Текст книги "Одиссея креативной королевы (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 55 страниц)
…
По итогам, вся «спецоперация астролябия» (от выхода из дома до возвращения домой) заняла менее часа. Еще два часа занял азартный изобретательский процесс: из чего бы можно было сделать на крейсерском паруснике такую штуку, и какое астрономическое событие лучше использовать для определения координат с помощью «полинезийской астролябии»? Остановились на относительном расположении Луны и звезды Канопус в момент восхода Луны. Банзай! Виртуальный учебный парусник спасен!
На этом завершился сегодняшний акт в многосерийной семейной трагедии «школьные домашние задания». Можно философски разобрать этот концепт. Семейная трагедия по смыслу предполагает наличие семьи – а в данном случае семьи-то и не было. Были три человека, с очень разными (в чем-то диаметрально-противоположными) жизненными представлениями. Но, по игре случая, эти трое часто оказывались под одной крышей:
Девочка-подросток трудной судьбы с индонезийского острова Сулавеси.
Молодая женщина из австралийского сектора полицейской службы СКомПол.
Молодой мужчина – хиппи из Калифорнии, инженер, резервист флота Меганезии.
Причем из всех троих только австралийка всерьез переживала из-за странности таких отношений под крышей коттеджа-бунгало инженера Ларвефа на моту Туага. Юниорка Пеланг считала, что все отлично, только у взрослых какие-то непонятные фантазии, но ничего страшного – у взрослых всегда так. Сам Ларвеф слегка расстраивался, когда, по очередному спорному вопросу происходили размолвки с Айрис, но именно что слегка. Абсолютно иное дело – Айрис. Ее внутренний мир сотрясали апокалипсисы…
…Хотя, конкретно в данный момент она не думала об этом, а предавалась релаксации в дружественной (почти семейной) обстановке. На столе – чудесные пирожки из здешней китайской мини-пекарни, миска только что сделанного фруктового домашнего салата, и бронзовый чайник стимпанк-стиля в виде самоходной артиллерийской установки… И в самый неподходящий момент запищал сигнал видео-вызова на OYO-коммуникаторе.
– Вот черт, – буркнула Айрис Шелтон, и ткнула кнопку «ответить», – кто это?
– Айрис!!! – отозвался хор голосов, – С юбилеем тебя! Год от последнего звонка!!!
– А-а… – протянула она, узнав на экранной картинке несколько лиц сокурсников.
– А-а! – весело передразнили ее, – Давай, рассказывай! Мы собрались, угадай где?
– В «Mama Mamba» на Пирмонт-Бэй, точно? – предположила Айрис, назвав маленький ресторанчик ямайской кухни, где по различным поводам много раз встречалась, чтобы «погудеть» их учебная группа Полицейской Школы Сиднея. И – угадала!
Ребята там, в ресторанчике, покрутили web-камерой, чтобы она убедилась, а потом, не позволив ей опомниться, засыпали вопросами. Особенно много вопросов задавали, как водится, те, с кем она давно не общалась. Например, с прошлого Рождества… Итак:
«Правда ли, что на Токелау никакая не NZ, а сплошные нези, и Лантонская хартия?».
«Правда ли, что ты вчера играла в пляжный волейбол с теневой королевой Боудис?».
«Когда ты, вообще, собираешься домой в Австралию?».
«А канадские ведьмы на Токелау настоящие, или это ролевая игра, как в хоббитов?».
Пока Айрис отвечала на все эти (и последующие) вопросы, Ларвеф убрал оставшиеся пирожки в холодильник, поставил на стол ноутбук, и предложил:
– Переключись-ка лучше на широкий монитор, чтоб нормально всех видеть.
– Mauru, – отозвалась она, – это хорошая идея.
– Aita pe-a, – ответил он, – если что, я буду в башенке-обсерватории. А вообще, в твоем распоряжении мансардная берлога.
– А я, – добавила Пеланг, – буду спать в гамаке в саду! Ладно?
– Ладно, – сказала Айрис, – только не забудь почистить зубки перед сном.
Таким образом, австралийка на какое-то время осталась физически – в одиночестве, а виртуально – в компании недавних товарищей по Школе полиции. И товарищи тут же высыпали на нее еще кучу вопросов.
«Кто этот парень, который принес ноутбук?».
«Кто эта девочка? Она индонезийка, кажется?».
«У тебя что теперь, вилла с башенкой-обсерваторией и садом?».
«У тебя что, изменения в личной жизни?».
Айрис немного неуверенно стала объяснять, что изменений в личной жизни нет. Что Пеланг просто под ее присмотром. Что парень – это знакомый инженер, и это его дом. Сразу после этого (чтобы пресечь дальнейшие вопросы) Айрис принялась сама у всех спрашивать что-то вроде «как дела?». Ее упорство дало результат: сокурсники стали активно делиться новостями быта и карьеры, так что она уже надеялась, что удастся избежать разговора тет-а-тет с Бертраном Вильсоном, но…
…Не удалось. Ох уж эта чертова привычка людей (вроде бы из лучших побуждений) устраивать встречу без свидетелей двум субъектам, относительно которых у общества сложилось мнение, будто они – хорошая пара. Год назад это (наверное) было правдой. Бертран Вильсон, видный парень, поступил в Школу полиции после юридического факультета Университета Канберры, чтобы получить «плюсик» для последующей, уже запрограммированной карьеры в Генеральной прокуратуре. Какие-то семейные связи обеспечивали «зеленый свет» на этом пути, а от Бертрана требовалось только «собрать формальные плюсики» (практика в полиции, участие в качестве помощника адвоката в каком-либо деле «для общественной пользы», и еще несколько пунктов того же типа). Можно было не сомневаться, что у Бертрана это получится.
Отношения между Бертраном и Айрис начались позапрошлой зимой (южным летом). Ничего особенного: выезд группы на пикник, хи-хи, ха-ха, ночь на пляже. Чаще всего подобные пляжные романы забываются через неделю. Реже – затягиваются надолго. В данном случае получилось надолго. А в конце октября прошлого года Айрис (как уже говорилось) не по своей воле угодила на меганезийский морской перехватчик. Ничего фатального с ней там не произошло, но некоторые взгляды на жизнь изменились, и это привело к спору и ссоре с Бертраном. Затем, Айрис уехала на Токелау…
…Вскоре она внесла все его E-адреса и телефон в стоп-лист своего коммуникатора и ноутбука. Они не общались до сегодняшнего дня. В телефонных разговорах Айрис с друзьями в Австралии с тех пор Бертран стал своего рода табу. Но теперь сокурсники решили нарушить это табу, и вот: подсуетились.
– Послушай, Айрис… – начал Бертран, – …Я думаю, мы зря тогда подняли эту тему.
– Не знаю, – ответила она, – может, было бы хуже, если бы мы не подняли эту тему.
– Как – хуже? – удивился он.
– Хуже, – пояснила Айрис, – потому, что мы бы не заметили, что абсолютно по-разному смотрим на некоторые вещи. Это бы выяснилось слишком поздно.
– Послушай, Айрис! Это же не главное. Ты знаешь: люди с разными взглядами, даже с разными религиями, живут вместе. Подожди, я договорю. Хотя, я уже говорил тогда, в декабре. Я получил место советника прокуратуры в Канберре. Это чертовски хорошо оплачивается. Давай, ты после своего контракта приедешь. У меня теперь прекрасная квартира-секция в таунхаузе в Эйнсли-дистрикт. Круто, верно?
– Я за тебя рада, Бертран. Если я когда-нибудь появлюсь в Канберре, то посмотрю.
– Айрис, почему «когда-нибудь»? Ведь твой контракт на Токелау скоро закончится.
– Мне, – ответила она, – предложили пролонгацию, так что я пока остаюсь тут.
– Но зачем?! Что для тебя такого важного на этих атоллах посреди океана?
– У меня там интересная работа. А вот в Канберре мне абсолютно нечего делать.
– Подожди! Как это нечего? Я же говорю: у меня чертовски хорошее место, и…
– И что?
– И, – договорил он, – мы могли бы пожениться.
– С какой целью? – спросила Айрис.
– Как? Разве это непонятно? Мы могли бы жить вместе.
– А что, Бертран, в Канберре сложно нанять домработницу?
Бертран Вильямс удивленно замолчал на несколько секунд, а потом сказал:
– Думаю, что нанять домработницу – не проблема. Приезжай, мы обсудим это.
– Бертран, извини, но я тут не при чем. Это у тебя квартира в Эйнсли-дистрикт. Кто-то должен поддерживать там порядок, наводить чистоту, возиться на кухне, и все такое.
– Послушай, Айрис, почему ты пытаешься перечеркнуть почти год совместной жизни? Признайся честно: это было здорово. Так в чем проблема? Объясни, хотя бы!
– Бертран, ты ведешь себя, как сталкер, – ответила она, и достигла ожидаемого эффекта: Бертран Вильямс, молча, прервал видеосвязь.
Сталкер – многозначное слово, и в полицейском сленге оно применяется к психопатам-фетишистам, маниакально домогающимся кого-то. Чаще всего сталкер-фетишист – это отвергнутый мужчина, преследующий женщину, на которой зациклен. Поэтому, среди полицейских слово «сталкер» может применяться, как довольно грубое оскорбление…
…Айрис Шелтон закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Бывают же неприятные разговоры в самый неподходящий момент. Тут запищал сигнал вызова коммуникатора. Негромко выругавшись, Айрис открыла глаза, и глянула на экран. Так и есть: Силена Бушберри – сокурсница, подружка, и любительница неуклюже (хотя вполне искренне) пытаться помочь всем правильно устроить свою жизнь.
– И снова привет, Силена. Ну, что новенького за столом в «Mama Mamba»?
– Что новенького? Ты просто с ума сошла, Айрис, вот что я думаю! Чем ты умудрилась обидеть Бертрана так, что он ушел в дальний угол в обнимку с бутылкой виски?
– Он меня достал, – ответила Айрис, – он так вдохновенно рассказывал про свою новую квартиру в элитном районе Канберры, что я посоветовала ему нанять домработницу.
– Надо же… – протянула Силена, – …А зачем ты отшиваешь парня, с которым ты была вместе почти год, у которого такие перспективы, и который хочет на тебе жениться?
– Просто, я не намерена быть ковровой дорожкой на карьерной лестнице Бертрана или другого клерка. Они все одинаковы, как манекены для дорогих костюмов и галстуков.
– Айрис! Тебе же нравился Бертран! Что между вами случилось вообще такое?
– Случилось вот что: в прошлое Рождества, Бертран слегка пооткровенничал.
– О! Бертран пооткровенничал, и сказал, что жена это коврик на карьерной лестнице?
– Нет, он сказал иначе, но, если вдуматься, то смысл был именно такой.
– А, по-моему, все проще! – объявила Силена, – У тебя появился другой мужчина. Это хозяин виллы с башенкой и садом, правда? Давай, признавайся, мы же подруги!
– Слушай, Силена, я ведь говорила: этот парень – инженер, мой хороший друг.
– Ты говорила: знакомый, а теперь говоришь: хороший друг! Ты с ним спишь, правда?
– Ладно, – Айрис вздохнула, – я с ним иногда сплю. Ну, что, легче тебе стало?
– Конечно! – обрадовалась Силена, – А то я думала: вдруг с тобой что-то не так! Давай, рассказывай про этого своего инженера. Сколько монет он намолачивает в месяц? Он наемный, или со своим бизнесом? Дом сколько по площади? Какой там сад? Большой участок, или backyard? Яхта у него есть? И как он в койке? Круто или так себе?
– Силена, давай я в другой раз расскажу, ладно?
– Ладно, – смилостивилась сокурсница, – но чтоб без обмана. Мы же подруги, правда?
– Да, конечно. Счастливо, Силена.
…
Иногда Айрис даже немного завидовала Силене, для которой вселенная был простой и понятной: люди в этой вселенной все время желали купить что-нибудь. Ради этого они продавали себя другим людям, или корпорациям, или правительству. Вся премудрость состояла в том, чтобы подороже продать себя, и подешевле купить желаемое. Загадкой оставалось лишь, как Силена находит что-то привлекательное в таком дрянном мире...
…Можно (подумала Айрис) порадоваться за Силену, пожелать ей удачи в ее странном условном мире, забыть про нее (пока в очередной раз не позвонит), и заняться своими запутанными делами. Только вот с чего начать? Попытавшись, для начала, привести в порядок хотя бы мысли, Айрис убедилась, что сделать это сейчас не удается. Ладно. В таких случаях можно вспомнить принцип Маргарет Митчелл: «не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра». Иначе говоря: пойти спать.
…
*55. Вомбаты и другие обитатели планеты.
Ночь с 30 на 31 мая. Токелау-Атафу. Коттедж Ларвефа на моту Туага.
Айрис поднялась по лестнице-трапу в холл мансарды, и из четырех дверей, выбрала ту, которую украшало изображение вомбата под надписью «берлога». На самом деле, это просто была одна из спален, но вомбат присутствовал. Игрушечный, но в натуральную величину, сумчатый медведь-хомяк размером с добермана, только гораздо толще. Это пушистое произведение незийского прикладного постмодернистского искусства лежало на кровати, поверх пледа. На стене был плакат с заголовком крупным ярким шрифтом:
* Вомбат в постели – лучший выбор для женщины! *
И ниже – более мелким шрифтом:
* Вот пять случаев, когда вомбат в постели лучше, чем мужчина *
Ниже были предельно кратко объяснены эти случаи (по строчке на каждый).
Еще ниже – строчка совсем мелким шрифтом:
* Случаи, когда мужчина в постели лучше, чем вомбат, пока слабо изучены *
Вообще, коттедж Ларвефа был богат такими «научными материалами». Так, в ванной, откуда Айрис вышла пару минут назад, присутствовал угрожающий плакат:
* Осторожно! Термобарическая опасность! *
* H2O (оксид водорода) при нагревании >100 Цельсия под атмосферным давлением – вскипает, выделяя пар, способный вызывать тяжелые ожоги незащищенной кожи *
Своеобразное чувство юмора – не так ли. Но, сейчас Айрис было совсем не до шуток. Улегшись на кровать рядом с вомбатом, выключив свет, и глядя в потолок, на котором причудливо играли тени пальмовых листьев, колышущихся за окном в свете дворового фонаря, она заново прокручивала в сознании сеанс видеосвязи с соотечественниками-сокурсниками. И как-то резко нахлынуло ощущение своей потерянности в море Нези. Вспомнилось, что отсюда до Австралии – 4000 километров. Дело, конечно, вовсе не в географическом расстоянии, а в культурологическом, что ли. Сегодня Айрис с ужасом почувствовала, что эти тысячи километров уже не снаружи, а внутри нее. И если даже завтра полететь на самолете в Сидней (что технически – не проблема), то это не будет возвращением домой. Ведь «домой» это значит не просто в город, где улицы с детства знакомы, и в квартиру, где вокруг – знакомые вещи. Это (прежде всего) возвращение в человеческую среду с определенным языком, обычаями, стремлениями, ценностями, и типичными планами на будущее (о которых можно поболтать за чашкой кофе).
Конечно, Айрис осталась носителем австралийского варианта английского языка (а все расхожие выражения на здешнем маори-английском и на незийском креольском лишь добавились к этому ее родному языку). И, Айрис продолжала придерживаться взглядов, обычно обозначаемых в литературе, как «современный гуманизм». Она даже гордилась своей твердостью в этом вопросе, и своей способностью сопротивляться влиянию Tiki. «Главное, – повторяла себе Айрис, – не раствориться в чужой идеологии и религии, не потерять себя, не позволить чужому течению взять верх над твоей волей»… У здешней публики это, порой, вызывало недоумение, и даже немного обидные шутки, однако, без каких-либо попыток «надавить». Еще бы! Автономия индивида в вопросе культурного выбора это идол Tiki, защищенный Хартией. Индивид верит, во что хочет, и точка.
В вопросе сохранения культуры Айрис одержала маленькую, но очень важную победу. Точнее, так ей казалось до сегодняшнего вечера... Теперь же, один разговор по видео с бывшими коллегами по Школе полиции, вдребезги разбил эту иллюзию. Айрис вдруг обнаружила, что ей приходится прилагать титанические усилия, чтобы понять смысл бытовых историй, рассказываемых такими же ребятами-австралийцами, как она. Ей не удавалось сходу уловить мотивы тех или иных действий, касающихся денег, покупок, семейных конфликтов, и суеты вокруг детей. Еще сложнее было вспомнить, как надо в цивилизованном обществе определять авторитет того или иного субъекта, на какие его признаки обращать внимание, и как поднять свой авторитет (престиж, статус).
Совсем сложно вышло с Бертраном. Ведь тогда, в декабре, у Айрис не было намерения ссориться с ним насовсем. Да, она внесла его E-адрес и телефон в свой «стоп-лист», но предполагала, что это ненадолго. На неделю, может на две. В любом случае, внесение в персональный «стоп-лист» оставляет открытой возможность звонков или сообщений с
другого коммуникатора… Что и происходило в конце зимы и начале весны.
Айрис реагировала на такие события предельно просто.
Услышав голос Бертрана в трубке, она прерывала связь и, не глядя, вносила исходящий номер в стоп-лист своего коммуникатора.
Получив SMS, подписанное «Бертран», она не читала, не отвечала, но SMS не удаляла.
В коммуникаторе накопилась своеобразная коллекция этих коротких текстов, и как-то в апреле Айрис прочла их все подряд. Сейчас (оглядываясь назад) она уже не могла четко ответить: зачем? Возможно, она надеялась увидеть там какой-то мотив для примирения. Возможно… Вот только мотив не нашелся. Было очень-очень скучно.
«Пожалуйста ответь на звонок»
«Может начнем все сначала?»
«Ты нужна мне»
«Давай поговорим как взрослые люди»
«Ты не можешь так со мной поступать».
Читая десятки таких однообразных SMS, Айрис недоумевала: как у нее получалось так долго быть вместе с таким парнем, стандартным, как герои мыльных TV– сериалов? Ее привлекала перспективность Бертрана? Или (еще точнее) привлекало то, что настолько перспективный парень выбрал из всех девушек именно ее? Все это казалось понятным, нормальным тогда, в Австралии, но выглядело глупо и нелепо сейчас, в море Нези…
…На этой фазе воспоминаний, Айрис рассердилась: «Какого черта я веду себя, будто слюнявая дива из мыльных TV– сериалов? Я же легла спать! Сон не идет? И черт с ним! Займусь чем-нибудь полезным. Вот, кстати: если Ларвеф не спит (а наверняка не спит), хорошо бы обсудить дальнейшие занятия с Пеланг, раз уж так получилось, что мы оба опекаем ее». Приняв такое решение, Айрис вскочила с кровати, включила свет, быстро оделась, мельком глянула на себя в зеркало, вышла в холл мансарды, и шагнула в тот дальний угол, где с потолка вниз спускался вертикальный трап, ведущий к круглому танковому люку. К потолку рядом с этим люком был приклеен плакат с текстом:
* Башня-обсерватория. Прочтите предупреждение, прежде, чем открыть портал! *
* Выход в реальный/виртуальный открытый космос без физической/психической защиты может причинить объективный/субъективный вред вашему здоровью *
Айрис смело поднялась по трапу и толкнула вверх крышку люка…
Пока эта крышка (получившая, пожалуй, слишком сильный толчок) поворачивается на петлях, можно успеть задуматься о психологии, и высказать предположение: внезапно придуманный поздний визит к Ларвефу не очень адекватно объяснялся благородными мотивами заботы о судьбе 10-летней индонезийской юниорки. Сама юниорка в данный момент прекрасно спала в гамаке на дворе, и с ее судьбой не происходило ничего, что требовало бы немедленного обсуждения заинтересованными лицами. Так что придется констатировать, что названный благородный мотив, скорее всего, был лишь поводом.
…Послышался звонкий лязг: крышка ударилась обо что-то также металлическое.
– Ну, и зачем так шуметь? – поинтересовался голос Ларвефа из пространства, залитого серебристым лунным светом.
– Извини, – ответила Айрис, – я впервые захожу сюда самостоятельно.
– Все ОК, – сказал он, – устраивайся. В твоем распоряжении или половина дивана, или пилотское кресло у телескопа. Ты заметила: в моей обсерватории появился телескоп? Правда, всего 10-дюймовый, но, типа, продвинутый, экспериментальный, малая серия производства предприятия «Bionicraft», Паго-Паго, на Американском Самоа.
– Да, интересная штука, – сказала австралийка, оглядев снежно-белую трубу на треноге, нацеленную в небо, сквозь проем в трехметровом полусферическом куполе.
Так, уделив должное внимание маленькому телескопу, она устроилась на той половине дивана, которая не была занята Ларвефом, разлегшимся с планшетником в руке.
– Луна вообще классная сегодня, – продолжил он.
– Да, – Айрис посмотрела в проем, – Луна красивая.
– Вот! – продолжил Ларвеф, – Через полчаса мы будем наблюдать Залив Радуги. Я задал роботу прицел в точку посадки «Лунохода-1» в 1970 году. Если все ОК, то можно будет завтра приобщить Пеланг к этому. Я так мыслю, что если в школе проходится звездно-планетная навигация, то лучше, чтобы девчонка увидела эти планеты реально, ага?
– Хорошая идея, – одобрила Айрис, – и, знаешь, я вообще хотела поговорить о Пеланг.
– Ну? – подбодрил он.
– Я хотела, – продолжила она, – чтобы мы как-то ответственно распределили роли.
– Роли? Типа, мама – папа, ага?
– О, черт… Я не имела в виду так… Э… Так радикально.
– Ничего радикального, – возразил он, – у всех млекопитающих есть мама и папа. Если смотреть на человекообразных обезьян, из которых люди самые человекообразные, то хорошо видно, у кого какая роль. Эволюция уже решила задачу про роли. E-oe?
– Ларвеф, ты серьезно, или это очередной твой прикол?
– Я серьезно. Ты же сама сказала: надо распределить роли. Ну вот: я предлагаю решить биологически. Если у тебя другой вариант, то давай тоже рассмотрим.
– У людей, – сказала она, – вообще-то есть семья. Мама, папа, дети живут вместе.
– Зачетный вариант, Айрис. Тогда переезжай сюда совсем, и будем жить вместе.
– Э… Подожди… Я перееду сюда совсем, и что дальше?
– Хе-хе, – ответил он, – вариант твой. По ходу, ты лучше меня знаешь что дальше.
Айрис Шелтон внимательно посмотрела на него.
– Мы с тобой уже говорили об этом, Ларвеф. Но ты перевернул все с ног на голову!
– Нет, – он покрутил головой, – мы говорили о твоих взглядах на секс. А сейчас с твоей подачи тема о семье. Это не секс, а другое. Прикинь сама: ты же, типа, психолог.
– Э-э… Ларвеф, ты предлагаешь мне семью без секса?
– Нет. Я просто стараюсь рассуждать логически.
– Тогда, – язвительно сказала она, – поработай над своей логикой! Как, по-твоему, если между мужем и женой нет секса, может ли быть такая семья благополучной?
– Хэх… – он почесал в затылке, – …Это же ты стажировалась в департаменте полиции, созданном потому, что в Австралии все очень-очень благополучно с сексом в семье.
– Ларвеф, ты издеваешься?
– Нет. Я просто хочу понять твое мнение. С этого начинается поиск компромисса.
– Какого компромисса?
– Просто, человеческого компромисса. Ведь я люблю тебя, Айрис. Прикинь?
– Что ты сказал?
– Я сказал, что люблю тебя, Айрис. И я уже говорил тебе об этом.
– Да, ты говорил. Но, черт возьми, тогда почему ты изменяешь мне? Я не понимаю!
Ларвеф улыбнулся, подмигнул и спросил:
– Что ты называешь изменой?
– А то ты не понимаешь? – язвительно отреагировала она.
– Увы, – он развел руками, – в журналах есть разные мнения. Изменой может считаться, например, долгий взгляд на постороннего хомосапиенса противоположного пола. Есть судебные прецеденты про измену даже вообще без постороннего хомосапиенса.
– Это что за прецеденты?
– О! – Ларвеф снова подмигнул, – Я как чувствовал, что тебя это заинтересует. Мне тут подвернулась занятная статья по бизнесу на эту самую тему.
– Так! Какая статья? Кто автор?
– Посмотри. А я проверю телескоп, – с этими словами он протянул ей планшетник…
*** К-Глобалист (Лондон-Оттава-Париж). Журнал международной коммерции ***
* Тематический обзор: юридические риски в торговле куклами для секса.
Навигация по тексту:
1. История вопроса. 2002 год. Фильм «Моник» (Франция). Первый случай публичной постановки вопроса об измене мужа жене с куклой – сексуальным имитатором.
2. Первый судебный прецедент. 2013 год. Расторжение брака за измену жене с куклой (Италия). При разводе с мужа взыскана денежная компенсация в пользу жены.
3. Первый судебный приговор к тюремному заключению за сексуальное приставание к «малолетней компьютерной кукле-анимации» 2014 год, Австралия, «дело Хэнсена».
4. Первый вторичный иск. 2021 год. Т.н. «Кукольный процесс» (штат Арканзас против компании Dolllove). Компания признана виновной в провокации супружеских измен.
5. Слушания в Королевском суде Лондона, 2028 год, по унификации позиций в делах о супружеской измене с гиноидами (роботизированными сексуальными имитаторами).
6. Юридический тупик в «Деле Мурлакатама» (Канада – Япония – Новая Зеландия).
7. Дело «Союз Хэнсена против Австралии» в жюри Южно-Тихоокеанского Форума.
8. Суд и международный рынок. «Торговая война гиноидов» между США и Китаем.
***
…Айрис Шелтон (как любой продвинутый офицер полиции Австралии, работающий по проблемам домашнего и сексуального насилия) знала ситуацию Хэнсена, посаженного в тюрьму за «интернет – домогательство к малолетнему». При этом «малолетним» был виртуальный робот, изображавший в чате несуществующую 10-летнюю девочку Свити. Правда, Айрис не могла представить, что эта мутная история как-то коснется ее лично.
– Проклятье! Ларвеф, какого черта ты дал мне эту статью?!
– Я сейчас объясню. Но посмотри сначала Луну на большом мониторе слева от тебя.
– О! Вот это да! – выдохнула Айрис, глядя на тускло-серебристый ландшафт, как будто наблюдаемый из иллюминатора летящего самолета при абсолютно ясной погоде, – это действительно изображение с твоего телескопа? Кроме шуток?
– Так точно, – подтвердил он, – классная штука. E-oe?
Айрис кивнула, посмотрела еще немного на восхитительную Луну, и снова спросила:
– …Ларвеф! Какое отношение имеет эта статья к нашему разговору?
– Какое отношение? – переспросил он, продолжая возиться с телескопом, – Прямое, вот какое! Государства тащат людей в средневековье. Секс только в госбраке, без всяких фантазий. Шаг вправо это домашнее насилие, шаг влево – домогательство, а прыжок на месте – домогательство к роботу Свити. Полвека назад был свободный Западный мир, а сейчас что? Последнее окно свободы секса: пластиковые куклы, их трудно запретить.
– Ты рассуждаешь с позиции macho, – резко возразила Айрис, – а ты не пробовал на это посмотреть с позиции женщины? Или с позиции девочки-подростка? Так попробуй, и поймешь, насколько важно быть законно защищенным от насилия в доме и вне дома.
– Ну, и как? – иронично отозвался Ларвеф, – Работает эта защита в Австралии? Меньше насилия стало в Австралии с начала XXI века по сегодня? Надежно защищают законы, позволяющие сажать мужчину в тюрьму просто за сексуальное инакомыслие? Или эти законы заточены против нормальных социализированных людей, а против настоящих криминальных субъектов все это не катит? Простой вопрос. E-oe?
Ларвеф сделал паузу, подождав ее ответа. Айрис промолчала. Что отвечать, если число актов насилия в Австралии устойчиво растет с начала XXI века? И Ларвеф продолжил.
– Ты ведь коп, и знаешь, что, посадив нормального субъекта в классическую тюрьму, ты получишь на выходе криминального субъекта. Даже в тюрьме, где решетки, режим, web-камеры в каждом углу, и охрана – даже там государство толком не защищает, и поэтому криминалитет чувствует себя доминирующей кастой. А уж на, как бы, свободе…
– …По-твоему, – перебила она, – лучше вообще не защищать? И, ты ушел от вопроса.
– Ну да! – он кивнул, – Я же macho, мне не понять позицию женщины или подростка.
– Извини, – буркнула Айрис, – я погорячилась про macho. Но на вопрос ты не ответил.
– ОК, – Ларвеф махнул рукой, – отвечаю. У женщин и мужчин от природы потребность общаться друг с другом. Но государство так оригинально стало защищать женщин от мужчин, что мужчина сто раз подумает перед знакомством. А вдруг – подстава? Одна неосторожность – и тюрьма. Но, если он, все же, познакомился и женился, то ходит по квартире, как по минному полю, где кругом ловушки типа «домашнее насилие». Лишь пластиковая кукла для секса – это надежный друг, она не сдаст копам.
– Черт побери! – воскликнула Айрис, – Что ты вцепился в эту идиотскую куклу?!
– Скоро объясню, – пообещал он, – теперь смотрим с позиции женщины. Она не может убедить мужчину, что она «не такая», ведь она потенциальный обвинитель, карающая авторучка государства, а он – потенциальный обвиняемый. Неоткуда взяться доверию. Женщина, это хроническая жертва законов о своей же сексуальной защите. Прикинь?
Айрис Шелтон резко ударила кулаками по своим коленям.
– Черт возьми! Ты утрируешь! Такого на самом деле нет!
– Я не утрирую, а экстраполирую. По тренду за 20 лет получается, что еще через 20 лет ситуация станет такой, как я нарисовал, если тренд не сменится. Государство усиливает контроль над людьми через основной инстинкт – как в средние века. И государство не борется против объективного насилия, а потворствует его росту, накачивая в общество разные фобии, и попустительствуя маргиналам типа исламистов. Результат – налицо.
– Гм… – буркнула Айрис, – …Ты сам до такого додумался, или прочел где-то?
– Это, – ответил он, – с политзанятий в школе офицеров флота. Я там учился месяц.
– Понятно, – с иронией заключила она, – значит, ты повторяешь анархистские агитки.
– Ага. Но агитка может быть правдой. А если это неправда, то опровергни.
– Я не буду опровергать. Мы вообще ушли куда-то не туда. Разговор начался с простой понятной темы. Если ты говоришь, что любишь меня, то почему ты изменяешь мне?
Ларвеф обаятельно улыбнулся и утвердительно кивнул.
– Так точно! А я спросил: что ты называешь изменой? Ты не ответила, и мы перешли к частному вопросу психологии: считать ли изменой коитус с пластиковой секс-куклой?
– Черт возьми, Ларвеф! Меня уже бесит эта секс-кукла!
– Просто ответь: да или нет, – предложил он.
– Слушай, – сказала она, – это глупый вопрос. Мы ведь говорим не о куклах.
– Айрис, ты ведь психолог. Скажи: в каком случае респондент старается уклониться от ответа на простой вопрос относительно своих бытовых представлений?
– Черт… Этому ты тоже научился в школе офицеров флота?
– Ага. Но, лучше ты скажи, а то у нас психология была всего 16 академических часов.
– Ладно. Это значит: респондент считает свои представления унизительными. Ты меня поймал. Что дальше? Обольешь меня соевым соусом и скушаешь под музыку Битлз?
Ларвеф снова обаятельно улыбнулся.
– Нет. Я люблю тебя не в гастрономическом смысле. Я люблю тебя, как человека, как хорошего друга, как красивую женщину… Короче: я люблю тебя просто как тебя. Мне грустно, если ты себя не уважаешь, не ценишь, не видишь, какая ты удивительная.
– Стоп! Ларвеф, у меня сейчас мозг взорвется от противоречий!
– Хэх! А в чем противоречие?
– Неужели это непонятно! Если я такая, как ты сказал, то зачем изменять мне?
– Мы в свободной стране, – ответил он, – может, ты не в курсе, но мы воевали за нашу свободу. В частности, за свободу от любых извращений, навязываемых государством. Всерьез воевали. После этого было бы странно, если бы мы стремились, как принято в государстве, посадить наших любимых на цепь, как рабов на сексуальной галере. И по второму вопросу: ты действительно такая, как я тебе сказал. Есть независимое мнение мичмана Тристана, и оно, практически, совпадает с моим.
