокус своей природы: торможение пассата над своим центральным холмом, и инициирование дождя. Холм будто выжимал воду из облаков, летящих с востока…

– Поучительный природный феномен, – объявила королева Боудис, выходя из рулевой рубки на черную равномерно-плоскую палубу-фотоэлемент, где жар экваториального солнца, поднявшегося над горизонтом, испарял остатки мелких дождевых клякс.

– Шезлонг и кофе, миледи? – осведомился лейтенант Брем Стюарт.

– Да, Брем. И, пожалуйста, принеси еще мой ноутбук.

– Все будет через пять минут, – пообещал лейтенант, и королева ненадолго осталась в одиночестве на маленьком черном островке, скользящем на юг по морю Нези.

 «Море Нези» – так с легкой руки какого-то журналиста стала называться в «желтой прессе» акватория Полинезии, Микронезии и Меланезии). Уже позже слово «нези» превратилось в прозвище меганезийцев, как нации. Но, конечно, нации в привычном смысле тут еще не было. Северо– и южно– американцы, японцы, филиппинцы, и все прочие (включая островитян-туземцев) оставались этнически теми, кем были. Это естественно для геополитической формации, созданной всего около 500 дней назад.

И все же, как заметила Боудис, тут, вопреки обычным закономерностям этнографии, известным для эмигрантских стран, уже сформировалась некоторая общность, четко проявляющаяся в разговорах, в суждениях, в реакциях на события и обстоятельства. Этнография знает такие исключения – в жестко-тоталитарных странах. Так Красные Кхмеры председателя Пол Пота установили в Камбодже «новое мышление» за год. И напрашивался вывод: в Меганезии построена тоталитарная система того же толка. У многих западных политических аналитиков продвигалась эта мысль, и показывались параллели между меганезийской «культурой Tiki» и доктриной Пол Пота. Издалека подобные параллели вроде бы выглядели убедительно, однако тут, на месте, от этой убедительности не оставалось камня на камне. Публика в Меганезии вела себя более расковано даже, чем в Скандинавии, лидирующей в «рейтинге личной свободы». Для Боудис (нередко летавшей в Приатлантическую Европу) это было очевидно. На этом сходство со Скандинавией заканчивалось. Никаких следов «higge» – этого уютного и бесконфликтного, тактичного и упорядоченного скандинавского стиля. Журналисты сравнивали Меганезию с Диким Западом, и в шутку называли «Диким Югом». После Декадной войны добавился второй эпитет, и вышло: «Дикий Атомный Юг»…

…От размышлений королеву отвлекли лейтенанты Стюарт и Антрим, притащившие шезлонг с солнцезащитным зонтиком, чашечку кофе, и ноутбук. Теперь можно было посмотреть интересные статьи в сетевой прессе.

Статья в свежем выпуске британского журнала «The Economist», которую советовал прочесть шеф-капитан Оули Техас, называлась: «Размышления над немыслимым», и принадлежала перу Картера Клеймора, сопредседателя Британского Межпланетного Общества (организации содействия астронавтики, существующей с 1933 года). Если подобный персонаж пишет статью в «The Economist», и статья публикуется (пройдя серьезный редакционный фильтр) то прочесть это следует, хотя бы из любопытства.

Итак «Размышления над немыслимым». Доктор физики Картер Клеймор написал эту статью по материалам интернет-дискуссий со своим недавним студентом – Невиллом Кавендишем, эмигрировавшим из Британии в Меганезию летом прошлого года из-за претензий со стороны спецслужбы MI-5. Дело не стоило и пенни: молодой парень из озорства написал на блоге фразу про искусственные озоновые дыры, но кто-то в MI-5 классифицировал это, как «потенциальную подготовку к теракту». И покатилось…

…В Меганезии для Невилла Кавендиша нашлась работа в военно-инженерном центре «Creatori», и его идея электромагнитного резонанса в озоновом слое была проверена 3 января, над севером Новой Гвинеи, путем высотного подрыва серии ядерных зарядов. Возникшее эхо разрушило электронику 40-тысячного корпуса миротворцев, лишив их радиосвязи и авиа-прикрытия. Затем нези методично истребили весь этот корпус.

Доктор Клеймор предположил, что разгром Международных сил, отправленных «для умиротворения Океании» – это лишь тень гораздо более серьезной проблемы, которая возникла из-за некой демографической флуктуации. «По статистике, – отмечал он, – в развитом обществе содержится около 5 процентов людей, сочетающих креативный потенциал в какой-либо практической области с нонконформизмом, т.е. деятельным неприятием общих социальных норм, ценностей, традиций и даже законов. Эти люди – проблема для общества, и правительства. Из них выходят изобретательные мафиози и создатели тоталитарных культов. Но из них же выходят гениальные ученые, великие артисты и проводники технических инноваций. Они – как социальный витамин».

Далее, автор пояснил, почему доля «креативных нонконформистов» (КНК) в обычном обществе так мала. Общество все время выявляет КНК, и рекрутирует некоторых для решения особых задач (о чем сказано выше), а лишних изгоняет. Так поддерживается равновесная доля таких субъектов: «социально-оптимальный уровень КНК-витамина».

После этого, доктор Клеймор сформулировал суть проблемы: «До сих пор общество не задумывалось, куда именно оно изгоняет тысячи лишних КНК. Считалось, что они или спиваются от безысходности, или погибают в криминальных разборках, или уезжают в периферийные нищие страны, где опять же спиваются или погибают. Никто всерьез не учитывал вероятность такой флуктуации, при которой КНК будут сконцентрированы в определенном ареале». Ниже автор кратко объяснил, почему эта вероятность довольно значительна, и констатировал: «В Океании сложилось немыслимое общество, где доля креативных нонконформистов (КНК) превышает 20 процентов. Ошибочно считать, что субъекты КНК по природе неспособны объединяться в целенаправленные структуры. История показывает, что такая способность у них даже выше чем у конформистов».

Автор привел хронику «Свинцовых Семидесятых» (шквала анархистского террора в Германии, Италии и Испании в 1970-е годы, и немного позже – во Франции). Парадокс: вчерашние студенты, преподаватели, и молодежь свободных мирных профессий очень быстро превратилась в скоординированное эффективное военизированное подполье, с которым пришлось воевать годами, применяя всю мощь ведущих государств Запада. Аналогия между «Свинцовыми Семидесятыми» и парой «Меганезийских войн» была очевидна. Несмотря на разницу театров боевых действий, Народный флот (точно как анархисты «Action Direct») никогда не пытался отстоять в бою территории, атакованные Международными силами. Нези бросали любой остров, но почти сразу наносили удар в непредсказуемой точке Тихого океана, сжигая контейнеровозы, либо супертанкеры, либо нефтяные платформы, либо морские порты, и причиняя за минуту убытки, исчисляемые сотнями миллионов долларов. И война захлебывалась…