Текст книги "Осознание (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 57 (всего у книги 64 страниц)
– Успокоилась? – спросил Эдвард. Дверь открылась, и Ульянка, с красными, как ядерный взрыв, ушами, протянула ему рубашку, и сразу же снова захлопнула дверь, – давай отойдем, а то, думаю, нас отлично слышно…
– Да плевать! – Алиса явно торопилась вылить на него все, что думает о его поведении, и уже ничего не стеснялась, – Просто скажи, что тебе на меня все равно, вот тогда я успокоюсь! Я когда тебя на поляне не нашла, не знала, что и думать. Просто взял и бросил меня! А потом еще Ульянка прибегает!
– Я должен был… – начал было Эдвард, но Алиса снова прервала его.
– Никому ты ничего не должен, дубина стоеросовая! Почему все время должен?!
– Ее убить могли! – все тем же спокойным голосом сообщил Эдвард, только тон стал на порядок холоднее, протрезвив его девушку, – Понимаешь, что это значит? Понимаешь, что я не мог терять времени, бегая по лагерю и предупреждая всех и каждого, что ближайшие два или три часа меня не будет. Я должен был спасти ее.
– Как убить? – Алиса сразу же успокоилась и испугалась уже знакомым, запоздалым страхом. Наверняка уже успела придумать себе историю, в которой Славя каким-то образом случайно потерялась в лесу, а Эдвард, забыв обо всем на свете, бросился ее спасать, сразу же бросив и ее саму как ненужную вещь. И все время этим себя накручивала, пока шли обратно в лагерь. Сообщение о том, что все не так просто, как казалось в начале, сразу вывело ее из равновесия.
– Просто, – тем же холодным тоном ответил Эдвард, – Убить. Зарезать. Ее уволокли в лес и били, а потом подвесили на дереве, когда я ее все-таки нашел. И Бездна знает, что еще с ней могли сделать, если бы опоздал хотя бы на полчаса. У меня не было времени раздумывать, как лучше всего поступить, надо было действовать сразу…
– Я… я не знала, – теперь она смутилась, почувствовав, как эгоистично себя повела, зачем-то обвиняя Эдварда в том, что сама придумала, – Я думала…
– Забудь, – он тоже смягчился и обнял девушку, – главное, что все обошлось и вы все в безопасности. И, что для меня важнее всего, тебе тоже ничего не угрожает.
– Эд, а тот, кто… – начала Алиса, но не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем.
– Не думай об этом, – сказал он только через несколько секунд, – просто не думай. Он уже никому не сможет причинить вред, об этом я позаботился.
– Ладно, – она как-то по-детски на него посмотрела и зачем-то обняла, – Эд, только ты скажи… Нет, просто… Я подумала, что ты меня оставил…
– Глупости, – он только усмехнулся, – Сколько раз я уже просил тебя об этом не думать? Я только из-за тебя и дышу до сих пор. Только из-за тебя и хочу, чтобы эта смена не заканчивалась. Я…
– Я поняла, – Алиса сама теперь его поцеловала, – Я просто боюсь. Что все это может закончиться… И будет все как прежде. До этой смены.
– Уже не будет, – уверенно сказала Эдвард, – ни у кого не будет.
До рукомойников они все-таки дошли, набрать чистой воды, и на жестяной крыше Эдвард снова увидел знакомого совенка, с любопытством рассматривающего их пару. Довольно ухнув, птица бесшумно поднялась в воздух и вскоре исчезла в ночном небе.
– Ты видел? – удивленно спросила Алиса, указывая пальцем на то место, где совенок только что сидел, – Я первый раз здесь сову увидела! Здорово!
– Конечно, – согласно кивнул Эдвард, мысленно подумав, что был бы не против вообще никогда этой птицы не видеть. Кроме лишних проблем она ему так ничего и не принесла, – Удивительное животное.
На обратном пути Алиса выглядела больше молчаливой и задумчивой, наверное, заново переваривая все услышанное об Эдварде, но он сейчас старался ей не мешать. В таких вопросах сложно было хоть что-то посоветовать, и решения, какие человек примет, зависят исключительно от него самого. Только уже на середине пути она снова взяла его за руку и крепко сжала, словно боялась отпустить. Он тоже сжал ее ладошку в ответ, боясь услышать того, что девушка сейчас решит. Может быть, они действительно слишком разные, чтобы быть вместе, а их будущее слишком неопределенно, чтобы на что-то надеяться, и отрицательный ответ продолжения их истории будет выглядеть самым адекватным из всех возможных. Здесь говорила логика, и спорить с ней не получалось, но душа все равно испуганно вздрагивала, продолжая цепляться за какие-то надежды и малообъяснимые мечтания.
В домике Славя уже успела переодеться и о чем-то тихо говорила с Ульяной, когда они вернулись. Девушка сразу заулыбалась, увидев Эдварда, но тут же отвернула взгляд, оставив еще вопрос без ответа. Она видела то, что не должна была видеть, того Эдварда, который был на самом деле, а не того, какой снова проснулся в этом лагере, и эта разница между ними оказалась даже слишком заметной. Славя могла это принять, а могла и не принять, даже оставаясь благодарной за то, что ее спас.
– Надо протереть все царапины и очистить их от грязи, – сказал Эдвард, – И потом, все-таки лучше чем-нибудь продезинфицировать…
– Эд, спасибо, но, можно я сама? – сильно смущаясь, попросила Славя, забирая у него смоченное полотенце, – Все-таки…
– Да, конечно, – он сразу же согласился и мысленно выругался, сообразив, что беспокоясь за девушку, почти что переступил допустимую черту личного пространства. Все-таки это не войсковой госпиталь, где уже не обращают внимания на подобные вещи, когда речь идет о человеческих жизнях. Сам смутившись, отошел чуть в сторону, – Я думаю, дальше вы и без меня управитесь…
– Эд, подожди, – Алиса схватила его за руку, – Я с тобой…
Он кивнул, еще не совсем понимая, что хотят ему сказать, но по тому, как сосредоточилась Алиса, собиралась сказать что-то важное.
– Эд, знаешь… – напрягшись, Алиса остановилась перед самой дверью, не желая даже дальше отходить. У него самого в этот момент сердце застучало как бешеное, и едва смог удержать спокойное выражение лица, глядя, как девушка собирается с силами, чтобы сказать важные для нее слова, – В общем… Ты действительно странный. Самый странный из всех, кого я знаю… И то, что ты рассказываешь, так мало на правду похоже. И сегодня еще… Я не знала, что думать, но… знаешь… мне все равно. Вот правда, все равно. Ты не обижайся на меня за то, что я тебя сегодня… ну…ударила… Ладно? Я испугалась…
– Глупенькая ты моя! – у Эдварда в эту секунду словно камень с плеч свалился, захотелось кричать и петь, но сдержался и просто обнял свою любимую девушку, – Я и не обижаюсь на тебя, но все равно спасибо тебе…
– Да за что спасибо то? – Алиса тоже его обняла и уже привычно положила голову ему за плечо.
– За то, что ты есть, – улыбнулся Эдвард и, посмотрев в ее глаза, напросился на еще один долгий поцелуй. В такие моменты казалось, что больше ничего и не надо было, мира не существовало, оставались только он и она, даже дышавшие в один такт. Когда же этот момент все-таки закончился, он снова чувствовал себя действительно счастливым, даже недавние воспоминания не могли уже испортить это ощущение, – Алиса, я не знаю, смогу ли вообще жить без тебя…
– Врун… – девушка покраснела и все-таки отцепилась от него, – Эд… я тоже не хочу думать об этом. Иди уже спать… до завтра…
– Славю тогда проводите к ее домику? – он все никак не хотел отпускать ее руку.
– Конечно, – Алиса усмехнулась, – Иди уже, пока вожатая действительно тебя прибить не успела.
Он еще раз ее поцеловал и все-таки пошел к себе, уже спокойный и счастливый. «Совенок» оказался не той ловушкой, как думал с самого начала, а местом, которое дарит людям новую надежду, заставляя снова их видеть свое место в этом мире. Удивительно только, как у лагеря это получается даже со столь черствыми и закостенелыми людьми вроде него самого.
В домике вожатой все еще горел свет, чему Эдвард даже не удивился, но в дверь все-таки постучал, услышав сухое «ну наконец-то», а войдя, обнаружил уже переодевшуюся Ольгу Дмитриевну, сидевшую за столом и все еще его дожидавшуюся.
– Я уж думала, что ты опять заблудился, – приветствовала его все тем же сухим тоном вожатая, – как сейчас объяснишь, что ушел раньше остальных, да еще и опять где-то гулял чуть ли не до полуночи?
– Завтра последний день, – Эдвард пожал плечами, – У меня не так уж и много свободного времени осталось, чтобы пообщаться с теми, кто мне дорог.
– С Алисой? – вожатая усмехнулась, – Не обманывай, она вернулась вместе с нами. И, кстати, очень сильно расстроилась по тому поводу, что ты ушел без нее
– Я уже в курсе, – кивнул он, – потому и задержался так поздно.
– Надеюсь… – вожатая только начала, но Эдвард сразу же закатил глаза.
– Ничего не было, – твердо сказал он, – я свое слово держу.
– Ну хорошо, а теперь все-таки я могу лечь спать со спокойной душой, – вожатая забралась под одеяло и погасила свет, – и ты тоже ложись.
Эдвард заснул как убитый, не спав нормально больше двух суток, и даже его организм требовал нормального отдыха.
Город горел. Многочасовые обстрелы и точечные орбитальные удары превратили многоуровневые модульные небоскребы в развалины и километровые россыпи обломков. Многие уровни обрушились полностью, другие еще держались, но лишь частично. От зарева пожаров, охвативших городской центр, на окраинах было светло так, словно в небе появилось солнце.
Штурмовые группы зачищали городские кварталы один за другим, подавляя немногочисленные очаги сопротивления. Следом за ними шли группы зачистки, окончательно освобождая от местного населения городские развалины. Эдварда вызвали из штаба командования в один из таких секторов, сообщив о захвате нескольких особо важных пленных.
Шаттл пришлось сажать на расстоянии от указанной точки, подлететь ближе мешали нагромождения опорных конструкций рухнувшего небоскреба, перекрывавшего пути подлета, так что до места встречи пришлось идти пешком.
Когда-то здесь была большая торговая улица, о чем говорили сломанные и оплавленные многочисленные вывески, какие до сих пор висели на стенах полуразрушенных зданий или же валялись на исклеванном осколками и обломками тротуаре, забитом сгоревшей гражданской техникой. Чуть дальше уже возвышались обломки разбитых танков сопровождения, попавших под огонь бронебойных команд. Многочисленные попадания превратили боевые машины в настоящее решето, а от некоторых и вовсе остались только разорванные на части куски корпусов после взрыва реакторов или боеукладки. Только не это больше всего привлекало внимание, к разбитой армейской технике он привык настолько, что уже ее почерневшие остовы казалась ему привычной частью пейзажа. Дальше стояли сгоревшие или расстрелянные колонны грузовиков и транспортов, вокруг которых все было завалено телами гражданских. Их было так много, что некуда и ногу поставить, чтобы под подошву не попало чье-нибудь лицо или конечность. Все выглядело так, словно они выбегали из подбитых транспортов, тут же попадая под перекрестный огонь, рвавший их на куски. Еще один эвакуационный конвой, перехваченный осаждающими войсками и полностью уничтоженный.
Эдвард только усмехнулся, ступая между трупами, не понимая, почему только теперь эти глупцы пытались выбраться, когда прошли уже все сроки.
– Господин, – у одного из таких же разбитых пассажирских транспортников они обнаружили группу солдат из штурмового отряда, – Мы ждали вас.
– Чем обязан, лейтенант? – поинтересовался Эдвард, проходя с ним к разбитому корпусу пятиосной машины, – Что вы обнаружили?
– Командование обороны города, господин, пытались его покинуть, прикрываясь гражданскими. Наверное, рассчитывали, что мы пропустим конвой… Они здесь, господин, – офицер указал на нескольких пленников со связанными руками, поставленных на колени и смирно ожидавших своей участи под прицелом импульсных винтовок.
– Можете пока передохнуть, лейтенант, – кивнул Эдвард, – Если вы понадобитесь, то вызову вас, – лейтенант поклонился и отступил в сторону, оставив своего барона, который уже обратился к пленникам, – Кто из вас старший?
– Я, – голову поднял уже седой офицер с аккуратной бородкой, – Маршал Митрие, командующий городскими силами обороны.
– Барон Эдвард Тристанский…
– Я знаю ваше имя, – кивнул маршал, – Хотя никогда не думал, что такой человек, как вы, может называться дворянином.
– Простите? – Эдвард усмехнулся, – но почему вы так решили?
– Вы истребляете мирное население! Расстреливаете конвои с беженцами! Как вас после этого еще можно называть? – прохрипел пленник, плюясь словами, – Вы не дворянин, вы убийца! Мясник! Сто миллионов гражданских! И вы даже не даете шансов никому из них выбраться отсюда… – продолжать свою тираду пленник уже не смог, поскольку у него на шее сошлись пальцы перчатки экзоскелета, крепко сжав и не давая произнести больше ни слова.
– Не вам меня обвинять, – холодным тоном сказал Эдвард, – У вас было сто часов на эвакуацию. Сто часов мои войска ждали, пока вы выведете людей из зоны боев, но вместо этого вы решили ограничиться обустройством убежищ и укреплением оборонительных рубежей. Вы решили, что сможете дать нам отпор, и сейчас отвечаете за это! Сто миллионов жизней именно вы обрекли на смерть!
– Это наш дом! – прохрипел вражеский командующий, – И мы защищали его!
– И вы умрете на его развалинах, – пообещал тристанский барон, на этом посчитав разговор законченным. Повернувшись к своим солдатам, кивнул головой, – убейте их.
Эдвард снова проснулся раньше подъема, открыв глаза и уткнувшись взглядом в деревянный потолок над собой. Кажется, он уже успел запомнить каждую трещинку и каждый изгиб древесного узора, покрывавшего сбитые доски, и сможет их даже перерисовать, если в подобном вдруг возникнет какая-то надобность. Наверное, этого ему тоже будет не хватать. Конечно, здесь не роскошные кровати с шелковым бельем, и при пробуждении его не встречают сервисные дроны, вычистившие за ночь его мундир, простота повседневной жизни лагеря ему больше напоминала фронт, хотя и там у него всегда было несколько единиц автоматизированной прислуги.
Почему он задумывается о подобных мелочах? Проявление страха перед тем, что сегодня последний день в «Совенке», а дальнейшее будущее слишком смутно, чтобы на него ориентироваться? Или же это уже слабая надежда, что все-таки все снова вернется на круги своя? Здесь он не мог жить одной только логикой, просто не получалось, а потемки человеческой души были загадкой для многих поколений ученых и философов, до сих пор не разгадавших всех ее тайн.
Потянувшись, Эдвард поднялся с кровати и быстро оделся, стараясь не обращать внимания на кровать вожатой, где одеяло снова сползло гораздо ниже дозволенного. Интересно даже, она каждую смену кого-то к себе подселяет, либо же подобное исключение было сделано только для него?
«Совенок» еще только готовился к пробуждению, сейчас, под косыми лучами только восходящего из-за горизонта солнца, еще сонный и пустой, с прохладным после ночи воздухом. Аллеи лагеря пустовали, и только утренний ветерок шевелил кроны деревьев, словно сообщая, что это место не застыло где-то вне времени и пространства, а просто спит.
Эдвард оставался стоять на ступеньках, раздумывая, куда можно пойти, но мысли все равно возвращались к одному и тому же человеку, который сейчас еще должен спать после последней слишком длинной ночи. И все же, сегодня действительно последний день, последние местные двадцать четыре часа, какие мог провести со своей возлюбленной прежде, чем лагерь официально заявит об окончании смены, и перед ним возникнет необратимое препятствие в виде большого транспаранта с надписью «финал».
Домик Алисы внешне ото всех остальных ничем не отличался, за исключением уже знакомого черного флага с черепом и перекрещенными костями. Как-то не обращал на него раньше внимания, занятый другими вопросами, но девушки, кажется, решились снова его вывесить, даже не боясь напоминаний о связанных с ним событий. Остановившись на крыльце, постучал в дверь, прислушиваясь к звукам с той стороны. Сначала ничего не было, но после повторного стука с той стороны затопали босые ножки, занавеска на двери отодвинулась в сторону, и с той стороны показалось заспанное лицо Алисы, только что поднявшейся с кровати и все еще зевавшей. Разглядев все-таки, кто стоит с той стороны, девушка искренне удивилась, но ключ в двери почти сразу же повернулся.
– Эд, ты чего здесь так рано? – удивилась девушка, высунув голову в открывшуюся щель, – Даже еще подъема не было.
– Хочу тебя украсть, – честно признался он, – Не хочу тратить время на всякие зарядки и линейки, когда есть возможность провести его с тобой.
– Дурак, – буркнула Алиса, зевнув, – Ты бы еще ночью пришел… Ладно, погоди, дай только оденусь, – и дверь снова захлопнулась, оставив его одного дожидаться снаружи. Усмехнувшись, Эдвард прислонился к стене домика, сорвав с земли травинку и зажав между зубами. Почему-то ему сейчас вспоминался тот бал, где он впервые познакомился со своей невестой, и где их общение сначала было таким же подчеркнуто вежливым, в угоду многочисленным придворным и приглашенным гостям, и так хотелось сбежать от всего этого. Сказать друг другу хотя бы несколько простых слов, а не вежливых выражений, поскольку каждое их слово могло стать причиной для сплетен и пересудов. Эдвард был совсем молодым бароном, вассалы видели в нем лишь командующего и наследника, а она впервые вышла в свет как дочь дворянского рода, и за каждым ее движением следила целая свита фрейлин и тетечек.
И как он все-таки украл ее с бала, подговорив друга отвлечь ее сопровождающих от постоянного контроля, а потом со смехом сбежали на какой-то балкон в отдаленной башне дворца, где действительно могли поговорить друг с другом, не оглядываясь на выражения лиц окружавших их людей. Кажется, тогда он еще мог чувствовать, что такое радость. И как же давно это все-таки было.
– Ну, куда все-таки пойдем? – Алиса снова появилась на крыльце, сонная, но уже улыбчивая, – Чтобы страшный дракон по имени Ольга Дмитриевна не догнал сбежавшую пару?
– Помнишь то озеро, куда ты меня отвела чуть ли не самой ночью? – напомнил Эдвард, – Не думаю, что вожатая пойдет туда в поисках нашей чудесной компании.
– Ты вспомнил свое обещание? – Алиса улыбнулась, – Тогда подожди секунду, я только купальник возьму… – она снова исчезла за дверью, но пропала на несколько большее время, чем надо, чтобы забрать несколько предметов одежды. Эдвард опять успел отвлечься воспоминаниями о прошлом, когда его вернул в реальность сигнал горна, возвещавшего о начале нового дня в «Совенке», и Алиса чуть ли не вылетела из дверей, схватив его за руку и потащив в сторону от домика, искренне улыбаясь.
– Почему так долго? – все-таки успел Эдвард задать вопрос, когда торопливо шли к воротам лагеря, покинув жилую его часть прежде, чем были обнаружены.
– Да ерунда, – Алиса усмехнулась, – Я просто подумала, что там будет особенно негде переодеваться, и решила надеть купальник сразу, чтобы потом времени не терять.
Он уже сам помнил дорогу до озера, успев запомнить основные ориентиры еще когда шли туда поздним вечером, но утром, при солнечном свете все выглядело совсем иначе, и с трудом узнавал все тот же лес, через который сейчас шли, покинув территорию лагеря. Алиса же шла гораздо увереннее, при свете дня различая и все препятствия, об которые в тот вечер едва ли не спотыкалась.
И вот снова то небольшое лесное озерцо, уже частично покрытое тиной и застоявшееся, но вполне пригодное для того, чтобы в нем можно было плавать. Деревья на берегу спускались корнями чуть ли не к самой воде, и только в одном месте было что-то, похожее на небольшой пляж с пологим спуском в воду. И именно туда Алиса сразу и направилась, первым же делом сняв босоножки и гетры, кончиками пальцев попробовав воду.
– Немного холодная… – сообщила Эдварду, стоявшему чуть позади и улыбавшемуся, – Или сейчас опять меня отговаривать будешь?
– Если хочешь купаться, то не стану мешать, – пожал он плечами, но девушка тут же схватила его за руку и потащила к воде.
– Даже не думай, ты меня разбудил раньше времени, так что тебе первым и лезть в воду, понял! – со смехом сообщила ему, чуть ли не заталкивая в озерцо. Удалось все-таки отбиться, но девушка сама уже раздевалась, открывая уже знакомый оранжевый купальник, так что и Эдварду пришлось последовать за ней. Алиса, побросав вещи на траву, снова толкнула его в воду, – Ты первый!
Вода была даже не холодной, но прохладной, вполне подходящей для купания, зато земля обрывалась всего лишь в паре шагов от берега, и здесь уже можно было нырнуть с головой. Наслоения ила под водой от первых же шагов превратились в мутную пелену, так что разглядеть что-либо на дне не представлялось возможным, взгляд практически сразу же утыкался в непонятную плавающую взвесь, отсюда и пропадало желание к нырянию.
Всплыв, он едва успел выставить блок, поскольку Алиса сразу же брызнула ему в лицо с довольным смехом. Запрыгнув в воду, девушка откровенно дурачилась, шлепая руками по воду и поднимая тучи брызг.
– Давай наперегонки к другому берегу и обратно? – вдруг предложила она минут через десять таких игр, в ходе которых Эдвард и служил главной мишенью, но все же не обижался на нее, отлично понимая радостное состояние девушки, да и сам чувствуя себя примерно так же.
– А проиграть не боишься? – он усмехнулся, заметив, как лицо девушки тут же приобрело выражение, которое сложно охарактеризовать как-то иначе, кроме как словом «вызов», – Один раз я тебя уже победил…
– То были карты! – уверенно заявила девушка, но тут же нашлась, чем ответить, – зато спор с гитарой ты проиграл!
– Один-один, – согласно кивнул Эдвард, – Хочешь узнать итоговый результат?
– Хочу, – с вызовом заявила девушка, – И если я выиграю, ты выполнишь мое желание, договорились?
– Договорились, – Эдвард кивнул, – А если я выиграю, тогда что?
– А ты не выиграешь! – девушка снова брызнула ему в лицо водой, после чего сразу же поплыла к дальнему берегу, широкими гребками пуская волны по всей поверхности лесного озерца.
Эдвард мог бы у нее выиграть, появись такое желание, пусть и не был таким мастером плавания, но усиленные сердце и легкие, а также тренированные мышцы давали ему ощутимое преимущество перед этой хрупкой девушкой. И все же держался позади, отставая чуть больше, чем на полкорпуса. До того берега Алиса доплыла довольно бодро, но на обратном пути уже начала выдыхаться, замедляя темп и если в начале у нее были широкие гребки и пенившейся след, разгонявший плавающие в воде травинки, то ближе к концу Эдвард уже просто надеялся, что у девушки хватит сил доплыть самостоятельно. Израсходовав все силы еще на первом рывке, к концу Алиса совсем выдохлась, тяжело дыша и продолжая плыть с большим усилием, но, к счастью, оказалась крепче и настойчивее, все-таки закончив дистанцию. Только выбравшись из воды, буквально повалилась на траву узкого пляжа этого озерца, дыша тяжело и часто.
Эдвард вышел на берег секунду спустя, глядя на невероятно довольное лицо своей возлюбленной и улыбаясь. Она искренне радовалась своей победе, а видеть ее счастливой для него было куда большей наградой, чем все остальное.
– Я выиграла! – довольно сообщила девушка, даже не поднимаясь с земли, но все же одарив его гордым взглядом, – Два-один в мою пользу!
– Поздравляю, – опустившись рядом с ней на траву, кивнул он, но потом, подумав, лег рядом. Девушка этим сразу же воспользовалась и положила голову ему на плечо. Обняв ее, он усмехнулся, – Ну, теперь ты имеешь право на приз.
– Мое желание, – согласилась девушка, повернувшись набок и встретившись с ним глазами, – только прежде, чем ты его услышишь, я хочу, чтобы пообещал, что выполнишь его.
– Это тоже уже можно рассматривать как желание, – серьезнее ответил Эдвард, обняв ее за плечи, – но, Небеса с тобой, обещаю, что выполню, если, конечно, это и вовсе будет в моих силах. Солнце на небо не вызову…
– Что? – девушка не поняла и посмотрела на него удивленными глазами.
– Не бери в голову, старая присказка моей родины, – он погладил ее по волосам, – Так говорят, когда у тебя просят сделать что-то невозможное.
– А, нет, у меня все проще, – Алиса улыбнулась, – Эд, тогда мое желание такое… Я хочу, чтобы у меня от тебя что-нибудь осталось…
– Прости? – Эдвард не совсем понял, что девушка имеет в виду, и теперь уже была его очередь возвращать Алисе удивленный взгляд.
– Ну, я все думаю о твоих словах, что может оказаться и так, что ты не сможешь уехать вместе со мной… что ты должен вернуться к себе… – засмущалась девушка, а на щеках у нее снова появился столь милый его сердцу румянец, – Вот давай тогда чем-нибудь обменяемся на память, чтобы это не осталось просто счастливым сном, ладно? Чтобы я помнила, что ты был на самом деле…
Эдвард прижал девушку к себе, и секундная пауза в диалоге завершилась поцелуем. Он даже порадовался этому моменту, поскольку Алиса не могла увидеть слезинку, выкатившуюся у него из глаза. Всего лишь сон… Неужели это тоже для него останется лишь сном? Тускнеющие воспоминания, за какие будет цепляться, несмотря на то, что с каждым новым днем они будут все слабее и слабее, пока, в конце концов, окончательно не вытрутся из его памяти, оставив после себя лишь то необъятное чувство пустоты в душе. К нему уже успел привыкнуть, и оно лишь недавно затянулось, когда оказался рядом с этой девушкой, в этом маленьком счастливом мирке под названием «Совенок», под теплым летним солнцем, в атмосфере дружбы и любви, какой никогда и не знал вовсе.
– Конечно, я что-нибудь придумаю, – пообещал Эдвард, – Только… Алиса… – посмотрев в ее яркие янтарные глаза, он с трудом сдерживал в себе желание разрыдаться как маленькая девочка. Не мог даже представить себе, каково будет ему жить дальше, оказавшись снова одному, без этого рыжего чуда, изменившего его сильнее, чем любые испытания и препятствия, прежде выросшие на его жизненном пути. Девушка ждала окончания фразы, и все-таки выдавил из себя, – Я тоже хочу, чтобы ты мне что-то оставила на память. Когда мы встретимся снова, то верну тебе…
– А я тогда верну тебе твой подарок, – улыбнулась Алиса, – обещаю.
Они еще некоторое время лежали на траве, разглядывая яркое голубое небо над головой, по которому медленно проползали большие белые облака. Фантазия девушки оказалась куда живее и плодотворнее, чем Эдвард мог подумать, и зачем-то заставляла его отгадывать, на что похоже то или иное облако, но его мысли все же отличались от того, что мог представить себе любой другой пионер этого лагеря. Какие образы мог узнать в кучерявых полосах белого тумана, собиравшихся в тучи на высоте нескольких сотен метров от поверхности, человек, всю свою жизнь проживший в мире, лишенном света, состоящим из развалин и голых камней? Всю свою жизнь посвятивший войне и служивший смерти как один из самых прилежных слуг, отказавшийся от собственной души, и чьи фантазии ограничивались тактическим и стратегическим планированием будущих операций. Для него это были всего лишь клочья тумана, не имеющие четкой формы, но Алиса как-то умудрялась увидеть в них различных животных, какие-то машины и даже людей. Конечно, он смеялся, когда она ему доказывала, что вот это облако похоже на какого-то медведя на четырех лапах, объясняя, что вот эту часть впереди можно назвать головой с закрытой пастью, а в конце две стоявшие близко друг к другу лапы. И Эдвард не спорил, всякий раз соглашаясь, но когда его пинали локтем в бок и говорили, чтобы сам пытался что-то отгадать, никак не мог разглядеть на небе хоть что-то на что-то похожее, его фантазия впадала в ступор при подобном издевательстве. Мог разгадать замысел вражеского командования, просто прочитав предоставленные разведчиками данные, но никак не мог увидеть в очередном облаке, например, танк или автомобиль, не говоря уже о тех жутких мутантах, каких можно назвать фауной его родного мира.
С пляжа их согнало чувство голода, когда Алисы выразила желания, что сейчас можно что-нибудь перекусить. Сам он еще не был голоден, вчерашнего ужина было достаточно, но пожелание девушки необходимо выполнить. Конечно, завтрак они пропустили, равно как линейку и зарядку, вернувшись в лагерь, где уже установился все та же безмятежная атмосфера, немного взбудораженная только тем, что пионеры уже собирались к отъезду. Именно поэтому жилой сектор гудел как растревоженный улей, а на площади почти не было народа.
Видно, вожатая тоже нашла себе какое-то невероятно важное занятие, и их с Алисой скрытный забег до столовой остался никем не замеченным. Помещение уже пустовало, работники уже даже столы вычистили, но появление двух голодных пионеров, в последний день опоздавших на завтрак, их все-таки не удивило. Тем более, что в отличие от никому не известного Эдварда с весьма своеобразной известностью, полученной за эту смену, Алису, приезжавшую сюда далеко не в первый раз, знали и любили многие, так что без каких-либо вопросов согласились их накормить. Даже заново разогрели, а Эдвард, усадив свою подругу за стол, все обслужил и поблагодарил работников за то, что согласились их накормить.
– Нам вожатая задаст, – уверенно заявила Алиса, заканчивая с кашей, – Пропустили все, что можно, а у нее наверняка была какая-нибудь особенно крутая речь про последний день смены. Наверное, даже заранее ее писала, – от этой мысли Алиса фыркнула, стараясь подавить подкатывающий к горлу смех.
– Боишься? – поинтересовался Эдвард. Сам он от каши отказался, и сейчас жевал сдобную булку, запивая ее горячим чаем. Толстая повариха, у которой забирал тарелки, все причитала, что он слишком худой и зря только отказывается от каши, но перегружать себя он не хотел, а то ведь так действительно можно привыкнуть к полноценному трехразовому питанию.
– Нет, конечно, – Алиса тряхнула головой, от чего ее короткие хвостики забавно затряслись. Сейчас он отмечал каждое ее движение, стараясь запомнить даже самые незначительные мелочи. Ее жесты, ее улыбку, как весело вспыхивают искорки радости в ее глазах. Запомнить, чтобы, если все же будет суждено вернуться, не забыть в своем родном мире. Девушка же продолжала весело болтать, – Вожатка только кричать будет, но не в первый раз… Эд, а потом нам к Мику надо, ты же помнишь, что сегодня выступаем? Еще раз бы сыграть, а потом, наверное, все к сцене тащить придется… – он только молча кивнул головой, продолжая улыбаться.
– И чего все киваешь? – внимательно посмотрела на него девушка, оторвавшись от своего чая. Ранний подъем и плаванье пробудили в ней сильный аппетит, так что умяла свою порцию за считанные минуты, теперь стремительно уничтожая пирожки на тарелке, едва успевая запивать чаем.
– А что говорить то? – Эдвард развел руками, – Доедаем и идем к нашей длинноволосой насиловать музыкальные инструменты.
