Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 64 страниц)
– И ты, небось, самой заводилой была, так? – усмехнулся Эдвард, но девушка, тяжело вздохнув, отрицательно покачала головой.
– Нет, я чаще сама по себе была, – пояснила Алиса, чуть улыбнувшись, – Как и здесь, если уж так говорить. Только теперь-то проще немного, – еще раз улыбнувшись, крепче прижалась к Эдварду, – знаешь, наверное, так можно и в Бога поверить… парень из другого мира вдруг оказался в такой глуши, как эта…
– Насчет богов я не уверен, но это действительно больше похоже на чудо, – согласился Эдвард, – Оказаться здесь… я всегда думал, что такие, как я, второго шанса не заслуживают…
– Все заслуживают второй шанс, – уверенно сказала Алиса, – вдруг отстранившись от него, – Вот третьего да, давать нельзя, а второй шанс, я уверена, дается каждому. Мне ведь дали… тебя…
– Не говори так, а то я еще сам поверю, в добрых богов, – рассмеялся Эдвард.
– Давай искупнемся, – предложила Алиса, вдруг от него отстранившись и задорно усмехнувшись. Солнце, должно быть, уже совсем ушло за горизонт, и теперь над головами было только темное небо, даже не освещенное звездами, так что даже Эдвард с трудом что-то различал вокруг, а девушка так, наверное, вообще ничего не видела. И все-таки делала такие предложения, от чего в голове Эдварда снова зашевелились военные инстинкты, один из которых уверенно вкручивался в мозг с мыслью, что не стоит лезть в незнакомый водоем, даже примерно не зная, какие у него дно и глубина.
– Не думаю, что это хорошая идея, – Эдвард покачал головой, снова прижимая девушку к себе и не давая ей вытворять всякие глупости. В голове так и закрепилась мысль, как будет тащить ее обратно в лагерь с распоротой о какую-нибудь корягу в воде ногой, – слишком темно…
– Ты же темноты не боишься, – попыталась подколоть его Алиса, делая попытку вырваться из объятий, но Эдвард держал ее крепко.
– Только я еще и не дурак к тому же, – добавил в ответ, – а нырять в темноте в незнакомый… ладно, плохо знакомый водоем, – поправился он, вспомнив, что Алиса здесь уже не в первый раз, – довольно большая глупость. Нам с тобой только вдвоем утонуть здесь не хватало…
– Здесь утонешь! – рассмеялась Алиса, но, видимо согласившись с мнением Эдвард, больше вырываться не пыталась, – Тут до глубины еще дойти надо… Ладно, если купаться не хочешь, то пошли тогда назад…
– Надо будет как-нибудь днем сюда прийти, – кивнул Эдвард, – здесь не так уж и плохо, а сейчас уже слишком темно.
Ночной лес был гораздо менее приветливым, нежели дневной, и идти по нему гораздо сложнее, в темноте деревья обступали буквально сплошной стеной, загораживая все проходы и создавая ощущение, будто никуда не двигаешься, только топчешься на одном месте. Алиса крепко вцепилась в руку Эдварда, сама практически ничего не видя и надеясь только на него, уже, наверное, жалея, что предложила забраться так глубоко, но стараясь это не показывать.
И, конечно, к воротам лагеря они вышли, когда уже стояла ночь, а небо уже покрыто звездами, так что железные створки возвышались темной преградой на проходе. И даже ночью их никто не закрывал, к чему Эдвард относился как к патологии, какую уже ничем не исправить.
– Что, сейчас к себе? – спросила Алиса, уже немного отстранившись, но продолжая держать за руку, – А я к себе?
– То есть, проводить тебя до домика ты не позволишь? – поинтересовался Эдвард, улыбнувшись.
– А тебе вожатая фитиль не вставит за то, что ты и так позже отбоя пришел? – поинтересовалась Алиса с усмешкой, – Мы с тобой опять что-то засиделись и все сроки пропустили…
– Дважды не расстреляют, – покачал головой Эдвард, – Так что, опоздаю я на полчаса или на полтора, особой разницы уже не сыграет. Хотя, если скажешь, что ты не хочешь…
– Дурак, – усмехнулась Алиса и еще раз его поцеловала, – Может, снова у меня останешься? А? В прошлый раз не так уж и плохо было?
– Чтобы Ольга Дмитриевна меня окончательно в асфальт закатала? – рассмеялся Эдвард, беря девушку под руку, – И потом, давай не будем давать повод для лишних сплетней в лагере, хорошо? – в этот момент ему на голову упало что-то мягкое и пушистое, шурша перьями и ухая. Эдвард едва успел подставить руку, когда на него налетел все тот же совенок, истошно ухая и пикируя на него снова и снова, после чего опять взлетая в воздух.
– Что это с тобой? – удивился Эдвард, пытаясь отмахать от сошедшей с ума птицы, – Да, виноват, стукнул, но ты в тот раз первый на меня налетел! Отомстить решил! Сумасшедшая птица!
– Что это, Эд? – смеялась Алиса, наблюдая, как тот отбивается от пикирующего на него совенка, – Тебя птицы невзлюбили, что ли? Они обычно просто сверху бомбят и все, а не так чтобы…
– Да не представляю я, что на него нашло! – возмутился Эдвард, отмахиваясь, – С ума, наверное, сошел!
Совенок, продолжая ухать без перерыва, отлетел от него и уселся на ветке ближайшего дерева висевшей над аллеей, после чего снова налетел на Эдварда и вернулся к ветке, продолжая ухать и кивать головой. Начиная о чем-то догадываться, Эдвард смотрел на него со все большим удивлением смотрел на эту птичку, снова и снова указывающую ему на аллею.
– Он словно зовет куда-то, – тоже подозревая то же самое, сказала Алиса, – никогда не видела, чтобы совы себя вели таким образом. Да я даже, если честно, никогда сов в лагере и не видела…
– Проверим… – кивнул Эдвард и направился к сидевшему на ветке совенку, продолжающему ухать и неотрывно смотревшему на Эдварда. Тот, сообразив, что его все-таки послушали и поняли, что он хочет, тут же отлетел подальше, продолжая подзывать их дальше на аллею. В любом другом случае Эдвард первым же делом начал бы подозревать засаду, но в «Совенке» такие понятия находились где-то за гранью возможного, так что даже всерьез не воспринимал такую возможность. Хотя рефлекторно напрягся и приготовился к самому плохому, выйдя вперед так, чтобы в случае появившейся опасности Алиса оказалась у него за спиной. Даже не сразу сам заметил, что действовал уже на уровне подсознания, изменив и походку, на какую переходил только в случае какой-либо угрозы. Наступал не с пятки на носок, как все в этом лагере, а с носка на пятку, делая шаги и тише, и, в случае необходимости, гораздо гибче к уклонению в любую сторону.
Совенок же вел их не в лес, как могло показаться с первого взгляда, а дальше по аллеям лагеря, между пионерских домиков, заставляя Эдварда все больше и больше сомневаться в собственной логичности и уверенности в том, что понимает, что делать. Совенок, конечно, был странным и вряд ли вел себя характерно для остальных птиц, но вот факт того, что он действительно куда-то их вел, был все-таки слишком сомнительным. И еще больше удивления у него было, когда Эдвард увидел, как совенок, продолжая ухать и кивать свой ушастой головой, сел на крышу домика Лены, призывая их сюда. Рядом с домиком еще была Мику, сидевшая у крыльца и закрывшая лицо ладонями, Алиса сразу бросилась к ней, не понимая, как в такое время девушка просто не зашла к себе.
– Все в порядке? – Эдвард оглядывался по сторонам, ожидая нападения в любой момент, не в силах совладать с уже выработавшимися инстинктами, буквально кричавшими, что все это слишком напоминает ловушку, – Мику, почему ты еще не внутри? Уже ночь!
– Изнутри закрыто, – усталым голосом ответила Мику, с трудом справляясь с волнением, – Я уже и стучалась, и звала, ведь ключи от домика только у меня и у Лены, а она не отзывается. И темно, ничего не видно, я за нее очень волнуюсь.
– Почему сразу к вожатой не пошла? – поинтересовался Эдвард, – Или к Славе? У них же есть все ключи от помещений лагеря. Наверняка должны быть и запасные ключи от домика.
– Я… я не подумала… – Мику так удивилась и одновременно испугалась, что казалось, будто еще немного, и ее глаза просто выскочат из орбит, – Я слишком волновалась, что с Леной что-то случилось…
– Так… А это мне уже не нравится, – Эдвард поднял взгляд на совенка, но тот уже улетел. Получается, его сюда не так уж и зря звали, да и сам совенок почему-то всегда оказывался рядом в такие моменты, когда происходило что-то важное, словно следил за ним. Оставив Мику на попечение Алисы, он сам попробовал открыть дверь, но замок действительно заперт и, даже более того, ключ все еще оставался в скважине, будто его специально не стали вытаскивать. Убедившись в этом, повернулся к девушкам, – ждите меня здесь, скоро вернусь.
Обойдя домик с другой стороны, заглянул в окно, но внутри сейчас было темно, как и снаружи, так что кроме нескольких общих контуров предметов в комнате что-либо разглядеть точнее в нормальном спектре было весьма проблематично. Эдвард закрыл глаза и перенастроился на другой режим зрения, мысленно поблагодарив хирурга, что еще в младенчестве провел ему эту операцию на глазах, уже не раз позволявшую выбираться из самых проблематичных ситуаций. Конечно, такой режим не давал такого же качества, как и полноценный визор ночного зрения, но все же картинка становилась намного яснее и точнее. Еще один взгляд на комнату, и сразу стало все понятно. Ругаясь сквозь зубы, он снова бегом бросился к дверям, даже не обратив внимания на сидевших на траве у крыльца девушек.
– Что там? – успела спросить Алиса, но Эдвард даже не стал тратить время, чтобы ответить. С разбега взлетев на крыльцо, с силой ударил ногой в дверь. Материал, похожий на фанеру, не выдержал подобного, явно не рассчитанный на то, что замки в лагере будут вышибать прошедшую боевую подготовку военные офицеры, и с громким треском дверь чуть не переломилась пополам, а сам замок буквально вылетел вместе с кучей мелких щепок.
Внутри на кровати лежала бледная, как полотно, Лена, опустив на пол руку, по которой шел глубокий кровоточащий разрез, уже накапавший целую лужу крови на полу, чуть заметно блестевшую в звездном свете, попадавшем через дверной проем, а рядом лежал небольшой кухонный нож с окровавленным лезвием.
– Что же вам всем неймется! – простонал Эдвард, бросаясь к девушке, – Ну зачем же так делать? – страх за ее жизнь в первые мгновения затмил собой все остальные мысли, но холодный расчет начинал брать свое. Подняв руку девушки и положив ее на кровать, первым же делом проверил пульс на сонной артерии, и облегченно вздохнул, еще почувствовав слабые, едва заметные толчки под пальцами.
– Господи! Лена! – закричали девушки чуть ли не хором, заглянув следом за Эдвардом внутрь, – Лена! Что с ней?! Да как же…
– Молчать! – рявкнул Эдвард, слишком взволнованный, чтобы пытаться соблюдать правила приличия, – Мику! Беги к медсестре! Быстро! И к вожатой! Сейчас же! Бегом! – японка, округлив глаза от страха, побежала выполнять поручение, оставив Алису, какая сама стала бледная, как полотно, у дверей. Теперь уже Эдвард взялся и за рыжую, – Сюда! Быстрее! Нужная твоя помощь!
– Да, конечно, что? Что делать? Она жить будет? Боже… – Алиса сама была готова в обморок свалиться от увиденного, едва держалась на ногах, И Эдварду оставалось только молиться, чтобы еще и она не свалилась. Возиться сразу с двумя девушками в бессознательном состоянии было бы слишком.
– Просто пока держи себя в руках! – велел ей, – Святое небо! Зачем же она только это сделала! – размотав на руке бинт, он начал накладывать жгут выше места ранения, чтобы остановить кровотечение хотя бы на время, пусть сейчас это уже и было несколько поздновато.
– Может, просто забинтовать? – спросила Алиса, со страхом вцепившись руками ему в плечи и из-за спины наблюдая за тем, что он делает, – Нам рассказывали на уроках…
– Что там забинтовывать?! – резче, чем хотел, сказал Эдвард, с трудом себя контролируя, – У нее не просто порез! Она себе разодрала несколько сосудов по всей длине предплечья, да и края наверняка разошлись, никакой бинт не поможет, ее кровопотеря все равно убьет. Святое Небо! Зачем же именно так!
От действий Эдварда и криков Лена пришла в себя, о чем Эдвард догадался по подергиванию век, когда девушка попыталась открыть глаза, но уже слишком ослабла из-за кровопотери, так что даже такое простое действие для нее уже было напряжением.
– Не надо… – едва шевеля губами, попыталась произнести девушка, чем только сильнее возмутила Эдварда, и так уже готового кричать на всех и каждого, слишком нервного от этой ситуации, чтобы разговаривать нормально.
– Молчи! Просто молчи! – рявкнул Эдвард на нее, одновременно готовый ее самолично убить за то, что сделала, и в то же время радовавшийся, что девушка еще жива, – И так уже достаточно наглупила! Только не думай, что все так просто оставлю! Ты будешь жить! А потом я тебя сам за это убью!
– Эд… Ты… не надо меня спасать… дай умереть… – прошептала Лена.
– Лена! Ты дура, что ли?! – пискнула Алиса со страха, тоже услышав шепот девушки, – Какое умирать!
– Она умирает, – констатировал Эдвард, снова проверяя ее пульс, – кровопотеря слишком большая! Слишком много крови потеряла, ей необходимо срочное переливание… Демон, где же медсестра?! Ей же срочно нужна кровь, – судорожно пытаясь сообразить, что еще можно сделать, поскольку счет действительно шел на минуты, – Алис! Ты мне сейчас понадобишься!
– Да, что? – пискнула девушка, вцепившаяся ему в плечи так сильно, что ключицы уже ныть начинали, – Что сделать?
– Только пообещай, что не упадешь в обморок, – попросил Эдвард, подбирая нож и вытирая лезвие о штанину, – Поскольку я один сейчас не справлюсь… Слушай меня внимательно, – встряхнув левую руку, постарался максимально ее расслабить, – Сейчас… Смотри на меня! – рявкнул на девушку, уже с трудом понимавшую, что происходит, – Сейчас я разрежу кожу на руке…
– Что? – Алиса побледнела еще сильнее, – Эд, тебе зачем это?
– Слушай меня! – рявкнул Эдвард, сам с трудом веря в то, что сейчас собирается сделать, и потому стараясь все сделать как можно быстрее, – Там, в руке, катетер. Я попробую его вытащить, но не уверен, что получится... все-таки это больно. Как только я вытащу катетер, ты должна его взять и приставить к сердцу Лены. Достаточно просто приложить, остальное он сам сделает, понятно?
– Эд, ты что собрался, – не поняла девушка, но он уже действовал.
Когда-то эта рука серьезно обгорела после того, как во время боя в него попал плазменный заряд, металл боевого костюма расплавился и частично прошел сквозь изоляционный материал, так что руку пришлось буквально восстанавливать по кусочкам, наращивая органические ткани заново на имплантированный каркас. Биотехники постарались дополнительно, чтобы сократить время восстановления, и вживили искусственную систему кровообращения, ускорившую процесс в несколько раз, так что в руке осталось несколько катетеров, какие можно было использовать не только для соединения трубок, выполнявших роли основных сосудов.
Резать себя самого было очень больно, поскольку как к таковой к боли привыкнуть нереально, сколько бы ее не испытывал прежде. Мозг все равно воспринимает импульсы нервных окончаний и реагирует на них соответствующим образом. Ее можно только терпеть, и Эдвард от боли прокусил себе губу, но оставил на руке длинный глубокий разрез, вскрывший и полость с искусственными сосудами. В отличие от любого человека, У него кровь останавливалась очень быстро, наниты блокировали кровотечение.
– Алис, ты держишься? – процедил он сквозь зубы, бросая нож. Рука была словно в огне, но в рану пришлось еще лезть пальцами, вытаскивая нужный катетер. Снова брызнула кровь, когда отсоединил его, но тут же сработала блокировка, – Демон, Алиса! Давай же! – рявкнул он, вытаскивая пальцами переходник катетера вместе с частью артериального сосуда, идущего вдоль всей руки, – Я сейчас не в состоянии даже… – без системы жизнеобеспечения, способной ослабить боль лекарствами и ускорить сознание дозой адреналина, все было слишком тяжело. Эдвард какой-то частью своего сознания все-таки подумал, что никогда ничего подобного не делал без дополнительной поддержки.
– Я… здесь… – девушка, сама едва держать на ногах, подошла и взяла окровавленный наконечник, – Куда? К сердцу?
– Да, – Эдвард кивнул, – Да демон же побери! Только не дергай! – Алиса потянула слишком резко, буквально вытаскивая сосуд у него из руки, так что Эдвард едва сдержался, чтобы в голос не закричать от боли.
– Ой, Эд, прости! – пискнула девушка, прикладывая катетер к сердцу девушки, – Сюда? – конечно, для нее все происходящее выглядело куда более странным, чем для него самого, держать в руках вытащенный из человеческой руки имплантат, даже еще непонятно зачем тыкать им в человеческую грудь.
– Выше, – велел Эдвард, с трудом себя сдерживая. Сейчас он даже не мог отключить нервные окончания в руке, ослабив боль таким образом, поскольку катетер должен оставаться активным, – Вот так хорошо. Теперь сожми его пару раз… – девушка с готовность выполнила указание, и тут же испуганно ойкнула.
– Эд, он задрожал, – сообщила Алиса, но хотя бы не отпустила катетер.
– Все правильно, теперь прижми его и держи, – кивнул Эдвард, наконец-то закрывший глаза, пока мозг уже взрывался от системы оповещений нейроинтерфейса.
«Повреждения предплечья левой руки. Сообщение о разъединении основных кровеносных каналов. Кинетическая активация системы внешнего контакта».
Эдвард вздохнув и начала мысленно загружать новые команды.
«Активация внешнего контакта. Подключение к внешней кровеносной системе. Сообщение: низкий уровень крови во внешнем организме. Высокая вероятность гибели. Активация процесса перегонки крови. Предупреждение: данный процесс угрожает жизнеспособности организма. Повторение команды. Процесс активирован. Отключение болевых фиксаций левого предплечья». Эдвард мысленно выругался, нейроинтерфейс в первую очередь отвечал за безопасность носителя, предупреждающий о любых опасных последствиях, вне зависимости от того, насколько они контролируемы, и обычно действовал вместе с системой жизнеобеспечения, автоматически вводя стимуляторы, лекарства или дополнительные дозы нанитов в кровь, но без нее его функции все же серьезно ограничены.
– Эд! Он уходит в Лену! – испуганно воскликнула Алиса, – Тут кровь!
– Все нормально, – процедил в ответ, – Так и должно быть, ничего не трогай.
Боль от руки отступила, когда отключились нервные окончания, и наступила приятная теплота, когда кровь усиленным темпом начала поступать в руку, а оттуда в соединяющий ее и Лену сосуд, напрямую закачивающий ее в сердце девушки. Эдвард буквально чувствовал, как кровь уходит из него, вместе с сообщениями нейроинтерфейса, указывающего на снижение ее уровня в организме. Он был универсальным донором, и не мог повредить девушке, нарушив ее кровеносную систему, колония нанитов в крови вполне способна перестроить кровяные тельца, обеспечив их совместимость с новым носителем. К тому же, наниты могут ускорить процесс заживления, но вряд ли могут сказаться радикально на положении Лены. Все-таки женский организм сильно отличался от мужского, да и без центрального процессора управления, вживляемого в мозг, и регулярной подпитки вряд ли смогут выполнить хоть какую-то задачу кроме базовых функций, равно как и долго просуществовать.
“Процесс потенциально опасен для функционирования организма. Система жизнеобеспечения не обнаружена. Запрос на активацию протоколов сохранения жизнеспособности. Фактор внешних угроз минимален. Запрос на переход на спящий режим”. Нейроинтерфейс оценивал целый комплекс внешних и внутренних угроз, принимая наиболее логичное решение в данной ситуации. Уровень адреналина в крови свидетельствовал о сильном нервном напряжении, но внешних угроз не было, равно как невозможна и поддержка системой жизнеобеспечения организма, испытывающего сейчас нагрузки из-за переливания крови и учащенной работы сердца, работающей сейчас фактически как насос и частично распределяющей нагрузку на остальные органы. Не имея возможности компенсировать эти проблемы стимуляторами и не видя других опасностей, теперь нейроинтерфейс настаивал на спящем режиме, когда мог отключить большую часть нервных окончаний и часть внутренних органов, таким образом компенсируя нагрузку на сердце.
– Алис, слушай меня внимательно… – сказал Эдвард, откидываясь назад и утыкаясь головой в стенку, – Поскольку теперь моя жизнь тоже в твоих руках…
– Эд! – испуганно воскликнула девушка, но он только покачал головой, не открывая глаз, заставляя ее замолчать.
– Дай договорить. Я сейчас перекачиваю свою кровь в Лену, это ей поможет протянуть еще некоторое время, но мне это тоже не пройдет даром без системы жизнеобеспечения. Скорее всего, организм перейдет на спящий режим... – увидев непонимающее выражение на лице Алисы, ругнулся сквозь зубы, – демон! В общем так, это будет выглядеть так, словно я потеряю сознание. Если к этому времени придет медсестра, скажи, что катетер нельзя вынимать насильно, разорвете Лене сердце. Жгут тоже надо будет снять, чтобы рука не отмерла, так что девушка снова начнет терять кровь. Чтобы меня разбудить, вколите адреналин, тоже в сердце… кубиков пятнадцать… Все, я отключаюсь… – система нейроинтерфейса перешла на сберегающий режим, и Эдвард не стал этому препятствовать, теряя сознание следом, еще успев услышать, будто Алиса пытается ему что-то сказать, но что именно, уже не понял.
Комментарий к Осознание. Глава 26. Вот и еще одна часть. И давайте без этих разборов про Леночку, этот эпизод был придуман одним из первых, когда я еще только раздумывал над фиком.
====== Осознание. Глава 27. ======
Глава 27.
Фигура в боевом экзоскелете стояла прямо на бруствере окопа, держа в руках штурмовую винтовку и целясь именно в него. Закованный в металл и керамит человек, в принципе, ничем от него не отличающийся, только находящийся по другую сторону фронта. Кажется, будто время остановилось на этой секунде, и он долго, очень долго, поднимает свое оружие на уровень плеча, пытаясь прицелиться. И не успевает… Силовой клинок, сейчас сверкающий яркими разрядами из-за сгорающей в разрядах энергии поля крови, опережает всего лишь на долю секунды, опускаясь ему на ноги на уровне коленей. Броня боевых доспехов не выдерживает удар силового оружия, разрубаемая с такой же легкостью, как и тонкая жесть. Не встречающее никакого сопротивления на своем пути лезвие перерубает обе ноги, и солдат штурмовой пехоты валится в окоп, в то время как все то, что ниже коленей, остается снаружи.
Эдвард тут же перехватывает оружие и двумя руками вгоняет силовую шпагу солдату в грудь с такой силой, что кипящая от касания с полем кровь брызгает наружу вместе с искрами плавящегося металла. Наверное, солдат должен был кричать, но из-за отсутствия внешних динамиков этого не слышно. Выдернув оружие из мертвеца, барон вытягивает руку с импульсным пистолетом в руке и всаживает пулю точно в голову еще одному противнику, уже успевшему запрыгнуть в окоп, но потратившему почти секунду на то, чтобы оглянуться по сторонам, слишком много времени для подобного боя. И теперь содержимое его черепа вместе с обломками кости и шлема красочными брызгами разлетается в радиусе пары метров.
Снова поворот и еще один выстрел, в этот раз попав в грудь другому пехотинцу противника, только что застрелившему тристанского солдата. Импульсная пуля пробивает нагрудник, но застревает во втором или третьем слое брони, оставляя в доспехе отверстие с оплавленными краями. Боец делает шаг назад, пытаясь удержать равновесие, и этого времени хватает Эдварду, чтобы всадить в него одну за другой еще три пули, практически на пределе скорострельности пистолета. Последняя попадает в шею, в уязвимое место между металлическим воротником нагрудника и самим шлемом, пробивая броню и пролетая шею насквозь, выбивая целый фонтанчик красочных рубиновых брызг. И солдат все-таки валится спиной на землю.
Эдвард ударил шпагой, даже не успев разобрать, кто именно перед ним. Главное, что проецируемый на внутренне забрало шлема экран не распознал в мелькнувшей тени союзника. Клинок вспыхнул на секунду, глубоко входя в живот солдата, только что запрыгнувшего в окоп. Они даже не воспринимаются как люди, просто какие-то механические корпуса, у которых нет даже лиц, а просто закрытые внешним забралом окуляры многоканальных визоров.
Кажется, это последний. Уцелевшие солдаты, все еще удерживающие этот окоп, наполовину разбитый артиллерийскими обстрелами, снова занимают стрелковые позиции и открывают огонь по отступающим бойцам противника, чья атака захлебнулась и в этот раз. Расчищенная территория перед удерживаемыми позициями уже покрыта телами убитых и даже порой еще горящими остовами бронетехники, но враг каждый раз подтягивает новые резервы и снова идет в атаку, пытаясь выбить защитников с этих позиций.
– Господин барон! – Эдвард оглядывается на источник сигнала, и видит одного из штабных связистов, в легком полевом вооружении, чуть пригнувшимся и пробирающимся к нему буквально по трупам, – Господин барон! Вас просят немедленно вернуться в штаб!
– Что там случилось? – он дергает рукой от странных ощущений, и только сейчас понимает, что в наплечник попал плазменный заряд, все еще прожигающий броню. Раскаленный металл постепенно плавил изоляцию, и температура уже начинала чувствоваться и на коже. Система жизнеобеспечения сейчас вводит в кровь обезболивающее и дополнительные стимуляторы, сглаживая после схватки резкий выброс адреналина, так что как такой боли почти и не чувствовалось.
– Господин барон, – связист приложил руку к голове, – командование вас просит уйти с передовой. Вероятность того, что мы сможем удерживать эту линию окопов меньше двенадцати процентов, одна или две новые атаки, и придется отступать к следующему рубежу. Сир Де Кастери просит вас не рисковать свой жизнью из-за столь незначительных укреплений. Ваша жизнь гораздо ценнее.
– Передай в штаб, что если я отправляю своих солдат на смерть, то должен быть рядом с ними, – отрезал Эдвард, отключая силовой клинок и цепляя его обратно на магнитные ножны. У них было, по меньшей мере, несколько часов, прежде чем противник решится на новую атаку, – До тех пор, пока этот рубеж удерживает хотя бы один из моих солдат, мое место тоже здесь! Свободен!
– Арта! В укрытие! – разошелся крик по общему каналу, когда небо осветили пока еще маленькие вытянутые точки приближающих плазменных снарядов тяжелой артиллерии, снова смешивающей с грязью эти позиции. Эдвард, бросив быстрый взгляд на черные небеса, потащил связиста к ближайшему бункеру, где прятались всего лишь три часа назад от предыдущего обстрела.
Ему в грудь воткнули кинжал. Со всей силы, вспарывая грудную клетку, загнали тонкое лезвие с мономолекулярной заточкой точно между ребер, вгоняя прямо в сердце, сразу забившееся с огромной частотой, словно пытаясь компенсировать потерю. Просто сам факт ощущения клинка в груди, выданный собственным сознанием, и выглядел даже не удивительно, а скорее закономерно, как итоговый конец его пути. Даже не было боли, она пришла чуть позже, несколько секунд спустя, возвращаясь вместе с ощущением собственного тела.
Эдвард открыл глаза, увидев над собой испуганные лица Виолы, вожатой, Алисы и Мику, сгрудившиеся над ним. Нейроинтерфейс, восприняв ударную дозу адреналина, снова активировал нервную систему и сознание, отреагировав как на внезапное нападение.
– С ним все будет нормально? Все будет нормально? – его рыжая красавица впервые плакала на людях и ничуть это не стеснялась. Чувствительная Мику обнимала ее за плечи и тоже, кажется, была готова расплакаться.
– Он глаза открыл, – Виола Церновна даже улыбнулась с облегчением, – осторожно вынимая шприц у него из груди, – сейчас…
– Как Лена? – первым же делом спросил он, отмахиваясь от оказавшегося в руке медсестры фонарика, каким пыталась посветить ему в глаза, – С ней все в порядке?
Эдвард чуть приподнялся, сразу же посмотрев на девушку, сейчас выглядевшую чуть свежее, во всяком случае, на лице уже не было той мертвенной бледности, как в тот момент, когда вломился в домик. К его большому облегчению катетер никто не додумался выдергивать, и кровоток продолжал идти, перекачав, если верить данным его нейроинтерфейса, не менее пятнадцати процентов его собственной крови в эту девушку. Так что понятно, почему он себя чувствует так, будто две недели не спал, обходясь одними стимуляторами.
– Дурак! – он и так едва держался на ногах, и в этот момент еще получил неожиданно сильную пощечину по лицу, от которой тут же снова свалился, едва избежав того, чтобы не уткнуться лицом в грудь Лены. Из-за быстрой кровопотери организму требовалось время, чтобы перенастроить нагрузку, а без системы жизнеобеспечения такой процесс занимал гораздо больше времени. Алиса, кажется, не ожидала такого сильного эффекта от собственной эмоциональной вспышки, и сразу же испуганно пискнула, побоявшись, что только что его прибила, – Эд, прости!
Над ним зависло раскрасневшееся от пережитых эмоций и слез лицо девушки, и Эдвард постарался улыбнуться, хотя в следующую секунду об этом все уже забыли, потому что Лена громко вздохнула, снова возвращаясь в сознание. Обогащенная кислородом кровь Эдварда все-таки помогла, и ее мозг постепенно выбирался из того предсмертного состояния, в каком девушку и нашли.
– Зачем… зачем надо было... – буквально простонала девушка, даже не пытаясь сдержать слезы из глаз.
– Тихонова! Молчи! Береги силы! – вожатая уже была рядом с девушкой, гладя ее по волосам и, хоть указывая, но говоря с ней предельно мягким и ласковым голосом, стараясь успокоить ее и заодно пытаясь успокоиться самой, – Ты сейчас очень слаба, тебе нужно беречь силы…
– Виола, вколите ей снотворного, – попросил Эдвард, повернув голову к медсестре, – она сейчас не в состоянии, может и какую-нибудь глупость сделать, сами понимаете…
– Вы не понимаете, вы ничего не понимаете… – шептала Лена тихим голосом, даже не открывая глаз, хотя из-под век текли слезы, – пожалуйста, не делайте ничего…
– Наверное, ты прав, – кивнула Виола Церновна, внимательно разглядывавшая его руку и уходящий к сердцу Лены искусственный кровеносный сосуд. Кажется, единственное, что не позволяло ей начать допрос с пристрастием по этому поводу, было присутствие здесь других людей. И, конечно, критическое состояние самой Лены, все еще слишком близко находящейся у той черты, за которой начинается смерть, но Эдвард хотя бы дал ей какой-то шанс.
– Дурак! Дурак! – Алиса вцепилась в него, крепко обняв двумя руками и без всякого стеснение плача ему в рубашку, – Ты хоть знаешь, что я представила, когда ты сознание потерял?! Я сидела рядом с вами и уже все на свете передумала! Ты хоть представляешь, что мне только в голову не лезло?! Как ты вообще так мог! – Эдвард даже и не знал, что отвечать на такие обвинения, и просто обнял девушку свободной рукой. Мику тоже присела рядом, обняв Алису за плечи.
