Текст книги "Телешоу «Научи меня любить» (СИ)"

Автор книги: Mr Abomination

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 71 страниц)

Именно поэтому гнетущую тишину, что образовалась после невинно брошенной Шутом фразы, первым оборвал рыжий, сорвавшись с места и действуя лишь на инстинктах. Удар пришелся на стул, на котором сидел Шут, вот только шутника самого там уже не было. Лишь Дэй сдвинулся с места, фигура среагировала мгновенно, легко подскочив на спинку стула, а оттуда сделав сальто и переместившись на толстый подоконник, вся нижняя часть которого была охвачена фиолетовым пламенем. Любой другой на его месте не рискнул бы проделать подобный трюк, ведь прекрасно понимал – одно прикосновение и ты превратишься в труп. Но Шут стойко проигнорировал это.

От удара Дэя стул разлетелся на куски, оборвав тишину, что тут же успокоило Бренди.

– Мой король, будьте добры, держите своего питомца на привязи, ведь Шут пришел не для того, чтобы тратить время на ничего не значащие драки, – торопливо заговорил Шут, впрочем, не слишком походя на человека, которого хоть немного впечатлили действия Дэя. Нет, для Шута его реакция была более чем предсказуемой, потому что Шут знал о детективе уже очень многое. И ему это нравилось.

– Если коснешься его хоть пальцем, – прошипел Бренди, готовясь к новому нападению, в приступе ярости позабыв о том, что драться в подобном месте чревато.

– И что же вы сделаете, детектив-алкоголик, – неприятно улыбнулся Шут, внезапно вставая на руки и начиная кривляться, – неужели вы действительно верите, что можете напугать Шута? Шута??? Серьезно? – захихикал он, усаживаясь на подоконнике, вытаскивая из карманов оранжевых джинсов маленькие помпончики и начиная ими жонглировать.

– Я засажу тебя в тюрьму до конца твоей жизни! – пообещал Дэй, не сводя взгляда с раздражающей фигуры.

– И тогда мой король уже никогда не отыщет свою мать, – как бы между прочим пробормотал Шут, кажется большую часть своего внимания отдавая разноцветным помпончикам, что с его помощью кружились перед ним. Сначала их было всего три, но с каждым оборотом помпонов становилось все больше. Каждый был одного из семи радужных цветов, потому когда Шут ускорился, помпончики создали эффект круглой радуги. Дэй был бы и рад сказать шутнику, что ему плевать на его слова и что поговорят они в следующий раз лишь на допросе, но Найт его опередил. Лишь услышав упоминание о Пэйрис, он преградил дорогу Дэю на случай, если тот не захочет слушать Шута:

– Говори, – властным голосом произнес он, жестом давая Дэю понять, что если он сдвинется с места, Найт сам его покалечит.

– Как прикажете, мой король, – перестав жонглировать, учтиво поклонился Найту Шут. – Лжекороли Шута хотят возродить былое, то, во что перестали верить, – проговорил он с таким видом, будто в мгновение доступно объяснил брюнету смысл его существования.

– И что же это значит? – терпеливо спросил Найт.

– Мой король, это значит ровно то, что сказал Шут, да, – хмыкнула фигура, сползая с подоконника, – и вы, будучи бездушным, нужны им, да.

– Бездушным?

– Вы же знаете, о чем говорил Шут, да? – хмыкнула фигура, протягивая руку к Найту и на секунду заставляя и Макка, и Бренди задержать дыхание. На длинном тонком пальце Шута полыхало фиолетовое пламя. То самое, что убило лабораторных крыс, то самое, прикоснувшись к которому, человек или животное мгновенно умирали. Но не Шут.

– Не понимаю, о чем ты, – прошептал Найт, нервно облизывая губы и пятясь назад.

– Нет? – Шут изобразил удивление, но сквозь него на губах фигуры все равно промелькнула улыбка.

– Нет, – неуверенно подтвердил брюнет.

– Так почему бы нам не проверить правдивость ваших слов, – Шут не удержался и все-таки расплылся в на редкость противной ухмылке, после чего высунул язык и в прямом смысле слизнул фиолетовое пламя с пальца. Теперь оно трепыхалось прямо на его языке. – Ведь если вы не бездушный, вы не можете быть королем, нет, – хмыкнул он, после чего, ловко перемахнув через Найта, оказался прямо напротив Дэя и, прежде чем детектив успел как-нибудь среагировать на это, Шут поднялся на цыпочки, схватил рыжего за шею, дернул его на себя и поцеловал.

– Это конец! Нет, это начало конца! Никаких больше плюшек и молочка по выходным, никакого мяса с сыром и шоколадных оладушек! Никакого свежевыжатого апельсинового сока и хрустящих круасанов! Никакого…

«Тебя беспокоит лишь возможное отсутствие подобной пищи в тюремной столовой?!» – мысленно возмутился Бэйн, стараясь унять дрожь в руках.

– Кстати о еде, может, вам яичницу хоть сделать? Когда вы в последний раз ели? – окликнул гостей Козу, зевая. Конечно, он не ожидал на пороге своей квартиры обнаружить Бэйна с бешеным взглядом, зареванного Анжело и сорвавшего голос и потому теперь хрипевшего кота, но не впустить друзей он не смог. Поэтому мысли об отдыхе отошли на второй план. О каком сне могла идти речь, когда Бэйн сидел на диване и пялился в одну точку, белый как мел и нервно постукивая ногой по полу. Анжело метался по квартире, бубня про еду и пожизненный срок. А кот, обнаружив теплое местечко, то бишь кровать Козу, отлично расположившись в самом его центре, спал без задних лап и в ближайшее время уходить с нагретого места явно не собирался.

– Восемь! – тут же среагировал Анжело на предложение Козу.

– Чего восемь? – удивился парень.

– Восемь яиц!

– Деточка, а тебя не разорвет? – шутливо нахмурился хозяин квартиры.

– С чего бы! У меня подрастающий организм!

– В двадцать-то пять лет?! Тебе сейчас расти разве что вширь.

– Не, ну а что? Жизнь только начинается!

– И начинается она, видимо, с восьми яиц?

– Точно! Погодите… о, боже мой, Бэйн, ведь правда! Моя жизнь только начинается, а что, если я действительно попаду в тюрьму?! И там не будет ни булочек с кремом ни…

«Тебя больше должно волновать, как бы ты сам не стал для кого-то «булочкой с кремом»…» – мысленно фыркнул оператор, стараясь держать себя в руках. Но из-за психов Анжело у него у самого успокоиться никак не получалось. Не то чтобы Бэйн так уж боялся попасть в тюрьму. К своему удивлению, он поймал себя на мысли о том, что в какой-то степени ему даже все равно, что будет с ним самим. Но думы о том, что бы в подобном месте сотворили с Анжело, не давали Мартину покоя, заставляя переживать новые и новые молчаливые панические атаки.

– Иди, ешь… – позвал Козу, и Анжело, наконец заткнувшись, убежал на кухню и набросился на скромное угощение. Козу же вернулся в комнату, сел на диван рядом с Мартином и, чуть подумав, ненавязчиво похлопал его по плечу:

– Я уверен, что все обойдется, – улыбнулся он подбадривающе.

«А если нет… если я его потеряю?»

– Ну-ну, судя по выражению твоего лица, сейчас ты винишь себя как минимум в конце света.

«Так и есть. Анжело для меня Всё! И если с ним что-то произойдет…»

– Ах вот оно что, – заметив как Бэйн всего на секунду переключил внимание с него на чавкающего на кухне Анжело, все понял парень, – пока ты с ним, все будет отлично. А ты же никогда не расстанешься с ним, не так ли?

«Не так ли…» – вздохнул Бэйн, беря себя в руки. Одним из незаменимых качеств Козу было то, что он умел успокоить и подбодрить даже тогда, когда оператору казалось, что мир его рушится на глазах. Конечно, когда они были вдвоем, Козу вполне мог поддержать не только словами, но сегодня он ограничился обыкновенным дружеским объятьем, после чего вернулся на кухню с мыслью о том, что и Бэйну надо сварганить что-нибудь съедобное.

– Эй… – Козу даже вздрогнул от этого непривычно низкого баритона со стороны Анжело.

– Чего? – добродушно отозвался он, открывая холодильник и размышляя над угощением для Мартина, которое бы взбодрило его.

– Тебе нравится Бэйн?

– Конечно, он мне нравится, – пожал парень плечами, выуживая бутылку йогурта, – он же ахуенный.

– Ну, так…. Ну так пусть разонравится! – выпалил Анжело, сжимая в руках вилку до побелевших костяшек.

– Или что? Глаз мне выколешь столовым прибором? – скептически хмыкнул Козу.

– А вот может и выколю! – выдохнул блондин, настроенный серьезно.

– Вот что я скажу тебе… мальчик, – тише и куда более угрожающе прошептал Козу, облокачиваясь на стол и нагибаясь к Анжело ближе, – я знаю, что ты ему нравишься. И ты знаешь, что ему нравишься. И я знаю, что ты знаешь, что ему нравишься. Как знаю и то, что ты при этом нихуя не делаешь. Хочешь быть собакой на сене, которая ни себе, ни людям? Так я тебе этого не позволю. Найди себе другого в качестве сена, которое в результате протухнет в полном одиночестве. А Бэйн заслуживает того, чтобы рядом с ним кто-то был. И если собираешься ломаться, то я предпочту сломать тебя и занять твое место. И поверь мне, это не так сложно, как кажется на первый взгляд. Любой безответно влюбленный в определенный момент достигает апогея – и тогда, насколько бы он ни был влюблен и насколько бы ни боготворил человека, он может плюнуть на все и постараться начать все сначала. Почему, спросишь ты? Ах, он же любит только меня – скажешь ты. Так вот раскрою тебе маленькую тайну, мальчик, – вновь повторил оскорбительное обращение к Анжело Козу, дабы задеть его, – только в сраных романах все может держаться лишь на любви одного человека. В реальности все иначе. Никто за тобой до самой старости бегать не будет и терпение у людей не резиновое. Каждый может устать. Даже от собственной влюбленности.

– Все иначе! Все… все… я многое Бейну дал! И многое простил! – взвился Анжело.

– Ах вот оно что, – хмыкнул Козу, улыбаясь шире, – тогда действительно ваши отношения не имеют смысла.

– Что? Почему?

– Если ты кого-то любишь и это взаимно, то не ты даешь человеку многое и не ты его прощаешь. Вы. Вы оба даете и прощаете. А если ты эгоистичная тварь, думающая, что работаешь в поте лица во имя вас обоих, а Бэйн гавно пинает – что ж, я очень рад, что у вас так ничего и не было, более того… я презираю тебя за подобное, и если бы не Мартин, вышвырнул бы тебя из квартиры, чтобы больше никогда тебя не видеть, – хмыкнул Козу, с грохотом ставя стакан на стол и наливая в него йогурта.

– Нет! Стой! Ты не так понял! Я…

– Ты? – в ожидании приподнял брови Козу.

– Я люблю его, – еле слышно проговорил Анжело.

– Тогда в чем проблема? Мне кажется, Бэйн при всей своей скромности не раз предоставлял тебе возможность стать ему не просто другом, или я не прав?

– Прав…

– И?

– У меня есть одна проблема, которую мне следует разрешить прежде чем…

В этот момент на кухню зашел Бэйн, и Анжело с Козу резко замолчали.

«Чего это вы?» – удивленно оглядел парней оператор.

– Йогурта хочешь? – поспешно протянул Козу парню стакан с розоватой густой жидкостью. Бэйн, пожав плечами, забрал стакан, тут же отпил половину, разместившись рядом с Анжело.

«Что-то вы какие-то хмурые…» – заметил парень, смахивая с глаз темно-фиолетовую челку.

– Как я понимаю, вы сегодня останетесь у меня? – осведомился Козу. Бэйн кивнул. Они пришли к парню на случай, если на квартиру Мартина решат произвести облаву.

– Тогда я разложу вам диван, – вздохнул парень, шлепая в комнату. Лишь он скрылся за дверью, Анжело повернулся к Бэйну и одарил его таким взглядом, что Мартин подавился йогуртом, и тот пошел у него через нос.

«Что?»

– Ты, наверное, ужасно от меня устал, – выдавил из себя Анжело, стараясь скрыть то, как дрожит его голос.

«Чего, бля?»

– По глазам вижу, что устал, – судорожно выдохнул журналист, – ну так вот нетушки!

«Что тут происходит?»

– Нетушки, понятно! Сиди и терпи! Стой рядом и терпи! ТЕРПИ!

«У меня сейчас мозг взорвется…»

– Рядом со мной, а не с Козу!

«А?»

– И я не собака на сене!

«Может ты все-таки объяснишь, что…»

– Я все сказал! – заявил Анжело, слез со стула и показательно вышел из кухни, попробовав хлопнуть дверью, чего у него не получилось: дверь, отрекошетив от косяка, еще и отомстила журналисту за столь грубое обращение, ударив его по заднице.

– Дурацкая дверь! Слышишь, Козу!!! Даже двери у тебя дурацкие! И комната! И… и беретки, хотя нет, беретки клевые, прости. Не отнимай мою радужную береточку!!!

Бэйн лишь закатил глаза, допил йогурт и последовал за горе-другом.

– Что ты… – Найт не успел и слова сказать, как Дэй, резко вздрогнув, рухнул на пол и начал корчиться от боли.

– Что ты сделал? – прошептал Найт, кидаясь к Дэю, – что ты натворил?! – взвыл он не хуже раненого зверя.

– Шут сделал то, что должен был, – проговорил Шут, – Шут всегда делает лишь то, чего желает его господин, да.

– Но его смерти я не желал!

– Если так, значит, он не умрет, нет, – пожал Шут плечами.

– Чертов псих! Это же фиолетовое пламя! От него спастись невозможно! У него считаные секунды! – в этот миг, будто подтверждая слова Найта, Дэй выгнулся, издав протяжный, высокий и отчаянный, проникнутый кошмарной болью стон.

– Король может все.

– Что?

– Король может все, – спокойно повторил Шут. – Даже спасти своего верного слугу. Если, конечно, королю действительно он нужен. Ведь если это не так, то бедняга обречен, да.

– Спаси его! Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ СПАСТИ ЕГО!

– Зачем?

– ЧТО ЗНАЧИТ ЗАЧЕМ?! ОН МОЙ!

– Ваш кто?

– ОН МОЙ… мой… он просто мой! – выдохнул Найт, укладывая голову мучающегося от боли детектива себе на колени.

– Вы знакомы едва ли такое длительное время, чтобы судить об этом, да, – неторопливо протянул Шут, начиная ходить вокруг короля и дергающегося рыжего парня.

– НЕ ТЕБЕ СУДИТЬ ОБ ЭТОМ!

– Не мне… вам…

– СПАСИ ЕГО!

– Вы спасите его…

– Я?! Я НЕ МОГУ!!!

– Можете…

– НЕТ!

– Можете, – продолжал издеваться Шут, – ведь ваша мать была на это способна, значит, способны и вы. Вспомните.

– МНЕ НЕЧЕГО ВСПОМИНАТЬ!

– Тогда почему в тот день вы не погибли?

– КОГДА, МАТЬ ТВОЮ?

– Когда все вокруг полыхало в фиолетовом пламени. Единственные, кто выжил, были вы и ваша мать.

– И что?!

– Но как? – Шут подошел к Найту почти вплотную, присел перед ним на корточки и коснулся его подбородка. – Как вы выжили, мой король?

– Я не знаю…

– Как вы выжили, мой король?

– Я же сказал, что не знаю!

– Как?

Найт вздрогнул. Ну да, как же он мог забыть об этом. Как же…

Брюнет наклонился к Дэю и, на пару секунд заострив внимание на его веснушках, поцеловал детектива. Холодные губы податливо приоткрылись, пропуская горячий язык к небу.

А теперь?

Что делать теперь?

Вздох.

И Найт вздохнул, втягивая в себя все фиолетовое пламя, что разрасталось внутри детектива, пламя, что не сжигало плоти и не повреждало ее. Потому что предназначено оно было не для этого. Оно пожирало только душу, которой у Найта, кажется, не было.

– И правда получилось, – хмыкнул Шут, заставляя Найта этим замечанием отстраниться от Дэя, который перестал дергаться и теперь мирно сопел у него на коленях.

– Как ты узнал?

– Шут знает все.

– Так может расскажешь мне и то, где моя мать?

– Она – ваша замена.

– Замена чего?

– Кроме вас, у них было две замены. Одна слишком стара. Другая слишком молода. Они взялись за старушку.

– Она не старуха!

– Вряд ли вы сможете спасти ее.

– Где она?!

– Шут не знает точного места.

– Где, черт тебя дери, моя мать?!

– Они сами вскоре найдут вас.

– Стой! Погоди! – взвыл Найт, наблюдая за тем, как Шут запрыгивает на подоконник.

– Шуту пора. Шуту еще надо познакомиться со второй заменой. Шуту любопытно, да, – хмыкнул он и спрыгнул вниз.

– Какая еще вторая замена?! – воскликнул Найт, вскакивая на ноги и подбегая к окну. Но Шута и след простыл.

====== Глава 31: Идиоты и холод ======

Прошлое…

Яркое солнце, что периодически скрывается за белоснежными пушистыми облачками, и практически полное отсутствие ветра знаменуют хорошее начало дня. Ты, положив школьный портфель на пыльный подоконник огромного проема, в будущем должного стать окном с потрясающим видом на город, и водрузив на него снайперскую винтовку, вглядываешься в прицел, ожидая цели. Подобное утро для тебя уже давно стало привычным. Работа-школа-дом. Твои сверстники, обсуждая свое будущее, данную череду событий называют скучной, рассуждают о том, что взросление ведет к рутине. Тебе твоя жизнь рутиной не кажется, быть может от того, что у тебя есть любимая работа.

Подумав об этом, ты улыбаешься. Время тик за тиком движется вперед. Ты лежишь, не шевелясь и почти не моргая. Капелька пота скатывается по твоему лбу на бровь, а с нее на длинные ресницы. Ты жмуришься, и капля падает в строительную пыль под тобой. Терпеливо выжидать свою жертву, игнорируя неудобства, кажется очень сложным, если не невыносимым, но все это перекрывает азарт охотника.

Твои руки немеют, все тело покалывает от тяжелого бездвижья – обожаешь это ощущение. В такие моменты стрелки на часах начинают двигаться настолько медленно, что тебе кажется, еще чуть-чуть и они остановятся вовсе. Время чувствуется физически. Оно неравномерными комками проползает сквозь стены домов и толстые кроны деревьев, преодолевает огромные расстояния, принося с собой запахи из других городов и миров. Время скользит вокруг тебя, обволакивает, давит, потому что хочет захватить во временной поток. Ему не нравится, что ты из-за бездвижья находишься вне времени, и оно готово сделать все, лишь бы сдвинуть тебя с места, но ничего не выходит. Потому что ты застываешь в одном моменте. Сейчас тебя ничто не интересует, кроме прицела и человека, который должен в нем появиться.

Твоя улыбка становится шире, когда долгожданная жертва входит в большой кабинет, что находится примерно в сотне метров от тебя в соседнем доме. Ты наблюдаешь за ним, не торопясь нажимать на курок. Все должно произойти тихо. Сперва твоя цель закажет кофе, после чего пофлиртует с секретаршей, что иногда остается на работе сверхурочно и предоставляет боссу особые услуги. Лишь затем цель закроет кабинет на ключ и займется работой. Вот тогда ты и собираешься произвести прицельный выстрел ему в лоб.

Но, как назло, все идет не по плану. Сегодня цель приходит на работу не одна. Вслед за грузным мужчиной в кабинет вбегает мальчик лет восьми. Он забирается на стул отца и начинает на нем прыгать, при этом отменно попадая в крестик твоего прицела. Ты морщишься, понимая, что работа затянется, а значит, тебе придется пропустить уроки, среди которых химия и история, по которым у тебя сейчас спорные оценки и оттого присутствовать на них желательно. Но работа все равно важнее.

Следующие полтора часа ты, не шевелясь, через прицел винтовки наблюдаешь за тем, как цель играет с мальчиком, как они вместе делают бумажные самолетики и пускают их из окна кабинета. В такие моменты ты начинаешь задумываться о том, а заслуживают ли твои цели смерти. Благо ты умеешь заглушить подобные мысли в зачатке. Ты снайпер, а не философ, не врач и тем более не Бог, чтобы рассуждать о том, кто достоин смерти, а кто нет. Забирать жизнь – твоя работа, и ничего больше.

Цель заказывает что-то по телефону, и через двадцать минут в кабинет приходит секретарша с подносом, на который водружен стакан с разноцветными шариками мороженого, вафельными трубочками и шоколадной стружкой. После того, как мальчик расправляется с угощением, он сворачивается калачиком на небольшом диванчике, что также находится в кабинете цели, и, кажется, засыпает. Только после этого мужчина осторожно, чтобы не разбудить сына, закрывает дверь в кабинет и берется за работу. Отличная возможность для выстрела. Следует проделать это раньше, чем цель успеет перевести все деньги на оффшорный счет и исчезнуть, но, в то же время, рассчитать все так, чтобы на экране монитора его компьютера остались яркие улики того, что он собирался сделать. В твоем распоряжении всего пара мгновений, в которые все требования заказчика выполняются. Вот только ребенок все еще в кабинете. Да, он спит, но что произойдет, когда он проснется и поймет, что закрыт в кабинете с мертвым отцом?

Прочь лишние мысли. Твоя профессия не уважает жалости и поблажек. Работа оплачена, а потому ты делаешь глубокий вдох, прицеливаешься и на выдохе стреляешь. Пуля попадает мужчине прямо в голову, и он бездыханный падает на клавиатуру, забрызганную его же мозгами. Сон ребенка не потревожен. Ты не желаешь видеть того, что будет, когда мальчик проснется, поэтому тут же с поразительной скоростью разбираешь винтовку, укладываешь ее части в спортивную сумку, отряхиваешь рюкзак от строительной пыли, закидываешь его на спину, хватаешь сумку, забираешь с собой гильзу, скрываешь след от рюкзака на подоконнике и заваливаешь строительным мусором место, где ты лежал, после чего спокойно спускаешься по лестнице на улицу.

При желании ты еще можешь успеть на последние два урока, но позволяешь себе сразу же направиться домой. В конце концов, сегодня твой день рождения – исполняется семнадцать лет – и ты считаешь, что можешь позволить себе такую малость, как прогулять пару уроков, пусть мама наверняка и будет ругать тебя за безалаберность. Зато работа сделана чисто, что не может не радовать. Ощущение эйфории, что наступает после выполнения каждого нового заказа, портит лишь воспоминание о мальчике и мысли о том, что же с ним произойдет.

«Прекрати думать об этом!» – одергиваешь ты себя и заставляешь переключить все свое внимание на предстоящее празднество. День рождения ты справляешь своеобразно. Обычно вы с родителями весь вечер проводите в тире, а под конец они вручают тебе подарок, который, конечно же, безумно тебе нравится. В прошлом году, к примеру, мама вручила тебе стилет из прочной стали. Сначала ты отнесся к нему скептически, потому что огнестрельное оружие нравилось тебе куда больше. Но лишь до тех пор, пока та же мама не научила тебя им пользоваться. Масса приемов, сотни позиций и высокая степень повреждения – совсем не то, чему тебя учили ранее, ведь работа снайпера требовала спокойствия, дисциплины, планирования, терпения и способности оставаться в одном положениями часами, если не сутками, ближний же бой – активности, быстрой реакции и моментального анализа происходящего.

На метро ты добираешься до дома за считаные минуты, прогуливаешься по утопающим в солнечных лучах улочкам, втягивая свежий воздух и уверенный, что сегодня ничего не сможет испортить твоего настроения. Ты успеваешь позабыть, что столь вызывающе мыслить нельзя, ведь как только тебе в голову приходит нечто подобное, все тут же идет наперекосяк. Так оказывается и в этот раз. Ты поднимаешься на крыльцо вашего дома и уже хочешь нажать на кнопку звонка, когда интуиция подсказывает тебе, что что-то не так. А ты своим инстинктам всегда доверяешь, ибо они не раз спасали тебе жизнь.

Сбросив рюкзак и винтовку в розовый куст – никакого толку сейчас от них все равно не будет – ты сжимаешь в руке стилет и оббегаешь дом. С черного хода ты проникаешь внутрь, как кошка, на полусогнутых пробираешься на кухню, где царит разруха. Здесь, видимо, напали на маму. Судя по раскиданной по столу кукурузе, женщина готовила твой любимый салат. Из духовки при этом доносится запах гари – мясо уже не спасти. Вслед за кухней ты заходишь в зал – он едва ли в лучшем состоянии, чем кухня.

В глубине души зарождается предательский страх и паника, но ты подавляешь их, понимая, что сейчас, как никогда раньше, тебе следует держать себя в руках. Но, несмотря на все это, ты не замечаешь, как наемный убийца под стать тебе самому появляется за твоей спиной. Чутье советует бежать, но ты не хочешь уходить, не разобравшись, что же здесь произошло. Да, тебя готовили абсолютно ко всему, включая ситуацию, при которой в свой день рождения ты приходил в пустой дом и обнаруживал не только признаки борьбы, но еще и трупы родителей в коридоре. Тебе внушали, что при подобных обстоятельствах ты тут же должен забрать спрятанные в сейфе деньги и поддельные документы и бежать без оглядки, не думая о том, что произошло с твоими родителями.

– Таковы издержки нашей профессии, сынок, – любил повторять отец, поглаживая тебя по голове. Но сейчас тебе все это кажется сплошным бредом. Ты не бросишь родителей, чего бы там они себе ни надумали. Не бросишь, и все тут!

Наемник, что медленно приближается к тебе со спины, согласен с тем, что ты должен повидать своих родителей. Вот только тебе следует помочь. Потому он размахивается и ударяет тебя по затылку. Ты падаешь на пол, даже не успев сообразить, что произошло.

Настоящее…

– ВСЕ! НА ЭКСТРЕННОЕ СОВЕЩАНИЕ! НЕМЕДЛЕННО! – прогремел Маслоу, схватил с полки банку, в которую сотрудники пропащего отдела бросали мелочь за каждое произнесенное вслух нецензурное слово, и в обнимку с сим предметом направился в свой кабинет. ГОРовцы, все как один, тяжело вздохнули и поплелись на разбор полетов, невооруженным взглядом заметив, как раздражен босс, и примерно оценив, каких пистонов им в связи с этим вкрутят.

– По самые гланды, – простонал Джеф – темноволосый парень с дредами, который в свободное от работы время выращивал траву, курил траву, продавал траву и иногда раскуривал ее с сослуживцами. Еще Джеф здорово владел акупунктурой и активно использовал ее в бою и при допросах, но это не имело такого значения, как трава. Потому Джефа так и называли – человек-трава.

– Не каркай, – тут же среагировал Бред – лысый парень, который на работу обычно приходил в странного вида рясе. Он в свободное от работы и травы Джефа время вещал всем и каждому Святую истину об ауре, духовности и просветлении. ГОРовцы относились к его речам крайне скептически, потому называли просто Блаженным. Никого не интересовало, что Блаженный участвовал в последней войне и владел тремя наградами за отвагу.

– Он не каркает, он констатирует факт, – пробубнил себе под нос мужчина в мятой футболке, в очках с толстыми линзами и трехдневной щетиной. Его звали Мисой – странное имя для моловийца, если учесть, что было оно огнийским. Кроме того, глаза Мисы казались светлее, чем у любого из моловийцев, а сам он обладал удивительной неуклюжестью, присущей опять же огнийцам, но все предпочитали данный факт игнорировать. Смешение рас? Да что за глупости, ни в жизни. Ну, светлые у мальца глаза, с кем не бывает? Ни с кем. Но ГОРовцам было плевать, а Мисе, как яркому представителю ГОР, тем более.

Кабинет Маслоу и так просторностью не отличался, а после того, как в него втиснулось около тридцати человек, он окончательно превратился в подобие консервной банки.

– Все пришли? – явно сдерживаясь, прорычал Маслоу.

– Да, сэр! – отозвались все разом.

– Отлично. Бренди, будь добр, покажись, сладкий, – позвал он, усаживаясь в свое кресло.

– Я здесь… – послышалось вялое.

– Бренди, каждый раз, как я вижу тебя, меня мучает один вопрос, но я все стесняюсь спросить. Не против, если я задам его тебе прямо сейчас? – елейным голосом поинтересовался Маслоу, взирая на помятого парня, пришедшего на работу явно после очень бурной ночи. Об этом говорили и всклокоченные рыжие волосы, которые будто не расчесывали несколько лет и в которых запутались пара окурков, и разбитая губа, и свежие ссадины на костяшках, и зеленый оттенок лица, и, самое главное, женские солнечные очки со стеклами в виде крыльев бабочки, что скрывали глаза парня.

– Я в вашем распоряжении. Только, пожалуйста, не могли бы вы говорить чуть… потише, – простонал Бренди, морщась.

– Конечно-конечно, – с подозрительной добротой закивал Серж, – так вот мой вопрос таков: БРЕНДИ, ТЫ ЕБАНУТЫЙ?! – взревел он, вместе с тем от всей души кидая в антинецензурную банку горсть мелочи. – ОБЪЯСНИ МНЕ, СТАРИКУ, ЧТО, ЙОПТ ТВОЮ МАТЬ, С ТОБОЙ НЕ ТАК?!

– Все… Все так… Вроде, – пробормотал Дэй, вытащил из кармана железную фляжку и приложил ее к левому виску, пробуя таким образом унять головную боль с помощью холода.

– Вроде… Вы слышали? Все слышали?! Он сказал Вроде! Я на кой черт приставил тебя к Найтаруссу Макку?!

– Чтобы охранять его?

– Это ты сейчас меня спрашиваешь или утверждаешь?

– Эм… утверждаю?

– БРЕНДИ!

– Утверждаю-утверждаю! – поспешно пробормотал детектив.

– Тогда почему сегодня утром я обнаружил его в обезьяннике?!

– Это была часть стратегии. Уж там бы его Шут точно не отыскал.

– Конечно, что там делать Шуту, когда в его распоряжении оказалось три трансвестита!

– Но… Но они были хорошими трансвеститами, мне ли не знать, сам сколько раз с ними в покер играл, – попытался оправдаться Дэй.

– МАКК! – больше прежнего заревел Серж, переводя взгляд на расположившегося в соседнем от него кресле парня. Он мало чем отличался от Бренди, разве что глаза его скрывали очки со стеклами в форме звезд:

– Они реально нормальными ребятами оказались. Даже очки нам одолжили, – пробормотал он, явно еще не до конца протрезвев.

– Да я смотрю, вы два сапога пара! – развел руками Маслоу. – Прямо-таки сладкая парочка! Вот только если Макк может упиться до посинения, ты, Бренди, должен был оставаться трезв как стеклышко!

От услышанного ГОРовцы дружно прыснули. Дэй и трезвый как стеклышко? У Маслоу что, приступ старческого маразма?

– Ты, конечно, алкашня подзаборная, но к работе раньше относился куда более ответственно! Я разочарован! – тем временем продолжал отчитывать Дэя Маслоу, заставляя его смущенно тупить взгляд. На деле Бренди понимал, насколько прав Серж. Вот только выбор у него был невелик.

Когда Дэй очнулся от странного поцелуя Шута, он обнаружил Найта забившимся в угол комнаты, раскачивающимся взад и вперед и бормочущим себе под нос про то, что он хочет отправиться вслед за матерью. Проще говоря, у вечно сдержанного и холодного Макка случился нервный срыв. И что же в данной ситуации оставалось делать Дэю? Брюнета надо было как-то расслабить! Поэтому Бренди взял и… напоил Найта, благо, тот не особенно сопротивлялся. Силком притащил в бар, а уже через час они ржали как кони над каким-то перекаченным толстяком, бегали за девицами и нарывались на драку. На этом воспоминания Бренди заканчивались. Очнулся он в обезьяннике с пустой бутылкой бренди подмышкой и с еще двумя в штанах. Что они там делали, Дэй предпочел не узнавать.

– Ну-у-у? Расскажи, будь добр, как ты защищал нашего Макка этой ночью! Повесели сослуживцев!

– Да рассказывать, вроде, особо нечего. Он захотел выпить, я его поддержал, потом подрались и… и все. Не так уж и страшно, – пожал детектив плечами.

– Ах, не страшно, – вновь наигранно разулыбался Серж. – Как я понимаю, сейчас ты рассказал все, что Помнишь? – от ударения на последнее слово Бренди передернуло. Ох, не к добру это…

– А произошло что-то еще? – осторожно поинтересовался детектив.

– Святая простота, – выдохнул Серж. – Да, Кое-Что еще произошло! Вы устроили драку не в одном баре, а сразу в трех! После чего посетили зоопарк, где около сорока минут изображали в одном из, слава тебе господи, пустых вольеров, двух сраных кроликов! Все, кто захочет увидеть эту душещипательную сцену, милости прошу на вечерний кинопросмотр записей с камер зоопарка. Но это не все, не расслабляйся! Затем вы вломились в больницу Святой Эмили, привязали главврача к стулу и нас… насса… на… прямо на лицо, чертовы вы извращюги!