Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 49 страниц)

Кузнец пожал плечами и вышел. Какое-то время все молчали; Острон медленно остывал, не до конца уверенный, что ему делать. Потом Басир вздохнул:

– Хочу поскорее оказаться в сабаине Умайяд. Говорят, там большая библиотека...

– Остаться там не думаешь? – спросил Сунгай. Китаб удивился будто, поднял брови.

– Не может быть и речи. Книги я там оставлю, это да. Скорее всего, господин Анвар тоже пожелает остаться... но я пойду с вами. Вы же не хотите от меня избавиться?

– Нет, – улыбнулся джейфар. – Хоть у тебя всего одна рука, Басир, она стоит двух. Подозреваю, шесть богов наделили тебя немалой удачей; столько раз побывать на грани гибели и выжить – это уметь надо.

– Ага, твоя удача нам пригодится, – кивнул Ханса. Басир немного покраснел и опустил взгляд.

– Это не столько удача, сколько доброта Острона, – возразил он. – Если бы не Острон, я бы погиб еще в Хафире год назад.

– Да брось, – смутился тот. – Мы все прикрываем друг друга в бою. ...Лучше расскажите, что это за место такое – Бакхтанасар? Я ни разу о нем не слышал.

– Твое племя ведь не кочевало по северному побережью? – уточнил Сунгай. Острон покачал головой.

– После моего рождения – нет. Дядя говорил, когда-то давно они бывали и там.

– Ну, а чего рассказывать, – буркнул Ханса. – Дурное место, и все тут. Вроде бы глянешь – обычная хамада, камни как камни. Добрые люди еще в давние времена обозначили границы валунами. А вот кто зайдет за валуны – обратно уже не выйдет. Не знаю, почему. Мне как-то всю жизнь хватало ума туда не лезть.

– Ну и мы тоже не полезем, – сказал Сунгай. – ...Пойду посмотрю, чем там этот пройдоха занимается.

***

Во дворе действительно царило настоящее столпотворение. Несмотря на позднее время, люди толпились вокруг Элизбара; его красную тюбетейку Острон едва углядел, высунувшись из двери, ассахан сидел на низенькой табуреточке и сердито что-то говорил, видимо, призывая страждущих выстроиться в очередь и не лезть куда не просят. Рядом с Элизбаром высилась фигура Дагмана: видимо, нахуда решил посодействовать, а может, и присмотреть, чтобы ушлый ассахан не начал требовать золота за свои услуги.

Усмехнувшись, Острон вернулся в зал трактира. Там звучал барбет; на мгновение сердце у него сжалось при этих знакомых звуках, но играл на музыкальном инструменте, конечно, совсем не Улла, тонкая фигурка сгорбилась на высокой табуретке посередине; Острон не сразу сообразил, что это девушка.

За одним из столиков сидели Абу Кабил и Анвар, а чуть поодаль от них, – вроде бы и не с ними, но так, что они могли наблюдать за ним, устроился Исан. Как будто белоглазый понимал, что они захотят за ним присматривать, всегда добровольно садился так, чтобы его было видно. Подумав, Острон опустился рядом. Девушка с барбетом играла хорошо, хотя слушали ее немногие: в большинстве люди собрались снаружи, вокруг несчастного ассахана. Поймав на себе рассеянный взгляд Острона, она запела песню. Обернувшись к столику Абу и Анвара, Острон воспользовался тем, что они опять заговорились, и своровал у них кувшин с араком. Исан покосился на него.

– Зачем вы это пьете? – спросил он.

– А что?.. – удивился Острон, наливая арак в пиалу. Кувшины с водой стояли на каждом столике, и он разбавил жидкость, усмехнувшись про себя.

– Эта... штука, – Исан еле заметно наморщил нос, – отвратительна на вкус. От нее мутится в голове. Вы что, такие идиоты, что добровольно хотите отравиться?

Острон пожал плечами.

– Если правильно ее пить, – сказал он, – не отравишься, зато будет очень весело. Тебе вообще когда-нибудь бывает весело, Исан?

Тот будто задумался.

– Я привык относить веселье к вспышкам безумия, – наконец сообщил белоглазый.

– Ну, – Острон отпил арака, – в каком-то смысле это и есть безумие. Правда, под утро оно обычно проходит. А что мутится в голове... тебе не приходило на ум, что когда хочешь перестать думать о чем-то, это удобно?

– Если я хочу перестать думать о чем-то, я просто перестаю об этом думать.

– Везучий ты.

Исан не ответил, продолжая смотреть перед собой. Чего это он, интересно, уселся именно здесь, в зале трактира, в котором сидят другие люди? Не ушел к себе в комнату? Абу и Анвару наверняка все равно, где сидеть: вон Абу только теперь заметил, что арак увели у них из-под носа, и возмущенно окликнул Острона.

– Вы все вообще так часто ведете себя нелогично, – сказал Исан. – Я не понимаю того, что творится у вас в головах. Зачем ассахан постоянно заговаривает с женщинами? Он же знает, что все равно его ударят.

Острон хмыкнул.

– В горах Талла есть женщины, Исан?

– Конечно, есть, – немного будто уязвленно ответил тот. – А ты думаешь, слуги Асвада вылупляются из-под земли? И ведь я, кажется, говорил тебе, что у меня была мать. Наверное, она была женщиной, уж это даже ты мог сообразить.

– Ну, и как вы с ними общаетесь? – пропустил колкость мимо ушей Острон.

– В каком смысле?

– Ну, – нари взмахнул рукой, – если у тебя была мать, то я осмелюсь предположить, что был и отец? Это даже я могу сообразить, – передразнил он.

Исан какое-то время сидел молча, рассеянно почесал подбородок.

– Кажется, я понял, о чем ты, – наконец сказал он. – Человек, чьим сыном я являюсь, был избран Асвадом для того, чтобы дать потомство, потому что его кровь была многообещающей. И действительно, среди его детей двое были очень близко к моему дару, а я и вовсе оказался Одаренным.

– Э, – озадачился Острон. – Избран? То есть, ни твой отец, ни твоя мать не могли решать сами, хотят они детей или нет.

– Зачем им было решать?

– Ну...

– Они с радостью исполнили волю Асвада. Так причем тут мой отец, нари? Ты хочешь сказать, что не можешь объяснить мне, зачем ассахан лезет к женщинам?

– Ох, – Острон сделал щедрый глоток из своей пиалы. – Ну, ты знаешь, наши боги не столь категоричны насчет отношений между мужчинами и женщинами. Они красивые, и Элизбар клеится к ним, ну... ну потому что он мужчина.

– Очень понятно, – хмыкнул Исан. – В таком случае почему они бьют его?

– Ну... потому что они женщины?.. – уже не слишком уверенно предположил Острон.

– Еще понятней. Осмелюсь высказать догадку, что они бьют его, потому что предпочитают тебя.

Острон, наливавший в тот момент арак в пиалу, расплескал его.

– Только тогда мне непонятно, почему ты ничего не предпринимаешь, – невозмутимо продолжал Исан.

– А что я должен?.. – покраснел Острон.

– Взять обеих?

– Чего?!

– А что мешает тебе?

– Исан! – воскликнул парень, плюхнув кувшин на стол. – У нас... не принято так делать.

– А как у вас принято?

– Я... ну... я могу жениться на одной из них, – брякнул наконец Острон, спешно оглянулся: не присутствует ли в опасной близости "одна из них"? – но не на обеих же сразу! И к тому же, ее согласие тоже важно...

– Хм, – лицо белоглазого никак не изменилось. – Странно. Насколько я знаю, еще во времена Эль Масуди Одаренные были почти что обязаны иметь несколько женщин.

– С чего ты взял?

– А разве у вас не сохранилось никаких упоминаний об этом? Ведь Одаренный – это драгоценная кровь. В Талла это прекрасно понимают, поэтому у... моего отца было восемь женщин. Если бы я не ушел, – уголок рта Исана коротко дернулся, – у меня их было бы еще больше.

Острон судорожно хватал воздух ртом: достаточно было представить, что Сафир и Лейла... Мубаррад милостивый, спаси и сохрани.

– Нет, – наконец сказал он. – Даже если в древности так действительно делали, сейчас мы считаем, что гораздо важнее... чувства, чем какая-то кровь.

– Логично, – неожиданно заявил Исан. – Теперь я понял, почему у племен так мало Одаренных.

Острон снова подавился.

***

Он смог вернуться в таверну только поздно вечером, когда последний счастливый излеченный отправился домой; голова раскалывалась, Элизбару уже несколько лет не приходилось так много использовать собственный Дар. Проклятый Дар. Он сердито выругался сквозь зубы: отчего он не родился каким-нибудь нари, чтобы поражать всех вокруг зрелищными столбами огня? Извергал бы пламя, как этот мальчишка, и беды не знал, и, ну, и отбоя от женщин, скорее всего, тоже.

Кстати о женщинах, она сидела на одном из столиков, пользуясь тем, что в такой поздний час никого уже не осталось, и уныло смотрела перед собой. Рядом с ней стояла пиала; подходя к ней, Элизбар заметил на дне остатки мутной жидкости. Арак пила, красавица?..

В живот ему уперся острый клинок.

– Не приближайся, – равнодушно сказала Лейла. Пришлось сделать шаг назад. Кинжал тут же убрался, исчез в ее рукаве. – И если вздумаешь опять предлагать всякие гадости, имей в виду: у меня плохое настроение. А значит, бить буду больно!

Элизбар поднял руки, еще шагнул назад. Шутить с ней не стоит: хотя в драке, скорее всего, ему удастся скрутить ее, не за счет умения, так за счет силы, при этом она наверняка разок да пырнет его своим кинжалом.

– Опять из-за мальчишки расстраиваешься? – тем не менее оскалился он. – Давно уж пора признать, что никаких у тебя шансов на него нет.

– Заткнись! – крикнула Лейла, схватила пиалу и швырнула в него. Элизбар едва успел перехватить чашку на уровне своего лица.

– Эй, полегче. Свет клином на нем сошелся, что ли? Всем прекрасно известно, что твой Острон сохнет по Сафир.

– Как присох, так и отсохнет!

– Я бы усомнился.

Она сердито вскинулась, и он непроизвольно поднял руки, готовый ловить иные, более острые предметы; но кидаться Лейла не стала, нахмурила брови.

– Чего ты ко мне лезешь, жулик? – спросила она. – Других баб на свете нет разве? Хоть бы к Сафир клеился, что ли, зачем ко мне?

Элизбар, хотя она ожидала, что он отпустит очередную идиотскую шутку, даже не улыбнулся.

– Откуда я знаю, – как-то просто сказал он.

– Вот и отстань уже. Взбесишь ты меня – и засажу под ребро кинжал, и не думай, что я этого не умею.

Он развел руками и сделал шаг в ее сторону; ее кинжал снова уперся в его живот. Элизбар не отступил. Темные глаза в тусклом свете лампы блеснули золотом.

– Давай, – предложил он. – Я не возражаю. Только скажи, неужели я действительно настолько хуже Острона?

Рука с кинжалом чуть заметно дрогнула: и не заметил бы, если б этот кинжал не был прижат к телу. В глазах Лейлы была ярость, но голос подрагивал точно так же, как и рука.

– Да! – почти выкрикнула она. – Даже не думай сравнивать себя с ним, жулик!

– В чем же он лучше меня? – спокойно спросил Элизбар, и только темный взгляд выдавал, что он на самом деле чувствует.

– Он... – ее рука наконец опустилась, и губы девушки задрожали. – Он добрый. Никогда не думает о себе, только о других. А ты наоборот!..

– Откуда ты знаешь.

– И он куда симпатичнее тебя! – сердито добавила Лейла. – Ты видел, как он улыбается? Видел? Тепло становится уже просто смотреть на него, и рот у него похож на фигурную скобочку... а еще эта твоя дурацкая борода, – неожиданно завершила она, – она меня бесит!

Соскочив со стола, она почти побежала к лестнице на второй этаж; Элизбар остался стоять, глядя ей вслед. Невольно коснулся пальцами поросшего щетиной подбородка.

– Борода, – пробормотал он. – Это борода, что ли? И чего это ей именно борода не нравится?..

***

Величественная крепость, выстроенная предками: Бурдж-эль-Шарафи. Крыши блестят на солнце чистым золотом, и эти стены никогда не взять приступом потомкам Суайды, даже если бы они и забрались так далеко. Могучая река Шараф несет свои воды, чтобы слиться с самой Харрод к северу отсюда. Три изящных моста перекинуто через Шараф на остров, на котором располагается крепость.

Копыта его коня уверенно пронесли его по одному из мостов, а следом ехали остальные конники, молчаливые, завернутые в белые бурнусы, с копьями в руках, с ятаганами на поясах и с флагами.

Он въехал на площадь, вымощенную булыжником, и спешился. Их встречали: высокие воины в светло-синем, в тяжелых латах, сверкающих на груди. Последователи Гайят. Из оседлых они самые выносливые и могучие бойцы, он хорошо знал это. Именно они пойдут во главе войска: черноглазые сыны Гайят и смуглые кочевники, последователи Мубаррада.

Огромный человек в доспехах спустился по широкой лестнице, вышел из тени арок, ухмыльнулся. Старый знакомец!

– Ты все тот же, Мансур, – сказал он. Эль Масуди отозвался:

– И ты не меняешься, Абу. Как твои люди, готовы к походу?

– Еще как!

Они рассмеялись. Ослепительно светило солнце; ветер ерошил русые волосы Абу Катифы, трепал бурнус Мансура Эль Масуди. Мир внимательно наблюдал за ними.

Еще один человек сбежал по лестнице, скользнул между стоявшими с невозмутимостью истуканов стражами и оказался рядом с ними.

– Ага, – выкрикнул он, – Мансур приехал! Первый, как и всегда! Осталось дождаться остальных.

– Да, осталось дождаться остальных, – согласился Эль Масуди. – Набул, ты никак не научишься степенности.

– К чему это? – фыркнул юноша. Он весь буквально сиял; ясно-голубые глаза будто отражали в себе дневное небо. Словно молодой бог, подумалось Эль Масуди. Конечно, ведь удел какого-нибудь важного старичка-лекаря – поддерживать жизнь, тогда как Набул дарит ее, не скупясь. К чему ему степенность?..

– Птицы Салима прилетели вчера, – сообщил Абу Катифа. – Это значит, что наш охотник уже на пути. Скорее всего, и пройдоха Таймия не задержится, его племя кочевало неподалеку от Бурдж-эль-Шарафи, когда мои посланники нашли его.

– Остается Эль Кинди.

– Эль Кинди, – эхом повторил Набул. Они переглянулись.

– Сын Хубала не опаздывает, – мрачно сказал Эль Масуди, скрестив руки в перчатках на груди. – Он приходит тогда, когда ему велит время.

– Мансур, – немного встревоженно сказал голубоглазый юноша, – а он придет?

– Придет, – уверенно ответил он.

Мир всколыхнулся.

Он пришел, прошелестел неслышимый голос.

Солнце медленно таяло.

Он пришел, повторил голос. Острон попытался оглянуться, но у него в этом месте не было тела; только единая точка наблюдателя, и далеко-далеко внизу – трое бойцов, мрачный одноглазый Эль Масуди, белобрысый Абу Катифа и молодой бог Набул.

– Он пришел, и они победили, – сказал Острон, чувствуя, как страх накатывает на него. Он был совершенно беспомощен, и бесплотный голос опять говорил с ним. Какая-то часть его знала, что он может в любой момент проснуться, сбежать; но он будто забыл, как это делается, и мог только слушать шелест этого серого голоса.

Твоя кровь знает правду, сказал тот. Ты можешь не верить мне, нари, но своей крови ты верить обязан.

– И я ей верю, – упрямо произнес Острон. – Я знаю, что Эль Масуди и его спутники разгромили тебя и твоих слуг. И потом тебе пришлось долго зализывать раны. И теперь твой хваленый слуга, которым ты угрожал мне, перешел на мою сторону.

Досадная неприятность, согласился темный бог. Но одна пешка ничего не изменит.

– Он утверждает, что таких, как он, у тебя больше нет.

И ты веришь ему, нари? Шелест, похожий на смех. Ты всем веришь?

– Нет.

И тебе даже в голову не приходит, что среди твоих спутников могут быть те, которые перешли на МОЮ сторону.

– Ты лжешь.

Посмотрим, что ты скажешь, когда один из них вонзит скимитар тебе в спину.

Истаяло.

Он резко вскинулся, хрипло дыша; темно, но эта темнота была более... человеческой, что ли, в ней были звуки дыхания, отдаленные крики ночных птиц, ржанье лошадей в конюшне.

Ушло.

Какое-то время Острон сидел, нервно выпрямившись, потом обессиленно рухнул обратно в постель. Мубаррад милостивый, подумал он. Огради меня от безумия.

На соседней кровати завозился Сунгай; кучерявая голова поднялась с подушки. Острон молчал.

– Тебе опять снился сон? – шепотом спросил джейфар.

– Да, – признался он. – Я... в последний раз мне снилось, будто я – Эль Масуди. Все было так реально... а потом со мной заговорил темный бог. И сейчас было то же самое. Знаешь... мне кажется, то, что я вижу... про наших предков – правда. Как оно и было на самом деле.

– Ты уверен, что это не темный бог обманывает тебя?

– Нет, – Острон улыбнулся в темноту. – Вряд ли он стал бы показывать своих заклятых врагов... такими. Они были... немножко похожи на богов... Я видел Абу Катифу, Одаренного Гайят. Он выглядел как огромный человек в доспехах, которые ослепительно сияли на солнце, и у него был... очень заразительный смех. А Набул, Одаренный Ансари, и вовсе был словно окружен ореолом неземного света.

Он помолчал, вспоминая подробности сна. Думать о предках было приятно; куда приятней, чем вспоминать слова темного бога. Предки придавали уверенности в себе. Они совершили однажды то, что ему, скорее всего, придется повторить за ними.

– А остальные Одаренные? – спросил Сунгай. – Ты видел их?

– Нет. Они еще... не приехали, – немного смущенно ответил Острон. – Мне снилось, будто они собираются в крепости Бурдж-эль-Шарафи... это храм Шарры, только много лет назад там была потрясающая цитадель, и господин Анвар был прав: когда-то река Шараф текла там, и Шарра стояла на острове. Красивые мосты соединяли остров с берегом, но они, должно быть, совсем не сохранились. В общем, и мне снилось, что все Одаренные собираются в Шарре, чтобы оттуда пойти в поход в горы Талла.

– Любопытно, – заметил джейфар. – Я думаю, может, тебе стоит рассказать об этом Анвару. Он наверняка заинтересуется.

– ...Да, – не сразу сказал Острон.

***

Он пришел на постоялый двор утром, ведя за собой верблюда; хотя под его глазами залегли глубокие тени, держался он прямо. Увидев это, Острон вздохнул. Искандер был в полной готовности отправляться в путь, даже мауд повязал так, что платок закрыл его лицо. Остальные тем временем выводили верблюдов на дорогу, вяло приветствовали маарри.

– Как ты? – негромко спросил его Острон. Искандер опустил взгляд.

– Бывало и лучше. Но брат сказал мне правильную вещь... темный бог не оставил мне иного выбора. Теперь у меня есть только один путь, и я пройду по нему, чего бы мне это ни стоило. Отсутствие сомнений – тоже хорошая вещь.

– Да, – протянул Острон. – Что ж, все мы на этой дороге что-то потеряли. Пожалуй, я не был бы тем, кто я есть теперь, если бы не мой учитель, который перед смертью сказал, что все мы сражаемся и умираем для того, чтобы те, кто будут жить после нас, могли ничего не бояться.

Искандер вздохнул. Острон отвернулся; он догадывался, как тяжело маарри. Те, кто будут жить после нас... крошка Раяна уже не будет жить.

Он все еще помнил ощущение ее тонкого горячего плечика под ладонью.

Ахад Санджар довольно быстро остался позади; люди вышли провожать Одаренных, какие-то молодые девушки даже кидали цветы. При мысли о девушках Острон невольно вспомнил слова Исана и едва не покраснел.

Белоглазый между тем снова оказался в самом хвосте отряда. Рядом с ним ехал Анвар, о чем-то опять выспрашивавший его; Острон какое-то время смотрел на ученого, потом отвернулся. Если он и расскажет китабу о своих снах, то не теперь.

Ехавший рядом Искандер вполголоса сказал ему:

– Я вчера пытался снова вызвать воду из-под земли, как сделал это тогда... но ничего не вышло. Скажи, это нормально? Я ведь совершенно точно смог сделать это в первый раз.

– Нормально, – Острон улыбнулся кончиком рта. – Я тоже смог впервые использовать огонь лишь тогда, когда был в ярости и отчаянии. Потом долго не получалось. Со временем это придет к тебе, и я помогу тебе упражняться, как смогу. Думаю, наши способности похожи.

– Да... спасибо, – Искандер опустил голову. – Я должен учиться. Не хочу стать бесполезной обузой вам.

– Ты и не станешь.

Утро прошло спокойно; к Сунгаю во главе отряда присоединился Ханса, и они уверенно высматривали дорогу среди безликих барханов, дорогу на север. Сунгай, кажется, бывал в этих краях раз или два, Ханса и вовсе знал окрестности, как и Лейла: оба были здесь со своей бандой.

Когда они остановились на дневной привал, Острон и Искандер устроились чуть поодаль от остальных, и нари, сложив руки на груди, принялся объяснять.

– Не знаю, как у тебя, а у меня с детства с огнем отношения были самые дружеские, – сказал он. – Может, и ты раньше замечал, что легче других находишь воду в пустыне?

– Ну, – немного неуверенно отозвался Искандер, – путешествовал я мало, так что искать воду в барханах мне не доводилось... но был со мной один случай еще в глубоком детстве, когда мать пошла стирать белье на озеро, она взяла меня с собой. Мне было года три, не больше. Я играл рядом с ней на мостике, поскользнулся на досках и упал в озеро. Потом мне рассказывали, что я выбрался из воды, будто умел плавать, хотя никто меня, естественно, и не думал учить в таком возрасте.

Горькое воспоминание укололо Острона; он вспомнил, как Улла в очередной раз грохнулся с пристани Ангура в реку, а ему пришлось нырять следом, чтобы спасти недотяпу-друга.

Потряс головой.

– Ну да, – сказал он. – Как я и думал. Вода вынесет тебя, и ты никогда не утонешь... ладно. Когда я вызвал огонь в первый раз, я ни о чем не мог думать. На моих глазах погибал мой друг, а я не мог спасти его. Тогда все вокруг и вспыхнуло... уже потом, когда я пытался вызвать огонь снова, я заставил себя вспомнить все, что тогда чувствовал. И у меня получилось.

Искандер опустил голову и какое-то время сидел молча.

– ...Может, тебе не стоит начинать так сразу, – неуверенно добавил Острон. – У нас есть время, начнешь тренироваться через неделю-другую...

Маарри не ответил. Острон только было хотел осторожно похлопать его по плечу, поднял руку, как из песка прямо перед ними вырвалось что-то ослепительно блестящее на солнце; взмыло на касабу или около того металлической стрелой, а потом обрызгало Острона.

– ...Ух ты, – сказал он. Искандер тяжело дышал; Острон обнаружил, что кулаки маарри стиснуты так, что побелели костяшки пальцев.

– Я убил его, – прошептал Искандер. – Зарубил скимитаром. Но если бы я мог, я бы убивал его снова и снова.

– ...Не нужно, успокойся, – немного встревожился Острон. – Не стоит... так безрассудно поддаваться ненависти, Искандер. Это может быть... опасно.

Маарри набрал воздуха в легкие, потом медленно, со свистом выдохнул и открыл глаза.

– Да, – хрипло сказал он. – Извини. Мне еще предстоит научиться держать себя в руках.

Солнце добралось до верхней точки и понемногу начало скатываться на запад; люди лежали в тени, завернувшись в бурнусы. Негромко переговаривались Лейла и Ханса, Басир опять читал. Искандер остался рядом с Остроном; тот не знал наверняка, но догадывался, что в такое время, лишившись самых дорогих ему людей, Искандер оказался потерянным и одиноким и легко прибился к первому, кто проявил к нему хоть каплю сочувствия. Пусть по факту маарри был старше его на добрых восемь лет, вышло так, что Острон пережил больше. Это было немного даже странно; он валялся навзничь и думал об этом, вполуха слушая голоса споривших марбудов неподалеку.

Через час или около того они поднялись с мест и начали собираться, готовые отправиться в путь; какая-то возня началась в том месте, где была Сафир. Острон против воли выглянул из-за загораживавшего девушку верблюда и обнаружил, что она пытается подтянуть седло, разболтавшееся за время пути. Ее верблюд сердито заревел и дернул ногой, когда ее руки сорвались с тугой подпруги, и Сафир устало выругалась: девушке явно не хватало силы затянуть ее. Острон сделал было шаг, не раздумывая, сказал:

– Давай я...

– Отойди, – резко отозвалась Сафир и зыркнула на него из-под сбившегося хадира. Он обескураженно опустил руки. Тут с другой стороны подошел ассахан в красной тюбетейке, вопросительно глянул на Острона, потом молча взялся за подпругу и без особых усилий подтянул ее.

– Спасибо, – негромко сказала ему девушка. Острон сердито пожал плечами и отвернулся.

Этот случай прочно занял его мысли на следующие несколько часов; оскорбленный, Острон предпочел держаться как можно дальше от Сафир, едва не обогнал ехавшего первым Сунгая. Тот только покосился на него и ничего не сказал. У него была важная задача: вдвоем с Хансой они выискивали полузасыпанные песком валуны, которыми некогда кочевники отметили путь на север, в обход Бакхтанасара. Сафир между тем оказалась в самом конце отряда, рядом с Исаном.

Животное девушки между тем все нервничало, время от времени издавало крики, вертя головой; Сафир, склонившись, сердито пробормотала:

– Слишком туго тебе, что ли, скотина ты этакая...

Она пыталась поправить седло на ходу, но вышло не очень. Ехавший впереди Искандер обернулся, немного неуверенно спросил:

– Тебе помочь?

– Нет, – в сердцах ответила Сафир, потом немного мягче добавила: – Спасибо.

Исан, тем временем обнаруживший себя между Сафир и Басиром, который о чем-то глубоко задумался и потому позволил своему верблюду сбавить шаг, посмотрел сначала на одного, потом на другую и негромко произнес:

– Я еще могу понять, для чего в этот путь отправились Одаренные, но зачем вы увязались за ними?

– Сама не знаю, – резко бросила девушка. Басир поднял голову.

– У меня есть дело в горах Халла, – сказал он. – Господин Анвар и вовсе с нами только потому, что ему по пути, а вместе путешествовать все же безопаснее.

– А вторая женщина? Ассахан? Нахуда? Им вроде нет причины ехать за Одаренными.

– Эта вертихвостка просто увязалась за Остроном, – раздраженно сообщила Сафир. – Разве не видно, как она на нем виснет?

– Я думаю, – осторожно добавил Басир, покосившись на нее, – Абу Кабилу просто нравится Острон. Они дружат еще с Тейшарка. А нахуда Дагман, кажется, сдружился с Абу...

– Дружба – это повод таскаться друг за другом? – уточнил Исан.

– Ты когда-нибудь... – начал было китаб. – ...Ах, ну да. В общем – да, это повод. Мне немного жаль, что ты не знаешь, что такое дружба, Исан.

– Я думаю, это безрассудная доверчивость, – отозвался тот. – Я бы никому не стал доверять, особенно зная, что Асвад может в любой момент овладеть душой каждого из нас.

– Полегче, – буркнул Басир. – В любой момент – это сильно сказано. А я думаю, ты нас недооцениваешь, белоглазый.

Исан пожал плечами.

– Возможно, мы просто не понимаем друг друга.

В этот момент слева от него взревел верблюд Сафир; несчастное животное судорожно дернулось, будто пытаясь освободиться от чего-то, и неожиданно ринулось вперед гигантскими скачками. Девушка завизжала, вцепилась в седло. Обезумевший зверь едва не сшиб с ног верблюда Анвара, китаб от удара завалился набок, нелепо повиснув на нем, и тот, перепугавшись, кинулся бежать в другую сторону; Анвар, на свое счастье, быстро сообразил, что не удержится верхом, и шлепнулся в песок. Верблюд Сафир между тем пронесся между опешившими Хансой и Сунгаем и устремился направо, продолжая неистово трясти головой.

– Сафир, прыгай! – крикнул ей вслед Ханса.

– Не могу! – в чистой панике взвизгнула девушка, – я зацепилась за седло!

Первым отреагировал Исан, который не тратил время на замешательство, хлестнул собственного верблюда кнутом и быстро догнал замедлившееся животное Сафир; тот от страха взревел, но по инерции уже не смог остановиться и врезался в него, Исан воспользовался этим и схватил девушку, резко выдернул ее из седла. С треском порвалась штанина. Дромедары разбежались в разные стороны и понемногу остановились, продолжая неистово кричать.

– Что случилось? – заорал Ханса, спрыгнувший в песок и уже бросившийся ловить верблюда Анвара. – Сунгай!

– Спокойно, спокойно, – отозвался тот. – Не пугай его! Я сейчас его...

Он недоговорил, сосредоточился будто, и животные разом смолкли. Анвар кое-как, ругаясь, поднялся на ноги, отряхнул спину. Сафир все еще наполовину висела поперек седла Исана, тот осторожно отпустил девушку, и она сползла вниз, еле удержалась на ногах и была вынуждена вцепиться в шею верблюда. Зверь повернул голову и, будто успокаивая, потерся об нее.

– Кажется, у верблюда Сафир шерсть защемило подпругой, – наконец сообщил Сунгай, резво спрыгнул со своего дромедара и направился к стоявшему отдельно животному. – Я сейчас поправлю. Сафир, ты в порядке?

– Да, – слабым голосом отозвалась она. – Кажется.

– В следующий раз смотри внимательней, – поправив седло, предупредил он. – Здесь небольшая трещина. Когда доберемся до какого-нибудь поселения, надо будет добыть новое.

Сафир наконец отошла от верблюда Исана, потом подняла на него глаза.

– Спасибо, – сказала она и немного покраснела. Исан ничего не ответил.

***

Тревога заставила его поднять голову.

До рассвета было еще неблизко; его черед караулить закончился, и у костра мирно сидели Ханса и Сунгай, пока остальные спали.

Острон никак не мог понять, отчего ему столь не по себе.

Да, они уже почти неделю шли по пустыне и лишь однажды миновали крошечный оазис, полупересохший ручеек да две финиковые пальмы; с водой, впрочем, проблем все равно не было, поскольку Искандер мог вызвать из-под земли небольшой поток, хотя пока что для этого ему приходилось долго стараться.

Сунгай и Ханса по временам надолго останавливались, осматриваясь, негромко спорили между собой: дорога была в плохом состоянии, на север по ней давно никто не ходил, люди предпочитали восточные пути.

Оглянувшись, Острон заметил, как блеснули белые глаза Исана в тусклом свете костерка. Безумец тоже не спит; что, если?..

Осторожно, стараясь не потревожить спавшего неподалеку Басира, он подполз к Исану. Тот перевел взгляд на нари, но ничего не сказал.

– Все... в порядке? – шепотом спросил Острон.

– Большой отряд одержимых рыскает далеко к востоку отсюда, – отозвался тот, заставив Острона резко вскинуться. – Тише, не нервничай. До них фарсангов пять, не меньше.

– Мне ли не знать, за какой ничтожный отрезок времени они доберутся до нас, если захотят, – хрипло возразил парень. Исан пожал плечами.

– Если ты не знаешь, они тоже чуют меня. И поверь, им и в голову не придет идти сюда.

– Откуда они вообще взялись? Здесь, далеко на севере? Неужели...

– Я сказал, не паникуй, нари. Они не с юга. Я думаю, это люди... вроде того, в ахаде Тасним, Асвад лишь недавно овладел их душами, и они сбежали из своих домов, сбились в кучу.

– Мубаррад милостивый. Нам нужно их остановить. В какой они стороне?

– Там, – Исан показал рукой. Острон поймал на себе взгляд Сунгая; джейфар поднялся от костра и подошел к ним, опустился рядом на корточки. Белоглазый послушно повторил ему все, что до того сказал Острону; Сунгай хмуро потер заросший подбородок.

– Мы должны отправиться немедленно, – взволнованно сказал Острон. – По крайней мере утром!..

– Нас от них отделяет Бакхтанасар, – возразил джейфар. – Придется огибать его. И быть предельно осторожными: похоже, за последние годы валуны изрядно занесло песком. Даже я не уверен, что отыщу их.

– Обогнем, если нужно. А если эти безумцы нападут на беззащитный ахад?

– Ханса говорит, в окрестностях на добрые сорок фарсангов нет ни одного селения, – напомнил Сунгай. – По крайней мере мы можем не слишком спешить. ...Исан, много их?