Текст книги "Телешоу «Научи меня любить» (СИ)"

Автор книги: Mr Abomination

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 71 страниц)

Они подозревают.

– Да? – поворачиваюсь я вновь к нему, стуча зубами.

– Может, скажешь мне правду?

Правду? А ты ее выдержишь, Сивый?

– В наше убежище ворвались семеро. Химеру убили на месте. Пуля дал сопротивление. Я…

– Достаточно, – просит Сивый, вздыхая. – Я слышал это неоднократно.

– А вы хотели услышать что-то еще? Я что-то упускаю?

Во взгляде Сивого читается «ты упускаешь всё».

Он прав.

Все куда сложнее. Кое-чего я не договариваю.

Да, в произошедшем есть и моя вина.

Но буду ли я об этом говорить? Нет.

К тому же разве я не поплатился за это?

Меня облили бензином.

Меня пырнули ножом.

Меня уложили к мертвым товарищам и подожгли спичку.

Чего еще вы хотите от меня?

Правда в том, что я существую вне времени и пространства и не могу определить, живу ли я в прошлом и вижу свое будущее или же в будущем и вижу прошлое. Я теряю нити реальности, каждый раз размышляя, происходит ли все вокруг в моей голове или на самом деле. И даже если Черный говорит – это реальность, я не верю… И даже если Белый твердит, что на этот раз все взаправду, я все равно сомневаюсь. Уж кому-кому, а верить синдрому Ди – нет, благодарю, не стану.

И потому я пью Сугурит 1-0, чтобы якобы различать реальность.

Не помогает.

Пью Топол89, чтобы не углубляться в настырные воспоминания.

Не помогает.

Пью Кирилюр, чтобы вернулась способность спать.

Не помогает.

Меня встречает рыжий у дверей в отдел ГОР и я мысленно по привычке даю ему кличку – Пьянь. Он веселый, постоянно под мухой, с вечно всклокоченным комком ржавой проволоки на голове. Поразительно, как искусно он притворяется человеком, который не видел в этой жизни бед. Странный парадокс, люди, самой страшной проблемой которых является поломка телефона, постоянно жалуются на жизнь. Те же, кому действительно есть что сказать, есть чем поделиться, молчат, улыбаются, шутят и все силы тратят на то, чтобы казаться Обыкновенными и Счастливыми. Хотя слово «счастье» давно вычеркнуто из их личного словаря.

Затем я знакомлюсь с Хитрым. Блондин, который, как оказывается позже, житья не дает всем остальным членам ГОР, самый вредный и пакостливый. Шумный. Громкий. Язвительный. На губах постоянно играет насмешка. И такой беспечный, будто термин «проблема» ему априори неизвестен. А взгляд такой же мертвый, как и у Пьяни.

Знакомлюсь с Буйволом – широкоплечим и самым молодым в этой компании. Неким маменькиным сынком, который ведется на любые насмешки. Добренький тюфяк с мертвым взглядом убийцы.

Знакомлюсь с Травой, со Шкетом, с целой толпой ходячих мертвецов, которые улыбаются мне словно начищенные тазы, пока меня не подводят к Боссу. Зовут его Медведем. Мужчина в возрасте, который явно за свою жизнь повидал целую тонну дерьма. В отличие от остальных, он притворяется не так рьяно. Он не улыбается, не скрывает сковывающего его груза вины. Но ребятам подыгрывает.

– Добро пожаловать, – протягивает он мне руку для рукопожатия.

– Спасибо, – киваю я и улыбаюсь той фальшивой улыбкой, которую тренировал годами. Но Медведь видит меня насквозь. Ему не нужны синие мячики, чтобы понять, что со мной происходит. Не надо требовать правду, как Сивому. Я встречаюсь с ним взглядом и понимаю – он все знает.

– Мне плевать на твое прошлое, – говорит он, сжимая мою руку до боли, но я никак на это не реагирую. Медведь умудряется смотреть на меня сверху вниз даже при том, что он сидит за столом, а я стою. – Но если ты натворишь дел… – его лицо и тон не меняются. Он не угрожает, лишь констатирует факт. И я понимаю, одно резкое движение и мне вынесут приговор. Быть может для этого меня и отправили в ГОР? Понести наказание, после которого не возвращаются. И я впервые понимаю, что моя бессмертность закончится в момент, когда за дело возьмется Медведь. Уж он-то доведет начатое до конца. Он в этом хорош. И меня это радует. Наконец-то.

ГОР принимает меня с легкостью, с которой нож разрезает на куски подтаявшее масло. И я учусь у членов новой команды очень многому. Главным образом, как производить впечатление нормального парня, когда ты далеко не нормален. Меня учат улыбаться.

– Если ты хочешь, чтобы улыбка была правдоподобной, выгляди идиотом, – говорит Хитрый. – В придурковатость человека всегда верят с большим удовольствием.

– Когда видишь кровь, представляй, будто это манная каша или кабачки или что ты там не любишь, – советует Пьянь. – Чтобы зеленеть и, возможно, блевать. Ты же нормальный и литры крови должны тебя отвращать, а не мотивировать к действиям.

– Демонстрируй свою слабохарактерность, – предлагает Буйвол. – Если люди решают, что ты чмо, обратной дороги уже не будет.

Я как прилежный ученик пользуюсь советом каждого. Улыбаюсь как идиот, зеленею от вида крови и строю из себя этакого простачка до тех пор, пока это не входит в привычку. Жаль, что внешние изменения почти не действуют на внутреннее состояние. Я все еще не понимаю, было ли уже все происходящее со мной в данный момент, будет ли или наступает прямо сейчас.

Все свои приемы придурковатости я демонстрирую Святой – единственной девушке в команде. Единственной, в глазах которой еще теплится жизнь. И руки ее внезапно не по локоть в крови. Лишь ТехноБогу известно, как она сюда попала, но все воспринимают ее равной, хотя и знают, что она не пережила и сотой части той боли, которую переживают день за днем они сами. Она как луч света в кромешном мраке, царящим в ГОР даже в самый солнечный день. Единственная, кто не заслуживает смерти.

– Иногда я думаю, что такие люди, как мы, рождены, чтобы умереть, – пьяно бормочет Пьянь, улыбаясь так, будто бы только что огласил хорошую шутку.

– Должны гнить в земле, – смеется Хитрый, вертя в руках кубик Рубика.

– Сдохнуть бы хоть на пару часиков, – зевает Медведь, часами пропадая на сайтах гробов.

И что же вас здесь держит, вертится вопрос у меня на языке.

Но я знаю ответ.

Так они издеваются над собой. Потому что пребывание в этом мире – их наказание за все прегрешения. Самодельный Ад со всеми необходимыми прибамбасами…

– Хэй, хмурый, – окликает меня Повар, помешивая бурлящую в котелке кашу. В каждой семье мне давали разные клички. – Ты когда-нибудь вообще улыбаешься?

– Я постоянно улыбаюсь, – возражаю я и в доказательство с усилием растягиваю покусанные в кровь губы.

– Нет, – качает головой Повар, который иногда практикует поварские способности на людях. – Я говорю об искренней улыбке, а не об этом.

– Ты слишком замкнутый, – неодобрительно качает головой Химера, отдыхая после расстрела целой шаблы детей. Они, как она утверждает, могли нас сдать.

– Меня все устраивает, – кидаю я.

– Дорогой, не расстраивайся, – шепчет мама. – С твоей подружкой все будет хорошо!

– Угу, – не верю я.

– Сынок, может скажешь мне правду? – почти молит Сивый.

Правду.

Правда в том, что не было никаких грабителей. Никаких террористов. Никаких несчастных случаев. Я боюсь произносить это вслух, беспокоясь о том, что реальность, такая изменчивая и хрупкая, поползет по швам.

Правда в том, что мой отец педофил. Меня не трогает, но любит поиграться с моими одноклассницами. За это я одариваю его восемнадцатью ножевыми ранениями. Одиннадцать в корпус. Три в лицо. Четыре в пах. Мне тринадцать, но я знаю цену наказанию.

Правда в том, что моя мать – бессердечная сука. Она знает о предпочтениях отца и закрывает на это глаза. Делает вид, что ее это не касается. Я перерезаю ей глотку.

Правда в том, что Философ насильник.

В том, что Химера садистка, которая получает удовольствие, причиняя боль детям.

В том, что Пуля тренировал свои таланты на домах престарелых.

– Ты когда-нибудь вообще улыбаешься?

Улыбаюсь, когда отрубаю Повару голову и кидаю ее в котелок с геркулесом.

Улыбаюсь, когда дарю Пуле пулю.

Улыбаюсь, когда затыкаю глотку Философу.

Улыбаюсь, когда режу Мясника.

У меня есть маленькая металлическая коробочка. В нее я складываю Воспоминания о том, что я делаю. Фотография сына и мужа Химеры. Браслет удачи Мясника. Разноцветные пластыри Пули.

Медведь знает, что я натворил, и обещает, что если моя личная Справедливость доберется до кого-то из его ребят, его Справедливость доберется до меня. И я счастлив, словно ребенок. Потому что он сможет сделать то, что не получается сделать мне самому. Убить меня.

Ведь это я пырнул себя ножом.

Я стрелял себе в голову.

Я облил себя бензином, закурил одну из вонючих папирос Философа, а затем потушил окурок о собственные ноги.

– Бесполезно, – говорит мне Черный, наблюдая, как я начинаю гореть.

– Ты же знаешь, что все равно выживешь, – вздыхает Белый.

Но я оптимист. Я надеюсь на лучшее. Я надеюсь умереть.

– Ты выбрал себе новое имя? – какого это, Сивый, сидеть напротив убийцы, подозревать правду, но отпускать его из-за отсутствия доказательств?

– Я возьму имя сына Химеры, – решаю я.

– Эй, земля, ты в этой реальности? – машет у меня перед глазами рукой Святая. Интересно, что ей надо на этот раз? И это прошлое? Будущее?

– Настоящее, – подсказывает Черный, прислонившись к двери.

– И нам нужна твоя помощь, – говорит Белый, хватая меня под руку.

Химера сидит в углу убежища и с любовью касается кончиками пальцев глянцевой поверхности фотографии.

– Какой симпатяга, – улыбаюсь я, взирая на улыбающуюся мордашку с фото.

– Да, мой родной и самый лучший. Скорее бы вернуться к нему, – вздыхает женщина.

– Вернешься, – успокаиваю я ее, зная, что Нет. Приговор я ей уже вынес. – А как его зовут? – спрашиваю я не из интереса, а просто, чтобы поддержать разговор.

– Его зовут Кристиан, – улыбается Химера. – Мой любимый сынишка Крис.

====== Глава 56. Сосуд и кленовый лес ======

«…ТехноБожественная битва продолжалась не один день,

Не одну ночь,

Силы ТехноБогов иссякали,

Но оставались равными.

Май умирала,

Нэй умирала,

Но ТетоМир грозил продолжать существовать

Даже после их кончины,

Оспаривая значимость ТехноБогов,

Насмехаясь над их существованием.

И Май это не понравилось.

А дабы проучить не только собратьев,

Но и смертных,

Она собрала оставшиеся силы и проговорила:

„Да будет проклят этот мир цикличностью,

Из которой люди никогда не смогут

Вырваться,

Переживая одни и те же жизни,

Загнивая без глотка свежего воздуха.

Да падут Высшие ТехноБоги

С Сэнтовского Сада,

На землю грешную,

Да станут они смертными, несущими боль и разрушение!“

И сказала Нэй, пытаясь предотвратить неотвратимое:

„Да будут души их бессмертные,

Перерождаться во плоти раз за разом,

Поколение за поколением…“

И сказала Май:

„Да будут руки их всегда в крови,

А жизнь: лишь чередой боли и страданий.

Да будут молить они о смерти,

Но не получать упокоения в ее лице…“

И сказала Нэй:

„Да будут тянуться они друг к другу

Сквозь время…“

И сказала Май:

„Да станут Низшие ТехноБоги пищей для человеческого прогресса,

Энергией, силой, пламенем,

Которое, в конце концов,

Сожжёт все живое дотла…“

И сказала Нэй:

„Да будет забвение их раем…“

И сказала Май:

„Да будет каждое воплощение сестры моей Нэй

Страдать от того,

К чему посмела склонить меня.

Да будет проклята она кровосмешением,

Пока я вновь не верну себя,

Пока я сама не покончу с ней…“

И ТехноБоги исчезли…»

Отрывок из МетаБиблии, глава последняя: «Битва», отрывок 11: «Проклятье»

– Эй, хватит витать в облаках! – одернула Криса Ксин, хмурясь. – И дай мне уже анализатор, – протянула она требовательно руку. Крис понятия не имел, о чем идет речь, и подозревал, что и сама Ксин не совсем понимает, что же ей нужно. Она лишь пыталась продемонстрировать бурную деятельность саперной группы, которую они весьма скверно изображали перед лысым охранником с козлиной бородкой и маленькими злыми глазками.

– Быстрей же! – очень натурально сыграла Ксин раздражение. Крис в ответ начал растерянно рыться по карманам чужой куртки, в которых обнаружились зажигалка, жвачка, мелочь и пластиковая мышь, которую владелец формы видимо купил для своего домашнего животного где-то по дороге к очередной мине, которую ему следовало обезвредить. Недолго думая Крис вложил в руку Ксин мышь и украдкой показал ей большой палец: «Видишь, как здорово я выкрутился!»

Лицо Ксин вытянулось. Лицо охранника вытянулось еще сильнее, хотя возможно так показалось из-за бородки.

– Маскировка, – торопливо пояснил Крис, осознав, что все идет не так гладко, как ему бы хотелось.

– Маскировка чего? – уточнил охранник.

– Маскировка саперного оборудования, – объяснил парень с серьезным лицом, но настолько неправдоподобно, что не поверил бы ему и слепо-глухо-немой.

– Какой смысл маскировать оборудование под крыс? И на кой-черт вообще его маскировать? – задал логичный вопрос охранник, явно начиная подозревать неладное.

– Это не крыса. Всего лишь мышка, – как бы между прочим заметил Крис, забирая «устройство» из рук девушки и начиная вертеть им перед лицом мужчины. – А маскировка очень важна. Она для того, чтобы террористы не просекли, что мы саперы, – продолжал врать Стивинс на уровне малолетки.

– А ваша форма с надписью «СапГрупп» на спине им значит ни на что бы не намекнула? – резонно заметил лысый.

«Посмотрите-ка, вроде бы в охране работает, а не тупой», – невольно подивился Крис, являвшийся наглядной жертвой стереотипов.

– Нет, ведь если в руках у человека мышь, какая разница, как он выглядит? – развел Крис руками. Ксин тихо застонала, ощущая приближение провала. Если бы на месте Стивинса сейчас оказался языкастый Тараби, он бы выкрутился из этой ситуации, даже не вспотев, еще бы охранника заставил почувствовать себя идиотом и Ксин с ним за компанию. Но Крис. Наивный Крис. Глупый беззащитный Крис, которому, по мнению девушки, до сих пор требовалась нянечка, что следила бы за ним, пока он ковыряется в песочнице, врал просто отвратительно.

– Не морочьте мне голову, – будто прочитав мысли Ксин, разозлился охранник. Одним легким ударом он выбил из рук Криса игрушку и та, с тихим писком шлепнувшись на пол, укатилась к середине коридора.

– Ай, – поморщился Стивинс, прижимая к груди пострадавшую кисть. – Вы чего?! Это же опасно!

– Что действительно опасно, так это быть придурком, – тихо прошипела Ксин себе под нос. Охранник же отточенным движением стянул с пояса рацию и нажал на кнопку приема, собираясь в один миг разрушить до основания и без того не самый надежный план Тараби.

«Все. Жопа…» – проконстатировала факт Ксин, понимая, что если сейчас же не возьмет ситуацию в свои руки, операция потерпит крах. Времени на раздумья не оставалось, а потому девушка сделала первое, что пришло ей в голову: она со всей силы ударила мужчину локтем в солнечное сплетение, надеясь на чудо. Но его не произошло. Когда как локоть Ксин взорвался жуткой болью, охранник даже с места не сдвинулся. То ли девушка не попала по его болевой точке, то ли удар оказался не слишком сильным, а быть может виною всему оставался бронежилет, который наверняка прятался под одеждой мужчины, тем не менее, удар не причинил лысому видимого урона. И невидимого, судя по всему, тоже. Охранник, словно старая статуя, намертво приросшая к полу, остался стоять на том же месте, не моргнув и глазом.

– А вот это ты сделала зря, сучка, – прогудел мужчина, сузив и без того маленькие глазки до двух полных злобы щелочек.

«Нет. Вот теперь жопа», – пронеслась последняя мысль в голове девушки, не увидевший, а скорее почувствовавшей на уровне инстинкта, как огромный, будто наковальня, кулак стремительно приближается к ее лицу.

Время замедлилось. Оно сковало собой Криса, словно вязкая патока, облепившая его со всех сторон. Парень видел, как лысый охранник в замахе направляет кулак в сторону Ксин, видел и то, как девушка пытается в последнее мгновение принять защитную стойку, чтобы снизить урон от надвигающегося удара. Но все это происходило, как в замедленной съемке. Если бы не чертова невидимая вязкая субстанция, он бы давно оттолкнул Ксин… Но что бы он сделал после? Очень хороший вопрос, ведь Стивинс настолько привык играть роль мягкотелого незаметного для окружающих рохли, что теперь вновь становиться собой казалось чем-то неправильным, почти извращенным. Ксин не должна была узнать о том, каким он является на самом деле. Никто не должен был знать. Значило ли это, что следовало позволить охраннику избить его? Или позволить ему избить ее?

Нет.

Это уже чересчур.

«Я слишком долго притворялся кем-то другим, но прямо сейчас…»

Прямо сейчас к собственному сожалению следовало становиться собой. И будь что будет.

Крис попытался шагнуть в сторону Ксин, чтобы парировать удар и впервые за свою ГОРовскую карьеру показать, чего он действительно стоит, но у него ничего не вышло. Его туловище, как и всё, что окружало парня, подверглось той самой ужасающей, тягучей медлительностью. Он отдал приказ и тело ринулось его исполнять. Но настолько неспешно, будто пробивалось сквозь бетонную стену.

– Бесполезно, – вздохнул Тегион, лениво накручивая прядь длинных черных волос на указательный палец. – Ты ведь не супергерой, чтобы двигаться быстрее собственных возможностей.

«Что вы сделали?! Замедлили время?!» – Крис хотел сказать это вслух, но его губы лишь дернулись и начали медленно складываться для произнесения первой буквы. Впрочем, синдром Ди либо прочитали вопрос в его взгляде, либо уловили мысли, так как ответ последовал незамедлительно:

– Мы? Время? – рассмеялся Вайдэ. – Мы что, по-твоему Аммас или Йипас?!

– Да и они не могли позволить себе останавливать или замедлять время, когда им вздумается.

– Ну, разве что Йипас.

– Он – случай уникальный и не раз огребал за это от Май. Но сейчас речь пойдет не об этом… – нахмурился Тэгион. – Твое состояние никак не связано со временем. Мы заставили твой мозг работать быстрее. Так как информация, обрабатываемая тобой, усваивается в тысячу раз стремительнее обычного, тебе и кажется, будто время замедлилось. Но, думаю, важно не то, как мы это сделали, а то, для чего, не так ли?

– Не так ли? – повторил Вайдэ, облокачиваясь на плечо Криса. В отличие, от парня, ТехноБоги спокойно передвигались по коридору, не ощущая какого-либо дискомфорта.

«Это, наверное, потому что они существуют вне времени и пространства. Вне моего восприятия…» – пронеслась в голове Криса мысль, которая удивила даже его самого. Ему-то откуда знать?

– Верно, – тут же подтвердил Тэгион. – Это и наша награда, и наше проклятье.

– Особенно сейчас, – вздохнул блондин.

– Поэтому нам и нужен ты, – кивнул брюнет.

«Но что я могу?» – подумал Крис, пока его губы все еще пытались выдохнуть букву первого вопроса Стивинса.

– О, ты даже не догадываешься, каким талантом обладаешь, – почти пропел Вайдэ, срываясь с места и начиная ходить вокруг очень медленно делающего шаг в сторону Ксин Криса. – Ты что-нибудь знаешь о своей семье?

«Не много. Мои родители умерли, когда мне…»

– Ты убил их, – поправил Вайдэ. – Но это к делу не относится. Уверен, ты знаешь об одном таком малю-ю-юсеньком нюансе – определенной «способности», которая передавалась из поколения в поколение по линии твоего отца.

«Хм… Мы рождаемся мертвыми».

– Именно. А знаешь ли ты, почему?

«Какие-то физические отклонения?» – предположил Крис.

– В век расцвета медицины таинственный генетический сбой, убивающий новорожденных младенцев, а потом волшебным образом реанимирующий их? Думаешь, такое возможно? – усмехнулся Тэгион. – Хотя в этом мире возможно всё. Но в данном случае причины иные. Все намного тривиальнее, чем тебе кажется… Просто… твоего рода не должно существовать, – прошептал Тэгион Крису на самое ухо.

«О да, действительно, тривиальнее некуда», – фыркнул Стивинс мысленно.

– Ваше наличие в этом мире Противоестественно.

«А ваше, можно подумать, нет…»

– Мы – совсем другое дело. Впрочем, в каком-то смысле ты прав, – чуть подумав, согласился Вайдэ, начиная прыгать на месте. Ему будто бы не терпелось что-то сделать, вот только что именно Крис не понимал. – Но говорим мы сейчас не о нас с Тэгионом. По крайней мере, пока. Главный герой сегодня ты! Твоему предку было суждено умереть. Душа его уже перешла в мир мертвых, в божественный мир.

– И тогда Май спустилась из Сэнтовского сада и заключила соглашение с матерью ребенка, – продолжил брюнет, в отличие от брата, выглядевший абсолютно спокойным и собранным.

– «Я дарую твоему сыну жизнь,

Но верну из мира мертвых только половину души его.

Место же второй половины займут мои сыновья

В тот момент, когда пожелают

Вкусить жизнь людскую…» – процитировал он отрывок из МетоБиблии.

– Проще говоря, ты частично мертв, – подвел итог Вайдэ. – Забавно, не правда ли? Мы с братом не можем существовать ни в мире людей, ни в мире богов. Когда как ты… Ты существуешь в обоих мирах одновременно.

«Вот почему я постоянно теряю связь с действительностью?» – удостоверился Крис.

– Да, именно поэтому, – кивнул Тэгион.

«Вот почему не помогают таблетки…»

– От смерти нет лекарства, – вздохнул Вайдэ. – Знаешь, мы можем бесконечно рассуждать о том, к чему приводит твое не совсем человеческое существование, но пришли не для этого.

«Вам нужно мое тело?»

– Даже не представляешь, насколько, – подтвердил Тэгион, беря парня за правую руку.

– Мы давно отказались от Сосуда. Когда ТехноБогов низвергли, мы не хотели появляться в мире смертных, опасаясь, что проклятье Май тут же доберется и до нас.

– Но сейчас нам придется рискнуть.

– Хотя я не уверен, что от нас будет хоть какая-то польза, – нервно рассмеялся Вайдэ. – Но попробовать стоит, – с этими словами он взял Криса за левую руку.

«Что требуется от меня?»

– Ничего сверхъестественного. Просто… Прими нас.

Ксин зажмурилась, приготовившись получить удар по лицу. Но время шло, а оглушительная боль не наступала. Подождав еще немного, девушка в нетерпении приоткрыла правый глаз и увидела кулак, остановившийся в каком-то миллиметре от ее носа. Вслед за кулаком Койне разглядела пальцы, что сжали запястье охранника и тем самым остановили удар, не позволив ему достигнуть цели. Но кто имел возможность справиться с таким бугаем? Ведь в коридоре никого не было кроме нее и Криса.

Криса?

Ксин скользнула взглядом от пальцев по руке к человеку, которому та принадлежала, но далеко не сразу признала в своем спасителе робкого сослуживца, который периодически то краснел, то бледнел, то зеленел и бежал в туалет, лишь завидев ее издалека. Того Криса сейчас здесь не было. Некто совершенно иной стоял перед ней: не неуверенный в себе мальчишка, но взрослый мужчина с холодным безразличным взглядом убийцы. Но не только взгляд и выправка парня изменились. То, что предстало глазам девушки, не поддавалось разумному объяснению. Она даже попыталась проморгаться, решив, что галлюцинирует из-за переизбытка эмоций. Но даже зажмурив глаза на пару секунд, а затем вновь их распахнув, ситуации она не исправила. Вокруг Криса появилось своего рода свечение, будто изнутри его зажгли, как лампочку. И от этой «лампочки» буквально пышело жаром. От кожи Криса поднимался пар, но он не выглядел, как человек, который медленно закипает. Если подумать, он вообще на человека больше не походил. Из темных коротко остриженных волос мужчины вытянулись до самых колен полупрозрачные черно-белые нити. Поверх саперной формы вырисовывались контуры полупрозрачных лат, левая часть которых сверкала белизной, а правая походила на сплошную черную дыру, пока еще тусклую, но становившуюся все более отчетливой. Черты лица Криса помутнели, став почти неразличимыми. Смотря на него, Ксин не могла отделаться от чувства, будто видит не одного, а сразу нескольких людей. И это вызывало странное сочетание ужаса и любопытства.

«Да кто ты такой?!» – пронесся в голове Койне справедливый вопрос.

– Не стоит поднимать руку на девушку, – проговорил тихо Крис, и двойное эхо, будто бы два голоса повторили за ним, разнеслось по коридору здания. Охранник бросил растерянный взгляд в сторону парня, но ничего не сказал. Точнее не смог сказать. Пытаясь не корчиться от боли, он сжал зубы до такой степени, что желваки его заходили ходуном.

– От… отпусти, – единственное, что он смог выдавить, начиная медленно опускаться на пол. Он не пытался высвободить руку, в которую вцепился Крис. Не пытался сопротивляться или дать отпор. Невыносимая боль лишила мужчину способности двигаться, оставив толику силы лишь на тихую сдавленную мольбу.

Крис медленно наклонил голову вправо, не отрывая взгляда от охранника, будто бы решая, исполнить его желание или нет, и две фантомные полупрозрачные головы, с задержкой в какую-то секунду, наклонились вслед за ним.

– Ты мешаешь, – наконец, огласил он вердикт. Послышался явственный хруст ломающихся костей. Охранник взвыл не хуже дворовой собаки, которую переехала машина, но не убила, а лишь покалечила.

– Крис! Крис, прекрати! – звонкий голос Ксин вырвал парня из плена собственных размышлений, сбрасывая с него дурман чужих мыслей. Девушка вцепилась в его руку, пытаясь разжать пальцы парня.

– Ты сдурел?! – вопила Койнэ. – А ну сейчас же отпусти его! Немедленно!

Стивинс вздрогнул, медленно отходя от ослепившего его наваждения.

– Вы пытаетесь контролировать меня? – запоздало сообразил он, ослабляя хватку, но не отпуская руки охранника.

– А что, по-твоему, мы должны делать? – возмущенно выплюнули его же собственные губы с интонацией, присущей Тэгиону.

– Мы поглотили твое тело не для того, чтобы ты после этого пошел выпить чашечку кофе или прогуляться по парку, используя наши силы не по назначению. Перед нами поставлена конкретная задача, – вставил свое слово Вайдэ.

– Которую выполним мы вместе, – прервал Синдром Ди Крис. – Я не ваша марионетка. Вы можете отдавать мне приказы, но делать я все буду сам, – нахмурился парень. Ксин, которая все это время наблюдала за сослуживцем со стороны, решила, что у бедняги от стресса окончательно поехала крыша. А вместе с ним крыша поехала и у Койнэ, потому что она видела невозможное. Силуэт парня вибрировал, расслаиваясь на три фигуры. Голос его троился. Черты лица мешались с чужими в жуткую кашу. И латы… Какие нахрен латы?! Откуда они взялись? Что за чертовщина здесь происходит?!

– У нас нет времени на препирательства, – снисходительно вздохнул Тэгион, обращаясь к Крису так, словно разговаривает с маленьким ребенком. – Хочешь быть Боссом, пожалуйста, мы дадим тебе такую возможность. Но если ты пойдешь против нашего слова, мы покинем тебя в самый неподходящий момент и ты попросту…

– Погибну?

– Именно, – подтвердил Вайдэ.

– Крис, отпусти руку бедного мужика. Ты сломал ее, и он потерял сознание от болевого шока. Так что оставь его уже в покое, – голос Ксин вновь вклинился в разговор трех душ в единственном теле.

«Точнее двух с половиной», – невесело подумал парень, взирая сперва на девушку, а затем на свою жертву. Лысый действительно поник плечами. Единственный, кто удерживал его в сидячем положении, оставался Крис, вцепившийся в кровоточащее из-за открытого перелома запястье. Парень разжал пальцы и мужчина тут же повалился на бок да так и остался лежать на полу в неестественной позе и с быстро разрастающейся на ламинате луже от сочащейся из перелома крови.

– Я не хотел причинять ему вред, – пробормотал Стивинс себе под нос, отрешенно смотря будто бы не на покалеченного им мужчину, а сквозь него.

– Но ты это сделал, – проговорила Ксин с упреком. Да, вокруг нее творилась какая-то непонятная херня. Но это совсем не значило, что этой самой херне разрешалось забывать о нормах приличия.

– Прости… – Крис действительно почувствовал перед девушкой вину. Перед ней, но не перед охранником.

– Просить прощение надо не у меня, – заметила Койнэ. – Лучше скажи, что, мать твою, с твоей рожей и всем телом?! Такое впечатление, что я накидалась ЛСД. А я этого со времён университета не практиковала!

– Вскоре ты сама все вспомнишь, – пообещал Тэгион губами Криса.

– Вспомнит что? – встрепенулся парень.

– В смысле?! – воскликнула Койнэ, окончательно сбитая с толку.

«Оставь её, – зашептал голос Вайдэ в голове Стивинса. – Ты обещал выполнять наши приказы. Так выполняй».

– Прости, – повторил Крис, невольно протягивая руку к Ксин и мягко поглаживая ее по щеке. Как давно он мечтал сделать это, вот только духу не хватало. Казалось, что Койнэ слишком хороша и слишком чиста, чтобы такой человек, как Крис, мог позволить себе прикоснуться к ее коже. Но сегодня возможно был последний день в его жизни. Можно было и рискнуть. – Сейчас не самое подходящее время, – продолжил мужчина, ненароком радуясь тому, что Койне не торопится убирать его руку. Пусть это, скорее всего, было лишь потому, что девушка находилась в шоковом состоянии. – Быть может потом я тебе всё объясню. Но сейчас мне пора.

Дэй продолжал являться Дэймоном Бренди, детективом из подразделения ГОР города Майбурга.

Дэй оставался Дэем.

Но в то же время…

Дэй больше не являлся Только им.

Дэй защитил диссертацию, будучи профессором литературы. Он жил тихо и незамысловато, а после смерти оплакивал его только старый пес по имени Скотти.

Дэй получил грамоту сотрудника года в маленьком автосервисе, где работал автослесарем, каждый день пачкая руки маслом до самых локтей.

Дэй был Многими. Но всегда самим собой.

Череда жизней пролетела перед его глазами словно краткий пересказ книги, расставив все по своим местам.

И самым главным акцентом в складывающемся калейдоскопе нежелательных воспоминаний минувших личностей, теперь являвшихся рыжим алкоголиком, оставался тот факт, что изначально он не был не только Дэймоном Бренди, профессором или автослесарем… Он вообще не был человеком. Полимос. Это его первое и единственное настоящее имя. Так его назвала Май. Он – ТехноБог Войны и Разрушения. ТехноБог, который в свою последнюю жизнь спивался из-за одного кошмарного жизненного испытания, даже не осознавая, что таких у него за плечами десятки. Теперь он помнил всё. И это не привело Дэймона в восторг. Во рту резко пересохло и где-то внутри вспыхнула острая потребность промочить горло спиртным. Но об этом можно было позаботиться и чуть позже. Но лишь при условии, что Дэймону удастся выжить, в вероятность чего он самую малость сомневался, встав между проснувшейся и пышущей силой Май и продолжающей спать Нэй. Впрочем, выбора у него не было. Ни раньше. Ни теперь.

– Неблагодарное дитя, – прошипела Май. Ее неестественно идеальное лицо исказила гримаса гнева, изуродовав девушку до неузнаваемости. – Как смеешь ты вновь вставать у меня на пути?!

– Свихнувшаяся богиня, – не остался в долгу Дэй, кидая беглый взгляд в сторону распластавшегося на полу Найта, но тут же переводя его обратно на ТехноБогиню. Следовало оставаться на чеку. Для только что пробудившейся, Май выглядела слишком энергичной и собранной. Ни тебе душевных метаний по поводу внезапно открывшейся правды, ни праведного страха перед неизбежным. Обычно ей, как и всем остальным очнувшимся ТехноБогам, требовалось время, чтобы освоиться, принять себя и свою силу, свихнуться и вновь полезть на рожон. Но не в этот раз. Май выглядела так, будто никогда и не была человеком. Полимос же хоть и контролировал себя и старательно изображал само воплощение спокойствия, еле сдерживался, чтобы не закричать в голос от ужаса, раздиравшего его изнутри.