Текст книги "Телешоу «Научи меня любить» (СИ)"

Автор книги: Mr Abomination

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 71 страниц)

Ты наблюдаешь не только за тем, как они уходят, но и за тем, как возвращаются. Требуется отдых, потому ты не двигаешься. Но, что важнее, тебе надо увидеть лицо того, кто все это время сидел в тени. Узнать и отомстить.

Ожидания не напрасны. Через несколько часов с рассветом выходит он – статный брюнет, еще совсем молодой, но уже обезображенный обществом. Его движения по-прежнему плавные, голос спокойный. Ты запоминаешь всё. И всех. Его окружение, его охрану. До последней шестерки. Зачем? Им еще предстоит познакомиться с тобой поближе.

Молодой мужчина уезжает, часть охраны забирая с собой, как и два окровавленных трупа, что уже сегодня утопят в болоте или сожгут за городом. Оставшиеся возвращаются в темное помещение. Ты выбираешься из своего укрытия и ковыляешь подальше от этого проклятого места. Куда идти? Как жить дальше? У кого попросить помощи? Есть один странный тип. Нет, вы не друзья, но за деньги поможет. Главное, эти деньги раздобыть. Карточка на черный день спрятана в укромном месте. Сначала помощь, потом деньги.

День ты проводишь в какой-то заброшке, закутавшись в грязное одеяло. Но лишь прохлада ночи накрывает Майбург – и ты ковыляешь по знакомому адресу. В последний раз ты был здесь лет восемь назад, но дорогу помнишь до сих пор. Обычный жилой дом, ничем не примечательная квартира. Главное, никому не попасться на глаза. Последние метры даются тебе с особым трудом, но ты все же добираешься до двери и настойчиво жмешь на звонок до тех пор, пока она, наконец, не распахивается. Но на пороге вместо облезлого старика встречает тебя длинноволосый молодой парень. Он пару секунд недоуменно разглядывает тебя, побитого, грязного, со сломанными руками, опухшим от синяков лицом и с запекшейся кровавой коркой на голове, а ты вглядываешься в абсолютно незнакомое тебе лицо, и отчаянье заполняет тебя до основания. Последние силы уходят из ослабшего тела, и ты проваливаешься в темноту.

Приходишь в себя ты на мягком диване, вперив взгляд в ослепительно-белый потолок. В первую секунду предполагаешь, что попал в больницу, и даже готовишься к разговору с полицией. Но вместо врача или полицейского склоняется к тебе тот самый молодой парень, пряди волос которого чуть щекочут тебе нос.

– Пришел в себя, – вздыхает он с облегчением, – наконец-то!

Ты недоуменно оглядываешь незнакомца, и в ответ на немой вопрос в твоих глазах он представляется. Тридл? Бьешься об заклад, что именно так звали старика, к которому ты, собственно, и шел.

– Я его внук, – объясняет парень, – а дед умер еще полгода назад, – спокойно оповещает он, меняя тебе перевязки на руках и груди. Ты пытаешься поблагодарить его, но он зажимает тебе рот руками:

– Молчи, не трать силы.

«Молчи, сынок, ничего не говори…» – воспоминания обрушиваются на тебя в мгновение ока, и ты, сгибаясь пополам и пряча лицо в коленях, содрогаешься от беззвучных отчаянных рыданий. Тридл присаживается рядом и гладит тебя по голове, нашептывая что-то успокаивающее. Он знает тебя и твоих родителей. Он даже уже в курсе произошедшего – слухи о смерти Бэртингирэйнов расползлись среди криминального общества в считанные часы. Следующие несколько месяцев Тридл приводит тебя в порядок: он ухаживает за твоими ранами, первое время даже кормит тебя с ложечки, а по ночам прибегает на твои вопли и успокаивает. Ты понимаешь, что за все это затем придется платить, но тебе все равно приятна его забота. Хоть кто-то.

Когда руки восстанавливаются полностью, первое, чего ты требуешь, это листы бумаги и карандаш. Ты хорошо рисуешь, и у тебя отменная память на лица. После переломов пальцы некоторое время держать карандаш отказываются, но упорство берет свое. Ты чертишь линии, штрихуешь, рисуешь всех тех, кого видел в тот день, лица тех, кого забывать тебе никак нельзя. Нарисовав портреты, ты развешиваешь их на стене, а затем уже привычно собираешь информацию о каждой из намеченных целей. Начинаешь «чистку» с наблюдателей. Ты просишь Тридла раздобыть тебе оружие, и уже на следующее утро у постели находишь самый обыкновенный пистолет и месячный запас пуль, а еще через неделю в руках держишь свою любимую винтовку. Твой спаситель не спрашивает, зачем тебе все это. По украшающим твою комнату «постерам» и без слов ясно, что ты задумал.

– К ужину тебя ждать? – интересуется Тридл как ни в чем не бывало, ты лишь пожимаешь плечами и в левое ухо вставляешь наушник, в котором играет одна-единственная песня.

«…Он идет за тобой…»

Вслушиваясь в заученные наизусть слова, ты приближаешься к намеченному дому, без труда преодолеваешь охранную систему. На тебя тявкает противная собачка, но пуля мгновенно затыкает ее. Твоя цель – один из охранников, тот, кто наблюдал за тем, как резали твою мать, за тем, как измывались над тобой. Он женат. И у него есть дочь. Подросток. Чуть младше тебя. Заходишь в дом…

«…Он идет за тобой,

Ты глумишься над телом…»

Спокойно проходишь на кухню, где заботливая супруга готовит ужин, целишься и, не задумываясь, стреляешь. В ногу, чтобы не убежала. Затем, храня непоколебимое спокойствие и не обращая внимания на болезненные вопли со стороны кухни, поднимаешься на второй этаж в комнату дочери твоей цели.

Когда через сорок минут мужчина заходит в дом, в коридоре он находит два заботливо усаженных на стулья трупа: жену с перерезанным горлом и дочь, замученную до смерти. Он кричит. Плачет. А ты наблюдаешь за ним через прицел винтовки. Ты производишь два выстрела в бедра мужчины, чтобы умер он не сразу, чтобы еще полюбовался на своих близких в таком состоянии и помучился как физически, так и морально. А затем наблюдаешь, как он умирает от потери крови. Когда он прекращает шевелиться, ты делаешь контрольный выстрел в голову и только затем уходишь.

«…Он идет за тобой,

Надругаешься всласть…»

Приходишь ровно к ужину. Курица Тридла потрясающа. Особенно после убийства одного из десятка тех ублюдков, которые по твоему личному приговору должны в скором времени уйти на тот свет, прихватив с собой свои семьи.

«…Он идет за тобой,

Жизнь начертана мелом…»

С этой песней ты выходишь на охоту и вершишь свое личное правосудие. Человек за человеком. Семья за семьей. Не щадишь никого.

«…Он идет за тобой,

Жертва в этот раз Ты…»

Ты пересекаешь новые и новые комнаты, расстреливаешь женщин, детей, братьев, сестер, родителей. Всех их близких, что попадаются тебе на глаза. Но ничего не чувствуешь. Ни сожаления. Ни страха. Ни удовлетворения. Абсолютно ничего.

«…Он идет за тобой…»

– Прекрати это! – кричит на тебя Тридл, до которого запоздало доходит информация о том, что ты делаешь. – Убивать обидчиков – куда ни шло, но их семьи! Как ты можешь?!

Молчишь.

– Ты слушаешь меня?! Так нельзя! У киллеров есть свой кодекс! Убивать детей запрещено! Это… это бесчеловечно!

Молчишь.

– Скажи хоть что-нибудь! – но ты продолжаешь молчать, а Тридл, взбешенный, сбрасывает со стола тарелки с едой и уходит в свою комнату. Он беспокоится о тебе. Интересно, почему?

Усмешка.

Поднимаешься со стула и следуешь за парнем, хватаешь его за руку и прижимаешь к стене. Ты знаешь, чего он В Действительности хочет, начал замечать некоторое время назад этот полный желания взгляд, еле заметные намеки и тихое дыхание по ночам за стеной.

– Отпусти! – Тридл пытается вырваться, но ты грубо разворачиваешь его лицом к стене, прижимаешься к нему и впиваешься губами в шею. Тебе кажется, что это лучший способ заткнуть его. Кроме того, твое тело уже давно требует разрядки, а родители всегда учили тебя совмещать приятное с полезным. Тридл быстро сдается, вскоре стонет в голос, разворачивается к тебе и жадными поцелуями забирает инициативу на себя. Он не знает об этом, но он твой первый.

«…Он идет за тобой,

Ты копаешь могилу…»

– Не смей класть трубку! Он убивает нас одного за другим! За четыре месяца застрелено семь семей! Семь, слышишь! Мы не можем и дальше игнорировать это! – кричит мужчина в трубку, не подозревая о том, что его сестра в соседней комнате сидит в кресле с перерезанным горлом.

«…Он идет за тобой,

Прячешь тело в земле…»

– Что? Не думай, что ты всесилен! Если он доберется до меня, значит, и тебе… – ты толкаешь дверь, и она медленно распахивается.

«…Он идет за тобой,

Возвращаешься в город…»

– Не будь столь самоуверен! Ты же… – мужчина замолкает, наконец поднимая глаза и видя приготовленный тобой сюрприз.

«…Он идет за тобой,

Нет, тебе не уйти...»

– Он уже здесь… – хрипит он и роняет трубку на пол.

Твой список быстро уменьшается, пока и вовсе не сужается до одного-единственного имени – того самого статного молодого брюнета, что из темноты управляет процессом.

– Не иди, – просит Тридл, сидя напротив тебя, – это ловушка, они убьют тебя. Прошу, не делай этого, – почти умоляет он, но ты не реагируешь. Отложив вилку, ты встаешь из-за стола, взваливаешь на спину винтовку и уходишь.

Пробраться в дом этого подонка действительно оказывается сложно, но не невозможно. Надо действовать очень аккуратно и тихо, потому ты пробираешься внутрь под видом прислуги. Тут же взмываешь вверх на несколько этажей к детской – расправиться с братом мужчины будет проще всего. Ты заходишь в комнату и аккуратно запираешь за собой дверь, натянув на лицо доброжелательную улыбку. Встречает тебя мальчик. На вид ему не больше восьми. Увидев тебя, он улыбается в ответ. Вскакивает на ноги, подходит ближе, сжимая под мышкой бурого плюшевого мишку.

– А я знаю, кто вы, – доверительно сообщает он. – Вы тот дядя, что всех убивает, да? – ты на секунду давишься воздухом. – Братик говорил, что вы придете. И убьете меня, – бормочет мальчик уже тише. – Правда, убьете? – в ответ ты нацеливаешь на мальчугана пистолет. Рука твоя дрожит. Взгляд больших голубых глаз кажется ненормально спокойным, если не смиренным. Жертва не поднимает шума, не просит о помощи. Мальчик продолжает стоять напротив тебя, даже не стараясь уйти из-под прицела пистолета.

– Братик сказал, что умирать – это весело! – тем временем улыбается ребенок, и ты, наверное, впервые за все те месяцы, что прошли после гибели твоих родителей, осознаешь, что ты натворил и сколько крови невинных людей теперь покрывает твои руки.

Роняешь пистолет, пятишься к выходу, не слыша, как к комнате стремительно приближаются. Ты все-таки попал в ловушку. Этот человек использовал своего маленького брата как приманку, не заботясь о его жизни. Ему действительно плевать!

В комнату вламывается орава охранников, но в маленьком помещении детской им не развернуться, ты же, юркий и гибкий, без труда отбиваешь их удары, прорываясь к выходу. Поняв, что последнее дело провалено, собираешься сбежать, когда твой взгляд падает на мальчика. Посадив мишку на свою кровать, ребенок, подняв выроненный тобой пистолет, вертит его дуло перед лицом. Для него это нечто восхитительное – взрослая игрушка – будто сокровище, по счастливому стечению обстоятельств попавшее ему в руки. Ты хочешь что-то сказать, предупредить, указать тупоголовым головорезам, что пока они пытаются схватить тебя, произойти может непоправимое. Но сквозь зубы слышишь лишь свое отчаянное шипение. Глухой хлопок на миг заставляет всех замереть. Мальчик все же нажимает на курок – и это оказывается последним, что он делает в своей недолгой жизни. И эта смерть тоже на твоей совести.

Воспользовавшись секундной заминкой, ты убегаешь почти целым. Пуля в плече не в счет.

Тридл не скрывает радости, когда обнаруживает тебя на пороге своего дома. Он извлекает пулю, делает перевязку и лишь затем задает давно мучающий его вопрос:

– Убил его?

Ты отрицательно качаешь головой.

– Еще одна попытка?

Но, к удивлению Тридла, ты вновь отрицательно качаешь головой. Хватит. У тебя нет возможности убить его. Не сейчас. Потому надо вдохнуть поглубже и вспомнить о терпении, присущем каждому снайперу. Всему свое время.

– Ты сделал правильный выбор, – улыбается Тридл, хлопая тебя по плечу, но ты ловишь его руку и притягиваешь парня ближе. Впервые за долгое время, придя в себя и проанализировав все свои поступки, ты в тихой панике, потерянный и будто находящийся в прострации.

– Эй, ты чего? – удивляется Тридл, когда ты, обняв его, начинаешь реветь в голос. Сначала он неуклюже сопротивляется, но вскоре сам приобнимает тебя и гладит по спине. Ты шепчешь про то, какое ты чудовище, о том, что тебе никогда не заслужить прощения, и что твои родители пришли бы в ужас, узнай они, что ты натворил. А Тридл в ответ говорит что-то приятное и успокаивающее, и сколько бы ты ни ругал себя, он находит новые и новые доводы о том, что ты не настолько плох, как тебе кажется. Ты не замечаешь, как слова перетекают в поцелуи, как ты прижимаешь Тридла к полу, стягиваешь с него штаны. Все как в тумане. Это ничего не значит. Тебе плохо и нужно чье-то тепло, а Тридл? Тридлу просто одиноко, и он позволяет тебе делать то, что тебе в данный момент так необходимо.

На следующее утро ты просыпаешься другим человеком.

– Нам нужно сделать тебе новые документы, – говорил Тридл, убирая со лба длиннющую челку. Ты киваешь, но сперва…

Похороны твоих родителей провели без тебя, но ты давно уже разузнал номера погребальных шкатулок, в которых хранится их прах. Если там действительно он. Все это время появляться на кладбище ты не решался, сейчас же, всматриваясь в табличку «Марли и Тинбер Бэртингирэйн», ты касаешься каждой буквы пальцами, прижимаешься к ним лбом. Тебе хочется извиниться, и ты открываешь для этого рот, но…

«Молчи…»

Тебе необходимо придумать новое имя. Вытаскиваешь из кармана блокнот. Пишешь имя матери, точнее первые три буквы. Затем имя отца. Фамилию сокращаешь всего до пары букв, так проще.

– Ты скоро? – окликает тебя Тридл, переминаясь с ноги на ногу. Сегодня на кладбище очень холодно и промозгло.

Киваешь в ответ и стремительно спускаешься.

– Что это? – удивляется парень, когда ты протягиваешь ему блокнот. – Мартин Бэйн, твое новое имя? – киваешь. – Я могу называть тебя просто Мартином? – еще кивок. – Круто! – улыбается Тридл. – Тогда и ты можешь называть меня просто Козу. Хотя что это я, ты же за все время нашего знакомства так и не обронил ни слова… – ты пожимаешь плечами. Новое имя. Новая личность. Новая жизнь.

– Не беспокойся, твоя прошлая жизнь останется нашей маленькой тайной, – улыбается Козу, и ты, коснувшись его лба своим, киваешь в очередной раз.

«Спасибо…»

====== Глава 33. Приятного аппетита ======

Прошлое...

– Меня приписали к аналитикам, вот ацтой!

– А меня в отдел быстрого реагирования, круто!

– Я с тобой!

– Шутишь? Ты ж дохлый!

– И тем не менее! И совсем я не дохлый!

Сегодня в просторном холле участка было особенно шумно из-за группы выпускников полицейской академии, которым следующие полгода предписывали пройти практику в одном из отделов полиции, по окончании которой и выдавался столь желанный диплом. Выбор отдела, в который распределяли того или иного выпускника, зависел от его личных качеств, заслуг в учебе, а также связей и количества денег в кошельках щедрых родителей. Но были и те, кому бы не помогли ни связи, ни деньги, ни щедрость родственников, даже если бы таковые присутствовали.

– Распределили в ГОР? – ахнул низенький парень, заглядывая в документы одного из таких «счастливчиков». – За что тебя так?

– Да ладно тебе, не так уж и плохо? По мне, вариант не самый худший, – выдавил из себя вымученную улыбку высокий фигуристый парень. Он больше походил на пловца или атлета и колоритно выделялся среди своих однокурсников, которые либо напоминали раскачанные скалы, либо пережитки зомби-апокалипсиса.

– Не самый худший?! – не замечая полуобморочного состояния парня, ахнул его однокурсник. – Туда же отправляют самых отвязных и отверженных. А в списке отделов, в которые распределяют новичков, ГОР вообще не значится! Кому же ты так насолил? Тебе же приговор подписали в чистом виде, дружище! – говоривший явно пытался изобразить сочувствие, но оно то и дело смешивалось с вырывающимся из него ликованием. Как же здорово, когда у кого-то положение хуже, чем даже у тебя.

– Ты так меня поддерживаешь. Не представляю, что бы я без тебя делал, – буркнул в ответ парень, подходя к мужчине, отвечающему за распределение.

– Сэр, можно обратиться? – отдав честь, попросил он. Мужчина, на фоне новичка казавшийся маленьким пухлым гномом, украдкой кивнул.

– Что вас интересует?

– Мое распределение.

– Что с ним?

– Меня распределили в ГОР.

– Неудивительно, – хмыкнул наставник, окидывая парня не самым добрым взглядом. – С таким-то родителем, – презрительно фыркнул он. Парень вздрогнул, но сдержался. Лишь кулаки он сжал с такой силой, что костяшки побелели, а сквозь пальцы проступила кровь.

– Но это же ГОР, сэр, – мрачно выговорил парень.

– Главный Отдел Расследований – важная часть нашего участка. На то он и Главный, – пожал плечами мужчина, забыв упомянуть, что это всего лишь Название, Слова, на которые мало кто обращал внимание.

– Да, сэр, – прохрипел парень в ответ.

– Любой новичок гордился бы подобным распределением, – даже не пытаясь сдержать смешка, продолжал наставник.

– Да, сэр.

– Так что идите в свой отдел, Йот.

– Да, сэр...

На самом деле Эгон не так уж и удивился плохому распределению. Он знал: даже факт того, что он считался лучшим в потоке, не изменил бы субъективного отношения к нему учебной комиссии. Распределение стало его расплатой за грехи отца. Изначально, услышав фамилию новобранца, Йота не хотели брать даже в академию. Здесь худо-бедно помогли немногочисленные друзья отца, которые поддерживали семью друга после его гибели. Но на большее их влияния не хватало.

Тогда как ГОР оставался лучшим способом избавиться от человека.

– Посмотрите-ка! Нашего лысика распределили в ГОР. Кто бы мог подумать! – до противного высокий голос заставил парня подскочить на месте. – Ах да, я могла подумать! Все могли подумать! Все и думали!

– Дебра... – выдохнул парень обреченно, поворачиваясь к стене и упираясь в нее лбом. Только гадкой девчонки для полного счастья ему сейчас и не хватало. Девушка невзлюбила Эгона с первого взгляда и доставала на протяжении всех лет обучения. Была бы она парнем – и Йот с удовольствием выбил бы из нее дух на третий день их знакомства. Но увы, девчонку приходилось терпеть.

– Тюфяк, – фыркнула девушка, накручивая прядь прямых черных волос на тонкий наманикюренный пальчик. Она, как и Эгон, не вписывалась в общую обстановку – высокая, без преувеличения Роскошная, любящая себя до изнеможения и от того не менее мерзкая личность.

– Оставь меня в покое, – попросил Эгон, непонятно на что надеясь.

– Да больно ты мне нужен! – фальшиво рассмеялась Дебра. – Что вообще можно взять с неудачника, папаша которого – долбаный взяточник? – заявила она нарочито громко.

– Он не был взяточником! – тут же повелся на провокацию Йот. Отец всегда являлся его больным местом, чем Дебра прекрасно пользовалась.

– Конечно же, был! Папочка сам показывал мне материалы по его делу! Улики неопровержимы!

Отец Дебры считался одним из лучших детективов Майбурга. Его фотография висела в холле рядом с изображением президента моловийцев и благодарственной грамотой от мэра города.

Эгон его ненавидел, уверенный, что карьеру мужчина построил на чужих костях. И его дочь своим поведением и воспитанием, а точнее, его отсутствием, лишь усугубляла отношение к нынешнему комиссару.

– Лучше бы он показывал тебе, что такое ремень и порка, – тихо почти прорычал парень, нервно проводя рукой по татуировке на затылке. – Может, воспитал бы тогда человека, а не стервозную суку, – прошептал он настолько тихо, что его никто не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

– На что ты рассчитывал? В таком-то виде?! – тем временем продолжала вещать Дебра, с удовольствием привлекая к себе внимание окружающих. Да-да, пусть все знают, какой Йот мерзкий! И обсуждают его! Прямо здесь и сейчас! У него на глазах!

– Какой нормальный отдел возьмет в команду лысого растатуированного идиота?! Только ГОР и возьмет – они любят собирать отребье, психов и дебилов. Потому им и поручают копаться в дерьме и выковыривать опарышей из трупов! – самозабвенно вещала Дебра. – Да если я захочу, они и домой к нам приедут прочищать канализационные трубы! А еще…

– А еще иногда мы заимствуем… ик!.. части тела убитых с места преступления, жарим их и… ик!.. устраиваем мини-шабаш с барбекю, – весело поддержал разговор непонятно откуда взявшийся молодой белобрысый парень. Он был очень мил и не менее очень пьян. Настолько, что держать равновесие у него получалось с большим трудом. Смотрелось это комично в главном холле полицейского участка в восемь утра.

– Чтоб я еще… ик!.. раз повелся на провокационное… ик!.. предложение Бренди цепануть телку, – пробормотал он себе под нос, одаривая пьяным взглядом тату Эгона. – Для него же… ик!.. лучшая баба – бутылка бренди. Понял, новичок? Никогда не пей… ик!.. с Бренди – сдохнешь. Вишь, даже меня в свою… ик!.. алкогольную веру обратил. Я столько не… ик!.. пил со времен... А я вообще когда-нибудь так пил?! Гаденыш… – выдохнул он, нагло опираясь на плечо Эгона.

– Вы что же… Из Этих? – брезгливо поморщила носик Дебра.

– Этих? – выдохнул в ответ белобрысый ядреным перегаром прямо в лицо девушке.

– ГОРовцев, – пискнула она, с отвращением пятясь от мужчины.

– А я тебя знаю, – тем временем продолжил парень, проигнорировав вопрос. – Твоя же мать – Мэган Голд, не так ли? – выговорил он и вновь икнул.

– Именно! Моя мать – один из лучших адвокатов города! – высокомерно провозгласила Дебра.

– Ога, а еще она делает… ик!.. ахрененный минет и любит анальные… ик!.. шарики. Прям хлебом не корми, в жопу… ик!.. не еби, подавай шарики! – хотя парень говорил тихо, в холле моментально воцарилась мертвая тишина.

– Чт... Что? – с лица бедняжки Дебры схлынули краски жизни. – Что вы только что сказали? Да как вы смеете?!

– А что? Это ж… ик!.. комплимент!

– Я засужу вас за оскорбление!

– Ага, тем самым рассказав всем… ик!.. вокруг, что жена начальника полицейского… ик!.. участка спала с ГОРовцем! Замечательно! Мне терять нечего, я же… ик!.. ковыряюсь в дерьме и вывожу на прогулку опарышей. Так вот… Ты… ик!.. лысый анаболик... – ткнул парень пальцем в сторону Эгона. – Слушай эту мымру и умножай все… ик!.. на десять! И тогда сможешь более точно представить, насколько у нас кошмарный отдел, – заявил он и рассмеялся. – Такого ужаса ты еще не видел!

– Стэм? Почему Дэй снова блюет в мою пальму?! Я же сказала, чтобы, если что, вниманием своим он одаривал Толстянку, она единственная не вянет после его выходок! – возмущенный вскрик принадлежал симпатичной девушке, что, равно как и до того пьяный парень, появилась непонятно откуда.

– Да хрен его зна…ик!.. ет! Я не обязан… За ним… ик!.. следить! Ни за ним… ни, тем более, за… ик!.. твоими монстрами в горшках.

– Ты тоже пьян?!

– Пш-ш-ш... Я провел ночь с Дэем. То есть нет, не так прозвучало. Мы спали вместе. Нет! Погоди! Мы не спали! В том-то и дело, что не спали! Мы пили! Много пили!

– Все ясно... Пора трезветь!

– Трезветь? Кто произнес это проклятое слово! У меня, кстати, появилась новая травка – трезвит только так! – третий непонятно откуда появившийся субъект в виде парня с дредами материализовался рядом с девушкой и пьяным.

– Джеф, не до твоей травы!

Комичнее пьяницы в главном холле полицейского участка в восемь утра мог быть лишь продавец травки в главном холле полицейского участка в восемь утра.

– Что значит, не до травы? Да трава всегда…

– Идите оба!

– Но я еще не договорил! – завопил Стэм.

– Прошу прощения за их поведение! – извинилась девушка перед всеми присутствующими, и чуть ли не на пинках погнала обоих парней к дальним дверям, на которых висела сиротливая потрескавшаяся табличка «ГОР».

– ГОР лучше всех! – воскликнул блондин, зигзагом пробежав по длинному коридору. – Запомни, лысый, только в ГОР можно найти честных людей! Только в ГОР присутствует понятие Свободы!

– Тараби! Черт тебя дери, ты-то почему пьяный! – послышался грозный рык из-за открывшейся двери.

– Маслоу! Сладкий мой! Как же я по тебе соскучился!

– Тараби!!! Что за бре…. ТЬФУ! МАТЬ ВАШУ! ТЫ ТОЛЬКО ЧТО МЕНЯ ПОЦЕЛОВАЛ?! ВЫ ВИДЕЛИ ЭТО??? ОН МЕНЯ ПОЦЕЛОВАЛ?! Я СЛИШКОМ СТАР ДЛЯ ВАШИХ ДЕТСАДОВСКИХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ! ТАРАБИ, ВЕРНИСЬ! НЕТ! НЕ…

– Этот придурок поцеловал меня! – еще один вопль вслед за рыком.

– Стэм, нет! Не смей целовать Мису! Только не…

– А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! Я УМРУ! Я…

– Миса, успокойся, это всего лишь…

– А-А-А-А-А! ЕГО МИКРОБЫ УБЬЮТ МЕНЯ!

– ТАРАБИ, ПРИДУРОК!

– Буэ-э-э-э…

– БРЕНДИ, ХВАТИТ БЛЕВАТЬ В ПАЛЬМУ, ЧЕРТОВ ТЫ…

– Безумные уроды! – воскликнула Дебра, все еще дрожа при мысли о том, что ее мать могла переспать с одним из них. Тот факт, что мать изменяет отцу, равно как и отец изменяет матери, девушку совсем не заботил. Но любовник из ГОР – что может быть хуже?! Это же сборище никчемных, ни на что не способных сошедших с ума людишек!

“Клевые...” – подумал в свою очередь Эгон, на этот раз улыбнувшись искренне.

Настоящее...

“Омега” считался лучшим стрип-баром во всем пост-городе. “Свежие напитки и сладкие девочки”, – призывно блестела в свете неоновых лампочек блеклая, выцветшая на солнце и расписанная вандалами вывеска длиной в сотни тетров.

Рыжеволосая девушка, на секунду задержав взгляд невзрачных глаз на изображении полуголой девицы, что придерживала название “Омеги” ненатурально большими грудями, не задумываясь толкнула тяжелую железную дверь, края которой посинели от разъедающей сижавчины, и смело зашла внутрь, в душный темный коридорчик. Многочисленные заинтересованные взгляды обратились в ее сторону.

– Крошка, ты здесь одна? Хочешь, угощу?! – моментально подкатил к рыжеволосой худощавый обдолбанный парень, зрачки которого расширились настолько, что, казалось, еще чуть-чуть, и они скроют собой не только радужки, но и белки глаз наркомана.

– Думаю, я откажусь, – тактично улыбнулась девушка, аккуратно высвобождаясь из объятий неожиданного кавалера.

– Эй, шлюха, не борзей! Не слишком ли много ты себе позволяешь?! – в ответ на этот маневр выдохнул парень, тут же хватаясь за ксинонож, на полном серьезе намеренный порезать веснушчатое лицо стервы, посмевшей ему отказать. И почему все наркоманы воспринимают отказы так близко к сердцу? Бедняжки.

– Тот же вопрос вертится и у меня в голове, – хмыкнула на это рыжеволосая, ударом ноги отправляя парня в нокаут, а затем спокойно направляясь к главному залу бара. Немногочисленные зрители, что курили в коридоре, пронаблюдав картину с участием обдолбыша, разумно посторонились, сделав вид, что всякий интерес к новой посетительнице растеряли. Девушка же, поправив разметавшиеся в стороны вьющиеся волосы, прошла в зал. Громкая неживая музыка обрушилась на нее не хуже лавины, заставив на миг приостановиться в дверях, чтобы привыкнуть к малоприятным, но столь сейчас модным звукам, назвать которые музыкой посмел бы разве что умалишенный.

Пробравшись к барной стойке, посетительница заказала себе порцию добротного бренди, после чего развернулась в сторону округлой сцены, на которой в это самое время три девушки в блестящих купальниках демонстрировали нечто невообразимое с острыми кинжалами и клинками. Но, несмотря на безупречное выступление, наблюдавших за ними было не так уж и много. Потому что приходили в это место в первую очередь ради Джейн – своего рода дивы данного заведения. Ее выступление должно было начаться через двадцать минут.

Рыжеволосая успела убить четыре порции бренди, когда электронный голос объявил о выходе девушки. Зал оживился. Многочисленные наемники и легальные потрошители, мелкие наркоторговцы и потрепанные жизнью шлюхи – все воззрились на блестящий пьедестал с шестом в самом центре, к которому протянули небольшую дорожку от основной сцены. Заиграла ритмичная музыка, засверкали огни, девушки в красном нижнем белье и масках, скрывающих лица, закружились на небольших цилиндрах, что возвышали танцовщиц над зрителями на полтета. А затем на сцене появилась Она – высокая девушка с длинными каштановыми волосами, доходящими ей до поясницы, с безупречной фигурой и холодным непроницаемым взглядом. Выразительной сексуальной походкой она прошла от сцены к пьедесталу с шестом, вцепилась в холодную гладь пилона и буквально взмыла в воздух, одним махом перевернувшись и закрепившись ногами. Зал взорвался воплями и улюлюканьями.

Рыжеволосая залпом выпила пятый стакан бренди.

– Сколько стоит приватный? – не отрывая жадного взгляда от Джейн, пробормотала она, адресовав вопрос бармену.

– Никаких приватов, – отрезал мужчина, яростно вытирая прозрачный бокал, усыпанный мелкими трещинками. Другой посуды здесь и не водилось. Виновником всего был магнитный завод, что находился по соседству с пост-городом. Он выкачивал энергетические источники из земли и перерабатывал их в чистую энергию, на которой работали все приборы в городе. А еще из-за него все изделия из стекла покрывались тонкой сеткой из многочисленных трещин, из-за которых посуда становилась крайне хрупкой.

– А если подумать? – очаровательно улыбнулась рыжеволосая, протягивая мужчине купюру высокого достоинства.

– Мой ответ не изменится.

К одной купюре добавилась еще одна, увеличивая общую сумму вдвое.

– Другой разговор, – ухмыльнулся бармен, забирая у девушки деньги и пряча их в кармане когда-то белого передника. – Но только после того, как она закончит свое выступление, – предупредил он. Рыжая смиренно кивнула и вновь повернулась к танцовщице. Длинные ноги, гибкое грациозное тело и явное отсутствие комплексов превращали и без того необыкновенное выступление в нечто неземное и неповторимое. Не зря для того, чтобы поглазеть на Джейн, люди съезжались не только из соседних кварталов, но и городов.

Вдоволь натанцевавшись у пилона и продемонстрировав такую череду трюков, о которой в том же цирке оставалось лишь мечтать, девушка без промедлений соскочила со сцены на один из ближайших столов и продолжила танцевать уже для двух опешивших парней, что, не веря своему счастью, машинально отпивали пиво из уже опустевших бутылок. А еще парнишки, кажется, задержали дыхание и не смели моргать, боясь спугнуть столь прекрасное наваждение. В эту секунду парням в баре завидовали все без исключения.

Стоило заметить, что, несмотря на провокационные танцы, Джейн являлась единственной, кто раздевался лишь до нижнего белья. Хотя, быть может, для рыжеволосой заказчицы шатенка сделала бы исключение? Рыжей оставалось об этом лишь мечтать.

– Пройдите в vip-комнату, – кивнул бармен в сторону небольшого закутка с мягким диваном и круглым столом, в котором можно было отгородиться от остального бара с помощью потертой плотной шторы. – Джейн почти закончила, я пришлю ее к вам.