Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 64 страниц)
– Тебя, жду, сладкоежка, – усмехнулся Эдвард, разведя руками, но глядя на эту девчонку, вспомнил и другую рыжую этого лагеря. Алиса ушла, его не дождавшись, но явно сделала это специально, поскольку видела его взгляд и даже подмигнула. Ульянка тем временем уже успела добежать до него и, недолго думая, схватилась за его ладонь двумя руками.
– Эд, а куда ты Алиску дел, вы ж вместе были? – этот ребенок словно читал его мысли, от чего Эдварда неприятно передернуло. «Совенок» в очередной раз отвесил ему пощечину, а он не знает даже, как на это реагировать, но, раз уж Ульяна начала этот разговор, то стоит у нее самой кое-что выспросить.
– А вот ты сама мне ответь, куда она могла деться после турнира? – он присел рядом с ней так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, – Ответишь правильно, получишь конфету… – он вытащил из кармана Славину конфету, что так настойчиво запихала ему в руку несколько минут назад. Конечно, от Ульяны не стоило и ожидать ничего другого, кроме как ее попытки сразу схватить конфету, но и мешать ей не стоило, если ее счастье в этом, то пусть балуется.
– Либо домой пошла, либо на сцену, – подумав, сказала девчонка, запихав конфету в рот, но не успев ее прожевать, – Гитару ведь забрала у Мику, а вот поиграть на ней сегодня так и не успела, с тобой ходила, – мелкая вдруг задумалась, – А вы что, серьезно сегодня целовались?
– Кто тебе сказал такую глупость? – Эдвард искренне удивился, услышав такое от этой рыжей ракеты, что сейчас непринужденно дожевывала очередную порцию шоколада. От Ольги Дмитриевны еще простительно, но за один вечер слышать одно и то же дважды уже опасно. Слухи порой страшнее настоящей правды, а остановить их практически невозможно, в них, как ни в чем другом, проявляются истерии общества большого количества людей, вынужденных чуть ли не ежедневно пересекаться с незнакомцами и получая куда больше информации о других, чем необходимо.
– Глупость? – Ульянка удивилась, – Так вы не на самом деле целовались, получается? – странно, что она расстроилась, придя к такому выводу, но поддерживать местные небылицы у Эдварда никакого желания не было. Дожевав, девчонка снова схватила Эдварда за ладонь двумя руками, – Она тебе что, не нравится?
– Умеешь ты вопросы задавать, – он даже опешил от такой прямолинейности. В лагере, видимо, все сговорились свести его с ума, но пока у них это успешно получается, задавая вопросы, на которые и сам не знает ответа. Во всяком случае, не позволяет на них себе отвечать, поскольку порой существуют такие вещи, какие должны оставаться в неведении, но почему-то здесь все требуют конкретики, прямых ответов, уверенности в чем-то. В чем вообще может быть уверен человек, которого в этот мир забросило неизвестно как и неизвестно какой силой? Только Ульяна еще не получила ответа на заданный вопрос и продолжала его держать за руку, – Конечно, Алиса хорошая девочка, она не может не нравиться…
– Я не об этом! – вякнула Ульяна настойчиво, окончательно выбивая его из состояния душевного равновесия и заставляя пожалеть, что вообще начал этот разговор, – Алиска так и мне нравится, и вообще всем! Я тебя спрашиваю, тебе она нравится? – это уже допрос какой-то, но допросчик не в том положении, чтобы выбивать из него требуемые ответы.
– А почему ты вообще спрашиваешь? – спросил Эдвард, вставая на ноги, и Ульяне пришлось смотреть на него снизу вверх, что, по идее, должно ее несколько успокоить и снизить настойчивости. Жаль только, что девочка не подозревает о таких психологических приемах, упрямо разглядывая его с высоты своего небольшого роста.
– А потому, что Алиска моя подруга, – упрямо выдал этот ребенок, уверенный в своей правоте, – И не хочу, чтобы ее кто-то обижал! Вот почему!
– Я и не собираюсь ее обижать, – Эдвард почувствовал себя последним идиотом, снова опускаясь к Ульяне. Пионеры, периодически выходившие из столовой, бросали на них, стоявших в стороне, в тени ближайшего дерева, удивленные взгляды, но подойти и поинтересоваться, чем же здесь занимаются, не набирались храбрости. Тем лучше, Эдварду хватало одного навязчивого собеседника, второго бы он просто не выдержал, в лучшем бы случае отправив искать вчерашний свет парой крепких выражений. А вот с Ульяной действовать приходилось осторожнее, – Сладкоежка ты местная, как ты только могла подумать, что я могу обидеть Алису?
– А вот можешь! – сказала девочка уверенно, – Она первую неделю вообще почти ни с кем не общалась, разве что со мной только… Да и то лишь потому, что мы жили в одном домике. Чего ты думаешь, она такая драчливая?
– Стоп! Полегче! – приостановил ее Эдвард, – Вот мне только не хватало урока психологии от маленькой девочки! Тем более, у всех на глазах… Значит так, ты сейчас идешь домой, а я тебя провожу. И по пути закончишь фразу, что сейчас начала. Устраивает? – стукнул Ульянку по носу пальцем, но она только заулыбалась.
– Идет, белобрысый! Только смотри у меня! – она пригрозила кулачком, – Я тебе за Алиску такую жизнь в лагере устрою, мало не покажется! Понял меня? – свернуть ей шею ничего не стоит, просто прямо сейчас одной рукой схватить за подбородок, а второй прямо за горло, резкое движение в разные стороны, и еще не до конца окрепшие позвонки просто разойдутся, после чего следует быстрая и болезненная смерть. Хотя бы для того, чтобы приучить к пониманию, что нельзя угрожать, не обладая реальной силой, но, конечно, так бы Эдвард не стал поступать, мелькнувшая мысль исчезла так же быстро, как и появилась, и вместо этого лишь погладил ее по голове, согласившись с выставленным ультиматумом.
Одинокие фонари лагеря светили буквально себе под нос, а света окон не хватало даже на то, чтобы осветить улицу перед ними, так что аллеи лагеря стояли почти в полной темноте, освещаемой лишь слабыми белыми точками в небе, но для Эдварда, привыкшего к темноте, здесь света хватало, чтобы видеть даже мелкие детали окружения. Зато Ульянка снова схватила его за руку, словно боясь потерять, быстро сориентировавшись на местности, уверенно повела в сторону их с Алисой домика.
– Алиска хорошая, ты не думай, – продолжила она, когда шли через площадь, – здесь хотя бы освещенной фонарями, но дальше темнота уже уверенно вступала в свои права, – Она… она не любит никого к себе подпускать, мне кажется. А таких, как ты, особенно, – хитро прищурившись, сказала Ульяна, глянув на Эдварда.
– А я это какой? – спросил он, откладывая в памяти дорогу, чувствуя, что к домику Алисы еще предстоит возвращаться.
– А такой, что ты ей понравился, – показала язык Ульяна и, отпустив его руку, отбежала на несколько шагов вперед, словно играя в какую-то ей одной понятную игру, – Ты сам еще не понял, что ли?
– Так, разведчик малолетний, подойди и объяснись немедленно, – Эдвард терпеть не мог, когда предположения, от которых он постоянно отказывался и не желал признавать, кто-то другой произносит вслух, причем кидая их ему в лицо, – С чего ты это взяла? Опять чьи-то сплетни? Или она сама это тебе сказала?
– Да никто мне ничего не говорил, – кивнула Ульяна, и у Эдварда несколько отлегло от сердца, – Я что ли, сама ничего не вижу… – снова подскочив к нему и поманив пальчиком, попросила снова присесть рядом, так, чтобы могла говорить совсем шепотом, – Только и ты никому не говори, понял? Особенно Алиске! – чувствуя себя так, словно его посвящают в какую-то архиважную тайну, Эдвард кивнул, а Ульяна, покраснев то ли от смущения, то ли от нетерпения поделится своими размышлениями хоть бы с кем-то, кому это интересно… или, во всяком случае, делает вид, что интересно, забормотала ему чуть ли не в самое ухо, – Она только о тебе и говорит со вчерашнего вечера… И сегодня, когда с гитарой вернулась, тоже опять про тебя рассказывала… А когда ты со Славей за картами ушел, постоянно к окну бегала смотреть, вернулся ты или нет, а как заметила, сразу на крыльцо выскочила… вроде как ей все равно, но она как на тебя смотрит, так сразу улыбается… Она ребят вообще гоняет, – кивнула Ульяна, – на первой неделе Электронику вообще чуть синяк под глазом не поставила… а с тобой даже обнимается, – весьма довольная собой, девчонка растянулась в улыбке, показывая свои еще, или уже, тут вопрос спорный, щербатые зубы.
– А откуда ты про это знаешь? – Эдвард, кажется, сам покраснел, ведь это совершенно не то, что подумала Ульяна, все произошло совершенно случайно. Хотя, с какой стати он вообще стати должен стесняться этой девчонки или вообще кого-то в этом лагере? Или должен? Демоны их разбери, как же все было проще в его родном мире, где сразу понимаешь, как надо вести себя в той или иной ситуации, где на балах надо улыбаться тем людям, что тебя ненавидят, а за столом переговоров говорить вежливости тем, чьи города разрушал еще несколько дней. Где в прицеле винтовки маячит противник, и твой долг всадить в него заряд, что прошибает полтора метра закаленной стали без особой задержки… Здесь же ничего из этого не было понятно, девочки не выглядят врагами, наоборот, ведут себя как самые настоящие друзья, но вот то, что они делают… не со зла, а из-за своей наивности…
– А я подсматривала! – рассмеялась Ульяна, – Или ты думал, я вас с Алиской двоих оставлю? Я же тебе сказала, что в обиду ее не дам, так что не думай… Эй, ты что?! – девчонка недовольно пискнула, когда он сграбастал ее за воротник, чуть ли не прижав к своему лицу, но быстро затихла, увидев во взгляде напротив что-то, не предвещавшее ей ничего хорошего.
– Слушай сейчас внимательно, поскольку говорить буду только один раз, рыцарь ты мелкий в сияющих латах, – прошипел Эдвард, – Я очень не люблю, когда за мной подсматривают, это раз. Во-вторых, то, что сейчас ты рассказала, касается только меня и Алисы, больше никого. Так что никто не должен об этом знать, понимаешь? – он прошипел это таким ледяным тоном, что Ульянка только испуганно закивала головой, уловив в его голосе те металлические нотки, что в его родном мире значили кровь, что обязательно прольется. Улыбнувшись и потеплев, Эдвард кивнул, – Вот и хорошо. Только теперь, если до меня опять дойдут подобные слухи, я буду знать о виновнике, – Ульянка снова закивала, отходя от настоящего вида своего собеседника, что показал ей себя настоящего буквально на одну фразу, но и этого было достаточно, чтобы сбить с девчонки всю веселость, – Далеко еще до твоего домика?
– Неа, рядом, – покачала головой девочка, ткнув пальчиком в ближайшую аллею, – я сама дойду… правда…
– Да не пугайся ты, дурочка, – Эдвард снова улыбнулся и, недолго думая, подхватил Ульянку, усадив себе на плечо. Девчонка испуганно взвизгнула, но потом радостно задрыгала ногами, оказавшись на такой высоте, только вцепилась ему в плечи с такой силой, что даже стало несколько больно, – Договорились про сплетни, и… чтобы больше никаких подглядываний! Мы друг друга поняли? – он посмотрел на Ульянку впервые снизу вверх, сидевшую у него на плече и невероятно собой довольную, та закивала головой и пальцем показала на домик, который, в принципе, и так легко отличим от всех прочих. На его двери, с внутренней стороны стекла, висел черный флаг с белым изображением человеческого черепа и скрещенных под ним костей. Не так уж и сложно догадаться, кто здесь проживает. Свет внутри не горел и домик черным пятном выделялся на фоне прочих, где почти в каждом в маленьком окошке горел теплый желтый свет электрической лампочки накаливания.
– Наверное, Алиска на сцене, – кивнула Ульяна, не без разочарования слезая с его плеча, когда остановились перед дверью. Открыв своим ключом дверь, она распахнула ее настежь и щелкнула переключателем, моментально осветив единственную комнатку с двумя кроватями, почти не отличимую от той, в которой самого Эдварда поселили, только в разы более захламленную, что ожидаемо от двух рыжих, бывших главной головной болью вожатой. Оглянувшись, девчонка еще раз кивнула, – Точно… гитары нет…
– Спокойной ночи, – кивнул Эдвард, прикрыв за мелкой дверь, но она распахнула ее снова так быстро, что чуть ему нос не оторвала, едва увернуться успел от просвистевшего рядом деревянного косяка.
– Эд, ты ведь к Алисе пойдешь? – выпалила рыжая так быстро, что даже паузы между словами забывала делать.
– Помнишь, что я говорил про сплетни? – усмехнулся он, спускаясь со ступенек.
– Нуу… – обиженно протянула Ульянка, но Эдвард только расхохотался, не удержавшись при виде огорченной мордашки, оказавшейся вне последних новостей.
– Спать! – рявкнул на рыжую, для большей верности добавив, – А то Ольге Дмитриевне завтра расскажу, что всю ночь по лагерю бегала, чтобы тебя десерта лишила! – Ульянка шарахнула дверью так, что несчастная деревянная постройка заходила ходуном, а он снова довольно рассмеялся, но веселое настроение моментально прошло, даже отсмеяться не успел, как подумал о последнем ее вопросе. Мелкую действительно стоит проверить на наличие ментальных способностей, поскольку умение читать его мысли постепенно начинало пугать, поскольку сейчас действительно собирался к сцене…
Ольга Дмитриевна, видимо, сама отправилась спать, заодно и разогнав по своим местам и пионеров, поскольку ни один из них Эдварду по пути не попался, только пустующие аллеи маленького пионерского лагеря, затерянного во времени и пространстве. Чернеющие на фоне ночного неба деревья склонялись над дорожками, поскрипывая веточками и шелестя листвой под тихим, почти незаметным ветерком, издавая странные, никогда прежде не слышимые им звуки, несколько напоминая то, что порой можно услышать в пустых корабельных переходах, что еще порой называют «дыханием корабля», поскольку каждый раз такие звуки неповторимы. А он сейчас, получается, одиноко бредя по быстро уходящему в сон «Совенку», слышит «дыхание лагеря»? Почему бы, собственно, и нет?
Что-то уже похожее на присутствие человека донеслось со стороны сцены, напоминая звуки гитары, и Эдвард позволил себе улыбнуться кончиками губ, направившись в ту сторону, Ульянка действительно не ошиблась…
Алиса сидела на краю сцены, свесив ноги и положив на них черную, как смоль, электрическую гитару с белыми полосами, подключенную к усилителю, но звук выкручен до минимума, так что вместо могучего рева, что мог издавать бумажный динамик, доносились только тихие гитарные мелодии. Опустив голову и вслушиваясь в эти звуки, девушка полностью отдавалась музыке, перебирая пальцами гитарные струны, играя без всяких учебников, нот и табулатур, просто выводя в свет ту мелодию, что сейчас была в ее голове, озвучивая собственные мысли.
Не нарушая творческое одиночество, Эдвард осторожно подошел с неосвещенной стороны рядов лавок, скрытый тенью разросшихся деревьев и практически невидимый со сцены, вслушиваясь в мелодию, отчего-то грустную, отчего-то радостную, какую-то единственную эмоцию уловить было сложно. Алиса словно играла не только на гитарных струнах, но и на струнах души каждого, кто ее сейчас слышал. Наконец, подойдя достаточно близко к той грани, где может быть, Эдвард остановился, прислонившись к морщинистому стволу дерева и наблюдая за ее игрой.
Алиса… Наивная и шебутная девчонка, отгородившая ото всех своим агрессивным, но наигранным темпераментом, встреченная им здесь с первого дня. Такая милая, странная и двуликая, как и он сам… Зачем же ты позволяешь себе такие глупости? Зачем тебе только сдался белобрысый парень, появившийся на пороге вашего уютного мирка, сам еще не знающий, кто он такой? Эдвард вздохнул, наблюдая, как дышит девушка, практически попадая в ритм мелодии, ни на секунду не отрывая взгляда от гитарных струн. От таких, как он, надо бежать, сломя голову, не позволяя себе даже задумываться, в чем причины такого поведения. И уже тем более, в таких, как Эдвард, нельзя влюбляться, это непростительная ошибка, за которую потом все равно приходится расплачиваться. Может быть, здесь он всего лишь странный парень, но ведь она даже не знает, что прячет за этим внешним фасадом. Глупышка… милая, очень милая глупышка… Эдвард еще раз вздохнул и поправил ногу, стоявшую в не очень удобном положении, случайно зацепив веточку, тут же предательски хрустнувшую. Демон бы побрал эти деревья, со всеми их ветками и листьями! Спалить их всех в Бездну с корнями парой тонн напалма! Затаив дыхание, замер, поскольку Алиса подняла голову, прервав мелодию. Девушка всматривалась в темноту, пытаясь обнаружить источник звука, но ее глаза все же не были так приспособлены, как у Эдварда, родившегося в мире вечной ночи, и кроме утопающих в темноте лавок и деревьев ничего не видела.
– Эд? Это ты? – спросила темноту с потаенной надеждой, отчего сердце Эдварда, стоявшего всего в нескольких шагах в стороне, глухо и гулко застучало, следом ухнув куда-то в самую глубину грудной клетки. Зачем? Зачем именно его имя? Ты что, не понимаешь, что тем самым только выдаешь себя? Зачем же…
– Ульян? – Алиса снова позвала, но и в этот раз никто не отозвался. Разочарованно вздохнув, девушка поднялась на ноги и, носком босоножки отключив усилитель, выдернула шнур гитары. Концерт окончен, артисты расходятся… Что ж, значит, и ему пора уходить, пока еще не обнаружен. И в этот раз предельно осторожно ступая по траве под ногами, Эдвард направился обратно к своему домику.
Даже в той ночной темноте, что окутала «Совенок», выйти к его нынешнему жилищу, что теперь делил с вожатой, было просто, куда сложнее оказалось заставлять себя ни о чем не думать, оставляя в голове холодную пустоту, поскольку мысли так и рвались наружу, упорно стучась в корку подсознания. Не сейчас, не время… Эдвард, остановившись перед дверью в домик, несколько раз глубоко вздохнул и, закрыв глаза, использовал одну из тех методик, что способствовала очищению сознания, выученную за долгие годы походов в самые отдаленные уголки известного им пространства. Ее суть состояла в том, чтобы намеренно сосредотачиваться на каждой мешающей чистоте сознания мысли, определять ее, закрывать в рамки и спокойно отставлять в сторону, либо же вовсе выбрасывать за пределы сознания, если больше не пригодится. Первое место в голове сейчас занимала Алиса, воспоминания о том, как провел с ней этот день, разговор с Ульяной, поставившей перед ним свершившийся факт, которого намеренно избегал, и, собственно, эта самая вечерняя прогулка… Отбросить все, выцепить, разложить и успокоиться. Сейчас не место таким вопросам, все можно решить завтра, когда решит самую важную на сегодня задачу.
Голове стало легче, она освободилась от лишнего мусора, сейчас уложенного и отложенного на завтра, позволив мыслям заняться более важными вещами, а именно сегодняшней вылазкой в администрацию. Первым шагом необходимо показаться на глаза вожатой, столь неудачно оказавшейся его соседкой, конечно, желательно иметь такой домик в личном распоряжении, но не убивать же, в самом деле, Ольгу Дмитриевну. Слишком много ненужных вопросов это вызовет… Постучавшись, Эдвард услышал из-за двери недовольное «входи» и зашел внутрь.
Ольга Дмитриевна была еще в форме, явно его дожидаясь, но из-за позднего времени уже едва раздвигала веки от накатившейся сонливости. Спасенный ее усталостью, Эдвард лишь отделался легким «завтра поговорим», после чего снова был выставлен за дверь, вынужденный ждать, пока вожатая переоденется, наблюдая за ночным небом и против воли раздумывая, зачем он вообще в этом «Совенке». В совпадения и случайности не верил, а мысли о том, что это все может быть его предсмертным бредом, откатывались все дальше и дальше, буквально разбиваясь о нелогичность этого лагеря. Его сознание, пусть даже пораженное кислородным голоданием из-за остановившегося сердца, просто не в состоянии выдумать подобный бред, где слишком много всего столь незнакомого ему. Здесь было что-то другое, куда более сложное и явно более интересное…
Ольга Дмитриевна постучала в дверь изнутри, сообщив, что переоделась, и теперь он тоже может зайти в домик, чтобы получить свои положенные несколько часов сна. Раздевшись и повесив одежду на спинку кровати, чтобы потом легче и без лишнего шума ее можно достать, Эдвард повалился на кровать, открыв глаза и разглядывая стыки досок потолка над головой, занимая именно свой мозг какой-либо работой, только не давая ему успокоиться. В состоянии такого вот ожидания легче всего пропустить тот момент, когда организм начинает отключаться, постепенно переходя в режим сна.
Хорошо хоть, ждать только долго не потребовалось, уже через несколько минут со стороны кровати его соседки доносилось равномерное посапывание, вожатая за этот день действительно набегалась и изнервничалась, отключившись практически сразу, как только голова коснулась подушки, но Эдвард еще выждал некоторое время, прежде чем снова покинуть домик. Осторожно, поскольку в ночной тишине половицы пола предательски громко скрипели, он слез с кровати и, убедившись, что вожатая действительно спит, надел форму. Сейчас будет лучше в ней, чем в своем комбинезоне и керамитовых сапогах, точно не предназначенных для тихих операций. Еще раз оглянувшись на вожатую, вышел за дверь и осторожно закрыл за собой дверь, замок тоже щелкал даже слишком громко, но, к счастью, не настолько, чтобы прервать сон уставшего человека.
«Совенок» спал, огни не горели, фонари отключили за ненадобностью, и даже самые беспокойные из пионеров вернулись в свои домики, загнанные туда ночной прохладой, только шелест деревьев да звуки ночных насекомых, играющих свои ночные трели в тишине под звездным небом. Здесь даже темнота была другая, не пустая и безжизненная, к которой привык, а наполненная своей жизнью и постоянными звуками, шелестами, птичьими трелями и поскрипываниями, отвлекавшими внимание. На всякий случай, держась в тени деревьев и не выходя на открытое пространство, Эдвард осторожно выбрался на площадь и свернул к административному зданию, черным кубом выделяющемуся на фоне темно-синего неба. Даже по первому взгляду можно понять, что здесь находится некое административное учреждение, от него буквально веяло бюрократической придирчивостью и административной безликостью: прямоугольные окна, сейчас закрытые на ночь, строгая красная кладка стен, уже облупившаяся и давно не ремонтируемая, и та неуловимая строгость и угловатость, что присуща только тем зданиям, где заседает управление или какие-либо ответственные органы.
На первый этаж вела стеклянная двустворчатая дверь с деревянными рамами, но, чему Эдвард весьма и весьма удивился, открытая, кто-то даже заботливо кирпич подложил, что створка не захлопывалась. Это уже не проступок, это самое настоящее преступление, здесь даже спрашивать не будут, что и как, а просто расстреляют. Причина такого выяснилась очень скоро, на зацементированное крыльцо вышел охранник, совсем старый дедок, с кустистой седой бородой и в забавной шапке с коротким козырьком, одетый лишь в затасканный армейский камуфляж, притащив с собой деревянный стул, на какой сразу и уселся с облегченным кряканьем. Посидев так пару минут, вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет и закурил, яркой красной точкой указывая на свою позицию любому в радиусе нескольких сотен метров. Эдвард, пригнувшийся у угла здания, был готов расхохотаться от такого клинического идиотизма охраны, но этот дедок действительно просто скучал, не воспринимая свои обязанности как нечто серьезное. В самом деле, кто в здравом уме полезет в администрацию детского лагеря?
Аккуратно подбираясь поближе, Эдвард по пути подобрал небольшой камешек и кинул в кусты напротив, отвлекая внимание охранника. Ночью все равно ничего не происходит, а шелест в кустах уже целое событие, так что дед, не вынимая сигареты изо рта, сразу повернул голову в ту сторону, оставив как раз достаточно времени, чтобы оказаться позади и синхронно надавить на сонные артерии на шее. Проще было бы прикончить такого растяпу, раскуривающего у отрытого входа на вверенный ему объект, но утром пионеры вряд ли оценят тело со сломанной шеей на этом самом крыльце. В любом случае, пара часов хорошего сна без сновидений охраннику обеспечены, чего вполне достаточно, чтобы без лишних хлопот обыскать здание. Только аккуратно подобрал выпавший изо рта окурок с одежды, положив рядом на землю, боль от ожога может разбудить и гораздо раньше, а самостоятельно проснувшись после такого насильственного усыпления, дедок все равно подумает, что всего лишь прикорнул на дежурстве.
Темнота Эдварду не помеха, так что не стал даже беспокоиться по поводу света, заходя внутрь, активировав только имплантированную в правую скулу гарнитуру, собираясь использовать ее для сканирования и записи всего, что сочтет хотя бы немного нужным.
Внутри администрации уже все отключено и обесточено, интерьер же представлял собой выложенный старой, местами побитой или обколотой, плиткой пол, выкрашенные в яркий зеленый цвет стены и побеленные потолки с привешенными на самом верху большими ртутными лампами в металлических корпусах. В длинном и прямом коридоре, с обеих сторон заканчивающимся лестницами, всего лишь несколько деревянных дверей, только одна из которых, с табличкой «охрана», была распахнута настежь. Ничего удивительного, от столь эффективного охранника можно ожидать и куда больших глупостей, но поскольку у самого дедка, как Эдвард заметил, ключей никаких не было, то хотя бы их запасной комплект должен быть в помещении охраны. Совсем маленькая комната, больше напоминающее подсобное помещение для хранения всевозможного инвентаря или отведенное под сервисный пункт служебных дронов, хотя здесь о подобных, наверное, никогда и не слышали. В комнатке стояла застеленная клетчатым пледом раскладушка, тумбочка, закрытая клеенкой, где уже стояли какие-то пакетики, наверное, со служебными пайками охранника, и несколько настенных полок, захламленных всем подряд, начиная от мотков изоленты и заканчивая какими-то малопонятными тряпками, но вот рядом с дверью оказалась небольшая доска с рядом подписанных гвоздиков, на каждом из которых висел ключ, с брелоком и так же пронумерованный. Эдвард в этот момент был готов и расцеловать дедка за то, что так упростил задачу осмотра здания, и просто пристрелить его сразу за две вещи – за столь халатное отношение к ключам, которые должны храниться, в худшем случае, в закрытом шкафу, а во вторых, за халатность по отношению к своим обязанностям. Зная, что у него в пункте охраны столь ценные предметы, он даже поленился дверь за собой закрыть! Здесь пришлось все-таки включить освещение, имплантат, как и любой ему подобный, что устанавливается на лице, оснащен небольшим диодом, способным несколько минут действовать как фонарик, на случай крайних ситуаций, несмотря на то, что ориентировался в ночной темноте без особых проблем, без источника света что-либо прочитать из этих подписей оказалось слишком проблематично. Потратив пару минут на то, чтобы изучить все названия, Эдвард взял несколько ключей от помещений, что показались ему важными. Там можно найти информацию как о лагере, так и о нем самом… нет, это неправильное выражение. Информацию о том, каким образом Эдвард смог стать логичной частью этого мира, и что здесь из себя представляет.
Первым местом, что необходимо посетить, он выбрал бухгалтерию, поскольку если верить подписям, находилась на верхнем, четвертом этаже, а обход следовало начинать сверху вниз, чтобы в случае непредвиденных ситуаций потратить меньше времени на бегство. В свое время ему пришлось немало работать с документами и материалами, напрямую связанными с экономическими и финансовыми делами, и сейчас хотя бы примерно представлял, что может отыскать в многочисленной бухгалтерской документации. Точнее даже сказать, если этот лагерь ненастоящий и всего лишь одна качественная бутафория, очень многого там должно не хватать, в чем сейчас и следовало убедиться.
В широкие коридорные окна падал свет еще одного небесного светила, сейчас выползшего на ночное небо, совсем небольшой и бледный светлый круг, но довольно яркий из-за отсутствия других источников света. В отличие от солнечных лучей, гораздо бледнее и белее, словно призрачный саван, расстилающийся по стенам и полу, но даже его хватало, чтобы все было видно даже невооруженным взглядом, начиная от контуров стен и заканчивая написанным на табличках, привинченных к дверям.
Ни систем защиты, ни даже банального видеонаблюдения здесь не было, просто пустое здание с закрытыми на ночь дверями, от чего Эдвард был в состоянии легкого возмущения при виде такого халтурного обращения с правилами безопасности в этом лагере, где не нужно даже обладать никакими особыми возможностями или снаряжением, достаточно только одного желания, чтобы нарушить все возможные правила и запреты. Хотя, от подобной работы спустя рукава, поставленные перед ним задачи теперь становились в разы легче.
Подобрав нужный ключ, он открыл запертую дверь и вошел в помещение бухгалтерии, состоявшее из трех объединенных комнат с пятью рабочими местами, заставленное множеством шкафов и стеллажей, вырвавшими из Эдварда тихий вздох отчаяния. Весь документооборот здесь шел в бумажном виде, без использования каких-либо электронных носителей, даже без самого банального банкирования данных в серверных хранилищах и индивидуальных консолей для работы с ними. Еще бы тут счеты положили… Святое Небо! Тут на самом деле есть счеты! Эдвард с изумление разглядывал этот артефакт, который здесь использовался на полном серьезе, к тому же еще и на каждом рабочем месте. Устало вздохнув и приходя в себя от потрясения увиденным, все же начал разбираться в тех кипах макулатуры, что здесь навалена, хорошо хоть только то, что листки не просто свалены в отдельную кучу, а разобраны по отдельным и подписанным папкам, равно как и полки в стеллажах, где все и хранилось. Квартальные отчеты, годовые отчеты, ведомости, квитанции, договоры… сплошная мешанина бумагомарательства и бессмысленной переписки, которой страдают клерки даже в его родном мире, расписывая каждый потраченный кредит, изводя энергии и памяти хранилищ на куда большую стоимость, но главное, что вынес для себя Эдвард, перечитывая все это, что-то бегло просматривая, а что-то более внимательно, лагерь действительно вел нормальную и адекватную бухгалтерию, связанный с районным центром под названием Нижний Екатеринодар административно, получая оттуда квитанции на оплату работающих здесь, многочисленные постановления и уведомления, высылая в ответ отчеты и извещения. Несколько государственных предприятий этого города, ведущих над лагерем так называемое «шефство», осуществляли ремонт зданий и коммуникаций, за что получали бесплатные путевки в лагерь для детей служащих. Случаем не так ли сюда Алиса попала? Эдвард потряс головой, выкидывая уходящие в сторону мысли, сейчас совсем не время о ней думать.
