Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 64 страниц)
– Увидимся, – Эдвард кивнул, не желая ее сейчас расстраивать и пытаться рассказать, что с ними может случиться по окончании всего этого, и как мал будет шанс у них когда-либо увидеться снова, – Знаешь, если очень сильно верить во что-то, то оно обязательно случится. Главное, что верить в это надо достаточно сильно…
– Тогда я буду верить, – улыбнулась Славя, – Ты ведь приедешь сюда на следующую смену? – поинтересовалась с нескрываемой надеждой, но он в ответ только отрицательно покачал головой.
– Давай лучше отнесем светофильтры на площадь, – почти попросил девушку, не желая развивать тему, – И не будем загадывать так далеко вперед, хорошо такие вещи редко когда заканчиваются, – улыбка на губах у Слави чуть погасла, но Эдвард не мог врать ей так открыто, обещая то, что все равно сделать не сможет. Кивнув, она поднялась, поправив смявшуюся юбку, но в этот раз Эдвард не пустил ее вперед, оставив снаружи и в одиночку снова зайдя в темную коморку, где без труда снова нашел короб со светофильтрами, все так же стоящим на том месте, где оставил несколько минут назад.
Вернувшись, забрал Славю и вместе с ней уже направился обратно на площадь, где уже к суетившимся техникам, заканчивающим настройку аппаратуры, присоединились Мику с Алисой, проверявшие свою подборку музыки и в полголоса советуясь друг с другом, в каком порядке лучше будет выставить все песни. Из-за их постоянных переключений и настроек мелодий расставленные и уже включенные колонки издавали странные звуки, похожие то на бормотание, то на чьи-то предсмертные крики, когда слишком выкручивали тумблеры на музыкальном пульте.
– Забирайте, – Эдвард передал короб Шурику, успевшему только буркнуть что-то по поводу того, что слишком долго возились. Не стал даже выслушивать эти претензии, почти сразу же переключившись на Электроника, старательно прячущего от него глаза. Оставив Славю, сказавшую, что сейчас должна найти Ольгу Дмитриевну, все-таки перехватил техника у одной из колонок на площади.
– Ты ведь сам все слышал, – попытался отмахнуться Электроник, – Она сказала, что скорее пойдет на танцы с верблюдом, чем со мной, – кажется, верблюдом называли какое-то не очень приятное животное, ареалом обитания избравшего континент Азию. Действительно, не самое приятное сравнение.
– Тогда пригласи ее уже на месте, – уверенно сказал Эдвард, помогая ему развернуть проводов, какой теперь следовало протянуть вдоль площади, – первое поражение далеко не повод опускать руки.
– Ты думаешь? – неуверенно сказал Электроник, даже остановившись на минуту, – Чтобы она мне еще раз при всех отказала? – даже отрицательно покачал головой, – Да и потом, я даже не уверен, что теперь она вообще придет на дискотеку. Останется сидеть у себя в домике, и все…
– Перестань сразу думать о плохом, – хлопнул его по плечу в ответ, – В твоем случае противопоказано думать сразу о том, как провалишься. Здесь необходимо себя позитивно настраивать и быть уверенным, а все остальное уже не от тебя зависит, – он усмехнулся, – Это как с неразорвавшейся гранатой.
Никогда не знаешь, от чего она все-таки может сработать…
Подготовить площадь к дискотеке на самом деле оказалось не таким уж сложным делом, особенно когда в компании есть несколько человек, уже занимавшихся подобным и помнивших, что и куда надо отнести и подключить. Хотя странно было лишь то, что только их первый отряд занимался подготовкой, но, здесь, наверное, все-таки сказывался тот факт, что Ольга Дмитриевна, являвшаяся их вожатой, испытывала просто какую-то физическую потребность в любых формах активности и организации, генерируя кипучую деятельность вокруг себя даже по самым простым поводам. Так что, когда уже заканчивали со всей подготовкой, солнце уже спускалось к кромке стоявшего на горизонте леса, окрашивая небо в приятные розовые и багряные тона. Переход к вечеру произошел даже слишком резко, Эдвард успел только запомнить голубое небо над головой, а когда уже в следующий раз обратил на него внимание, то уже окрасилось в совершенно другие оттенки, а дневная жара сменилась уже приятным вечерним теплом.
Пионеры других отрядов тоже постепенно стягивались к площади, пока еще стеснительно собираясь в небольшие группки возле скамеек или на дальних концах, о чем-то разговаривая в полголоса и прислушиваясь к обрывкам мелодий и песен, доносившихся из колонок, пока Мику, вооружившись наушникам и полностью оккупировав место у музыкального пульта, прогоняла в последний раз свою подборку для сегодняшней дискотеки. Многие из них были уже не в привычной форме, а в парадной одежде, для мальчиков в подавлявшем большинстве состоявшей из брюк и рубашек, а для девочек простые платья ярких цветов.
Эдвард, оставшийся не у дел, тоже занял место у скамейки, наблюдая за происходящим вокруг, где его снова поймала Алиса, довольно улыбаясь и уже заряженная сгущавшейся вокруг атмосферой ожидания.
– А ты что, переодеваться не будешь? – удивилась девушка, остановившись рядом и хитро на него посмотрев, – Так и останешься в форме?
– Да мне особо и не во что, – он пожал плечами, – Как-то не ожидал, что здесь будут подобные мероприятия. С другой стороны, эта форма ничем не хуже всего остального, что мог бы надеть для такого выхода в свет, – единственной альтернативой для него сейчас оставался только комбинезон пилота, в котором здесь и оказался, но смотреться будет явно гораздо хуже.
– Ну и дурак, – Алиса снова усмехнулась, а потом потупила взгляд, перейдя к главному вопросу, – Эд… а меня проводишь? – в такие моменты она действительно становилось невероятно милой, хотелось просто прижать ее к себе и пожалеть. Отведя взгляд, девушка еще добавила, – У меня платье в домике…
– Конечно, – он улыбнулся и поднялся со своего места, – Я же не могу тебе отказать, – и тоже не смог не улыбаться, когда Алиса довольно кивнула. По привычке взяв ее за руку, почувствовал, как девушка напряглась на пару секунд, оглядываясь по сторонам, словно боясь, будто кто-то их заметит, но потом несколько успокоилась.
Несмотря на то, что еще было довольно светло, деревья уже отбрасывали довольно темные тени, и аллея, ведущая к домику Алисы, была располосована на темные и светлые участки, и вторых оставалось все меньше и меньше. Пока шли, девушка почти не говорила, только улыбалась, глядя на Эдварда, но у нее в глазах еще читалось какое-то сомнение, словно хотела что-то сделать или спросить, но никак не решалась.
– Зайдешь? – кивнула на дверь, когда подошли к домику и Эдвард остановился у крыльца, рассчитывая ее здесь дождаться, пока будет переодеваться. Открыв замок и включив свет, Алиса зашла внутрь и снова обернулась, – Ну проходи, что стоишь, как бедный родственник? – усмехнувшись, зашла внутрь, а Эдвард, еще постояв снаружи несколько секунд, последовал за ней.
На фоне работающей в комнате лампочки снаружи уже действительно было темно, а окно, за которым стояли только деревья, закрывавшие все остальное, так и вовсе казалось черным без единого просвета, так что в теплом электрическом свете в домике сейчас стало очень уютно. Алиса предложила ему присесть, а сама раскрыла шкаф и углубилась в его недра, что-то там выискивая. Несколько минут ей потребовалось для того, чтобы вытащить осторожно свернутое и убранное в пакет платье, которое, развернув, показала Эдварду.
– Как тебе? – короткое, по его меркам, платье, опускавшееся чуть ниже колен, с узкой талией и открытыми плечами, державшееся только на узких бретельках. Яркого красного цвета, отлично идущего к ее волосам. Эстетические чувства красоты, вбитые в него учителями и многими годами практики, из Эдварда уже ничто не могло выбить обратно, так что он оценил, что девушке действительно идет такой наряд.
– Превосходно, – кивнул в ответ, – ты будешь самой красивой из всех.
– Вот и отлично, – она улыбнулась и подмигнула ему, – а теперь сваливай, я переоденусь. И не смей подглядывать! – и только рассмеялась, когда Эдвард удивленно посмотрел на нее, – Ладно, шучу я, подожди снаружи пару минут!
– Не торопись, танцы никуда не убегут, – он еще раз кивнул и вышел, прикрыв дверь за собой. Снаружи действительно быстро темнело, солнце уже опускалось за верхушки деревьев, и если присмотреться, то можно даже увидеть, как уже потемневший и не столь яркий желтый диск медленно уходит все дальше и дальше за верхушки деревьев. Вздохнув, Эдвард прислонился к стене домика, сложив руки на груди, не способный даже ни на чем сосредоточиться, мысли просто уползали из головы из-за банального нежелания думать. Сейчас просто хотелось насладиться этим вечером, не задумываясь о гранях этой реальности, вместо этого танцуя с полюбившейся девушкой. В «Совенке» действительно есть такие моменты, ради которых хочется жить и которые потом хочется вспоминать. Словно под настроение, с площади уже доносилась музыка, указывавшая на начало дискотеки, где Мику постепенно прогревала людей легкой мелодией, преодолевая общее стеснение и задавая первый настрой. Прислушиваясь к мелодии, прикрыл глаза, пытаясь представить, что сейчас происходит на площади, но никак не получалось, только улыбка от того, как там может выглядеть Ульянка со своей реактивностью.
Его ожидание очень скоро оказалось нарушено еще чьим-то приближением. Слабые и неуверенные шаги, едва слышимые стуком подошв по плитке аллеи. Обернувшись и присмотревшись, увидел Женю, почему-то идущую по дорожке, прижимая какую-то книжку к груди. Погрузившись в собственные мысли, уставилась в землю и никого не видела, так что даже вздрогнула, когда с ней поздоровался.
– А ты чего тут забыл? – резко ответила, даже не подумав поздороваться в ответ, – Все уже на танцах, и ты тоже иди, – снова опустила взгляд, но Эдвард ее придержал, чуть не получив в грудь локтем, когда попыталась вырваться.
– Зачем ты так с Электроником обошлась? – спросил ее напрямую, понимая, что по-другому с ней действовать не получится, клин можно вышибить только клином. Женя была одним из тех людей, которые вместо того, чтобы просто отгородиться от мира, ощетинилась еще и шипами со всех сторон, агрессивно реагируя на каждую попытку хоть как-то прорвать эту защиту. Электроник не сразу это понял, поэтому и получил сразу в ответ со всей силы, будучи не готовым к подобному, но Эдварду приходилось иметь дело и с более сложными субъектами. Там, где шипы нельзя обойти, их можно просто сломать.
– Тебе какое дело? – зарычала Женя на него, сразу став похожа на разозленного ежика, – Тебя это совершенно не касается! Думаешь, раз тут за тобой все бегают, то все можно? – наверное, такое выражения лица должно напугать, если только не знать, что за ним все равно ничего реального нет. Конечно, она могла и накричать, но нападать такая девушка не хочет, ей будет достаточно оставаться в своем зацикленном мирке.
– А если скажу, что есть дело? – он снова ее остановил, поймав за локоть, когда библиотекарша снова попыталась пройти мимо, – Самой было приятно говорить ему такие вещи? – в этот раз, кажется, попал в точку. Женя снова попыталась вырвать, но чтение книг и сон в библиотеке явно не шли в пользу ее физической формы, и только задергалась, не в силах сделать больше ни шага.
– Да отвали ты от меня! – рявкнула на Эдварда, но за мелькнувшими в полумраке очками он все-таки успел разглядеть полные обиды и разочарования глаза. Девушка сама себя тихо ненавидела за то, что сделала, и напоминание об этом только еще больнее ее ранило. Конечно, жестоко, но именно в этом направлении и следовало бить дальше, – Я сейчас кричать буду!
– А ты знаешь, как было больно ему? – прошипел Эдвард, снова удержав ее на месте – Можешь мнить себя сколько угодно недотрогой, но это не значит, что можно вытирать ноги о других! Парень первый раз в жизни решился что-то сказать понравившейся ему девушке, а ты вместо того, чтобы хотя бы как-то ему помочь, просто взяла и сломала его! И ради чего? – он отпустил Женю, смотревшую на него одновременно со злобой, разочарованием и непониманием.
– И ничего я ему не понравилась! – библиотекарша бросила в Эдварда с вызовом, – Думаете, я ничего не понимаю? Что же вы меня даже в лагере оставить в покое не можете? Что я вам такого сделала? – девушка явно сдерживалась от того, чтобы не заплакать. Слова Эдварда пробили столь нужную брешь в выстроенной броне отчуждения, и теперь через нее прорывалось все накопившееся внутри.
– Ты думаешь, что над тобой кто-то издевается? – Эдвард в отчаянии покачал головой, – Что же все тут с ума сходят… Святое Небо! Женя, ты хоть знаешь, каких сил Электронику стоило просто подойти к тебе и позвать на танцы? Он в тебя как мальчишка влюбился… Небо, да он и есть мальчишка! И никогда даже не пытался хоть как-то обидеть! – Женя внимательно слушала, прижав книжку к груди, но даже не пыталась прерывать, – Дай ты ему хоть какой-то шанс, прежде чем так жестоко с ним обращаться… Я не знаю, что у тебя было до этого лагеря и, честно говоря, не особо горю желанием и знать, это твоя жизнь, а не моя. Только если тебя здесь кто-то и захочет выслушать, то только Сыроежкин…
– Зачем ты все это говоришь? – спросила Женя уже тише, глядя на него исподлобья и уже, видимо, совсем по-другому смотря на то, что делала, – Тебе то что?
– Скажем так, – вздохнул Эдвард, – я пытаюсь помочь там, где могу это сделать. У меня в этой жизни накопилось слишком много неоплаченных грехов, но хотя бы здесь я могу сделать доброе дело. Хочешь верь, хочешь нет… – он пожал плечами, – И в любом случае, я прошу тебя, сходи сейчас на площадь и подойди к Электронику. Он после разговора с тобой света белого не видит…
– Я подумаю, – кивнула Женя, старательно пряча от него глаза. Может быть, даже что-то и получилось, понадеялся Эдвард, глядя, как она засеменила дальше по аллее. Только самому захотелось рассмеяться от того, каким стал в этом «Совенке», прежде не обращавший внимания на такие мелочи, как человеческие чувства.
– Ну что, сводник? – дверь приоткрылась и оттуда, ехидно улыбаясь, выглянула Алиса, – Решил другим личную жизнь налаживать? – уже успела переодеться и, кажется, отлично слышала весь разговор, все равно у этих домиков звукоизоляция была почти нулевая.
– Это ты меня таким сделала, – улыбнулся Эдвард, – не думаю, что стал бы тратить свое время на подобное раньше…
– Неужели? – Алиса снова улыбнулась, – зайди на минутку, – ее голова снова исчезла в проеме, но дверь осталась открытой, пришлось принимать приглашение.
Вздохнув, Эдвард снова зашел в комнату, где обнаружил Алису, стоявшую перед ним в своем красном платье, отлично подчеркивающим уже вполне оформившуюся фигуру, оставлявшим открытыми руки с плечами, на которых висели только тонкие поддерживающие бретельки, и ноги ниже колен. Девушка, задорно улыбаясь, чуть покрутилась, стараясь показать себя со всех сторон.
– Ну как тебе? – первоначальная улыбка прошла и даже немного смутилась, задавая такой вопрос, но Эдвард в ответ только рассмеялся и, недолго думая, обнял ее.
– Ты самая красивая, даже нет никаких сомнений, – смело признался, чувствуя, как девушка обняла его в ответ, доверчиво прижимаясь к нему, – Ради только тебя одной стоило попадать в этот «Совенок».
– Может, хотя бы сейчас расскажешь, как же ты сюда попал? – поинтересовалась Алиса, поднимая на него взгляд, – Я просто уже не могу вот так от тебя чего-то ждать. Ты порой такой закрытый бываешь, словно что-то скрываешь… расскажи уже…
– Ты уверена, что хочешь это услышать? – вздохнув, спросил Эдвард, отпуская Алису, и в ответ получил только один утвердительный кивок. Она напряглась, намереваясь хотя бы в этот раз добиться правды, но и он сам уже устал постоянно избегать этой темы, которую все равно когда-нибудь и пришлось бы озвучивать, – Это долгий разговор, и боюсь, что тогда на дискотеку мы уже не успеем…
– И черт с ней, вожатая и без нас неплохо проведет время, – буркнула Алиса, садясь на кровать и складывая ручки на коленях, – Только ты правду говори, ладно? Не надо мне врать больше…
– Хорошо, – Эдвард снова глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Встав перед ней на одно колено, взял ее ручки в свои, тепло ее ладошек казалось сейчас необходимым, чтобы заставить себя говорить правду, с которой все сейчас могло и закончиться, – Алис, скажи, ты веришь, что наш мир не только то, что мы видим перед глазами? – надо было ее хоть как-то подготовить перед тем, как сказать самое главное.
– Не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, – недоверчиво посмотрела на него Алиса, – Не уходи от темы…
– Я и не ухожу, – покачал головой Эдвард, – Просто ответь мне, ты веришь, что существовать может не только этот мир, который ты сейчас видишь перед глазами?
– Не знаю, – покачала головой в ответ, крепче сжав его ладони, – Никогда об этом не задумывалась… зачем ты все-таки спрашиваешь?
– Потому что для меня это очень важно, – он еще раз вздохнул, не зная даже, с чего сейчас начинать, – Алиса, сейчас запомни, что то, что сейчас скажу, действительно является правдой, и для меня самого трудно принять все происходящее здесь… Это для меня не меньшее безумие, если посмотреть со стороны, чем и для всех вас… – еще раз вздохнув, все-таки выдавил из себя, – Алиса, я ведь один из тех, кого вы должны ненавидеть. Кого в этой стране когда-то истребляли, как врагов…
– На фашиста ты не похож, – нервно усмехнулась девушка, но он только сжал ее ладошки, заставляя замолчать, и улыбка с ее лица исчезла так же быстро, как и появилась. Снова посерьезнев, только кивнула, готовая слушать дальше.
– Я потомственный дворянин, Алис, – кивнул Эдвард, – Я родился в благородной семье и с рождения готовился возглавить обширные территории того королевства, которому мои предки принесли клятву верности, понимаешь? – в глазах девушки удивление смешивалось с недоверием, но, как и обещала, просто слушала дальше, лишь один раз кивнув. Сам с трудом подбирая слова, Эдвард продолжил, – Меня учили убивать и командовать, я вел в бой армии… я жертвовал тысячами жизней и убивал еще больше… Ты же мне не веришь, не так ли? – грустно усмехнулся, чувствуя, как девушка еще крепче вцепилась ему в руки.
– Это не очень похоже на правду, – покачала головой Алиса, – Как-то слишком нереально… Ты словно очень талантливо врешь…
– Я не хочу тебе врать, – покачал головой Эдвард, – Равно как и не хочу тебя терять. Я уже слишком много дорогих мне людей потерял, чтобы потерять еще и тебя. Не знаю, как и зачем я попал в этот лагерь, но здесь я встретил девушку, которую снова мог полюбить. И поэтому мне за тебя очень страшно…
– За меня? – Алиса не знала, что и думать, это видно по глазам. Ей хотелось верить Эдварду, но она никак не могла принять такие слова, звучащие слишком абсурдно для этого маленького мирка советского пионерского лагеря, куда отправляют на летний отдых детей рабочих и служащих из ближайших городов.
– За тебя, – повторился Эдвард, – Я прошел через очень многое, но не смог сохранить жизни тех, кто мне дорог. За свою жизнь полюбил всего лишь однажды, и не смог ее защитить…
– А кто она была? – глухо спросила Алиса, и Эдвард увидел слезинки, появившиеся в уголках ее глаз, но, раз уже собирался говорить правду, то нужно было доводить все до конца, теперь даже не обращая внимания на то, как им самим будет тяжело ее воспринимать.
– Она была дочерью другого дворянского дома, – кивнул Эдвард, – Только с ней я позволял себе верить, что могу быть счастлив, но, в тот день, когда мы обвенчались, не смог ее защитить… мне не хватило какой-то секунды, чтобы закрыть ее своим телом… – эти воспоминания давались ему слишком тяжело, сам едва сдерживался от того, чтобы не закричать. Боль словно заново вскрывала его душу, загоняя под сердце бритвенной остроты лезвие, – Я ее потерял… и поклялся, что никогда больше не позволю кому-то еще погибнуть просто потому, что он стал мне дорог…
– Зачем ты все это говоришь? – всхлипнула Алиса, отводя от него взгляд, – Зачем ты это рассказываешь? Думаешь, в такое легко поверить?
– Алиса, девочка моя… – он попытался коснуться ее щеки, но она отдернула голову, так что ладонь нашла лишь один воздух, – Я и не думал, что ты мне поверишь, потому и не хотел говорить. За эти пять дней ты мне стала дороже, чем кто-либо в моем родном мире… – она снова на него посмотрела, услышав последнее словосочетание, но он только кивнул, – Я не отсюда… это звучит абсурдно, я знаю. И сам в первый день думал, будто схожу с ума… Только это на самом деле так. Поэтому я так плохо разбираюсь в вашей музыке, истории и не понимаю порой даже тех терминов, что вы говорите. Я даже Солнца никогда прежде не видел, в моем мире его нет… – с трудом выдохнув, попытался поймать взгляд Алисы, – такая у меня правда, которую ты хотела услышать.
– Эд… – всхлипнула девушка, – неужели ты думаешь, что такому вообще кто-то поверит? – она выдернула у него из рук свои ладошки и забралась на кровать с ногами, чтобы хоть как-то отгородиться от него, стоявшего совсем рядом, – Скажи лучше, что ты все это придумываешь! Просто скажи, что ты это все сейчас придумал! – почти закричала Алиса, уже не сдерживая слез.
– И зачем мне это придумывать, – выдохнул Эдвард, пытаясь представить, что может подумать девушка, услышав о других измерениях, дворянских родах, и данных после смерти любимых клятвах. Конечно, все это звучит слишком неправдоподобно из уст мальчишки практически одного с ней возраста и не похожего на путешественника во времени и пространстве, – Зачем мне тебе врать?
– Я не знаю, – Алиса отвернулась, – наверное, потому, что не знаешь, как послать меня по-другому… – просто закрыла лицо руками, и только слышно было, как девушка всхлипывает, стараясь не заплакать, – Можно и так просто мне сказать, что я тебе не нужна… Зачем только было говорить что-то? Зачем ты мне вообще дал эту надежду? – ему даже смотреть на нее было больно, а слушать такие слова еще больнее. Девушка ему не верила, это понятно, приходя к каким-то своим собственным выводам, – Из жалости, да? Пожалел глупую девчонку из детдома, да?
– Алис… – Эдвард протянул к ней руку, но она только закрылась, прижавшись к стенке, не желая даже его коснуться. Так что просто убрал руку обратно, не зная, что вообще можно еще сказать в этом случае. Он ведь даже сам не верил в то, что таким словам можно поверить, и вряд ли можно ожидать какой-то другой реакции на слова, действительно слишком похожие на неправду в условиях этого мира. Оставалось только молчать, как-либо и на чем-либо настаивать сейчас совершенно бессмысленно.
– Уйди… – попросила девушка тихо, сама свалившись лицом в подушку, – просто уйди… – голос звучал тихо, приглушенный подушкой, прерываясь всхлипами. Эдвард еще раз попытался хоть что-то сделать, положив ей руку на плечо, но девушка только дернулась, сбрасывая ладонь, – пожалуйста, уйди… оставь меня одну… мне нужно сейчас просто побыть одной…
На какой-то момент в голове мелькнула мысль открыться полностью, показать ей, насколько отличается от обычных людей, что сейчас живут в этом пионерлагере. Имплантаты в его теле вряд ли имеют что-то общее с тем, что вообще можно найти в этом мире. Только в ее глазах он уже видел неверие, моментально затушившее огонек надежды мыслью о предательстве. Она может и не поверить, тому, что увидит, посчитать за что-то другое, как и раньше приняла его за разведчика, увидев ни на что не похожую технику рукопашного боя. Сработал инстинкт «готовься к худшему», и Эдвард не рискнул открывать последний козырь. Может быть позже, когда Алиса успокоится и сама разберется в собственных чувствах…
– Я тебе не врал… – покачал головой Эдвард, вставая на ноги и выходя за дверь. Ноги казались свинцовыми, каждый шаг давался с трудом, хотелось подбежать обратно к девушке, обнять ее, прижать к себе. Накричать, чтобы не забивала себе голову всякими глупостями, но, с другой стороны, он отлично и понимал, что девушка уже сделала свой выбор, ему остается только с этим согласиться. Кажется, она снова всхлипнула, когда вышел на улицу.
Снаружи уже стемнело, солнце уже почти убралось за горизонт, освещая только самую кромку небо мягкими красными оттенками заката. Тишину лагеря нарушала лишь бойкая музыка, доносившаяся со стороны площади, но теперь уже возвращаться туда не было никакого желания, настроение пропало не только на танцы, но и вообще на желание видеть других людей. Хотелось одиночества и тишины, мерзкое чувство разочарования наползало на душу темной пеленой и давило все то хорошее, что там успело появиться за последние несколько дней.
Убрав руки в карманы и даже не смотря, куда идет, Эдвард шел, куда глаза глядят, только намеренно обходя по большому радиусу площадь, не желая даже случайно столкнуться с кем-то из веселящихся пионеров. Отвечать на глупые вопросы или даже просто смотреть на чьи-то еще счастливые лица у него не было никакого желания. А вот закрывающая лагерь темнота хорошо напоминало о его родном мире, где никогда не испытывал ничего подобного. И куда сейчас очень сильно хотелось вернуться. Подальше от «Совенка», подальше от всего этого счастья и радости, которым он попросту не принадлежал… Этот мир не был его домом и действительно глупо надеяться, что человек из этого доброго и солнечного мира сможет стать ему родным, тому, кто рожден в темноте…
Эдвард даже не заметил, как вышел на пляж, где сейчас не было ни одной живой души, только прохладный ветерок, дующий с реки, мелкой рябью набегающей на пляж со своим странным шелестящим шумом. Еще пару дней назад здесь все казалось слишком чуждым, но теперь в голове сразу начали рождаться воспоминания, как он оказывался здесь снова и снова вместе с пионерками лагеря, каждый раз вытаскивающими его сюда с радостными лицами и улыбками. А он как прокаженный плелся позади, еще только силясь понять, для чего он оказался в «Совенке».
– Для чего?! – неожиданно даже сам для себя закричал Эдвард, пнув сырой песок, тут же веером разлетевшийся в стороны, – Для чего ты притащил меня сюда?! – он просто кричал в небо, видя над собой только бесчувственные звезды, холодными огоньками рассыпанные по темному небу, – Что тебе еще надо?!
– А ничего ему не надо, – уже знакомый голос раздался за спиной, и Эдвард мгновенно похолодел, уже не на шутку раздражаясь по поводу того факта, что снова и снова не мог почувствовать момент приближения этого человека. Если, конечно, его вообще можно было назвать человеком, а не чем-то еще, другим и более страшным. Обернувшись, увидел того самого странного пионера, с небрежным видом приближающегося к нему со стороны лагеря, засунув руки в карманы и противно улыбаясь, – Тут никому ничего не надо. Будешь пытаться найти выход отсюда, сойдешь с ума… как я, – улыбнулся еще сильнее, а потом рассмеялся, глядя Эдварду прямо в лицо, – Что, начинает доходить? Ты умнее прочих, до тебя мало кто с первого раза такие вопросы начинает задавать… – пожал плечами, но остановился на расстоянии, на котором Эдвард не мог дотянуться до него вытянутой рукой, – Тут же столько девок красивых… И если постараться, ключики можно подобрать к каждой, даже к Ульянке, – и снова неприятно засмеялся.
– Что это за место? И кто ты сам такой, демон тебя раздери! – спросил Эдвард, делая шаг вперед. Странный пионер на секунду напрягся, но потом, словно вспомнив что-то важное, усмехнулся и расслабился.
– Вот теперь ты мне нравишься, – пионер снова усмехнулся, – Я, собственно, такой же пленник этого лагеря, как и ты, только нахожусь здесь гораздо дольше… И все это время постоянно пытаюсь найти выход отсюда. Занимаюсь этим уже так давно, что уже успело надоесть… А потом появляешься ты…
– Не переводи тему, – отрезал Эдвард, – Что это за место? Как здесь появляются такие, как мы, и почему я раньше тебя здесь не видел? – лицо его собеседника не выражало ничего, кроме откровенно саркастической ухмылки, и это раздражало больше всего. Никаких эмоций, ничего, только эта какая-то безумная веселость.
– Ну хорошо… – он чуть поклонился, криво и глупо, как показалось Эдварду, но, это больше всего напоминало все тот же сарказм, – Позволь представиться. Пионер. И все. Меня так многие тут называют, так что и ты называй… А не видел ты меня прежде потому, что я сюда и не заглядывал…
– Лагерей несколько? – сразу спросил Эдвард, – Параллельные измерения?
– Их не несколько, – покачал головой Пионер, – Их тысячи… десятки тысяч. И это только те, в которые я могу пробиться. А так их гораздо больше…
– Все одинаковые? Такие же «Совенки»? – мысль начала работать совсем в другом направлении, вспоминая старые законы теории военных игр. Найти направление, определить уязвимые места и начать по ним бить. Просто и надежно.
– Почти все, в какие я могу пробиться, – кивнул Пионер, насчет остальных не знаю, – И в каждом из них копии одних и тех же людей, что ведут только себя по-разному… А ты не такой… – он вдруг оскалился, – ты один. И у тебя все по-другому…
– Что у меня по-другому? – теперь уже Эдвард заинтересовался, впервые увидев какую-то другую эмоцию на лице Пионера, и то она больше походила на с трудом контролируемую ненависть.
– Ты один. Без копий, а это уже не похоже ни на что, что я здесь видел, – прошипел Пионер, делая еще шаг навстречу. Достаточно только было протянуть руку, чтобы схватить его за горло, и Эдвард пытался найти хоть какие-то причины, чтобы не делать этого, но достаточно веские пока не появлялись. Пионер же только еще сильнее распалялся, – И у тебя не неделя, как у всех остальных. У тебя их две! И это меня бесит больше всего остального! Кто же ты такой, что этот проклятый лагерь поставил тебя в совсем другие условия?
– Может быть, потому что я совсем другой? – посмотрел на него Эдвард, – и потому, что этот лагерь не совсем то, что ты думаешь?
– Этот лагерь ловушка! – рявкнул Пионер, – Отсюда нет выхода, мы тут все должны бегать в окружении этих дурацких кукол, которым все равно, кто попадает к ним в лагерь! Тут нет никакого смысла!
– Они не куклы, – холодно сказал Эдвард, глядя на Пионера, даже начинавшего терять контроль над собой от тех эмоций, что испытывал по отношению к своему собеседнику, – Они такие же живые люди.
– Да ладно? – Пионер зло ухмыльнулся, – Ты знаешь, сколько я чертовых раз перезагружался в этом проклятом автобусе. Снова и снова, снова и снова, и каждый раз одно и то же! Эта проклятая Славя со своим «Привет, ты новенький?» – он довольно умело спародировал голос девушки, но Эдварда все равно передернуло, – Что я только не пытался делать, чтобы выбраться отсюда! Я искал дорогу, пытался найти выход, я выбивал из них правду! Убивал и мучал… Ты знаешь, как хрустят ломаемые в нескольких местах человеческие кости? – он злобно усмехнулся, посмотрев на Эдварда, рассчитывая на какое-либо ответное проявление эмоций.
