Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 64 страниц)
Убедившись, что все застегнул и правильно надел, перед зеркалом еще и галстук завязав, Эдвард разочарованно вздохнул. Зачем он вообще это все делает… может и не стоит вовсе искать выход отсюда, все равно в своем реальном мире лежит умирающий на поле боя. Холодное стекло зеркала приятно освежило кожу на лбу, а мысли продолжали двигаться какими-то им одним понятными путями. Остаться здесь с Алисой… Интересно, как она отнесется к тому, кто он такой на самом деле… В незнакомом мире, в незнакомой обстановке, с неизвестными ему родителями продолжать незнакомую жизнь. Это все звучит настолько абсурдно, что кажется невозможным даже просто об этом думать… А он думал… В Бездну все это! Эдвард стукнул кулаком по шкафу так, что тот жалобно заскрипел. Нельзя влюбляться, и этим все сказано, достаточно вспомнить последний раз, когда позволил себе ошибиться подобным образом, чтобы все сразу вставало на свои места. К тому же, все это все еще может оказаться одной большой ловушкой как раз для того, чтобы он не смог закончить начатое в своем собственном мире, и все здесь направлено как раз на то, чтобы заставить его принять решение остаться здесь. Ведь не получил до сих пор никаких веских доказательств реальности или нереальности этого лагеря, только косвенные факты, которые даже не выдерживают серьезной критики.
Не стоит сейчас перегибать палку, придумывая какие-то действия, пусть все идет своим чередом, а там уже можно посмотреть, как действовать дальше. Тем более, все это действительно лишь догадки Ульяны, а от самой Алисы до сих пор не услышал ничего конкретного. А хотел бы услышать? Чтобы эта девушка сказала, что хочет быть рядом с ним? Нет, в Бездну все! Демонам на рога! И туда же все собственные эмоции, все равно они не имеют никакого значения. Без них можно прожить, в то время как без логики не получится.
– Эдвард? – Ольга Дмитриевна оставалось на своем месте, когда он вышел, – Рассказывай, что случилось, я по твоему лицу вижу, что что-то не так! – сказала она голосом обвинителя, и он только глубоко вздохнул, мысленно проклиная вожатую за ее неумение хоть что-то оставить без присутствия своего любопытного носа, пусть даже у нее и работа такая, следить за своими подопечными.
– Я вам уже сказал, что все хорошо, – кивнул Эдвард и натянул на лицо притворную улыбку, – Так лучше?
– Не паясничай, – отрезала вожатая, посерьезнев, и он сразу сбросил улыбку с лица, – Я же ведь действительно хочу помочь. Рассказывай, что у тебя произошло. Поссорился с кем-то?
– Ни с кем я не ссорился, – отрицательно покачал головой Эдвард, прислоняясь к косяку двери. Интересно, а вожатой можно доверять? Вряд ли будет сплетничать с остальными девушками из первого отряда, но доверить кому-то свои переживания… Такое себе позволял только с близкими друзьями, каких даже в лучшие времена с легкостью мог пересчитать по пальцам одной руки. А с другой стороны, чем бы боги не шутили, человек всегда будет в проигрыше, – Ольга Дмитриевна, скажите, я ведь был прав, когда спрашивал о вашей первой любви в подобном лагере?
– Эдвард, это ты сейчас вообще к чему, – вожатая сразу покраснела, но непонятно от чего, то ли от раздражения таким вопросом, то ли от смущения, – Такие вопросы не стоит задавать старшим…
– Вы просили откровенности от меня, так что, думаю, имею право просить у вас в ответ то же самое, – пожал плечами Эдвард, – Так да или нет?
– Да, – чуть промолчав, видимо, раздумывая, как на такой педагогический прием посмотрели бы местные светила коллективного детского воспитания, вожатая все же решилась на откровенный разговор, – В лагере, только тогда я еще была младше тебя. Глупой еще была, влюбилась сразу же, как только его увидала, – вот теперь действительно покраснела от смущения, на погруженную в воспоминания вожатую, сейчас саму больше похожую на маленькую девочку, делившуюся секретами, нельзя было смотреть без умиления, – а он еще был такой милый… Ой, ладно, тебе не следует брать с меня пример, – бросив взгляд на Эдварда, сразу же стушевалась, – Так зачем ты об этом спрашивал?
– Потому что не умею разбираться во всех этих сердечных глупостях, – он снова пожал плечами. Этот жест уже начинал входить в привычку, – Скажем так, если вам сказали, что не безразличен какому-то человеку, но ты еще сам не знаешь, как надо действовать в таких случаях… Ольга Дмитриевна! Я не понимаю и не могу понять все происходящее здесь, это какой-то дикий бред! – он сорвался, пытаясь выражать свои эмоции спокойно, но попытка их выразить другими словами приоткрыла отверстие в выстроенной им стене, через которую поток переживаний хлынул со всей силой, – Эта смена в лагере сводит меня с ума! Это всего не должно быть! А я здесь, и я чувствую, что девочки мне не безразличны! Понимаете?! А должны быть! И чем дольше я здесь нахожусь, тем хуже все вокруг становится! И вчера… – он чуть не прикусил язык, понимая, что почти ляпнул что-то лишнее, едва успев остановиться в последний момент.
– Так вот почему ты вчера пришел так поздно, – вожатая улыбнулась, ничуть не удивившись его эмоциональному всплеску, – Все-таки, не просто друзья, – поразительно, но теперь она никаких репрессий к нему, вроде как, и не собиралась применять, превратившись из страшного стража пионерского лагеря в такую же молодую девушку. Может быть, на несколько лет старше, но ничем принципиально не отличавшуюся, – Славяну я у тебя забрала, Мику ушла вместе с Леной… Все-таки Алиса! – она заулыбалась во всю природой допустимую ширину рта, – А ведь говорил мне, что просто друзья… Давай теперь прямо рассказывай, целовались?
– Ольга Дмитриевна! – теперь уже была очередь Эдварда вспыхнуть чуть ли не до самых корней волос, – Все совершенно не так, как вы думаете! Между нами ничего даже не было… Все гораздо сложнее… Потому я и хочу спросить у вас совета…
– И какого же совета ты хочешь спросить у вожатой? – Ольга Дмитриевна сделала серьезное лицо, но сама не выдержала и заулыбалась, – Давай, садись уже, что ты в самом деле, как не родной какой-то… – она указала на ступеньки крыльца и Эдвард быстро согласился с таким предложением, сев прямо на уже успевшие высохнуть на жарком солнце доски,.
– Ольга Дмитриевна, поймите… Я даже сам не знаю, что чувствую к Алисе… Получается, она рядом со мной с первого дня, и мне действительно нравится, когда она рядом, но… Я не могу позволить себе чего-то большего… понимаете?
– Нет, не понимаю, – вожатая покачала головой, окончательно отложив книгу и нагнувшись ближе к нему, положив руки на колени, – Уже половина лагеря галдит о том, что новенький все время с Алисой проводит, они чуть ли не встречаются, а сейчас ты мне говоришь, что не хочешь допускать ничего подобного. Почему?
– Хотя бы потому, что это будет длиться всего лишь две недели! – нашелся Эдвард, – А потом все закончится! Я не хочу устраивать из всего этого какой-то портовый романчик со всеми вытекающими… Поиграться и бросить… Я себя в жизни не прощу за то, что так поступил с Алисой, – пусть это и было не самой важной причиной, но ведь не станет же сейчас есть объяснять про свою старую историю с Изабеллой, произошедшее там, про то, как все, кого он подпускал к себе слишком близко, страдали и умирали. И что не может позволить подобному случиться хоть с кем-то из этих девушек, что уже расшевелили в его сердце больше эмоций, чем испытывал за последние несколько лет.
– Никогда не думала, что мальчишки могут заботиться о таком, – вожатой, кажется, такой ответ понравился, – Да, смена закончится, но ведь мы же не в каменном веке живем. Почта есть и телефон, вам никто не сможет запретить общаться, если, конечно, не устанете друг от друга, – она внимательно на него посмотрела, словно предупреждая, – а на следующее лето снова сюда приедете. Эдвард, я ведь с тобой сейчас не как вожатая разговариваю, но все равно предупреждаю, чтобы ничего такого у вас не было!
– Ольга Дмитриевна! – простонал Эдвард, – Вам сейчас легко говорить… А если я уверен, что там, куда отправлюсь после лагеря, у меня не будет возможности не позвонить ей, ни написать. Ни даже быть уверенным, что с ней все хорошо… Что тогда? Что тогда вы мне посоветуете сделать?
– А вот теперь я посоветую тебе поменьше думать, – улыбнулась Ольга Дмитриевна и даже погладила его по голове. Эдвард не стал отдергиваться, легкое поглаживание по волосам оказалось весьма приятным и каким-то… ему даже сложно было подобрать подходящее прилагательное, чтобы описать это ощущение. Ближе всего стояло слово «домашним», – Ты так рассуждаешь, как будто собираешься автомобиль покупать, а не с девушкой познакомиться. Если у вас не просто какое-то мимолетное увлечение, то потом ты все равно найдешь способ ее найти. Ты же упрямый какой… – она снова рассмеялась, как маленькая девчонка. Интересно, насколько она старше своих подопечных, если только университет закончила? На четыре года? На пять лет? Не настолько существенная разница, чтобы полностью перестроить свое сознание. Студенческие годы вряд ли сильно отличаются от курсантской службы, если только большей свободой, и в это время еще веришь каким-то идеалам, смотришь на жизнь куда наивнее, чем подобает взрослому человеку. А Ольга Дмитриевна почти все время проводит с такими детьми, только вступающими в пору взросления, и, конечно, очень много от них перенимает.
– Вы так считаете? – разочарованно протянул Эдвард.
– Конечно, – кивнула вожатая, – Знаешь, как говорят, что любовь не знает преград? Ведь не зря так говорят. Если только вы на самом деле захотите…
– Мы получаем далеко не все, что хотим на самом деле, – отрицательно покачал головой Эдвард, когда заиграл горн, призывая пионеров на завтрак.
– За Алису теперь отвечаешь, – уже серьезнее предупредила Ольга Дмитриевна, – Уж никогда не думала, что она себе тут пару найдет… Но раз уж так случилось, надеюсь только на твою ответственность. Я ведь могу рассчитывать, что ты не позволишь себе ничего за пределами правил?
– Могу на клинке поклясться, – все еще погруженный в свои мысли, брякнул Эдвард, но заметив, как бровь его собеседницы удивленно поползла вверх, быстро исправился, – Даю честное пионерское! – разговор нисколько не разгрузил сознание, даже наоборот, загрузил его еще больше. Он и Алиса? Можно ли допустить подобное? Нет. Сейчас действительно не стоит торопить события, надо еще на нее посмотреть, может быть, эта блажь пройдет, и эмоции наконец-то успокоятся. Привычным образом с ними справляться уже не получалось. Два дня! Два чертовых дня, и он превратился в какую-то размазню! Демон его раздери, вот сейчас бы точно не помешало что-нибудь алкогольное, а потом в рейд куда-нибудь, на полудикий анклав, вырезать там всех подчистую, выбросить из себя все скопившееся напряжение. Да и потом, в полевой обстановке действительно легче думается, чем среди этих с ума сводящих пионерок.
До столовой он дошел вместе с вожатой, по пути обгоняемый опаздывавшими пионерами, но уже перед самым входом в столовую вожатая вдруг его снова придержала, сразу же получив в свою сторону удивленный взгляд.
– Я думаю, ты должен знать, – неуверенно сказала вожатая, когда уже подходили к двери столовой, – Алиса ведь не такая, как остальные… – взгляд Эдварда изменился с удивленного на скептический, но все-таки услышал продолжение, – У нее ведь нет родителей, а сюда приехала от детского дома, – произнесла эти слова так, словно после этого ее собеседник должен был сбежать, оглашая округу паническими воплями.
– И что? – спросил он, не совсем понимая, какой реакции от него ожидали, – Ольга Дмитриевна, я уже давно вышел из того состояния, когда судят человека по его родителям и принадлежности к расе или благородной крови… Если бы вы мне сейчас сказали, что она… неважно, все равно не имеет значения,– он почти произнес слово «мутант», но вовремя одумался, решив пока что не впадать в крайности. Несмотря на собственное дворянское происхождение, он никогда не задумывался об этом как о предмете гордости. Еще в раннем детстве в него вбили, что последнее, чем человек может гордиться, так это своим рождением, поскольку в этом никоим образом не участвовал. А чувство гордости можно испытывать лишь за то, что сделал сам, добился собственным трудом и собственными усилиями, возможно, даже и кровью. Все остальное значения не имеет.
– Тогда Алисе точно повезло, – улыбнулась вожатая и снова погладила его по голове. Он ответил ей самой едкой улыбкой, на которую только был в состоянии, прежде чем открыл перед ней дверь, сразу же обрушив на себя гул пионерских голосов, набившихся за столами так тесно, что места свободного не оставалось. Казалось, что свободных стульев не было вовсе, но здесь хотя бы удалось сбежать от вожатой, сразу отправившейся на кухню. Взяв один из подносов, Эдвард уже без лишней спешки добрался до раздаточной, где от галдящей толпы в красных галстуках не осталось и следа. От уже уставшего повара, каких даже различать не получалось, одинаково толстые, потные и в заляпанных белых халатах, получил свою порцию вместе с тихим бурчанием про вечных опаздывающих. В этот раз меню «Совенка» предлагало на завтрак зерновую кашу, похожую на белую зернистую лепешку, размазанную по тарелке, сладкий и горячий чай с очередной булкой. Уже разглядывая, куда сесть, Эдвард обнаружил парочку рыжих, деливших столик с Мику, и рядом с японкой оставалось свободное место. Алиса тоже его заметила и помахала рукой, приглашая в их компанию.
– Я уж думала, что решил завтрак прогулять, – сказала девушка, когда сел напротив, – Что же тебя так отвлекло?
– Вожатая, – бросил Эдвард, осторожно поддевая кашу кончиком ложки и пробуя на вкус. Из чего бы ее не делали, масла и сахара повар не пожалел, наверное, чтобы забить истинный вкус, но хотя бы есть можно, – Что это?
– Овсянка, сэр! – глухим голосом, явно пародируя кого-то, ответила Ульяна, и все рассмеялись, только сам он остался сидеть, явно не понимая самой шутки.
– Так какие у кого планы после линейки? – спросила Алиса, доедая свою булку, пока Эдвард распробовал новое блюдо, скребя металлической ложкой по тарелке.
– С утра в библиотеку, книги забрать, а потом, после обеда, к Мику, – отвлекся он, посмотрев на девушку рядом. – Как обещали. И кстати, которая обещала нам показать чайную церемонию, насколько я помню.
– Конечно! – Мику сразу закивала головой, от чего ее длинные хвосты сразу пошли волнами, – Устроим чайную церемонию! Я с собой как раз чая привезла японского, настоящего, его и заварим! И сядем в музыкальном клубе, там места хватит! А можно сесть на веранде, погода солнечная. Там тоже хорошо получится. Или нет, все-таки внутри лучше будет! Да, и ходить далеко не надо! У меня и кипятильник есть, там все заварим! Будет здорово! А вы вообще чай любите? Я очень! В Японии столько сортов, и я, наверное, почти все перепробовала, – Эдвард спокойно вернулся к своей тарелке, выслушивая этот словесный огонь на подавление, прижимавший их столик, но Мику, кажется, остановить было уже практически невозможно, на отлете даже прихватили Ульянку, которая тоже оказалась приглашена на церемонию, от чего он чуть не подавился кашей. Эта реактивная девочка могла превратить даже самое спокойное чаепитие в, скажем, поедание насекомых на скорость, причем даже не предупредив всех остальных, но к его большому облегчению, Ульяна отрицательно покачала головой.
– Не, я жуков пойду ловить! – значит, она еще не нашла того парня, который обещал ей показать методику ловли, и у Эдварда скользнула мысль, что можно по-тихому похоронить этого начинающего энтомолога где-нибудь в лесу, чтобы местный перпетуум-мобиле не обзавелся целой коробкой жуков, какие вряд ли будут там сидеть без дела.
– Мне вожатая говорила что-то про уборку территории, это обязательно для всех пионеров? – спросил Эдвард, вклинившись в паузы между словесными очередями ультрамариновой девочки, – Мне не хотелось бы на это целый день потратить…
– Это ты к нашей пай-девочке обращайся, – Алиса ткнула ложкой в сторону столика, где Славя о чем-то болтала с Леной, – она будет всем командовать на площади. А так да, по идее, для всех обязательное, кроме Жени и Мику…
– И Шурика, – добавила японка, – поскольку он главный в кружке кибернетиков. А я отвечаю за музыкальный клуб! А Женя за библиотеку! У нас специальные обязанности, поэтому мы можем не участвовать в общественной работе, ведь и так, получается, все время заняты. Хотя ничего особенного не делаем… кроме кибернетиков. Они что-то там строят, и Ульяна говорит, что это робот…
– Я сама видела! – вякнула мелкая, чуть не подавившись чаем, и с чьими шпионскими способностями Эдвард уже успел познакомиться, но вот чтобы поверить, что два парня в пионерском лагере собирают робота, необходимы были более веские доказательства, чем слова одной девочки.
– А сами они говорить отказываются. – добавила Алиса, – Я один раз хотела Электроника прижать, чтобы рассказал по правде, но потом что-то лень стало… Пусть себе и дальше ковыряются, если им так интересно… Пошли уже, линейка скоро! Вожатка будет речь толкать… – булку Эдварду пришлось доедать на ходу, заодно простояв в очереди перед дверью довольно долгое время, Алиса всех завела в самую массу пионеров, единодушно ломанувшихся к выходу, что протиснуться вперед не оказалось никакой возможности. Хотя рыжая и хотела силой пробить себе проход, ее удалось удержать от такой глупости.
Вышли уже ближе к концу, оказавшись в числе замыкающих растянувшуюся пионерскую колонну, направлявшуюся к площади. Мику продолжала что-то непрерывно болтать, объясняя Ульяне какие-то особенности игры на губной гармошке, кажется, еще не оставив попытки ее чему-нибудь научить, а вот Эдвард оказался рядом с Алисой, первое время идя молча.
– Весь день читать собрался? – спросила девушка через некоторое время, посмотрев на него из-под челки, – Со скуки не помрешь?
– Не весь, только до обеда, – отрицательно покачал головой, – надо кое в чем разобраться. А потом мы с тобой к Мику идем, ты же не против?
– Неа, все равно больше делать нечего. Не со Славей же на уборку идти… Пошли лучше на пляж с нами? А потом к Мику?
– Алис, надо в библиотеку, – отрицательно покачал головой Эдвард, – Без меня пляж не опустеет, а вот в некоторых деталях мне разобраться действительно надо. В следующий раз… – он улыбнулся Алисе, но девушка только глаза отвела.
– У тебя все в следующий раз, – упрекнула уже тише, с едва заметной обидой в голосе, сразу же заставив Эдварда почувствовать себя последней скотиной. Он ведь уже обещал девушке, но так и не выполнил данного слова, пусть даже и не по своей вине, а из-за ее излишней эмоциональности.
– Прости, – он взял ее за плечи и прижал к себе, не зная, как еще можно выразить свое отношение к ней, – но мне действительно «надо», хотя я с вами бы с удовольствием сходил на пляж. Давай завтра сходим? Хочешь?
– Посмотрим, – Алиса отстранилась от него, – Если у тебя опять каких-нибудь дел срочных не возникнет.
– Не возникнет… Так, строимся? Шеренги, шеренги, шеренги… – они уже вышли на площадь, где пионеры занимали места в небольших кубиках своих отрядов, построенные на площади как на плацу. Всем командовала Ольга Дмитриевна, а Славя рядом готовилась к поднятию флага, практически то же самое, что и вчера, только без его торжественно приветствия. Заняв место рядом с Леной, он улыбнулся скромной девушке, почему-то сразу бросившей взгляд на Алису, вставшую по левую руку от него, и вернулся глазами к Ольге Дмитриевне, сегодня взявшей не столь длинную речь и обойдясь лишь несколькими словами приветствия и поздравлений с началом нового дня, после чего снова заиграл гимн, где пелось про вольные народы и завоевания революции, а у Эдварда опять начало сводить мышцы челюстей от одного только упоминания про героические подвиги революционеров. Историю победители ведь пишут, так? Интересно, с какой бы грязью смешали этих самых революционеров, если бы все их предприятие провалилось? Или же с какой грязью смешали бы его самого, если бы не хватило сил подавить то выступление. Бунтовщиков надо вешать, желательно показательно, чтобы у остальных не хватило дурости повторить такую попытку, таким было его собственное мнение, но здесь приходилось смирно стоять, наблюдая за тем, как вверх по флагштоку ползет красное знамя. Кто-то словно издевается над ним, заставляя участвовать в подобных представлениях, где требовалась немалая выдержка, чтобы не излить моментально набиравшуюся ненависть на головы всех вокруг.
Когда же красное знамя достигло своей высшей точки, а музыка отыграла, пионеры получили задания на сегодня, предполагавшие плановую уборку всей территории, начиная от домиков и заканчивая центральной площадью. Хотя за исключением мелких листочков и земляной пыли здесь и убирать особенно нечего, но, видимо, важнее всего занять пионеров, какой бы пустой эта работа ни была. Хорошо уже то, что пофамильно списки не зачитывали, кто за что отвечает, оставляя довольно широкий лаз для того, чтобы избежать участи оказаться втянутым в столь любимую Ольгой Дмитриевной «общественную работу».
Прежде, чем начнется распределение обязанностей по уборке территории, отмывке площади и прочих работа из разряда «убить время», Эдвард был обязан убраться с глаз ответственных за это лиц, соответственно, Ольги Дмитриевны и Славяны, которой просто не нашел бы в себе сил отказать в помощи. И каким-то образом добраться до библиотеки, а найти Женю среди остальных пионеров оказалось не такой уж и сложной задачей, черноволосая девушка со строгим выражением лица стояла немного в стороне ото всех остальных, что-то записывая в блокноте.
– Евгения! Я вас не отвлекаю? – строй распался, и пионеры опять превратились в аморфную толпу, спешно разбредающуюся в разные стороны. Видимо, их энтузиазм по поводу обязательно-добровольных работ был не намного выше, чем у самого Эдварда.
– Отвлекаешь, – строго ответила Женя, оторвавшись от блокнота и посмотрев на него поверх толстой роговой оправы, – Чего тебе?
– Я по поводу своего вчерашнего заказа, – пояснил он, стараясь не обращать внимания на ее строгий и неодобрительный взгляд. Сейчас она больше всего напоминала инспектора, проверявшего завод, выпускавший почти что одну только бракованную продукцию, – Ты еще не подготовила?
– А, ты про это! – уже более миролюбивым тоном вспомнила библиотекарша, – Нет, еще не все нашла, пара книжек осталась. Однако… – она протянула последнее слово, и ее собеседник понял, что общественных работ ему все же не избежать. И видимо, под строгим надзором желтоватых глаз, – Если поможешь мне перебрать книги в библиотеке, то я как раз найду оставшееся и выдам тебе.
– Справедливо, – кивнул Эдвард, – Только если ты не против, можно отправиться прямо сейчас? Пока мне не нашли более интересное занятие… – он оглянулся на Ольгу Дмитриевну, уже поймавшую кого-то из нерасторопных подопечных, выдавая им целый блок заданий, что хватит до сегодняшнего вечера, а ему нужно было хотя бы несколько часов свободного времени успеть отсканировать книги.
– Нет, мы сейчас еще пару человек дождемся, и можно идти, – спокойно сказала Женя, – И не волнуйся, другого задания тебе не дадут, раз ты будешь в библиотеке помогать. А вот и наши отстающие… – недовольным голосом заметила приближавшимся со спины Эдварда пионерам. Обернувшись, он обнаружил Лену в сопровождении Электроника и еще пары незнакомых ему ребят из других отрядов, – Я вам еще одного помощника нашла, – ткнув в его сторону ручкой, словно стояла рядом с набитым чучелом, а не живым человеком, сообщила остальным.
– Привет, – скромно улыбнулась Лена, почему-то сразу покраснев, а вот Электроник сразу же подскочил и поздоровался рукопожатием и опять принялся расспрашивать про вступление в кружок. Эдвард обещал ему еще подумать, но уже как-нибудь после, на сегодня ему занятий хватит.
Оказалось, задание в библиотеке было довольно простым – поснимать книги с полок, протереть сами полки и книжные переплеты влажной тряпкой, после чего расставить книги обратно в том же порядке, в каком были. Чтение здесь явно было не в числе приоритетов, раз книги за неделю успевали покрыться пылью, но Эдварда волновала не столько сама работа, сколько ее объемы. Если действовать быстро, можно управиться меньше, чем за час, после чего спокойно запереться в домике со своим заказом и наконец-то разобраться в географии и истории этого странного мира.
– Лена, а ты по какому поводу в библиотеке оказалась? – поинтересовался Эдвард, когда они гуськом шли за Женей, так и не оторвавшейся от своего блокнота и продолжавшей там что-то записывать. По пути еще обратил внимание, как Электроник старается держаться рядом с библиотекаршей, постоянно порываясь о чем-то спросить, но каждый раз не в состоянии набраться достаточно смелости, чтобы устоять под строгим взглядом больше одной секунды.
– Ой… ну, я в стенгазете состою, – Лена снова покраснела, будто стеснялась с ним разговаривать. Такое чувство, что этого человека словно вытащили из привычной среды обитания, неожиданно засунув в совершенно новые условия. В принципе, как и его самого, но если Эдвард просто оказался в другом мире, то Лена явно не привыкла к общению с другими людьми, то ли стесняясь, то ли побаиваясь. Скорее всего, перед ним просто еще одна домоседка, милая и скромная девушка, почти не покидавшая стены родного дома и явно под жестким родительским контролем. Странно, как ее вообще в пионерский лагерь отпустили…
– В стенгазете? Журналист? – Эдвард улыбнулся. Уже хорошо, что она вообще не забилась под кровать в своем домике, из таких людей обычно выходят два типа: либо сразу же идут во все тяжкие, как только вырываются из привычного окружения, либо же, что гораздо чаще, не могут принять общество и выставляемые им правила, окончательно зацикливаясь в себе и закрываясь в своих эмоциях. Хорошо, что она избежала первого варианта, но вот в ее нынешнем случае Лене нужен кто-то, на кого можно опереться и кто будет ее поддерживать, и можно быть уверенным, что она будет ему отличным спутником жизни. Хотя… Эдвард уже замечал, что в ней есть еще что-то, скрытое глубоко внутри… Еще одна загадка «Совенка»?
– Нет, для этого я… – наверное, здесь должно быть слово «пугливая», но так себя назвать девушка не смогла, а потому так и не закончила фразу, – Я рисую для газеты.
– Художница! – назвал ее Эдвард, – Никогда бы не подумал! Ты теперь обязана мне показать свои рисунки. И даже не думай отказываться, я все равно не отстану, – она бросила на него недовольный взгляд, но он только искренне ей улыбнулся, всем своим видом показывая, что менять своего решения не собирается. Ни смеяться над ней, ни как-либо задевать ее не собирался, а искренне желая увидеть ее творения. В родном мире Эдварда художников практически не было, в условиях трехмерной проекции и мыслескопии талант рисовать на бумаге остался практически не у дел, ведь любой может создать картину, просто подключившись к проекторному экрану и загрузив пару необходимых программ.
– Придем в библиотеку, – кивнула Лена, – Я не очень хорошо рисую, никогда не училась… – словно заранее оправдываясь, попыталась сразу добавить, но Эдвард в ответ только головой покачал.
– Плохого художника не взяли бы в газету, – не поверил ее словам, но Лена продолжать разговор не стала, опустив взгляд в землю и пройдя остаток дороги молча.
Внутри библиотеки Женя окончательно приобрела вид придирчивого начальника, моментально найдя каждому работу. Основной проблемой, конечно, стали тяжелые и габаритные труды местных политических и общественных деятелей, уверенных в том, что для придания значимости собственным сочинением их необходимо сделать как можно более обширными и пространственными, в результате чего буквально целые полки стеллажей были заполнены толстыми книгами одного и того же автора, различавшиеся, кажется, только номерами томов на корешках.
Чтобы дело шло чуть быстрее, пионеры разбились на пары, в то время как один снимал и укладывал книги ровными стопками, второй протирал переплеты и освободившиеся полки влажными тряпками. Из общего строя выбился только Электроник, набившийся в пару к Жене, которой надо было произвести какую-то там перепись инвентаря, но никто из находившихся здесь, кроме него, не высказал особого желания помогать библиотекарше, манерами похожей на медленно спивающегося прапорщика из интендантского подразделения. Персону Электроника она встретила с тихим стоном разочарования, но выбирать больше не из кого, а потому юный кибернетик был утащен в соседнее подсобное помещение, чем был сам весьма доволен. Пара пионеров из другого отряда так же быстро убралась на другой конец стеллажей, оставив Эдварда в компании Лены.
Девочка молча указала на верхние полки, где тома сочинений стояли никем не тронутыми, кажется, с момента основания этого мира, а сама намочила тряпочку в небольшом ведерке, столь любезно предоставленной библиотекаршей. Хорошо хоть, здесь был собственный кран с умывальником, и не было необходимости таскаться за ледяной водой к стоявшим на улице.
Эдвард, искренне не понимая необходимости хранить столько макулатуры, которую все равно никто читать никогда не будет, приставил имевшуюся здесь лестницу к стеллажам, предварительно убедившись, что они привинчены к полу и от случайного движения не повалятся со всей этой книжной трухой куда-то на пол, и забрался наверх, по одному стягивая тяжелые фолианты сочинений и подавая их Лене, вытиравшей каждый корешок. Книги моментально превращались из светло-серых в ярко красные, стоило только провести по ним тряпочкой, после чего возвращались на законное им место, где, скорее всего, простоят неподвижно до того момента, пока библиотекарша не решит устроить новую уборку.
– Их вообще кто-нибудь читает? – не выдержал Эдвард примерно на сто семидесятом или сто восьмидесятом томе сочинений, подавая очередной древний бумажный кирпич своей напарнице с фиолетовыми волосами, – Я не понимаю, зачем держать столь специфичную литературу в детском лагере! Нет, вот только послушай… – он открыл первый попавшийся под руки том и прочитал первое заглавие, на которое взгляд упал, – «Заключительное слово на Пленуме ЦК ВКП(б) пятого марта тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Стенограмма». Что это за чертовщина? Лена, ты мне объяснишь, зачем пионерам читать речь почти что пятидесятилетней давности? Или я один такой, что не могу этого понять?
– Не знаю, – она фыркнула от смеха при виде разозленного Эдварда, усевшегося прямо на лестнице, и остервенело листавшего страницы в поисках этого самого заключительного слова, – Только не говори этого при Жене, она очень бережно ко всем книгам относится… особенно к таким.
