Текст книги "Телешоу «Научи меня любить» (СИ)"

Автор книги: Mr Abomination

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 71 страниц)

– Значит, желудок, – выдавила она из себя с натугой. С вспоротым животом говорить оказалось куда сложнее, чем она думала.

– Да. Ты уж позаботься об этом, – кивнул Дориан, стоя чуть поодаль, будто не желая больше пачкаться в чужой крови. Хватило и тех брызг, что попали на его рубашку в прошлый раз.

Сделав несколько горизонтальных надрезов для удобства, Кейто отложила от себя нож, а затем просунула в огромную сочащуюся рану в животе свои руки, нащупала горячие кишки и аккуратно потянула их из себя, извлекая метровые внутренние органы наружу. Никогда еще Кейто не чувствовала такой боли. Никогда еще не ощущала вместе с тем столь всепоглощающего удовлетворения.

Наконец-то она все делала правильно.

Жгучие ощущения в животе дурманили разум. Во рту у девушки тут же пересохло, перед глазами все закружилось, к горлу подкатила рвота. Из глаз ее засочились слезы, но Кейто уже нельзя было остановить. Ей представилась уникальная возможность стать частью чего-то действительно значимого. И никакая хорошая работа не могла сравниться с даром, который преподнес ей Прэтти.

Прости, мама, но сегодня я домой не вернусь.

Мы больше никогда не увидимся.

Но… Это очень важно, мама.

Важнее моей жизни.

Ощущая кишки в своих руках, девушка мгновение разглядывала блестящие в тусклом свете внутренности, прежде чем поднесла их к своему рту и вцепилась в податливую мякоть зубами. Дориан сказал, что ему нужен ее желудок. Ее Полный желудок. С сочным чавканьем она оторвала кусок и начала ритмично жевать. Никогда она не пробовала ничего более восхитительного. Она заглатывала кусок за куском, почти не прожевывая, пока не почувствовала, как все это подкатывает обратно к горлу. На мгновение она сложилась пополам, и ее стошнило себе на колени. Но Кейто это не остановило. Вытерев рот, она взялась поглощать собственные кишки с удвоенным рвением. Полный желудок. Ему нужен полный желудок.

– Приятного аппетита, Кейто.

Бэйну потребовалось почти десять секунд, чтобы осознать, что человек перед ним – не Анжело. Мужчина однозначно был очень на него похож – те же светлые волосы, голубые глаза, та же смазливость. Только при тщательном рассмотрении на лице человека обнаруживались морщины, говорившие о солидном возрасте нежданного гостя.

– Челкастый! – прошипел он, хватая Бэйна за руку, в которой он все еще держал стилет, и отбрасывая парня от себя. Из открывшейся раны в животе мгновенно хлынула кровь, но мужчина будто бы не заметил этого. Воспользовавшись растерянностью Мартина, он подскочил к оператору, выхватил из-за пояса большой охотничий нож и пырнул им прямо в горло Бэйна. Парень, впрочем, ловко увернулся от удара, одним легким движением выбил нож из рук мужчины, а сам направил лезвие стилета в правый глаз незнакомца. И он бы без раздумий вонзил его острие прямо в зрачок нападавшего, если бы не внезапный возглас, заставивший его остановить кончик лезвие в каком-то сантиметре от глазного яблока мужчины.

– Отец! – именно этот крик заставил парня остановиться. – Что… что ты здесь делаешь? – выдохнул взъерошенный Анжело, выбегая в коридор, не хуже Бэйна всматриваясь в мужчину и будто не веря своим глазам.

«Отец?!» – вопросительно уставился Бэйн на журналиста.

– Сынок… – вяло выдохнул мужчина, резко хватаясь за продырявленный бок и сползая на пол.

«Это он! – кивнул Бэйн на мужчину. – Он и есть твой сталкер!»

– Этого не может быть, – покачал Анжело головой. Впрочем, сделал он это не слишком уверенно.

– Не может… – повторил он вяло, так же как и новоявленный отец, сползая на пол и вперивая в мужчину полный недоумения взгляд. – Скажи, что не может… – выдохнул он, уставившись на мужчину. – Скажи! – настойчиво выговорил он, слегка пнув сталкера в бедро. Тот продолжал молча испепелять взглядом Бэйна, и не думая реагировать на слова сына.

– Челкастый, – выговорил он, харкая кровью. – Так просто я этого не оставлю, – пообещал он, а затем содрогнулся от удушающего кашля. – Ты не посмеешь… больше… – прохрипел он, бледнея на глазах.

«Ему нужен врач! – всплеснул Бэйн руками. – Вряд ли я задел жизненно важные органы, я не собирался его убивать. Но кровотечение надо остановить!»

– Надо… – вяло проговорил журналист. – Вызови скорую, Бэйн. Я рассчитываю на тебя. Телефон на кухне.

«Но…»

– Прошу, выйди. Я хочу остаться с ним наедине.

«Ты уверен?»

– Уверен, Бэйн. Умоляю тебя.

Оператор, чуть помедлив, кивнул.

– Я буду за дверью. Если что, кричи, – тихо, с явным усилием, выдавил из себя Мартин и вышел из коридора. – В конце концов, я всегда могу его добить, – послышалось уже за закрывающейся дверью.

– Ты действительно думаешь, что нам это поможет? – удостоверился Эдмон, заглядывая за бордовую дверь, морща нос и вновь захлопывая ее за собой.

– Я подстраховываюсь, – вздохнул Дориан, соскребая с запястья маленькое кровавое пятнышко. – Третьей попытки у нас не будет, поэтому мы должны все завершить второй.

– И все же… Это немного дико. Они же – одни из нас, – заметил парень, кивая в сторону двери, за которой незнакомая девушка все еще из последних сил пожирала себя.

– И они послужат нашему делу, – заверил парня Дориан. – Ты сомневаешься в моих решениях?

– Не в решениях. В методах, – осторожно заметил Эдмон. – Ведь на ее месте мог оказаться я.

– Не мог, – покачал Прэтти головой, усмехаясь. – Не мог, Эдмон. Ведь ты Первый.

– Разница невелика, – настаивал парень.

– Не занудствуй, – фыркнул Дориан, силком оттаскивая парня в костюме подальше от места преступления. – Не стоит думать о ней. Лучше скажи, что там с мальчишкой?

– Он на пути к нам. Никуда не денется.

– Если ему не помогут, – неприятный хриплый голос заставил Дориана поморщиться от отвращения.

– И ты смеешь после всего, что натворил, показываться мне на глаза? – прогремел он на весь кабинет, взирая на Шута, расположившегося в кресле за его столом.

– Почему бы и нет, – расплылся Шут в хитрой ухмылке.

– Ты предал меня!

– Нельзя предать того, за кого ты никогда и не был, – фыркнул маньяк, разваливаясь на кресле с таким умиротворением на лице, будто довольный кот, только что наевшийся сливок.

– Я думал, что ты мудрее, – выговорил Дориан, приближаясь к столу, но все же держась от Шута на определенном расстоянии. Мало ли что.

– Мудрость – удел королей. Безумие – стезя Шута.

– Какой смысл служить тем, кто заведомо обречен на поражение? – продолжал настаивать Дориан. – Одумайся. Ты еще можешь выбрать правильную сторону.

– Правильная сторона, – Шут будто смаковал слова. – Правильная – ненавижу это понятие. Оно Шута угнетает. Нет, «правильное» – это точно не вариант Шута.

– Безумец.

– Мы оба безумны.

– Тебе не победить. У меня уже семеро. А у тебя всего один.

– Надолго ли… – протянул Шут, все же поднимаясь с кресла и начиная прогуливаться по чужому кабинету. Эдмон медленно приблизился к Дориану, готовый в любой момент броситься ему на защиту.

– Не дергайся, защитник, – скривился маньяк, вертя в руках кубик-рубик, стянутый со стола. – Шут делать ничего не будет. Не Шутовское это дело. Вы же прекрасно знаете, – усмехнулся он, явно наслаждаясь тем фактом, что приносит своим присутствием определенное неудобство хозяину кабинета.

– Я знаю лишь одно – от тебя можно ожидать чего угодно, – нахмурился Дориан, сжимая кулаки, но не смея сдвинуться с места.

– Сочту за комплимент, – протянул Шут, подбрасывая кубик в воздух и ловко ловя его.

– Тебе не победить! – с легким отчаяньем в голосе воскликнул парень в черном халате.

– Шут всегда побеждает, – парировал его возглас маньяк, сжимая кубик в руке и ломая его на отдельные элементы. – Всегда, – повторил он, высыпая куски кубика на пол. – Какой же ты глупый человечишка.

– АХ ТЫ!!! – Дориан сорвался с места и было ударил Шута, но тот легко увернулся от неловкой попытки нападения и неспешно направился к выходу.

– УБИРАЙСЯ! – невпопад закричал Дориан, тыкая в дверь.

– Уже, – певуче усмехнулся Шут. – Не все же тебе совершать свои грязные делишки. Моя очередь.

– И больше никогда здесь не появляйся!

– А это уже мне решать. Наслаждайся ощущением мнимой победы. Ликовать тебе осталось совсем недолго, мой дорогой младший братец.

– Отец, – выдохнул Анжело, стараясь выглядеть спокойным.

Мужчина вздрогнул и перевел вялый замутненный взгляд с закрытой двери, за которой скрылся Бэйн, на сына.

– Все это время… Все это время тот, кто следил за мной… Тот, кто убил учителя… Тот, кто скручивал в фарш моих домашних животных, тот, кто стерег меня после школы, кто подкладывал мне мои же фотографии, тот, кто… тот кто… Все это время это был ты? – просипел он, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. – Получается, всю жизнь я потратил на поиски сталкера, который раз в месяц водил меня в любимую кафешку поесть лимонный пирог? Я искал его, а он звонил мне вечерами и спрашивал, как дела? Я умирал от страха, пока мой сталкер следил за каждым моим движением, строя из себя любящего отца? Так получается?! А я все гадал, почему же не могу тебя вычислить. Мне бы никогда не пришло в голову, что тот, кто сживает меня со свету – мой собственный отец! Ну… Так и продолжишь молчать или скажешь хоть что-нибудь?!

– Мой… – выдохнул мужчина вяло, протягивая руку к Анжело. – Мой ангел. Ты мой… ангел, – выговорил он, вяло улыбнувшись. – Я всего лишь прис… присматривал за тобой.

– Всего лишь?! Ты убил учителя?!

– Я лишь хотел…

– Ты или нет?!

– Он сам виноват! – внезапно зарычал мужчина, моментально меняясь в лице. – Я сказал ему больше никогда к тебе не прикасаться, но он упорствовал! Я пугал его судом, а он заявил, что любит тебя! Как ты думаешь, что еще мне оставалось?!

– И ты убил его?

– Мне пришлось… Это вышло случайно!

– А голову ты ему отрезал тоже случайно?!

– Я не думал… не хотел, но… – мужчину затрясло. – Но он не смел прикасаться к тебе. К моему ангелу. К моему восхитительному ангелу. Он заслужил! – зашептал он, падая навзничь. Кровь, что хлестала из раны, уже образовала под мужчиной лужу. – Я не мог позволить… – прошептал он, еле шевеля губами. – Не мог… Слышишь меня, брат мой? Ты ведь всегда был ангелом. А я должен был стать демоном. Твоим демоном.

– Ты бредишь!

– Бред – это твой парадокс квантовых близнецов. К нам он никакого отношения не имел. Поэтому и произошло квантовое перерождение. Ты тогда не умер. Я тебя не убивал. Я тебя возродил. Ты… – мужчина продолжал что-то бормотать себе под нос все тише и тише, пока, наконец, не замолк.

– Эй! – встрепенулся журналист, подползая к отцу ближе. – Папа? Нет! НЕТ! Ты не можешь умереть! – застонал он. – Папа, прошу тебя! Мы тебя вылечим! Мы… Мы со всем справимся!

– Анжело… – захрипел мужчина, протягивая к сыну руку и касаясь его щеки окровавленным пальцами. – Не беспокойся. Я не оставлю тебя одного. На этот раз я… Я заберу тебя с собой, – выдохнул он и внезапно вцепился журналисту в шею.

Бэйн подошел к телефону и прислушался на случай, если за дверью послышатся звуки борьбы. К счастью, ничего кроме невнятного бормотания до его слуха не донеслось. Мартин посмотрел на испачканный в крови стилет, что все еще держал в руках, и заметил на лезвии странный фиолетовый отблеск, что мгновенно метнулся к его руке и исчез. Парень отдернул руку, выронил стилет, но фиолетового мерцания как не бывало.

– Надо было его убить, – хмыкнул Шут, что сидел на подоконнике кухонного окна и наблюдал за Бэйном.

– Анжело бы этого не пережил, – прошипел парень сквозь зубы, метая в сторону Шута злой взгляд.

– Анжело, – повторил за Мартином Шут, широко улыбаясь. – Интересное имя. Ему подходит, не так ли, нет?

– Что ты задумал?

– Ты ведь все прекрасно понимаешь, – усмехнулась фигура, спрыгивая с подоконника и приближаясь к Бэйну.

– Сколько можно делать одно и то же?

– Ах, мой дорогой друг, я буду делать это до тех самых пор, пока существую. То есть, целую вечность.

– Я устал.

– Все устали.

– Рано или поздно мы все равно…

– Тогда я выбираю «поздно», – парировал Шут, хмурясь. – Я доведу дело до конца. И ты мне в этом поможешь, Второй, – выдохнул он, касаясь лба парня.

– Второй? А кто первый?

– А это имеет значение?

– Имеет!

– Чем препираться со мной, не лучше ли наконец вызвать бедняге скорую. Иначе Анжело станет Третьим. А его время еще не пришло. На него должны повлиять другие обстоятельства.

– Ты уверен, что на этот раз у тебя все получится как надо? Без чертовых последствий, от которых все встает вверх тормашками?

– Если даже и не получится… Разве у Шута есть выбор? У Шута его нет. Нет этого выбора и у тебя, Второй. Нет и никогда не было.

====== Часть 8: Истинная среда Глава 49. Весы и корпорация Роше ======

«…Тогда как Сэнтовский сад расцветал,

Паря над белоснежными небесами

И плодонося сочными фруктами,

Что таили в себе ТехноМощь

Забытых технологий,

Загробный мир Нэй,

Погруженный в неизменный мрак

И бесконечную пустоту,

Ничего не плодоносил и только пожирал то,

Что срывалось с веток деревьев

Сэнтовского сада

И падало в прожорливое чрево

Царства самой МетоСмерти.

Но и между этими двумя мирами существовало

ТетоПограничье:

Мост, что вел из Ниоткуда в Никуда.

Левая часть моста состояла из костей

Из мира мертвецов.

Правая часть – сплетение живых веток,

Отростков лучших деревьев Сэнтовского сада.

А в самой середине моста, на границе

Между костями и ветками

Восседал он:

ТехноБог ТетоРавновесия

Ван Хон.

Он никогда не поднимался к небесам

И не спускался в подземелье мертвых,

Предпочитая Наблюдать и Направлять.

Его задача состояла в сохранении равновесия

Между двумя противоборствующими мирами.

И помогали ему в этом Фиремины –

ТехноБожественные ТетоВесы,

Не посмел бы обмануть которые даже сам Ван Хон.

По левую руку ТехноБога лежала гора черепов.

По правую руку ТехноБога лежали спелые плоды из сада.

Фиремины взвешивали и то, и другое.

И указывали, что есть истинное добро, а что есть истинное зло,

Ибо и череп порой принадлежал хорошему человеку,

А даже самый красивый фрукт мог оказаться гнилым изнутри…»

Отрывок из МетаБиблии, глава 73: «ТетоПограничье», отрывок 4: «Фиремины»

Запись 1

«– Кхым-кхым, – прокашлялась коротко остриженная блондинка, со смущением поглядывая в камеру. – Меня зовут доктор Йокас Мун, – представилась она и вновь замялась, будто бы ожидая от камеры определённой реакции на ее слова. Но реакции не последовало, и потому девушка чуть погодя продолжила. – Это первая моя запись. С сегодняшнего дня я назначена руководителем группы, изучающей д...

– Эй, ты что делаешь?! – в обзор камеры ворвалась вторая девушка в очках с толстыми линзами, из-за которых глаза ее казались размером с пятикопеечные монетки.

– Как что? Ты же сама посоветовала мне вести научный дневник, который якобы позже станет ценным материалом для изучения будущих поколений, – удивилась блондинка.

– Верно, – кивнула Нина, – но это не значит, что ты имеешь право разглашать тайны проекта. А что если нас взломают и сольют видеоматериал в сеть?! Ты хоть представляешь, как взволнуешь своими словами общественность?! – развела руками брюнетка.

– Все понятно, – кивнула Мун, слегка покраснев. И почему, спрашивается, она – один из самых талантливых учёных города (а может быть и целой страны!) не догадалась об элементарном?! – В таком случае, Нина, как ты предлагаешь мне поступить? Как назвать то, что называть нельзя?

– Хм, – брюнетка задумчиво потерла подбородок. – Объект?

– Не слишком простенько? – поморщилась Мун. – Может придумаем какое-нибудь бессмысленное красивое слово?

– Например?

– Ну... Может... Свекла?

– Это слово не бессмысленное, оно существует! Это вообще-то овощ! Я поражаюсь твоей способности забывать элементарное.

– Так и знала, что придумала его не сама, – сокрушенно буркнула Мун. – И я не забываю элементарное. Просто в моей голове хранится слишком много куда более важной информации, чем название каких-то там овощей, – фыркнула девушка. – Тогда как насчет проекта Икс?

– Ты что, комиксов начиталась? Мы ученые, а не сборище гиков.

– Это как посмотреть! У Сэма весь халат в значках с супергероями!

– Сэм у нас уникальный.

– Мы здесь все уникальные. Кроме того, от тебя я пока не услышала ни единого достойного варианта.

– Ну хорошо, – сдалась брюнетка. – Давай хотя бы сократим до Икспро? Как тебе Икспро?

– Как название презервативов. Или фирмы, выпускающей порно.

– Много ли ты знаешь о порно?! – вспылила Нина, краснея. – Я сказала, Икспро, значит Икспро!

– Но это же я руково...

– ИКСПРО!

– Я доктор Йокас Мун и это первая запись, посвященная новому государственному проекту, в котором мы будем изучать объект под кодовым названием Икспро. Тема весьма непростая. Поэтому пожелайте нам удачи.»

Шута всегда завораживали людские страхи. Что может быть прекраснее оного, согласитесь? Наблюдать, как страдающий клаустрофобией бедняга – обычно спокойный и невозмутимый – забивается в самый угол темного лифта, застрявшего на восьмидесятом этаже небоскреба, и трясется от панической атаки, обливаясь потом и плача навзрыд. Наблюдать, как боевая девушка, смело гуляющая по ночным улицам города и готовая дать отпор любому приставучему пьянице, в ужасе забирается на стол, пытаясь спастись от маленькой мышки, пробежавшей под ее ногами. Наблюдать, как с виду добродушный паренек, не способный обидеть и мухи, в истерике лупит тапочкой по стене в надежде убить треклятого таракана. Так уж вышло, что общество вынудило людей стать поголовно лицемерными. Каждый старается быть совершенно не тем, кем является. И суть не в том, что ему на самом деле хочется совершать это. Таковы правила нашего существования. Ты не можешь быть открытым – это чревато. Ты не должен показывать своих слабостей – этим обязательно воспользуются. Тебе не следует делиться своими желаниями – это обернут против тебя. И потому нам приходится врать незнакомцам в метро, близким людям и даже человеку, что смотрит на нас с зеркальной глади. Но вот забавный факт. Обладая таким незаменимым качеством, как лицемерие, с самого рождения и до глубокой старости, мы, тем не менее, верим, когда нас учат порицать данную черту и воспринимать ее сугубо негативно. Вот только обвинять человека в лицемерии столь же смешно, как если бы мы обвиняли его в наличии у него ног или глаз.

«Только посмотрите на него! Он такой глазастый, какой кошмар!»

На самом же деле обвинять мы можем человека не в лицемерии, а лишь в его количестве. Ведь разница между людьми состоит в том, насколько сильно человек-настоящий отличается от человека-общественного. Некоторые полностью погружены в придуманный собою персонаж, другие прячут от глаз общественности лишь малую часть своих истинных качеств. Но двуличны все. Абсолютно все. Это, если хотите, часть механизма самосохранения. И только в момент страха люди показывают свое истинное лицо, забывая о той роли, которую себе придумали и которой стараются соответствовать большую часть жизни. Страх стирает границы между человеком-настоящим и человеком-общественным, полностью поглощая разум своей жертвы и поднимая на поверхность все то уродливое, что обычно таится в глубинах наших душ. И именно поэтому Шуту так нравилось вызывать это чувство у окружающих. Потому что ему было важно знать человека-настоящего. И только его.

Одним из любимейших человеческих страхов у Шута оставалась акрофобия – боязнь высоты. Быть может, потому что когда-то давно, в прошлое его воплощение, этот страх был присущ и ему самому.

Шут разместился на крыше одного из самых высоких зданий города и, задрав голову, взирал на воронку из облаков, что разверзлась прямо над его головой. Светло-серые у основания и почти черные в самом центре воронки небулы все больше походили на вату, пропитавшуюся синей, фиолетовой и черной акварельной краской. Вату тяжёлую, набухшую от влаги и готовую вот-вот рухнуть на головы тех, кто находился под ней. А главное, облака казались такими близкими, что чувствовалось, лишь протяни руку и ты коснешься твердой мокрой поверхности дыхания ледяного небосвода.

Фигура сидела на парапете, беззаботно свесив ноги в никуда. Даже при большом желании, Шут не смог бы разглядеть, что творится внизу, так как здание было настолько высоким, что последние его этажи в буквальном смысле погружались в мягкие облака, а потому все вокруг устилала сизая дымка, походящая на плотный туман. Этот же туман плескался у ног шута, делая кеды на его ногах еле различимыми, а картину, что развернулась бы под его ногами в безоблачный день, лишь молочной периной, которую хотелось проверить на мягкость. Но Шут прекрасно понимал – сделай он шаг в белую мглу и лететь пришлось бы долго, прежде чем тело врезалось бы в твердую поверхность идеально вычищенного асфальта бизнес-этажа. Длительности полета оказалось бы достаточно для того, чтобы он успел пожалеть о своем поступке несколько тысяч раз.

– Забавно, – произнес Шут, не обращаясь ни к кому конкретно хотя бы потому что на крыше он был единственным посетителем. По крайней мере, обычный человек не увидел бы рядом с ним ни единой живой души. Вот только люди сюда не поднимались из-за разреженного воздуха и возможности получить сомнительное удовольствие в виде удара молнии, которые сверкали в воронке с завидной периодичностью, устраивая в небе своего рода смертельное свето-шоу.

– Начищаешь, ты, значит асфальт день за днем. Убираешь окурки. Отмываешь плевки. А потом хоп – и на только-только вылизанной поверхности появляется труп. Целая куча кровавого месива, которое придётся убирать не один час. Вот так и устраивайся дворником, да, – усмехнулась фигура, продолжая вглядываться во мглу под ногами. – А труп, это тебе не пара окурков, наличие которых рядом с мусорным ведром и без того раздражают тебя до оскомины. Это целая груда костей, свежего фарша и литров крови, которые счищать в водосток придётся страшную тучу времени. И ладно бы, если бы позволили убрать все это безобразие сразу после смерти носителя тела. Так нет же. Сперва место опечатают. Полицейские будут ковыряться в трупе возможно и целый день. За это время кровь свернется и присохнет к асфальту, тело окоченеет, а потому убирать его окажется в три раза сложнее. Но разве кто-то подумает о несчастном дворнике? Всем всё равно.

Очередная молния сверкнула совсем рядом с Шутом, но осталась без внимания.

– А все потому, – продолжал Шут, перебирая в правой руке два маленьких предмета, – что люди слишком любопытны. Им, видите ли, надо всегда и всё знать. Это при том, что обычно они не знают абсолютно ничего, да, – вздохнул он, вытаскивая из кармана старенькие рычажные весы. В высоту они были не более десяти сантиметров. Две блестящие золотые чаши слегка покачивались на тонких цепочках, прикрепленных к поперечной планке. Их поверхность украшали витиеватые узоры, значение которых знал разве что сам Шут.

– А тебе, значит, знать не хочется? – усмехнулся Вайдэ, разместившись по левую руку от Шута.

– Шут не хочет знать, – фыркнула фигура. – Шут уже Знает, да, – подарил он блондину свою фирменную холодную ухмылочку. – Шут зачастую знает даже то, чего знать не желает.

– Все ли? – парировал его утверждение Тэгион, разместившийся по правую руку от Шута. – Не слишком ли много ты на себя берешь?

Шут лишь игриво пожал плечами.

– Кто знает, – теперь его улыбка была обращена ко второму брату. – Как минимум, у Шута есть это, – кивнул он на весы. – И это, – показал он предметы, что вертел в правой руке.

– Они равноценны. Всегда были и всегда будут, – вздохнул Вайдэ, – ты же знаешь.

– Верно, – не стал спорить Шут, – но есть одно «НО». Оно есть всегда. В любой ситуации. Присутствует в жизни каждого человека. Это треклятое «Но». И «НО», дающее надежду. Посмотрите сами, – Шут слез с парапета и на свое место поставил тихо звякнувшие весы. – Это наша дрожащая Май, – проговорил он, показывая братьям первую из двух фигурок, что крутил в руках – маленькую белоснежную гирю, сделанную, казалось, из отшлифованного дерева. Шут поставил ее на правую чашу весов, из-за чего их равновесие тут же пошатнулось – правая чаша, став намного тяжелее левой, опустилась вниз, вздернув сестрицу. – А это – мой король, – черная гиря, вырезанная из опаленной кости, оказавшись на левой чаше, мгновенно вновь уравновесила весы.

– Как я и сказал, они равны, – развел Вайдэ руками.

– Они были бы равны, если бы их было всего две, да, – заметил Шут. – Вот здесь и появляется упомянутое Шутом «НО». Ведь Шуту только и стоит, что сделать Так – и равновесие будет испорчено навсегда, – проговорив это, фигура кинула на чашу рядом с черной гирей кроваво-красный помпон, от тяжести которого правая чаша взметнулась вверх и белая гиря, не удержавшись на ее поверхности, слетела на парапет. Она мягко прокатилась по шершавой поверхности до края и упала вниз, исчезнув во мгле, будто ее и не было.

– Красивая аналогия, – вздохнул Тэгион. – Но бесполезная. Считаешь, что ты настолько ценный экземпляр?

– Самый ценный, – улыбнулся Шут.

– Но почему? Откуда такая уверенность? Ты был и ранее.

– Ответ на этот вопрос Шут уже дал. Потому что Шут знает. Знает все. Знает даже больше, чем вы двое – сущности, которым доступны разумы людей лишь в момент их безупречного безумия.

– Переубеждать тебя нет смысла, верно? – вздохнул Вайдэ устало.

– Именно нет, да, – кивнул Шут. – Да и стоит ли? Почему вы так не желаете победы?

– Дело не в том, что мы ее не желаем, – покачал головой Тэгион. – Дело в том, что мы в нее не верим.

– А еще мы устали, – подхватил Вайдэ. – Вам-то хорошо. Вы не всегда здесь. А мы каждый век. Каждый год. Каждую минуту. В нашем личном аду.

– Мы желаем завершения.

– Но этому не бывать, – чуть нахмурился Шут. – Ваши желания Шута не интересуют.

– А чьи, в таком случае?

– Только желания короля, глупые вы марионетки.

– А по-моему, среди нас единственная марионетка – только ты, – заметил Тэгион.

– И кто же, в таком случае, Шутом управляет? Кто кукловод? – вопросил Шут, пряча весы обратно во внутренний карман толстовки.

– Твоя одержимость людьми.

– В таком случае Шут не прочь быть марионеткой. Нет, Шуту это даже нравится, да.

– А по-моему Шуту нравится лишь чувство власти, которая сконцентрирована в его руках, – фыркнул Тэгион.

– Быть может – быть может, – не стал спорить маньяк. – Но что мешает вам делать то же самое? Возможно пора прекращать прятаться за нейтралитетом? Ведь он ничего не меняет. А ведь именно изменений вы желаете, не так ли?

– У нас другие возможности. Ты ведь понимаешь.

– Возможности, – протянул Шут, смакуя. – Возможности, говоришь, – повторил он, вновь улыбаясь. – Нет, вам так просто не отвертеться. Ведь Шут знает…

– Знает всё, да-да, это мы уже слышали, – невесело усмехнулся Вайдэ.

– Всё, да… Шут знает даже о вашем сосуде, да, – Шут начал раскачиваться из стороны в сторону, с удовольствием замечая, как лица братьев изменились. – Или вы думали, что он скроется от глаз Шута?

– Это еще не доказано. Возможно, он лишь…

– Сосуд и есть. Шут проверил. Испытал, как испытывал остальных. Шут знает. И вы знаете. Но не хотите в это верить.

– Ты можешь ошибаться. Опять.

– Шут проделал долгий путь. Но на этот раз он уверен, что нашел короля. А, вычислив его, остальных найти было не так уж и сложно, ведь вы знаете правила игры. Вселенная, сделав оборот, дала вам возможность выбирать. На этот раз вы можете не оставаться в стороне. Вы можете стать частью происходящего… Вы Можете. Достаточно лишь Захотеть.

– Все не так просто.

– Ах, это глупое словосочетание, за которым прячется большинство людей. Неужто людьми себя возомнили и вы?

– Мы не можем, – встрепенулся Тэгион.

– Можете.

– Мы не способны… – вторил брату Вайдэ.

– Только у себя в голове. И все равно… Шут рассчитывает на вас. С верой в победу или без нее. Не важно. Сосуд есть. Есть вы. Все фигуры расставлены по своим местам. Кульминация совсем близко. Настолько, что я чувствую ее дыхание на своем затылке. Но у вас еще есть время на раздумья. Нет… У вас еще есть время делать вид, что вы не причём. Но не увлекайтесь этим слишком сильно. В этом мире есть лишь одна правая сторона. И эта сторона – я.

– Ты ведешь себя так, будто возомнил себя ТехноБогом, но не забывай, что ты всего лишь…

– Маньяк, желающий спасти человечество?

– Безумец, уверенный, что способен на всё.

– О нет! ТехноБоги никогда не обладали такой властью. Уж вам ли об этом не знать? А Шут действительно Способен. Действительно, на Всё.

Последнее слова растворились в воздухе вслед за своим хозяином. Тэгион и Вайдэ остались на крыше вдвоем.

– Чертов Шут, – в сердцах выплюнул Тэгион.

– На этот раз он действительно подготовился, – нахмурился Вайдэ.

– Он говорит, что у нас есть выбор с таким видом, будто выбора как раз нет! Словно он решил все за нас, – продолжал сокрушаться Тэгион.

– Но в его словах есть толика истины, – осторожно заметил Вайдэ. – Он безумен, но… прав.

– Он всегда, черт его дери, прав.

Воронка из облаков продолжала медленно кружить над головой братьев, сверкая молниями и походя на черную дыру. Но внезапно из самого ее центра вынырнул длинный тонкий предмет и медленно пополз вниз. Тэгион, заметив его, вздрогнул.

– Времени почти не осталось, – выдохнул он.

– И ничего уже не остановить, – подхватил Вайдэ, так же заметив предмет. – Слишком поздно.

Говорят, в момент, когда человек оказывается на волосок от смерти, перед его глазами проплывает вся жизнь. Что ж, в таком случае жизнь Анжело Кьярэ оказалась скуднее, чем он подозревал, потому что перед его глазами лишь вспыхнули архивы старых документов, добраться до которых он желал уже не первый год. Вот только никогда он не видел их так четко, никогда не чувствовал, что они настолько близко от него.

«Библиотека! – пронеслось у него в голове. – ТехноБоги, и как я раньше об этом не подумал?! Ну конечно же! Документы хранятся не там! Это лишь фикция! На самом же деле…»

Безусловно, начни кто душить вас, и вы, скорее всего, подумали бы о чем угодно, но не о библиотеке. Например, о том, что не хотите умирать. Или о том, что очень жалеете, что не попробовали тот дорогущий коктейль в том дорогущем баре. В конце концов, вы могли оказаться преисполненными сожалениями о несбывшихся мечтах. Но однозначно не подумали бы о библиотеке.

«Я должен туда попасть! Во что бы то ни стало!»

– Я должен… – прохрипел Анжело, взирая на искажённое безумием побледневшее лицо отца. – И мне… Кхе… Никто… Не помешает, – выдавил он, сжимая правый кулак. Силы стремительно покидали тело журналиста. Перед глазами плыло от острой нехватки кислорода. И попади Анжело в такую ситуацию в иной раз, он бы действительно мог погибнуть. Но не теперь, когда в момент почти полной потери сознания в его голове будто пазл сложилась в единую картину вся та информация, которую он собирал годами. Разве можно умереть за минуту до исполнения своего главного желания? Да ни в жизни.