Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 64 страниц)
– Какой у нас странный пионер попался, – сказала Виола, прикладывая к его груди фонендоскоп и прислушиваясь к биению его сердца, – так посмотришь, и не пионер никакой… Теперь не дыши… татуировки, мускулатура… – она внимательно посмотрела прямо ему в глаза, и вот этот уже взгляд Эдварду не понравился, Виола словно изучала его, пытаясь предугадать реакцию, – такую ведь не накачаешь в спортивном зале и со штангой. Для такого результата совсем другие методы используются, не так ли? Куда более… жестокие… Так, а теперь дыши глубоко… С сердцем у тебя тоже все в порядке, а легкими можно меха раздувать, – кивнула медсестра, продолжая разглядывать Эдварда, – Можешь одеваться… пионер… Алиса, а у тебя с сердцем как? Я не помню, слушала ли твое или нет…
– Слушали, конечно, когда сама к вам с листом обходным приходила, – поспешила заверить медсестру девушка, сама испугавшись – И сказали, что все у меня в порядке, волноваться не о чем…
– А, ну да, точно! – кивнула медсестра, – хотя, кажется, у тебя какие-то проблемы все-таки были… ладно, я потом в картотеке посмотрю. Так, красавец, с тебя на сегодня хватит осмотров, забирай свой обходной и двигайся дальше, – она протянула листок, – И смотри, не шали с пионерками! – подмигнула Алисе, от чего девушка сразу вся покраснела, – А если все-таки решишься, то сначала зайди ко мне, – продолжила давить на больное место медсестра, теперь заставляя краснеть уже самого Эдварда, – У меня найдется кое-что, что поможет вам избежать… непродуманных последствий ваших развлечений, – поразительно, что она вообще могла говорить с такой легкостью подобные вещи, учитывая даже то, что перед все же еще стоят несовершеннолетние, для которых, по идее, подобные темы должны быть запретными до достижения нужного возраста, – и ваших… первых шагов во взрослой жизни, – она хитро улыбнулась, от чего у Эдварда возникло желание провалиться под землю прямо сейчас, вместе со всем этим медпунктом. Забрав обходной лист и скупо попрощавшись, быстро вышел на улицу, обогнав даже Алису, появившуюся из дверей пару секунд спустя.
– Почему у меня такое впечатление, будто меня только что изнасиловали? – спросил он у Алисы, когда девушка закрыла дверь, не знавшей еще, то ли ей сейчас следует смеяться, то ли тоже исчезнуть, пытаясь скрыть свое смущение, – Это вообще нормально, что она сейчас говорила? – впечатление было сильное, этого он не мог не признать. Ко всему прочему медсестра этого лагеря оказалась и очень хорошим психологом, способным выбить из колеи даже выдержанного человека вроде Эдварда.
– Она что-то реально палку перегнула, – Алиса рассмеялась первой, – Ты бы свое лицо видел, стоял красный, как рак!
– Кто бы говорил, – передразнил ее Эдвард, отходя от полученных впечатлений так же быстро, как и набираясь этого эмоционального всплеска, – Наша бунтарка сама раскраснелась так, что от ее лица можно было костры разводить, – в следующую секунду ему уже пришлось закрываться от посыпавшихся на него ударов, все равно не сильных и без явного желания причинить боль, и уже не пытаясь сдерживать смех, – Все, хватит! Я пошутил про костры! – но девушка увлеклась этим занятием, пытаясь пробиться сквозь выставленный блок и продолжая лупить Эдварда почем зря со всех сторон, даже губу закусила от усердия. Это действительно было забавно, но оставаться вечно избиваемым в сегодняшние планы у него не входило, – Хватит меня бить уже! – перехватив руки девушки, попытался ее успокоить, но удержать их на весу не получилось, Алиса пыталась освободиться, дергаясь во все стороны сразу, и тогда завел их за спину, прижав девушку к себе грудью. И только потом, когда эндорфины чуть выветрились из головы, сообразил, что только что сейчас сделал, и как близко с Алисой сейчас оказались. Девушка же, прижатая к нему, в первую же секунду попыталась укусить за нос, так что едва успел одернуться, и улыбка у нее в этот момент была какая-то слишком странная. Как у Изабеллы в те немногие моменты, когда им никто не мешал и когда… Воспоминания нахлынули на него с новой силой, взрывая сознание и растворяя в своей пучине многочисленные логические преграды, что сам ставил для себя, огораживаясь от столь ломкого и странного мира, как мир эмоций, где далеко не все и далеко не сразу поддается рациональному объяснению.
– Еще будешь драться? – не без труда контролируя дыхание, спросил Эдвард, не отпуская Алису, все еще смотревшую прямо на него, глаза в глаза, будто пытаясь прочесть там что-то очень важное для нее.
– Буду! – уверенно ответила девушка, даже не делая попыток вырваться, даже наоборот, лишь крепче к нему прижалась, словно желая повалить его на землю. И на этом обычно словоохотливая Алиса замолкла, ожидая ответной реакции, надо было что-то сказать в ответ, к чему-то подвести эту неожиданную для них обоих ситуацию, но мысли Эдварда, сейчас пытавшиеся одновременно существовать как в реальности этого мира, так и в прошлом его собственного, захваченные воспоминаниями и совершенно не нужными сейчас сравнениями, постоянно путались и никак не могли выстроиться хотя бы в самую примитивную смысловую цепочку. От окончательного логического тупика их спас только прозвучавший сигнал горна, возвещавший о начале обеда и открытии столовой.
– В столовую? – спросил Эдвард, не отрываясь от Алисы, и та лишь кивнула, опять отказываясь от каких-либо попыток освободиться, что могли и самого Эдварда вывести из того состояния прострации, в котором сейчас оказался. И только звук шагов в медпункте за дверью, почему напугавших их обоих, заставил быстро расцепиться.
– Тогда в столовую? – повторил Эдвард, чувствуя душащее его ощущение неуверенности, противное и слабое, но от которого никак не получалось избавиться. Этот «Совенок» всего за полтора дня смог превратить его в тряпку, не способную контролировать свои эмоции, но игра здесь шла против всяких привычных Эдварду правил, действуя хитро и исподтишка, надавливая на уязвимые точки и используя против него самые глубоко запрятанные уголки его собственной души.
– В столовую, – кивнула Алиса, смущенная не меньше Эдварда и лишь изредка бросая на него странные взгляды, о каких он сейчас не хотел задумываться, банально боясь тех выводов, к каким мог прийти. Он отвык от страха, смерть и страдания его не страшили, ни одна тварь из тех, с какими уже приходилось встречаться, живая или мертвая, напугать его не могли, но страх перед тем, какие эмоции испытывает рядом с этой девушкой, захлестывал его с легкостью. То, что сейчас произошло и его собственные ощущения можно описать с позиции логики и здравого смысла, но вот хотел ли он это делать? Или же пускай все остается так, как есть: детская наивность всего происходящего, словно в первый раз, когда только еще начинаешь осознавать собственные ощущения, и все происходит с тобой в первый и так больше никогда и неповторимый раз. Словно этот мир пытается вернуть Эдварду то, что давно потерял, буквально запихивая в руки и требуя принять этот дар, а он как гордый нищий, отказывается взять этот кусочек собственного счастья.
====== Осознание. Глава 8. ======
Глава 8.
Эдвард уже привык к тому, что в месте, где находится одновременно больше десяти пионеров, начинает твориться самый невероятный бардак, будто закон хаотического движения частиц действовал на них в такие моменты со стократным усилением, а столовая, куда три раза в день на прием пищи сбегался чуть ли не весь лагерь, и вовсе превращалась в некое подобие рукотворного хаоса, где, кажется, только Ольга Дмитриевна и чувствовала себя уверенно. Хорошо только то, что когда они с Алисой подошли к дверям, младшие группы уже были внутри и расселись за столами, больше наполняя помещение непрерывными взрывами смеха, веселыми криками и болтовней, чем болтаясь под ногами. Первый отряд, кстати, если повертеть головой, тоже был уже здесь почти в полном составе, рассевшись по разным углам, где еще оставались свободные места. Алиса почти сразу же углядела два свободных местах за столиком, где сидела Лена и Мику, и Эдвард отправил ее занять эти места, пока сам сходит за подносами. В принципе, вполне логичное решение, но почему-то Алису еще пришлось уговаривать согласиться, поскольку в первый момент ей почему-то взбрело в голову самостоятельно сходить за своей порцией. И все же, настояв на своем, Эдвард направился к раздаче, а девушка отправилась занимать сразу два места.
Обед в лагере выступал самым важным этапом трехразового питания, а потому повара старались накормить пионеров так, чтобы до ужина им было даже противно смотреть на еду, во всяком случае, к такому выводу можно прийти, когда получаешь отведенную тебе порцию. Сегодня, в не особо отличавшемся разнообразием меню, пионерам предлагали овощной суп в качестве первого блюда, картофельное пюре с парой сосисок основным и на третье еще выступал все тот же кисель, неиссякаемые запасы которого повариха опустошала металлическим половником, разливая по граненым стаканам эту густую жидкость с фруктовым запахом, с причитающейся к ней сдобной булкой. Получив свою порцию и еще забрав такой поднос с едой для Алисы, Эдвард двинулся назад, к столикам.
Для того чтобы не перевернуть сразу два подноса, требовалось недюжинная ловкость, поскольку тарелки по пластику скользили очень легко, но местные все же не обделенные чувством сопереживания, а может, больше боясь, что сейчас порция горячего супа выльется прямо на них, уступали дорогу, позволив дойти до столика без особых проблем.
– Приятного аппетита, – тут же подключилась Мику, не дав времени Эдварду даже сесть, – Сегодня нас решили сытно накормить, вы заметили? Хотя суп не очень вкусный. Я бы даже сказала невкусный. Я вообще больше суп с лапшой люблю, но его не едят ложками, как здесь… – расписание о еде и особенностях ее употребления в Японии могло продолжаться очень долго, если бы эта девушка не попыталась одновременно есть и говорить, в результате сразу же подавившись. Алиса прыснула смехом, а сидевшая напротив Лена испуганно бросила взгляд на Эдварда, севшего напротив Алисы и рядом с японкой. Вздохнув, удивляясь только неразумности этой девушки, он приложив руку ладонью к середине ее груди и несколько раз стукнул ее между лопаток, выбивая воздушную пробку из трахей и давая возможность снова нормально дышать.
– Спа… Спасибо, – кивнула Мику, несколько раз втянув в себя воздух и окончательно откашлявшись, – У меня такое иногда бывает, особенно за столом…
– Ешь уже, только молчи, – рассмеялась Алиса, – А то Эд тебя так и будет весь обед по спине стучать! Спасатель! – сразу отодвинув в сторону суп, и не собираясь к нему притрагиваться, девушка теперь ковыряла пюре, но тоже без особо энтузиазма.
– Эд? – переспросила Лена, посмотрев сначала на рыжеволосую девушку, а потом на Эдварда, видимо, не совсем поняв, к кому сейчас Алиса обратилась.
– Сокращенно от Эдвард, – пояснил он, сам попробовав суп, только для того, чтобы убедиться, что особенного мастерства к его изготовлению повар не прикладывал, вероятно, просто покидав в кипящую воду те овощи, что находились под рукой. Съев несколько ложек, отодвинул тарелку супа в сторону. Проблем с едой здесь явно не было, а потому и смысла мучить себя, вливая в желудок подобное издевательство над вкусовыми рецепторами, не стоило. Картошка же оказалась более приятной на вкус и действительно похожей на пюре, а не на отварной кожаный сапог, – У меня не самое удобное имя, чтобы произносить его целиком, для друзей Эда вполне достаточно… – он посмотрел на Алису, в ответ лишь нагло улыбнувшуюся.
Дальнейший разговор не сошелся, откашлявшаяся Мику решила все-таки, что еда сейчас важнее и больше почти ничего не говорила, а Алиса словно стеснялась Лены, тоже уткнувшись в свою тарелку и лишь изредка бросая на Эдварда взгляды исподлобья. Хотя девушка с фиолетовыми волосами, кажется, сама очень сильно стеснялась, что за столом есть еще кто-то, опустив взгляд и почти ни на кого не обращая внимания. Эдвард почти чувствовал напряжение, повисшее над столом, но боялся его разрядить неудачной фразой, не понимая, в чем именно причина, и вместо попыток выяснять причину происходящего, решил молча закончить свой обед, поспешив выйти на улицу, оставив девушек самостоятельно решать их внутренние разногласия, если такие вообще были. Одна из старых мудростей гласила, что лучше попасть под перекрестный огонь на поле боя, чем оказаться между двумя дамами, выясняющими друг с другом отношения. Зато, поскольку вышел одним из первых, смог занять свободную скамейку, спокойно ожидая Алису, пока из двери выходили прочие пионеры, о чем-то болтая или дожевывая на ходу булки с обеда.
– Куда теперь? – Алиса вышла через несколько минут, стреляя по сторонам глазами, но обнаружив его, не успела скрыть довольной улыбки, мелькнувшей на лице, – дальше по твоему списку?
– Осталось два пункта, – сверился Эдвард с листком, поднимаясь и подходя к ней, – Клубы и спортплощадка… Что ближе от столовой?
– Спортплощадка, – кивнула Алиса и показала пальцем в сторону направо от столовой, – Там у нас почти все спортивные секции. Спорим, физрук тоже тебя будет агитировать в какую-нибудь вступить?
– Не хватало мне еще раз проходить курс молодого бойца, – покачал головой Эдвард, не желая даже и думать о том, чтобы носится по стадиону под одобрительный взгляд старого офицера, давно ушедшего на покой, но так еще и не привыкшего к мирной жизни, – Спорт, конечно, дело полезное, только в нем и без моей персоны довольно неплохо обходятся… А ты сама, кстати, там нигде не записана? – он спросил Алису, когда уже спустились с крыльца и пошли в стороны спортивной части лагеря. По правую руку от них через несколько минут открылся прекрасный вид на большую, покрытую травой равнину, где ближе к лагерю проходился широкая голубая полоса, блестевшая в лучах дневного солнца. Эдвард даже остановился на несколько секунд, не привыкший к подобным видам, разглядывая уходящие вдаль поля и реку, исчезавшую за горизонтом. На ее берегу, ближе к лагерю, начиналась широкая песчаная отмель, которую, кажется, и называли пляжем. Там же еще и небольшой причал с лодочной станцией, стоявшей на сваях прямо на реке, и отходившие в стороны узкие деревянные пирсы с привязанными к ним лодочками. Вдалеке даже проходила нитка рельсовой дороги, пересекавшей реку мостом из металлических конструкций на бетонных опорах, по которой сейчас проходил состав из нескольких вагонов. Таких широких пространств в его мире просто не было, обзор окрестностей невооруженным взглядом заканчивался там, где заканчивался свет прожекторов внешней линии периметра, и то, что он сейчас видел, казалось действительно невероятно красивым.
– Пошли уже, – толкнула его Алиса, привыкшая к подобному и не понимавшая причину, по которой Эдвард остановился, – И нигде я там не записана, делать мне больше нечего, как в бадминтон играть… а в футбол можно при желании и без всяких секций поиграть. Это у нас Ульянка только такая…
– Она, кстати, что-то про матч говорила, когда усилитель на сцену тащил, – вспомнил Эдвард, – Ее и на обеде не заметил. Может так оказаться, что сейчас она там? – спортплощадки обычно весьма обширны, и найти там одного нужного человека нередко проблематично, так что лучше, если кто-то сразу скажет, где надо искать.
– Вот сейчас и проверим, – Алиса указала в сторону, где на фоне леса стоял совсем разочаровавший Эдварда комплекс для занятий спортом, состоящий всего лишь из закрытого зала для занятий, открытой площадки с невысокими стенками и высоко поднятыми сетками, чтобы мяч далеко не улетал, и еще рядом грубо сваренных турников и им подобных тренажеров для физических упражнений. Дальше за ними вроде еще несколько площадок, так же закрытых сетками, наверное, для конкретных спортивных занятий, но Эдвард, не знавший ни правил, ни даже названий, мог сказать только то, что это должны быть командные виды спорта, для индивидуальных площадки слишком большие, – Вон, видишь, игра идет!
На открытой площадке действительно носилось как стадо молодых сайгаков человек двадцать ребят, среди которых было даже две или три девочки, лупивших по одному мячу ногами и стремившиеся забросить его в черно-белые рамы по разные стороны поля, но чаще мяч летел куда угодно, но только не в цель. Зрителей немного, но довольно живо болевших, криками подбадривая игроков. Затесавшись среди них, Эдвард с Алисой быстро обнаружили на поле реактивную девочку с почти красными волосами, лупившей по мячу с такой силой, что сетка, ограждавшая площадку, от каждого попадания ходила ходуном, а стоявший в раме игрок нервно дергался.
– Ульян! – позвал Эдвард, но сначала без всякого успеха, только после третьей или четвертой попытки удалось до нее докричаться и, девчонка, потная настолько, что можно хоть выжимать, шумно дыша, остановилась рядом.
– Видали! – сразу же выдала она, хватая ртом воздух, – Девять-пять! А играть еще всего двадцать минут! Мы их порвали! Поболеть пришли?
– Не дели трофеи, пока не разбил врага, – предупредил Эдвард, – Ульян, мы тут немного по другому поводу. Где здесь ваш физрук? И как он вообще выглядит?
– Борис Викторович, наверное, в крытом корпусе, – махнула Ульяна рукой, – Спит, я думаю. Мячи нам дал, а дальше и без него справимся! Ты все с обходным, что ли? – ответить ей Эдвард не успел, девочку снова позвали с поля, и та, лишь махнув своими косами, умчалась обратно в самую свалку, творившуюся вокруг мяча.
– Спит… – протянул Эдвард, – У вас тут что, традиция такая, на служебных местах спать? Алис, проведаешь со мной этого соню? – у него в баронате за сон на рабочем месте в самом лучшем случае было бы служебное взыскание, но здесь об этом говорили с такой простотой, словно ничего плохого и не происходило.
– Не буди медведя зимой, – рассмеялась Алиса, – Наш физрук, конечно, не самый плохой человек, но если спросонья будет, то от него ты одной росписью не отделаешься, – она улыбнулась, – запишет тебя в бадминтон, будешь потом ракеткой махать с девчонками, – эта мысль ей показалась настолько забавной, что даже рассмеялась и толкнула его в плечо, – честно, я даже поболеть за тебя приду, а заодно на это шоу посмотреть!
Крытый корпус представлял собой довольно простую сборную конструкцию из больших композитных панелей, с широкими, почти во всю высоту стен, окнами, и внутри больше похожим на ангар с большими, сейчас выключенными лампами под потолком и крашеным полом, размеченным множеством белых линий. В дальней от дверей стороне стояла целая куча спортивного инвентаря, частично расфасованного по мешкам, а частью просто лежавшего на полу. И там же, на куче тренажерных матов, лежала фигура в спортивном костюме с открытыми руками, оставляя на виду накачанные рельефные мышцы и почти не скрывая широкий торс с хорошо заметным прессом, словно этот человек тренировался не для того, чтобы стать сильнее, а чтобы получить впечатляющий внешний вид. И физрук действительно спал, положив руку под голову и чуть слышно храпя.
– К вам можно обратиться? – Эдвард старался быть сначала вежливым, надеясь, что этот человек проснется, услышав чужой голос, но со стороны мускулистой фигуры не было ни звука, за исключением того же храпа, ни к чему не приводили даже попытки растрясти за плечо Бориса Викторовича. Алиса рядом готова была расхохотаться, боялась только, что получится слишком громко, а вот у самого Эдварда появилось хорошо ощутимое раздражение от такой наглости. В конце концов, это все-таки преподаватель, и своим видом необходимо подавать пример своим ученикам.
– И что же ты удумал? – Алиса искренне заинтересовалась, когда Эдвард резко развернулся и направился на улицу. Там, недалеко от входа в корпус, раньше успел заметить колонку с родниковой водой, куда прибегали пионеры попить, когда слишком уставали после беготни. Пожарное ведро снять со щита тоже не самая большая проблема, и уже через несколько минут Эдвард возвращался к физруку с несколькими литрами ледяной воды в ведре, от чего выражение лица Алисы сменилось на удивленное и восторженное одновременно, – Нет! Эд, ты совсем дурной?! У тебя духу не хватит такое сделать! – только не предпринимала никаких попыток его остановить, явно желая увидеть, хватит ли у Эдварда смелости исполнить задуманное и чем все это и вовсе обернется.
– Неужели? – он прицелился и, на всякий случай чуть отступив назад, чтобы в первые секунды не попасть под горячую руку, выплеснул все содержимое ведра на физрука, одновременно рявкнув во все горло, – Отделение!!! Подъем!!!
Сказать, что Борис Викторович вскочил как ошпаренный, значит, не сказать ничего, он буквально подпрыгнул на матах, совершенно дезориентированный, что и где происходит, при этом мокрый и еще успев издать какой-то малопонятный звук, видимо, хлебнув воды во время храпа.
– Что?! Где?! Какого черта?! – хлопнувшись обратно на мокрые маты, ему еще потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусировать зрение на Эдварде, а потом еще и на ведре у него в руках, – Пионер! Ты на голову больной, что ли?!
– И вам доброго утра, – кивнул Эдвард, отставляя ведро в сторону, – Извините за столь радикальную попытку вас разбудить, но…
– Но я тебя сейчас прибью, пионер! – физрук вскочил на ноги, нависнув над Эдвардом всеми своими мышцами, – Ты вообще хоть представляешь, что я твой преподаватель, а не приятель чертов, с каким так можно поступать! – но хотя бы не спешил лезть в драку, сам понимая, чем может ему обернуться рукоприкладство, а потому используя пока лишь только слова, – Я тебя сгною!
– Отлично, это уже угрозы, – кивнул Эдвард, – Тогда продолжение нашего диалога будет непосредственно в кабинете вашего начальства, где вы заодно объясните ситуацию с тем, что спали на рабочем месте и в рабочее время. Такой вариант развития событий вас устраивает? – он говорил уже не как пионер, а так, как привык, холодным и жестким тоном, допустив в голос ровно столько металлических ноток, чтобы даже туповатый на вид собеседник убедился в твердости его намерений. Такому тоже необходимо учиться, долго и упорно, чаще всего на собственных ошибках, вырабатывая тот необходимый командный тон, что заставляет даже совершенно незнакомого человека теряться и стать послушным, сталкиваясь со столь твердой волей. Борис Викторович даже несколько отступил, получив в ответ жесткий отпор от пионера, даже не показавшего страха или смущения перед его внушительной персоной.
– Самый умный, что ли? – физрук демонстративно размял костяшки пальцев, – Думаешь, что можно вот так просто фигней страдать, а потом сразу бежать за чужой спиной прятаться? Или думаешь, что управы на тебя не найдется?
– Не самый умный, – не стал завышать самооценку Эдвард, – но стараюсь. И у меня нет никакого желания продолжать этот бессмысленный спор, кто больше неправ в данной ситуации, если только, конечно, вам самим не хочется перевести его на более высокий уровень. В ином же случае, вот в этой бумажке мне нужна ваша подпись. Распишитесь, и можете дальше заниматься любыми вам угодными делами, – с этими словами он протянул почти что ошалевшему от такого напора и полного игнорирования его персоны как старшего по возрасту и положению физруку обходной лист, – ручку сами найдете или мне тоже придется ее вам нести?
– Так… Понял. Новенький, – кивнул физрук, несколько успокоившись и сдав назад, тоже сообразив, что если сразу не размазал наглеца по стенке, то дальнейший спор превращается в бессмысленную перебранку, – И чего это тебя занесло сюда? С такими замашками… – он вздохнул и скомкал листок, – Вот подпишу его, а дальше что делать будешь? Ерундой заниматься, как остальные?
– Не понял, – Эдварда несколько возмутило, что его листок превратился в измятую салфетку в руках собеседника, поскольку обходной все же требовалось вернуть, а в таком виде он сгодится разве что для прочистки мусорной урны, – От вас мне требуется только подпись, все остальное уже находится вне пределов вашей юрисдикции, так что будьте любезны и мое время не тратить, и свое собственное.
– Эй нет, парень, не пойдет, – покачал физрук головой, – У меня с тобой теперь личные счеты, а значит, просто так ты от меня не отвяжешься. Будешь эти две недели у меня носом землю рыть, но я из тебя мужика сделаю, а не болтуна… Мужик вот таким должен быть! – он напряг мышцы на руках, показывая свою мускулатуру, – А ты у нас дрыщ обыкновенный, комнатный. Книжка лучший друг… так говорите? Алиса? И ты здесь? – только теперь, успокоившись, он заметил зрителя всей этой сцены, уже успевшей пережить весть спектр эмоций, от испуга до хохота за эти несколько минут общения Эдварда с Борисом Викторовичем. Посмотрев сначала на нее, потом на своего собеседника, он только покачал головой, – Уже нашли друг друга? Черт возьми, вы точно стоите один второго… Ну и как тебе новенький? – у Алисы глаза округлились от такого вопроса, но физрук только рассмеялся, – Все с вами понятно. Так, ты, белобрысый, слушай сюда. От зари до зари здесь будешь, на спортплощадке…
– Не буду, – твердо сказал Эдвард, прервал преподавателя, – кроме подписи мне от вас ничего не нужно. Не усложняйте ситуацию.
– Не будешь ты! – передразнил Борис Викторович, – А я сказал, будешь. Тебя соплей перешибить можно, а вот наглости на десятерых хватает. А то, что за свои слова отвечать порой требуется, не слышал? Вот не будь я преподавателем…
– Так давайте без званий, – сказал Эдвард, сразу вспомнив королевскую службу и те немногочисленные разборки, что порой возникали между курсантами и как они решались, – Какие условия?
– Ты шальной, пионер? – брови Бориса Викторовича уползли куда-то в район лба и готовы были вылезти на затылок, если подобное было бы позволено природой, – Ты чего думаешь, что я с тобой драться буду? Чтобы зашибить тебя ненароком?
– Борис Викторович, он драться умеет, – сказала Алиса, успев вставить фразу, – Я проверяла, – и тут же смутилась, когда физрук посмотрел на нее сначала удивленным взглядом, а потом снова на Эдварда.
– Пионер, ты совсем шальной! Уже успел с Двачевской подраться! Что еще ты тут устроить решил? Теперь просто моя обязанность как учителя тебя здесь вообще закрыть, чтобы в лагере не натворил ничего ненароком. Я буквально печенкой чувствовал, что Алиска не самый страшный подарочек этой смены, а теперь приезжаешь ты, и моя печенка оказывается права! – он снова сжал костяшки пальцев, – Ничего, и не таких воспитывали. Терпенье и труд все перетрут, у нас так говорят.
– Еще раз говорю, – вздохнул Эдвард, – Поставьте эту чертову подпись в обходном листе и больше здесь не задержусь. Не знаю уж, что за методы воспитания вы тут используете, но позвольте мне… – физруку разговор тоже надоел и уже было протянул руку, что схватить Эдварда за воротник и выстроить, как провинившегося мальчишку, но ошибся только в одном. Новенький пионер не считал себя ни в чем виноватым, а физрук был мужского пола, так что здесь отношения можно выяснять на совершенно другом уровне. Перехватив протянутую ладонь за кисть, Эдвард быстрым движением вывернул ее, почти что выкручивая сустав из природой предназначенного положения, от чего физрук даже охнул от неожиданности и вскочил со своего места.
– Так, все, мне это действительно надоело! – рявкнул он, – С Олькой я потом поговорю, но вот тебя я утихомирю, – и пошел в наступление под аккомпанемент испуганного писка Алисы, не ожидавшей, что дело дойдет до настоящей драки. А вот сам Эдвард успел отметить, что за последние два дня ему действительно стало интересно. То, что Борис Викторович по-настоящему драться не умел, стало ясно после первых секунд, этот человек слишком сильно увлечен самой мускулатурой, но немногое знает о том, как правильно ее использовать. Увернувшись от примитивного захвата, Эдвард быстрым движением провел удар в бок под ребра, проверяя надежность его корпуса, а также то, насколько крепко стоит на ногах. Весовые категории, конечно, отличаются сильно, но за свою жизнь он валил и не таких великанов. Оказалось, что в боевой стойке физрук тоже опирается лишь на свои габариты, почти не имея представления о точках опоры, а весь поединок рассчитывается закончить одним победным и быстрым ударом, несмотря на то, что соперник явно подвижнее. Еще одна попытка захвата, и Эдвард быстро уходит влево, а дальше все, как учил его мастер, перехват протянутой руки и резкий увод ее вниз, прежде чем противник справится с инерцией, а потом снова вверх, выкручивая всю руку за спину. Физрук потерял равновесие, и Эдварду пришлось его отпустить, чтобы не полететь следом, справиться с инерцией подобного падающего тела без псевдо мускулатуры экзоскелета даже не надеялся.
Борису Викторовичу самому уже стало не до смеха, чуть не врезавшись в стенку зала, он посмотрел на Эдварда ничего не понимающим взглядом, а тот спокойно встал в приветственную стойку каты «солнца», одной из тех, что его обучали в монастыре убийц. Данная ката предназначена не для того, чтобы уничтожить противника, а для того, чтобы просто победить и, если есть такая необходимость, оставить в живых, пусть и не в целости и не совсем в порядке, если применять более жесткие приемы.
– Ну, пионер, держись! – сдаваться учитель физкультуры тоже не хотел, не желая признавать, что какой-то мальчишка оказался сильнее его в спарринге, ведь ему достаточно лишь одного хорошего удара, что сразу расставить все точки. И первый промах всегда можно свести на собственные недочеты.
Эдвард рассчитывал их схватку на два шага вперед, поскольку действия физрука были предсказуемы и до смешного примитивные, как и у большинства тех, кто привык использовать лишь грубую силу как подавляющий противника фактор. Увернувшись от первого захвата, он снова ударил под ребра, но больше не для того, чтобы попытаться причинить вред, а продолжая удерживать на себе внимание, в ответ получив еще один прямой удар в грудь, но ушел в сторону. Затем сразу же последовал второй, но тоже мимо. Используя преимущество в подвижности, Эдвард только злил своего противника, уже вкладывающего в каждый удар всю свою силу, но так и не достигающего цели. Еще один выпад, но в этот раз уже ответный прием, Эдвард перехватил руку физрука и ударил коленом в живот, выбивая противнику воздух из легких, потом сразу же переход и второй удар, ногой сзади в коленный сустав, лишая точки опоры, а дальше, по отработанной схеме, используя руку противника как рычаг, уложить лицом в пол. На все последовательность действий потребовалось чуть больше секунды.
Борис Викторович что-то замычал, уткнувшись лицом в землю, но Эдвард уже высвободил его руку, отходя в сторону. В этот же момент к нему подскочила Алиса, испуганно схватив за плечи, с круглыми от удивления глазами, явно не совсем понимая, что только что произошло. Для неподготовленного человека схватка с применением таких отработанных техник выглядит как сплошная мешанина движений, в монастыре их специально заставляли драться одновременно с несколькими неподготовленными к схватками рабами, просто для того, чтобы продемонстрировать, как простые люди могут реагировать на то, что для самих бойцов кажется обыденностью. Только тогда схватки заканчивались, когда дышать переставал последний из выпущенных рабов.
