Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 64 страниц)
В лагере освещенной была только площадь, где горело несколько фонарей, выхватывавших прямоугольную асфальтовую площадку из общей темноты, остальная же его часть, за исключением нескольких светильников над дверьми общественных зданий, полностью находился под контролем ночи, особенно аллеи между пионерских домиков, где, кажется, никому и в голову не приходила мысль поставить ночное освещение. Пионеры ночью должны спать по принятым здесь правилам, потому фонари, получается, и не были нужны. Жаль только, что далеко не все пионеры следовали подобным указаниям, предпочитая поздние прогулки.
– Твой домик? – наконец, остановились они у очередного пионерского домика с полукруглой крышей, и давно занавешенными окнами. Ее соседка, наверное, успела привыкнуть к ночным прогулкам своей подруги, а потому практически не обращала на них внимания и не дожидалась ее возвращения, – Приятных снов.
– Спасибо, – кивнула Лена, – наконец-то отпустив его руку, – Спокойной ночи!
Дождавшись, когда она закроет за собой дверь, Эдвард отправился к себе с твердым намерением все-таки дойти до собственного домика, уже предвкушая очередной разнос от Ольги Дмитриевны за то, что опять явился позже отбоя. Только, к счастью, вожатая в этот раз решила его не дожидаться и давно уже спала, завернувшись в одеяло, оставив Эдварду на столе только треугольник кефира, булку и записку с двумя выразительными словами «утром поговорим». Покачав головой, Эдвард разделся и осторожно, чтобы предательская кровать лишний раз не скрипела, сам залез под одеяло, все еще приятно прохладное.
День оставил после своего окончания только новые загадки, но сейчас они его как-то не беспокоили. Наоборот, вспоминая все сегодня произошедшее, Эдвард даже порадовался, что не пытался искать ответы, оставив все так, как есть. Может быть, они далеко не самое важное здесь.
Сон пришел далеко не сразу, сознание, так и не перестроившееся на столь короткие сутки, никак не хотело затихать, но все же, под равномерное сопение вожатой, глаза закрылись и Эдвард провалился в царство Морфея, уже чувствуя, как его захлестывает очередной сон, склеенный из старых воспоминаний.
Это был рейд. Боевые корабли спустились с черных небес к небольшому анклаву, располагавшемуся на месте старого, давно заброшенного города, который местные пытались восстановить. И у них не было ни единого шанса хоть что-то противопоставить атакующей воздушной эскадре, не имея ни нормальной системы зенитных установок, ни современного вооружения, ни даже времени для подготовки.
Десантные транспорты, отделившиеся от боевых кораблей, отправили к анклаву почти тысячу солдат в стандартном и тяжелом вооружении, что превратили штурм анклава в настоящую резню, уничтожая любое оказываемое сопротивление, хотя, отдавая честь его защитникам, надо сказать, что сражались местные отчаянно, пусть и не имея шансов на победу, но все равно упорно обороняя свои дома. Наверное, он и сам бы так сражался, если бы оказался в подобной ситуации, защищая родной очаг, но, к счастью, положение дел складывалось прямо противоположным образом. Эдвард запомнил небольшое дульнозарядное орудие, вывезенное на четверке странных животных, отдаленно напоминающих лошадей, не успевшее сделать ни единого выстрела, когда ракета, выпущенная одним из воздушных кавалеристов, угодила точно в тележку с боеприпасами, а последовавший следом взрыв разнес на части и пушку, и расчет, и даже упряжку с животными, что находилась в нескольких метрах в стороне. Или же сотня бойцов, вооруженная примитивными ружьями и арбалетами, закрепившаяся в древнем здании, пытаясь его удержать, когда подошедшая пятерка солдат, попав под огонь, в ответ расстреляла в сторону защитников с десяток гранат с напалмовыми зарядами.
Эдвард шел по разрушенному зданию, где у местных было что-то вроде городского центра, и где уже прокатились бои, состоявшие в основном из ударов воздушной кавалерии, расстреливавших сопротивление из крупнокалиберных пулеметов, почти не оставляя выживших. Пахло кровью, гарью и дымом, поразительно, как вообще много всего может гореть в городе из бетона и стали, а за окном слышались взрывы гранат и короткие очереди автоматического оружия. Рядом с ним сейчас шел один из его ближайших товарищей, капитан корсаров, державшийся чуть позади и державший в руках штурмовую винтовку, больше ради успокоения собственных нервов, чем по необходимости, поскольку дроны, побывавшие здесь минут пятнадцать назад, докладывали об отсутствии угрозы. Сам Эдвард при себе держал только личное оружие, полуавтоматический пистолет и, конечно, свою извечную спутницу, силовую шпагу, одну из реликвий его дома, переходившую от отца к сыну вот уже несколько тысячелетий, по привычке держа руку на ее эфесе.
Под ногами хрустела бетонная крошка, выбитая пулями из стен, и иногда попадались изодранные пулями крупного калибра тела защитников, на какие почти не обращал внимания. Капитан ворчал что-то по поводу того, что не стоит гулять по потенциально опасной территории без сопровождения, но Эдвард почти не обращал на него внимания. У местных не было оружия, что в состоянии пробить стандартный боевой костюм комплексной защиты с внутренним экзоскелетом, в какие они были снаряжены, это все равно, что бояться собственной тени, даже еще глупее.
После пройденного пересечения двух коридоров, где небольшой круглый зал обозначал архитектурный центр здания, они услышали чей-то плач и причитания, разносившиеся под гулкими каменными сводами, и, заинтересованные, повернули на голос, становившийся все громче с каждым шагом. Здесь когда-то была баррикада, наспех построенная защитниками, но сметенная огнем ручного репульсорного пулемета, судя по выбоинам на окружающих стенах. Тела защитников валялись по всему коридору, наброшенные в тех местах, где их настигали пули тяжелого пехотинца, прошедшего здесь, но выжившие все-таки остались.
Мужчина, уже вышедший из поры взросления, одетый в то, что местные называли броней, листы тонкого металла, нашитые на рубаху из толстой дубленой кожи, сейчас залитой кровью. Отбросив в сторону ненужный ему больше однозарядный карабин, он уже ни на что не обращал внимания, рыдая навзрыд и прижимая к груди голову мертвой молодой женщины. Репульсорная пуля попала ей в грудь, вырвав почти всю правую сторону реберной клетки, шансов выжить после такого ранения не было ни у кого, даже при наличии медицинских модулей и нанитов в крови. Не обратил внимания даже на двух своих врагов, что встали всего лишь в паре шагов от него.
– Бедняга, – покачал головой корсар, сделав шаг вперед, чтобы помочь мужчине.
– Нет, – Эдвард остановил его жестом руки, а сам вытащил пистолет из кобуры. Выстрел, и голова несчастного разлетелась в клочья от попадания импульсной пули, а обезглавленное тело повалилось на пол. Спокойно убрав пистолет обратно, бросил взгляд на корсара, выглядевшего, в лучшем случае, неприятно пораженным только что увиденным.
– То же самое вам стоило сделать и для меня, – сказал Эдвард, – в тот день… Всем было бы лучше. И мне, наверное, в первую очередь.
– Господин, вам не стоит вечно корить себя за произошедшее тогда, – попытался добавить корсар, – Там нет вашей вины…
– Я поклялся ее защищать, но не смог, – почти зло бросил Эдвард, – Капитан, сколько таких же счастий мы сегодня разрушили? Сколько людей погибли и еще погибнут только из-за того, что я не умер в тот день рядом с ней? Вы никогда не задумывались, что все это только из-за меня? Из-за того, что я поклялся найти ее убийцу? – он втянул в себя воздух полной грудью, от чего респиратор шлема загудел как какое-то животное.
– Вы хотите закончить? – спросил корсар через некоторое время, – Отпустить его и надеяться, что жизнь ему сама принесет наказание и без вашего участия?
– Конечно, нет, я лично, и никто другой, убью этого Гористарского выкормыша, – отрицательно покачал головой Эдвард, – Просто я все больше понимаю, что становлюсь таким же. И почему-то это меня совершенно не заботит…
– Такова наша жизнь, барон, – кивнул корсар, – Сильный уничтожает слабого, вне зависимости от того, какие есть для этого причины. Вам не стоит задумываться о таких вещах. У каждого из тех, что мы сегодня убили, были еще тысячи возможностей закончить свою жизнь досрочно, и то, что мы успели раньше, на самом деле ничего не меняет.
– Неизбежность смерти, да, капитан? – усмехнулся Эдвард, – Интересно, какой она будет у меня?
Комментарий к Осознание. Глава 13. получилось несколько меньше, чем предыдущие, но смысла размазывать происходящее я не видел. Может, быть, свою роль сыграло роковое число. День закончился, со следующей главы начало нового.
====== Осознание. Глава 14. ======
Глава 14.
Эдвард в этот раз проснулся даже раньше привычного, задолго до подъема в лагере, нахлынувшие воспоминания настолько взбудоражили его сознание, что сон проходил сам собой. Так этот мир не похож на его прежний, что каждое воспоминание разрывает уже начинавший складываться ход мыслей, лишая всякого настроения. Разлепив глаза, не без труда присел на заскрипевшей кровати, выгоняя остатки ночной дремы из головы, и бросил взгляд за окно, где солнце только-только начинало подниматься из-за горизонта, едва окрашивая небо в розовые и красные тона, но сам лагерь все еще находился в плену у предрассветной темноты, никак не желающей уступать свое место новому утру.
Стараясь не разбудить мирно посапывающую вожатую, завернувшуюся в одеяло и набиравшуюся сил перед новым днем, он тихо встал и принялся переодеваться в уже привычную пионерскую форму, почти не обращая внимания на ее дурацкий вид, не вызывающий почти ничего, кроме смеха и, забрав стоявший тут с ночи кефир и уже успевшую несколько подсохнуть булку, вышел на улицу. У него хватило даже чувства юмора на то, чтобы оставить Ольге Дмитриевне ответную записку «утро наступило, разговора не дождался», надеясь, что не сильно обидит таким вольным отношением к ее педагогическим угрозам. Поскольку девушкой она была действительно славной, и не ее вина в том, что у Эдварда с остальными пионерами сходства примерно столько же, сколько у вожатой со штурмовым отрядом ударной армии.
На ходу жуя булку и запивая ее кефиром, Эдвард направился к воротам по еще спящему лагерю, где лишь уличные фонари на площади тускло светили себе под нос, а деревья склонились длинными ветвями над аллеями, размышляя о вчерашнем таинственном существе, чем же это могло быть и насколько опасно. Может быть, действительно стоит поспрашивать у местных, может кто-нибудь что-то знает или слышал. Та же самая Славяна здесь вроде как не первую смену, если верить ее собственным словам, так что до нее могли доходить хотя бы слухи о местных животных или полуразумном населении. У ворот же он сейчас собирался проверить рассказ Ольги Дмитриевны по поводу обслуживающего персонала, что сюда должен приезжать каждое утро из окрестных деревень на том же самом автобусе, в котором когда-то сам сюда… телепортировался? Материализовался? Приехал? Здесь уже подходящий глагол подобрать сложно, поскольку о моменте своего появления здесь не помнил совершенно ничего, в этом месте у него словно пробел, заканчивающийся моментом пробуждения, когда открыл глаза и обнаружил себя в роли… будущего пионера!
Конечно, просто стоять и встречать обслугу у ворот выглядело бы глупо, но Эдварду был интересен сам момент их приезда сюда, какая-то часть его сознания подозревала, что автобус просто материализуется здесь время от времени, с такими же новыми посетителями «Совенка», как и он сам, а вот его регулярные приезды и уезды кладут еще одну гирьку на ту чашу весов, что отвечает за реальность этого лагеря и всего происходящего вокруг него. Допив кефир, смял упаковку и забросил ее в ближайшие кусты, а потом, зажав в зубах остатки булки, полез на стоявшее чуть в стороне от ворот дерево, достаточно старое и с большой кроной, чтобы укрыть от посторонних взглядов, и вполне подходящее для того, чтобы наблюдать за автобусной остановкой. Никогда прежде по деревьям не лазил, но это оказалось не сложнее, чем забираться по всевозможным развалинам и обломкам в городских сражениях, где ему приходилось участвовать, главное, следить за балансом и равновесием, остальное уже никаких проблем не вызовет.
Забравшись повыше и убедившись, что отсюда никому не виден, Эдвард прислонился к стволу дерева и, дожевывая булку, начал перебирать в голове те факты, что ему уже известны о лагере, и те, что все еще вызывали сомнения. Делал это скорее для того, чтобы держать сознание в тонусе, сейчас вокруг банально ничего не происходило, только ветер гонял по дороге листочки да шевелил ветви деревьев. Здесь даже немного прохладно, но на подобное Эдвард мог не обращать внимания, не настолько уж и резкая смена температур.
В любом случае, получалось пока не густо, «Совенок» уверенно хранил свои тайны в секрете, давая коснуться их только самым краем, словно заманивая все глубже и глубже в этот водоворот пионерской жизни, сманивая какими-то посторонними размышлениями и эмоциями, не давая только сосредоточиться на главном. И, что хуже всего было, он не знал, как дальше себя вести с Алисой, с тем человеком, что уже казался ему действительно важным, а не просто частью всех этих действительно великолепных декораций. Все происходило словно даже без его участия, в моменты, когда они были рядом, разум словно отключался, оставляя место только эмоциям и случайным восторгам от самых, казалось, малозначительных действий. Логически понимал, что не имел права ни на что подобное, но эмоции словно не слышали голоса разума, раз за разом беря верх в этих ситуациях. Пусть все остается так, как есть и идет своим чередом? Или же… вслух произносить эти слова, даже в мыслях, Эдвард не хотел, поскольку здесь, в «Совенке», ему действительно нравилось. Эта тихая и беззаботная жизнь, которой у него никогда не было и, как сейчас понимал, которой ему очень не хватало. Каждый ведь имеет право на счастье, не так ли?
Остается только понять, какое именно счастье тебе нужно, и дальше просто протянуть руку… Если бы только в этом «Совенке» можно было остаться… Эдвард понимал, что никогда не сможет позволить себе подобного, слишком многое его ждало в родном мире, слишком много невыполненных клятв он там оставил, и не исполнил слишком много обязательств… Может быть, эти несколько дней под настоящим солнцем для него что-то вроде прощального подарка, за которым будет только кровь и смерть? В таком случае ими стоит наслаждаться, а не искать ответы на слишком запутанные вопросы…
– Уху! – у него под ухом раздался тихий шелест крыльев, и совсем рядом на ветку присела небольшая серая пташка с большими глазами и хищно загнутым клювом. Распушив перья, так что стала внешне почти в два раза больше, она повернула голову на бок и повторила, словно удивляясь его присутствию здесь, – Уху!
– Твое место занимаю? – лениво поинтересовался Эдвард, повернув к ней голову, – Ну уж потерпи, я здесь ненадолго… – невероятно глупо разговаривать с неразумным существом, тем более, с диким животным, но не видел в этой мелкой пташке противника, способный отбиться от нее одним движением руки, махнуть только стоит, и во все стороны полетят эти маленькие пушистые перышки.
– Уху! – повторила пташка, отойдя чуть в сторону по ветке, словно прочитав мысли Эдварда, но слишком любопытная, чтобы сразу его покинуть. Чего же тебе надо, животное? В родном мире Эдварда дикие твари либо атаковали, либо убегали при виде человека, по своей природе являясь жестокими хищниками, у которых на роду написано убивать не только по необходимости, но и из-за удовольствия, здесь же экосистема гораздо мягче и столь жесткой конкуренции просто не существует. Тогда же в чем причина столь назойливого внимания?
– Хочешь со мной посидеть? Ну сиди… – Эдвард пожал плечами, время от времени бросая взгляды на остановку, где должен появиться автобус, – Только тише, иначе нас заметят, – он даже приложил палец к губам, не сдерживая улыбки от мысли о том, что разговаривает с какой-то пушистой птахой. Та же удивленно повернула голову на бок и еще раз ухнула, после чего неожиданно перепорхнула ближе к нему, снова повернув голову набок и наблюдая за человеком с искренним любопытством, словно спрашивая: «чего же ты здесь забыл, двуногое?» Даже дала себя почесать по головке одним пальцем, довольно зажмурившись и снова распушившись.
Автобус приехал. То есть, он не появился из ниоткуда и не свалился с неба, а показался на дороге, выползая из утренней дымки, все еще освещая себе дорогу двумя фарами, сообщая о своем приближении довольно заметным звуком работающего двигателя. Тут же забыв о пташке, которая убедившись, что на сегодня ее лимит внимания исчерпан, взмахнула крыльями и удалилась в сторону леса, Эдвард сел получше и следил за автобусом, подъехавшим к остановке и с тихим шуршанием шин остановившись практически перед самым столбом со знаком «четыреста десять», открыв двери. Оттуда, о чем-то переговариваясь и обсуждая какие-то свои насущные проблемы, вышло около двух десятков человек, может быть, даже немного больше, с сумками и пакетами. Некоторых из них он даже узнал, повара из столовой, все такие же толстые и добродушные, о чем-то споривших друг с другом. Наверное, о том, каким сегодня образом стоит изнасиловать пищеварительную систему пионеров, здесь у них такое должно быть что-то вроде вида спорта, в котором каждый старался достигнуть успеха. Кроме пекаря, если такой тут имеется, к нему у Эдварда не было никаких претензий.
Последним из автобуса вышел водитель, здоровый плечистый мужик с заметной щетиной, что-то насвистывавший и крутивший на руке связку с ключами. Обойдя автобус и убедившись, что все двери закрыты, зачем-то постучав по колесу, он тоже прошел через ворота, присоединившись к остальной компании работников «Совенка», спешащих на очередную смену. Получается, автобус он оставлял здесь каждый раз, когда приезжал?
Дождавшись, пока работники пройдут мимо и разойдутся по своим направлениям, в основном в сторону администрации и столовой, Эдвард, недолго думая, спрыгнул с ветки, приземлившись снаружи лагеря на мягкую траву и недовольно зашипев, когда ремешки босоножек впились в ступни при ударе о землю. Усиленные титанитом кости и наращенная мышечная ткань без особых проблем могли выдержать падение и с куда большей высоты, но вот обувь только была не самая подходящая. Еще раз ругнувшись, Эдвард направился к автобусу, решив его снова осмотреть со всех сторон. Это был все тот же старый колесный транспорт с большими пассажирскими окнами и лобовым стеклом водителя, почти сразу переходившим в радиаторную решетку двигателя, до сих пор источавшую волны жара от разогретых деталей. Примитивная схема, ничего не скажешь, для стандартного теплового преобразователя такого количества жара хватило бы, чтобы заставить двигаться бронемашину средних размеров, никак не меньше. Главное же, конечно, что этот автобус был тем же самым, в котором он сам пришел в себя, опознал его даже не столько из-за номера, но из-за мелких деталей вроде пятен ржавчины в нижней части корпуса и отдельных царапин, какие запомнил еще в первый день в деталях, раздумывая, как эта груда железа могла перенести его в такое место. Его привезли… только где подобрали? Или же он материализовался в этом автобусе уже после того, как все здесь вышли? Вряд ли бы все прошло так спокойно, окажись он прямо в толпе служащих, ехавших на работу. Только в тот раз водитель оставил двери открытыми, значил, видел Эдварда в салоне, еще спящего и решил не будить, уверенный, что пионер сам сможет выйти и не будет в автобусе ничего откручивать или отвинчивать… Демон их разбери! Слишком много теорий без толковых ответов! Эдвард с силой пнул машину по резиновой покрышке, забыв о том, какая ненадежная обувь у него на ногах, и тут же запрыгал по траве, стараясь не опираться на загудевшую от боли ступню, чуть не переломав пальцы ног. Конечно, там должно быть что-то покрепче резиновой шины, чтобы сломать ему кости, но болевые ощущения точь в точь такие же.
Одновременно и довольный, и разочарованный, Эдвард вернулся в лагерь, отказавшись от идеи попытаться взломать автобус и на нем уехать отсюда, «Совенок» был центром всего происходящего, покидать его, по меньшей мере, глупо. Размышляя об этом, он, уже выходя к площади, заметил девичью фигурку в черном спортивном костюме, быстро к нему приближавшуюся.
– С добрым утром! – Славя притормозила рядом с ним, почти что ровно дыша, отбрасывая назад явно мешавшиеся при беге косы, – Опять рано встаешь?
– И тебе доброго начала дня, дочь северных ветров! – ответил Эдвард, сразу улыбнувшись при виде этой девушки. Вокруг нее словно аура какая-то создавалась, отгонявшая плохие мысли и тяжелое настроение. Одно только ее появление заставляло забывать обо всех текущих мыслях, какими бы плохими или важными они не были, в этот момент казались просто лишними и ненужными, а ее позитивный настрой словно передавался и ее собеседнику, делая мир чуточку лучше в его глазах. От эпитета, которым Эдвард ее наградил, Славя рассмеялась.
– Ты как всегда, за словом в карман не лезешь, – Славя снова потянулась к своей косе, начав перебирать волосы, словно пытаясь расплести их, – Эдвард, а что ты сегодня делать собрался?
– По мере возможности спасаться бегством от вожатой, чтобы не получить новых чрезвычайно важных указаний, – он развел руками, больше шутя, чем говоря серьезно, но, как говориться, в каждой шутке только доля шутки, лишний раз пересекаться с Ольгой Дмитриевной ему не хотелось ни сегодня, ни в какой-либо из последующих дней, иначе точно найдет ему какое-нибудь задание, чтобы убить все свободное время, – Остальное же пока оставляю на удачу, особенных планов никаких…
– Тогда давай на пляж сегодня сходим? – Славяна даже покраснела, напоминая о своем обещании, данном еще в первый день, но ситуация сложилась так, что как-то и не было времени уделить этой милой девушке достаточно внимания, – Помнишь, я же обещала, а ты, наверное, так и не ходил туда… я тебя там не видела ни разу…
– Один раз заглянул вечером, – честно признался Эдвард, – Только и не надейся, что откажусь от твоего предложения. Только если ты пообещаешь не сдавать меня Ольге Дмитриевне за отдых на песке вместо того, чтобы становиться настоящим пионером.
– Конечно, – девушка рассмеялась, – Я даже скажу, что ты мне с малышами помогал, если спрашивать будет. На завтраке увидимся! – она, счастливая, помахала ему рукой и побежала дальше, размахивая своими длинными косами как вымпелами воздушной кавалерии. Эдвард, получивший заряд позитивного настроя, тоже с легкой душой пошел в сторону умывальников, решив, что немного ополоснуться ему не помешает, тем более, пока там еще никого нет и можно спокойно поплескаться.
Славяна, наверное, была одной из первых, кто начинал новый день в «Совенке», а за ней уже постепенно приходят в себя после тихой ночи и остальные пионеры, выбираясь из своих домиков и не самыми довольными лицами приветствуя утреннее солнце. Эдвард, раздевшись по пояс, все еще обливался ледяной водой, затянув процедуру просто потому, что ему нравилось это сводящее кожу ощущение, пробиравшее до самых костей и позволявшее прочувствовать все свое тело до последней клетки, когда к умывальникам начали подходить и другие пионеры, пока еще поодиночке или парами, на ходу зевая, пошатываясь или же вовсе с трудом удерживая глаза открытыми.
– Утро доброе, – кивал в ответ на приветствия других пионеров, чаще всего незнакомых, о которых не знал ни имени, ни фамилии, но так же вежливо желавших ему доброго начала дня. Не желая снова оказаться потерявшимся в целой толпе народа в одинаковой бело-синей форме, набросил на еще мокрый торс рубашку и поспешил вернуться на площадь, где должна быть очередная зарядка. Там уже торчал физрук, о чем-то разговаривавший с Ольгой Дмитриевной, державшей в руках какую-то папку. При виде Эдварда только кивнул головой, старательно игнорируя его присутствие, может быть, боялся еще раз быть побитым, в этот раз уже на глазах у всех пионеров. Хотя сам Эдвард не видел еще одной причины с ним драться, во всяком случае, пока не начнет снова к нему придираться с дополнительными занятиями.
А вот Ольга Дмитриевна, кажется, только обрадовалась появлению здесь своего подопечного, сразу же распрощавшись с преподавателем и направившись к Эдварду с самым серьезным видом. Ладно, можно оставаться спокойным, очередная порция нравоучений его должна была настигнуть рано или поздно, убегать вечно все равно не получилось бы.
– Доброго начала дня, – по привычке кивнул Эдвард, когда вожатая, прожигая его взглядом, оказалась достаточно близко, – Ольга Дмитриевна, в чем вы сегодня обвинять меня будете? – спросил с уже каким-то отрешенным видом, стоило только ей рот открыть.
– В том, что ты постоянно где-то пропадаешь по ночам, – сказала Ольга Дмитриевна, – Приходишь уже затемно и уходишь еще до подъема. Я вообще даже не уверена, что ты в домике ночуешь! – бессильно развела руками, – И опять кровать за собой не убираешь! Так настоящие пионеры не поступают!
– Если я не в домике ночую, то где же? – чуть не рассмеялся Эдвард, но вожатая сделала такой вопросительный взгляд, что сразу же умолк, почувствовав себя неловко, – Ольга Дмитриевна, если вы меня в чем-то подозреваете, то произнесите это вслух, пожалуйста, я довольно плохо понимаю намеки…
– Эдвард, скажи, я могу быть спокойной по поводу того, что у тебя… С Алисой… – ради такого зрелища стоило сегодня вставать с кровати. Стесняющаяся вожатая, которая вроде и должна задать этот вопрос, и в то же время отлично понимает, что касается темы, которую, по основным принципам, не должна обсуждать с пионерами, какого бы возраста они ни были. Этот диссонанс вгонял ее во все больший ступор, не давая закончить начатый вопрос, но и Эдвард не был таким человеком, которому все нужно произносить вслух, чтобы до него наконец-то дошло, и сразу же понял, что вожатая имеет в виду, и от чего тут же начал медленно закипать.
– Ольга Дмитриевна! – произнес в ответ жестко, не давая закончить фразу, и вожатая удивленно на него уставилась, впервые услышав от подопечного такие интонации, – Я, конечно, понимаю ваши опасения, хотя и не уверен, что в ваших должностных инструкциях прописаны такие моменты, но признаюсь, никогда не думал, что произвожу подобное впечатление! И ладно бы, находись мы где-то в кабаке с портовыми девками! Так нет, вы упорно считаете, что я могу себя вести здесь как какой-то дешевый ловелас без совести и чести! Поверьте, подобное отношение глубоко обижает! – скорее с вызовом посмотрел на вожатую, не ожидавшую ничего подобного, – Неужели вы считаете, что я могу столь легкомысленно обращаться с этими девушками, чтобы потом лишить их возможности найти себе достойную пару только из-за того, что мне захотелось нескольких минут физического удовольствия?! – он практически выцедил сквозь зубы последние слова, оставаясь на тон ниже, чем хотел в данной ситуации. Подобные сомнения в честности дворянина по правилам его родного мира уже являются довольно серьезным оскорблением, но в таких случаях хотя бы приводят какие-либо обвинительные факты, а не простые домыслы, из-за чего сомнения вожатой выглядят одновременно и глупо, и оскорбительно.
– Я не… – вожатая теперь окончательно замялась, почувствовав, что зацепила весьма чувствительную струну в Эдварде, действительно бережно относящегося к таким понятиям как честь и достоинство, – И почему ты так вообще со старшей разговариваешь? – постаралась вернуть себе положение главной, но в гляделки с Эдвардом играть довольно сложно, особенно, когда он возмущен.
– Потому что старшая только что оскорбила не только меня, но и ту девушку, которую сама же и дала мне под ответственность! – так же твердо ответил Эдвард, побив вожатую ее собственной же картой, – Согласен, я прихожу спать гораздо позже положенного по нормативам лагеря, за это вы имеете полное право меня наказать, и слова против не скажу, но в остальном я имею право защищать собственную честь!
– Хорошо, наверное, я на самом деле переборщила, – отступила Ольга Дмитриевна, как-то странно на него посмотрев. Наверное, мало какие пионеры ведут себя подобным образом, но если у них не хватает смелости и просто проглатывают такие оскорбления, то Эдвард не собирался вести себя таким же образом, – Никогда не думала, что кто-то так держится за такие понятия…
– Какие понятия? – удивился Эдвард, не сразу сообразив, в чем удивление вожатой, но хотя бы уже напряжение спало, – Я что-то не так сказал?
– Ты говоришь так, словно еще из царской России, – улыбнулась вожатая, – Как князь какой-то или белогвардеец, уж прости, пожалуйста, за сравнение. Честь! Ты еще меня на дуэль вызови! – Эдварду захотелось ладонью глаза прикрыть, чтобы ее не видеть, ведь говорил все абсолютно серьезно, а девушка восприняла как какое-то недоразумение или шутку, – Ладно, прости за то, что сомневалась. Хотя это и не значит, что теперь тебе не обязательно возвращаться в домик уже поздно ночью! – разговор пришлось спешно заканчивать, пионеров вокруг собралось уже много, лениво потягиваясь и ожидая зарядки, как раз к ней время подходило. А вот самой вожатой уже надо было куда-то убегать.
– Я учту, – кивнул Эдвард, чувствуя себя так, будто по нему танком проехались. Никогда не думал, что понятия чести и ее защиты когда-то будут считаться устаревшими. Может быть, в этой стране подобное отношение и логично, особенно если учитывать, кто и как здесь делал революции, если верить местным учебникам, но конкретно для него такое поведение больше напоминало какую-то вакханалию. Проводив взглядом Ольгу Дмитриенву, снова столкнулся со Славей, уже переодевшейся и шедшей явно ему навстречу.
– Эд, на тебе лица нет! – сразу заметила эта светлая девушка, своим появлением возвращая ему добродушный настрой. На самом деле, какая же она милая, а ее забота об окружающих и вовсе заставляла сердце Эдварда таять, таких людей в своем родном мире он, считай, никогда и не видел, – Тебя вожатая отчитала, да? Хочешь, я с ней поговорю?
– Славя, – он отмахнулся рукой, рядом с ней просто не имея возможности сердиться на кого-либо, – С твоей заботой мне только и остается, что надеть слюнявчик и просить покормить меня с ложечки. Со мной просто все отлично, не стоит беспокоиться, – она в ответ снова начала непроизвольно разматывать свою косу, но в этот раз Эдвард уже не выдержал, действительно опасаясь за ее чудесные волосы, какие рано или поздно порвет или испортит такими темпами. Поймав за руку, забрал у нее косу, на ощупь оказавшейся необычайно мягкой и ухоженной, словно плюшевой подушки коснулся, и забросил обратно за спину.
