Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц)

– Нет, – перебил его Абу, нахмурившись. – Не больше, чем все, Острон.

– Ну вот, – Острон надулся. – Это даже не загадка. А Фавваз говорил, ты интересуешься очень древними событиями.

Кузнец какое-то время сидел молча и смотрел в сторону. Потом негромко сказал:

– В одной книге я читал об Эльгазене, прародителе шести племен. О его распре с Суайдой, от которого произошли одержимые... по крайней мере, те, что приходят из недр Талла и говорят на своем языке. Соображаешь, насколько древние события имел в виду Фавваз? Нет, я ничего такого не знаю о той войне, герой. А Эльгазен и Суайда тебя вряд ли заинтересуют.

– Это же старый миф, – ответил Острон, которого неожиданная перемена в настроении Абу привела в замешательство. – Его все знают. Эльгазена создали шесть богов и подарили ему шестерых сыновей, от которых потом произошли племена... а Суайду в пику им сотворил темный бог, слепил из грязи, и все его дети были безумцами.

– Вот видишь, герой, – рассмеялся Абу, серьезность с которого как ветром сдуло. – Ты и сам все знаешь. Небось бабки тебе в детстве всю историю Саида рассказали.

– Сказки мне рассказывали, – фыркнул Острон. – Как и всем детям. Тебе что, нет?

– Отец предпочитал рассказывать про травы, – возразил кузнец, разведя руками. – А бабка моя померла еще до моего рождения. Ладно, герой, не пора ли нам идти спать?..

***

Дугур не унимался, ясно давая понять, что зима не за горами. Скоро станет совсем холодно, и по ночам будет невозможно спать, не завернувшись в теплую бурку. Острон искренне надеялся, что к тому времени их отряд доберется до Ангура.

Пока же они добрались только до обещанного Халиком оазиса Бадхиб. Оазис был большой, и Хамсин сообщила, что видела целых два источника в разных его концах. Одно озерцо с чистой, прозрачной водой отряд нашел сразу же; Халик не увидел ничего в том, чтобы встать в этом месте лагерем.

– Останемся на два дня, – зычным басом предупредил он, когда люди остановились. – Нужно пополнить запасы пищи и немного отдохнуть.

Острон помог дяде Мансуру установить юрту и принялся собираться на охоту; так или иначе собирались все, кроме, может быть, Басира и самого слуги Мубаррада, даже Сафир.

– И ты пойдешь? – спросил ее Острон, увидев, что девушка натягивает тетиву на лук.

– Хочу поразмяться, – с легким вызовом ответила она и сверкнула на него глазами. – Сумайя всегда говорила, что нельзя упускать возможность пострелять.

– Ох уж эта Сумайя, – еле слышно пробормотал Острон и поправил собственный лук, висевший у него на плече.

Чувствуя себя немного неуверенно из-за присутствия троих джейфаров, каждый из которых был наверняка лучшим охотником, чем он, Острон поначалу долго бесцельно шел через оазис. Красота этого островка зелени в безбрежном золоте пустыни по-зимнему увядала, было совсем не так много цветов, но это все-таки было приятное разнообразие после нескольких дней пути по сериру. Острон забылся, погрузившись в свои мысли; ноги сами отыскали полузаросшую тропку, которая вела, должно быть, ко второму источнику оазиса. Он думал о своем Даре, о том, что Мубаррад благоразумно позволил Дару проявиться только теперь; если бы Острон узнал, что он Одаренный, еще прошлой весной, когда все было хорошо и его племя кочевало себе по Саиду, он бы просто лопнул от гордости.

Теперь Острон понимал, что Дар – это еще и большая ответственность. Он вспомнил Халика, шедшего во главе отряда; Халика, который раньше всегда беспечно улыбался, еще в Тейшарке имел привычку лениво валяться в подушках и курить свою трубку, а теперь на его заросшем бородой лице было строгое выражение, а на его плечах – тяжелая ноша ответственности за тысячи жизней.

Острон смутно догадывался, что на его плечах лежит еще более тяжкий груз.

Тропинка действительно привела ко второму источнику оазиса, там она расширялась и разветвлялась, и Острон вспомнил наконец, для чего он тут ходит, прислушался.

Где-то совсем неподалеку он услышал легкий шорох, будто осторожный зверь пробирался через кусты к водоему. Острон бесшумно снял лук с плеча, тронулся с места. Мягкие кожаные сапоги ступали в траве. Один шаг, второй. Кажется, если выглянуть из-за этого куста, можно будет увидеть...

Острый наконечник стрелы уставился ему в переносицу.

– Ты громко дышишь, нари.

Не осознавая, что делает, Острон машинально отпрянул; что-то ожгло плечи, и он передернул ими. Стрела резко опустилась, и небольшая фигурка отшатнулась в противоположную от него сторону, ломая ветви кустарника.

Кустарник загорелся. Острон недоуменно посмотрел себе под ноги и ойкнул: оказывается, он неосознанно вызвал пламя, которое и стекло с его плеч, поджигая все вокруг.

На его счастье, этот огонь потух почти моментально.

– Т-ты что, несгораемый? – уже куда менее уверенно спросила его фигура в светло-зеленом бурнусе. Острон покосился на ее лук, – тетива уже была спущена, стрела спряталась в колчане, – и пожал плечами.

– А ты кто? – сообразил он. Голос у нее был женский; двигалась она, впрочем, так, будто была опытным воином.

Девушка окончательно убрала лук и подняла руку к платку, закрывавшему ее лицо; ее пальцы ловко ухватились за край платка и стянули его.

– Я Лейла, – сказала она. – Дочь Амир.

– О-острон, сын Мавала, – немного растерянно отозвался он.

– Я видела, как отряд прибыл в оазис, – продолжала Лейла, сделав шаг вперед. – Двадцать девять человек, и таких разношерстных отрядов я еще не видела, клянусь, хотя разбойничьих шаек я навидалась немало! Отвечай, кто вы такие?

– Мы стражи Эль Хайрана, – послушно ответил Острон.

– Конечно, так я тебе и поверила! – ее светлые глаза чуть презрительно осмотрели его. – Такого растяпу, как ты, ни за что бы не взяли в стражи Эль Хайрана.

– Я Одаренный, – обиделся он.

– Ты?.. – Лейла было расхохоталась, но потом явно вспомнила об огне, остатки которого еще тлели между травинками у его ног. – Ладно. Будем считать, что я тебе поверила. И что же стражи Эль Хайрана делают так далеко от своей стены?

– Для начала скажи, где твое племя?

– Ха! Ты думаешь, все женщины путешествуют только со своим племенем?

– То есть, ты здесь совсем одна, – полувопросительно произнес Острон. Лейла свела бровки.

– Не думай, будто я вас боюсь.

– Нас и не нужно бояться, – удивился он. – А толпы одержимых ты тоже не боишься?

– Одержимые? Так далеко на севере? – она закусила губу, рассматривая его. – Хотя если в стражу Эль Хайрана теперь берут таких, как ты, то и неудивительно.

Острон нахмурился: подобные намеки в его собственный адрес его не оскорбили, но было неприятно думать об остальных стражах, особенно павших в бою в Тейшарке: эти слова будто пытались очернить их память.

– Пойдем со мной, – угрюмо сказал он. – Поговоришь с командиром моего отряда. Он расскажет тебе, что мы здесь делаем.

Лейла задумалась будто, потом кивнула.

– Ладно, – согласилась она. – Веди. Только не вздумай что-нибудь выкинуть, а то быстро получишь стрелу в затылок!

Острон сердито пожал плечами, повернулся и пошел. Шагов девушки он не слышал, но оглядываться не собирался. Пойдет она или нет – это ее проблемы, в конце концов.

В лагере почти никого не было, но Халик, как и прежде, сидел на ветхом коврике у костра. Рядом с ним расположился Абу Кабил, на плечах которого лежала наконец тяжелая бурка, хотя непохоже было, что кузнец хоть сколь-нибудь замерз.

– Ага, – протянул Абу, поднимая голову. – Остальные охотники притащат по газели, а наш герой непременно умудрится найти вместо дичи красотку. Ты выловил ее в озере, Острон?

– Это Лейла, дочь Амир, – раздраженно ответил тот, обращаясь преимущественно к Халику. – Она попыталась напасть на меня, когда я забрел в дальнюю часть оазиса. Она хочет знать, что мы здесь делаем.

Халик рассеянно опустил руку с трубкой, глянул на девушку. Та немного нервно переминалась на носочках, то и дело приподнимаясь: кажется, ее раздражало то, что Острон, которого она сочла дурнем и остолопом с первого взгляда, оказался выше нее почти на голову.

– И ты здесь совсем одна? – спросил слуга Мубаррада. Видимо, его взгляд оказался достаточно тяжелым: Острон ожидал очередного дерзкого ответа, но Лейла послушно сказала:

– Да. Ты – командир стражи Эль Хайрана?

– Не совсем, – буркнул тот, поднимаясь. – Меня зовут Халик. Скажи, что ты здесь делаешь, Лейла? Ищешь приключений себе на голову?

– В каком-то смысле, – согласилась девушка и вскинула подбородок. – Я путешествую одна. Пожалуй, можно сказать, что я исследовательница. Я собиралась исследовать храм Шарры.

– Проще говоря, она воришка и шарится по руинам в надежде отыскать сокровища, – смешливо заметил Абу Кабил из-за спины Халика. Лейла немедленно вспыхнула. Острон с любопытством посмотрел на нее. По ее головному убору было невозможно сказать, к какому племени она принадлежит; платок она завязала лихо, как не носят ни маарри, ни китабы, и из-под него рассыпались по плечам густые каштановые волосы.

– Это не воровство, – немедленно сказала она. – Ведь все равно то, что лежит в руинах, никому давно не нужно.

– А как же покой мертвых и все такое? – поддел ее кузнец. Халик обернулся и поднял ладонь.

– Будет тебе, Абу. Итак, юная расхитительница руин, – он снова посмотрел на девушку, – к страже Эль Хайрана я формально не принадлежу, но поскольку генерал восточной цитадели, Ат-Табарани, пал в битве за Тейшарк несколько недель назад, мне пришлось занять его место. Засим обязан предупредить тебя, что Тейшарк захвачен одержимыми, и в стене Эль Хайрана пробита брешь. Остатки стражей сейчас странствуют по всему югу, отыскивая задержавшиеся племена: до конца зимы у нас есть время, а потом, скорее всего, одержимые хлынут в Саид.

Лейла молчала, уставившись на него.

– Поэтому, – Халик развел руками, – боюсь, руинам Шарры придется подождать. Мы не можем оставить одинокую девушку и дальше путешествовать по опасным местам. Наш отряд направляется в Ангур; тебе придется присоединиться к нам.

– Сколько вы еще будете стоять лагерем? – спросила она.

– Два дня.

– Вот и хорошо. За это время я вполне успею съездить туда и вернуться.

– Даже не думай.

– А ты попробуй останови меня.

– Я-то попробую, но ты не пожалей потом, красавица.

Острон недоуменно переводил взгляд с одного на другую; Халик возвышался над девушкой настоящей громадиной, а она только что не поднялась на носочки, дерзко глядя на него.

– Пусть делает, что хочет, – негромко предложил со своего места Абу Кабил, и на его круглом лице была неизменная ухмылочка. – Она еще пожалеет об этом, когда мы вернемся на юг и одержим победу над безумцами. Слава о нашем походе разнесется по всему Саиду, и годы спустя бабки будут рассказывать о нас сказки детям.

Взгляд Лейлы был по-прежнему устремлен на Халика, но ее короткая бровка дернулась.

– Прямо слышу, – продолжал Абу, подмигнув Острону. – Непременно насочиняют баек о том, как могучий Одаренный Мубаррада Острон превращал одержимых в факелы, а прекрасноволосая воительница Сафир поражала их стрелами. Наверняка все будут говорить, что даже Эль Масуди не был столь силен, как Острон, и что выстрелы Сафир всегда находили свою цель.

– Какая еще Сафир? – резко спросила Лейла и уставилась на Абу. Тот рассмеялся.

– Среди стражей Эль Хайрана есть и женщины, дорогая. О, кстати. А вот и она.

Острон обернулся: из зарослей действительно вышла Сафир, запыхавшаяся, в запачканном бурнусе; в руке она держала двух подстреленных кроликов.

– Ты что, уже вернулся? – не заметив Лейлу, спросила она у Острона. – Во имя Мубаррада, Острон, ты никак разучился охотиться?

– Он с сегодняшнего дня охотится на прекрасных дев, – ехидно заметил Абу Кабил; тогда взгляд Сафир скользнул дальше, и она увидела незнакомую девушку.

– А это еще кто?

– Я Лейла, дочь Амир, – представилась та, не успели остальные раскрыть рта. – Ты – Сафир?

– Сафир, дочь Дафии, – нахмурилась девушка. – Хамсин вроде бы докладывала, что в оазисе не стоит лагерем никакое племя.

– Я не принадлежу ни к одному племени, – Лейла сердито вскинула подбородок. – Уж тебе-то должно быть известно, что не всякая женщина странствует с племенем в роли послушной жены?

Сафир задумалась, подняла брови. Острон мысленно молился Мубарраду, чтобы все обошлось; на лице Халика ничего было не прочесть, но, похоже, великан был занят тем же самым. Абу Кабил тихонько покатывался со смеху за их спинами.

– Ну и что ты здесь делаешь одна? – наконец сказала Сафир, сверкнув глазами. – Эти остолопы наверняка уже сказали тебе, что на южном берегу Харрод больше не безопасно?

– Да, сказали, – надменно ответила Лейла. – Я подумывала о том, чтобы пойти исследовать руины Шарры. Но раз такие дела, пожалуй, я присоединюсь к вам. Небось от меня будет больше толку, чем от этого нескладного мальчишки, – и она с небрежностью кивнула в сторону Острона.

– Он Одаренный, – предупредила Сафир.

– Я слышала, – кивнула Лейла. – Но это не делает его непобедимым.

Сафир хмыкнула.

– Ладно, – сказала она. – Надеюсь, ты действительно можешь за себя постоять.

– Как-нибудь проверим, – победно улыбнулась Лейла.

Острон и Халик переглянулись и, не сговариваясь, вздохнули.

***

Когда отряд два дня спустя снова вышел в путь, долина продолжала понемногу опускаться; Острон этому, в общем, был рад: идти под уклон было проще. Немного щекотливый момент настал ближе к полудню, когда они проходили настолько близко к Шарре, что на горизонте справа стало видно иззубренную крышу полуразрушенного здания. Острон не без любопытства смотрел в ту сторону, сначала подумав, что это камни, причудливо обработанные мощными вековыми руками ветра и песка, напоминают дворец, какие он в детстве видел на картинках; потом он сообразил, что это на самом деле такое, и немедленно покосился на Лейлу.

Девушка ехала верхом на каурой кобыле, снова спрятав лицо в платок на манер маарри, и ее глаза неотрывно смотрели направо.

Подумав, он решился подойти к ней и спросил:

– Это и есть Шарра?

Лейла наконец опустила взгляд и надменно произнесла:

– Да. Ты что, ни разу не был в этих местах?

– Нет, – он пожал плечами. – Я бывал только южнее и западнее.

– Это Шарра, – тогда сказала девушка. – Говорят, много веков назад река Харрод была шире, и здесь вместо пустыни располагалась цветущая долина. Ты хоть заметил, что мы опускаемся и опускаемся?

– Давно.

– Вади-Шараф находится в самом низком месте, – пояснила Лейла. – Во время ливней здесь все затапливает, и пустыня превращается в болото. Только храм Шарры стоит на плоской скале, и потому хорошо сохранился. Я слышала, он очень древний.

– И что же ты там надеялась найти? – поинтересовался Острон. – Ты не думаешь, что за столько веков оттуда уже растащили все, что могло представлять хоть какую-то ценность?

– Дураки, – с выражением сказала она, – вроде тебя – они обычно боятся таких мест. Придумывают байки про злых духов и забытых богов. Даже самые бесшабашные разбойники, когда я предлагала отправиться туда, отказались и напугались, будто малые дети.

– Ты имела дело с разбойниками?

– ...Забудь, что я тебе сказала, – поспешно выпалила Лейла и пришпорила лошадь. Острон с любопытством посмотрел ей вслед.

– Сейчас же, забуду, – пробормотал он.

Как Острон узнал уже позже, Халик немного беспокоился насчет Лейлы, опасаясь, что та не утерпит и все-таки отправится в Шарру; но, к счастью, девушку настолько затронули слова Абу Кабила насчет славы, что она решила, что Шарра подождет ее.

Еще сутки они шли без всяких приключений. К вечеру отряд достиг обрыва, за которым открывалась багряная в лучах заката пропасть: Вади-Шараф. Если это высохшее русло древней реки, озадаченно подумал Острон, то какой же широкой была та река?..

– Спускаемся, – отдал приказ Халик, когда с разных сторон вернулись конники Фазлур и Тахир. – Лагерем встанем внизу.

В последний раз ливень в этих местах был около года назад; кто-то из конников углядел симпатичное место для стоянки, под высокой узкой скалой, на вершине которой сиротливо колыхались ветви куста горады. В долине Вади-Шараф никакой растительности не было, только редкие сухие колючки, которые немедленно принялись жевать расседланные верблюды; Острон помог Сафир расседлать Стремительного Ветра, который норовил лягнуть любого подошедшего слишком близко человека, и развел костер. Обычно в их лагере горело костров пять: у одного из них сидели они вчетвером, иногда к ним присоединялся Абу Кабил. И на этот раз Острон привычно устроился между Басиром и дядей Мансуром, а потом обнаружил, что Сафир смотрит куда-то, нахмурившись. Проследив за ее взглядом, он уставился на костер Халика; возле этого костра всегда сидели Халик и Сунгай, к ним присоединялись три джейфара и Фазлур с Тахиром, когда им не нужно было нести караул.

Там же, между Халиком и широкой буркой Абу Кабила, устроилась Лейла. Она сняла свой платок и расчесывала длинные волосы, и возле ее ног лежал походный мешок.

– Небось думает, что ее сразу назначат предводителем отряда вместо Халика, – пробормотала Сафир. Острон перевел взгляд на нее.

– Что?

– Эта Лейла, – сердито повторила девушка. – Да кто она вообще такая? Какая-то... бродяжка!

Дядя Мансур выпустил здоровенный клубок дыма и усмехнулся себе под нос. Басир читал книгу и ничего будто бы не слышал; Острон поежился. У их костра как будто в один миг стало очень холодно: Сафир так и излучала неудовольствие.

– Ну, – нерешительно сказал Острон, – мы ведь не могли ее оставить совсем одну, правда?

– Зато я бы с удовольствием посмотрела, как она побежит от орды одержимых и куда в таком случае подевается вся ее спесь!

– Мы еще столкнемся с одержимыми, и не раз, не беспокойся, – пробормотал дядя Мансур. – Острон, сходи-ка к Халику, узнай, долго ли еще отсюда идти до Харрод.

– Да, дядя.

Он послушно встал и поспешил отойти. Слуга Мубаррада заметил его издалека, жестом пригласил сесть.

– Халик, далеко ли еще до Харрод? – спросил Острон. Тот улыбнулся.

– Около недели, – сказал он. – Путешествие по Вади-Шараф должно быть безопасным. Сунгай только что отправил свою птицу на разведку, и я велел ей лететь вперед, пока она не настигнет реки; он говорит, ее скорости полета будет достаточно, чтобы вернуться к утру. Вади-Шараф, Острон, когда-то была полноценной рекой, которая впадала в Харрод, но с течением времени ее исток пересох; тем не менее в том месте, где было когда-то ее устье, Харрод до сих пор очень широка.

– Как же мы переберемся через реку? Ведь Ангур, ты говорил, на северном берегу?

– С южного берега есть большой ахад маарри, – пояснил Халик. – Мы также должны предупредить и тамошних жителей, кстати. Думаю, мы переправимся вместе с ними на кораблях.

– На... кораблях? Ух ты. Я ни разу не плавал на настоящем корабле.

– Да, – слуга Мубаррада задумчиво улыбнулся, глядя в огонь. – Я в свое время наплавался. Ладно, ступай к дяде, ведь это он послал тебя?.. скажи ему, что через неделю мы будем в ахаде Дарваза, а там переправимся в Ангур.

Фарсанг девятый

На утро шестого дня пути по Вади-Шараф заметно потеплело.

Хамсин вернулась перед рассветом, и ее доклад Сунгаю был краток; горизонт подчеркнула алая полоса, и птица сидела на плече хозяина, ухая, и чистила перья. У нее был аккуратный ярко-желтый клюв, а над круглыми глазами – белесые дуги, будто брови. Острону всегда хотелось погладить ее по голове, когда он смотрел на нее, но он не решался.

– До Дарвазы не больше десяти фарсангов, – сообщил Сунгай, обращаясь к Халику. Тот кивнул, поднимаясь с места: только что закончил ежедневную молитву богу огня, и с его плеч еще падали непотухшие язычки пламени. – Мы идем быстрее, чем думали.

– Хорошо.

Рассвет прогорел, и отряд тронулся с места. Острон шел рядом со Стремительным Ветром, которого в то утро пришлось как следует огреть по заду, чтобы он соизволил подняться и пойти, и вспоминал кочевья племени к Харрод. Его родное племя к реке приходило нечасто, всего раз в два или даже три года: на базар. Обычно старейшины вели их в ахад Анджум, что стоял на южном берегу реки; должно быть, западнее Вади-Шараф. Тогда Острону казалось, что Анджум – огромный, настоящий город, как в сказках бабушек. Он располагался не очень далеко от берега, в тенистой долине, ровные глиняные домики маарри стояли тут и там между пальмами, у многих были огороженные дворы. В Анджуме дядя часто покупал маленькому еще Острону фрукты, которые росли только на плодородных берегах Харрод: персики, сливы, гранаты.

Острона всегда поражала огромная река, распростершаяся в отдалении. Казалось, конца-краю ей не видно: северный берег лишь темнел на горизонте изломанной каймой. А еще на ее глади плавно скользили корабли.

Вид прекрасного белого парусника неизменно захватывал у Острона дыхание.

Низина Вади-Шараф начала понемногу расширяться, а крутизна обрывов становилась все меньше и меньше; к вечеру Острон вовсе перестал различать края высохшего речного русла. Должно быть, много веков назад здесь и вовсе была болотистая местность, но с исчезновением бывшей реки Шараф пустыня постепенно захватила новые участки земли.

Когда небо уже начало наливаться синевой, глаза Острона различили на горизонте что-то темное. Пришли! Он несколько лет не был на берегу Харрод, но прекрасно знал, что это означает: зеленая долина Харрод простирается прямо за следующим холмом.

Он не ошибся. Мелкие круглые камушки под ногами плавно перешли в поросль суховатой травы, пока Халик не вывел отряд на широкую хорошо утоптанную тропу. Темнота быстро опускалась на Саид, но Острон еще разглядел светлеющие постройки ахада в половине фарсанга или около того.

Дарваза тянулась еще на добрый фарсанг по неровному побережью Харрод, и бежевые домики выглядывали из зелени деревьев то тут, то там; еще немного, и стал слышен шум крупного селения. Должно быть, сотни людей в ахаде собирались ложиться спать, матери кричали своих детей, чтоб те возвращались домой, громко болтали и смеялись засидевшиеся на улице мужчины, брехали собаки. Приближавшийся по тропе, превратившейся к тому времени в дорогу, отряд первым заметил какой-то простоволосый мальчишка в одной рубахе, с воплем побежал по улице.

Острон ожидал, что жители ахада выйдут встречать поздних гостей, как встречали племена в Арджуме, но ошибся: кроме детей, на них никто особого внимания не обратил. Лишь потом парень догадался, что в Дарвазу слишком часто приезжают люди, чтобы из-за каждого отряда срываться с места. Халик, кажется, бывал уже в этом ахаде, потому что уверенно шел по кривой улице, петляющей между холмами. Всадники спешились, отряд растянулся узкой ленточкой. Улица почти неожиданно вывела на круглую площадь, посредине которой росло впечатляющее своими размерами дерево; из-за дерева показался еще один дом, больше остальных и выкрашенный в белый цвет.

– Сунгай, – коротко позвал Халик, повернув голову. – Остальные ждут здесь.

Острон, несколько разочарованный тем, что на этот раз его не пригласили, остался стоять рядом с Сафир и дядей Мансуром, придерживая за поводья Стремительного Ветра: верблюд норовил общипать листья с низко нависших ветвей дерева, и приходилось постоянно его одергивать.

Халика и Сунгая не было долго, но наконец они вышли, о чем-то переговариваясь.

– Идемте, – окликнул слуга Мубаррада, махнув рукой. Воины немедленно снялись с места: ждать всем надоело. Острон немедленно нагнал великана, шедшего впереди, взволнованно спросил:

– Что там было?

– Мы поговорили со старейшиной ахада, – пожал плечами Халик. – Он был очень обеспокоен новостями, твердо пообещал мне, что завтра же утром племя начнет собираться и в ближайшие дни переберется на северный берег.

– А мы что будем делать?

– Сейчас переночуем на постоялом дворе, – пояснил слуга Мубаррада. – В Дарвазе останавливается очень много людей, и нас там должны разместить без проблем. Наутро старейшина переговорит с одним из капитанов; сейчас в порту вроде бы стоят всего два дау, так что один из них возьмет нас на борт.

– Дау, – мечтательно пробормотал Острон. Перед его глазами сразу всплыло прекрасное видение из детства: длинный остроносый корабль с косой мачтой, с которой, изгибаясь волной, ниспадает парус.

Постоялый двор Дарвазы действительно был большим: терракотовые строения тянулись вдоль самого берега Харрод, соединенные друг с другом арочными переходами. Узнав о том, что Халик – слуга Мубаррада, а его спутники – стражи Эль Хайрана, хозяин предложил им восемь комнат бесплатно.

Совсем уже ночью, перед тем, как все легли спать, случилось небольшое недоразумение: когда бойцы отряда расходились по комнатам, Сафир по привычке пошла за Остроном и дядей Мансуром. Провожавший их хозяин трактира деликатно прокашлялся и произнес:

– Прошу прощения, госпожа, я думал, ты будешь в одной комнате со второй девушкой.

– ...А, – растерялась Сафир. – Д-да. Конечно. Я... просто задумалась.

В итоге маарри проводил ее в небольшую комнату, в которой уже исчезла Лейла; Острон делил свою спальню с Басиром, дядей Мансуром и Абу Кабилом. Когда закрылась дверь, Абу расхохотался.

– Надеюсь, к утру постоялый двор все еще будет стоять на месте, – заметил он. Острон и Басир переглянулись.

– Не хотел бы я сейчас оказаться в той комнате, – согласился с кузнецом китаб.

***

Вода была ярко-синяя и вся будто покрыта мелкими мурашками: рябью волн. Пристань в Дарвазе выложили из крепкого желтоватого камня, который к утру еще не успел нагреться; двадцать девять человек, шесть верблюдов и три лошади топтались на набережной, ожидая приказа подниматься на борт.

Два больших корабля еле заметно раскачивались на волнах Харрод, между ними расположились еще четыре маленьких, почти шлюпки. Паруса дау были спущены, спрятав нежно-белое нутро. Возле одного из кораблей стояли люди; среди них очень выделялся, конечно, Халик, бывший выше всех, рядом с Халиком опирался на суковатую палку дряхлый старик, – Острон уже знал, что это старейшина Дарвазы, – а напротив скрестил руки на широкой груди смуглый маарри-моряк. Платок на его голове, впрочем, был повязан совсем по-лихому, не так, как носят маарри, тугим узлом на затылке, и его лицо оказалось открыто. Моряк что-то быстро говорил и время от времени усмехался, демонстрируя ослепительно-белые зубы.

Казалось, они о чем-то спорят; старейшина пару раз грозно стукнул своей палкой, моряк качал головой и разводил руками. Острон нервно оглянулся на дядю Мансура:

– Они что, не соглашаются нас переправить на тот берег?

– Не знаю, мальчик, – хмуро ответил дядя. – Быть может, этот лукавый нахуда требует денег больше, чем наш Халик может ему заплатить.

– Нахуда?..

– Так у маарри принято называть капитана корабля, и упаси тебя Мубаррад в лицо назвать этого человека как-то иначе.

– Ты думаешь, это их... нахуда, дядя? Он такой молодой, – удивился Острон.

Тут между их плечами сунулся Абу Кабил. На бородатом лице кузнеца, как и обычно, была чуть заметная добродушная ухмылка; Абу посмотрел вперед, на спорившего с Халиком и старейшиной моряка, и ухмыльнулся чуть шире.

– Кажется, наш дорогой слуга Мубаррада испытывает некоторые трудности, – заметил Абу. – Этому молодчику явно никакие стражи Эль Хайрана не страшны. Пойду-ка я помогу ему...

Протиснувшись между Остроном и дядей Мансуром, Абу решительно направился к разговаривавшим людям. Острон покосился на дядю.

Тем временем у сходней дау произошло что-то не совсем понятное; Абу Кабил как раз подошел к Халику, встал рядом и что-то сказал; лицо моряка словно осветилось пониманием, и он быстро закивал, а потом сделал жест рукой. Халик обернулся к мучительно выжидавшему отряду.

– Идемте, – резко окликнул Сунгай, стоявший впереди всех, и первым тронулся с места; остальные пошли за ним. Подойдя к кораблю, Острон смог разглядеть моряка внимательней. Это был довольно высокий широкоплечий человек, с круглым лицом, смуглость которого оказалась сильным загаром, вместо привычных для кочевников бурнуса и рубахи он носил короткую жилетку и кожаные штаны. Живые темные глаза скользили по идущим людям, ни на ком особенно не останавливаясь; когда бойцы отряда подошли вплотную и столпились у сходней, моряк вытянулся, выглядывая, все ли его видят, и громко сказал:

– Ну что же, добро пожаловать на борт "Эльгазена", а я – его нахуда, и звать меня Дагман!

Говорил он необычайно быстро, едва успев закончить фразу, буквально взлетел по сходням на борт корабля и уже оттуда крикнул:

– Сначала поднимем на борт животных, ведите их по одному, только осторожно, осторожно!.. Потом взойдут люди!

Абу Кабил пошел одним из первых, ведя в поводу Стремительного Ветра; пока на борт корабля заводили верблюдов и лошадей, Острон подошел к Халику и тихо спросил:

– В чем было дело?

– Господин Дагман имел несколько другие планы на сегодняшнее утро, – хмыкнул тот. – Как мне пояснили, его дау обычно ходит до Халельских островов, где торгует с тамошними дикарями, и сегодня утром они хотели отплывать снова на запад.

– Халельские острова, – восторженно пробормотал Острон: об этих райских, если верить сказкам, местах он слышал только от путешественников, изредка попадавших на базар в Анджуме.

Тем временем на палубе показались другие люди, почти все в точно так же повязанных платках, кто-то из них помог завести животных, потом Дагман со своего места замахал рукой:

– Поторапливайтесь, поторапливайтесь, "Эльгазен" вас тут целый день ждать не будет! Будьте вы хоть самими шестью богами!

– Пойдем, – мягко сказал Халик, коснувшись плеча Острона.

– А, Халик, – оглянулся тот, уже сделав первые два шага, – а что сказал Абу Кабил?

– В общем-то, то же самое, что и мы до него, – немного удивленно ответил слуга Мубаррада. – Что дикари подождут, а переправиться с одного берега реки на другой не так уж долго. Сдается мне, Дагман его за кого-то принял.

– Значит, нам повезло, – вполголоса отозвался Острон и ступил на сходни.

На самом деле, ему ужасно хотелось заорать и запрыгать, будто глупый мальчишка: стоять на палубе самого настоящего дау было так изумительно, палуба еле заметно раскачивалась, словно корабль дышал. Но, конечно, позволить себе этого Острон не мог: он, в конце концов, страж Эль Хайрана и не хочет опозорить своим идиотским поведением остальных. Хотя на лице Сафир ему почудились отголоски точно такого же желания.

– Заводите животных в трюм, – кричал Дагман, больше уже командуя собственными людьми, чем пассажирами; проблемы возникли только со Стремительным Ветром, который, конечно же, заупрямился, и его пришлось как следует треснуть плеткой. – Люди могут расположиться в каютах на баке, только не мешайтесь матросам!

– А где это – бак? – шепотом спросил Острон у дяди. Дядя Мансур ответить не успел: Дагман махнул рукой, указывая на нос корабля.