Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 64 страниц)
– Эдвард… – Славя не знала даже, что и сказать, – Ольге Дмитриевне это вряд ли понравится, татуировки у нас никто не носит… да еще так и открыто…
– Тогда попробуем рубашку с длинными рукавами, – пожал Эдвард плечами, сам разглядывая рисунок на его коже так, словно видел впервые, вспоминая, через что прошел, чтобы получить все сорок четыре метки, и что осталось от его души после того, как все этапы были пройдены. К его удивлению таковых рубашек на складе не оказалось, почему-то форма предполагала только короткие рукава и такие же короткие шорты. Почему-то Эдварду от этого было только забавно, хотя Славя уже начинала волноваться, даже будет интересно понаблюдать, как мир лагеря справится с таким диссонансом, а он даже не мог сдержать улыбки, пока девушка думала, как исправить ситуацию.
– Неужели ты даже не волнуешься? – спросила Славя строго, когда Эдвард в очередной раз предложил ей не волноваться по этому поводу и уже перестать переворачивать полки с формой в поисках подходящего варианта. Они нашли даже несколько подходящих костюмов, но почему-то камуфляжной расцветки, но Славя наотрез отказалась использовать их как замену. Чего-то другого, похожего на пионерскую форму, но с длинными рукавами, здесь не было, так что Эдварду действительно не оставалось ничего другого, кроме как всему лагерю показывать данное произведения художественной рисовки по телу.
– Нисколько, – ее собеседник все так же не смог сдерживать веселой улыбки, глядя на ее суровое личико, недовольное таким безответственным поведением. Если бы только она могла понять, насколько мелочны и незначительны такие проблемы для Эдварда, впервые за несколько последних лет сбросившего с себя груз ответственности за судьбы миллиардов преданных ему людей. Он не мог сдержать веселья при мысли о том, что необходимо волноваться за татуировку на руке, когда еще совсем недавно руководил сражениями, где в атомном огне сгорали сотни тысяч человек, не успевая даже закричать от боли, где малейшая ошибка грозила сокрушительным поражением и страшной смертью проигравшего. Эдвард мягко, но уверенно взял ее за плечи и, преодолевая небольшое сопротивление, вывел из склада, – И тебя прошу не обращать внимания на такую мелочь. А с Ольгой Дмитриевной я сам как-нибудь разберусь, тебя это касаться не должно…
Словно напоминая этим двоим, что в лагере есть и строгий распорядок дня, прозвучал уже знакомый звук горна, раздающийся из динамиков и возвещающий о начале завтрака и открытой столовой. Славя, все еще пытающаяся найти возможность скрыть татуировку Эдварда, дернулась от неожиданности, но быстро пришла в себя, стараясь выглядеть серьезно.
– Ладно, может, Ольга Дмитриевна что-нибудь придумает, – Славя все же согласилась отступить хотя бы на время, – Тогда иди пока на завтрак, а я склад закрою.
– Там увидимся, – забрав свои вещи, улыбнулся Эдвард. Сразу в столовую пойти не получилось, сначала пришлось вернуться в домик, где теперь, получается, было его место, по счастью, не запертый вожатой, и оставить там теперь не нужную более одежду. В новой форме было непривычно легко, ткань, из какой сделана, свободная и мягкая, радикально отличающая от привычных ему материалов, используемых в военной форме и парадных одеждах, строгих и жестких или, наоборот, ярких и красочных, но от того плотных и неудобных. Зато теперь в полной мере ощущал лучи местного солнца, палившие, кажется, с явным намерением выжечь здесь все в серый пепел. Такими темпами вполне можно и тепловой удар заработать, но Эдвард надеялся привыкнуть к окружающему климату, в худшем же случае всегда можно вернуться к комбинезону.
Зато обратный путь в столовую занял не так уж и много времени, к тому же основную массу устремившихся на завтрак пионеров уже успел пропустить, а на крыльце вожатой, по счастью, не оказалось, что позволило войти внутрь без особых проблем. Там, как и всегда в такое время, количество народа на квадратный метр площади превышало любые допустимые пределы, как и поднятый десятками глоток счастливый и сытых детей гам, будто разговаривающих на все темы сразу. В общей толкучке Эдвард едва успел выцепить пластиковый поднос, прежде чем был вынесен к столу раздачи. Дородная повариха, кажется, в ширину даже больше, чем в высоту, в некогда белом фартуке, быстрыми и давно отработанными движениями раздавала порции завтрака, состоявшего из чего-то, похожего на кашу, овощной салат, сдобную булку и густого напитка, никогда Эдвардом ранее не виданного, но судя по окружающему его гулу множества пионерских голосов, получившему название «кисель». Получив свою порцию и уже испортив себе настроение мыслями о том, что все это придется съесть, Эдвард высматривал себе свободное место хоть где-то за столами, битком забитыми со спины одинаковыми телами пионеров в бело-синей форме и с красными галстуками, когда неожиданно получил несильный удар между лопаток. В такой толчее невозможно уследить за всеми движениями и касаниями, так что здесь удар он пропустил, не сумев даже толком отреагировать. Получилось только обернуться, увидев уже знакомую мордашку с рыжей шевелюрой и короткими хвостиками на булавках.
– Утро доброе, белобрысый! – улыбаясь во весь рот и крайне довольная собой, выдала Алиса, – Тоже завтракать пришел? А что за тобой должок, помнишь? – наверное, имелось в виду ее вчерашнее обещание новой встречи по поводу «ДваЧе», но взгляд девушки быстро обнаружил татуировку на руке. Глаза почти сразу же приобрели круглую форму крайнего удивления, – Пошли к нам, расскажешь… – она даже не спрашивала, а просто взяла за локоть и потащила к одному из столиков в самом углу столовой, где было свободное место и в качестве дополнения Ульяна, лениво ковырявшая кашу со скучающим выражением лица. Других пионеров не было, наверное, опасались компании двух рыжих, производящих впечатление самого нестабильного элемента смены. Ульяна оторвалась от этого занятия только когда Эдвард с Алисой сели рядом.
– Ух ты! А откуда это у тебя! – ее глаза тоже округлились от восхищения, когда увидала татуировку на руке Эдварда, – Я себе тоже такую хочу! Круто!
– Не стоит, – серьезно сказал он в ответ, попробовав кашу, щедро брошенной в тарелку половником поварихи. На вкус примерно так же, как и на вид, есть можно, но без особых изысков. Практически то же самое, что и армейские сухпайки, разве что горячее, – Она не стоит того, – он даже не представлял, что с такой живой и активной девчонкой могут сделать в монастыре убийц, но можно не сомневаться, что тот человек, который оттуда выйдет с этой татуировкой, уже не будет этой веселой и беззаботной Ульяной.
– А что в ней такого особенного, – спросила Алиса, тоже лениво ковырявшая содержимое своей тарелки без особого удовольствия, – Я себе тоже собираюсь как-нибудь татуху поставить, но, конечно, не такую. Больно было? – интересовалась она серьезно или нет, но Эдвард протянул ей руку с предложением потрогать. Она удивилась, но все же прикоснулась к коже, очень быстро нащупав пальцами небольшие бугорки шрамов, почти незаметные на фоне рисунка. Пальчики у нее, как Эдвард не мог не отметить, были аккуратные, но почему-то с довольно твердой кожей, словно небольшие мозоли на кончиках. Алиса довольно быстро убрала руку, уже по-другому посмотрев на Эдварда, – Что это такое?
– Это называется техника шрамирования, – спокойно произнес он в ответ, – Контур рисунка сначала наносится острым лезвием на кожу, а потом в разрез вкладывают жесткий волос, чтобы не затягивался полностью. И только после этого уже наносится сама татуировка.
– Ого! – у Ульянки глаза округлились окончательно, – Жестко! Я бы… Я вот бы не кричала, если бы мне такое делали!
– На самом деле это очень больно, – сказал Эдвард, – Никакой анестезии или обезболивающего. Если будешь кричать во время процедуры, то они могут и отказаться, в лучшем случае отправив на повторное обучение, а в худшем даже и казнить могут… – задумчиво сказал Эдвард, вспоминая как ему самому раз за разом наносили эту татуировку и как верил в то, что делает сейчас, как это нужно не только ему, но и всем остальным. И только потом понял, что проговорился и сказал лишнего, заметив, как загорелись глаза у Алисы.
– Они? Кто они? – вцепилась девушка в услышанное слово, забыв даже о еде, – Это они тебя научили так драться?
– Они, – кивнул Эдвард, – Только больше на эту теме мы не разговариваем, я и так сказал больше, чем вам стоит знать…
– Нет уж, договаривай, раз начал, – Алиса тоже отступать не собиралась, почувствовав, что зацепилась за его воспоминания, и рассчитывая из него в этот раз вытянуть несколько больше, чем обычное приветствие, – ты в закрытой школе какой-то учился, что ли?
– Или секретная база? Да? – у Ульянки загорелись глаза, – Военные там, разведчики? Как в Великую Отечественную диверсантов готовили! Только теперь не с немцами, а с американцами воевать будем…
– Какие разведчики? – рассмеялся Эдвард, – Ты думаешь, разведчиков стали бы так заметно отмечать такими вещами, – он показал руку с татуировкой, – Это ведь так просто не спрячешь, а разведчик в первую очередь не должен ничем отличаться от остальных, понимаешь? Чтобы его не обнаружили! – он сделал умное лицо, а потом, воспользовавшись моментом, пока девчонка переваривала эту информацию, снова вернулся к тарелке, надеясь хотя бы сейчас закрыть разговор.
– Рассказывай, откуда татуха, – не дала ему так просто уйти Алиса, – Не, шрамирование, конечно, жестоко, но ты ведь зачем-то ее себе поставил… И еще недоговариваешь что-то… – ей действительно интересно и, к сожалению, просто так отставать от него девушка не собиралась.
– Потом как-нибудь расскажу, наедине, – вздохнул Эдвард, – сейчас не то время и не то место, чтобы рассказывать о таких вещах. И посторонних ушей вокруг слишком много, – он развел руками, показывая на пионеров вокруг. Даже Алиса со всем своим любопытством сообразила, что здесь действительно не самое подходящее место для таких разговоров, и кивнула.
– Ты все на потом обещаешь, – сказала она обвинительным тоном, – Вот и сейчас так. Помнишь еще, что обещал показать свой прием? Или уже забыл?
– Все отлично помню, – кивнул Эдвард, – Можно прямо сегодня, если ты ничем особенно не занята. Да, Ульян, ты тоже можешь… – вздохнул Эдвард, прежде чем эта реактивная девчонка вывалила на него кучу просьб тоже прийти и посмотреть, как уже собиралась, ждала только момента вставить свое слово. Ульянка просияла и снова вернулась к своей измученной каше. Снова посмотрев на Алису, Эдвард добавил, – Только такое место, где нас не могут легко заметить, я не собираюсь тут устраивать группу обучения боевым искусствам.
– Такое мы найдем, – усмехнулась Алиса, сразу же выдав себя тем, что не раз и не два посещала такие места, прячась от всего лагеря, – Давай тогда сразу после линейки, иначе нашу вожатку разорвет от того, что сразу два… три пионера не пришли, – она быстро исправилась, заметив Ульяну, увязавшуюся с ними.
– Вожатку? – Эдварда такое слово рассмешило, – Теперь, значит, ты ее так называешь? Святое Небо, надеюсь, она сама этого не услышит, а то прилетит тебе!
– Да, – добавила Ульяна, тоже потрогав руку Эдварда, пытаясь нащупать бугорки шрамов, – От Ольги Дмитриевны тебе точно влетит за такое. «Настоящий пионер не должен так выглядеть!» – она попыталась спародировать вожатую, но получилось это плохо, хотя Эдвард все равно улыбнулся. Чем бы эти две рыжие красавицы не занимались, но можно оставаться уверенным, что заскучать здесь ему явно не дадут, их словно тянет на приключения, причем на такие, что обязательно идут вразрез со всеми существующими здесь правилами. Наверное, именно на этот моменте они и подружились в лагере.
– Все равно, – отрезала Алиса, – Мы договорились. После линейки идем в лес. С нашим белобрысым! – она усмехнулась, глядя на Эдварда, а он ответил ей такой же улыбкой. Слово «белобрысый» почему-то из ее уст звучало совершенно безобидно, хотя в любой другой ситуации это был бы достаточный повод, чтобы призвать собеседника к ответу.
– Как будет угодно, – кивнул Эдвард, все же возвращаясь к своей тарелке, поскольку день предстоял тяжелый, необходимо было съесть хоть что-то, что посоветовал и девушкам, не относившимся к еде с таким пониманием. У них, кажется, параметр «вкусно» превалировал над параметром «сытно», единственное, что только кисель до конца выпили. Его вкус и консистенция, если отбросить слабый фруктовый привкус, напомнили Эдварду влагоудерживающие напитки, какие пили во время длительных переходов, но этот такими свойствами, кажется, не обладал. Закончив с киселем и отодвинув от себя пустые тарелки, он подождал, пока девушки не закончат со своими порциями, правда, по большей части размазав их содержимое по тарелкам и частично по самому подносу, и не встали из-за стола. Вместе с ними вышел из столовой, задержавшись на крыльце, и глядя на окончательно проснувшийся лагерь, снова наполненный шумом, голосами, смехом и этой непосредственной детской радостью, наивной и свободной, существующей просто потому, что нет поводов грустить, а грусть, даже если появляется, никогда не задерживается надолго.
– На линейку? – спросила Алиса, все еще стоявшая рядом, успев потерять Ульяну, умчавшуюся к своим сверстникам и уже там что-то устроившая, судя по тому, как все собрались вокруг нее, что-то живо обсуждая. Оставалось искренне надеяться, что сейчас рассказывает не об обещанном уроке и не уговаривает никого отправиться с ними за компанию.
– Это оптимальный вариант, – кивнул Эдвард, заметив Славю в общей толпе. Она улыбнулась и помахала ему рукой, и помахал ей в ответ. Кажется, она даже хотела подойти, но младшие группы плотно забаррикадировали проход своими телами, пытаясь построиться, но без всякого толка. Вполне можно было и так их всех выпустить, все равно через несколько минут разбегутся по всему лагерю, но появившаяся из ниоткуда Ольга Дмитриевна взялась руководить процессом, окончательно всех запутав. Так что Славя отказалась от первоначальной идеи и вынуждена была прийти на помощь вожатой, чуть ли не за ручку распределяя малышей по группам.
– Опять толкать речи будет, – кивнула Алиса на вожатую, искренне наслаждавшейся процессом руководства всем тем беспорядком, что вокруг творился, – Ее хлебом не корми, дай кем-нибудь покомандовать, – почему-то от него не уходила, даже потеряв свою подружку, но Эдвард был совершенно не против такой компании, Алиса словно давала ему положительный заряд, столь необходимый сейчас после проснувшихся после сна воспоминаний, черной кляксой осевших в душе.
– Превосходно, – усмехнулся Эдвард, опираясь на перила и наблюдая за вожатой, все же постепенно рассеивающую толпу малышни и высвобождая проход, по которому доедающие завтрак пионеры покидали столовую. Многие бросали взгляды на Эдварда и его татуировку, но ни у одного больше не хватило смелости задать вопрос по этому поводу, – Значит, будем выслушивать очередную порцию моральных и этических установок по поводу того, каким должен быть настоящий пионер… – кажется, он сказал это с большей злостью, чем надо, поскольку девушка удивленно на него посмотрела. Сглаживая первое впечатление, поинтересовался, – Алис, а что еще будет на линейке? Утром вожатая мне сказала, что будет план на неделю, это что-то значит?
– Да так, глупости всякие, – девушка отмахнулась и облокотилась о перила рядом с ним, гораздо ближе, чем предполагается людям, просто дружески общающимся, но от этих девушек Эдвард был готов выдержать и куда большие нарушения этикета, – Вожатка будет рассказывать, что она придумала, лишь бы занять нас на всю неделю. Уборка территории, поход какой-нибудь, какую-нибудь самодеятельность еще придумает… Ничего интересного, по большому счету… Я все равно этому плану следовать не собираюсь, – она хитро улыбнулась и подмигнула Эдварду.
– Бунтарка! – улыбнулся он, – Будешь всю неделю от нее прятаться? – внизу, у ступенек крыльца все-таки произошел окончательный перелом ситуации, и малышня двинулась вперед как прорвавший плотину поток, окончательно освобождая пространство. Славя ушла куда-то вместе с одной из групп, а Ольга Дмитриевна осталась победно озирать поле боя с искренне гордым видом, пока не заметила двух пионеров, все еще стоявших на крыльца и непринужденно болтавших.
– Эдвард! – ее резкий окрик заставил названного пионера оторваться от Алисы и оглянуться в сторону вожатой, стремительно направлявшейся в его сторону. Кажется, зрением ее Небеса не обделили, и заметив татуировку на его руке, не могла не отреагировать на подобное нарушение внешнего вида.
– Ой, мне лучше сваливать, – бросила Алиса, но Эдвард, подсознательно отреагировав быстрее, чем сознание само дошло до такого поступка, успел схватить ее ладонь, задержав на месте.
– Может, останешься со мной? – попросил он единственного человека, сегодня еще остававшегося рядом с ним, – Тебе Ольга Дмитриевна все равно ничего не сделает, а мне спокойнее… Да это и в любом случае будет забавно…
– Что будет забавно? – поднявшись на крыльцо, Ольга Дмитриевна смерила его самым суровым взглядом, на какой только была способна, уперев руки в бедра, – Эдвард! Я уж никак не ожидала от тебя подобного! Может, объяснишь? – ее пламенный взгляд, кажется, был готов прожечь в нем пару дырок, но Алиса, отступив чуть назад, чтобы не попасть под прямой удар, все же осталась рядом, наблюдая за очередным разносом, но в этот раз доставшийся не ее персоне.
– Что именно? – спросил Эдвард, – Кажется, идея переодеть меня в пионерскую форму принадлежала вам, на подобном лично я не настаивал.
– Эдвард, откуда у тебя татуировки? – вспыхнула вожатая, указывая на его руку, – Ты же не заключенный какой-нибудь! Как тебе только родители подобное позволили! Это же недопустимо для настоящего пионера! – эта фраза просто должна была прозвучать, к ней вожатая прибегала тогда, когда не оставалось других более или менее убедительно звучащих аргументов. Эдвард подмигнул Алисе и показал пальцем «один», девушка заулыбалась, но быстро спрятала улыбку, притворно закашлявшись, когда разгневанный взгляд Ольги Дмитриевны скользнул в ее сторону.
– Простите, пожалуйста, но эта татуировка была у меня еще до того, как оказался здесь, – признался Эдвард, – И честно сказать, я даже не особо понимаю ваше возмущение по этому поводу, ничего столь вызывающего и позорного здесь нет, и она у меня не просто так. Татуировка имеет определенную символику и значение, что для меня важно примерно так же, как и для вас значок вожатой, – он скрестил руки на груди, говоря спокойно и уверенно, от чего Ольга Дмитриевна даже сбилась с уже взятого настроя, замолкнув и давая ему закончить, – И тем более меня удивляет ваше нынешнее недовольство, поскольку конкретно сейчас с этим фактом вы уже ничего сделать не в состоянии, если только не собираетесь снять с моей руки кожу, – он бросил взгляд на Алису, стоявшую рядом и показавшую ему большой палец, пока вожатая не видит. Большого труда стоило не заулыбаться в такой момент.
– И все равно это безобразие надо закрыть, – сказала вожатая, сдав позиции, но не сдавшись до конца, – Я не позволю, чтобы пионеры выглядели как сбежавшие зеки! А уж администрация тем более! Еще не хватало, чтобы другие начали думать, что это нормально… Так, Двачевская? – Алиса чуть не подпрыгнула, услышав свою фамилию, и залопотала что-то невнятное, соглашаясь с мнением вожатой. Снова повернувшись к нему, Ольга Дмитриевна закончила, – Эдвард, сейчас идешь в медпункт и возьмешь там эластичный бинт, скажешь, что я велела, замотаешь руку, пока мы чего-нибудь лучше не придумаем…
– Медпункт? – такого поворота событий Эдвард не ожидал, – Ольга Дмитриевна, может, что-нибудь другое придумаем? – по сравнению с новой встречей с местным доктором возможность снять с руки кожу выглядела не настолько уж радикальной, но вожатая только повторила требование немедленно «прикрыть этого безобразие».
– И не забудь про линейку! – вставила еще в конце, – Если появишься там в таком виде, точно накажу по-настоящему! – пригрозив пальцем, зашла в столовую, оставив Эдварда раздумывать над своим положением.
– Это действительно было забавно, – напомнила о себе Алиса, – При мне с вожаткой еще так не разговаривали! – она рассмеялась, – Ее даже закоротило так… Что, теперь в медпункт пойдешь?
– Искренне не желаю там появляться, – выдохнул Эдвард, – Ваша докторша… как бы это мягче сказать, довольно эксцентричная личность и рядом с ней несколько… неуютно, я бы сказал…
– Ой, да ладно тебе, – Алиса хлопнула его по плечу, – Она со всеми такая! Ладно, пошли тогда вместе сходим, раз уж ты такой пугливый, белобрысый. А потом на линейку! Доктора он испугался! – она снова хохотнула, – Еще скажи, что боишься зубы лечить!
Дорога до медпункта занимала не так уж и много времени, только пришлось идти через площадь, где, кажется, сейчас находилась большая часть населения «Совенка», ожидавшая начала линейки и не находившая себе другого занятия на короткий промежуток времени между завтраком и прослушиванием ораторских способностей Ольги Дмитриевны. Алиса предпочла обойти площадь по краю, потащив за собой и Эдварда, но такая тактика привела к тому, что столкнулись с Леной, тоже бывшей явно не в восторге от большого количества народа вокруг и пытавшейся спрятаться ото всех за своей книжкой, сидя на скамейке. Заметив приближение Алисы, она несмело улыбнулась и опустила книжку.
– Привет, – голос у нее был тихий и ровный, едва различимый на фоне общего гула разгалдевшихся пионеров, явно скучавших на площади и развлекавших себя последними сплетнями и пустой болтовней, – А вы куда? У нас сейчас линейка…
– Привет, Ленка, – поздоровалась Алиса, – А мы в медпункт, нашего белобрысого вожатая отправила руку замотать, а он Виолы боится! – она снова рассмеялась.
– Ты собираешься это каждому в лагере рассказывать? – поинтересовался Эдвард, – Во-первых, я ее не боюсь, не выдумывай. А во-вторых, если уж так говорить, то скорее дискомфорт испытываю. Уж больно своеобразный у нее стиль общения… Прошу покорнейше меня извинить, – вспомнив о своем промахе, он чуть поклонился Лене, – Нас, кажется, так и не представили друг другу напрямую. Эдвард Тристанский, к вашим услугам, – и снова поклонился, – А вас, как понимаю, Лена зовут?
– Лена, – кивнула девушка с фиолетовыми волосами, сразу засмущавшись, – Очень приятно… И давай на «ты», хорошо?
– Как прикажешь, – улыбнулся Эдвард, но в этот момент ему на ногу, чтобы не заметила Лена, опустился каблук босоножки Алисы, прерывая начинавшийся диалог. Удивленно посмотрев на свою спутницу, он успел только заметить гневный взгляд, брошенный в его сторону, а в следующую секунду его уже толкали дальше, прежде чем успел возмутиться.
– Ну все, Ленок, мы еще вернемся, не скучай без нас, – сказала Алиса, улыбаясь, – До линейки надо в медпункт успеть и обратно. Мы скоро…
– И что это сейчас было? – спросил он Алису, когда вышли с площади на дорожку, ведущую к медпункту, оставив бело-синюю толпу за спиной. Здесь уже никого не было, пионеры вместе со своей болтовней, Леной, Славей и ожиданием появления Ольги Дмитриевны, остались на площади, не мешая диалогу, – Объяснишься?
– Ты со всеми так заигрывать будешь? – неожиданно обиженным тоном спросила Алиса, ускорив шаг, – Только познакомиться успел, как уже глазки строить начинаешь! Вечером со Славей, почему бы утром к Лене не подкатить… Нет, мне конечно, все равно, можешь с блондинкой развлекаться, она вроде как тоже не против, но Ленка мне подруга все-таки…
– А вот с этого момента поподробнее, – остановился Эдвард, удивленный такими беспочвенными обвинениями. Сам бы никогда не назвал свое поведение попытками с кем-то «развлекаться», а услышать такое сравнение из чужих уст довольно неприятно, – Можно поинтересоваться, с чего ты вообще решила, что я тут к кому-то… Как ты выразилась, «подкатываю»? Вчера, кажется, уже объяснял, что ничего со Славей у меня нет, и второй раз объяснять то же самое нет никакого желания, уж прости. А то, что ты сейчас сказала про Лену… это вообще глупость, этого человека я вижу фактически в первый раз! – он выдохнул, глядя на Алису, стоявшую напротив него с видом обвиняющего, предоставившего неопровержимые доказательства и не желающего выслушивать никаких оправданий, но Эдварду сейчас казалось очень важным вразумить эту девушку, обвинявшую его во флирте сразу с двумя другими. В конце концов, он не какой-то придворный ловелас, решивший развлечься от скуки, а потомственный дворянин, для которого честь еще имеет какое-то значение.
– Будто я ничего не видела! – хмыкнула Алиса, – И не говори, что это не то, что я думаю! Или как вы там еще оправдывайтесь… в морду получишь!
– То, что ты видела, называется вежливость! – четко выговорил Эдвард, особенно выделив последнее слово, тоже переходя на несколько более высокий тон, чем дозволено при разговоре с девушкой, но здесь, будь на месте Алисы мужчина, вполне можно требовать поединка чести, так что ситуацию нормальной назвать даже язык не поворачивается, – Слышала о такой вещи? Или здесь все настолько дикие, что если мужчина представился девушке, то значит, что уже собирается к ней под юбку залезть?! Демон раздери этот чертов лагерь! Если я вежлив с другим человеком, это совершено не значит, что он вообще вызывает у меня хоть какие-то эмоции! Понимаешь? – он громко выдохнул и прислонился к стенке ближайшего домика, стараясь успокоиться и задавить обратно то гневное чувство, что вылезало из его души в ответ на простое, в общем-то, обвинение Алисы. Даже с прикрытыми глазами, чувствовал, что девушка все еще стоит рядом, то ли пытаясь усвоить только что услышанное, то ли ожидая продолжения, – Алис, пойми, существуют такие правила этикета, к которым я привык с детства, их в меня вбили так прочно, что поступаю в соответствии с ними, даже не задумываясь. Это вовсе не ваши дурацкие заигрывания или «подкатывания», как ты говоришь… это просто… просто я такой… В любом случае, понимай как хочешь, – он махнул рукой, не собираясь ничего больше доказывать. Девушка напротив него стояла с видом человека, окончательно растерявшегося и не знающего, что нужно сказать в такой ситуации, то ли до конца гнуть свою линию, упорно настаивая на одном и том же, но зато не признавая своей ошибки, то ли согласиться с доводами своего собеседника, теперь казавшихся даже более логичными, чем собственные.
– И вообще, в чем причина такого поведения? – сам перешел в наступление Эдвард, не желая только оправдываться от подобных глупостей, – Почему тебя так сильно волнует, как я смотрю на других девушек? – такого вопроса Алиса не ожидала точно, рассчитывая в этом споре давить до конца своими обвинениями, но сначала неожиданно сама сбитая с толку, а потом и вовсе сброшенная с постамента самоуверенности на землю последним вопросом, моментально покраснев, но быстро переведя свое смущение в гнев, главной целью которого оказался Эдвард.
– Меня. Совсем. Не волнует. Как. И на кого. Ты. Смотришь, – выдавила она сквозь зубы, чеканя каждое слово, крепко сжав кулачки и даже сделав шаг в его сторону, словно действительно собираясь лезть в драку, – Еще. Раз. Спросишь. О таком. Нос. Сломаю. Понял?! – рявкнула она, собираясь схватить его за воротник, но Эдвард перехватил ее руку, и несколько секунд противостояния решили, что он все же сильнее. Алиса убрала руку, а потом и вовсе резко развернулась и пошла назад, к площади, оставив его одного и, видимо, отказавшись от своего обещания сходить с ним в медпункт, наверное, вместе с договоренностью после линейки получить пару уроков как повалить человека на землю голыми руками.
Самое же странное в том, что Эдварду от этого было очень обидно и жалко, словно в этот момент упустил что-то очень важное, что-то сделав или что-то сказав не так. Странные и непонятные чувства копошились где-то в душе, от которых давно успел отвыкнуть, но здесь, в «Совенке» вспоминая их одно за другим.
Его прежняя жизнь была совсем другой, подчиненная логике и холодным расчетам, где люди всего лишь цифры в базах данных, расходуемый ресурс, порой очень даже дорогой, но все же восполняемый. А большую часть его общения составляли приказы и отчеты в сухом армейском тоне, нормальным общением нельзя было назвать и те церемониальные приемы, в которых участвовал, дворяне и придворные там играли в не менее жестокие игры, стараясь обмануть и перехитрить друг друга, попытка показать же хотя бы частичку своей настоящей души там привела бы к тому, что ее моментально бы разорвали на лоскуты с холодной жестокостью и цинизмом. Там не было место человечности, лишь то же привычное желание добиться большего, чем есть сейчас. Эдвард привык обманывать, скрывая себя настоящего, сохранив лишь нескольких друзей, с каким еще можно изредка быть откровенными, но вот такое простое, наивное общение, где люди такие, какие они есть, со своими эмоциями и переживаниями, обидами и желаниями, казалось для него удивительным и непривычным. Можно даже сказать, за всю свою жизнь у него не было ничего подобного. Здесь, в этом пионерлагере в нем будто снова проснулась загнанная глубоко в недра аналитического мышления душа, вместе со своими глупыми эмоциями и впечатлениями, какие лишь мешали правильно воспринимать окружающий мир.
Что вообще с ним здесь происходит? Эдвард оглянулся по сторонам, боясь увидеть здесь возможного свидетеля его минутной слабости, но кроме деревьев и кустов здесь не было ни одной живой души. Эмоциям нельзя доверять, нельзя и верить, они слишком быстры в решениях и слишком кратковременны, чтобы действительно указать верное направление, так что остается их всего лишь выбросить из головы и больше не задумываться об этом. Глубоко вздохнув и прикрыв глаза на несколько секунд, собирая остатки своего рассудка, стремительно расползающиеся в разные стороны под влиянием этого места, Эдвард успокоился. Алиса не должна иметь значения, что бы там себе не придумывала, а вот в медпункт зайти надо, если не хочет дальнейших проблем с Ольгой Дмитриевной. Вот этот человек действительно может подпортить ему жизнь здесь, серьезно помешав в поисках ответов и выхода отсюда. Каким именно образом, сейчас и не скажет, но проверять, на что вожатая способна, если действительно захочет наказать нерадивого пионера, проверять не хотелось.
Комментарий к Осознание. Глава 5. “Эмоциям нельзя доверять, нельзя и верить, они слишком быстры в решениях и слишком кратковременны, чтобы действительно указать верное направление, так что остается их всего лишь выбросить из головы и больше не задумываться об этом.”
