Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 64 страниц)
====== Осознание. Глава 6. ======
Глава 6.
Медпункт со своим белым флагом с красным крестом все так же и стоял там, где Эдвард запомнил его в первый раз, дойдя до него всего за несколько минут, но спокойной прогулки не получилось, мысли снова и снова, как запрограммированные, возвращались к Алисе и той сцене, что устроила. Почему она так поступила, и как дальше будет строиться их общение, и от этого никак не мог отвязаться, как ни старался. Почему его вообще волнует поведение девушки, только начинавшей выходить из детского возраста, оказавшейся в этом странном месте, в лагере, чье действительное существование необходимо доказать, тоже вопрос, который казался даже более логичным, чем мучивший его. По идее, думать надо о совершенно других вещах, оставив Алису вместе со всеми ее выдумками в стороне, рядом со Славей, Леной и всем остальным населением «Совенка», как бы они там не старались войти в его круг общения. Почему же тогда не может заставить себя не думать об этом? Вздохнув, Эдвард остановился перед дверью медпункта, еще раз попытавшись отогнать все эти глупые размышления.
С другой стороны, разве не этого ему действительно не хватало все эти последние годы, разве не от этого он отказался, чтобы достигнуть своих главных целей, гораздо более важных для выживания всего человечества, для которых и жизни миллиардов людей не столь высокая цена. Тот путь, что он прошел, не мог не потребовать себе жертв, любой другой на его месте давно бы сошел с ума или превратился в жестокого диктатора, лишившегося всего человеческого. Эдварду пришлось принести свою жертву, расплатившись за верность тех, кто был готов за ним идти до самого конца. Его собственная душа стала вполне подходящей разменной монетой, отказаться от которой было гораздо проще всего остального, все равно не приносила ему ничего, кроме боли и ненужных страданий. Он отказался от нее, заменив холодным расчетом, где ничто не имело значения, всего лишь имена и цифры в базах данных. Ненависть, вот то единственное, что оставил себе после этого. Холодная, тщательно выверенная и рассчитанная ненависть, все еще дававшая ему стимул жить, что вела его и дальше, оправдывая любые жертвы и выбираемые пути. Она убивала все остальные чувства, притупляла боль потерь и заглушала муки совести, оставляя после себя лишь холодную и черную пустоту в сознании, где было тихо и, главное, спокойно. К пустоте внутри можно привыкнуть, равно как и к пустым снам без сновидений.
Он вспомнил улыбавшуюся Алису, смеявшуюся над его испугом снова показываться под взглядом Виолы Церновны, и на душе сразу стало как-то теплее, будто что-то большее, чем простые логические размышления, выкарабкивалось из-под шрамов и пепла, почти похоронивших его душу в непрерывных походах и сражениях, сквозь какие шел год за годом, ради победы жертвуя всем, не деля на важное и неважное. Нечто похожее он чувствовал, когда еще жива была Изабелла, когда он еще чувствовал вкус ее губ, запах ее волос…
Стоять! Эдвард сам себя отдернул, прогоняя из головы эти воспоминания, что когда-то были единственным, дававшим ему повод жить дальше. Такие эмоции не приведут ни к чему хорошему, только мешают думать и принимать правильные решения, заставляя действовать глупо и импульсивно. Прошлое должно оставаться в прошлом, это всего лишь старые воспоминания, что причиняли боль, и незачем вновь вызывать к жизни эти старые образы. Они должны быть там, где им и надлежит быть, напоминая, ради чего сражался, ради чего бросил вызов сильнейшим существам своего мира, решившим, что они могут по своей прихоти коверкать человеческие жизни.
Необходимо сосредоточиться на действительности и том, что необходимо сделать именно сейчас. Так что первая цель – забрать эластичный бинт у врача и вернуться на линейку. Хоть это он может сделать самостоятельно? «Совенок» всего лишь еще одна проблема, вставшая на его пути, но не из тех, что можно решить грубой силой, это понятно даже по первому взгляду. Если принять его правила, сыграть в ту игру, что тебе предлагает, тогда шансы на удачный исход вырастают, надо только их не упускать. Распрямившись, Эдвард встряхнулся. К демонам все остальное, надо выбираться из лагеря, и пусть потом катится куда угодно, хоть в саму Бездну, вместе со всеми его обитателями.
Постучавшись в дверь, Эдвард дождался разрешения войти и осторожно приоткрыл дверь. Внутри было несколько прохладнее, чем снаружи, а Виола сидела за своим столом, что-то записывая в медицинскую книжку, попутно закусывая зеленым яблоком, хрустящим на все помещение.
– Ааа… снова ты, пионер, – улыбнулась врач, поворачиваясь к нему и закинув ногу на ногу. На ней все тот же белый медицинский халат, надетый поверх блузки, но только сейчас заметил сетчатые чулки, какие сейчас можно хорошо рассмотреть, когда полы халата свалились обратно вниз, на стул, – Значит, снова решил заглянуть… Рассказывай, что у тебя… Или мне самой осмотр устроить? – она прошлась по нему взглядом и усмехнулась, – Красивая татуировка. Они мужчин… украшают… – и очередная томная улыбка, от которой Эдвард снова вспомнил, что на самом деле его возраст несколько старше, чем у его нынешнего тела, а опыта в ублажении женщин наверняка больше, чем у любого другого обитателя этого лагеря из мужской половины населения.
– Вот как раз по этому поводу к вам, – он старался вести себя спокойно, уже зная, что можно ожидать от Виолы и сейчас стараясь контролировать свое сознание. Такой подход должен помочь, всего лишь успокоиться и тщательно отмерять свое мышление, отметая все несущественное или не относящееся к теме. Холодный рассудок и логичное мышление нередко могут вытащить и из куда более жестких и тяжелых ситуаций, чем та, в какой сейчас оказался. Подняв руку с татуировкой, добавил, – Ольга Дмитриевна к вам отправила за эластичным бинтом, чтобы замотать. Говорит, пионерам с таким нельзя на улице показываться.
– На то она и вожатая, чтобы держать пионеров строго, – усмехнулась Виола, вставая со своего места и отходя к шкафу в дальнем углу комнаты, принявшись там отодвигать полки в поисках бинта, – Хотя позволять можно и немного больше, чем положено, не так ли? – она на секунду повернулась к Эдварду и ловко подмигнула, но он предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Еще несколько выдвинутых полок, шум вскрываемой упаковки и, наконец, Виола поворачивается к нему с бинтом в руке, – Давай, пионер, показывай… татуировку.
Эдвард протянул ей руку и Виола начала уверенно наматывать бинт слой за слоем, не плотно, чтобы не пережать сосуды, но и достаточно туго, не допуская сползания. Действовала уверенно и быстро, чувствовалось, что перебинтовывать пионеров для нее вполне привычное занятие, хотя Эдвард сейчас предпочел бы, чтобы между ними оказался хотя бы письменный стол, за каким она сидела несколько минут назад, наблюдая за ее действиями.
– Вот и все, можешь быть свободен, – Виола завернула кончик бинта почти у кистевого сустава, остановившись чуть выше того места, где он бы уже начал мешаться при движении ладони, – Если еще что-то будет надо, заходи… – она снова вернулась к письменному столу, а Эдвард поспешно покинул помещение, надеясь, что все же не опоздал к началу линейки.
Дорожка, идущая к площади, как всегда, была пустой, словно ей почти и не пользовались, только ветер гонял свалившиеся с веток листочки от одного бордюра к другому, и Эдвард опять не заметил, как погрузился в размышления, спокойно двигаясь обратно. И опять мысли раз за разом возвращались к Алисе, заставляя чувствовать себя виноватым, хотя в чем именно была его вина, сказать сложно. Девушка словно что-то зацепила внутри него, и теперь никак уже не мог отцепиться от нее.
Казалось, что он что-то неправильно сказал, распалившись сильнее положенного и сначала говоря, а уж потом думая, что именно произнес вслух. Алисе, может быть, такое поведение и позволительно, он вообще не замечал, чтобы она старалась действовать в рамках принятого этикета, но для него такое поведение, по меньшей мере, предосудительно. Она же на самом деле спрашивала честно, ничего не скрывая и не обманывая, выдав то, что действительно думала, и вместо такой же честности всего лишь разыграл очередную партию, как за столом переговоров, зацепив не совсем те струнки в ее душе, какие надо было, обидев девушку. Получается, он действительно виноват, незнание не освобождает от наказания, и так же получается, что ему теперь и надо исправлять сложившуюся ситуацию. Только вот как Алиса отреагирует на его попытку извиниться? Сложно пытаться предугадать реакцию человека, которого знал меньше стандартных суток.
Сейчас бы не помешал чей-нибудь совет, но здесь не было ни одного человека, которому доверял бы достаточно, чтобы спрашивать об этом, особенно в столь личной сфере, как общение с другими людьми, здесь каждый сам по-своему прокладывает собственный путь, и вряд ли получится найти два одинаковых. Мысли продолжали лихорадочную деятельность, предлагая один вариант за другим, но так же быстро спустя несколько секунд отвергая как слишком сложные либо слишком непредсказуемые и глупые. Так и не придя к единому мнению, стоит ли вообще самостоятельно что-либо предпринимать, Эдвард вернулся на площадь, где уже произошло явление Ольги Дмитриевны народу, и вся площадь кипела, когда пионеры пытались построиться по отрядам, больше мешаясь друг другу и путая свои места, что говорило о невысоком уровне местной строевой подготовки. Если уж действительно формируете общественные организации, калькирующие военные структуры, то и подобным мелочам необходимо уделять больше внимания. И только сейчас он сообразил, что даже понятия не имеет, где, собственно, его место в строю, не зная ни своего звания, ни отряда, к которому приписан, ни какой-либо другой информации, способной помочь в данном плане. Замешкавшись на краю всей этой суматохи, он уже собирался подойти к вожатой за разъяснениями, но ему снова на помощь пришла Славя, довольная и серьезная, как герой войны при награждении на поле боя. Кажется, ей нравилась вся эта суматоха не меньше, чем вожатой, либо же просто нравилось что-либо организовывать. И получалось не в пример лучше, чем у кого-либо другого в этом лагере.
– Эдвард, а ты почему еще не со всеми? – она отвлеклась буквально на несколько секунд, покинув еще не до конца сформированный строй отряда, где уже видел знакомые лица, в том числе и Алису, бросившую на него беглый взгляд, но тут же отвернувшуюся.
– Знать бы, где это мое «со всеми», – он пожал плечами, – Я даже не знаю, куда приписан. То ли сам дурак, что не узнал сразу, то ли Ольга Дмитриевна забыла об этом рассказать… – оправдывать не всегда самый хороший способ выйти из ситуации, но и просто влезать в строй в стиле «куда снаряд ни ляжет, все равно будет попадание», здесь вряд ли будет разумным решением.
– Конечно с нами, – Славя снова улыбнулась и поманила за собой к строю пионеров, – Первый отряд! Лучший в лагере, – в голосе прозвучала гордость, словно здесь была и ее заслуга, но это и вполне логично, не Ульяны же, которая явно скучала на построении, постоянно вылезая из линии или же дергая своих соседей. Алиса, стоявшая рядом, реагировала вяло и без особого интереса, чем только еще больше раззадоривала девчонку, никак не желавшую успокоится. Хорошо хоть, Славя указала ему на место не рядом с ней, а справа от уже знакомого Электроника и по левую руку от себя. Его неопытный экскурсовод тепло поздоровался и даже протянул руку для рукопожатия, но Эдвард отреагировал без особо интереса, постоянно сбиваясь между тем, что происходило на площади, и Алисой, в чьем плохом настроении теперь винил именно себя. Сосредоточиться получилось только тогда, когда слово взяла Ольга Дмитриевна. Ее поставленный голос, над которым явно много работали, без особых сложностей перекрыл пионерский гам, заставив всех замолчать и сосредоточиться на вожатой.
Солнце палило вовсю на открытой площади, где единственным местом спасения от него была тень, отбрасываемая памятником, но пионеры продолжали стоять на своих местах, не меньше трех сотен почти одинаковых из-за формы мальчиков и девочек, сейчас выстроившихся здесь, выслушивая уже отработанную речь вожатой. Эдвард тоже вслушивался, стараясь уловить как можно больше для общей информации об этом лагере, а она шла из уст вожатой буквально потоком, хотя много воспринималось сложно без знания местной истории и географии. Что-то про завоевания Октябрьской революции, про светлое будущее и усиленную работу в этом направлении. Обычное промывание сознания, направленное на формирование единого концепта мышления. Если таким заниматься с начальных классов, то в итоге уже можно получить правильно организованную личность, с необходимым набором установок и правил, чтобы в последующем стать еще одним элементом системы. Только заниматься надо регулярно, а не от случая к случаю, как это делала вожатая.
Конкретика пошла чуть позже, когда Ольга Дмитриевна, покончив со вступлением, перешла к делам насущным лагеря «Совенок», и Эдвард едва подавил в себе вздох разочарования, когда услышал собственное имя.
– Сегодня к нашему дружному пионерскому коллективу присоединился еще один новый товарищ, к сожалению, опоздавший к началу смены и приехавший только сегодня, – протянув руку в его сторону, сказала Ольга Дмитриевна, – Эдвард Тристан, наш новый друг и товарищ, давайте поприветствуем его! – сказать, что выделяться он не хотел, значит, ничего не сказать, но Славя толкнула его локтем и сделала суровое личико, заставив выйти на два шага вперед и повернуться к строю лицом. Множество лиц в одинаковой форме, так похожие друг на друга и в то же время столь различные, сейчас улыбавшиеся и хлопавшие ему в знак приветствия. Оставалось только помахать в ответ, и можно возвращаться в строй, где в знак награды получил еще одну довольную улыбку от Слави. Только на этом вожатая явно не собиралась прекращать свои издевательства над ним.
– Сегодня, как и каждое утро, мы поднимаем флаг нашей Родины над нашим лагерем, – торжественно сообщила она, указав на пустующий флагшток неподалеку от памятника Генды, – Честь сегодня поднять флаг над «Совенком» принадлежит помощнице вожатой Славяне и нашему новому другу, Эдварду.
Сомнительная честь поднимать незнакомый флаг незнакомой страны, но сейчас он не имел даже шансов возмутиться, Славя толкнула его тихо, но уверенно, веля идти следом к флагштоку, где уже на явно специально приставленной табуретке лежало, прицепленное к тросику, алое полотнище с небольшим золотым гербом в верхнем левом углу, перекрещенные серп и молот, настоящее издевательство над геральдической символикой, как подумал Эдвард, беря его в руки. Тяжелое, неоднократно стиранное, но все равно захватанное и уже начинавшее выцветать на ярком солнце полотнище сразу же пробудило в нем целую бурю воспоминаний, стоило только его коснуться. Он уже видел алый флаг, но не в таких обстоятельствах и в других условиях. Тогда, кажется, лично поднимался на башню отбитого у бунтовщиков королевского дворца, собственноручно срубив такое же полотнище, только без герба, чем и ознаменовал окончательное подавление восстания, хотя расстрелы пленных и поиски сбежавших продолжались еще несколько дней. А теперь вот даже должен гордиться тем, что поднимает такое знамя… Жизнь любит подобные повороты.
Славя дождалась начала торжественной музыки и гимна, прежде чем начала подъем, постепенно высвобождая флаг из рук Эдварда. Музыка и слова сливались почти воедино, а голос талантливого певца, исполнявшего гимн, пробирался буквально до самого сознания, заставляя содрогнуться каждую клеточку нервной системы. Такие моменты, даже в столь обыденных условиях все же создают какую-то ауру торжественности и величественности, захватывавшее душу каждого. Пионеры подтянулись и подобрались, постепенно задирая голову все выше и выше, следуя взглядом за флагом, пока тот, наконец, не достиг высшей точки, где и остановился, развеваясь на слабом ветерке. Даже Эдвард прочувствовал общий момент, придя в себя только тогда, когда флаг остановился, а опустив взгляд, пересекся с восторженным взглядом Слави, радостной настолько, что никак не могла сдержать довольной улыбки.
Другие пионеры первого отряда, как он заметил, реагировали не столь живо. Та же Ульяна, как только кончилась музыка, снова начала вертеться во все стороны, ища развлечений, Электроник постоянно куда-то оглядывался, а стоявший рядом с ним парень почти такого же роста и возраста, только в больших очках с роговой оправой, полностью погрузился в себя, не реагируя даже на толчки со стороны Ульяны. Алиса отвернула взгляд, как только посмотрел на нее, и у Эдварда опять начало портиться настроение, а мысли снова поплыли куда-то не в ту сторону. А рядом с ней стояла Лена, выглядевшая так, словно думать ни о чем не могла, кроме как о шансе как можно быстрее исчезнуть из такого большого скопления народа.
Возвращаться в строй уже не надо, просто стояли со Славей рядом с флагштоком, пока Ольга Дмитриевна рассказывала, какие же необычайные мероприятия ожидают пионеров на этой неделе. Как и предсказывала Алиса, ничего даже близкого к слову «интересное» там не было, начиная от уборки территории и заканчивая дискотекой в пятницу, ближе к концу семидневной, как подсчитал Эдвард, недели, проводившейся здесь в конце каждого этого семидневного цикла. Продиктованное по дням расписание позволило еще узнать названия и последовательность дней недели, как их здесь отсчитывали, так что хотя бы с этим путаницы больше не возникнет. Эдвард стоял по привычке, вытянувшись и заложив руки за спину, как и любой офицер на парадном построении, тем более, командующий, хотя сейчас стоял далеко не в центре и не перед своими войсками, вслушиваясь в речи вожатой, объявлявшей расписание на неделю, а когда все закончилось, с облегчением вздохнул, но не сразу сообразил, что в пионерлагере нет команды «разойтись», и линейку покинуть можно уже тогда, когда Ольга Дмитриевна закончит со своим ораторским искусством.
– Эдвард, – позвала Славя, когда пионеры начали расходиться с площади так же неорганизованно, как и собирались здесь. Надеясь, что ничего более ужасного, чем уже произошло, ему не грозит, он спокойно последовал за девушкой, но сквозь зубы выругался, когда увидел Ольгу Дмитриевну, явно ожидающую их появления. Конечно, делать было нечего, и пришлось предстать пред ней, пока Славя на несколько минут отвлекла внимание вожатой какими-то организационными вопросами, касавшимися этого дня. Говорила тихо, так что Эдвард едва слышал этот разговор, хотя даже не вслушивался, вместо этого бегая глазами по площади в поисках чего-то, на чем хотя бы можно взгляд задержать. И обнаружил Ульяну, как всегда, в своей яркой красной футболке, бросившейся к нему через всю площадь, не замечая остальных пионеров, каким только и оставалось, что испуганно шарахаться в стороны от этого реактивного снаряда, пущенного цели.
– Ну чего стоишь! – не обратив ни малейшего внимания на Ольгу Дмитриевну, мелкая потянула Эдварда за руку, – Пошли! Тут все равно больше делать нечего! – ее энергетика, бившая через край, просто поражала. Возникало ощущение, что эта девочка живет на одних энергетиках и все равно не успевает сделать всего задуманного. Эдварду пришлось одернуть ее за руку, заставив успокоиться хотя бы на минуту, а самому получить возможность узнать, что вожатая хочет от него в этот раз.
– Ульяна, отстань от человека, у него важное дело, – строго сказала Славя, но это оказалось не так эффективно, как взгляд Ольги Дмитриевны, буквально пришивший девочку к одному месту.
– Эдвард, я, конечно, все понимаю, первый день смены после приезда, новые друзья, – улыбнулась вожатая, – только для тебя, как новенького, есть еще одна очень важная задача. Это обходной лист, – ему в руки попал листок бумаги форматом не больше тетрадного, где от руки был написан небольшой пронумерованный перечень мест в лагере, про часть из которых он уже слышал от местных, – Тебе надо пройти по всему пунктам и отметиться там. Может быть, найдешь и себе что-нибудь по интересам, – Ольга Дмитриевна улыбнулась, – поучаствуешь в общественной жизни… И, кстати, ты молодец, что уже успел дойти до медпункта…
– И насколько срочно все это необходимо заполнить? – спросил Эдвард, аккуратно сложив листок и положив к себе в карман. Бюрократия процветала и здесь, необходимость обойти весь лагерь для нескольких ничего не значащих подписей и потерять на этом большое количество времени была ярким тому проявлением, но спорить с Ольгой Дмитриевной бесполезно, а особенно портить свою репутацию в лагере скандалами по подобным ничего не значащим причинам ему не было никакой нужды. Может быть, такой обход позволит ему заглянуть в те места, которых еще не видел, быть может, получив еще пару столь необходимых сейчас зацепок для решения всей этой головоломки. Ответы всегда на виду, необходимо только уметь правильно задавать вопросы, чтобы их обнаружить.
– Чем быстрее, тем лучше, – улыбнулась Ольга Дмитриевна, – Здесь не так уж и много, за сегодня должен управиться, если отлынивать не будешь, она еще что-то хотела добавить, но Эдвард уже желал абстрагироваться от этого разговора как можно быстрее, равно как и закончить с этим заданием.
– Так точно, принял к сведению, – кивнул он, – Приступлю тогда прямо сейчас, если нет никаких других распоряжений, – Ульяна, так и стоявшая рядом, раздраженно дернула его за рубашку, напоминая о своем существовании и данном обещании. Фраза о том, что сейчас вместо этого пойдет с обходным лицом по лагерю ее, кажется, зацепила, о чем свидетельствовало и весьма недовольное выражение лица.
– Если хочешь, можешь взять с собой провожатого, – добавила Славяна, снова потянувшись пальцами к косе. Кажется, она была не против пойти вместе с ним, да и сам Эдвард с удовольствием выбрал бы ее компанию, но вряд девушка ли одобрит его маршрут, предполагавший первоначальные поиски Алисы, уже успевшей исчезнуть из поля зрения по окончании линейки.
Он чувствовал, что они что-то недоговорили, и почему-то закончить этот диалог казалось очень важным, ничего с собой поделать при этом не мог. Упорно засевшая глубоко в голове мысль об обиженной Алисе все время сбивала его с толку, не давая сосредоточиться ни на чем другом. Сейчас уверял сам себя, считая логичным окончательно разобраться в этой ситуации, уже неоднократно убеждаясь прежде, что нельзя оставлять за спиной человека, чем-то на тебя обиженного. Обида дает отличную почву для злости, которая может дать достаточный толчок, чтобы человек сорвался со своего обычного настроя, и в такие моменты был способен на все, что угодно, от попыток отомстить до предательства. И, в чем даже сам себе не желал признаваться, ему не нравилось видеть Алису расстроенной. Любая из тех девушек, с кем уже успел познакомиться, выглядела гораздо милее и краше, когда улыбалась, нежели чем даже слабая тень грусти накрывала их лицо.
– Обязательно возьму, – кивнул Эдвард, – Кажется, у меня нет даже особого выбора, – он посмотрел на Ульяну, тут же зардевшуюся и даже подпрыгнувшую от радости. Улыбнувшись Славе, он виновато пожал плечами, – А ты еще обещала меня на пляж сводить, надеюсь, не забыла?
– Конечно нет, – Славя бросила быстрый взгляд на Ольгу Дмитриевну, все еще стоявшую здесь с таким видом, словно Эдвард только что предложил ее помощнице раздеться и отправиться вместе с ним в бордель, – Только не сейчас, я немного занята.
– Эдвард, – строго произнесла вожатая, пока что еще себя контролировавшая и не уверенная, что за предложение сходить на пляж можно сделать пионеру выговор, поскольку причина самая безвинная, – У тебя обходной лист, а вот пляж от тебя точно никуда не убежит, так что не теряй времени! Славяна, а ты сейчас идешь со мной.
– Так точно, – Эдвард даже в шутку приложил два пальца к середине лба, как принято было жестом здороваться в войсках его феода, – Приступаю к выполнению.
Ольга Дмитриевна, положив руку на плечо Славе, увела ее в одну сторону, а Эдвард, в которого словно клещ вцепилась Ульяна, даже придерживаемая за руку все равно не способная остановиться ни на секунду, словно намеревалась вывернуть ему кисть из сустава, пошел в противоположную. Свободной рукой снова достал обходный лист и быстро пробежал список глазами. В медпункте он уже был, библиотеку видел со стороны, про спортплощадку Славя рассказывала вечером, ее примерное положение в лагере представлял, но вот пометка «клубы» совершенно незнакома. Музыкальный клуб тоже оставался белым пятном, про него все же слышал от Слави, но не имел ни малейшего представления, где тот находится.
– Остановись хотя бы на секунду, реактивная, – попросил Эдвард, когда Ульяна в очередной раз дернула его за руку, предлагая торопиться, из-за чего чуть не потерял равновесие. Ульяна вернулась к исходной позиции и заглянула в листок.
– Ага, знакомо, нам всем в первый день такой выдавали, – с гордостью, что уже все давно заполнила, заявила рыжеволосая озорница, – Ничего интересного, только мы еще в очереди отстаивали, чтобы роспись получить, а тебе проще будет. Куда сначала двинем? Давай в клубы, там у Электроника с Шуриком куча всего интересного! – у нее сразу округлились глаза от желания туда заглянуть, но Эдвард сразу дал себе обещание не заходить туда вместе с Ульяной, чтобы не нарваться на неприятности.
– Сразу после того, как найдем Алису, – сказал Эдвард, – Так что рассказывай, где твоя подруга сейчас может быть?
– А ты ее что, потерял? – удивилась девчонка, – Вы же вместе в медпункт… Подожди! – Ульяна остановилась и хитро посмотрела на Эдварда, тут же смутившегося. Отвык он разговаривать с представительницами прекрасного пола на такие темы, да и от таких тем вообще он отвык. Казалось, это гораздо сложнее, нежели чем вести международные переговоры на любом уровне, и уже мысленно проклял тот факт, что большую часть его нынешнего круга общения составляют как раз молодые девушки. Ульяна же, сообразив, что зацепилась за что-то очень интересное, продолжила давить, – Так вы что, поругаться уже успели?
– Чтобы поругаться, сначала надо хотя бы найти причину для этого, – Эдвард отрицательно покачал головой, – Ульян, я не хочу обсуждать эту тему, просто скажи мне, где ее сейчас можно найти. Ты представляешь, где она может быть или нет?
– Если не у себя в домике, то в музыкальном клубе, – уверенно сказала Ульяна, – или просто так по лагерю без дела шатается, – она пожала плечами, – Хотя это вряд ли, Ольга Дмитриевна после линейки никому сидеть спокойно не дает, если встретит, обязательно даст какое-нибудь задание!
– Тогда сначала в музыкальный клуб, – решил Эдвард, – Указывай дорогу, как туда идти. Заодно и отметимся.
– Ага! – Ульяна была готова идти куда угодно, лишь бы не стоять на месте, – Там ты еще и с Мику познакомишься. Ты ведь ее еще не видел, да? – она потянула его через всю площадь к клубу, примерно в ту же сторону, где находился медпункт и библиотека, куда тоже следует обязательно зайти, заполнив еще несколько пунктов из списка. Позволив Ульяне вести, Эдвард снова уставился в список, но глаза не воспринимали слова, а мысли продолжали уходить не в том направлении, скача в разные стороны, что с ним не случалось уже очень давно. «Совенок» тоже забирает свою плату, пробуждая в нем те чувства, от которых давно отказался, справедливо считая их слабостью, и Эдвард теперь пытался разобраться в том, что в нем сейчас происходит. Может быть, свою роль играет невероятная атмосфера этого лагеря, где привычное ему окружение попросту отсутствует. Здесь не стоит каждую секунду опасаться за свою жизнь, человек здесь словно состоит в симбиозе с самой природой, а не ограждается от нее высокими стенами и укреплениями, здесь нет той привычной жестокости, которая ему казалось обыденностью. Здесь даже некого ненавидеть, и он словно теряет те точки опоры, на каких строилось его прежнее мировоззрение. Тихо и осторожно, скромной улыбкой Слави, веселым смехом Алисы, задором Ульяны и беззлобной сердитостью Ольги Дмитриевны «Совенок» словно заново вытаскивает из него то, что для этих людей повседневные моменты, но для него самого слабость, которую нельзя допускать. Зачем? Зачем все это происходит? Он ведь может все исправить, изменить в любую секунду, пройдя совершенно другим путем. Тем, каким привык, неся смерть и разрушение, но вместо этого играет в эти игры, делает вид, что он совершенно другой человек.
Останавливало только одно. Он не знал, кто эти люди, на них не было вины в том, что оказался здесь. Во всяком случае, сейчас Эдвард думал именно так, искоса смотря на беззаботную Ульяну, скакавшую рядом с ним в сторону музыкального клуба. Такой игры просто не может быть, для них это реальность, а он действительно какой-то пионер, ехавший из райцентра и заснувший в автобусе. Нельзя просто так убивать людей, всегда должна быть какая-то цель, это именно та черта, через которую он не позволял себе перейти, ведь дальше нет ничего, кроме страха и безумия. Эти девушки ведь показывают ему совершенно другой мир, где нет той ненависти, что давно для него стала нормой существования. Он еще не утратил чувство прекрасного, и «Совенок» словно пользуется этим, показывая ему чистую и хрупкую жизнь, где радость и дружба стоят гораздо больше, чем он думал, а красота и чистота такое же обычное явление, как и пылевые бури в его родном мире. Эдвард боялся нарушить эту идиллию, не смея осквернять такой хрупкий мир кровью и болью, не мог заставить этих людей страдать, обвинив их только в том, что сам каким-то случаем оказался здесь…
– Пришли! – Ульяна показала ему на небольшое деревянное здание с широкими окнами во всю стену, сейчас закрытыми тонкой кружевной занавеской, и большой крутой верандой, соединявшей в себе и крыльцо с тремя стоптанными ступеньками. Музыкальный клуб стоял на небольшой открытой полянке, утопая в зелени и цветах, а за ним, на расстоянии пятнадцати-двадцати метров снова поднимались деревья леса, закрывавшего пионерский лагерь с той стороны. К клубу вела выложенная плиткой дорожка, но не похоже, чтобы ей часто пользовались, даже ступеньки покрывал тонкий слой нанесенного ветром песка, где отпечатывались следы всего лишь нескольких пар ног, что все же сюда время от времени захаживали.
Поднявшись по ступенькам, Эдвард постучался в прикрытую фанерную дверь, сначала осторожно, а потом громче, пока не услышал торопливые шаги. И через несколько секунд дверь ему открыла удивительная девочка, еще один занимательный персонаж лагеря, только сейчас решивший ему представиться. Тонкая, почти хрупкая фигурка, на которой сидел такой же наряд пионерской формы, гибкая и плавная в движениях, как клинок из змеиной стали. Чуть более острые, чем у остальных, черты лица совмещались с большими бледно зелеными глазами с, казалось, громадными ресницами, но самыми впечатляющими были волосы аквамаринового цвета, стянутые в две длинные косы, опускавшиеся чуть ли не до пола. Улыбаясь, девушка замерла перед Эдвардом.
