Текст книги "Одиссея креативной королевы (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 55 страниц)
– И, – продолжил Ирсон, – наверное, там есть ее монумент, скульптура, что-то такое.
– Да, на карте парка – значок и надпись: «монумент Лаонируа», а к чему ты ведешь?
– А к тому, что получится красиво и гуманно, если наша Первая леди возложит цветы к монументу Лаонируа. Меганезийцам понравится, а оппонентам нечем будет крыть.
– Да, Эндрю! – в третий раз согласился Маккэлх, – Этот пункт пишем, и идем дальше.
…
*47. Тред-юнионы и флибустьеры.
Ранний вечер 22 мая в западно-американском поясе.
Канада. Тихоокеанское побережье. Нанаймо. Коттедж семьи Уоткин.
Хебер Дэфф припас главное в своем длинном и несколько запутанном сообщении на последний час до вечеринки. Он перешел к этому после того, как юниорка Памела, пообщалась по сети со своей меганезийской подружкой Виолетой Риос. Общение проходило тет-а-тет (Памела на некоторое время смылась из-за стола), а когда она вернулась, то изложила информационный результат предельно кратко:
«Виолетта говорит, что Чанди Кестенвэл такая классная вообще, что на ее стороне все австрало-новозеландские экологи из Moby-Dick, и самые продвинутые киношники, и продвинутые новозеландские бизнесмены тоже, потому что она сразу вложила кучу миллионов баксов в Киви-Антарктиду, кстати, для Хебера специально: самый-самый продвинутый тред-юнион киви тоже на ее стороне!».
Только выслушав это, и внушительно покивав головой, Хебер Дэфф объявил.
– Памела – молодец! Теперь все точки над «i» поставлены, потому что все сходится.
– Что сходится? – поинтересовалась Джуди Уоткин.
– Сходится то, что Памела сейчас узнала, и что я раньше узнал. И я уже перетер этот винегрет с Керриком. Интересно выходит…
– Гм… С Керриком О'Ши, что ли? – спросил Ричард Уоткин.
– Да. Он же у нас главный в профсоюзе, и он наш человек, верно?
– Верно, – согласился Уоткин, – но при чем тут профсоюз?
– Так, ты же слышал, что твоя дочка узнала! Самый продвинутый тред-юнион киви, а самый продвинутый – это антарктический, где Эстебан Стивелли главный. И вот, этот продвинутый тред-юнион на стороне ЗИК!
– ЗИК это что? – спросила Джуди.
– Зюйд-Индская Компания, вот что! Не говорить же каждый раз так длинно!
– Понятно, – сказал Ричард, – и что за винегрет ты перетер с Керриком?
– Я с ним перетер список профсоюзных требований к новым владельцам. Чтобы эти требования были учтены в новом коллективном договоре администрации «Challenger Estate» с работниками. Старый договор в общем-то не самый плохой, но мы решили добавить три условия. Все же, наши Канадские Кордильеры самые богатые в мире на предмет минералов, и не зря Ванкувер считают столицей мировой геологоразведки. В общем, что я болтаю зря? На-ка прочти, – и Дэфф протянул Ричарду лист распечатки.
…Требования (или новые условия) профсоюза были изложены слегка завуалировано, однако, если приглядеться, то они были просты, как репа.
1. Все знают, что через мальтийский инвестфонд часть денег отмывается, чтоб было меньше налогов, и это идет в бонус владельцам. Так вот: пусть оттуда доля платится работникам тоже. И не в какой-нибудь канадский банк, а в незийский «Ауробиндо», который никаким западным фискалам никакую информацию не раскрывает.
2. В Канадских Кордильерах с ноября по март – мертвый сезон для экспедиционной геологоразведки. Приходится заниматься одной кабинетной работой, а оборудование простаивает, и надбавки полевым партиям не идут. Непорядок. С другой стороны, в Антарктиде в это время как раз полярный день. А геологов явно не хватает. Значит, получается прямая выгода для командировок с достойной оплатой. Пусть так будет.
3. А если 2-е требование принято, значит, будут служебные авиа-рейсы, и по дороге Полинезия, как раз то, что надо для отдыха семей геологов. Пусть владельцы дают профсоюзу квоту на бесплатный трансфер и кемпинг где-нибудь в тех краях.
…Ознакомившись с тремя требованиями, Ричард Уоткин выразительно приставил к своему правому виску указательный палец и покрутил.
– Знаешь, Хебер, идея насчет бесплатных круизов на Таити, это перебор.
– Ведь не на Таити же! – возразил тот, – Рабочему классу модные штучки вроде SPA, фитнесса, и джакузи – не нужны. Пляж – море – солнце – пальмы – фрукты с дерева – кемпинг нормальный. И все! Кстати, модные штучки на Таити, Моореа и Бора-Бора, считай, накрылись медным тазом. Там же две войны было, не считая революции.
– На Моореа ничего не накрылось! – возразила Памела, – А на Бора-Бора только три элитных отеля разбомблены с воздуха миротворцами ООН... Ой, извини папа.
– Ладно, – Ричард слегка скривился и махнул рукой, – я уже привык это слышать.
– И все равно извини, – Памела погладила его по спине, – я вообще-то хотела сказать: Хебер прав. Если не брать раскрученные места, то все дешево, кроме перелета.
– То-то и оно, что кроме перелета, – сказала Джуди, тоже успевшая прочесть список профсоюзных требований, – а свозить сто семей в Полинезию и обратно...
– Мама! – перебила Памела, – Посмотри цены незийских малобюджетных фирм.
– А что там? – поинтересовалась Джуди.
– Там до Полинезии дешевле, чем на дурацкой «Air Canada» до Калифорнии.
Ричард Уоткин задумчиво погладил подбородок ладонью.
– Хорошо. Пусть третий пункт это не перебор. Но второй пункт, про командировки в Антарктиду, это больше чем перебор. Это фигня какая-то. Что, в Новой Зеландии и в Австралии не найти геологов для Антарктиды, и надо тащить их из Канады?
– Смотря для какой Антарктиды, – ответил Дэфф, – конечно, для Территории Росса у новозеландцев найдутся геологи. Но для Земли Мэри Берд – хрен.
– Земля Мэри Берд, это Нези-Антарктида! – эрудированно сообщила Памела, – Нези объявили ее своим сектором, это площадь, размером с Аляску, и климат такой же.
– Твоя дочка верно сказала, – поддержал Дэфф, – наш человек в Новой Зеландии тоже говорит, что нези не обойдутся без геологоразведки из настоящей северной страны.
– Стоп, Хебер, какой еще «наш человек в Новой Зеландии»?
– Слушай! – тут Хебер Дэфф многозначительно поднял ладонь примерно на уровень своего носа, будто хотел прочесть с нее тайные письмена, – Ты ведь знаешь, что наш Керрик происходит в восьмом колене из Макгилликади, с юго-запада Ирландии. Он именно поэтому О'Ши. А в Новой Зеландии есть парень, эколог, Хейз О'Ши, тоже из Макгилликади где-то там, в восьмом колене, они родичи, и это важно. Мы не то, что англосаксы, которые даже прадедушку своего не помнят.
Миссис Уоткин рассерженно хлопнула ладонью по столу.
– Хебер! Я сотый раз говорю! Заканчивай с этим расизмом у меня за столом!
– Ладно, Джуди, я не хотел никого обидеть. Ты ведь не будешь дуться на ирландца за хамство, правда? Знаешь самый короткий анекдот про нас?
– Какой? – хмуро спросила она.
– А вот слушай. Идет ирландец мимо паба! – произнеся это, Дэфф замолчал, будто в глубинах его нервной системы выключилось реле контроля звука. Возникла пауза.
– И что дальше? – озадаченно спросила Джуди.
– И все, – сказал он.
– Мама!!! – воскликнула Памела, – Это же просто! Идет ирландец МИМО паба!!!
– А! До меня дошло, – сообщила Джуди и улыбнулась.
Ричард Уоткин покрутил в руке распечатку требований.
– Хорошо. Допустим, будут подряды на геологоразведку на Земле Мэри Берд, хотя я с трудом могу поверить. Но первый пункт, про теневые бонусы с отмытых денег…
– А что? – с вызовом спросил Дэфф.
– На хрен тебя пошлют, Хебер, вот что!
– Во-первых… – тут Дэфф загнул один палец, – …Ты не знаешь, что в ЗИК действует скандинавский социализм 1980 годов: тред-юнион делегирует своего представителя с правом голоса в дирекцию компании. Так что у тебя все козыри на руках. Ты сейчас объяснишь этим двум топ-менеджерам, что в их интересах поделиться с работниками теневым доходом. Тогда работники будут лояльнее к общим интересам команды. Для примера скажи, что от работника зависит утечка или не утечка данных об участках с высокими перспективами, которые уже разведаны, но еще не закреплены заявкой.
– Напоминает шантаж, – заметил Ричард, – а почему ты сказал, что я это объясню?
– Потому что, во-вторых… – тут Дэфф загнул еще один палец, – …Мы с Керриком все прикинули, и решили: ты нам нужен от профсоюза в директорате «Challenger Estate»!
– Oh cluster-fuck! Вы с Керриком совсем охренели?!
– А что ты кипятишься, Рич? У тебя такой авторитет среди работяг! Ты на войне был, повидал всякое, опыт у тебя в рейнджерах. И ты, хотя работаешь еще недолго, но в экспедициях уже сколько проблем решил. Ты и только ты будешь представителем.
– Гм... – Ричард побарабанил пальцем по столу, – …Какие еще есть аргументы?
– Ты знаешь ИХ, – сказал Дэфф.
– Я, – возразил Ричард, – знаю только капитана Бокассу, и мисс Бикини, причем знаю довольно слабо. Так, знакомы и не более того.
– Ты кое-что забыл, Рич. Ваша семья почти год дружит с Виолеттой Риос, подружкой юниорки-баронессы Чанди Кестенвэл. Что ты на это скажешь?
– Я скажу, что это личные отношения, и не факт, что Виолетте это понравится.
– Ей это уже нравится, – встряла Памела, – знаешь, папа, что она сказала? Она сказала: классно! Теперь мы будем чаще летать друг к другу в гости и вообще…
– Черт возьми! – рявкнул Ричард, – Почему все решается за моей спиной?!
– Рич, милый, – мягко произнесла Джуди, – совершенно незачем кричать на ребенка, особенно – если ребенок говорит разумные вещи.
Бывший майор рейнджеров снова побарабанил пальцем по столу.
– Ты думаешь, Джуди, что будет правильно, если я соглашусь?
– Разумеется, я так думаю. Это же простой здравый смысл.
– Понятно… Кстати, не пора ли что-то на стол поставить? Уже без четверти семь.
– В этом тоже есть здравый смысл, – согласилась Джуди, – давай-ка Памела, покажем мастер-класс в деле быстрой и ненапряженной организации стола для вечеринки.
– И вот что, – произнес Ричард, повернувшись к Дэффу, – а гости знают, к кому ты их пригласил?
– Конечно, они знают. Я продиктовал им адрес. Улица, номер дома, что еще?
– Хебер! Я спросил не «куда», а «к кому». Ты чувствуешь нюанс?
– О, черт… – Дэфф артистично нахмурился, – …Как-то я позабыл об этом. Но, ничего страшного. Главное, этот дом они найдут. Может и к лучшему, что сюрприз будет.
– Понятно. Тогда, слушай Хебер. Я не тупой, и понимаю: ты специально подстроил всякие сюрпризы. Но я не собираюсь повторять, как попугай то, что придумали вы с Керриком. Так что выбирай: или я скажу, что считаю нужным, или говори сам.
– Но, Рич, я не могу говорить от профсоюза, я же генеральный директор.
– Мне плевать, что ты генеральный директор. Просто скажи: ты согласен, что я буду говорить не по вашей бумажке, а так, как считаю правильным?
– Согласен, чего уж там, – проворчал слегка обиженный Хебер Дэфф.
– Хорошо. Если ты на это согласен, то и я согласен этим заниматься. Ждем гостей.
…
Там же. 7 вечера. Явление гостей.
Сюрприз с предъявлением Ричарда Уоткина «старой знакомой» – Джонни-Ди Уилсон отчасти получился. Лишь отчасти – поскольку не так-то просто выбить из равновесия спецагента CIA с многолетним стажем (каким была Джонни-Ди Уилсон – разумеется, пока не перекрасилась в консультанта по южно-тихоокеанскому бизнесу).
– Wow!!! – радостно воскликнула она, увидев во главе стола Ричарда Уоткина, – Мне чертовски приятно, майор, что мы опять встретились! Влад, познакомься! Это майор канадских рейнджеров Ричард Уоткин, с которым я работала по следам сентябрьской заварушки. А это, как я понимаю, Джуди и Памела. Как мило, мистер Дэфф, что вам удалось сделать такой замечательный сюрприз.
– Э-э… Я люблю делать хорошие сюрпризы, – отреагировал Хебер.
– Мисс Уилсон, вы сходу назвали наши имена… – задумчиво произнесла Джуди.
– Конечно сходу! Ваш муж столько рассказывал о вас и о Памеле, что я запомнила.
– Ого… – Джуди повернулась к мужу, – …Милый, что ты о нас рассказывал?
– М-м… Извини, солнышко, я не помню. Так, разговоры за кофе на военной базе.
Ричард Уоткин действительно не помнил, называл ли он тогда (в сентябре) «дамочке-археологу» имена своей жены и дочки. Джуди махнула рукой, давая понять, что это незначительный вопрос, после чего объявила:
– Леди и джентльмены, садитесь за стол. У нас тут просто, по-деревенски.
– Ну, чудно! – отреагировал Влад Беглофф, жестом фокусника поставил в центр стола бутыль, емкостью галлон, с зеленой жидкостью, и пояснил, – Выпьем за встречу!
– Это что? – подозрительно спросила хозяйка дома.
– Это, Джуди, наш домашний абсент – зеленуха по рецепту канаков. Ничего, что я так сразу по имени, или лучше говорить миссис Уоткин, в смысле, я не знаю обычаев…
– Я же сказала: просто, по-деревенски, – с улыбкой, напомнила Джуди.
– Джонни-Ди, садитесь сюда, – окликнула Памела и похлопала ладонью по дивану, на котором сидела, и где еще было достаточно места.
– ОК, – согласилась Мисс Бикини-на-Бикини, устраиваясь там.
– Короче: я наливаю, – объявил Беглофф и, не дожидаясь согласия остальных, быстро отмерил всем взрослым по полста миллилитров «зеленухи».
– Ловко! – оценила Памела, и налила себе (за компанию) немного яблочного сока.
– Долгая регулярная практика, – пояснил бывший сибирский горный инженер.
…После этого все выпили за встречу, и три минуты помогали Джуди отдышаться от порции пойла с содержанием этанола вдвое большим, чем в привычном виски. Это удалось, и Беглофф продолжил выступление.
– Я понимаю, что канадская дирекция и профсоюз подготовили некоторые условия в дополнение к старому порядку, заведенному империалистической администрацией.
– Вы правда скандинавский социалист? – встряла Памела.
– Нет, я русский коммунист, – громко прошептал он, – только не говори это агентам спецслужб, иначе они опять будут мурыжить меня, а заодно и Джонни-Ди.
– Они уже вас мурыжили? – спросил Ричард.
– Да, – ответила Джонни-Ди Уилсон, – прямо после выхода на канадскую землю мы с Владом имели удовольствие общаться с Канадской Конной Полицией. Меня умиляет канадский обычай называть конной полицией то, что все называют контрразведкой.
– Мы привыкли, – сказал Ричард, – так в чем же была проблема?
– Так, по мелочи, – Джонни-Ди махнула ладонью, – контрразведка интересовалась, не собираемся ли мы вывозить контрабандой уран с вновь открытых месторождений, и финансировать террористическое крыло анархистов. Мы ответили «нет» на оба этих подозрения. Дальше было еще несколько глупых вопросов. Просто потеря времени.
И мисс Бикини-на-Бикини снова махнула ладонью, дав понять, что тема про агентов Канадской Конной Полиции не заслуживает обсуждения в хорошей компании.
– А Влад правда русский коммунист? – недоверчиво спросила Памела.
– Правда, но неточная, – ответила Джонни-Ди, – реально он этнически-русский канак, придерживающийся идеологии неокоммунизма, как он это понимает.
– Ух ты! А что такое неокоммунизм?
– Я объясню, – перехватил инициативу Влад Беглофф, – неокоммунизм, это ячеистая система, наподобие пчелиных сот, в которой каждая ячейка построена на принципах коммунизма. Ячейка это, например, коллектив компании «Challenger Estate». Как вы поняли, пример выбран, чтобы совместить застольный флейм с разговором по делу.
– Что-то я не уловил, – проворчал Хебер Дэфф, – а как насчет зарплаты и бонусов? Я должен в этом разобраться, иначе как я буду директорствовать?
– Насчет зарплаты и бонусов все просто, – ответил Беглофф, – коллективный договор никто не отменял, а договоры должны соблюдаться при любом социальном строе.
– Мне казалось, – произнесла Джуди, – что при коммунизме нет денег, следовательно, зарплаты и бонусов тоже нет, поскольку их нечем платить.
Влад Беглофф резко провел ладонью в воздухе, будто перечеркнул что-то.
– Ошибочное мнение! Деньги с функцией обменного эквивалента ресурсов будут, по существу, всегда, поскольку абсолютного изобилия всех мыслимых ресурсов нельзя представить в нашей вселенной, а значит, что-то на что-то надо будет менять.
– Ладно, – сказал Дэфф, – если коллективный договор и деньги не отменяются, то нам остается уточнить условия. У Ричарда, как представителя профсоюза, есть кое-какие требования, потому что собственники компании стали, вроде как, другими.
– Типа того, – подтвердил Беглофф и повернулся к Ричарду Уоткину, – и что у вас?
– У нас, в смысле у профсоюза, такое мнение, что все должно быть по-честному. Если можно так выразиться, то по – коммунистически. Это будет выгодно и владельцам, и работникам. До сих пор было так: администрация прятала в оффшоре львиную долю доходов. Черт с ними, с недоплаченными налогами, но ведь бонусы работникам тоже недоплачивались. Работники, соответственно, не чувствовали единства с командой, и периодически сливали фирмам-конкурентам данные о новых месторождениях. Наше предложение: сделать оффшорный фонд дружественным для работников. Например, выделять оттуда средства на бонусы, и на отдых в профсоюзных кемпингах.
– А у вас есть профсоюзные кемпинги? – спросил Беглофф.
– Пока нет, – ответил бывший майор рейнджеров, – но будут, причем недорогие, если группа владельцев примет предложение о средствах из мальтийского инвествонда, и поможет найти деловые контакты с малобюджетными турфирмами в Полинезии.
Наступила пауза. Бывший сибирский горный инженер сделал глоточек зеленухи, и с задумчивым выражением лица посмотрел на потолок, после чего заметил:
– Вы предлагаете лояльность работников в обмен на безналоговые бонусы и деловые контакты в Полинезии. Это разумно. У нас тоже есть предложение: если мы станем командой с общими интересами, то желательно организовать кружки прогресса, как практиковалось в Японии времен «экономического чуда».
– В Японии были кружки качества, – возразила Джули.
– А мы, – ответил Беглофф, – не намерены бездумно копировать эту практику. Наше предложение не совсем японское. Мы предлагаем дополнительные бонусы за любое практически полезное решение, найденное в кружке прогресса.
– Мы подумаем об этом, – пообещал Ричард, – а вам, как представителям владельцев, предлагается подумать о рационализации работы коллектива. В нашем регионе есть мертвый сезон геологоразведки. Зима. Экспедиции и оборудование – простаивают. С другой стороны, по слухам, у владельцев есть бизнес-партнеры, заинтересованные в геологоразведке на Земле Мэри Берд, где лето совпадает с нашей зимой.
Влад Беглофф хмыкнул, налил всем взрослым еще по порции зеленухи, и спросил:
– Что, ваш коллектив готов летать в командировки в Антарктиду?
– Да, – ответил Ричард, – если мы договоримся о функции обменного эквивалента, по правилам неокоммунизма.
– Идет! – Беглофф коротко кивнул, – Но почему вы говорите только об Антарктиде?
– Гм… А о чем еще можно говорить в этом ракурсе?
– О Новой Британии, – ответил Беглофф, – Это восточно-ново-гвинейский остров, он размером побольше острова Ванкувер, и он бешено богат рудными минералами.
– Гм… – Ричард покрутил в пальцах стаканчик с зеленухой, – …Я знаю остров Новая Британия, и знаю, что он принадлежит Республике Папуа. Нашему коллективу бы не хотелось попасть там в сложную ситуацию из-за политической несогласованности.
– Ну, разумеется! – Влад Беглофф улыбнулся и развел руками, – Я не стал бы об этом говорить, если бы наши люди не решали там вопросы достаточно надежно.
– Это как они решают? – полюбопытствовал Хеберт Дэфф.
– Примерно так, – ответил Беглофф, – как поется в советской коммунистической песне: «Armor is strong and our tanks are rapid».
…
24 мая, северо-восток острова Новая Британия, Старый Рабаул.
Институт Кино-фактографии (ИКФ).
Доктор Джерри Маклай, он же дон Жерар Рулетка, он же (в недавнем прошлом) шеф партизанской спецслужбы INFORFI, а также – претор Октпо, комэмск Элболо, и т.п., принимал гостя – полковника Гесса Фойша, шефа INDEMI, в застекленной мансарде административного корпуса. Под открытым небом сегодня было бы неуютно: с утра хлестал ливень с грозой, и порывы ветра делали верхушки пальм похожими на головы мифической Медузы-Горгоны с шевелящимися зелеными змеями вместо волос. Но, в просторной мансарде было уютно, и резкая дробь дождевых капель, разбивавшихся о купольное остекление, была хорошим фоном для разговора за чашкой какао.
…Полковник Фойш переждал серию раскатов грома, сопровождавшегося вспышками длинных извилистых молний, и произнес:
– Итак, Жерар, можно констатировать, что из-за некорректного низложения королевы Боудис, все Британское Содружество, включая саму Британию, встало на уши. Но это, видимо не главное в развертывающемся сюжете.
– Разумеется, коллега Гесс, ты прав. Парламентский акт о низложении Боудис это лишь следствие. Причина – в экономике, в производительных силах и в производственных отношениях, как справедливо отмечал Карл Маркс, хотя сейчас в условно-западных научных кругах его политэкономические идеи принято считать вульгарными.
– А если ближе к делу, Жерар?
– Ладно, Гесс, перейдем от общего к частному. Попробуем понять, что делает королева Боудис. Представим ее, как фишку, которую кто-то двигает по игровому полю. Вопрос состоит в том, кто ее двигает? Вряд ли мы сможем точно ответить на этот вопрос, ведь количество воздействующих на нее игроков велико, и к тому же, она сама преследует определенные цели, так что и сама принимает участие в выборе своих ходов. Поэтому, поставим задачу иначе: кто из игроков что думает о том, кто и зачем двигает королеву.
– Ты умеешь запутать дело, – уважительно заметил полковник Фойш.
– Наоборот, – возразил дон Рулетка, – я привожу схему политической ситуации к игре «Трансильвания», чтобы достичь наглядности.
– Хм… Что это за игра, Жерар?
– О! Это очень неплохая психологическая и стратегическая развивающая игра в жанре фэнтези. В игровом пространстве есть условная деревня из пяти десятков дворов, где странным образом сосуществуют люди и вампиры. Вампиры знают друг друга, а люди могут только угадывать, кто вампир. Вампиры могут договариваться с кем-то из людей, переманивать их, подкупать их и делать своими агентами влияния. Но у вампиров есть слабости: по условиям игры их губит солнечный свет, чесночная настойка, и осиновый кол. Детали расписаны в свежем выпуске журнала «Новинки фэнтези-игр».
С этими словами дон Рулетка коснулся ладонью яркой обложки журнала, лежащего на столике. Шеф INDEMI глянул на эту обложку, и еще раз скептически хмыкнул.
– Извини, Жерар, но я пока не заметил наглядности.
– Я поясню это, коллега Гесс. В нашем случае деревня, это мировой рынок. Олигархи, владеющие консервативными сегментами рынка, наблюдают за ходами королевы. Они полагают, что она – агент влияния вампиров, и хотят угадать, где вампиры, которые ее направляют. По условиям игры, это кто-то из своих же, деревенских. Но если олигархи ошибаются, то вбивают осиновый кол не в того субъекта. 14 мая они разобрались так с Вильгельмом Дарнуэллом, герцогом Глостерским, генералом Мальтийского ордена, и претендентом на трон Британии. А сегодня – сразу с тремя фигурантами: с Теобалдом Босуортом, герцогом Ленноксом – еще одним претендентом на трон, с его достаточно перспективным побочным сыном – Морисом Тейлором, и еще с Фергюсом Уолсоллом, сопредседателем комитета Палаты Лордов по СМИ и электросвязи, генералом Ложи.
– Но почерки разные, – заметил полковник Фойш, – ведь Дарнуэлла зачистили в стиле Ирландской Республиканской Армии: из ручного реактивного гранатомета. А Босуорта, Тейлора и Уолсолла – в стиле старого английского детектива: четверо в охотничьем домике, отравленное вино, трое мертвы, кто был четвертый – загадка, но три жертвы, вероятно, доверяли ему, он был из их круга. Может, это разные сюжетные линии?
– Какие это разные линии, по-твоему? – спросил дон Рулетка.
– Первая – ответил Фойш, – это бандитские разборки вокруг денег, потерянных по вине Дарнуэлла, рекламировавшего свой, якобы, супер-надежный мальтийский инвестфонд. Вторая – это разборки внутри британской аристократической верхушки, где готовится разграбление ослабевшей «Ложи» несколькими аналогичными тайными клубами.
– Да, Гесс, это верно. Но это верно в частном, а не надо забывать об общем.
В ответ полковник INDEMI нарочито-провоцирующим тоном предложил:
– Так объясни мне, тупому, что про это общее в твоей марксисткой политэкономии.
– Юпитер, ты сердишься, – иронично заметил дон Рулетка, – значит, ты неправ. Кстати: марксистская политэкономия не объясняет вампирский кризис истеблишмента. На это способна только продвинутая неомарксисткая зоопсихологическая политэкономия.
– К делу, Жерар, – мягко произнес Фойш.
– Ладно. К делу. Суть этого дела в том, что в истеблишменте всегда сосуществуют, как минимум, два слоя, или страта, если следовать модели Уильяма Ллойда Уорнера. Под высшей, доминантной стратой, почти без зазора, лежит суб-доминантная страта. Если ослабевает структурирующий фактор, то в вершине социальной пирамиды развивается социально-статусная турбулентность. Суб-доминантные кланы, сидевшие, фигурально выражаясь, в норе, дожидаясь своего часа, чуют добычу и выходят на ночную охоту.
– Хм… Как вампиры в игре «Трансильвания». E-oe?
– E-o, коллега Гесс. Но, в отличие от игры, реальность не дает явных отличий жертвы вампиров от жертвы ошибки людей-охотников за вампирами. Даже разница почерков ликвидаций, которую ты отметил, не дает указаний на тех, либо других заказчиков. В реальности, и условно «вампиры», и условно «люди» пользуются услугами наемных киллеров. А киллерам все равно, они работают на тех, кто платит.
– Хм… Выглядит складно. Если бы я работал охотником за вампирами, то я обратил бы внимание не на почерк киллера, а на результаты киллерского акта в сфере контроля над экономическими объектами. Как в «Пигмалионе» у Бернарда Шоу.
Дон Жерар Рулетка улыбнулся и процитировал:
– Да, разумеется. «Кто шляпку спер, тот и тетку пришил» – так у Шоу, кажется.
– Так точно. И, может, ты объяснишь, Жерар, почему интересанты не пользуются этим логичным алгоритмом поиска условных «вампиров»?
– Что ты, Гесс! Они пользуются этим алгоритмом, и очень изобретательно! Ведь такая ситуация создает широкий диапазон для имитаций, и информационных камуфляжей. В зависимости от целей, можно под шумок подставить кого-то, и присвоить что-то. Тебе достаточно посмотреть на твои спецоперации текущего месяца. Фокус с инвестфондом «Royal Synergetic» на Мальте и компанией «Challenger Estate» в Канаде можно считать хорошим образцом комбинации присвоения и подставы.
– Mauru-roa, коллега Жерар, доброе слово и кошке приятно, – отреагировал Фойш.
– Aita pe-a, коллега Гесс. Эта спецоперация может войти в учебники. Формально почти ничего не произошло. А фактически наша экономика получила одну из лучших команд профессионалов из столицы мировой геологоразведки. Но, это не главное, да, Гесс?
– Это была только одна из задач, – уклончиво ответил шеф INDEMI.
– Ах да! – дон Рулетка похлопал себя по лбу, – Конечно, задачи секретные, а у меня нет соответствующего допуска. Я не хочу провоцировать тебя к нарушению инструкции, и придется мне догадаться самостоятельно. Ну, конечно же! Главная задача – разрушить невидимую стену, которую поспешно построили оффи «Золотого Миллиарда», чтобы отгородить подконтрольную им экономику от нас, от Меганезии. Их до судорог пугает самоорганизующийся высокопродуктивный хаос нашего постиндастриала. «Мозаичная экономика», как выражаются профессора. Задача наших спецслужб: пробивать дыры из экономики Меганезии в экономику «Золотого Миллиарда», причем быстрее, чем оффи-структуры латают эти дыры. Данная спецоперация пробивает не просто дыру, а каньон, который невозможно заделать быстрее, чем… За сколько лет? За пять? За десять?
Шеф INDEMI тяжело вздохнул, вытащил из кармана сигару, прикурил и буркнул:
– Каньон… Да, как-то так. А ты хитрый дьявол.
– Да, коллега Гесс, я хитрый дьявол, а то зачем бы ты ко мне обращался за советом? И знаешь: у твоей спецоперации есть минус. Этот великий каньон пробивается головой женщины. Ты уверен, Гесс, что голова этой прекрасной женщины, матери двоих детей, любимой и любящей, является подходящим орудием для таких спецопераций?
– Жерар, ты сам сто раз говорил, что спецоперации не делаются в белых перчатках.
– Да, я говорил, когда мы воевали или готовились к новой войне, в которой у врага был тысячекратный количественный перевес. Когда над нами и над проектом «Меганезия» постоянно висел дамоклов меч силового уничтожения.
– Жерар! Я боюсь поверить своим ушам. Ты стал сентиментален?
– Нет, Гесс. Просто, я задумался о карме.
– Блин! – буркнул шеф INDEMI, – Сейчас я подумаю, что ты стал кришнаитом и тогда я действительно испугаюсь.
– Не напрягайся коллега Гесс. Я не стал ни сентиментальным, ни кришнаитом. А карма представляется мне лаконичным и адекватным термином для последствий некрасивых поступков. Я говорю тебе о последствиях в социальном сознании и, в первую очередь, в микросоциальном сознании сообщества молодых офицеров нашей разведки. Когда наш общий проект под угрозой – выбирать не приходится, но сейчас после Декадной Войны атомный арсенал Меганезии внушает достаточный ужас потенциальному противнику.
– Не так, Жерар! – полковник Фойш резко вскинул ладонь, – Военная угроза, это только вторичный фактор политической угрозы, а политическая угроза, это только вторичный фактор экономической угрозы. Ты ведь понимаешь: в экономической изоляции страна задохнется. Поэтому мы пробиваем дыры в стене, которую враг создает вокруг нас. И поэтому нам требуется каньон, чтобы наша экономика не сожрала сама себя при взятых бешеных темпах продукционного развития. Так что нечего сентиментальничать!
Дон Рулетка задумчиво покивал головой и грустно улыбнулся.
– Поздравляю, коллега Гесс, ты сейчас блестяще обратил против меня мои собственные аргументы 15-месячной давности, высказанные после Войны за Хартию. Но посмотрим внимательно на текущую ситуацию. Разве у INDEMI так урезаны ресурсы, что нельзя выкроить что-то на минимальный комфорт для союзника, используемого втемную?
– Будто я не выкраиваю! – возмутился Фойш, – Ты что, не оценил уровень физзащиты?
– Физзащита и комфорт разные вещи, – ответил дон Рулетка, – ты можешь держать леди Боудис в, условно говоря, бомбоубежище, но она не профи в таких играх. Она устанет отсиживаться, и выкинет какую-нибудь естественную глупость.
– Она уже выкинула глупость, – проворчал Фойш, – я потому и прилетел советоваться.
– Понятно… И что она сделала?
– Она поменяла рекомендованный график. По графику она послезавтра летела в Новую Зеландию, и приводнялась у частного пирса в Омокороа. Это поселок севернее Тауранга, недавно Боудис приобрела там виллу. Сейчас на этой вилле находятся трое мальчишек-лейтенантов, обозначая присутствие секретариата Ее Величества. Послезавтра, 26 мая в полдень там по графику раут с несколькими бизнесменами и репортерами. Только свои. Через три часа Боудис уже вылетала бы к острову Ниуэ. Там на следующий день, 27 мая, после обеда у нее встреча с фермерами.
