Текст книги "Одиссея креативной королевы (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 55 страниц)

…Пауза завершилась. Бармен-индус принес напитки. Бокасса поблагодарил его. Чанди залпом выпила рюмку скотча (чего ранее не делала ни разу), досадливо поморщилась, и запила оранжем. Кашлянула, вытерла губы салфеткой и негромко сообщила:

– Знаешь, на острове Новая Ирландия в порту Наматанаи, мне казалось, что тамошнее вавилонское смешение народов, это эффект Золотой лихорадки. Но теперь я начинаю подозревать, что у вас вся страна такая… Не хочу говорить «мультикультурная»…

– И правильно не хочешь, – Бокасса подмигнул, – на эту тему есть принцип Конфуция: «Необходимо начать с исправления имен. Если имена неправильны, то слова не имеют оснований. Если слова не имеют оснований, то дела не могут осуществляться».

– Не люблю Конфуция, – сказала она, – фашистское учение.

– Тогда все-таки учение Муссолини конфуцианское, исходя из хронологии, – пошутил Бокасса, и уже более серьезным тоном продолжил, – даже если учение выглядит таким фашистским и отвратительным, это не означает отсутствия в нем толковых идей. Если рассмотреть слово «мультикультурная», и очистить его от неправильностей, таких как потворство феодальным религиям в области этики, политики, искусства и секса, то мы получим исправленный термин для позитивного вавилонского смешения народов.

– Бокасса, а какая у тебя была специализация в Университете?

– Экономическая психология, – ответил он.

Чанди кивнула в знак понимания, и задала вопрос из совсем другой области.

– Скажи, а кто жил здесь до вашей Алюминиевой революции?

– Здесь? – переспросил он, – Не знаю. Вроде бы, деревня Фака-Ута была заброшена.

– Я не про деревню. Я вообще про остров Увеа.

– А-а… Примерно семь тысяч туземцев, и еще полторы тысячи французов в Мата-Ута, столице, что на восточном берегу. Те французы исчезли. А из туземцев многие семьи продолжают жить в тех же деревнях. Мэрия постепенно, тактично вовлекает туземную молодежь в постиндустриализацию и постмодернизацию. Значительная часть жителей острова сейчас – этнические сальвадорцы и филиппинцы из резерва Народного флота.

– Лаконичная исчерпывающая информация, – прокомментировала Чанди, и с невеселой иронией процитировала: «те французы исчезли».

– Уф! – Бокасса вздохнул, – Допустим, я скажу: они были убиты в ходе грубых зачисток контрреволюционного элемента в ноябре позапрошлого года. Так лучше?

– Так не лучше. Так честнее.

– Да, наверное, – начал он и…

…Отвлекся на звук, сходный с гудением крупного насекомого. Источником звука был летательный аппарат, который даже внешне напоминал насекомое. Толстую стрекозу размером с небольшой спортивный катер. Стрекоза (окрашенная в нейтральный цвет, неразличимый в лунных сумерках) деловито покружилась над естественной поляной в полусотне шагов от паба, и приземлилась мягко, как прыгнувшая кошка. Крылья этого гротескного насекомого, оказались двумя воздушными винтами, установленными над фюзеляжем, а само насекомое, соответственно – разновидностью геликоптера.

– Это Скйоф Исландец с семьей на своей новой головоломке, – сообщил Бокасса.

– На головоломке? – переспросила Чанди, приглядываясь, – Да, это что-то странное, но слишком темно, чтобы разглядеть детали.

– Данная модель, – пояснил он, – называется «Флеттнерклон». Чуть позже ты сможешь  рассмотришь это поближе. Скйоф и Элаора не будут против.

Чанди Шеппи (Кестенвэл) отстраненно кивнула. Сейчас она старалась припомнить все сказанное Бокассой по пути сюда об этих двух персонажах. Вернее, о трех. Итак:

Скйоф Скйофсон по прозвищу Исландец, 36 лет, не так давно авиа-инженер и летчик-испытатель фирмы SAM (Simple Aircraft Malcolm – атолл Тупаи, округ Бора-Бора). В ближайшем прошлом – штаб-капитан авиа-полка острова Футуна, лежащего в 230 км западнее Увеа. Остров Футуна управляется королем Улукаи. Сейчас Скйоф Исландец –  советник этого короля (весьма продвинутого, по словам Бокассы).

Элаора Тимбер, 20 лет, дочь некой фиджийки из провинции и генерала Тевау Тимбера, диктатора Фиджи, завоевателя Тонга. По январской Унии этого года, агломерат Фиджи-Тонга, автономия Бугенвиль (зона Северных Соломоновых островов), и Конфедерация Меганезия, образовали единый военно-политэкономический блок в Океании.

Каунитони Тимбер, 3/4 года, сын Элаоры Тимбер и (в биологическом смысле) некого бразильца – тренера по спортивным танцам (местонахождение которого неизвестно и значения не имеет). В социальном смысле Каунитони – сын Скйофа Исландца, так что отношения Скйофа с генералом Тимбером практически родственные. Это внушает…

…

Пока Чанди вспоминала все это, Скйоф и Элаора вместе с малышом Каунитони как раз добрались до паба, и следующие несколько минут были заполнены сумбуром встречи, знакомства, и обустройства малыша. Судя по реакции бармена-индуса, в этот паб часто заходили клиенты с малышами. Так что он удивился лишь довольно позднему времени (заметив «зря вы таскаете киндера с собой на ночь глядя, вот, собьется у него режим»). Сделав такое замечание, бармен принес откуда-то люльку-гамак, привесил к балке, на которой держался каркас тента. На следующем заходе, был подан молочно-фруктовый коктейль для Элоары и контрафактный «Гиннес» для Скйофа. Вот теперь можно было переходить к деловому разговору – и Чанди конспективно изложила свою биографию, органично перешедшую в тему спасения популяции кораллового ламантина. Далее (в соответствие с программой) она открыла ноутбук и включила любительский фильм о коралловых ламантинах, снятый в лагуне Лвайра. Результат превзошел все ожидания. Элаора, от избытка эмоций даже хлопала себя ладонями по бедрам. Скйоф Исландец разложил тактический планшет, вытащил на экран карту Океании, отметил стилосом  атолл Лвайра, затем еще два десятка крупных лагун по всей незийской акватории, до восточного архипелага Туамоту, и посмотрел на отобразившиеся дистанции.

Этот визуальный ряд явно понравился Скйофу. Он энергично похлопал в ладоши.

– Значит так! Мы можем перевозить ламантинов челночно, от лагуны к лагуне. А что скажут хозяева проекта?

– Хозяйка она, – Бокасса показал взглядом на Чанди, – а я только ассистент.

– Ясно! – Скйоф снова хлопнул в ладоши, и посмотрел на юную британку, – Ну, что?

– Есть серьезная проблема, – сказала она, – транспорта не хватает.

– А сколько ламантинов надо перевезти? – спросила Элаора.

– От двух до пяти тысяч, по разным данным, – сообщила Чанди.

– И, – добавил Бокасса, – не будет проблем с покупкой ламантинов. Причем дешево.

– Обеднел же тамошний народ, – с пафосом произнесла молодая фиджийка, – ловят, и безвозвратно отдают природные богатства своей папуасской нации, причем дешево.

В этот момент малыш Каунитони громко и требовательно запищал. Скйоф Исландец вскочил, и вытащил малыша из люльки.

– Ага, Тони! Ты не обделался, значит, ты проголодался.

– Он не проголодался, – сказала Элаора, – он реагирует на то, как мы шумим.

– И-и-и! Уф! Уф! И-и-и! – высказал свое мнение Каунитони.

– Все же, Тони проголодался, – перевел Скйоф.

– Да, по ходу, ты угадал, – на этот раз согласилась фиджийка, и вытащила из пятнистого туристического рюкзачка пластиковую банку-цилиндр, с надписью: «Футуна-Фалалеа Агрофарм. Детское питание для возраста 6 – 10 месяцев».

– А-а-а! – многозначительно объявил малыш.

– Скйоф, держи его прямее, и ладонь под затылок.

– Так, что ли?

– Ну, типа того... Так… Первая ложка… Заброс нормальный… Вторая…

Видя, что Элаора и Скйоф на некоторое время погрузились в возню с малышом, Чанди повернулась к Бокассе и полушепотом напомнила:

– Ты говорил, что можно посмотреть геликоптер-головоломку. По-моему, как раз…

– Хорошая идея, – согласился тот, – давай, пойдем, пока Элаора и Скйоф заняты…

…

«Флеттнерклон» выглядел современно – изящный корпус из армированного пластика, широкое остекление кабины, и геометрически-выверенные профили четырех лопастей ротора… Точнее, двух роторов, но две лопасти на каждом. Лишь сейчас Чанди поняла, почему Бокасса назвал эту летучую машину «головоломкой». Оси двух роторов были выдвинуты из крыши в футе слева и справа от линии симметрии машины, и возникала уверенность: если крутануть их, то они сразу же пересекутся и перерубят друг друга.

– О… Черт… – недоуменно протянула Чанди, – …Как это может работать?

– А! – Бокасса подмигнул, – Красивая иллюзия неизбежного столкновения, верно?

– Да. И я не понимаю, в чем тут фокус.

– Фокус несложный, – сообщил он, – оси роторов немного наклонены влево, и вправо, соответственно. Так что каждая лопасть проходит несколько выше чужого ротора.

– М-м… Это я вижу. Но почему сами лопасти не сталкиваются?

– Они синхронизированы через механическую связь роторов по типу шестеренок. Эту конфигурацию придумал и реализовал германский  инженер Флеттнер в 1939 году, и поэтому модель названа «Флеттнерклон». Красивое решение, и гораздо проще, чем на вертолетах, считающихся сейчас классическими.

– А как насчет летных качеств? – спросила Чанди.

– Об этом, – сказал Бокасса, – есть документированный рассказ. Флеттнер строил свою машину на пороге войны и, разумеется, предложил ее экспертам «Люфтваффе». У тех возникли сомнения, что такая игрушки способна маневрировать в воздушном бою. На полигоне была устроена проверка. Полчаса пара боевых истребителей с отличными

пилотами пыталась поймать машину Флеттнера в прицелы своих пулеметов с боевой дистанции. У них ничего не получилось. Мишень оказалась слишком проворной.

– Здорово! – оценила британка, – А кто-то еще сейчас строит подобные вертолеты?

– Насколько я знаю, нет. Американская фирма «Kaman» работала по этой схеме после получения в 1945 году трофейной документации Люфтваффе, но потом бросила.

– Почему?

– Потому, что строить относительно простые и дешевые машины стало невыгодно.

– Да, – сказала она, –  это я не сообразила. Меньше смета – меньше откаты.

Бокасса утвердительно кивнул. Чанди задумалась и спросила:

– А у вас, значит, это правило о ценах не работает?

– У нас все наоборот, – подтвердил он, – Меганезия это отсталая страна с примитивной конкуренцией по принципу: делай то, что нужно потребителю, и как можно дешевле.

– В Австралии, – заметила она, – некоторые люди считают, что именно такой принцип превращает вашу страну в изгоя, во врага системы.

– Похоже на то, – согласился Бокасса.

– Похоже… – отозвалась она, – …А как ты связан с проектированием геликоптеров?

– Через мою профессию. Экономическая психология, я уже говорил.

– Э-э… Я не улавливаю, где пересечения этой профессии с авиа-инженерией.

– Эта профессия, – сказал он, – пересекается с историей техники. Любой техники.

В этот момент раздалось громкое рычание Скйофа:

– Hei foa! Идите сюда, тут жратву принесли!

– Мы идем, – ответила Чанди и вместе с  Бокассой, двинулась назад к веранде паба, где накормленный малыш уже был уложен обратно в люльку.

– Слушай, – сказала Элаора,  – а в каком состоянии сейчас дело о твоем наследстве?

– В состоянии вязкого трения, – ответила Чанди, – мне повезло, что моя сетевая подруга Китиара Блумм, журналистка из Сиднея, убедила своего отца, адвоката, защищать мои интересы на условиях оплаты услуг после процесса, в случае удачного исхода дела.

– Хе-хе! – протянула фиджика, – А цена вопроса примерно? Ну, оценка наследства?

– Примерно 15 миллиардов долларов, по данным «Forbes». Это нижняя строка в топ-10 миллиардеров Британии, и ниже первой сотни в мировом листинге. По меркам супер-концернов – не так много. Когда мне позвонил поверенный Гиперборейского клуба, я объявила, что соглашусь на любую разумную сумму отступного. А он предложил мне пансион сто тысяч британских фунтов в год, и больше ничего.

– Хэх! – Элаора почесала нос пальцем, – Полтораста тысяч USD. Маловаты дивиденды.

– Я так и сказала, после чего перебралась из Австралии в Меганезию.

– Ну, – заметил Скйоф, – по ходу, папа твоей подруги рискует вместе с тобой. Этот клуб долбанных оффи… Как там он называется?

– Гиперборейский клуб, – напомнила Чанди, – еще иногда называют просто «Ложа».

– Да, точно! – Скйоф кивнул, – Так вот, физически устранив тебя, а заодно адвоката, эти долбанные уроды получат все, что им надо. E-oe?

– E-o, – на меганезийский манер подтвердила юная британская аристократка.

– Так вот, – продолжил Скйоф, – я, типа, не адвокат, и не все понимаю в этих штуках, но обязательно перенес бы твои права с тебя на какую-нибудь фирму, чтоб ты не торчала в качестве мишени в этом сраном тире с 15-миллиардными призами за точный выстрел.

Чанди Шеппи-Кестенвэл удрученно покачала головой.

– Конечно, мы с мистером Блуммом думали об этом. Мы попробовали просто продать опцион на эти права, переписав наследство на держателя опциона. Никто не купил.

– Ну… – протянула фиджийка. – …А то, о чем говорил Скйоф, вы пробовали?

– Да, Блумм попытался передать эти права в учредительный капитал некой компании, однако, это было отвергнуто и австралийской и новозеландской юстицией.

– Где-то в этом деле зарыта большая свинья… – произнесла Элаора.

Бокасса хмыкнул, вытащил сигару из кармана, и вопросительно посмотрел на Элаору.

– Валяй, – сказала она, глянув на люльку, в которой спал малыш, – ветер дует в другую сторону, так что все ОК.

– Ага! – он прикурил, выпустил изо рта струйку дыма, и предположил, – А, может, есть особые обстоятельства, например, какие-то неформальные долги барона Кестенвэла?

– Никто не говорил о долгах, – возразила Чанди, – и как мой отец мог задолжать сумму, близкую к 15 миллиардам долларов, без единой документированной записи?

– Да, странно как-то, – согласился Бокасса, – но, Британия позиционирована в качестве правового государства, а значит: никаких разговоров про неформальные долги. Мешок должен перейти к тебе, вместе с баронским титулом, как я понимаю.

– Это компетенция Лондонского суда, – заметила юная британка, – согласно закону, суд вынесет итоговое решение через полгода, а в ближайшее время суд назовет того, кому временно будет передан траст, иначе говоря – право управлять наследуемой массой в интересах пока абстрактного наследника. Это тоже важно. Гиперборейский клуб, как случается в таких делах, будет проталкивать своего трастового управляющего.

– Если суд купленный, – заметил Скйоф, – то запросто проштампует такое.

– Кстати про суд! – тут Элоара импульсивно хлопнула ладонью по столу, – Скйоф, надо поговорить с Эвис Дроплет. Она же избрана в верховные судьи по рейтингу, ага?

– Хэх! По ходу дельный вариант!..

С этими словами, Скйоф резко прицелился ладонями в Бокассу и Чанди.

… – Если вы нам это доверяете, то мы объясним судье Эвис, что для foa есть резон поддержать Чанди. А вы летите в Мифрилланд и создаете компанию в США.

– А что такое Мифрилланд? – спросила Чанди.

– Это, – ответил Скйоф, – аграрная фирма на Американском Самоа. Типа, кооператив, культивирующий специальных мифриловых пчел, и производящий мифриловый мед.

– Наверное, я чего-то не понимаю, – Чанди вопросительно повернулась к Бокассе.

– Скйоф предложил очень перспективный вариант, – ответил тот.

– Хорошо, – Чанди кивнула, – Я доверяю. Но потом ты объяснишь мне, договорились?

…

Утро 12 марта по Гринвичу. Британия, Виндзор.

Королева Боудис, не отрывая взгляд от экрана ноутбука, прожевала гренку с сыром, и ласковым голосом произнесла:

– Парни, вы уверены, что этот гибрид циркуля и гильотины следует считать яхтой?

– В этом нет никаких сомнений! – воскликнул Петер Маккэлх. – Это легкий 30-метровый тримаран по имени «Kage-no-Taiyo», в переводе «Тень Солнца». Он – римейк германско-швейцарского тримарана «Planet-Solar» 2010 года, но продвинутый.

– Сильно продвинутый, – добавил Эндрю Ирсон, – и с инновационным дизайном.

– И с нулевой эмиссией, – продолжил Маккэлх, – абсолютная экологическая чистота!

– И дешево, – добавил Ирсон, – всего четверть миллиона баксов за 100-футовую яхту!

– Да, Эндрю, – ответила королева, – за 100-футовую яхту это сказочно дешево, однако проблема в том, что это не яхта, а плавучий гробик для динозавра.

– Боудис! Почему такие готические ассоциации?

– Потому, Эндрю, что это большая угловатая черная уродина на поплавках.

– Но, – заметил Маккэлх, – солнечные батареи всегда черные, они должны поглощать максимум лучистой энергии. Вся поверхность яхты покрыта этими батареями, чтобы обеспечить мощность 200 киловатт, и развить скорость примерно 20 узлов.

– И, – перехватил инициативу Ирсон, успевший включить второй ноутбук, – посмотри, Боудис, вот 115-футовая яхта «Guilty», построенная в 2008-м. Шедевр от трех ведущих мастеров дизайна! Черные тона и прямые углы. Греческий миллиардер Дакис Йоанноу купил «Guilty» за 30 миллионов евро! Жесткая геометрия и строгие цвета, это классика авангардистского тренда любой эпохи! Это вечный шедевр, черт подери!

Возникла пауза. Королева, сравнила изображения на одном и другом экране, сделала глоточек кофе из перламутровой фарфоровой чашечки, и объявила:

– Кажется, эксперты называли «Guilty» самой уродливой яхтой в истории. Но при этом, никто не отрицал, что интерьер «Guilty», хотя и создан в постмодернистском стиле, но соответствует хорошим стандартам комфорта для пассажиров. А то, что вы сейчас мне предлагаете, соответствует стандартам, разве что, для транспортировки кроликов. Это большая плоская солнечная батарея на поплавках, к которой приделан кубрик.

– Нет-нет! – воскликнул Маккэлх, – Это круизная яхта. У японцев свои представления о комфорте, а «Тень солнца» строилась для японского туристического контингента!

– Так, – королева вздохнула, – где сейчас находится эта грешная тень?

– На острове Гуам, как ты и заказывала, – ответил Ирсон.

– Ладно, – сказала королева, – теперь мне нужен экипаж: три человека. Какие идеи?

Два секретаря королевы в некоторой растерянности посмотрели друг на друга, а потом Маккэлх чувствительно толкнул Ирсона в бок.

– Давай, Эндрю, скажи ей.

– Слушай, Петер, а может, не надо? – спросил тот.

– Надо, Эндрю, потому что другие варианты будут еще хуже.

– Парни, – строго сказала королева, – прекратите этот спектакль и выкладывайте.

– Ладно, Боудис, – печально произнес Ирсон, – есть у меня на примете три ирландца из Ольстера. Возраст – 20 лет. Убеждения – оранжисты. Род службы – матросы ВМФ.

– Сколько алкоголя они употребляют в среднем за день? – поинтересовалась королева.

– Не так много, Боудис. У них другая проблема. Они почти сели в тюрьму за уважение к нашему флагу, и не оказались там только благодаря твоему личному вмешательству.

– Ах, да! – королева улыбнулась, – Разумеется, я помню этих моряков. Они служили на портовом буксире, на нашей базе Декелия, на границе греческого и турецкого Кипра, и помешали мусульманским активистам сорвать с этого буксира флаг, и в драке кого-то ударили пожарным топором. Неприятная история, но эти ирландские мальчишки, по существу, были правы, на что я указала судейской коллегии. О, боже! Какой случился скандал. Зато, какое трогательное письмо мне потом прислали эти мальчишки. Но я не понимаю: какое отношение имеет та история к подбору экипажа для «Тени Солнца»?

– Прямое, – ответил Маккэлх, – Эти трое матросов самые верные тебе люди на флоте.

– Да, пожалуй, в этом есть здравый смысл. А где они сейчас служат?

– На базе в Портсмуте. Ты хочешь на них посмотреть?

– Хочу, – сказала она, – так что, парни, организуйте мне визит туда завтра утром.

…

*6. Путешествие в страну мифриловых пчел.

Опять же 12 марта. Утро. Небо над Центральной Океанией.

После завтрака, Чанди Шеппи (Кестенвэл) и капитан Бокасса вылетели с острова Увеа курсом зюйд-зюйд-ост. Внизу остались зеленые горы, окутанные туманной дымкой, и причудливый узор мелководий в границах барьерного рифа. Когда «SkyEgg» набрал высоту, все это показалось таким маленьким, будто игрушечным. Вероятно, эта мысль отразилась на лице у Чанди, и Бокасса с легкой иронией заметил:

– Да, представь себе: тут в середине Океании все очень маленькое. Через полчаса ты увидишь два острова Германского Самоа. Мы пролетим почти над ними. По здешним меркам они как континент. А их суммарная площадь приблизительно как у Великого герцогства Люксембург, или как у испанского острова Мальорка.

– Почему ты говоришь: Германское Самоа? – спросила юная британская аристократка.

– Это чтобы не путать с Американским Самоа, куда мы летим. Оно чуть дальше. Если исторически, то в начале XX века Западное Самоа было колонией Германии. Во время Первой Мировой войны оно было захвачено Новой Зеландией. Затем, во время Первой Холодной войны, было учреждено полунезависимое государство Самоа.

– Бокасса, я спрошу прямо. Правда ли, что на Западном Самоа, под демагогию о некой исторической справедливости, создана карликовая копия Третьего Рейха?

Возникла пауза, и слышался только равномерное гудение воздушного винта. А потом меганезийский капитан полюбопытствовал:

– Ты действительно веришь этим сообщениям BB-news и прочих TV-иллюзионов?

– Нет, я не верю. Но, с другой стороны, я знаю, что на пустом месте такие сообщения никогда не создаются. Что-то должно быть в основе.

– Правильно, – ответил он, – в основе что-то есть. На Германском Самоа сейчас правит этнически-германское меньшинство, это новые колонисты, приехавшие после Второй Холодной войны, когда в Евросоюзе разразился Ступенчатый Супер-кризис. Дальше – обычная эмиграция безработной молодежи, в основном, разумеется, в Америку. Но, в протестной среде распространился миф о веселом прекрасном Самоа, которое можно аккуратно освоить. Так туда приехало тысячи три инициативных германцев. Правда, получилось не очень весело. Сначала серия конфликтов с местными властями, а затем, Алюминиевая революция позапрошлого года на Островах Кука, и две войны подряд.

– И?.. – спросила Чанди.

– И, – сказал Бокасса, – понятно, что германские колонисты заняли сторону Конвента, а местные власти сотрудничали с ООН, и с яванскими оккупантами. По итогам, победил Конвент, как ты знаешь. Соответственно, и вопрос власти решился.

Снова пауза. Чанди задумалась, подбирая слова и, подобрав, сказала:

– Я не хочу никого обвинять, но стараюсь разобраться. Пресса пишет, что из 200 тысяч аборигенов в итоге осталось не более половины, и они лишены гражданских прав. Им оставлены лишь резервации, а у милитаризованных колонистов – абсолютная власть. В случае любого неповиновения следуют репрессии, расстрелы и каторжные работы.

– Все это, – ответил Бокасса, – в некотором смысле можно считать правдой.

– Тогда, – заявила Чанди, – это действительно карликовая копия Третьего Рейха.

– Это вряд ли, – Бокасса улыбнулся, – дьявол сидит в деталях. В нюансах. В семантике политических штампов. Лучше тебе посмотреть на это собственными глазами.

– Я непременно посмотрю, – твердо сказала она и, после паузы, спросила, – а как сейчас устроено Американское Самоа?

– Исторически, – ответил он, – Восточное Самоа стало колонией США тогда же, когда Западное Самоа стало колонией Германии. Обычное дело. Колониальный раздел мира. Полтораста лет власти США не заботились о формальном устройстве этой колонии, но потом изобрели для нее конституцию. Согласно этому политико-юридическому акту, Американское Самоа есть не включенная и неорганизованная территория США. Такой экзотический статус открывает для нас интересные возможности.

Тут Бокасса сделал паузу, предоставляя собеседнице возможность попрактиковаться в решении юридических задачах. Чанди задумалась и медленно произнесла:

– Не включенная и неорганизованная территория США. Это значит, что территория не находится в юрисдикции институтов власти какого-либо штата, а суверенитет над ней осуществляет непосредственно президент США через офис по островным делам. Это напоминает статус Британских Заморских территорий. Но что это дает нам?

– Судебная юрисдикция, – подсказал он, – как ты думаешь, кто вправе отменить какой-нибудь акт локальной исполнительной власти неорганизованной территории?

– Кто?.. – эхом отозвалась она, – …В Британии таким правом обладала бы королева, а в аналогичном случае для неорганизованной территории США, видимо, президент.

– Исключительно президент, – уточнил Бокасса.

– Да, – Чанди кивнула, – я это и имела в виду. Но, все-таки, что это дает нам?

– Представь, – сказал он, – что локальная власть Американского Самоа утвердила акт о создании некой частной компании. Какой внешний институт может отменить это?

– Мы уже выяснили, что президент США, – ответила Чанди, – но к чему эта задача?

– К тому, что юстиция Американского Самоа в Паго-Паго утвердит то, что отказалась утвердить юстиция Австралии и юстиция Новой Зеландии.

Чанди Кестенвэл удивленно посмотрела на него.

– Ты о компании, в учредительный капитал которой переданы мои права наследника?

– Да, именно так.

– Но, Бокасса, почему ты думаешь, что местная власть в Паго-Паго это утвердит?

– Потому, – ответил он, – что местная власть не захочет ссориться с аббатом Тореро.

– Э-э… – удивилась она, – …Это какой-то авторитетный местный религиозный лидер?

– Нет, просто, он последователь пчеловодческой школы аббата Эмиля Варрэ, и часто цитирует доктрину из книги этого аббата: «я определяю пчеловодство как искусство разведения пчел с целью получения от этой деятельности максимального дохода при минимуме расходов». Если говорить о профессии аббата Тореро, то он боевой пилот с внушительным опытом. Он стартовал в 19 лет на партизанской войне за золото Папуа-Бугенвиля, а сейчас ему, соответственно, 27 лет. После войны за Хартию, он вышел в резерв и вместе с Люггером, своим напарником, и с Отети, подружкой Люггера, начал заниматься мифриловыми пчелами. Они создали эффективное предприятие на атолле Митиаро, на юге Архипелага Кука. Потом они все трое милитаризовались ненадолго, поработали на Декадной войне, и вернулись к пчелам. На Митиаро стало тесно, и Тореро перетащил несколько молодых роев мифриловых пчел на остров Тутуила.

– Тутуила? – переспросила Чанди, – Это крупнейший остров Американского Самоа?

Бокасса утвердительно кивнул, и уточнил.

– Это единственный большой остров на востоке Самоа. Полтораста квадрат-км. И, там изумительно красиво. Ты увидишь.

– Замечательно, – сказала она, – а что такое мифриловый мед?

– Это, – ответил Бокасса, – такой мед, который производится мифриловыми пчелами.

Сделав многозначительную паузу, он продолжил:

 – Мифриловые пчелы выведены в Нидерландах, в университетской лаборатории, путем генной модификации. Они вырабатывают фермент, преобразующий мирцен – компонент цветочных эфирных масел – в мифрил, каннабиноид.

– Иначе говоря, это наркотический мед? – предположила Чанди.

– Это, – уточнил Бокасса, – вещество с легким психотропным эффектом. Иногда мифрил сравнивают с «экстази», но эксперты считают такое сравнение некорректным. Мифрил является эмпатогеном, но совеем иного действия. Это каннабиноид, как я уже сказал.

– Гм… Ты хочешь сказать, что, мифрил ближе к каннабису, к марихуане?

Бокасса утвердительно кивнул. Чанди на минуту задумалась, после чего заметила:

– Странно, что человек с такой биографией перенес бизнес… ТАКОЙ бизнес из зоны контроля Меганезии в зону юрисдикции США.

– В твоей логике, – сообщил он, – есть слабая точка. Ты априори предположила, что два утверждения: «контроль Меганезии» и «юрисдикции США» – взаимоисключающие. В действительности, это не так.

– Мне, – сказала она, – не очень верится, что это не так. Слишком разные системы.

– Да, системы разные, – согласился Бокасса, – но демон истории любит шутить. Осенью позапрошлого года – первого года Хартии, политики Западного альянса решили путем сложных интриг натравить яванских исламистов на Конвент Меганезии. Этих яванцев дотащили до Центральной Полинезии и, фактически сдали им Американское Самоа и новозеландский Ниуэ. А в конце января прошлого года Народный флот Конвента так  измотал силы Альянса в Океании, что тем пришлось подписать мирное соглашение. К соглашению прилагался протокол, о взаимодействии в деле ликвидации баз исламских боевиков в Полинезии. Народный флот Конвента помог правительствам США и Новой Зеландии вернуть упомянутые острова в исходную юрисдикцию, но не бесплатно.

– Take utu? (Цена дела?) – спросила Чанди (козырнув фразой из разговорника утафоа).

– Tika faaohipa-i, – сообщил Бокасса.

Юная британка вздохнула, вытащила из кармана смартфон, и попросила.

– Пожалуйста, повтори еще раз и переведи. Я запишу. Заранее спасибо.

– Tika faaohipa-i. Право пользования, – сказал меганезийский капитан.

– Иначе говоря, – отреагировала Чанди, пополнив свою шпаргалку, – получается, что в результате исполнения этого протокола, территории номинально вернулись под некую западную юрисдикцию, но фактически попали под контроль Меганезии. Так?

– Не совсем так, – ответил он, – держатели юрисдикции тоже могут пользоваться. Такой паритетный вариант в чем-то выгоден всем сторонам протокола. Конкретно на острове Тутуила, средний сегмент, где аэропорт, морской порт, и старый Паго-Паго, достался американским интересантам. А восточный и западный сегменты достались нашим. На южной стороне западного сегмента та агрофирма Мифрилланд, куда мы летим.

– А туземцы? – спросила Чанди.

– Туземцы живут, где хотят. Кто-то в сегменте Паго-Паго, а кто-то в деревнях ближе к предприятиям наших ребят… Вот, смотри, отсюда уже видно Германское Самоа.

…Следующие четверть часа они ничего серьезного не обсуждали, только обмениваясь короткими эмоциональными репликами. Какая это была красота: большие самоанские острова Савайи и Уполу, похожие на буро-зеленые спины циклопических гребнистых крокодилов. А следом, прямо по курсу, возник восточно-самоанский остров Тутуила...

…

Залив Фагателе – это почти круглый километровый подводный кратер вулкана, южный бордюр которого почти полностью разрушился, а с трех других сторон – превратился в невероятно-красивые зеленые холмы. Среди яркой зелени лепились небольшие группы коттеджей с темно-красными крышами, а от середины берега в залив были выдвинуты  пирсы из газобетонных понтонов. У этой гребенки пирсов стояли несколько парусных катамаранов и летающая лодка – грузовичок (какие-то парни, одетые в яркие шорты-бермуды и майки, как раз затаскивали пластиковые бочки в ее трюм).

Бокасса аккуратно выполнил приводнение, но не у пирса, а в стороне, и рассчитал трек «SkyEgg» так, что в финале пробега летающая машина выкатилась на песок пляжа. И немедленно перед носом на фоне цветущего кустарника возник встречающий субъект: довольно худой иберийский креол, одетый в сандалии на босу ногу, болотные бриджи и клетчатую рубашку. Справа на его широком поясе был прицеплен древний пиратский пистолет с футовым стволом. Креол козырнул по-военному и поприветствовал гостей: