Текст книги "Телешоу «Научи меня любить» (СИ)"

Автор книги: Mr Abomination

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 71 страниц)

«ИДИОТ!» – взвыл Бэйн, чувствуя как к лицу приливает кровь… И не только к лицу! Если у оператора бы снова встал… Он бы сгорел со стыда!

– Сам такой, – Анжело тоже как-то сник. Воцарилось напряженное молчание. Журналист попробовал выбраться, но его попытки больше походили на беспомощные трепыхания, которые к тому же доставляли Бэйну «легкий» дискомфорт. В спину парню воткнулся какой-то гвоздь, из-за чего Мартин боялся согнуться и тем самым проткнуть себе какой-нибудь внутренний орган. Парень даже представить не мог, как же они с Анжело умудрились забраться сюда изначально? Во всем было виновато состояние аффекта, не иначе. Теперь оставалось вновь в это состояние впасть и выбраться из узкого закутка!

Тем временем становилось все жарче. Сердце Бэйна готовилось выпрыгнуть из груди, по виску ползли капельки пота, он изо всех сил боролся с собственным телом, но было уже невмоготу.

– Бэйн… – от тихого голоса Анжело парень вздрогнул и сглотнул. – Кажется, кто-то идет. Может, позовем на помощь? Лучше я проведу пятнадцать суток в обезьяннике, чем умру столь недостойной смертью! – захныкал он. – Я в туалет хочу! – признался Анжело, и только теперь Бэйн понял причину, по которой журналиста так корежило.

«Как вовремя!» – фыркнул он. – «Делай, что хочешь…» – пожал он плечами.

– ПО-МО-ГИ-ТЕ! – тут же заорал журналист. – Мы здесь и мы замурованы! Люди-добрые-не-проходите-мимо-ПОМОГИТЕ-не-доказывайте-всему-миру-того-что-люди-стали-менее-отзывчивыми-ПОМОГИТЕ-не-оставайтесь-равнодушными-ПОМОГИТЕ-два-человека-могут-погибнуть-от-удушья-и-жажды-ПОМОГИТЕ-о-боже-мы-же-можем-умереть-ПОМОГИТЕ-я-не-хочу-ПОМОГИТЕ-У-МЕНЯ-НАЧИНАЕТСЯ-ПАНИКА-И-КЛАУСТРОФОБИЯ-И-СТЕНОФОБИЯ-И-ПАЛКОФОБИЯ-И-прости-меня-Бэйн-БЭЙНОФОБИЯ!!!

– О… Какие лю-ю-юди! – внезапно послышался елейный голос. Анжело тут же заткнулся, Бэйн поморщился. Да уж, кто бы что не говорил, но как тесен мир! На парней, давясь от смеха и шаря по карманам, дабы отыскать телефон, смотрел Стэм. После разговора с матерью Эгона, возвращаться домой и ложиться спать было бесполезно, поэтому он сразу направился на съемки Телешоу. Гулять по зрительному залу, выискивая глазами Шута, Тараби казалось делом бесполезным и скучным, поэтому он сразу же пошел в таинственное закулисье, о котором ходили куча фантастических баек. И, когда послышался жуткий вой о помощи, всего на секунду, но блондин поверил в то, что в закулисье творится какая-то чертовщина. Вот только все, как всегда, оказалось куда прозаичнее.

– Интересное времяпрепровождение! – чуть отойдя от приступа дикого смеха, выдавил из себя Стэм, наводя камеру телефона на парней и делая фотографию.

«Скотина!» – взвыл Бэйн.

– Помоги!! – взмолился Анжело. После пятиминутной унизительной фотосессии, устроенной детективом, оба парня кое-как были вызволены из своего заточения. Но своего «спасителя» поблагодарить они так и не успели. Анжело тут же кинулся в туалет, дверь которого на всякий случай приметил, когда они только шли к закулисью, а Бэйн, естественно, поспешил за ним.

– Не стоит благодарностей! – выкрикнул им вслед Стэм, но его никто не слушал. Между прочим, уже во второй раз за этот день!

«Не к добру…» – недовольно фыркнул Стэм и поплелся вглубь закулисья.

– Хм-м-м… – протянул Нил.

– Хм-м-м… – ответила ему Гера.

– Нда-а-а… – продолжал Нил.

– Нда-а-а… – удивлялась и Гера.

– Мдо-до-до-ду-ду-бай… – выдал Нил.

– Мдо-до-ду… тьфу! Чего?!

– Мне просто стало интересно, сможешь ли ты повторить и это, – пожал плечами патологоанатом и вновь уставился на раскуроченный труп. – Итак, моя дорогая Гера, к каким выводам мы можем с тобой прийти.

– К неутешительным.

– Странно, если бы трупы нас еще и утешали, – резонно заметил мужчина.

– И тем не менее… Почти каждый пострадавший от рук Шута является аристократом. И у каждого из них был позаимствован один внутренний орган.

– Да, это так…

– Удивительно!

– Ничего удивительного… Разве что, тот факт, что им каким-то образом был приращен чужой орган уже после их смерти.

– Не только это, – не согласилась девушка, – получается, что Шут отслеживает аристократов! Вот только почему лишь участников Телешоу? Ведь так его преступления оказываются у всех на виду и полиции приходится работать активнее, дабы продемонстрировать свою браваду!

– Эх, Гера-Гера, ты – яркий представитель молодежи нашего времени, – театрально вздохнул Хоуни. – Ответ лежит на поверхности, и ты бы нашла его, если бы подошла к нужной стороне. Но вы – молодые, почему-то все как один лезете в задницу, вместо того, чтобы заглянуть человеку в глаза.

– Меня Ваши сравнения не вдохновляют, – нахмурилась девушка.

– Хорошо, моя юная неопытная помощница, я объясню. Скажи мне, какие игроки в Телешоу забираются на самый верх? Правильно, безэмоциональные. Ну или те, кто эти эмоции в себе может подавлять. А теперь вспомни про то, что играет в основном в Телешоу третье поколение, а это значит что? Неустойчивую психику. Значит, спокойными как танки, может быть два типа людей: аристократы или психопаты, которые здорово косят под нормальных. Вот те немногие индивидуумы, что к аристократии не относятся и органы которых остались неприкосновенными – промашки Шута, наверняка относятся ко вторым. Ну а остальные… Вуаля!

– Но тогда получается… – Гера старалась как можно быстрее переварить всю информацию, – что Телешоу – это отбор аристократии?

– Логично было бы предположить. Наверняка создатели этого шоу и не думали о вычислении чистокровок, но получилось у них именно это.

– Потрясающая стратегия, – не смогла сдержать восхищения девушка.

– Потрясающая? Гениальная! Жаль, мы не можем с точностью определить, сколько органов было уже забрано. Хотя, если учесть то, сколько замен произвели с этими трупами, – Нил кивнул на целый ряд раскуроченных тел, – приплюсовать без вести пропавших и вычесть среднее количество психопатов, – Нил зашептал что-то себе под нос, уставившись в потолок и чуть качая головой. – Как ни крути, у Шута есть все, кроме одной очень важной вещи. И именно ее он и хочет забрать у нашего дорогого лидера телешоу Найтарусса Макка… Как ты думаешь, что это?

– Ему… Нужно его сердце.

Шут сидел на кухне, ел оливки и смотрел в экран плексотелевизора.

Когда на экране появилась долгожданная заставка Телешоу, он отложил вилку и перестал дышать.

Когда на сцену выбежал ведущий, Шут напрягся.

Когда показали Найта – заерзал на стуле.

Когда узнал о новой локации, в которой должен был играть Черный король – хихикнул.

– Да начнется Шоу, да!

====== ЧАСТЬ 4: Ядовитая среда Глава 18: Сталкер и Фантазм ======

«…Когда-то люди верили в единого Бога и единого Дьявола:

Поклонялись им, полагались на них, жили ими.

Когда-то люди верили в Небеса Рая и Круги Ада:

Искали их, стремились к ним, создавали их.

Когда-то люди верили в то, что у них есть души:

В собственное бессмертие, в безмирие, в бездну.

А затем они узнали правду

И все рухнуло…»

Цитата из потерянной МетоБиблии, глава 001: «ТэтоПравда», отрывок 1 «Заблуждение»

Прошлое

–... а я ему: “Да что ты вообще знаешь об инопланетных мышах?!”, а он мне: “Я знаю лишь то, что они не существуют!”, а я ему: «Кто не существует? Они не существуют? Это ты не существуешь! А они есть, и я это докажу! Иначе не звали бы меня Анжело Кьярэ!», а он мне: «Доказывай-доказывай, придурок! Школьный психолог с удовольствием выслушает все твои бредни!», а я ему: «Это не бредни, это истина!», а он мне: «Истина, прочитанная в ЖЕпр? Не смеши мои бутсы! Это самая идиотская газетенка, которая только может быть!», а я ему: «Не смей ее так называть, когда-нибудь я буду в ней работать!», а он мне: «Ты? В ЖЕпр? Газета, конечно, отстой, но даже она не возьмет на работу такого кретина, как ты!», а я ему… Эм… Мистер Хан? Вы слушаете меня?

– Да-да, Анжело, конечно, – встрепенулся было задремавший мужчина средних лет, снимая очки и устало потирая чуть раскосые темно-карие глаза.

– Вы выглядите вымотанным, – нахмурился подросток. Сегодня Анжело исполнилось шестнадцать. В честь этого после уроков он прошмыгнул в кабинет любимого учителя и уже который час рассказывал ему, почему же он предпочитает праздновать свой день рождения в компании Оу Хана – преподавателя мировой литературы и главного редактора школьной газеты – а не со своими одноклассниками. Близких друзей у Анжело не было. Или, точнее, у друзей не было его – такая формулировка нравилась Кьярэ больше.

– Да, я немного устал, – вяло улыбнулся мужчина, в глубине души мечтая лишь о теплой постели, мягкой подушке и пушистом одеяле. Он уже и не помнил, когда последний раз высыпался. Слишком многое навалилось на него в последние месяцы, и дабы справиться со всеми проблемами, приходилось чем-то жертвовать. Сон был одной из этих жертв, но отнюдь не самой большой.

– А почему? Из-за работы? – продолжал расспросы Анжело, сидя на парте напротив стола учителя и беззаботно мотая ногами. Подросток как всегда без отрыва смотрел на своего собеседника, словно бы желая его загипнотизировать. И от этого Слишком внимательного взгляда Хану иногда становилось не по себе.

– И из-за нее тоже, – невесело вздохнул Оу.

– А еще из-за чего?

– Из-за жизни... – грустно улыбаясь, размыто ответил учитель.

– Я слышал, что развод с вашей женой протекает очень медленно и не слишком успешно, – осторожно продолжил блондин. Хан вздрогнул, тяжело вздохнул, на пару минут уставился в окно, обдумывая, говорить ли что-нибудь Анжело или все же перевести разговор в другое русло.

– Да, это так, – наконец подтвердил он, решив, что если выговорится хотя бы своему ученику, возможно, ему станет чуточку легче. – Эта женщина хочет добиться того, чтобы меня лишили права видеться с моими детьми, – болезненно поморщился он.

– Зачем? Вы что-то им сделали?

– Нет, ничего. Если только походы в кино, пожелания спокойной ночи и мягкие игрушки в качестве подарков не считаются преступлением.

– Кажется, нет, – серьезно подумав над этим вопросом, через какое-то время ответил Кьярэ. – Тогда почему же ваша бывшая делает такое?

– Из вредности…

– Лишать детей отца, потому что обижена на Вас?

– Именно…

– Какая мерзость! – внезапно взбеленился Анжело, вскакивая с парты, – не позволяйте ей делать этого! Вы даже представить не можете, как тяжело жить без… – парень внезапно замолчал, резко отвернулся от учителя и сник.

– Ох, прости! У тебя праздник, а я мучаю тебя своими проблемами! – спохватился учитель, поняв свою ошибку. Неполная семья – подобными вещами вряд ли можно было кого-нибудь удивить. По статистике, около шестидесяти процентов детей были лишены либо матери, либо, что чаще, отца. Но далеко не каждый ребенок переживал это так остро, как Анжело. Хан не знал подробностей жизни мальчика, поэтому даже представить не мог, почему тот Так страдает, но и изменить что-либо было не в его силах. Он мог сделать лишь одно – отвлечь паренька от грустных мыслей.

– Шестнадцать – это непростой возраст! Это взросление! Надо праздновать! – наигранно весело воскликнул учитель, поднимаясь со своего места и направляясь в подсобку. В маленькой комнатке хранились различные плакаты, потрепанные временем и жестокими детьми, пособия, кучи старых жестких дисков и подобное барахло. Убирались здесь редко, к тому же уборщица предпочитала протирать лишь то, до чего дотягивалась, поэтому верхние ящики и полки были лишены ее внимания – на них вполне можно было нарисовать настоящую картину со всеми оттенками серого. Потолок же обвивала пыльная паутина.

В глубине подсобки прятался небольшой столик, на котором стояла настольная лампа, чайник и ваза с засохшей когда-то белой розой – подобные цветы были такой редкостью и так дорого стоили, что выбрасывать их решались далеко не все, предпочитая засушивать. Эту розу подарил учителю Анжело.

Хан нажал на зеленую круглую кнопку на чайнике, и тот тут же тихо завибрировал. Пока кипятилась вода, мужчина вытащил из одного из облезлых ящичков стеклянный стакан и фарфоровую чашку со сколом.

– Боюсь, другой посуды мне не найти, – виновато улыбнулся он, на что Анжело лишь пожал плечами, – и здесь только один стул, – продолжал бормотать мужчина, – садись.

– Нет, вы садитесь, – учтиво возразил подросток.

– Но ты именинник и...

– Я настаиваю, – с лица Анжело редко сползали комичные гримасы. Мальчик предпочитал либо улыбаться, светясь как начищенный таз, либо с плаксивой мордочкой вызывать у всех окружающих бесконечную жалость. А вот серьезное выражение лица проскальзывало у Кьярэ очень редко, и, поэтому, столкнувшись с жестким не терпящим возражений взглядом со стороны блондина, Хан растерянно уселся за стол.

– Я, кстати, пришел к вам не с пустыми руками! – с этими словами мальчик вытащил из рюкзака небольшой торт в пластмассовой прозрачной коробке и бутылочку коньяка.

– Откуда коньяк? В твоем-то возрасте! – возмутился учитель.

– Но я же именинник, сегодня мне можно все, разве нет? – невинно поинтересовался Анжело. Оу в ответ нахмурился, но промолчал. Все же в шестнадцать лет пить коньяк было не самой лучшей идеей. Хотя, если подумать, сам Хан в свои шестнадцать пил и не такое.

– Что ж, немного коньяка в кофе совсем не помешает, – улыбнулся он вяло, начиная дышать на успевшие закоченеть пальцы. В подсобке всегда было на пару градусов холоднее, чем во всех остальных помещениях здания, а так как сегодня температура на улице внезапно упала, в комнате было даже прохладнее обычного.

– Вот и я так же решил! – обрадованно кивнул Анжело, наливая в чашку и стакан добротные порции коньяка.

– Не много ли?

– В самый раз, – отмахнулся блондин.

И действительно, оказалось в самый раз. Отхлебнув смешанного с коньяком горячего кофе, Оу сразу ощутил тепло и спокойствие. И мысли о жене, разводе и детях на какое-то время отошли на второй план. На первом же продолжал маячить Анжело.

Кьярэ был симпатичным мальчиком. Хилым? Быть может, но не слабым, хорошо играл в баскетбол, пусть в команде был и самым маленьким, и над ним из-за этого часто подшучивали. Очень общительный, но в то же время нелюдимый. Человек, который, кажется, никого не мог оставить к себе равнодушным, и в то же время ни с кем не сближающийся. Кьярэ нравился людям, но и отпугивал их. Отчасти в этом была виновата его страсть к журналистике и копании в грязном бельишке окружающих, отчасти из-за нескольких нервных срывов, которые имели возможность пронаблюдать парочка одноклассников, а затем растрезвонить об этом всей школе. Кьярэ, как и любой подросток его возраста, был очень неоднозначным, не до конца сформировавшимся, непонятым и непризнанным. А еще Анжело был влюблен в Хана, о чем оповестил учителя месяцем ранее.

– Скажите, а вы приготовили мне подарок? – заметив, как взгляд учителя чуть помутнел, заискивающе спросил подросток. Хан в ответ пьяно улыбнулся.

– Подарок? Извини, по правде говоря, я не знал, что у тебя день рождения, и поэтому не подготовил его. Но если хочешь, в качестве подарка я могу поставить тебе пятерку за эту четверть.

– Нет, – категорически мотнул головой Анжело, делая в сторону учителя шаг, – я и так получу пятерку, – уверенно заявил он и был прав, ведь Кьярэ был одним из самых сильных учеников на потоке.

– Больше предложить мне тебе нечего, – горестно вздохнул Хан, при этом продолжая пьяно улыбаться.

– Совсем-совсем нечего? – наигранно удивился Анжело. – Я бы так не сказал, – его взгляд внезапно стал куда более диким, зрачки расширились, а дыхание сбилось. Парень, немного помявшись, подошел к Хану вплотную, а затем и вовсе уселся к нему на колени, лицом к нему.

– Что ты делаешь? – будь Оу трезв, он бы не позволил Анжело вести себя так раскованно, но он опьянел, его сознание уплывало, на губах играла предательская улыбка, а тело подчинялось вовсе не мозгу или сердцу, оно отзывалось лишь на низменные желания, что таились внутри каждого человека.

– А разве не понятно, Что? – Анжело вел себя очень нагло, и взгляд у него был вызывающим, но Хан чувствовал, как в действительности нервничает подросток. Руки Кьярэ дрожали. Да что руки, все тело мальчишки словно бил озноб.

– Тебе шестнадцать, а мне тридцать два, – вяло бормотал Хан.

– Да, но это ничего не значит, – прошептал Анжело на самое ухо учителю, а затем неуверенно поцеловал его в шею.

– Это значит многое, – упорствовал Хан, когда как руки его уже обвились вокруг талии Кьярэ, прижимая его к себе плотнее. Больше разговаривать не хотелось. Анжело старался вести себя уверенно, но Хан не мог отделаться от чувства, что к нему льнет маленький котенок, который, желая ласки, кусается и царапается, изображая большого матерого кота. Оу понимал, что все те мысли, что роились у него в голове, множась и напирая, должны были оставаться мыслями. Но коньяк вперемешку с безумным, притягательным обаянием глупого мальчишки активно спорили с этой позицией мужчины.

– Мы не должны...

– Но можем! – несмотря на страх, Анжело не собирался отступать. Он уже давно для себя все решил. Для себя и За Хана. Узнать о том, что учитель быстро пьянеет, было не так уж и сложно, так же, как и марку его любимого коньяка. А вкупе с его нервным напряжением, связанным с разводом, долговременным воздержанием и, наконец, пусть и легкой, но все-таки симпатией к Анжело должны были сделать свое дело.

Кьярэ оторвался от шеи учителя, оставив на его коже пару невнятных пятнышек, и наклонился к нему за поцелуем. Блондин всего дважды до этого целовался по-французски, и ему не понравилось. Чьи-то холодные губы, слюнявый язык и неприятный привкус во рту партнёра не вызывали желания повторять подобное. И какое-то время Анжело был уверен, что больше никогда и ни с кем целоваться не будет, потому что он считал это противным делом и недоумевал, как это вообще может кому-то нравиться. Пока не появился Хан. Как ни странно, но с ним целоваться хотелось до одури, пусть у него во рту наверняка и был привкус сигарет, с которыми он не расставался. Вот только решиться на желаемый поцелуй было куда сложнее, чем казалось на первый взгляд.

Подросток остановился всего в паре миллиметров от губ учителя, и, как бы он ни старался, дальше продвинуться Кьярэ, так и не смог. Поэтому ему оставалось лишь умоляюще смотреть на Оу, надеясь на то, что последние миллиметры преодолеет он сам. Но Хан не торопился.

– Ты не понимаешь, что делаешь, – вновь пьяно забормотал он, поглаживая щеку Анжело.

– Понимаю… – настаивал подросток, хотя и сам был в этом не уверен.

«Пожалуйста! – крутилось у него в голове. – Прошу вас, ТехноБоги, пусть все получится! Только сегодня, только сейчас! Ну и ладно, если я никогда больше и ни с кем не пересплю, но с Ним! Умоляю!» – не то, чтобы Анжело особо верил в высшие силы, ровно как и в существование потерянной МетоБиблии, скорее он относился к тем людям, которые внезапно становились ярыми верующими в моменты, когда, кроме как от ТехноБогов, больше ни от кого помощи ждать не приходилось. И либо Кьярэ здорово молился, либо его взгляд был настолько жалостливым, но Хан не выдержал. Мужчина, пару раз мотнув головой, безуспешно прогоняя наваждение, все же преодолел те самые пару миллиметров между их губами. Анжело вздрогнул и зажмурился так, как будто ему внезапно причинили боль, но затем резко расслабился, обнял мужчину за шею, и, судорожно выдыхая через нос, начал не то целовать, не то кусать губы учителя.

– Не спеши так и не кусайся, – нахмурился Хан, отстранившись от подростка и невольно облизывая нижнюю губу, на которой осталась легкая ссадина.

– Ага, – в действительности Анжело не слышал его, полностью загипнотизированный губами Оу. Они оказались не холодными, наоборот, очень горячими и мягкими. А вкус сигарет вперемешку с коньяком был совсем не противным. Наоборот, хотелось попробовать еще.

Еще...

Еще...

Еще!!!

Смущение и скованность трескались и рассыпались под напором подростковых гормонов, бушевавших в теле блондина. Ждать, когда же Хан соблаговолит подарить Анжело еще один поцелуй, парень не стал. Сам впился в его губы не хуже пиявки, ногами обняв мужчину за талию и начиная еле заметно тереться о его живот. То, что у Анжело встало, было слишком очевидным, чтобы смущаться и краснеть из-за этого, скрыть подобный факт парень все равно бы уже не смог. Поэтому Кьярэ ненавязчиво жался к объекту своего вожделения, надеясь на ответные чувства. Изначально Хан был крайне сдержан. Даже опьяненный алкоголем и частично раскованный, он не позволял себе с Анжело лишних вольностей. Зато их позволял сам Кьярэ. Быстро поборов робость, парень уже через минуту страстных поцелуев полез мужчине в штаны. Первые три попытки подобного рода были пресечены еще до того, как на брюках была расстегнута пуговица. На четвертую – пуговица-таки поддалась, зато Анжело получил по рукам и “Последнее предупреждение”.

– А иначе что? – ухмыльнулся блондин, в висках которого стучал адреналин, сердце готово было выпрыгнуть из груди, а в голове возникали красочные сцены, которые хотелось как можно скорее воплотить в реальность.

– А иначе я попрошу тебя уйти, – кажется, даже сам Хан не верил в то, что говорил.

– Правда, что ли? – глаза Анжело блестели как у больного лихорадкой. – И как же Вы…Ты заставишь меня уйти? – прошептал он в самые губы учителя, не отводя от него взгляда. Хан сглотнул и шумно выдохнул. Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Воспользовавшись замешательством Оу, парень ловко разделался с ширинкой мужчины, и одна его рука нырнула тому в штаны. К удивлению Анжело, и без его посильной помощи учитель был достаточно возбужден.

– А притворяешься недотрогой, – Кьярэ одновременно был рад тому, что сумел возбудить учителя, но и испуган этим. А что, если в последний момент ему захочется остановиться? Сделает ли то же самое Оу?

Хан тем временем лишь подбрасывал дрова в огонь сомнений, внезапно наплевав на свою сдержанность, и теперь поспешно стаскивая с парня футболку.

– Холодно, – выдохнул Анжело, ежась от смущения и прохлады, что царила в комнате.

– Сейчас согреешься, – самые обыкновенные слова заставили блондина вздрогнуть и насторожиться. Возникло безудержное желание оттолкнуть от себя мужчину и побежать домой к маме, но непомерным усилием воли Кьярэ сумел подавить в себе этот детский порыв.

Хан тем временем распалялся. Его руки уже вовсю блуждали по спине и плоскому животу подростка, заставляя того вздрагивать и морщиться.

– До меня у тебя не было мужчины?

– До тебя у меня вообще никого не было! – выдохнул Анжело, стараясь унять дрожь. Оу ощутимо напрягся. Кажется, он хотел что-то сказать, возможно, попробовать убедить ученика в том, что их действия слишком поспешны. Но Кьярэ не хотел слушать, и очередной поцелуй помог ему заставить Хана замолчать.

Все последующее происходило, словно во сне.

Анжело почти не помнил, как перекочевал с колен мужчины на стол, с которого полетели стакан и чашка, торт с легким шлепком отправился на пол, вслед за ним последовала ваза с розой, лампа и штаны Анжело.

– Расслабься – сказал тогда Хан, и блондин действительно постарался сделать это, но все равно было очень больно. И страшно. И непонятно.

А то ли я делаю?

А с тем ли я делаю?

А правильно ли я поступаю?

Но все предательские мысли тотчас испарились, как только первые капли удовольствия достигли Кьярэ. Лишь тогда подросток убрал руки, что все это время упирались в обнаженный торс мужчины, дабы хоть немного приостановить его, и смог немного расслабиться. Ощущения были очень непривычными, необъяснимыми, но, однозначно, приятными. И познавая их, Анжело внимательно всматривался в потолок: серый, пыльный, увитый паутиной. Именно с ним затем у парня ассоциировался его первый раз. Не с мужчиной, которого он напоил в свое шестнадцатилетие, не с пыльной школьной кладовкой, примыкающей к литературному классу, а с потолком и жгучим удовольствием, перекликающимся с болью и словно бы поглощающим ее. Сладкие ощущения возрастали с каждым новым толчком, с которым Хан проникал в парня. Мысль о том, что им кто-то обладает, ужасно возбуждала Анжело и заставляла яростно кусать губы, дабы не застонать, цепляться за плечи любовника, оставляя на его коже неглубокие царапины, извиваться на холодном твердом столе и лихорадочно насаживаться на его член уже без страха за то, что будет больно. Больно и так было. Но куда сильнее было хорошо.

Осознавая, что вот-вот все закончится, Анжело хотел выкрикнуть имя учителя, как это обычно делали в фильмах или описывали в книгах. По мнению мальчика, это было в каком-то роде романтично и ему действительно хотелось произнести имя мужчины, который стал его первым, имя того, кто доставлял ему такое удовольствие. Но развязка пришла быстрее, чем рассчитывал блондин, и вместо имени из его горла вырвался тихий протяжный хрип. Удовольствие растеклось по всему его телу, заставляя содрогаться и сжиматься парня так сильно, что Хан охнул.

– Прости... – прошептал Анжело, чуть придя в себя и смотря на мужчину затуманенным взглядом.

– Ничего, ты в том возрасте, когда организм восстанавливается очень быстро, – ухмыльнулся в ответ Хан, подмигнув ему.

– Востан... что? – вяло забормотал подросток, чувствуя, как его стаскивают с импровизированного лежбища, заставляют встать, затем поворачивают лицом к столу, нагибают...

– Нх-х-х-х... – тихо выдохнул Анжело, ощущая, как в него вновь проникают. Нижнее белье, что до того было лишь приспущено, сползло к коленям, а болезненные ощущения заставили Кьярэ приподняться на носки. Движения Хана стали грубее и порывистей. Стол ходил ходуном. Парень тихо шипел сквозь зубы, упираясь лбом в холодную столешницу и хныча не то от боли, не то от удовольствия.

– Хан, я… опять… – возбуждение переполняло блондина настолько, что казалось, если даже мужчина тотчас прекратит какие-либо действия, мальчишка все равно кончит через пару мгновений. Оу, поняв это, нащупал стоящий колом член Анжело и довольно сильно сжал его у основания, тем самым оттягивая конец. Блондин в ответ на эти действия дернулся и вскрикнул.

– Больно… – выдохнул он обессиленно.

– Сейчас все пройдет. Иди ко мне... – с этими словами Оу приобнял Анжело за талию и заставил его приподняться со стола, а затем выпрямиться. Угол, под которым он проникал в Анжело, резко изменился и парень вновь тихо заскулил. – Потерпи немного, – Хан медленно потянул парня за собой на пол, не выходя из него, дабы не причинить еще большей боли. Лишь усадив парня на себя и обняв его со спины, мужчина дал мальчику передохнуть. Правда, всего на секунду, до тех пор, пока пальцы мужчины не нащупали его затвердевшие соски.

– Ха-а-ан… – все же выдохнул Анжело, претворив свои мечты в реальность, – в таком положении я сделать ничего не смогу… – и действительно, парень, сидевший между ног мужчины прямо на его достоинстве, едва ли смог бы пошевелиться.

– Этого и не надо, – прошептал в ответ преподаватель. Его руки спустились от груди к паху мальчика, еле ощутимо нащупали его стояк, начали ласково массировать возбужденную плоть, прикасаясь осторожно и ненастойчиво. Это было приятно, но больше походило на измывательство. Уже через пару минут подобных ласк блондин мучительно застонал и заерзал, желая более активных действий.

– Попробуй сам, – с этими словами мужчина лег на пол, а Анжело привстал на коленях и, всхлипывая, попробовал пару раз насадиться на член учителя. Получилось слишком медленно и Хан, не выдержав, тут же забрал всю инициативу на себя, увеличивая темп и буквально усаживая на себя подростка. Анжело был совсем не против подобного поворота событий. Единственной трудностью для него оставалось сдерживать собственные стоны, полностью растворяясь в эйфории от неописуемо приятных ощущений.

На следующий день мужчина на работу не пришел. И через день тоже. Анжело решил, что учитель пожалел о содеянном и избегает его. Он не знал о том, что Хан в тот вечер так и не вернулся домой. Мужчина исчез.

Через неделю, после роковой ночи, Анжело нашел в почтовом ящике письмо, в котором было написано всего пара слов: «Я люблю тебя. Ты никогда не будешь принадлежать никому, кроме меня». Но почерк принадлежал не Оу Хану. Он вообще был подростку незнаком.

Еще через четыре месяца в одной из канав нашли полуразложившуюся человеческую голову и опознали ее как голову Оу Хана. К тому времени у Анжело на руках было уже сорок два письма, написанные тем самым почерком, а также его собственные фотографии, сделанные обладателем почерка, и мягкая самодельная игрушка в виде обезглавленного человека.

Настоящее

Мир: Фантазм

– Жизнь – это серая и непроглядная масса безликого бытия, – послышалось заунывное ржание, – в котором мы сами – ничего не значащие песчинки. Наши жизни не стоят и ломаного медяка, а смерти не повлияют даже на дуновения ветра. Не изменится ровным счетом ничего, даже если мы оба сию же секунду ляжем на землю, свернемся калачиками и умрем.

– Ну, так вперед и с песней, – раздраженно фыркнул в ответ блондин, закатывая глаза.

– Ты не понимаешь…

– Чего не понимаю? Того, что моя жизнь не стоит медяка? Конечно, не стоит, я бы предпочел расплату бриллиантами, а не медюшными монетками бедняков. И поверь мне, когда я умру, мне будет глубоко наплевать, вызвала моя смерть штормовой ветер или страшное землетрясение. Я-то все равно буду тухнуть в вонючей, выгребной яме!

– Ты рассуждаешь как ребенок!

– Я рассуждаю Здраво! Чего ты от меня хочешь, конина?! Мне плевать на твои бредни про жизнь, судьбу и веру.

– Но что может быть важнее этого? – возмущению собеседника не было предела.

– Важнее? Куча всего! Например, Анни – моя одноклассница – обещала поцелуй тому, кто сможет сделать зелье полнолуния! И знаешь – я хочу этот поцелуй! И именно по этой причине я пришел сюда и даже умудряюсь терпеть сумасшедшего ярко-розового пегаса, с фиолетовыми крыльями и гривой, выкрашенной во все цвета радуги, который пытается что-то вещать мне о серости мироздания! – выдохнул Найт, присматриваясь к листьям ближайшего куста. Для зелья, которое надо было сделать к завтрашнему утру, требовалась масса ингредиентов. Каждый из них можно было отыскать в ближайшем зачарованном лесу, куда парень собственно и пошел. Подходя к границе между лесом и городом, блондин был очень осмотрителен и осторожен. Он искренне надеялся на то, что Райно – тот самый разноцветный пегас, которого Найт ласково обзывал «Мечтой эпилептика» – не заметит его или, быть может, уже отыскал себе другую жертву для выслушивания его депрессивных бредней. Но надежды парня рассыпались в пепел, когда за спиной послышалось тихое ржание и приветствие в духе «О, ты снова здесь, значит – снова жив, соболезную тебе по этому поводу, друг мой».