Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 64 страниц)
– Думал, в сказку попал, – в глазах девушки горели уже привычные огоньки озорства, – Раз девчонку полапал, то теперь уже все можно и командовать ею позволено? И молчи, – еще один удар ногой под столом оборвал уже было начатую фразу Эдварда, – Давай пари?
– Одно такое я у тебя уже выиграл, – напомнил Эдвард, усмехнувшись, но уже заинтересовавшись. Алиса упорно не желала признавать те правила поведения, какие сам он считал совершенно нормальными и привычными, но порой именно этот бунтарский настрой в девушке и привлекал его сильнее всего. Нежелание идти протоптанным путем было присуще и ему самому, и вновь ему начинало казаться, что в этой рыжей и неугомонной девушке, столь противоречивой и разносторонней, он видел отражение самого себя.
– Тебе повезло просто, – уверенно сказала Алиса, – А так бы я тебя сделала, будь уверен. А сейчас мы с тобой уже серьезно поспорим, тут тебе удача уже не поможет.
– И что за спор? – Эдвард сложил руки перед собой, – И главное, на что спорим?
– Спорим, что я сыграю свою часть лучше тебя? – даже без малейшего смущения выдала Алиса, протянув ему руку, – И быстрее! Идет?
– Ну, тут у меня без шансов, – он развел руками, – Это не спор, а чистой воды самоубийство. Мне легче тогда будет сразу сдаться и признать свое поражение.
– Струсил, да? – с торжествующим видом почти что обвинила его Алиса, – Конечно, тут ведь надо и поработать немного, а не просто наудачу в карты тыкать!
– Ты меня специально на спор хочешь заманить, да? – Эдвард покачал головой, но за руку ее взял, признавая, что готов поспорить, и сжал крепко, не отпуская, – Ладно, допустим, я засунул голову под топор, только какие условия? И чтобы не как в прошлый раз, когда только тебе выгодно.
– Условия тебе… – девушка задумалась, но потом снова растянулась в широкой усмешке, – будут тебе условия. Если проиграешь, то с тебя бутылка! – от такого условия Эдвард даже рот открыл, ожидая что угодно, но не подобного предложения, только прежде, чем успел возмутиться, Алиса добила его окончательно, – А если я проиграю, то тогда бутылка с меня! Как тебе, идет?
– Серьезно? – Эдвард был настолько удивлен, что даже забыл и об оставшейся части трапезы, и о том, что их в переполненной столовой кто-то может услышать, – То есть, ты предлагаешь пронести на территорию детского лагеря алкоголь, где он, в принципе, запрещен? Да еще ставишь меня в такие условия, что, скорее всего, я буду должен сделать это сам, либо рисковать тобой, хотя ты и так уже у вожатой на прицеле? Алис, ты понимаешь, на что вообще меня толкаешь?
– Отлично понимаю, – кивнула девушка, не убирая с лица улыбки, – И потому спорю именно с тобой. Ты хотя бы не проговоришься, а потом, еще и слишком дурак, чтобы спор этот выиграть, – от этих слов Эдвард даже помрачнел, но Алису его настроение словно и не заботило, – Ладно тебе, никто не спалит! Или ты боишься?
– Я не боюсь, – покачал головой в ответ, – Я тебе поражаюсь. Такое ощущение, будто ты решила испытать на прочность терпение вожатой. Боюсь даже представить, что может случиться, если нас здесь обнаружат за употреблением алкогольных напитков на территории… Трибунал, расстрел, выговор… Или что у вас тут за такое полагается? – он хотел еще что-то добавить, но получил только третий удар по лбу, заставивший его замолчать на середине слова.
– Все, надоел! – буркнула Алиса, – В общем, ты согласен. Так что репетируй хорошо, а я уж посмотрю, чтобы у тебя получилось. Понял? – с этими словами встала из-за стола, оставив свой поднос и, подарив Эдварду еще одну свою обворожительную улыбку, оставила его одного переваривать условия спора, в который буквально заставила влезть с головой.
Он вышел из столовой несколько минут спустя, кивая в ответ на приветствия от знакомых и не совсем знакомых пионеров, желавших доброго утра. Основная их масса уже схлынула, остались либо самые ленивые, либо слишком затянувшиеся в разговоры и никак не желавшие расходиться, хотя снаружи день уже окончательно разошелся, и на чистом от облаков небе уже ярко светило Солнце. Закрыв глаза и зажмурившись, Эдвард некоторое время просто грелся в его лучах, стоя на крыльце столовой, искренне сожалея, что ничего подобного не сможет увидеть в своем родном мире. И, только после этого оглянулся по сторонам в поисках Алисы, но девушки уже нигде не было видно. Еще раз вздохнув и убрав руки в карманы своих шорт, направился к музыкальному клубу.
Проходя мимо библиотеки, в окне увидал понуро повесившего голову Электроника и Женю, снова его отчитывающего. Хотя бы за этих можно порадоваться, там полная идиллия в отношениях, в отличие от его собственных, все будущее которых обрывалось в конце недели, а далее шла мрачная и непонятная пустота ожиданий и неизвестности. Музыкальный клуб, стоявший чуть дальше, встретил его тихими звуками музыки, доносившимися из открытой двери, и Эдвард сразу же признал в мелодии гитарные струны. Алиса, видимо, уже была внутри и усердно репетировала.
Заглянув внутрь, он увидал обеих девушек, сидевших с гитарами и разыгрывавшими очередную гитарную партию.
– Ой, Эд, привет! Доброго утра! Тебя опять на линейке не было, да?! А где ты был? Алиса сказала, что у тебя с рукой что-то?! – Мику, как всегда, обрушила на него очередной словесный залп, как только заметила его появление в дверях. Мелодию, конечно, прервали, и даже Алиса остановилась, опустив гитару на пол и с улыбкой его разглядывая. Глава же музыкального клуба явно вознамерилась выбить из него всю правду по поводу происходящего, но больше беспокоясь о том, как это может отразиться на его возможностях игры на музыкальных инструментах, – Эд, у тебя же рука забинтована! Что случилось? Ты руку повредил? А как же ты на гитаре играть будешь? – на лице у Мику сразу же проявилось испуганное выражение, но Эдвард только покачал головой.
– Я уж совсем и забыл про повязку, – махнул он забинтованной рукой и начал развязывать ее, снимая бинт под удивленными взглядами обеих девушек. Плохо оказалось то, что медсестра замотала очень плотно, и нижние слои даже успели врасти в ранения, так что приходилось буквально вырывать их, оставляя снова кровоточащие следы. Про небольшие фрагменты бинта, оставшиеся там, не беспокоился, наниты в крови их растворят через некоторое время. За полдня все следы от укусов заросли практически полностью, хотя еще отличались нежным розовым цветов только что наросшего эпидермиса.
– Эд, а ничего страшного не случится? – забеспокоилась Алиса, оставив гитару и подойдя к нему ближе, – Ты бы так не торопился, ведь можно и заражение крови получить… – пока он смотал остатки бинта и ловко забросил их в мусорное ведро в другом углу комнаты. Взяв его за руку, она попыталась рассмотреть кровоточащие следы там, где вросший бинт пришлось сдирать с кожи, но Эдвард быстро отстранился, не давая ей все внимательно рассмотреть. Из-за ускоренного метаболизма и колонии нанитов в крови такие небольшие ранки затягивались буквально на глазах, а для этого мира подобное явно было не в пределах нормы.
– Не волнуйся, все отлично, – он улыбнулся и поцеловал девушку в щеку, от чего та сразу же покраснела, все еще смущаясь присутствия других людей в такие моменты проявления нежности. Эдвард только головой покачал, – Со мной все в порядке, во всяком случае, пока ты меня еще проспорить не заставила.
– Кстати да! – девушка задорно улыбнулась, – бери гитару и вперед, к звездам!
Эдварду оставалось только подчиниться. К их официальному пятничному выступлению девушки уже выбрали песню, все той же группы «Скорпионс», впечатлившей даже его, и теперь на его участь выпала роль одного из гитаристов. Мику, быстро подключившаяся, сказала, что Эдварду лучше всего будет для начала отдельно отыграть свою партию, чтобы наловчиться, а потом уже можно и в общем составе разыгрывать всю мелодию. Запись самой песни у них тоже была, на этих древних и дурацких магнитных аудиокассетах, где нельзя было сделать даже разделение по частотам и выделить отдельные звуковые каналы, как даже на простых голозаписях, но врожденный талант Мику к музыке уравновешивал подобный примитивизм технологий. Девушка буквально на слух за две или три прокрутки всей песни накидала примерную табулатуру его части на нотном листке, и вручила ему прямо в руки.
Сказать, что у него получалось не очень хорошо, значит, не сказать ничего. Эдвард, сжав зубы, старался точно повторить мелодию, но музыка была явно не его стихией. Все происходящее больше напоминало насилие над музыкальным инструментом, но Мику с Алисой только улыбались и заставляли его повторять снова и снова. Порой девочки сами подключались, и, подтягиваемый еще парой гитар, у Эдварда еще получалось заканчивать свою партию на более или менее подходящем уровне, но, как только начинал играть в соло, снова начинались ошибки. Его пальцы не были привычны к струнам, гораздо ближе для него был эфес силового клинка или же спусковой крючок огнестрельного оружия.
Какие-то результаты начали проявляться только через пару часов таких непрерывных издевательств, когда у Эдварда уже пальцы начали болеть от металлических струн. Ноты табулатуры буквально впились ему в память, и не было нужды даже смотреть на листок, чтобы правильно воспроизвести всю последовательность и с правильной скоростью. Срабатывала уже механическая память, пальцы ложились по привычке, и Эдвард с удивлением начал замечать, что проходит почти всю партию практически без ошибок. А девушки довольно улыбаясь, радуясь его прогрессу. Еще одно поразительное отличие «Совенка» от того мира, к которому привык, в котором вырос и жил, где любой твой успех всегда порождает толпы завистников, какие только и ждут первой же ошибки, надеясь на твои промахи и радуясь одной даже возможности неудачи. И что самое противное, подобное всегда происходило за спиной и скрытно, из-за чего постоянно приходилось ждать кинжала в спину. Здесь же девушки чистосердечно радовались успеху своего друга, которого же сами и заставляли снова и снова пытаться, веря в его возможности. И его прогресс не вызывал в них никакой зависти или обиды, скорее наоборот, и Алиса даже нисколько не пугалась того, что теперь может проиграть спор, для нее словно и неважен был сам результат.
– Вот видишь, у тебя отлично получается, – улыбнулась Мику, когда Эдвард, уже окончательно истощившись в плане музыки, отложил гитару в сторону, клятвенно пообещав, что если сыграет хотя бы еще раз, то отгрызет себе пальцы, лишь бы в руки больше не брать подобный музыкальный инструмент. Юная японка, забравшаяся на рояль и беззаботно болтавшая ногами, только рассмеялась, – Сейчас немного отдохнем, и попробуем уже все вместе! Если сегодня все сыграемся, то будет великолепно! К пятнице тогда будем играть как настоящая группа.
– Музыкальная группа… – Эдвард уже в который раз представил лица своих вассалов, наблюдающих картину, как он играет на сцене в компании двух девушек. Эта мысль вызывала в нем какой-то нездоровый истерический смех.
– А было бы здорово создать свою музыкальную группу, – мечтательно протянула Алиса, подставив под подбородок гриф гитары и уставившись взглядом в никуда, в свое придуманное будущее, – ради такого, наверное, стоит жить…
– Если тебе нравится, то обязательно стоит пробовать, – согласилась с ней Мику, – мне папа говорит, что сразу после школы я обязательно пойду в музыкальное училище. Хоть у меня и получается, и меня даже певицей называют, но папа говорит, что профессиональное образование очень важно, если я действительно хочу состояться как певица…
– Алис, а тебе до окончания школы сколько еще осталось? – подключился Эдвард, растирая измученные струнами пальцы, – И что потом будешь делать?
– Не думала как-то, – девушка пожала плечами, сразу посерьезнев, – Мне бы хотя бы доучиться, а дальше видно будет…
– Потрясающий подход, – убежденно сказал Эдвард, даже не пытаясь скрывать сарказм в своем голосе, – Авось как-нибудь и выкатит. Авось, у снайпера прицел неправильно выставлен… Никогда не слышали о такой вещи, как планирование? Нет, не спорю, за два полноценных года может многое произойти, но этот же не повод не пытаться пробовать определить и какие-то более долгосрочные перспективы?
– И чего же ты предлагаешь? – почти обиженным тоном поинтересовалась у него девушка. Такой разговор ей был явно неприятен, поскольку отвечать было особо и нечего, но Эдвард отлично понимал, что у каждого есть подобные уязвимые места, какие необходимо закрывать. Пусть даже если сейчас ничего и не добьется, то хотя бы даст направление Алисе на будущее, в котором, вполне может оказаться, его самого не будет, чтобы поддержать.
– Иди в музыкальное, – уверенно кивнул Эдвард, – Если у вас здесь есть такие учебные заведения. Хочешь свой музыкальный коллектив организовать? Где у тебя будет больше шансов найти союзников по духу в этом начинании? Да и там тебя научат не только чужие песни гитарным чесом повторять…
– А Эд прав, Алис, – присоединилась Мику, тоже заинтересовавшись начинающимся спором, – Поступай в музыкальное, у тебя же есть способности к этому делу! Получишь образование, сможешь играть на профессиональном уровне.
– А если не выгорит? – продолжала цепляться Алиса, вдруг обнаружив, что ее подталкивают ко вполне конкретной цели, и почему-то испугавшись этого, – Кому в Советском Союзе нужны музыканты? По квартирникам шататься? Да меня отчим за такое убьет на самом деле.
– Алис, если бы ты только представляла, сколько мне раз говорили, что я чего-то не смогу добиться. Какие бы цели не ставил, все равно находятся те, кто говорят, что бессмысленно тратить силы, – покачал головой Эдвард, – И все равно я шел вперед. Порой даже очень больно было идти, но даже поражение это какой-то результат, нежели чем простое сидение на месте и ожидание того, что все само собой рассосется.
– Я подумаю, – кивнула девушка, поддавшись уговорам, и даже такое небольшое соглашение уже можно было считать успехом, так что Эдвард только улыбнулся и согласно кивнул, оставив эту тему на некоторое время. В данном случае не стоило давить слишком сильно, сразу требуя конечного ответа, и на первый раз достаточно заронить в душе первые зерна сомнения по этому вопросу и, если они упадут на благодатную почву, потому уже можно продолжить. Алиса, снова взявшись за гитару, попыталась закрыть эту тему, возвращаясь к музыке, – Так что, репетируем дальше или на сегодня все закончилось?
– Дайте пять минут, – просящим тоном протянул Эдвард, потягиваясь, – я уже рук своих не чувствую!
– Сдаешься, да? – задорно подмигнула ему девушка, напоминая о споре.
– Сдаться? – Эдвард тоже улыбнулся и снова взял гитару в руки, – Тристан никогда не сдается! Тем более, в таких условиях! – и провел пальцами но струнам, получив длинный мелодичный звук.
Наверное, это действительно больше напоминало соревнование, но в здоровой и дружеской атмосфере, под комментарии Мику и веселый смех. У них еще бывали ошибки и несовпадения, каждая из которых тут же прерывалась бурным обсуждением, кто же в данном случае больше не прав и чья это вина в первую очередь, но споры были короткими и они снова возвращались к музыкальной игре. Очень скоро действительно стало сложно определить, кто играет лучше, и Алиса, и Эдвард буквально выучили мелодию, повторяя ее уже на автоматизме, больше отдаваясь самой музыке, чем попыткам внимательно проследить за всеми нотами и не допустить ни одной ошибки. Вскоре подключили и Мику, с помощью Эдварда вытащив из соседней комнаты барабанную установку и быстро вписав в игру. Японке не надо было даже объяснять, что от нее требуется, ее природный талант быстро уравновесил двух начинающих музыкантов, и уже очень скоро мелодия группы «Скорпионс» раздавалась в музыкальном клубе и, наверное, слышна была даже на большом расстоянии от него.
Первая действительно серьезная проблема возникла только тогда, когда Мику попыталась еще и вплести вокал, завершающий штрих их будущего выступления, но одновременно играть на барабанной установке и петь для нее оказалось слишком даже несмотря на все умения и старания. Из-за активной работы руками девушка сбивалась с ритма и не всегда попадала в дыхание, что порой становилось заметно даже для такого новичка в этом деле, как Эдвард.
– Нет, так не пойдет, – Мику и сама это прекрасно понимала, так что устроила еще одну паузу, чтобы решить, как же дальше поступать. Запыхавшаяся и покрасневшая от напряжения всех своих сил, до этого все-таки пытавшаяся исправить ошибки, она с разочарованием посмотрела на своих друзей, – Я не могу одновременно петь и играть. Мне еще, наверное, учиться надо… С гитарой бы получилось проще…
– Может, Эда за барабаны посадим? – предложила Алиса, – А мы с тобой тогда отыграем нужные партии без проблем…
– Вот уж нет, – сразу поторопился Эдвард отказаться от такого предложения, – Я с вашими усилиями еле гитарную партию запомнить смог, а барабаны мне вообще с нуля изучать придется, тут я разве что только какую-нибудь дикарскую какофонию вытянуть смогу, а не такую сложную мелодию.
– Тоже верно, – согласилась с ним Мику, – переучиваться уже не стоит, тем более, что у вас двоих уже неплохо получается…
– Алис, а почему бы тебе не попробовать спеть? – предложил Эдвард мысль, только что появившуюся у него в голове, – У тебя хороший голос, а выучить несколько строк для тебя совсем уж и не проблема. Тем более, что песни этой группы и так знаешь неплохо…
– Не буду я петь! – вдруг неожиданно резко возразила Алиса, округлив глаза от такого предложения, – Даже и не спрашивайте! – намеренно внимательно принялась проверять натяжение струн на гитаре, всем своим видом показывая, что здесь даже никакого обсуждения быть не может, но Эдварду на помощь неожиданно пришла Мику, которой такая идея тоже понравилась.
– Алис! А ведь это действительно хорошее предложение! Ты же умеешь петь! – японка даже подтолкнула свою подружку, начавшую краснеть так быстро и так сильно, что вполне могла нагнать по яркости собственные рыжие волосы. Мику, нисколько не расстроенная тем, что вокал на выступлении будет не ее, не думала отступать, – Давай соглашайся! Я же помню, какой у тебя голос хороший! И как ты пела под гитару! Здесь же и пела…
– Вот, – подошел с другого фланга Эдвард, отложив гитару в сторону и сев рядом со своей возлюбленной, – Видишь, петь умеешь. Почему же тогда отказываешься? Понятное дело я, только приказы отдавать умею, а у тебя самой талант к музыке, зачем же так от него отказываться.
– Идите вы оба! – густо краснея, повторила Алиса, не поднимая взгляда, – Одно дело просто под гитару спеть среди друзей, а вы тут предлагаете со сцены выступать… Да и петь еще… Здорово буду выглядеть…
– И этот человек собирается организовывать музыкальный коллектив! – рассмеялся Эдвард, обняв девушку за плечи. Та даже не сопротивлялась, но и не отпускала гитару, все еще изображая, что внимательно настраивает струны. Осторожно обнимая девушку, он закончил мысль, – Кто же лучше соберет целую группу, как не сам вокалист? А ты отказываешься от первого шанса себя проверить.
– Мне страшно, – буркнула Алиса буквально себе под нос, но Эдвард все-таки ее услышал, – Я никогда со сцены так не выступала. Чтобы перед всем лагерем… – такое признание явно далось ей не без усилий, и во многом только из-за того, что сам Эдвард был здесь, уже успев стать тем человеком, которому девушка доверяла и привыкла верить. Он стал тем, кто мог быть посвящен в ее самые сокровенные тайны, в котором девушка, всегда привыкшая полагаться только на себя, впервые смогла почувствовать надежную опору.
– Всем бывает страшно, – улыбнулся Эдвард, еще крепче обнимая девушку, которая все-таки отпустила гитару и доверчиво к нему прижалась, – Только психи ничего не боятся, да и те долго не живут. Даже мне порой может быть очень страшно… Это совершенно нормальное чувство…
– Боятся только трусихи… – буркнула Алиса, заставив Эдварда улыбнуться еще шире от такой наивности, – вроде Лены…
– Ты же не считаешь себя трусихой, так ведь? – Эдвард погладил ее по голове, и девушка, словно застеснявшись этого, отодвинулась от него, но столкнулась с сидевшей рядом Мику, тоже слушающей их разговор.
– Алис, мне тоже порой страшно выступать на сцене, – девушка улыбнулась, – Когда на тебя сразу столько людей смотрит, к этому надо привыкать.
– Ладно, – кивнула Алиса, – Давайте попробуем… Только я еще ни на что не соглашалась! – больше для самой себя добавила девушка. Эдвард с Мику синхронно кивнули, продолжая улыбаться, и репетиция снова продолжилась.
Алиса действительно знала слова песни и без всякого разучивания, хотя это было вполне ожидаемо от подобной меломанки, и теперь главное было спеться и успевать за темпом песни, в чем снова пригодился опыт Мику и ее собственный, поскольку уже не в первый раз сама себе аккомпанировала гитарой. Меньше, чем через полчаса у них уже стало выходить довольно сносное изложение, лишь с отдельными, но вполне исправимыми ошибками. Эдвард, выучивший свою партию настолько, что уже мог позволить себе отвлекаться, не мог не заслушаться голосом своей возлюбленной, который, когда пела, сильно отличался от ее обычного. Исчезали эти хвастливые и задиристые нотки, милые и такие узнаваемые, но в песне требовались совершенно другие эмоции, и теперь чистый и бархатный голос Алисы, казалось, принадлежал совершенно другому человеку. И сама девушка даже преобразилась, став уверенной и сосредоточенной, и только, порой бросая на Эдварда беглые взгляды, когда с песней была пауза, улыбалась самыми кончиками губ.
Он зааплодировал первым, когда девушка довела песню до конца, сама счастливо улыбаясь, и к нему быстро присоединилась Мику, счастливая и за свою подругу, и за то, что у них все получалось. Правда, аплодисменты смутили Алису еще сильнее, и девушка покраснела, и была совсем не против того, когда Эдвард снова ее обнял, хотя счастливо улыбалась, тоже довольная своим выступлением.
– Вот видишь, а ты боялась! – произнес он, поцеловав девушку, – Все отлично получается, а с таким голосом можно не то, что группу, а целый оркестр собирать, от желающих никакого отбоя не будет.
– Ты так думаешь? – Алиса снова загорелась этой идеей, и он в ответ только кивнул, подтверждая свою правоту, – было бы здорово… но только с одним условием.
– С каким же? – спросить Эдвард успел, но не успел получить ответ, потому что в дверь снова постучали, а потом, не получив даже разрешения на вход, внутрь вошла Ольга Дмитриевна, увидел их пару прежде, чем успели разойтись в стороны.
– И почему я не удивлена? – вожатая покачала головой, когда они все-таки выпустили друг друга из объятий, но обвинять их в неподобающем поведении все-таки не стала, видимо, считая это бесполезным делом, – Так, я все-таки не по этому поводу. Уже вечер, вам пора заканчивать уже с репетицией, хоть и не могу не радоваться, что вы двое, – последнее относилось к Алисе и Эдварду, – наконец-то заняты делом. Завтра продолжите…
– Так точно! – Эдвард кивнул в ответ, – Есть завтра продолжить!
– Вот и хорошо, – Ольга Дмитриевна уже собиралась было выходить, но все-таки перед дверью обернулась и напомнила Эдварду, – И чтобы допоздна сегодня не шатался! Чтобы к сигналу отбоя был в домике. Договорились?
– Постараюсь, – он уже не был так прямолинеен, и даже взял Алису за руку, – Хотя я хотел еще немного побыть на свежем воздухе…
– Ага, а то целый день под крышей просидели, – поддакнула ему перед вожатой девушка, вцепившись в его ладонь, – но до отбоя точно вернемся! – поторопилась добавить, когда вожатая нахмурилась, не желая раздувать конфликт на пустом месте.
– Хорошо, гуляйте, – вздохнула Ольга Дмитриевна, все-таки согласившись, – Надеюсь на вас…
Оставив инструменты на своих местах, договорившись, что завтра снова будут репетировать, они помогли Мику закрыть дверь и распрощались с ней до следующего утра. Разошлись с ней только на площади, где Эдвард с Алисой наконец-то остались вдвоем и примерно минуту просто стояли, взявшись за руки, не зная, с чего начинать разговор. «Совенок» вокруг них, уже уставший от жаркого дня, постепенно подготавливался к ночному сну. Солнечный диск уже наполовину исчез за горизонтом, продолжая освещать небо в нежные розовые и багряные тона с тяжелыми и темными кучами облаков, неспешно двигающих по небосводу. Дневная суматоха и гул детского коллектива практически исчезли, оставляя после себя только спокойную тишину пустых аллей, где только деревья на ветру шуршали листьями, да пели вечерние птицы.
– Свет зажгли… – вдруг сказала Алиса, когда на площади включились вечерние уличные фонари, хотя света еще было достаточно, но яркое электрическое освещение моментально разогнало только начинавшие собираться тени, – скоро отбой, значит.
– Может, тогда пройдемся куда-нибудь… – предложил Эдвард, – Все равно стоять здесь смысла никакого нет…
– Тогда пошли на озеро… – вдруг предложила Алиса, потянув его в сторону ворот «Совенка», – Там здорово…
– Озеро? – Эдвард только успел удивленно спросить, после чего поспешил за девушкой, чтобы только от нее не отставать. Алиса уверенно шла вперед, за несколько минут преодолев расстояние от площади до лагерных ворот, как всегда, приоткрытых, опасности извне здесь никто и не ждал, а потому и не беспокоились о защите. Пустынная автобусная остановка, где даже не работал уличный фонарь, а вечерний ветерок гонял по асфальтовой площадке мелкую земляную пыль, встретила Эдварда такой же тишиной, как и в первый момент его появления здесь. За ней шли все те же лесозаградительные полосы, пересекающие ровные квадратные поля и луга, а единственным признаком цивилизации оставались все те же примитивные линии проводных электропередач. Эдвард мимоходом подумал, что они все-таки должны откуда-то и куда-то идти, если бы не зацикленность этого пространства, но Алиса быстро повела его в сторону леса, темневшего густыми тенями крон в стороне от лагеря. Кажется, тот же самый, что охватывал лагерь и со стороны музыкального клуба, но видимо, тут путь был короче. Хотя, когда вступили в темноту на опушке леса, косые лучи заходящего солнца здесь уже не пробивали кроны деревьев, и в лесу уже стояла почти-то ночная темнота. Здесь Алиса довольно быстро успокоилась и стала идти гораздо тише, прижавшись к Эдварду.
– Я просто в лесу ночью никогда одна не была… – пояснила девушка в ответ на взгляд Эдварда, – ты же не против, если мы так дальше пойдем?
– Темноты боишься? – усмехнулся Эдвард, – Показывай направление, куда идти.
– Немного, – кивнула Алиса, – а ты нет?
– Ну, когда был маленький, то, наверное, боялся, – пожал Эдвард плечами, идя по едва заметной тропинке, указанной девушкой, – А потом пришлось выбирать, и перестал бояться темноты… Хотя, ваш мир гораздо светлее моего. У вас нет той тьмы, что нам привычна…
– Опять ты начинаешь, – усмехнулась Алиса, – вон там поверни… – указала он на рощу деревьев, растущих плотнее, чем все остальные. Эдвард сразу же обратил внимание, что трава там растет гораздо ниже, чем поблизости, так что пионеры ходят сюда все-таки с определенной частотой, вытаптывая траву прежде, чем успела вырастать до своей привычной величины.
– Ну, и как же ты отучился от страха перед темнотой? – поинтересовалась Алиса, когда они свернули в рощицу, где неба практически не было видно, и даже сам Эдвард с трудом различал, куда идут. В темное время суток здесь вряд ли часто появлялись пионеры, поскольку слишком велик шанс где-нибудь поскользнуться и зацепиться за что-нибудь, следом растянувшись на земле.
– Я тогда еще ребенком совсем был, – признался Эдвард, – осторожно перебираясь через поваленное бревно и помогая Алисе перешагнуть, – Наверное, мне было лет восемь или девять. Тогда я как-то признался отцу, что мне страшно спать одному в комнате и без ночника… Здесь осторожнее, – предупредил он, подхватив Алису за руки, когда та чуть не споткнулась о извилистые корни деревьев, – Тогда он только усмехнулся… А на следующий день меня вывезли в пустошь недалеко от замка и оставили там одного. Без каких-либо фонарей, визоров и прочего. В абсолютной темноте, сказав, что до ближайшего поста мне придется добираться самостоятельно. Нет, только потом я узнал, что на расстоянии от меня находились несколько дронов слежения, чтобы со мной ничего не случилось, но тогда мне было очень страшно… А потом страх ушел… осталось только желание выжить… За восемь часов я прошел в темноте по пустоши тридцать километров, прежде чем не вышел к ближайшему посту, где меня уже ждал отец. Тогда мне хотелось его убить, но потом понял, почему он это сделал…
– Жестокий у тебя был отец, – удивленно сказала Алиса, – даже слишком… кстати, мы почти пришли.
– Он растил наследника, который должен был отвечать за судьбу целого бароната, а не домашнего мальчика, умеющего говорить одно лишь «хочу», – пожал плечами Эдвард, когда минуту спустя они вышли на берег небольшого лесного озерца, у берега заросшего тиной и небольшими водными растениями с широкими листочками, плавающими на воде, – Чего может достичь человек, который сам всего боится? Я не имел права на страхи точно так же, как не имел права на собственные желания. Корона и баронат превыше всего, – грустно усмехнулся Эдвард.
– Получается, у тебя тоже не было нормального детства? – понимающим голосом добавила Алиса, присаживаясь на траву у самого края берега и задумчиво разглядывая, как совсем близко от воды летают совсем мелкие насекомые, занятые какими-то своими делами, – А я думала, что если ты на самом деле дворянин, то у тебя в детстве было все, что только захочешь. Даже завидовала немного…
– А ты как оказалась в детском доме? – поинтересовался Эдвард, присаживаясь рядом с ней и обнимая девушку за плечи, – Конечно, если я задеваю больную тему, то можешь не отвечать.
– Нет, все нормально, – кивнула Алиса, опустив ему голову на плечо и тоже обняв где-то в районе груди, – Я кроме детского дома из детства ничего не помню. Мне говорили, что я из отказников, ну, из тех, от кого сразу при рождении отказываются. Поэтому у меня и семьи настоящей никогда не было. Только воспитатели…
– Значит, твои родители весьма недалекие люди, – улыбнулся Эдвард, – Отказались от такой красавицы, – добавил почти сразу же, погладив девушку по волосам, – ваш мир местами даже более жестокий, чем мой. Отказываться от своих детей… Страшно даже представить такое. Таким детям должно быть тяжело…
– По-разному бывало, – девушка пожала плечами, – иногда здорово, а иногда казалось, что чего-то не хватало. Воспитатели, конечно, у нас и добрые бывали, но это все равно не то. А компании тоже самые разные бывали…
