Текст книги "Одиссея креативной королевы (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 55 страниц)

– Лучшее, что можно сделать, – произнес дон Рулетка, – это аккуратно помогать парню, который займется этой задачей по личным причинам. Парень толковый, и с опытом.

– Гм… Идея выглядит перспективно… Кто он?

– Это капитан Эл Бокасса резервист инженерной спецслужбы «Creatori».

– Гм… По моим данным, капитан Бокасса вместе с бывшим мичманом из своего отряда, взялся доставлять ластоногих в лагуну Лвайра для частного заповедника Чанди.

– Не ластоногих, а сиреновых, – педантично поправил дон Рулетка, – это биологическая систематика, Гесс. Ламантины относятся не к ластоногим, а к сиреновым.

– Правда? – переспросил полковник Фойш, – Буду знать. Но вот вопрос: решат ли они вдвоем эту задачу? В смысле, Бокасса и мичман… Рглар его зовут. E-oe?

– E-o, – дон Рулетка улыбнулся, – мичман Рглар. И не надо сбрасывать со счета других друзей капитана Бокассы: тех, что базируются на золотом руднике острова Лихир. Это между ново-ирландским Наматанаи и атоллом Лвайра. У тебя в файлах они проходят, вероятно, под кодовыми именами Дракула и Бикини.

– Гм… Их я не учел. Это то, что надо, Жерар. Твоя аналитика как всегда на высоте.

В ответ дон Рулетка подмигнул и изобразил пальцами колечко «ОК», и произнес:

– Надо же мне как-то бороться со скукой в размеренной жизни хорошо оплачиваемого прикладного философа-историка.

– Шутишь, – буркнул шеф INDEMI, – а что бы ты посоветовал относительно Боудис?

– А в чем ты видишь проблему, Гесс? Боудис молода, энергична, ее не устраивает роль куклы для церемоний. Она мечтает совершить нечто существенное. На неформальных переговорах она будет искать компромисс в интересах крупного бизнеса Британии, и в частности – в интересах «Гиперборейского клуба». Это понятно и логично.

– Есть мнение, – ответил Фойш, – что компромисс в этом деле противоречит доктрине «Гиперборейского клуба», поэтому они попробуют мягко прервать миссию Боудис.

Пауза. С точки зрения внешнего непрофессионального наблюдателя, сейчас Фойш не высказал ничего особенного. Но, его указание на некий прогноз развития событий, с безличным авторством (…есть мнение…), дало дону Рулетке специальный ключик.

– Мнение? Или одна из линий твоего спецпроекта «война за баронское наследство»?

– Жерар, ты действительно хочешь это знать?

– Нет, что ты, Гесс, – тут дон Рулетка поднял взгляд к небу, – я лишь рассуждал вслух.

Шеф INDEMI удовлетворенно кивнул головой.

– Ну конечно, Жерар! Конспирологические рассуждения полезны тем, что развивают фантазию. И все же: что ты посоветуешь относительно Боудис?

– Интересная задача, – оценил дон Рулетка, – чисто конспирологически, если кто-либо специально устранил барона, чтобы создать конфликта вокруг наследства, то вряд ли главной целью было запутывание королевы в этом деле. Скорее всего, целью был сам  конфликт. Но, вероятность запутывания королевы была немаленькой, и автор проекта рассматривал это, как одну из возможных линий с превосходными перспективами.

– Мы, – напомнил полковник Фойш, – говорим о конспирологии, а не о реальности.

– Конечно, – тут дон Рулетка улыбнулся, – но ты ведь тоже не чужд конспирологии, и поправишь мои рассуждения, если я ошибусь. Ты сказал, что «Гиперборейский клуб» попробует прервать миссию Боудис мягко, а не грубо. Да! Если Боудис и Чадни вдруг одновременно погибнут от покушений, а «Гиперборейский клуб» получит баронское наследство, то поползут плохие слухи. Как по-твоему, Гесс, я верно рассуждаю?

– Вполне, – лаконично ответил шеф INDEMI.

– …Тогда, – продолжил дон Рулетка, – вероятен не киллер, а фанатик, который плеснет кислотой в королеву на улице или в отеле. Такое периодически случается в Британии с неугодными журналистами женского пола. Шрамы от ожогов на лице меняют амплуа жертвы: из объекта восторга она становится объектом жалости. И никаких круизов.

– Хэх… Интересная гипотеза, Жерар. И где это может произойти?

– Я думаю, Гесс, что не в Британии, а в транзитном пункте.

– Американский Гуам? – спросил Фойш

Дон Рулетка молча чуть заметно кивнул. Полковник INDEMI щелкнул пальцами.

– Совпадает. Мои ребята выдвинули похожую версию. Правда, они решили, что более вероятен хулиган-демонстрант и бросок колбы с краской. Осколки стекла, шрамы…

– О! У твоих ребят хорошие мозги. Эта версия, возможно, даже лучше, чем моя.

– Вот вопрос, – продолжил Фойш, – как прикрыть Боудис на Гуаме и при этом не дать конспирологам оснований для воплей о торчащих ушах незийского Гестапо?

– Так… – дон Рулетка снова кивнул, – …пожалуй, я мог бы заняться этим лично.

– Гм… А теперь ты шутишь или нет?

– Я борюсь со скукой, – напомнил тот, и добавил, – но если правительство в твоем лице обратилось ко мне за помощью, то я хотел бы бороться со скукой не бесплатно.

– Цена вопроса? – быстро спросил полковник Фойш.

– А цена ответа? – с легкой ноткой издевательства отреагировал дон Рулетка, – Сколько профита принесет эта афера? Мы же с тобой взрослые мальчики, не так ли, Гесс?

– ОК, Жерар, давай поговорим об этом подробнее, – произнес шеф INDEMI.

….

10 марта. Середина дня. Атолл Лвайра. Район старой турбазы.

Полуденные часы в период штиля – это время, когда надо или плавать, или сидеть под навесом и глотать зеленый чай, восполняя непрерывную потерю жидкости от жары. А оптимально – чередовать эти два занятия. Сначала поплавать с маской и трубкой среди фантастических буро-зеленых и коричнево-пурпурных коралловых формаций, которые напоминают гигантские грибы со шляпками, почти достигающими поверхности воды. Вокруг курсируют яркие лимонно-желтые и лазурные рыбки. Лениво покачиваются в зеленоватой толще воды длинные стебли водорослей. И нетрудно заметить среди этих водорослей зигзагообразные просеки там, где паслись ламантины. Иногда их называют морскими коровами – что соответствует только размеру и способу питания. Остальные качества совсем иные. Ламантины, несмотря на свои внушительные размеры, кажутся игрушечными. Такое толстое, очаровательно-ленивое существо с широкими грудными ластами, с хвостом-веслом и с трогательно-добродушной мордой. У человека, который впервые встретил ламантина нос к носу, сразу возникает желание поиграть с ним.

Еще позавчера Чанди перешла некий психологический барьер (не все живые существа являются тем, чем кажутся), и попробовала играть с ламантином. Все получилось! Она почувствовала себя попавшей в очень добрый детский мультфильм. Трудно уговорить сознание, что вся эта игра происходит в реальности, и что морское животное весом три центнера ведет себя, как ожившая плюшевая игрушка…

…Иначе обстояло дело с дельфинами. Стая афалин, приплывших на Лвайра из района Капингамаранги, была хорошо знакома резерв-капралу Оэоуа Авау, однако это вовсе не значило, что дельфины позволяют по отношению к себе любые вольности. Даже Оэоуа (имевшая серьезный опыт общения с ними) проявляла осторожность. В мозгу у Чанди возникла аналогия: будто резерв-капрал встретилась со знакомыми из дружественного первобытного племени, причем в их среде (ну, скажем, как с амазонскими индейцами в джунглях – сельве). Дружественные-то они дружественные, но следует избегать любых двусмысленных казусов, мало ли что они подумают. Возможно, именно благодаря этой осторожности, общение с афалинами шло прекрасно. Они с удовольствием принимали подарки (в виде рыбы), они играли в мячик, но трогать себя они не очень позволяли. За исключением вчерашнего случая, когда один дельфин стал очень выразительно плавать вокруг Оэоуа. Они «поговорили», затем тонга-фиджийка, используя острый, как бритва ножик с узким лезвием, удалила из нароста на коже дельфина какое-то существо вроде сколопендры. Стая оценила эту помощь – несколько дельфинов высунулись из воды до грудных плавников, и устроили овацию (концерт, декламацию) из смеси лая и скрипа. Взаимопонимание... А сегодня их не было. Как сказала Оэоуа: «дельфины услышали с востока шум от большой миграции кефали, и ушли охотиться в открытое море». Чанди  понемногу начинала верить, что ее сотрудница понимает язык афалин…

…Так вот, в этот полдень дельфинов не было, а с «плюшевыми» ламантинами удалось замечательно поиграть. Чанди увлеклась этим настолько, что даже замерзла от долгого пребывания в воде, и сбила дыхание от многократных нырков. В финале, Оэоуа просто вытащила ее на палубу, уговорила накинуть теплый плед, а сама занялась чаем. Что, в туземном представлении было немыслимо без болтовни о том – о сем.

– Чанди, – спросила Оэоуа, – а почему у тебя китайское имя?

– Индийское, – поправила северянка, – это одно из сотни имен одной индийской богини, почитаемой в местности, где живут люди, которых мой отец считал почти идеальными солдатами. У него был идеал: люди с высоким чувством воинского долга.

– Воинский долг, это не чувство, – заметила тонга-фиджийка.

– А что же это, на твой взгляд?

– Ну, такой бизнес. Воин должен обеспечивать свою семью за счет войны.

– Прагматично, – оценила Чанди, – но, отец искал идеал скорее в религиозном плане.

– Хэх… – Оэоуа почесала колено, – …Странно у вас там, в Британии.

– А здесь, ты полагаешь, не странно? – с легкой иронией спросила Чанди.

– Здесь? – искренне удивилась Оэоуа, окинув взглядом акваторию, – Атолл, как атолл. Большая лагуна, хорошая рыбалка. Островков с пальмами нет, это минус, но природа никогда не дает все. Что-то надо самим делать. Например, можно поставить длинную платформу на сваях на внутренней стороне кораллового барьера. Будет красиво. Это я говорю на будущее. А сейчас обычный атолл, если не считать твоих ламантинов.

Высказав эти соображения, тонга-фиджийка занялась завариванием чая в настоящем фарфоровом китайском чайнике, найденном среди всякого барахла на старом корабле-турбазе. Британка некоторое время молча наблюдала за ней, а затем произнесла:

– Да, все относительно. Кому-то наш Ричмонд-парк кажется обычным лесом.

– Хэх! Ричмонд-парк, это где?

– Это чудесное место на юго-западе Лондона. Там огромные многовековые дубы, среди которых гуляют благородные олени и пятнистые лани. Там зеленые холмы, там тихие  маленькие озера и быстрые ручьи. Сейчас мне кажется, что все это на другой планете.

– Я понимаю, – Оэоуа кивнула, – ты скучаешь по лесу, ведь это твоя среда обитания.

– Нет, – Чанди Кестенвэл улыбнулась, – я жила в городе, а Ричмонд-парк для меня был частью города, любимым местом прогулок. Но, в принципе, ты права, Оэоуа. Я начала скучать по своей среде обитания, хотя недавно мечтала вырваться оттуда.

– E-aha… – протянула тонга-фиджийка, глубоко задумалась, а уже через минуту выдала решение, – …Хэй, Чанди, тебе надо встряхнуться. Я точно говорю!

– Может быть… – немного потеряно отозвалась юная британская аристократка.

У нее в голове крутились обрывки мыслей о том, как непредсказуемо и стремительно развиваются события вокруг довольно идеалистического проекта спасения коралловых ламантинов, весьма слабо продуманного и еще слабее обеспеченного ресурсами. 5 дней назад, когда все начиналось, Чанди представляла себе это так:

Сначала двое пилотов-бизнесменов (которых нашла Оэоуа) привезут за 20.000 долларов восемь ламантинов.

Дальше, Чанди снимет про ламантинов видеоклип, и зальет на блог.

Затем, австралийка Китиара Блумм через своих друзей – экологов группы «Moby Dick» организует продолжение проекта хотя бы на минимально-рабочем уровне.

А в будущем, когда (и если) Чанди получит достаточную долю наследства, можно уже подумать о развитии проекта. Что-то в таком роде.

Но с первого же появления бизнесменов-пилотов все покатилось по иному сценарию.

Итак, транспорт: штука под названием «Катафлай» – крылато-хвостатый летающий катамаран, с поплавками размером с автобус. Такая неуклюжая, зато крайне надежная машина покрывала за 4 часа расстояние от северного побережья острова Новая Гвинея (который здесь называли «континентом») до атолла Лвайра.

Далее – бизнесмены-пилоты, которым принадлежал этот транспорт. Оба они являлись этнически-карибскими неграми. Главный негр (по прозвищу Бокасса) – среднего роста, и обычного сложения. Второй (по прозвищу Рглар, вероятно от английского «burglar» – взломщик) – с фигурой античного атлета. По возрасту они были примерно ровесники, около 30 лет. Рглар – такой простой парень, и превосходный механик. Бокасса – напротив, «персона с двойным дном». В нем чувствовалось что-то очень интригующее. Некоторые отрывочные данные о нем Чанди откопала в Интернете, но ей хотелось узнать больше…

Утром 7 марта Бокасса и Рглар привезли на атолл Лвайра первую партию коралловых ламантинов. Каждый ламантин лежал на матраце из пористой мокрой ткани, чтобы не пересохла кожа. И была веселая, но физически непростая работа: вытаскивать из трюма летающей лодки существ весом до трех центнеров, затем – через люк до воды, и – плюх. Повторить восемь раз. Потом, когда прайд ламантинов, освоившись, стал пастись на мелководных лугах водорослей у точки выгрузки, люди наблюдали за ними с детским восторгом. Забывалась усталость, мелкие ушибы, и все остальные рабочие проблемы. Хотелось веселиться, или болтать о пустяках. Открытие тайн было явно не в тему.

А чуть позже, в полдень 7 марта на Лвайра с острова Лихир (что на полпути к ново-ирландскому Наматанаи) прибыла шхуна друзей Бокассы. Эти друзья – Влад (крепкий мужчина, славянин похожий на боцмана из голливудского кино, лет 40 с плюсом) и Джонни-Ди (белая американка лет 30, явно в прошлом – коммандос, но симпатичная). Вообще, парочка была странная, как и весь экипаж на их 20-метровой шхуне, но они настолько открыто и дружелюбно себя вели, что Чанди (несмотря на естественную в подобных случаях осторожность) почти сразу решила: им можно доверять.

Едва она изложила им в общих чертах свой проект (уже начавший реализовываться, но рискующий забуксовать из-за исчерпания денег), как Влад объявил: «Короче, Чанди, я простой дядька, и у меня не такой большой золотой рудник, однако на спасение таких милых морских коровок, я дам кило золота, и по геологической тусовке брошу клич». Джонни-Ди добавила «я поддерживаю» – и сходу снялась в подводном видеоклипе с ламантинами. Клич был брошен, и на следующий день Проект Спасение Ламантинов  оказался завален золотым ресурсом. Похоже, Влад и Джонни-Ди обладали серьезным влиянием на «геологическую тусовку» юго-западного угла Меганезии.

Можно было бы радоваться, но Чанди было неспокойно: «золотая команда» слишком решительно брала реализацию проекта в свои руки. Самой Чанди оставалось только «идейное руководство». Конечно, она заранее понимала, что практически управлять проектом будут люди с более серьезным опытом, чем у нее. Но она надеялась, что эту функцию возьмут на себя австрало-новозеландские экологи из «Moby Dick», а сейчас получалось, что руководят меганезийские бизнесмены-геологи и резервисты жуткого Народного флота. С другой стороны – главное, чтобы ламантины были спасены…

… И тут Оэоуа оторвала Чанди от этих сумбурных размышлений, хлопнув по плечу.

– Что? – отреагировала юная британка.

– Летят! – лаконично сообщила полинезийка, и рукой показала направление.

…«Катафлай», летящий с юго-запада, со стороны послеполуденного солнца, плавно снизился, затем гулко шлепнулся на воду, будто купающийся бронтозавр, и покатил, разбрасывая фонтаны, сверкающие в солнечных лучах, как расплавленное золото…

…Сегодня были привезены еще восемь ламантинов, и опять состоялся аттракцион с выгрузкой. Эх – взялись – поднимай – тяни – отпускай – плюх!

Выгрузили.

Выдохнули.

Занялись, кто чем хотел.

Влад и Джонни-Ди двинулись на свою шхуну.

Резерв-капрал Оэоуа Авау, которая (по ее собственному выражению) «запала на этого большого негра», сейчас утянула упомянутого негра – резерв-мичмана Рглара «типа на экскурсию по турбазе».

А Чанди и Бокасса остались тет-а-тет, и Бокасса, закурив сигару, поинтересовался:

– Какие планы на будущее?

– Планы, – ответила юная британская аристократка, – зависят от того, какая численность коралловых ламантинов в полосе побережья Новой Гвинеи. Экологи пишут, что от двух до пяти тысяч особей, но послевоенное браконьерство быстро сокращает их популяцию.

– Похоже на правду, – подтвердил Бокасса, – там полная нищета, потому и браконьеры.

Чанди расстроено покивала головой.

– Ты можешь считать меня наивной идеалисткой, но я не могу оставить ламантинов на съедение браконьерам! Я должна придумать, как перебросить всех этих ламантинов из северной зоны Новой Гвинеи на Лвайра. Золотоискатели готовы оплатить это.

– Вопрос не только в деньгах, – сказал Бокасса, – вопрос еще в транспортировке такого количества ламантинов, и в пастбищах. Лагуна Лвайра огромна, однако доля площади мелководных лугов довольно мала. Пять сотен  хвостов прокормятся, но не больше.

– Тогда, – заявила Чанди, – я найду еще лагуну! У меня есть друзья и сторонники! Есть Австралийский журнал RomantiX, и австрало-новозеландский эко-клуб Moby-Dick.

– Замечательно, Чанди. Я надеюсь, что это поможет делу.

– Бокасса! Ты говоришь так, будто у тебя есть идея получше. Я не ошиблась?

– Да, есть идея. Можно сделать Лвайра транзитным пунктом, и переселять ламантинов дальше, по лагуном, прыжок за прыжком, и так до Великой цепи Фаатеатеа.

– Великая цепь, э?.. – переспросила Чанди.

– Великая цепь Фаатеатеа, – повторил он, – цепь атоллов с большими лагунами в супер-архипелаге Туамоту тянется с северо-запада на юго-восток, от Рангироа до Таханеа, с маленькими интервалами. А суммарная площадь лагун девяти крупных атоллов цепи превышает 7000 квадратных километров.

– Семь тысяч? – изумилась Чанди, – Это прекрасно! Но Туамоту очень далеко, это ведь восточный край Полинезии, более трех тысяч миль отсюда.

Бокасса улыбнулся и уверенным тоном ответил:

– Здесь говорят: у всех морей один берег. А по дороге много берегов. Почему бы не поискать друзей и сторонников на полпути? Тогда расстояние уменьшится вдвое.

– Промежуточный пункт? – быстро спросила она.

– Да, – он кивнул, – лагуна барьерного рифа вокруг острова Увеа. Прекрасное место. А главное: там есть парочка, немного похожая на Влада и Джонни-Ди. В смысле: у них серьезные возможности, причем не только по деньгам, но и по массовому транспорту. Теоретически, их партнеры могут за декаду эвакуировать из Папуа всех ламантинов.

– О, черт! Если ты говоришь серьезно…

– Вполне, – ответил Бокасса, – можно полететь завтра, и ты посмотришь.

– Завтра? – Чанди немного растерялась.

– Да, – он снова кивнул, – тут на турбазе, и на авиатранспорте теперь есть люди, и они справятся без тебя. Но, скажем так: эмоциональный мотор проекта – именно ты.

– Хорошо, – она кивнула, – тогда, значит, завтра летим на Увеа?

– Да. Рглар подбросит нас до Наматанаи, а там у меня есть SkyEgg.

– Что? – переспросила Чанди.

– SkyEgg, – повторил Бокасса, – это сверхлегкий учебно-боевой штурмовик. Винтовая летающая рама 5-метрового размера. Летом позапрошлого года, перед Алюминиевой революцией, их много наштамповано. А я купил по конверсии. Удобный гидроплан.

…

Следующий день. 11 марта. Перелет Наматанаи – Увеа.

…При взлете с воды с резким добавлением оборотов перегрузка с неожиданной силой вдавливала экипаж в кресла. Неожиданной, конечно, не для пилота, а для пассажира.

– О, черт… – выдохнула Чанди.

– Извини, – сказал Бокасса, потом сосредоточился на управлении, а примерно через две минуты пояснил,– инструктор учил резко отрываться от воды. Так меньше риск удара о гребень волны. В некоторых случаях надо взлетать при относительно высокой волне.

– В некоторых случаях? – переспросила она, – Это, например, если война?

– Например, да, – чуть нехотя подтвердил он.

– Странно, – сказала Чанди, глядя на спидометр (стрелка на старомодной круглой шкале переползла за 300 узлов, или 555 километров в час), – у меня уже в первую встречу была догадка, что ты воевал. Я ведь права, не так ли?

– Да, я воевал, а что в этом особенного, если в нашей стране было две войны подряд?

– Кажется все так, – она качнула головой, – но мне почему-то трудно представить тебя в вооруженных силах, на войне. Как получилось, что ты попал на фронт?

Бокасса задумался на несколько секунд, и отреагировал вопросом на вопрос:

– А как литератор Ричард Олдингтон попал в армию, на фронт Первой мировой войны?

– Ты читал Олдингтона? – немного удивилась она.

– Да. В Университете у меня была курсовая работы: «Британская военная литература от норманнских нашествий до мировых войн». В этом узком сегменте отражаются тренды социальной психологии одной из ведущих мировых наций почти за тысячелетие.

– А где ты учился?

– В Университете Антильских островов. Так что ты скажешь об Олдингтоне?

– У него не было выбора, – сказала Чанди, – его рекрутировали в армию, как всех.

– Выбор есть всегда, – возразил Бокасса, – Олдингтон мог сесть на пароход до любой из центрально-американских стран. Никто бы его не остановил. Принудительный призыв начался в Британии только в январе 1916-го, через полтора года после начала войны. У Олдингтона было достаточно времени, чтобы выскочить из фидера мясорубки.

– Трусливо бежать, чтобы воевали другие? – спросила британка, – Опозорить себя?

– Значит, у Олдингтона все-таки был выбор, не так ли, Чанди?

– Спасение своей шкуры ценой позора, – твердо сказала она, – это совсем не тот выбор, который может сделать джентльмен, имеющий чувство собственного достоинства.

– А если принудительный призыв так и не был бы объявлен? – спросил он, – Тогда, для джентльмена не было бы позором спасать свою шкуру, не идя на войну волонтером?

– Странный вопрос, – неуверенно произнесла Чанди, – это ведь разные ситуации.

– Почему странный? Чувством собственного достоинства джентльмена управляют его собственные идеалы, а не кучка каких-то субъектов в государственном офисе.

– Это софистика, сэр! – возмутилась британка.

– Тогда, – невозмутимо ответил Бокасса, – тебе, не составит труда опровергнуть эту софистику, применив методы правильной логики. Попробуй.

В разговоре возникла двухминутная пауза, а потом Чанди сказала.

– Ты прав, это не софистика. Значит, ты пошел в армию исходя из своих идеалов?

– В первом приближении можно сказать и так, – подтвердил Бокасса.

– Во имя каких же идеалов ты готов рисковать своей жизнью и отнимать чужую?

– Если кратко, – сказал он, – то мой идеал, это общество без политической элиты.

– И, по-твоему, в Меганезии удалось реализовать этот идеал?

– Скорее да, чем нет. Но, идеал надо защищать. Пока это моя работа.

– Пока? – переспросила она, – Значит, ты и сейчас на военной службе?

– Я капитан-инженер в оперативном резерве Народного флота, – сказал он.

– А я думала, у тебя авиационно-грузовой бизнес-партнерство с Ргларом.

– Да, но я там пайщик, а не управляющий сотрудник. Иногда я сажусь в кресло второго пилота на коммерческих рейсах. А как дальше – я пока не решил. Возможно, я займусь этнографической энциклопедией. Алюминиевая революция привела в Меганезию очень разные сообщества и племена, со своей спецификой. И эта специфика сохранится, ведь Хартия запрещает унификацию культуры, значит, на такую энциклопедию всегда будет спрос. Я поговорил с нашими бизнесменами, и они готовы платить. Мне – интересная работа. Им – позитивный PR. Всем выгодно.

– PR, – откликнулась британка, – дурное сочетание букв. Очень странно, Бокасса. Я тебе доверяю, хотя, по всем правилам здравого смысла, должна считать тебя врагом.

– По каким именно правилам здравого смысла ты должна это делать?

– Мне кажется, что это очевидно. Ты офицер вражеского флота и, вероятно, ты убивал британцев, моих соотечественников. Ваша разведка, как говорят многие, ответственна за гибель моей семьи. Мой дом взорван, отец, мать и младшие братья убиты. Разве нет?

Бокасса снял левую ладонь со штурвала, и медленно пошевелил пальцами.

– Вопрос в том, по какому принципу строить отношения между такими фактами, и теми обстоятельствами, которые существуют у тебя и у меня здесь и сейчас.

– Поясни, – попросила она.

– Поясняю. Ты уехала в Меганезию не по капризу, а чтобы избежать серьезной угрозы.

– Откуда ты знаешь?

– Я читаю дайджест британской светской хроники. В основном это сплетни, но многие сюжеты выглядят достоверно. Ты Чанди Кестенвел, не так ли? А Шеппи – это одно из поместий твоего отца. Здесь, в Меганезии, ты назвалась Чанди Шеппи, чтобы не так сильно выделяться. Шеппи – распространенная фамилия, в отличие от Кестенвэл. Это хорошая тактика Чанди. Ты единственная наследница Мейнарда Кестенвэла, хотя он выкинул тебя из завещания. Подельникам барона ты очень не нравишься, они желают аннулировать через суд твои права, но их бы также удовлетворил несчастный случай.

– Проклятье! – воскликнула она, – Неужели об этом пишут так откровенно?

– Нет. В дайджесте, конечно, иносказания. Некоторые авторы пишут, что ты, опасаясь несчастных случаев, перебрались в зону, недоступную для истеблишмента Британии.

Чанди от волнения прикусила губу, и после паузы сказала:

– Я все сильнее задумываюсь: какой приз назначен за мою голову?

– Не имеет значения, – ответил Бокасса, – в Меганезии живет и работает много людей, за головы которых назначены огромные призы. Эти люди – ученые и инженеры, поэты и философы, экономисты и военные – в силу своего стиля мысли, и своих интересов, без какого-то наперед поставленного задания, создают принципы и алгоритмы, имеющие стратегическое значение для нашего будущего, для нас, меганезийцев, канаков, foa. И поэтому, меры борьбы против охотников за головами тут экстремально жесткие. Еще в  начале войны за Хартию была попытка лидеров Старого Света купить головы лидеров Конвента и Трибунала. Трибунал в ответ принял «Anti-assassin act». Смысл акта прост: встречные удары наносятся по слабым звеньям цепочки: по заказчикам и помощникам заказчиков, по фигурам, которые, в отличие от наемных убийц, не владеют арсеналом методов, дающих шанс на выживание человеку, ставшему мишенью для вендетты.

– Вендетта? – переспросила Чанди, – Кровная месть по обычаям сицилийской мафии?

– В первом приближении, – сказал он.

– В первом приближении… – она сделала паузу, – …Как с семьей моего отца?

– Да, – лаконично ответил Бокасса.

– Мне кажется, я сплю и вижу кошмарный сон. Меня защищает вендетта, убившая моих родных. А я решила довериться офицеру этой машины смерти. Может, я схожу с ума?

– Ты в порядке, – авторитетно заявил он, – просто, ситуация не совсем обычная.

…

*5. Рыцари, колдуны, и прочие мифические персоны.

Вечер 11 марта. Центральная Меганезия. Увеа-и-Футуна (бывшая колония Франции).

Увеа – вулканический остров, окруженный коралловым барьером. Если считать все это круглым, то радиус барьера 10 километров, а острова 5 километров. Площадь острова примерно 75 квадратных километров, а кольцевой лагуны – 225 квадратных километров.

Административный центр Увеа – городок Мата-Ута – на востоке.

Аэропорт – во внутренней части острова, севернее центральной горы.

Морские терминалы и прилегающая промзона – в юго-западном секторе.

Кольцевая лагуна разделена коралловыми хребтами по линиям север-юг и восток-запад,  будто табло компаса. Наименее обжит северо-западный сектор: сублагуна Фатуманини.

На ее берегу только одна деревня с красивым именем Фака-Ута.

Оставим теперь скучноватую фактографию и переключимся на романтику.

Огромная луна, повисшая над западным горизонтом.

Поверхность лагуны – будто расплавленное серебро.

Открытый паб-веранда около причалов в деревне Фака-Ута.

Экстерьер и интерьер проще некуда, однако, с некоторой претензией на оригинальность: платформа на сваях не прямоугольная, а будто бы в форме сегмента шестеренки с очень широкими зубцами. На каждом зубце – столик. На самом сегменте – стойка бара и нечто наподобие танцплощадки. Над всем этим шуршит навес, обдуваемый ночным бризом…

Негромкий звон гитары. За одним из столиков, четверо молодых парней и две девушки (кажется, выходцы из Латинской Америки), поют заводную песенку на полинезийском креольском (mix таитянского и колониального англо-испанского). Они одеты в яркие шорты и майки с люминесцентными рисунками. А несколько девушек совсем другого расового типа – уроженки Индокитая, как птички уселись, на парапете. Они одеты на фольклорно-полинезийский манер: только в пестрые набедренные повязки. Сначала кажется, будто они щебечут между собой, не обращая внимания на окружающих, но внимательному наблюдателю удается засечь те взгляды, которые они бросают то на компанию латиноамериканской молодежи, то на троих евро-креолов постарше, одетых в пятнистую униформу «tropic military», и устроившихся за стойкой бара.

А, посмотрев вниз и влево по берегу, на причальный комплекс из нескольких пирсов, расходящихся лучами от общего дебаркадера, можно заметить еще несколько таких девушек «псевдо-полинезийского вида». Они флиртуют с, кажется, настоящими (а не псевдо) полинезийцами из экипажа только что подошедшего 60-футового катамарана.  Казалось бы, здесь (в пабе и на причалах) количество публики невелико, а количество плавучего и летучего транспорта – еще меньше, но разнообразие (расово-этническое и техническое) просто зашкаливает. Будто некто специально устроил комбинированную экспозицию этнографии и мобильной техники, замаскировав это под спонтанность.

…Чанди Кестенвэл наблюдала течение нехитрой провинциальной жизни и вспоминала реплику Бокассы об этнографической энциклопедии. Теперь она готова была признать: действительно такая энциклопедия будет здесь очень кстати. А тем временем подошел бармен – индус и поинтересовался:

– Леди и джентльмен хотят кофе с мороженым? Или покушать? Или выпить?

– Пожалуй… – произнесла британка, быстро выскакивая из медитативно-созерцательного состояния, – …Пожалуй, унцию скотча и стакан оранжа.

– Смешать? – уточнил индус.

– Нет, отдельно.

– А мне, – добавил Бокасса, – большую чашку какао.

– Ясно, – индус кивнул, – а покушать?

– Чуть позже, – сказал Бокасса, – мы с удовольствием выслушаем ваши рекомендации относительно разновидностей карри, которые у вас предлагаются.

– О! Это верный подход к делу, сэр! – индус широко улыбнулся, и продолжил путь на «боевую позицию» за стойкой…

…Иногда достаточно короткой паузы, чтобы в голове промелькнуло множество самых удивительных мыслей. Бокасса вдруг подумал об играх богини судьбы – Фортуны, или Паоро, как ее называют в Океании. Какова была вероятность, что он встретит эту юную британку? Повернись колесо Паоро немного иначе – и Чанди погибла бы в отцовском особняке от взрыва летающей бомбы, и он воспринял бы это равнодушно. Еще одна «обнуленная единица» оффи-клана Кестенвэл. Хороший оффи – мертвый оффи. Никто никогда не стал бы заострять внимание на том, что оффи – это социальный статус, или функция, или класс, но не биологическая раса, свойства которой передаются генами...