Текст книги "Одиссея креативной королевы (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 55 страниц)
– Оффшорные трики? – переспросил британский профессор Роджер Брауни, – Что-то подсказывает мне, что речь идет о чем-то посильнее, чем обычное отмывание денег.
– Это австрало-новозеландский сленг, – пояснила Эйприл, – оффшорными триками мы называем оффшоры, ориентированные на обход анти-незийского эмбарго.
– Например, – продолжил Фирфайн, – здешний норфолкский трик обслуживает поток цветных металлов, добываемых на Новой Каледонии. Великое Никелевое Эльдорадо. Несколько лет назад ANZI-Banking-Group избавилась от явно убыточного филиала на Норфолке, сделав из него независимый Settler-bank, заведомо обреченный на коллапс. Теперь Settler-bank – самый благополучный из провинциальных банков Австралии. А валовой внутренний продукт Норфолка стал выше, чем у Люксембурга.
Между тем, Десембер Крузо проследила любопытным взглядом за тремя солидными мужчинами, шедшими от дверей отеля навстречу гостям, прибывшим на вироплане.
– Надо же! У этих дядек такой счастливый вид, будто им везут выигрыш в лотерею!
– Примерно так и есть, – сообщил Фирфайн, – эти трое: президент Settler-bank, глава Торгового Регистра Норфолка, и владелец этого отеля, которому тоже перепадет от намечающейся сделки. Вероятно, канаки прилетели сюда регистрировать очередную транзитную компанию, якобы добывающую никель из сгущенного лунного света.
– Да? – с сомнением переспросила Десембер, – А почему среди этих гостей есть дама, похожая на королеву Боудис? Что, если королева прилетела сюда, а не в аэропорт?
– Удивительное дело… – произнес профессор Брауни, – …Это бесспорно Боудис.
…
Почти то же время – 28 апреля 10:30. Остров Норфолк, аэропорт.
VIP-пассажирка отлично предсказала следующие события. К самолету приблизилась депутация из шестерых новокаледонских туземцев-беженцев. Трое были «эпигонами афроамериканских бандитов». Двое (видимо, для PR-контраста) молодая женщина с трехлетним малышом. Ну, а последний персонаж был (как выражаются политологи) представителем свергнутой компрадорской буржуазии: мужчина средних лет, очень аккуратно одетый в деловой европейский костюм с модным галстуком. К этим шести персонажам прилагались два норфолкских полисмена и дюжина репортеров.
Компрадорский буржуа, медленным и выверенным жестом протянул VIP-пассажирке большой лист бумаги с петицией, напечатанной крупным шрифтом. Та взяла лист, и пробежала взглядом короткий текст. Ничего неожиданного там не нашлось. Туземцы Океании, бежавшие от репрессий, и страдающие вдали от родины, попираемой пятой фашиствующей тоталитарно-анархистской хунты, гневно осуждали королеву, которая вступила в позорный союз с упомянутой хунтой. Далее, податели петиции призывали королеву снять грех с души, и публично отречься от хунты. А пока королева этого не сделала – ей не следует находиться на острове Норфолк. Чтобы не оскорблять память многих тысяч жертв (опять таки) фашиствующей тоталитарно-анархистской хунты.
VIP-пассажирка задумчиво помахала этим листом бумаги, и протянула его Стиду.
– Я думаю, майор, что вы найдете, в какой архив это подшить.
– Да, мэм, – лаконично сказал он, забирая петицию.
– …Теперь скорректируем ситуацию, – продолжила VIP-пассажирка, и решительным движением сняла с головы каску и очки, – как видите, я – не королева Боудис. Я Эвис Дроплет, доктор Эвери, одна из шести Верховных судей Меганезии. Мне кажется, что замена правильная. Встречать королеву Британии жалобами на изгнание из Гавайики, довольно странно. А для меня это как раз профильная тема. Сейчас я растолкую всем присутствующим, а также телезрителям, оформленную позицию Верховного суда. Но сначала разберемся с эпизодом коллективного метания биомассы…
Судью Эвис Дроплет не было необходимости представлять кому-то. Она значилась в листинге опаснейших военных преступников планеты. Она обвинялась в разработке и применении биохимического оружия, и в актах геноцида. CNN показывало ее фото на скриншоте из учебного фильма для офицеров Народного флота – на фоне афоризма о создаваемом или возможно (oh fuck!), уже созданном «Оружии последнего ответа»:
* In emergency we shall use the weapon of last reply.
And then everybody everywhere and every place must die. *
Ее прозвище «Doctor Every» произошло от этого троекратного повторения «Every». Многие командиры Народного флота обладали жуткой репутацией, но лишь Эвис выступила с угрозой истребления ВСЕХ ЛЮДЕЙ НА ПЛАНЕТЕ в том случае, если военные реалии для Меганезии станут критическими. А если еще учесть, что Эвис руководила спецоперацией, в которой биохимическое оружие было применено в акватории Папуа (недалеко отсюда), то ясно, почему у организаторов «бананового митинга» сердце ушло в пятки. Норфолк – маленький остров, бежать некуда...
Судья Эвис Дроплет резко протянула руку и слегка ткнула пальцем в толстый живот компрадорского буржуа.
… – Как ваше имя?
– Меня зовут Пьер Доуаре. И, пожалуйста, давайте обойдемся без рук.
– Вы-то не обошлись без рук, – заметила она, – что же должно было означать метание гнилых бананов в королеву Британии и ее свиту? Вы зачем-то везли несколько тонн порченных фруктов и несколько сотен субъектов-метателей сюда с Австралийского континента. Я хочу услышать, мистер Доуаре: с какой целью вы это сделали?
– Мы выразили свой протест, мисс Дроплет, разве это неясно?
– Некрасивая шутка, – произнесла Верховная судья, – но, видимо, в вашей среде иные объяснения не приняты, поэтому я тоже пошучу. Вы на острове 4 мили в диаметре, до континента – 800 миль открытого моря, это 25 часов хода на корабле, который для вас зафрахтовал некий меценат. За 25 часов возможны случайности, неизбежные на море. Случайности, после которых не остается ни корабля, ни пассажиров, ни экипажа. Мне кажется, что для экипажа и капитана корабля это тоже повод задуматься. Такие дела.
Меганезийка замолчала и загадочно улыбнулась, наблюдая, как лицо Пьера Доуаре из шоколадного становится пепельно-серым. Та же цветовая метаморфоза произошла с лицами трех «эпигонов афроамериканских бандитов». Да: и компрадорский буржуа, и криминальные элементы, до дрожи боялись «случайностей, неизбежных на море». Но молодая туземка с ребенком не поняла, о чем речь, и удивленно крутила головой.
– Как ваше имя? – неожиданно ласково обратилась к ней Эвис Дроплет.
– Мое имя? А-а… Меня звать Мари Тоутао.
– У вас чудесный малыш, Мари. Как его имя?
– Жак. Его звать Жак.
– О! Хорошее имя! – тут судья присела на корточки, погладила малыша по спине, и подмигнула ему, – Привет, Жак! Меня зовут Эвис. Как дела?
– Здесь нехорошо, – пробурчал 3-летний мальчик, – и мама не знает.
– Жак, чего не знает твоя мама?
– Мама не знает, когда будет еда.
– Да, Жак, ты прав. Это нехорошо. Но я это решу.
– У тебя есть еда? – заинтересовался малыш.
– Сейчас, – пообещала судья Дроплет, – я решу это с твоей мамой. Хорошо?
– У тебя есть деньги? – спросил Жак.
– Ты очень умный, и ты прав, – она снова погладила малыша по спине, выпрямилась и повернулась к Мари, – вот, возьмите это.
Новокаледонская туземка удивленно посмотрела на веер 20-долларовых купюр.
– Это мне? И что вы хотите, чтобы я сделала?
– Просто, я хочу, чтобы вы купили еду и воду для всей компании женщин с детьми и, конечно, для вас с Жаком тоже. Я о женщинах с детьми там, у площадки на газоне. Я полагаю, что вы приехали сюда вместе, и хорошо знаете друг друга.
– О, мэм… – с опасением произнесла Мари, заметив жадные взгляды трех мужчин из «бандитской части» депутации. Откровенные взгляды, обращенные на деньги.
– Об этом не беспокойтесь, Мари. Мы попросим Брема, Кедана и Шона пойти с вами. Джентльмены, вы не откажетесь?
– Но, Эвис, – возразил Шон Антрим, – кто тогда будет защищать вас?
– Со мной останется Тимоти. Кроме того, отсюда вдвое ближе до Меганезии, чем до континента, и вряд ли кто-то здесь всерьез хочет, чтобы что-то со мной случилось.
– Эвис права, – лаконично подтвердил Тимоти Стид.
– И, – добавила Эвис, – в случае криминальной угрозы, применяйте оружие без всяких колебаний. Я отвечаю за каждую выпущенную вами пулю.
– Тогда нормально, – заключил Брем Стюарт, взвесив в руке свой «Uzi», – идти прямо сейчас, или как?
– Через несколько минут, джентльмены, – сказала Эвис, – сначала мне надо выяснить некоторые обстоятельства.… Мари, как вы живете в Австралии?
– Так… – туземка-беженка пожала плечами, – …Нам дали угол и кровать в комнате, в бараке за оградой. Нас кормят трижды в день, дают кое-какую одежду. Жить можно.
– Но не очень удобно так жить, – заметила судья.
– Так… – Мари снова пожала плечами.
– А вам платят какое-нибудь денежное пособие? – продолжила спрашивать судья.
– Иногда платят. Вчера пообещали кое-какие деньги, чтобы мы поехали сюда.
– Понятно, Мари. А вы откуда родом? Где раньше жили?
– Раньше – в Новой Каледонии на Гранд-Терра в Коумако. У мужа была ферма, но все пропало, когда случилась война. Мы бежали. Муж пропал. Многие пропали.
Эвис Дроплет протянула руку и осторожно погладила туземку по плечу.
– Мари, я сожалею, что так вышло. Если вы хотите вернуться, то у вас будет ферма, коттедж, и компенсация за потери: десять лет по триста фунтов в месяц.
– А сколько это в австралийских долларах? – заинтересовалась туземка.
– Это четыреста примерно.
– Ух! Четыреста австралийских долларов! Это хорошо! А ферма какая?
– Десять гектаров. Вы можете взять и больше, если готовы платить аренду.
– Ух. А за эти десять гектаров сколько надо платить?
– Нисколько, если вы будете там работать, чтобы земля не стояла без дела.
– С чего бы у меня земля стояла без дела? Если, конечно, земля годная.
– Земля годная, – уверенно сказала Эвис Дроплет, – у вас будет выбор из нескольких вариантов. Посмотрите, который участок больше подходит под ваши привычки.
– Ух… А какие бумаги надо заполнять, чтобы все это получить?
– Никаких. Вы просто объясните на словах, а оформит социальный комиссар.
– Ух… А почему все это мне?
– Не только вам. Всем, кто готов нормально жить, работать, растить детей. Я думаю, правильно будет, если вы за едой расскажете это вашим знакомым женщинам.
– А… Да… Я пойду к ним, наверное… Мэм, а вы точно не обманываете?
– Я обещаю, – сказала судья, – так и будет, Мауи и Пеле держащие мир – свидетели.
– Ух! Если вы правда обещаете, то я пойду. Скажу им. Но вы не улетайте, пока мы не решим, хорошо?
– Хорошо, Мари, я буду здесь. Но, пожалуйста, не тормозите. Договорились?
Мари Тоутао утвердительно кивнула, взяла малыша за руку и пошла к соседкам. Три королевских лейтенанта двинулись вместе с ней. А репортеры, наконец-то, вышли из ступора, сообразили, что происходит, и на судью посыпались вопросы.
… – Мисс Дроплет, где гарантия, что вы не обманете эту доверчивую женщину?
… – Судья, а почему пособие такое маленькое? Известно ведь, что после войны ваше правительство выплачивало на порядок большие компенсации.
… – Уточните, судья, это только для мам-одиночек, или для всех репатриантов?
– ОК, – перебила она, – я отвечу на первую серию. Кто спросил про гарантии, просто незнаком с принципами работы Верховного суда Меганезии. Читайте на сайте. А что касается размера пособия, то для граждан оно действительно на порядок больше. По Великой Хартии, граждане участвуют в защите страны, и получают соответственно. Теперь о классификации репатриантов. Она проста. Есть люди, которые работают, и социализируются. Дом, семья, дети, нормальные отношения с соседями. Программы помощи разные для мам-одиночек, для крупных семейных групп, и для молодежи без детей, кроме того, есть зависимость от уровня квалификации и от профессии. Все это относится к социально-перспективному классу. Есть другой класс: это люди, которые настроены бездельничать, воровать, и заниматься рэкетом. 90 процентов контингента, привезенного сюда – как раз такие. Они не нужны в Гавайике. И последний класс: это деятели государственной культурно-культовой пирамиды. Мы называем их: оффи. Вот пример: Пьер Доуаре. Такие тоже не нужны в Гавайике.
После короткой паузы посыпались новые вопросы:
… – Мисс Дроплет, как получилось, что вы подменили здесь королеву Боудис?
… – Судья, что вы скажете о позиции Меганезии в деле о баронском наследстве?
… – Можете ли вы ответить: где сейчас королева?
…
Чуть позже. 28 апреля 11:15. Остров Норфолк, отель «South Pacific Paradise».
Появление королевы Боудис в ресторане отеля вызвало феерический эффект. Первые несколько минут немногочисленная туристическая публика бегала туда-сюда, чтобы выбрать лучший ракурс для съемки на фотоаппараты и на камеры своих телефонов. В маленькой команде приезжих юристов было больше порядка и целенаправленности. Мгновенно появились бумаги о подтверждении полномочий королевских судей. Эти бумаги, аккуратно выложенные на столе перед королевой, стали на некоторое время фронтом работ. Боудис, с приличествующей торжественностью поставила длинную, красивую подпись в каждой указанной бланковой полосе. Публика, которая впервые наблюдала процесс простановки подписи Ее величества, поаплодировала.
После этого, Боудис позволила себе просто поболтать со всеми присутствующими, а заодно выпить большой стакан с местным разноцветным коктейлем, и чашечку кофе. Иногда это огромное удовольствие – вот так запросто поболтать с незнакомыми, но доброжелательными, и искренне заинтересованными людьми. Боудис почувствовала изумительный эмоциональный подъем. Этакий веселый и бесшабашный авантюризм. Сейчас (впервые в жизни) она была настоящей (а не игрушечной) королевой.
Она с легкостью отвечала на заданные, или сходу угаданные вопросы.
Она фотографировалась со своими вдруг объявившимися фанатами.
Она спела хором с несколькими местными пожилыми дядьками и тетками:
«Rule, Britannia! Rule the waves:
Britons never will be slaves»!
Местный художник нарисовал на электронном планшете экспромт-портрет Боудис. Скорее, оптимистичный шарж «схвативший» настроение королевы. Она, по просьбе автора, изобразила стилосом в углу портрета свою полную подпись: «Boudic II, by the Grace of God of the United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland and of Her other Realms and Territories Queen, Head of the Commonwealth, Defender of the Faith».
Публика в ресторане немедленно стала скачивать эту композицию на свои телефоны, пользуясь тем, что художник-автор (то ли в шутку, то ли всерьез) объявил: «это будет свободно распространяемым, как национальная реликвия Британского содружества». Между делом, кто-то поинтересовался: почему Боудис II (и когда была Боудис I)? Тут Боудис не упустила случая применить свое историко-археологическое образование, и прочла короткую популярную лекцию о Боудис, королеве Восточной Англии в I веке Новой эры, в период Римской оккупации. Начав войну против Рима при императоре Нероне, королева Боудис уничтожила IX легион, и взяла несколько крупных городов, включая Лондон (разрушив их полностью). И только объединенным силам XIV и XX легионов, дополненных корпусом колониальных наемников, удалось разбить армию Боудис. После поражения, королева покончила с собой. Грустная история. И все же, фигура этой кельтской королевы, бросившей вызов всесильному (в те времена) Риму, осталась в фольклоре символом несгибаемой британской свободы. Памятник ей был установлен в Вестминстере незадолго до Первой мировой войны...
…На этом этапе лекции, когда Боудис (разумеется – современная Боудис) собиралась перейти к кельтской реконкисте, и взятию Адрианова вала в 367 году, на сцене вдруг появилась кавалерия. Двое всадников и третья лошадь – свободная, в поводу. Облик всадников вызвал живой интерес публики. Сами по себе конные прогулки на острове Норфолк – обычное развлечение для туристов, однако туристы при этом не надевают бронежилеты и тактические каски, и не берут с собой пистолет-пулеметы. Боудис в первый момент поразилась этому зрелищу, и только через четверть минуты поняла: всадники знакомые: майор Тимоти Стид и меганезийская судья Эвис Дроплет. Такой получился яркий финал для спонтанной исторической лекции королевы.
Разъяснения были даны, когда Боудис тепло попрощалась с публикой, заняла место в седле, и кавалькада из трех всадников отправилась на северо-запад, через маленький симпатичный городок Кингстон (столицу острова Норфолк) к аэропорту. Ехать было примерно две мили, торопиться незачем, и можно поговорить в седле.
– Идея этой конной прогулки, – начал майор Стид, – принадлежит вашим лейтенантам, миледи. Они втроем настаивали, что именно так надо поднимать авторитет короны.
– А я, – добавила Эвис, – присоединилась для безопасности. Иначе мало ли что...
– М-м… – протянула королева, – …А как быть с проблемой демонстрантов?
– Они уже не проблема, – ответила меганезийка, – сначала был маленький скандал, но дальше мы пришли к компромиссу: они на своей калоше убрались с острова Норфолк немедленно, под мое обещание, что наш патруль не разбомбит их в открытом море.
– Любопытный компромисс, – оценила королева.
– Очень хороший компромисс, миледи, – высказался майор Стид, – здешняя локальная полиция, состоящая из трех офицеров и десяти волонтеров, вовсе не хотела, чтобы по острову болтались 900 полубандитских субъектов.
– Понятно. Я надеюсь, вам не пришлось ни в кого стрелять?
– Не пришлось, – подтвердил он, – видите ли, миледи, у судьи Эвис Дроплет хорошая репутация. В смысле, у судьи настолько плохая репутация, что никому не захотелось проверять, что будет, если она поставит себе цель устроить тут небольшой геноцид.
…
*37. Сборка паззла для королевы.
29 апреля, утро. Новая Каледония. Остров Пайнс.
Комплексная аграрно-морская ферма, принадлежащая 28-летней Йоке Хэппи англо-меланезийской метиске, мичману-саперу резерва Народного флота, охватывала всю горловину внутреннего залива острова Пайнс (включая причудливые миниатюрные островки в горловине и просторные подводные отмели). На суше размещалась лишь меньшая часть фермы, а большая – состояла из отмелей, прекрасно подходящих для выращивания GM-водорослей «марибатата». Эта новая морская агрокультура имела бешеную продуктивность – только поэтому на плантации могло прокормиться стадо ламантинов: два десятка особей. Ясно, что хозяйка фермы теряла значительную долю урожая марибатата – и где тут фермерский здравый смысл?..
…Чудесным почти безветренным поздним утром 29 апреля эту тему обсуждали двое: спортивно сложенный мужчина лет 40 – англосакс, и полненькая, но весьма изящная женщина, раза в полтора моложе его, этнически происходящая с Эгейского взморья. Парочка отдыхала на пляже одного из микро-островков горловины, будучи одетыми в туземном стиле – иначе говоря, вообще ни во что (а вещи были брошены в лодке, на которой они пришли). Внимательный наблюдатель заключил бы по особенностям их поведения, что прошлую ночь они провели вместе, и очень ярко провели. Да, кстати парочку звали: Тимоти Стид и Кюгю Фирин. Вот такой поворот событий…
… – Непонятная девчонка Йоке Хэппи, – произнесла Кюгю, – с одной стороны такая практичная, а с другой стороны пустила этих обжор в свой морской огород.
– Декоративная фауна, – высказал предположение Тимоти.
– Быть того не может, – возразила турчанка-пилот, – какие они декоративные? Это не кошечка, и не комнатная собачка, а настоящая корова, хотя и морская.
– Но, – заметил британский разведчик, – бывают и крупные декоративные животные. Например, слон. Многие миллионеры-индусы держат слонов в своем поместье.
– Миллионеры-индусы это хитрожопые жирные скоты, они не в счет – сказала Кюгю.
– Ты знаешь биографии всех индусов-миллионеров? – слегка съехидничал Тимоти…
…И был сразу ущипнут за бок, с пояснением мотива:
– Нечего издеваться! Мне же вправду интересно: зачем Йоке завела морских коров?
– Ладно. Вот тебе рабочая версия: Йоке хочет научиться их доить. Ведь это коровы.
– Босс, ты опять издеваешься? Как можно доить морских коров?
– Как-то можно, я полагаю. Ведь они как-то кормят детенышей молоком.
– А ведь верно… – задумчиво отозвалась турчанка, – …Корова, это и в море корова.
– Aloha foa! Это классная идея! – раздался веселый тонкий голос откуда-то сверху.
– О, черт… – буркнул Стид, и повернулся к источнику звука.
Надо отметить, что у микро-островков в этом заливе оригинальная структура (или архитектура). Основная часть островка – вулканический монумент, что-то наподобие огромной каменной головы (останца лавовой породы), вокруг шеи – наносная отмель, надводная часть которой образует пятачок пляжа. Можно выбрать такой островок, у которого голова затеняет пятачок пляжа все утро. В условиях опаляющего солнца на тихоокеанском южном тропике, такой выбор – самый разумный для туристов из более умеренных широт. Вот почему Тимоти Стид и Кюгю Фирин выбрали этот пляж. Что касается внезапно встрявшего голоса сверху, то он принадлежал очень юной туземной персоне, усевшейся на верхушке циклопической каменной головы. Эта персона была знакомой: 10-летняя условная туземка Брют Хэппи, дочка хозяйки фермы.
– Знаешь, – заявила Кюгю Фирин, задрав голову вверх, – тебе надо надрать уши!
– Это за что? – невозмутимым тоном полюбопытствовала 10-летняя девочка.
– За подглядывание интимной жизни, ясно?
– Какой интимной жизни? Вы не занимались сексом, а просто сидели и болтали. Я бы тактично отползла, если бы у вас дело дошло до дела. Кстати, если бы я не стала вас окликать, то вы бы меня даже не заметили. E-oe?
– E-o, – честно признал Тимоти Стид.
– Но, – продолжила Брют Хэппи, – я вас окликнула, потому что мне интересно насчет ламантинов. В смысле, что их можно доить, наверное. А теперь помогите мне слезть, пожалуйста. С этой стороны резкий обрыв, а в обход мне лениво.
– Ладно, – согласился майор, встал, и вытянул руки вверх вдоль каменного обрыва.
– Во мне треть центнера веса, – на всякий случай, предупредила условная туземка и, выдержав короткую паузу (чтобы адресат успел осознать это сообщение), аккуратно сгрузила себя на подставленные руки.
– Вот так, – сказал он и, без особого усилия поставил ее на песок пляжа.
– Mauru, Тимоти! – она дружески хлопнула своими ладонями по его плечам, сделала короткий шаг назад, и поправила сумку-пояс (составлявший всю ее одежду).
– Maeva, – ответил майор.
– Хочешь кокосового молока, мелкая хитрюга? – добавила Кюгю Фирин.
– Хочу. Но я не очень мелкая, и не такая уж хитрюга, простая faaapu-o-tama-hine.
Турчанка-пилот протянула юниорке флягу с кокосовым молоком и переспросила:
– Кто-кто ты?
– Faaapu-o-tama-hine, фермерская дочка, – уточнила Брют, и глотнула из фляги.
– Как же, как же. Знаем мы таких простых.
– Mauru, Кюгю, – туземка вернула фляжку, – а почему ты не веришь, что я простая?
– Maeva, Брют. Не верю я потому, что маму твою знаю немного. И ты вся в нее.
– Хэх… – туземка грустно выпучила глаза и оттопырила нижнюю губу, став внезапно похожей на грустного Маугли из мультфильма по Киплингу… – Это значит, я еще не научилась, как мама. Мама умеет делать, чтоб люди верили, что она простая faaapu.
– Вот уж, – сказала турчанка, – лично я, посмотрев на твою маму, сразу не поверила в простоту фермерскую. Кто такой доверчивый, тот, как говорят на моей исторической родине, с базара уходит без кошелька и без товара, зато с разинутым ртом.
– Смешно, – девочка-туземка хитро улыбнулась, – а где твоя историческая родина?
– Чанаккале, западная Турция. Папа с мамой оттуда. А я родилась уже в Лондоне.
– Чанаккале, это где была Троянская война?
– Вот так да! Верно! Ты хорошо знаешь историю, маленькая простая фермерша.
– Ну, ты же все равно уже не поверила, что я простая. Что теперь шифроваться? А ты можешь прямо сказать: Тимоти прикололся про доение ламантинов, или реально?
– Не знаю… – турчанка повернулась к майору, – …Босс, ты прикололся, или реально?
– Скорее, реально, – ответил тот, – существуют исследования о молочном потенциале морских млекопитающих. Этой темой занимался Жак-Ив Кусто во Франции, Виктор Шеффер в США, и Авенир Томилин в СССР. Материалы существенно засекречены, поскольку работы велись в годы Первой Холодной войны и были ориентированы на прикладную задачу качества питания экипажей атомных ракетоносцев в Заполярье.
– Босс, ты шутишь?
– Нет, я серьезен, как дикобраз перед коитусом. Ты не представляешь себе обстановку Первой Холодной войны. Паранойя властей зашкаливала от страха. Финансировались совершенно абсурдные военные направления, например, создание противоракетного спецназа, обученного телепатии и телекинезу. Работы по технологии доения моржей, финвалов и кашалотов на этом фоне выглядят относительно разумными.
– И что получилось с моржами? – заинтересованно спросила Брют Хеппи, выбрав из перечисленных животных то, которое морфологически ближе к ламантинам.
Майор Стид неопределенно пожал плечами.
– Я не знаю. Возможно, если найти хакера, который взломает компьютерные архивы примерно середины 1970-х, то можно найти документацию по этим направлениям.
– Ясно, – заключила туземка, извлекла из своей сумки-пояса коммуникатор wiki-tiki, и нажала значок на сенсорном экране…
… – Алло, мама! Слушай…
… – Все ОК, я на Третьей Гриве, болтаю с британско-королевскими разведчиками.
… – Да, мама. Я сделала домашку по геометрии и по механике. Ты можешь уже меня послушать, или будешь дальше грузить?..
… – За что по жопе-то? Я просто спросила: можешь ли ты послушать?
… – Ну, извини, что я сказала «грузить». Короче: ты уже слушаешь?
… – По ходу, надо взломать архив Пентагона 1970-х насчет доения моржей.
… – Нет, мама, я не курила никакую травку, и не жевала никакие грибочки!
… – Мама, это реальная тема. Просто, нужен толковый хакер.
Телефонный диспут между мамой и дочкой, завершился (как можно было заранее догадаться) победой дочки по очкам, поскольку она (несмотря на юный возраст) уже отлично умела играть на любопытстве людей – особенно на мамином любопытстве. Достигнув этого успеха, Брют Хэппи вернула коммуникатор в пояс-сумку, и резким жестом вскинула левую руку с растопыренными пальцами в форме «V» – Victory.
– Классно! Мама знает, кто может нарыть info про моржей Первой Холодной войны.
– Надеюсь, – сказал майор Стид, – это окажется полезно для вашей фермы.
– Ага! – юниорка тряхнула головой, – У нас такая info не пропадет зря! А вы хотите мороженого с кедровыми орехами и клюквенным сиропом?
– Чего? – удивилась Кюги Фирин, – Если я отвечу «да», то ты вынешь из своей сумки морозильную камеру, в которой будет полно этого мороженого?
– Эта морозильная камера не в сумке, а там, – Брют показала рукой направление.
– И что в той стороне? – не поняла турчанка.
– Там то, что надо: яхта Эстебана Стивелли и Белли не-знаю-как-ее-фамилия, у этих странных киви путаница из-за смены фамилий при игре с церковными кольцами.
– Может, с обручальными кольцами? – предположил майор Стид.
– Может, – сказала Брют, – но главное: ты понял, о чем я.
– Вероятно, да. Белли это Мирабелла, бывшая жена Освальда Макмагона, а Эстебан Стивелли это ее новый близкий друг, главный бонза Антарктического Тред-юниона специалистов, АТЮС.
– E-o! А Патриция Макмагон, с которой я дружу, это дочка Белли и Освальда.
– И, – догадалась Кюгю, – поэтому у нас есть шанс поесть мороженого на халяву?
– Это не шанс, – поправила Брют, – это точно, как теорема Пифагора.
…
Классическая 15-метровая крейсерская парусная яхта из Новой Зеландии это… Если слушать экспертов, многие из них отметят: у новозеландских парусников есть нечто особенное. Не просто качество, не просто шарм, а… Словами не объяснить. И ладно. Заметим только, что яхта по имени «Карамба», принадлежащая Эстебану Стивелли, оправдывала добрую репутацию парусников киви. Почему этот веселый и толстый, необычайно подвижный и очаровательно беспардонный профсоюзный бонза назвал любимую яхту популярным пиратским ругательством испанского происхождения – вопрос бессмысленный. Люди вроде Эстебана Стивелли принимают такие решения с легкостью, спонтанно, не задумываясь, и неожиданно – удачно. Это имя шло яхте.
После такой преамбулы, понятно, что кают-компания «Карамбы» была оформлена в пиратском стиле (как это понимали Эстебан и Белли). На стенах висели скрещенные абордажные сабли, а стол был из грубо обработанного дерева, и его украшали всякие надписи и рисунки, сделанные чернилами, или карандашом, или вырезанные ножом. Главным напитком за столом был боцманский грог, но для 10-летней Брют, конечно, создали альтернативу – какао с корицей. И (как было обещано) центральную роль на пиратском столе играло мороженое с кедровыми орехами и клюквенным сиропом.
Эстебан Стивелли отхлебнул грог из тяжелой оловянной кружки, после чего крякнул, вытер губы ладонью, и объявил без лишней скромности:
– У меня сегодня получилось чертовски правильное пойло!
– Дядя Эстебан, – сказала Патриция, – не налегай на горячий алкоголь в тропиках.
– Есть же кондиционер, – возразил он, – тут можно сделать локальное заполярье, и…
– …Мигом получить ангину, – договорила она.
– Пат, прекрати прессовать моего мужчину! – потребовала Мирабелла.
– Мама, я его не прессую, а спасаю. Для тебя, между прочим. И где спасибо?
– Обойдешься. Это твоя священная дочерняя обязанность. Медитируй на это!
Тут Патриция Макмагон картинно обхватила щеки ладонями, и голосом трагической героини из пьесы викторианской эпохи, четко продекламировала, обращаясь к майору Тимоти Стиду и к пилоту Кюгю Фирин:
– Вы не поверите, но все мои школьные годы проходили в обстановке такого грубого попрания моего человеческого достоинства.
– Немодный текст, – сказала Мирабелла, – современный зритель этого не оценит.
– Они все время так, – сообщила Брют Хэппи, тоже обращаясь к Тимоти и Кюгю.
– Да! – гордо подтвердил Эстебан, – Ты очень наблюдательна, маленькая язычница!
– Эстебан, что ты имеешь против язычества? – поинтересовалась 10-летняя туземка.
– Черт возьми! – профсоюзный бонза взмахнул кружкой, – я ничего не имею против язычества, особенно – против Tiki! Мне нравится, что тут в стране Нези у богов есть чувство собственного достоинства, они не мелочны. А вот европейский бог – другой. Например, реакция СМИ на вчерашнее выступление королевы Боудис. Едва почуяв языческий мотив ее лекции, репортеры сразу обвинили ее в сатанизме, и в намерении разрушить Лондон, как при кельтской войне I века. Хотя, она не говорила об этом, а попросту изложила историю кельтской королевы Боудис Первой.
– Европейский бог, это который, кстати? – поинтересовалась Кюгю, подцепив ложкой изрядный кусок мороженого, политого сиропом.
Эстебан Стивелли снова взмахнул кружкой.
– Черт побери! Опять я залепил нетактичность про религию. Я не сообразил, что ты мусульманка.
