Текст книги "Осознание (СИ)"

Автор книги: thelordofthedark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 64 страниц)

– Вот как раз собирался идти к вожатой по этому вопросу. Время, может быть, и не самое подходящее, но Славя сказала, что все нормально, – пожал он плечами, оглядываясь в сторону площади. Темнота, наступившая с приходом ночи, была ему гораздо ближе, чем солнечный день, почти вся его сознательная жизнь прошла в таких вот условиях, а здесь еще и много помощников в виде фонарей и ламп, заблудиться мог разве что маленький ребенок, и до домика вожатой сейчас бы дошел и с закрытыми глазами.

– А, ну раз Славя сказала, тогда конечно, – ехидно улыбнувшись, не преминула кольнуть Алиса, но попрощалась прежде, чем Эдвард решил, стоит ли отвечать на такую мелочь или нет, – Спокойной тебе ночи, белобрысый!

– И тебе приятных снов, – Эдвард даже улыбнулся, решив, как ответить, – ДваЧе.

– Что?! – Алиса даже развернулась, собираясь подняться обратно по ступенькам, но пересеклась взглядом со своим собеседником, нисколько не испуганным и даже готовым выдержать первый удар. Общая усталость за день и сонливость тоже сделали свое дело, и этот раунд девушка решила оставить за Эдвардом, – Утром с тобой разберусь!

– Ожидаю с нетерпением, – кивнул ей в след, на что получил лишь суровый взгляд и хищную улыбку. Значит, завтра снова придется пересекаться с этой озорной девчонкой, и странно, что этот факт его только радует.

Позволив себе немного расслабиться, Эдвард еще несколько минут сидел на скамейке, раскладывая в своем сознании по полочкам все, что сегодня с ним произошло, начиная от своего так и не понятого пробуждения перед воротами пионерлагеря и заканчивая этим разговором. Никакого анализа, только разделение всей полученной информации на важную и посредственную, нужную и бесполезную, какую можно будет использовать непосредственно здесь, а какая может пригодиться для поиска ответов. И только разобравшись со всем этим, отправился в домик к Ольге Дмитриевне, стараясь идти по мощеным дорожкам как можно тише, не нарушая покой и сон остальных пионеров, спавших в маленьких домиках по обеим сторонам.

На площади встретил только еще одного пионера, не спавшего в столь позднее время и явно не ожидавшего, что бодрствовать может кто-то еще. Одна из тех девушек, что уже видел сегодня, но так и не успел обмолвиться с ней и парой слов. Кажется, ее звали Лена, во всяком случае, эти странные волосы фиолетового цвета сложно было спутать с чем-то еще. Она сидела прямо под светом уличного фонаря, достаточного, чтобы читать книжку даже в столь позднее и темное время, настолько углубившись в чтение, что почти ни на что вокруг не обращала внимания. Только стук подошв его сапог по асфальту площади выдернул ее из мира воображения и фантазии, заставив поднять взгляд на источник шума. Успев его перехватить, Эдвард, сам еще не зная, почему именно, подмигнул Лене, моментально покрасневшей и намеренно внимательно снова углубившийся в книгу. Может быть, он и ошибался, но внутреннее чутье человека, прошедшего через немалое количество боев, подсказывало, что девушка смотрела ему в спину, когда уже прошел мимо.

На аллеях между жилыми домиками света не было нигде, так что логично предположить, что он один из последних бодрствующих в лагере, к тому же без места, где и можно переночевать. И здесь сутки явно меньше ему привычных, поскольку по его внутренним часам, установленных в имплантате, время едва ли было за ранний вечер, спать не хотелось совершенно, но и выбиваться из общего графика здесь не получится, или же уже через пару дней, если, конечно, еще останется здесь, окончательно собьет свой режим сна и начнет терять эффективность.

Треугольный домик Ольги Дмитриевны, почти скрытый кустистыми ветками цветущих деревцев, нашел без особых проблем, и ничего удивительно, что света там тоже не было, квадратное окно рядом с дверью такое же темное и закрытое шторкой, как и все остальные. Пришлось стучать, но, на его счастье, ответ последовал незамедлительно, вожатая не спала, пусть и голос звучал с очень сонливыми нотками.

– И где же ты весь день был? – поинтересовалась вожатая первым делом, как он только вошел внутрь, не став даже свет включать. В темноте можно разглядеть только ее, напустившую на себя максимально недовольный вид, даже уперев руки в бока и явно намереваясь задавить все возможные возражения своим авторитетом старшего, – Пропустил ужин и форму так и не получил…

– Виноват, – кивнул Эдвард, – Приношу свои искренние извинения. Знакомился с окрестностями и несколько увлекся. Готов понести наказание, какое посчитаете необходимым, – спорить с вожатой не было никакого желания, а судя по поведению многих других ее подопечных, серьезным наказание будет вряд ли, иначе бы их опасались и вели себя несколько спокойнее.

– Ладно, хорошо хоть, честно признался, – Ольга Дмитриевна сменила гнев на милость, – С твоим размещением вопрос я пока решила, будешь спать здесь же, на соседней кровати, все равно она пустует.

– Вы сейчас серьезно? – удивился Эдвард, посмотрев на эту комнату так, словно видел ее впервые. Даже если не считать абсурдным сам тот факт, что женщина и мужчина будут долгое время ночевать в одной комнате, то, судя по разбросанным предметам нижнего белья и одежды, личным вещам и различным аксессуарам, расползшихся по всему помещению за ту неделю, что уже шла смена, вожатая явно не привыкла к тому, что у нее есть соседи. Да и никакие нормы этикета и морали не могут допустить подобного, – Неужели здесь нет других свободных мест?

– Нет, – уверенно сказала Ольга Дмитриевна, – лагерь небольшой, а на смену приехало много народа, так что все остальные кровати заняты еще с самого начала. И не волнуйся ты так по этому поводу, никто смеяться не будет, – кажется, она немного не так поняла недовольство Эдварда по данному вопросу, о чем и поспешил ей сообщить, пока еще можно все отрегулировать.

– Ольга Дмитриевна, я бы не сказал, что это позволительно, когда женщина и мужчина живут в одном помещении, – попытался объяснить ситуацию без интимных моментов, искренне недоумевая, как вожатая сама не могла додуматься до столь простых вещей, – Может возникнуть… множество неудобных для нас обоих ситуаций… – в принципе, у него дома две недели, проведенные под одной крышей, уже довольно веский повод жениться, дабы не возникало общественного порицания. Неужели здесь все настолько плохо?

– Ладно тебе, – отмахнулась вожатая, окончательно введя Эдварда в состояние ступора, – Все равно других свободных мест нет, придется и мне потесниться. Ты не волнуйся, будешь как дома, да и все равно я здесь редко появляюсь, – это уже справедливое замечание, большую часть светлого времени суток вожатая наверняка находилась на территории пионерлагеря, занятая поиском провинившихся пионеров и раздачей порицаний и нареканий, но все равно это не меняло основной сути.

– Твоя кровать левая, – указала она на недавно застеленную и уложенную металлическую кровать, – Тебя весь день не было, поэтому пришлось попросить Электроника, чтобы принес матрац и постельное белье, – заметила Ольга Дмитриевна, но Эдвард правильно понял намек и сразу же добавил, что завтра обязательно отблагодарит своего товарища за помощь. Удовлетворенно кивнув, вожатая еще добавила, – Так и должен поступать настоящий пионер, помогать товарищам. Ты же хочешь стать настоящим пионером?

Становиться пионером у Эдварда не было никого желания, превращаться в часть системы не собирался, но во избежание продолжения этого бесполезного спора просто кивнул головой, уже убедившись, что Ольгу Дмитриевну, если заняла нужную ей позицию, сдвинуть может только прямое попадание артиллерийского снаряда.

– Вот и хорошо. А теперь спать, – она указала на кровать, – Завтра вставать рано, дел много, а мы все еще на ногах.

Пришлось выйти, когда вожатая переодевалась, и Эдвард получил еще несколько минут спокойного времени на крыльце перед дверью, и возможность еще раз посмотреть на звездное небо, необычайно яркое и чистое, где горели миллионы огоньков, словно миллионы ярких светил далеко-далеко, в бескрайнем пространстве, освещенном только светом таких же Солнц, как и то, что успело скрыться за горизонтом. В этом мире людям действительно очень сильно повезло, раз над головами у них развернулась такая невероятная красота, и удивительно будет думать, что им еще что-то не хватает. За что вообще можно сражаться в мире, где нет необходимости каждый день бороться за собственное выживание и выживание своего вида?

Стук в дверь вернул его в реальность, возвестив о том, что вожатая переоделась и легла в кровать, так что он тоже мог зайти в домик. Пожелав еще раз спокойной ночи Ольге Дмитриевне, Эдвард сел на кровать и не без облегчения вздохнул. Как бы там все ни шло, а первый день здесь, кажется, пережил без особенных происшествий.

Щелкнув предохранителями сапог, потянул заднюю керамитовую планку, вытаскивая разъемы нейронной связи из имплантированных входов подключения. Как только контакт окончательно прервался, керамитовые пластины голенища разошлись в стороны, позволяя вытащить ногу. Несколько секунд обе конечности еще были как деревянные, восстанавливая чувствительность после переключения, но это ощущение прошло быстро, как и прежде.

Комбинезон снять гораздо проще, если не считать нескольких разъемов для подключения системы жизненного контроля на позвоночнике, с организмом связи не имел, фактически обычная одежда, только усиленная и более защищенная для военных нужд. С другой стороны, без его климат контроля Эдвард сразу почувствовал, что в помещении теплее, чем привык. Наверное, из-за Солнца, прогревающего воздух и повышающего общую температуру. За ночь она должна немного опуститься, но вряд ли очень сильно, а с утра снова будет очень жарко.

Постельное белье оказалось совершенно свежим и чистым, накрахмаленным и даже приятно пахнущим, но при этом довольно жестким и плотным, но и он сам давно успел отвыкнуть от тонких шелков дворянских спален и королевских дворцов, не без удовольствия зарываясь под теплое одеяло под противный скрип металлических пружин под матрацом. По его собственным часам спать еще довольно рано, но усталость и эмоциональное напряжение, пережитое за сегодняшний день, быстро взяли свое, и уже через несколько минут он погрузился в нервный и прерывистый сон под мерное посапывание вожатой, тоже успевшей за сегодняшний день набегаться и устать. Новый день, как она сказала, принес новые заботы и новые впечатления, а для этого необходимо набираться сил. Уже почти уснув, Эдвард определился, что этот первый день здесь для него прошел как первичное изучение будущего поля боя, значит второй необходимо посвятить рекогносцировке и разведке боем.

====== Осознание. Глава 5. ======

Глава 5.

Раскаленный радиоактивный воздух обжигал легкие несмотря даже на многоуровневую систему фильтрации, принося вместе с ветром зараженную пыль и пепел. Дышать, казалось, невозможно, каждый новый вздох давался жертвами перенапряжения всего организма, пытающимся втянуть в себя насыщенный пеплом и зараженной пылью воздух. А ноющие от боли трахеи готовы были разорваться как старый мешок, переполненный лезвиями.

Бесконечно черное небо над головой теперь освещено непрерывными вспышками артиллерийской перестрелки, что вели гигантские боевые корабли, зависшие над поверхностью на расстоянии всего лишь нескольких километров. Огромные бронированные корпуса, слабо подсвеченные действующим силовым полем, почти истощенным после продолжительного сражения, покрывали подпалины попаданий и даже очаги пожаров, где сгорали целые отсеки, блокированные противовзрывными переборками и закупоренные закрывшимися шлюзами. Уже знакомое отделение пятикилометровых фрегатов пыталось спуститься как можно ниже, все еще стараясь прикрыть тех, кто еще находился на земле, но большая часть корабельных орудий все же направлено в открытое пространство, где находился вражеский флот, неожиданным ударом вынудив их отступать, слишком уж велик был перевес в количестве и даже качестве кораблей. Ослабленный предыдущими боями, в которых пожертвовано практически все, чем только можно и нельзя было жертвовать, теперь некогда великий и могучий флот вынужден отступать, прикрывая поспешную эвакуацию наземных сил.

Потоки энергии, способные испепелить целый город, обрушивались на фрегаты вместе с орудийными залпами, и в ответ куда-то в открытое пространство, где цели настолько далеко, что невозможно увидеть невооруженным взглядом, уносился беглый огонь орудийных батарей этих кораблей, не желавших покидать эту позицию даже несмотря на столь критическое положение. Поскольку внизу горел линкор «Фурия», флагман всего флота, попавший под перекрестный вражеский огонь и все же сбитый в неравном бою. Его двадцатикилометровый корпус, перепаханный пробоинами попаданий, все еще пылающий огнем разрушенных плазменных реакторов, стал отдельным полем боя для остатков команды и войск, выживших при падении. Его отдельные орудийные батареи, пережившие падение, еще действовали и вели огонь по наступающим ордам противника, но все же не могли уничтожить всех, раз за разом накатывавшихся на ряды отчаянно сопротивлявшихся солдат, не мечтающих уже ни о чем, кроме как забрать перед смертью с собой как можно больше врагов.

И там, среди трупов и воронок, лежал и он сам, в разбитом экзоскелете, все еще сжимающий в руке свою силовую шпагу, отброшенный на спину ударной волной приземлившегося рядом артиллерийского снаряда, с невидящим взглядом, уставившимся в небеса, где сейчас гибли его люди. Треснутое забрало еще выводило на внутренний дисплей многочисленные показатели и данные жизнеобеспечения, горящие тревожным красным цветом, но система контроля уже не фиксировала носителя с остановившимся сердцем.

Эдвард раскрыл глаза, моментально проснувшись от увиденного, и несколько секунд лежал на кровати без движения, пытаясь успокоить бешеный ритм своего сердца, разгонявшего кровь до стука в висках. Оно продолжало бешено работать в грудной клетке, но там, в его родном мире должно остановиться…

Значит, именно так все и произошло, он мертв или очень близок к этому состоянию там, в своей реальности, практически вычеркнутый оттуда после всего произошедшего. И все же что-то все же пошло не так, и он сам, либо же его сознание оказалось здесь, в совершенно другом и незнакомом мире, буквально срисованном с его детских представлений о том, как должны выглядеть сказки, окажись он в одной из них. Так что же значит весь этот лагерь вокруг? Все же последний шанс умирающего, чьей-то волей заброшенного сюда, либо же безумие задыхающегося в мертвом теле подсознания, выстраивающего глубоко запрятанные мечты в последнюю предсмертную картинку. Кто же он сам такой в этом мире? Пленник чужой воли или собственный отпечаток в предсмертном бреду, либо же спасенный чудесным образом? И как тогда относиться ко всему вокруг, ведь этот мир казался настолько реальным, насколько же не мог существовать в его собственной реальности, в его мире… Слишком детальный, слишком подробный, слишком хаотичный, чтобы быть иллюзией, но и слишком добрый, светлый и щедрый, слишком далекий от того мира, к которому он привык. Мысли разрывались от этой двойственности, хотелось закричать и потребовать ответа, но сил хватало лишь на то, чтобы беззвучно смотреть в дощатый потолок треугольного домика, где он еще недавно лег спать по окончании световой части здешних суток.

Понимая, что еще раз заснуть не получится, а потому поднявшись и присев на кровати, Эдвард устало протер глаза и осмотрелся по сторонам. Ольга Дмитриевна еще мирно сопела, завернувшись в одеяло, а ее темные волосы рассыпались по смятой подушке. Рядом, на столике, стоял заведенный будильник, чья часовая стрелка еще не перевалила даже за первую половину круга. На улице, кажется, начинался рассвет, за небольшим деревянным окошком с раскрытой форточкой, закрытой слоем марли против насекомых, уже светло, но небо еще больше походило на то, что он видел вечером, с примесью красных и голубых тонов на фоне небольших рваных облаков, клочьями ваты плывущих где-то высоко над поверхностью. Самого диска солнца под таким углом видно не было, но его яркие лучи уже освещали лагерь, косыми лучами падая через окошко на небольшой столик, оставляя на нем яркие световые полосы.

Потянувшись, Эдвард поднялся и несколько размялся, мышцы после сна еще были расслаблены, постепенно приходя в форму, но сон ушел окончательно, теперь дышал полной грудью, раздумывая над тем, что должен сделать сегодня. Первое знакомство с лагерем прошло, настало время действовать, не отвлекаясь на сновидения, чем бы они ни были. Если слишком зацикливаться над тем, что произошло с ним в настоящем мире, то можно провалиться в прострацию уже здесь, потеряв возможность найти выход и вернуться.

Самый простой вариант действий на сегодня, не предполагающий чрезмерного кровопролития и жестоких допросов, заключался в том, чтобы вытянуть из знакомых девочек всю возможную информацию об этом месте и попытаться просчитать, какие могут быть пути возвращения обратно, в собственный мир. К тому же, здесь должно быть и какое-то начальство, Ольга Дмитриевна командовала только пионерами, а в той же столовой была всего лишь еще одним посетителем, повара ей не подчинялись. Соответственно, найти руководство, если здесь вообще хоть как-то представлено, и попытаться узнать хоть что-то у него. Здесь тоже следует обойтись без применения силы, в любом случае, хотя бы постараться так поступить.

Надев комбинезон и снова защелкнув сапоги, Эдвард активировал вживленную под челюсть гарнитуру связи, убедившись, что вожатая еще спит. Все та же пустота на всех частотах, словно здесь не знали даже радиосвязи. Это весьма странно, особенно если учитывать те провода на столбах, что уже успел заметить, часть из них вполне могла принадлежать системам связи. То же самое с компасом, что вел себя более, чем странно, накручивая круги и никак не желая обнаруживать точку отсчета.

Отключив ее , он решил, что пока лагерь спит, можно заняться и самим собой, дворянин даже в самой безнадежной ситуации должен оставаться дворянином, и, в первую очередь, следить за собой. Где умывальники, уже в курсе, и туда как раз взял направление, осторожно прикрыв за собой дверь домика, чтобы не разбудить вожатую.

Утренний лагерь впечатлял не меньше, чем лагерь дневной, во многом своей тишиной и покоем. Спала словно сама природа, высокие ветвистые деревья стояли тихо, опустив ветви с почти неподвижными листочками, трава пригнулась к земле и стелилась под ногами, не издавая почти ни звука, и в ней же тонули звуки шагов в тяжелых сапогах. Маленькие деревянные домики пионеров, не по порядку и с пробелами выстроившиеся вдоль аллеи, как нерадивые солдаты, практически все стояли с закрытыми дверями и занавешенными окнами, и оттуда не доносилось ни звука. Тишина, стоявшая над лагерем, нарушалась только тихими трелями какой-то певчей птицы и странными звуками невидимых насекомых, сравнение к которым Эдвард не мог толком подобрать. И ни одной живой души вокруг не нарушало атмосферу уединения и заброшенности лагеря. Конечно, еще немного и прозвучит сигнал подъема, из домиков начнут выходить не выспавшиеся пионеры, протирая глаза и здороваясь друг с другом. Тишина исчезнет и на место нее придет суета обычного дня, но пока что еще можно наслаждаться этими тихими минутами.

Раскрыв комбинезон и оголившись по пояс, Эдвард освежился ледяной водой умывальника, пожалев только, что нельзя устроить здесь хоть что-то наподобие душа, но все равно это лучше, чем и дальше вонять собственным потом, заодно удаляя остатки сна и слабость из мышц. Закончив с водными процедурами и еще раз не без удовольствия потянувшись, вернулся на площадь, где только Генда приветствовал его суровым взглядом из-под очков, словно тоже понимая, что этот человек не из этого мира и не должен здесь находиться. Комплекс упражнений весьма прост и несложен, к нему необходимо только привыкнуть, а последние годы у Эдварда было не так уж и много времени, чтобы регулярно заниматься тренировками. Скорее всего, увидев его состояние сейчас, старый учитель неодобрительно закачал головой и велел бы все переделывать заново до тех пор, пока не получится хотя бы отдаленно похожее на те пассы, какими его учил лично. Сначала упражнения на растяжку мышц, а потом уже отработка движений, приемов и ударов. Полностью посвятив себя ощущениям в собственном теле, пока еще столь же незнакомому, как и все остальное, Эдвард практически отключился от окружающего мира, вспоминая только нужные последовательности движений, отдававшихся приятной болью в напряженных мышцах и суставах.

Полный комплекс занимал чуть больше получаса стандартного времени по привычным ему меркам, но уже закончив упражнения и просто стоя на площади, прислушиваясь к ощущениям в мышцах, Эдвард обнаружил Ольгу Дмитриевну, спешащую через площадь куда-то по своим делам. Естественно, одинокого человека, стоявшего на открытом месте и разминавшем руки, она тоже не могла не заметить и сразу же сменила маршрут, направившись к нему. Сбежать, конечно, можно, вряд ли вожатая может долго выдерживать такой темп, что задаст на первые восемь минут, но после этого будут только дополнительные проблемы, пересекаться с ней придется еще не раз. Так что Эдвард только подавил в себе желание театрально закатить глаза и спокойно смотрел на Ольгу Дмитриевну, идущей к нему как танк в лобовой атаке.

– Эдвард! – голос звучал спокойно, без привычных ему командных ноток, значит, очередного выговора можно не опасаться. Ольга Дмитриевна остановилась чуть ближе, чем положено для разговора, но такие мелочи ее и вовсе не волновали, вместо этого сразу же посыпались вопросы, – Ты всегда так рано встаешь или только сегодня так получилось? Мне даже сначала показалось, что твое вчерашнее появление мне приснилось, если бы не кровать… ее, кстати, заправлять надо! – справедливое замечание, к такому Эдвард не привык, обычно оставляя подобные мелочи на прислугу или сервисных дронов, так что лишь кивнул в ответ, соглашаясь с замечанием. Вожатая же, не обратив внимания на его молчание, добавила еще целую кучу информации сверху, – У нас подъем только через пятнадцать минут, но вот мне сегодня пришлось встать пораньше, на летучку к начальству, все же понедельник…

– Понедельник? – повторил Эдвард, услышав незнакомое слово и попытавшись узнать, что оно значит. Явно что-то важное, раз Ольга Дмитриевна про него упомянула в разговоре, да еще и специально выделив его.

– Ну да, – кивнула вожатая, улыбнувшись. – Из-за дороги, что ли, запутался? Ты к нам приехал в воскресенье, а сегодня начало новой недели, понедельник. Запоминай а то ведь еще запутаешься снова ненароком… Да, раз уж тебя встретила, то запомни еще, что линейка сегодня позже, чем обычно, в двенадцать часов, после завтрака, будет расписание на неделю и еще кое-что важное. А теперь умываться и можешь идти домой, до завтрака… А мне пора к начальству, – еще раз улыбнувшись, она поспешила дальше через площадь, снова оставив Эдварда в одиночестве переваривать услышанное.

Проводив ее взглядом, присел на скамейку, прикрыв глаза и давая мышцам отдых, рассчитывая на несколько минут тишины, пока еще действительно не прозвучал сигнал подъема, но одиночество продолжилось не более минуты, когда снова услышал чьи-то быстрые шаги, пересекающие площадь. И нисколько не был удивлен, обнаружив Славю в спортивном костюме, видимо, проснувшейся раньше, как и он, и занимавшейся утренней пробежкой. Его появление удивило ее не меньше, но больше в положительную сторону. Задержавшись, девушка подошла к нему, и Эдвард встал со скамейки, по привычке сделав короткий поклон вместо принятого здесь приветствия.

– Кажется, не я один проснулся раньше времени? – спросил он, посмотрев на улыбавшуюся Славю, раскрасневшуюся от бега и выглядевшую даже счастливее, чем обычно, – Или же тут так у всех принято?

– Что ты, – отмахнулась Славя, – Здесь до подъема почти никто не встает, да еще и позже медленно просыпаются. А я просто на пробежку вышла… – пожала девушка плечами, словно здесь не было ничего необычного, – А ты почему встал так рано?

– Спать не хотелось, – ушел Эдвард от ответа, не желая рассказывать про приснившееся сегодня. Хотя такое слово вряд ли подходит под увиденное этой ночью, вполне может оказаться, что видел как раз реальность, а все происходящее здесь было хоть и очень красивым и добрым, но все же сном, в котором все равно рано или поздно придется просыпаться, возвращаясь к своей настоящей жизни, – Меня, кстати, вожатая в своем же домике поселила… Не спасешь меня от такой участи, мой ангел-хранитель? – улыбнулся Эдвард, заставив девушку покраснеть еще сильнее, – Поможешь мне в третий раз?

– Я так и думала, что там поселит, – смутилась Славя, – других мест все равно больше нет в лагере, уже проверяла… Ты форму еще вчера не получил! – вспомнила она неожиданно, переводя тему, – У нас в лагере без формы никак нельзя!

– Что же, меня выгонят теперь? – Эдвард рассмеялся, вспоминая пионерскую форму, увиденную на местных, и представляя, как все это будет сидеть на нем самом.

– Никто тебя не выгонит, – сказала Славя, не переставая улыбаться, – просто сейчас на склад сходим и выдадим тебе форму… Здесь недалеко.

– И снова ты спасаешь меня, – рассмеялся Эдвард, – помощница вожатой отвечает и за то, чтобы все пионеры выглядели по форме и опрятно?

– Конечно, – сказала Славя уже более серьезным тоном, – Все пионеры должны быть в форме, и галстук еще нужен, но на складе всего хватает. Пошли, может быть, успеем даже до завтрака, – она уверенно пошла в сторону столовой, и Эдварду не оставалось ничего другого, кроме как держаться рядом.

Склад находился рядом со столовой, но за деревьями и высокими разросшимися кустами почти не был различим. Старое деревянное одноэтажное здание, собранное из толстых досок и с кирпичным фундаментом, уже неоднократно перекрашенное, но все равно с облупившейся на ярком солнце краской, образующей непрерывный рисунок толстых и глубоких трещин, где уже можно разглядеть трухлявую, начинавшую гнить древесину. Большие двустворчатые двери склада стянуты за ручки металлической цепью, закрытой на подвесной замок, но Славя довольно быстро подобрала к нему ключ из своей связки, не без труда и с довольно заметным скрипом провернув начинавший ржаветь запирающий механизм.

– Ты не думай, внутри все чисто и закрыто, никакого мусора, – уверила Эдварда девушка, заметив его скептическое выражение лица, – сейчас только свет включим… – переключатель почему-то был с внутренней стороны, Славя в темноте искала не меньше минуты, прежде чем с громким щелчком включила освещение и внутри загорелось две ярких лампочки накаливания, осветив внутреннее небогатое убранство. Деревянный дощатый пол и такие же стены, почти невидимые из-за большого количества полок и нескольких металлических стеллажей, выставленных по центру помещения. Ближе к двери и вовсе сложно пройти из-за большого количества громоздких мешков то ли с одеждой, то ли с постельным бельем, просто выставленных на пол и сваленных в кучу. На полках, завернутые в пленку, рядами лежали стопки пионерской формы, еще какие-то скатки, ящики, коробки, в общем, столь много всего, что глаза разбегались. Эдвард отметил для себя только то, что могло пригодиться в будущем, заметив даже несколько коробок со сломанной электроникой, перегоревшими лампочками и еще каким-то техническим мусором. Может быть, там даже получится найти что-то полезное, а в том, что вскрыть этот замок проблем не возникнет, был уверен, слишком примитивный, чтобы возникли хоть какие-то затруднения.

– Вот, тебе должна подойти, – Славя исчезла в этом бардаке на несколько минут, а потом вышла с маленькой стопкой аккуратно сложенной квадратом пионерской формы. Сверху лежал кусочек красной ткани, игравшей роль пионерского галстука, – Можешь примерить.

– Великолепно, – улыбнулся Эдвард, пытаясь не обижать старавшуюся девушку своим настоящим мнением об этой форме, ее действительном предназначении и особенно о том, как сам во всем этом будет выглядеть, – Тогда позволишь? – он принял у нее форму и взглядом указал на склад. Славя не сразу сообразила, что имеется в виду, но спустя несколько секунд до нее все же дошла суть просьбы, и, смутившись, тут же вышла наружу, пропустив Эдварда внутрь.

Подавляя в себе желание бросить все это к демоновой матери, Эдвард разложил форму, разбираясь, что где начинается, а потом, убедившись, что со стороны прикрытых дверей его не видно, разделся сам, аккуратно сложив комбинезон и отставив сапоги в сторону. Вместо них теперь высокие белые гетры и босоножки с закрытыми пальцами, непрактично и глупо, так что стоит поговорить еще с Ольгой Дмитриевной, чтобы носить нормальную обувь. Без комбинезона заодно почувствовал, что здесь гораздо теплее, даже жарко, но вместо привычного ему климат контроля теперь получил легкие тканевые шорты синего цвета и чуть выше колен, к ним прикладывалась белая рубашка с короткими рукавами и пластиковыми пуговицами. На правом рукаве еще и эмблема, наверное, пионерского движения, огонь из постамента в виде пятиконечной звезды на фоне желтого щита с красной окантовкой. Интересно, они подозревают о настоящих значениях такого символа по геральдическим принципам? Примеряя обновку, обнаружил, что Славя подобрала вещи фактически по размеру, все сидело правильно, нигде не провисая и не мешаясь. Хоть в этом спасибо, поскольку в остальном он сам себе казался смешным. Руки оставались открытыми, после комбинезона оставляя часть контактов нейронной связи на виду, но для таких моментов, а так же для предохранения от возможного загрязнения, контакты закрывались вкладками, сливавшимися с кожным покровом и практически невидимыми. Еще раз осмотрев себя и убедившись, что все нормально, поправив воротник и подвязав галстук примерно так, как запомнил узел, замеченный у остальных, сокрушенно вздохнул и вышел на улицу, забрав свою одежду.

– Эдвард, тебе так идет! – обрадовалась Славя, как только он вышел из-за двери, но почти сразу же ее лицо приобрело удивленное и даже испуганное выражение, – Ой, а это что?

– Что именно ты имеешь в виду? – спросил Эдвард, даже обернувшись, словно за спиной у него кто-то мог стоять. Конечно, никого там не было, но Славя, получается смотрела на него. Галстук не так завялил или еще где-то ошибся… Нет, причина явно не в этом, узнать настоящую получилось только тогда, когда Славя подошла ближе, ткнув своим аккуратным пальчиком в причину ее удивления. На правой руке Эдварда, начинаясь чуть выше кисти и заканчиваясь у самого локтевого сустава, шла отличительная татуировка мастера боя, полученная, когда проходил обучение в закрытом монастыре убийц очень давно и довольно долгое время, прежде чем добился их признания и смог дойти до аудиенции с настоятелем монастыря, что и было нужно с самого начала. Сорок четыре стилизованных зверя, объединенных в единый мозаичный рисунок, отмечавшей все сорок четыре ступени рангов монастыря убийц, какие он прошел, вырезанные на его коже и позже вытатуированные вдоль оставшихся тонких шрамов. Сообразив, Эдвард усмехнулся, – Это? Это память, что мне осталась от прошлого. Не самое приятное, что было со мною в жизни…