Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 49 страниц)

– Некоторые трудности с сырьем, – невозмутимо ответил Абу и сунул большие пальцы рук за широкий пояс. – Не беспокойся, наместник, твой клинок будет готов уже завтра утром.

– Медленно, – недовольно скривил губы Мутталиб и тут заметил Халика. Его лицо странно изменилось. Острон разглядывал его из-за спины слуги Мубаррада; на этот раз наместник не носил своего причудливого шлема, на его голове был обыкновенный хадир, и Острон понял, почему Мутталиб многим не нравится.

У него было странное лицо. Вроде бы ровное, ничем не приметной овальной формы, но этот вечно брезгливый рот в торчащей бороде сам по себе способен был вызвать раздражение, а самое главное...

Конечно, самым главным были его глаза. Крупные, с тяжелыми веками, под которыми скрывалась ярко-голубая радужка. Настолько светлая, какую нечасто встретишь.

– Старый друг, – медленно произнес Мутталиб, глядя на Халика в упор своими неприятными глазами. – Сколько лет мы не виделись? Пять, десять?

– Шесть, – пророкотал голос Халика, и Острон вздрогнул: он еще ни разу не слышал, чтобы Халик был настолько серьезен. – Никак ты не ждал встретить меня здесь, а?

– Не ждал, – легко согласился Мутталиб. – Что ж ты не зайдешь в крепость, поговорить по душам со мной и со старым генералом? Он был бы рад знать, что ты в городе. Ведь ты бежал отсюда, как последний трус, и этим очень разочаровал его.

– Не хочу разочаровывать его еще больше, – возразил Халик. – Мне больше интересно, когда твой взгляд стал таким, Мутталиб.

– У меня было целых шесть лет, как ты сказал, – ответил тот. – Ну что ж, мне пора. Я жду свой клинок завтра утром, Абу Кабил, не подведи меня.

Тот только как-то странно тряхнул головой и снова скрылся в кузнице.

Халик стоял и смотрел, как Мутталиб отвернулся и пошел прочь. Прошла минута, не меньше, прежде чем Острон решился тронуть его за локоть; лишь тогда Халик резко обернулся, потом вспомнил что-то и вздохнул.

На его бородатом лице была тревога, какой Острон еще не видел.

– Так ты знаешь его, да? – спросил парень. – Конечно, ты его знаешь, и генерала тоже. Халик, так нечестно, почему ты никогда не говорил, что вы с Мутталибом были друзьями?

– Друзьями? – рассеянно повторил Халик. – Нет, друзьями мы не были. Правда, и врагом я его не считал. Но что-то... Мубаррад, что же?.. Что-то очень не нравится мне в его взгляде.

Халик был чрезвычайно задумчив и молчал всю дорогу обратно; Острон догадался, что встреча со старым знакомым растревожила его, и оставил его в покое. Он валялся на своей кровати в спальне, а Халик, будто ища тихого места, – в зале галдели Адель и Сафир, о чем-то жарко спорившие, – пришел к нему и уселся, скрестив ноги, прямо на полу у двери.

Ночь уже сгущалась над городом, когда лицо Халика неожиданно изменилось; на этот раз Острон к своему изумлению обнаружил, что это выражение крайне напоминает ужас.

– Мубаррад милостивый, – почти прошептал Халик. – Да у него же глаза безумца.

Фарсанг седьмой

В полночь поднялся холодный денган, предвестник зимы. Потоки воздуха устремились из Саида в Хафиру, неся в себе песок, пыль и колючки. Сгустились тучи, закрывая собой весь небосвод; Острон смотрел в окно, чувствуя странную тревогу.

Халик ушел два часа назад. Велел держать оружие при себе и быть готовыми к любой беде. Поначалу Острону казалось: какая беда может случиться в большом, хорошо укрепленном городе? Если одержимые толпой хлынут на него с юга, город устоит, потому что его стены крепки, а даже если стены падут, то еще есть совсем уж неприступная цитадель, построенная на скалистом взгорье.

Потом, по мере того как темнело, уверенность в безопасности быстро начала таять. На улице было темно, хоть глаз выколи: тучи закрыли луну и звезды, и только ледяной денган гонял песок, окатывая им припозднившихся прохожих.

Острон, сунув оба ятагана за пояс, не выдержал и спустился в зал на первом этаже, где уже курил свою трубку дядя Мансур. Сафир и Адель тоже сидели там, хоть и в разных концах комнаты, отвернувшись друг от друга. Острон сел на подушку возле столика и посмотрел на дядю.

– Когда же вернется Халик, – без вопроса в голосе пробормотал он.

– Я еще никогда не видела его таким обеспокоенным, – добавила Сафир. – Прямо уже только от этого страшно.

– Не волнуйся, город хорошо защищен, – буркнул Адель. Она вздернула нос и ничего не ответила ему. Острон покачал головой.

Несмотря на поздний час, город не молчал; где-то на улице слышались негромкие голоса и смех, иногда по булыжникам мостовой звонко цокали копыта проезжавшего коня. Это были знакомые звуки, уже почти родные, звуки, в окружении которых все они жили вот уже третий месяц и привыкли.

Острон вскинул голову.

В смутной темноте раздался еще один звук.

Они с Аделем вскочили на ноги одновременно, хватаясь за рукояти мечей; дядя Мансур хмурился, спрятав трубку под полой бурки, Сафир напуганно вздрогнула.

– Где-то идет драка, – выдохнул Адель и скользнул к двери, ведшей на улицу. Он не успел открыть ее, дверь распахнулась и в комнату сунулся запыхавшийся человек в кольчуге.

– Острон! – крикнул он, хватаясь за косяк. – Скорей!

– Замиль? – вскинулся тот, – что случилось?

– Скорей, там... – молодому нари катастрофически не хватало дыхания, было видно, что он бежал всю дорогу, возможно, от самой цитадели. – На улицах... появились как из ниоткуда...

Темный силуэт появился за его спиной; Острон только раскрыл рот, понимая в ужасе, что не успевает, но к счастью Замиля, Адель был быстрее молнии. Сверкнул ятаган, и лохматая голова покатилась по мостовой. Замиль обернулся.

– Мубаррад с нами, – хрипло выдохнул он. – Они уже здесь!

– Нужно срочно добраться до цитадели, – первым сориентировался дядя Мансур, поднимаясь со своего места. Его лицо было темным. – Если одержимые внутри стен...

Острона трясло. Сильная боль прорезалась в животе, на месте еле зажившего шрама, но он не обратил внимания: ледяной страх сжимал внутренности. Они выбежали на улицу, на которой воцарилась неестественная, почти нереальная тишина. Он оглянулся: никого. Но откуда-то же явился этот безумец в серых лохмотьях, грудой лежавший теперь у входа на постоялый двор...

– Как это случилось? – на бегу спросил Адель у молодого стража. Замиль потряс взъерошенной головой.

– Я сам не многое знаю, – ответил парень. – Мы с другими стражниками были в казармах, когда на улице раздался шум. Потом к нам ворвался командир и велел срочно обходить город и предупреждать всех, кто еще не предупрежден.

– И вы пошли по одному? – удивился Острон.

– Нет, мы были вдвоем с Хатимом, – на лице Замиля отразилось отчаяние. – Но встретили группу одержимых, и Хатима ранили... мне пришлось оставить его в безопасном месте, он сказал, что справится...

– Мубаррад, – прошептал Острон. – Где ты оставил его, идиот?

– Он не один, – спешно отозвался тот, – там группа горожан, они все вооружены... они должны добраться до цитадели.

Дикий крик заглушил последние слова Замиля, и их отряд немедленно остановился: на улицу перед ними выбегали мутные тени, одна за другой, размахивая широкими клинками, и Острон почувствовал, как сжимается сердце. Тейшарк, восточная цитадель... а на его прекрасных широких улицах – эта мразь.

– Держись позади, – велел ему дядя, не оборачиваясь. – Ты еще слаб, будешь мешаться. Смотри за нашими спинами.

Острон возмущенно открыл было рот, но дядя был прав; он остался рядом с Сафир, которая затормозила чуть раньше остальных и уже вскинула лук. Просвистела стрела; в тот же миг ятаганы дяди Мансура, Аделя и Замиля нашли свои цели. Свист оружия заставил кожу Острона покрыться мурашками. Его собственные мечи тускло блестели в темноте: один легкий, как пушинка, который Острон в последнее время обычно брал в левую, более слабую руку, второй – наследие предков, потяжелее, но тоже прекрасной ковки.

Сафир выпускала стрелы одну за другой; тут пришлось использовать и эти два ятагана, когда из темной подворотни с улюлюканьем вылетела серая тень, Острон не успел опомниться, как уже тело само пошло вперед, рассекая воздух, тряпье и кости. Девушка даже не обернулась. С волнением Острон понял, что Сафир доверяет ему. Безоговорочно и полностью; если он все-таки подведет...

Они быстро расправились с кучкой одержимых и побежали дальше. Темнота скрывала все, заливала собой неровные булыжники улицы, прятала в своих тенях, возможно, не одну шайку безумцев, и Острон поневоле стал больше полагаться на слух, чем на зрение; в каждом переулке ему мерещились враги. Улица расширилась и слилась с другой, выходившей с восточной стороны, не успели они опомниться, как оказались в самой гуще яростной драки. Бойцы в алых халатах громко выкрикивали имена шести богов, а ответом им был вой, серые тени мелькали туда и обратно, прыгали с крыш ближайших домов. В первые мгновения Острон потерялся, окруженный незнакомыми людьми в пылу сражения, и что-то влажное брызнуло ему в лицо, когда мимо пролетел еще дергающийся труп одержимого. Он судорожно вытерся и оглянулся, увидев темные волосы Сафир, потерявшей свой головной убор; девушка пыталась выбраться из толпы, чтобы быть в состоянии стрелять из лука. Острон поспешил к ней, расталкивая людей, схватил ее за руку и вытащил.

– Некогда, – вдруг над ухом раздался дядин голос, – скорее, в цитадель. Там что-то происходит!

Острон осмотрелся; они уже бежали прочь от места драки, и по одну его сторону обнаружился Адель, по другую – дядя Мансур.

– Где Замиль? – крикнул он.

– Остался там, – ответил дядя. – Не до того! Мы должны найти Халика! Только он знает, что делать!

Отчего в дядином голосе была такая уверенность, Острону даже и думать было некогда.

По городу разнесся тяжелый, тягучий звук, полный тревоги; они дружно вскинули головы.

– Кто-то добрался до набата, – пробормотал Адель, тут же снова пускаясь в бег. Голос колокола звучал на весь город, эхом отражаясь от каменных стен, гуляя по переулкам, он предупреждал о смертельной опасности. На улице, по которой они бежали, часто попадались группы стражей в кольчугах и с мечами, иногда шайки одержимых, все эти люди сражались друг с другом, кричали, и булыжники города впервые за очень долгое время напитались кровью.

Цитадель высилась над городом, мрачный силуэт на фоне ночного неба. Они пережили еще несколько стычек; наконец Острон вбежал под арку, ворота внутри которой были непростительно распахнуты настежь. Дядя Мансур и Адель уже пересекали площадь. Здесь было тихо.

– Мубаррад, – прошептала Сафир, бежавшая рядом с ним, – только бы с генералом все было в порядке.

Эта мысль пришла в голову Острону и сразу все сделала ясным: ну конечно, Халик отправился к старику, чтобы предостеречь от безумца Мутталиба, чтобы...

Но было уже поздно... или еще нет?

Еще он сообразил, что Мутталиб тоже понял, что Халик раскусил его. Во всяком случае, опасался слуги Мубаррада, потому что осененный благодатью бога огня может видеть в темноте.

Тонкий лунный луч пробился через тучи, осенив цитадель. Седые каменные стены молчали. Адель открыл ворота и первым шагнул во мрак.

Острон вошел последним. Они как-то разом миновали передний холл крепости и оказались в главном зале, в котором когда-то встречал их старый генерал Ат-Табарани.

Ат-Табарани был там и теперь.

Неведомая чудовищная сила приколола старика к одной из деревянных балок, с которой осыпались листопадом ятаганы; будто огонь исказил его лицо, и на черной голове только белели зубы в раскрытом рту; должно быть, старик кричал, но этот крик превратился в вечность.

Ни рук, ни ног у него не осталось.

– Мубаррад милостивый, – прошептал Острон. Рядом с ним еле слышно в ужасе всхлипнула Сафир. После этого тишина окутала место, в котором старый генерал нашел свой последний приют.

Тут с треском распахнулась дверь, ведшая в боковой коридор; первое, что увидел Острон, была белая рубашка библиотекаря Фавваза. Фавваз громко невнятно ругался, его седые волосы совершенно растрепались и стояли дыбом; однорукий Басир, с вещевым мешком через плечо, буквально волок его за воротник.

– Господин Фавваз, нам ясно было велено уходить, – говорил китаб, потом обернулся и поначалу заметил Острона и его спутников. – Острон! Что происходит? Несколько минут назад в библиотеку буквально ворвался господин Халик и приказал нам бежать, а потом я услышал звуки колокола...

– Идиот, – не сдержался Острон и кивнул в сторону генерала. Басир оглянулся; его рука, ослабев, выпустила ворот библиотекаря. Старик тут же попытался рвануться обратно, но дверь захлопнулась, и он замешкался.

– К-кто сделал это? – хрипло спросил Басир.

– Некогда, – рявкнул дядя Мансур, хватая Острона за локоть. – Бери старика и однорукого, уходите! Адель, ты будешь за главного.

– А ты?

– Я отправляюсь искать Халика.

– Но...

Дядя Мансур попросту вытолкал их назад во двор крепости; Острон ахнул и указал наверх.

– Вон они, – сказал он. Дядя вскинул голову.

Темная тень пробежала по краю стены, и ясно сверкнули два ятагана в ее руках. Глаза дяди Мансура блеснули, старик уверенно бросился бежать к лестнице, ведшей на крышу цитадели. Острон и Адель переглянулись; библиотекарь тем временем разъяренно крикнул Басиру:

– Я своих книг не оставлю! – и кинулся назад.

– Господин Фавваз! – хором крикнули Острон и Басир. Однорукий китаб было побежал следом, но его поймали сильные пальцы Аделя.

– Посмотри, – тихо сказал нари.

Они дружно подняли головы на стену, окружающую крепость.

В этот момент луна проглянула снова.

Стена кишела.

***

Два человека бесконечно гнались по темной крыше цитадели, огражденной зубчатым парапетом, по башням, по переходам, вокруг центрального купола. Над головой преследователя флагом развевалось призрачное пламя; вокруг второго на ветру трепетал серый плащ мрака.

– Стой, трус, – заорал слуга Мубаррада, вскидывая ятаганы; как раз в это время его враг оказался загнан в ловушку, эта башня была крайней, и прыгнуть с нее было нельзя: иначе сломаешь себе обе ноги.

Лишь тогда преследуемый обернулся и оскалился безумной усмешкой.

– Уже поздно, – просипел Мутталиб, берясь за тонкий кривой шамшер. – Восточная цитадель падет. И западная тоже. Весь мир утонет в тени Асвада.

Халик поморщился; оба его клинка вспыхнули синеватым пламенем.

– Когда ты продался темному богу, ублюдок?

– Я принадлежал ему с рождения, – осклабился безумец. – Но вы, ты и твой идиот-генерал, никогда не видели этого. Вы все глупы. Мир достанется Асваду. Асвад – то, что ждет нас всех в конце, независимо от веры и цвета души.

Слуга Мубаррада наклонил голову. В его глазах полыхал тот же огонь, что и на клинках его ятаганов.

– Темный бог будет повержен, – сказал он и снялся с места.

– Поздно, – хохотал Мутталиб. Он не особенно сопротивлялся; его шамшер так и остался неподнятым и выпал из безвольной руки, звякнув о камень, когда ятаганы Халика вспороли ему живот и шею. Раззявленный рот безумца наполнился кровью; Мутталиб смотрел на юг, в темноту.

– ...Вот дрянь, – пробормотал Халик, вытирая клинки о тело поверженного врага. Потом обернулся; на последней ступеньке лестницы стоял старик Мансур, и его лицо было словно высечено из камня.

– Он предал нас, – сказал Мансур. – Целый город из-за него оказался беззащитным.

– Пустил их через тайный ход в цитадели, – кивнул Халик, направляясь к лестнице. – Пойдем, господин Мансур. У нас еще много дел.

– Ты надеешься, что город выстоит?

– Город?... О, нет.

Слуга Мубаррада криво оскалился и быстро сбежал по ступенькам лестницы вниз.

***

Черное отчаяние душило Острона; в пылу драки его оттеснили к самой стене, с которой время от времени падали тела, – наверху тоже шла битва. Толку от него было немного: руки дрожали от слабости, в животе все заледенело, от каждого резкого движения внутри взрывалась боль. Но хуже всего было другое.

Поначалу алые халаты запрудили площадь, выскакивая из башен, вбегая с улиц через арку, и казалось, что победа будет на стороне племен, но темных лохмотьев никак не убывало, а стражники падали один за другим. Острон своими глазами видел, как широкий плохо выкованный клинок безумца вспорол воину горло, отчего тот опрокинулся назад и больше уж не шевелился, как отважно сражавшийся рядом с ним страж вдруг остановился, а из его спины, точно между лопатками, торчало темное лезвие. Острон и сам убил нескольких безумцев, которые подобрались близко к нему, но на большее его не хватило.

Отчаяние мучило его, потому что где-то в этой кишащей толпе были Сафир и Адель, и даже калека-Басир, которому пришлось схватиться за ятаган падшего стража левой рукой, а он был не то что не в состоянии помочь им – он даже не мог их увидеть в такой толчее.

Наконец чья-то голова вынырнула между телами одержимых, которые при этом рухнули в разные стороны; Острон вздохнул с облегчением, потому что перед ним стоял Адель. Светлый бишт на его плечах был изодран, хадир он давно потерял, и длинные волосы липли к его щекам.

– Вот ты где, – выдохнул нари, хватая Острона за плечо, – идем, идем скорее.

– Куда?

– Нужно уходить! Ты еще не понял?

– Куда уходить? Разве мы не должны удерживать хотя бы цитадель?

– Взгляни внимательнее, идиот, – рявкнул Адель, отбиваясь от наваливающихся на них безумцев. – Цитадель уже потеряна! Нас предали!

– Но мы же стражи Тейшарка, – орал Острон, и его ятаганы засверкали. – Мы обязаны оборонять город!

– Еще немного – и мы все станем трупами стражей!

Из сумрака вынырнула тонкая фигура Сафир, следом за которой бежал китаб, судорожно сжимавший меч.

– Господин Мансур и господин Халик все не идут, – крикнул Басир, то и дело оглядываясь на мрачную громаду крепости. – Хубал милостивый, как же быть? Старик Фавваз по-прежнему там!

– Мы ничего не можем сделать, – сказал Адель. – Мы должны уходить из города.

Острон замолчал, раскрыв рот. Первой ответила Сафир; девушка гневно сверкнула глазами:

– Так и знала, ты трус! Все, о чем ты думаешь – как бы нам сбежать! А если Тейшарк падет, куда отправятся все эти одержимые?

Лицо Аделя потемнело, но он упорно повторил:

– Придется уходить, пока не поздно. Человеческие жизни важнее стен! Люди могут отвоевать потерянное, но крепость сама себя не защитит.

– В любом случае, мы должны найти людей, – пришлось резко выкрикнуть Острону: в тот самый миг на него навалился одержимый, и парень присел, уходя от удара. – А их здесь не осталось!

С этими словами он увернулся от новой атаки, разрубил безумца ятаганом Абу наискось и бросился бежать к арке. Следом за ним устремились и остальные, хотя Басир все оглядывался. Острон выбежал на улицу перед цитаделью и остановился, переводя дыхание; легкие горели.

Черный город кричал.

– Во имя Мубаррада, – прошептала неподалеку Сафир. – Тейшарк действительно вот-вот падет.

– Некогда, – крикнул Адель и пронесся мимо Острона. Шайка одержимых устремилась прямо на них вверх по улице; ятаган носатого засверкал, прошив воздух, и серые комья попадали на землю. Острон собрался с силами и устремился следом, за ним бежали девушка и китаб.

Когда он в последний раз оглянулся на цитадель, ему померещилось, что в арке мерцает синеватое пламя. Времени удостовериться у него все равно не было. Улица сужалась, а одержимых становилось все больше. Где-то далеко неистово затрубил рог, и какое-то время эти звуки вселяли в них надежду, но вдруг чистое пение оборвалось, и Острон понял, что владельца рога зарубили.

Это была дорога ада. Ноги слабели, но останавливаться было нельзя; Острон бездумно перешагивал через тела одержимых, усеявшие мостовую, и через алые халаты, хотя каждый раз при виде алого цвета его сердце сжималось. В этом месте, очевидно, битва была особенно жестокой, хотя ни одержимых, ни стражей тут уже не осталось, одни тела. Адель уверенно шел вперед, Острон было воспользовался краткой передышкой, – хотя бы на какое-то время не приходилось неустанно махать ятаганами, отбиваясь от серых бестий, – но тут его взгляд упал на бледное лицо одного из мертвых стражей.

– Боги, – прошептал он, останавливаясь. – Джалал!

Догнавший его Басир поймал его за плечо.

– Идем, – дрожащим голосом сказал китаб. – Ему уже не поможешь.

Не соображая, что делает, Острон послушно тронулся с места, но перед его глазами все еще стояло лицо его товарища, белое с двумя широко раскрытыми пропастями вместо глаз: головной платок разметался, и больше он уж никогда не закроет красивые черты маарри, в смерти больше похожего на фарфоровую статую.

Улица продолжала сужаться. Они наконец нашли сражавшуюся группу стражей и присоединились к ней, но долго те не продержались; хотя они дрались, как сумасшедшие, к тому моменту, когда одержимые были перебиты, в живых оставался только один, и тот был серьезно ранен.

– Тейшарк пал, – хрипло прошептал умирающий страж склонившемуся над ним Аделю. – Тьма идет.

– Да пребудут с тобой шесть богов, – скорбно ответил тот, выпрямляясь. Оглянулся; Острона шатало, и Басиру приходилось поддерживать его за локоть. Сафир нервно осматривалась, держа лук наготове. Что-то рассекло ей щеку, и половина ее лица была запятнана кровью.

Острон поднял голову. В глазах все плыло и колебалось. Он замерз, и по спине побежали мурашки.

Мурашки...

Он слепо посмотрел на одну из крыш. Адель стоял у самого дома, в тени крыши, и...

– Адель, – прохрипел Острон, – на крыше...

– Что?..

– Марид!

Дикий визг вспорол темноту; Адель рухнул на мостовую и перекатился, еще не зная, с какой стороны придет атака, и вовремя ушел от чужого черного клинка, звякнувшего о камень. Белое лицо вынырнуло из сумрака, окровавленный рот был раскрыт в гримасе, а взгляд леденил кровь. Острон в отчаянии пытался сдвинуться с места, собраться с силами, поднять ятаганы, но тело не слушалось его, и он только стиснул зубы. Черная тень знакомо растаяла в темноте, просто растворилась, не оставив и следа; Острон был единственным, кто мог чувствовать, как передвигается чудовищная тварь, заходя за спину Аделя, который был из всех самым опасным противником, но он не мог пошевелиться.

– Он заходит тебе за спину! – крикнул Острон, обливаясь холодным потом. – Мубаррад милостивый!

Адель стремительно развернулся. Его ятаган был резко вскинут и встретил новый удар; рука, державшая его, легонько дрожала. Сафир лихорадочно натянула тетиву и нервно целилась, но марид был слишком быстр и чересчур легко таял в тенях.

– Слева! – орал Острон, тиская рукояти собственных ятаганов. – Подойди сюда, Адель! Сталь его не берет, но мой ятаган!..

Адель в последний момент откинулся, уходя в невероятное сальто; его волосы взмыли, когда он резко запрокинул голову, и их кончики оказались отсечены. В темноте мелькнули ноги в кожаных сапогах, и марид снова взвыл: человек сильно припечатал его ногами в живот.

Острон тяжело дышал, следя за фигурой бойца. Ему не нужно было смотреть на марида: все его существо буквально заходилось криком, предупреждая, где эта тварь.

Адель один не справится, с ужасом понимал он.

Это понимал и сам Адель; по-прежнему уворачиваясь, ориентируясь на предупреждающие окрики Острона, он отступал к своим стоявшим потерянной группой спутникам, пока не оказался почти вплотную к Острону.

– Когда я скажу, падай ничком, – выдохнул тот, чуть приподняв более легкий ятаган. Адель не отреагировал, будто не слышал, но он встал спиной к Острону, грозно вскидывая клинок. Острон чувствовал, как марид снова подбирается, на этот раз намеренный ударить в лоб: тварь уже понимала, что за ней следят. Он скорее ощутил, чем услышал сиплый смешок марида. В тишине ночной дьявол занес свой палаш, готовый атаковать, и поначалу медленно, а потом все быстрее двинулся к Аделю, который не мог его видеть.

– Ложись, – заорал Острон. Адель послушно нырнул вниз, уткнулся лицом в холодные камни мостовой.

Ятаган, несмотря на выгнутую форму, летает недалеко. Касаба – его предел. Но марид был ближе, чем в касабе.

Изо всех сил Острон замахнулся и швырнул ятаган, как в детстве швырял ножички.

Лезвие сверкнуло и вошло во что-то черное; Сафир и Басир ахнули в два голоса. Теперь они все видели, что безвольное тело жуткой твари оседает на мостовую. Адель поднялся на ноги и оглянулся на Острона; на его лице было уважение.

– Значит, это была не случайность, – негромко сказал он, но тут Острон поднял освободившуюся ладонь.

– Во имя Мубаррада, – прошептал Острон. – Он был не один.

С одной стороны его плеча коснулась дрожащая спина Сафир. Адель стремительно бросился к трупу марида и выхватил ятаган Острона, сунул в его руку. Острон покачал головой.

– Я насчитал... пятнадцать, – сказал он. – Нет... больше...

– Да пребудет с нами Хубал, – слабым голосом за его спиной сказал Басир.

Черные тени окружали их. Ощущение обреченности нахлынуло на Острона, и его клинки опустились без его воли.

Боги были с ними в ту ночь. Они уже почти могли видеть отвратительные белые лица, выглядывающие из теней подобно маскам, когда Басир, стоявший лицом к цитадели, вскрикнул; в следующее мгновение что-то налетело во мраке, полыхая синеватым пламенем. Чужая теплая рука схватила Острона за плечо, и в лицо ему заглянул дядя Мансур.

– Жив, мальчик? – рявкнул старик, необычно растрепанный и с грозным взглядом. – Хорошо. Уходим!

– Но... – Острон кивнул в сторону сгущающихся теней, – там около двадцати маридов...

Две узких полоски синего пламени метались в темноте. Дядя Мансур лишь фыркнул, проверил по очереди остальных, хлопнул по плечу Аделя, хрипло дышавшего неподалеку: накидка Аделя куда-то потерялась, как и его хадир, и лицо его было грязным и усталым. Тем временем пламя перекинулось на кустарник, росший между домами, и тот вспыхнул, будто облитый маслом, и осветил всю улицу от края до края, заставив многочисленные темные тени завизжать; Острон опешил, обнаружив, что это здоровенный слуга Мубаррада носится среди них, будто хищник в стаде антилоп, и оба его ятагана полыхают. Халик двигался совершенно бесшумно, его коричневый бурнус развевался, делая его трудной мишенью, ятаганы ревели, то и дело находя новые цели. От этого опасного танца захватывало дух.

– Нам невероятно повезло, что с нами слуга Мубаррада, – пробормотал дядя Мансур, хватая Острона и Басира под локти и увлекая за собой. Какой-то из маридов кинулся им наперерез, но Халик успел быстрее, пронесся гигантским тигром между людьми и тварью, и та рухнула тряпкой. На месте разреза, который оставил ятаган, утихали язычки пламени.

Они еще не успели далеко отойти от места драки, как Халик уже нагнал их; огонь на его клинках поутих, но они все еще раскаленно светились в сумраке.

– Халик, что нам делать? – спросил Острон, оглядываясь на него. – Неужели мы вот так бросим город?

– Выбора нет, – хмуро ответил здоровяк. – Город пал. Нужно собрать всех людей, которые еще живы, и уходить на север.

– А что потом? Если одержимые пойдут за нами следом?

Халик сдвинул брови.

– Они не пойдут, – угрюмо сказал он и оглянулся на черневшую в ночи цитадель. – Их сегодняшняя цель – Тейшарк.

– Откуда ты знаешь? – спросила Сафир.

– Это неважно.

Острон между тем чувствовал, как у него открывается второе дыхание; хотя все тело ломило, и рана на животе ныла, будто обожженная, он ощутил, что еще может двигаться и даже драться. Рядом с ним шел слуга Мубаррада, огромный и надежный, как незыблемая скала, и казалось, что ничто в целом свете не в состоянии сокрушить его.

***

В ту ночь многие тысячи ног топтали булыжники мостовой древнего города Тейшарка, которому было суждено вот-вот погибнуть. Тысячи людей, десятки тысяч бегали по улицам, сражались, погибали и орошали седую землю своей кровью. Никак не унимался северный ветер денган, уносивший на своих крыльях последние вздохи умирающих. Никогда еще таким долгим не был путь до главных ворот города, как в ту ночь.

Острон почти всхлипывал, так трудно ему было дышать; легкие скукоживались в грудной клетке, руки и ноги ныли от усталости. Но он упорно шел, временами переходя на неловкий бег, потому что впереди была широкая спина Халика. Далеко впереди; за прошедший час вокруг слуги Мубаррада собрались люди. Битва еще шла, но исход был ясен и младенцу. Халик вел людей прочь, к спасению в холодных песках к северу от стены Эль Хайрана.

Острон и Адель, позабыв о своей бывшей вражде напрочь, бежали рядом. Он еще видел голову Сафир где-то впереди, рядом с хадиром дяди Мансура, но больше уж не было сил даже беспокоиться о ней. Впереди него были люди; позади него тоже были люди. Под утро собрался большой отряд уцелевших, которые прорубались через запруженные одержимыми улицы. Где-то в толпе мелькнула бритая голова Усмана, и Острон приметил косы Сумайи; он все еще помнил о старике Фаввазе, который предпочел остаться в мертвой цитадели, и беспокоился об Абу Кабиле, тюбетейку которого должно было бы быть видно издалека.

Но погибших было так много, невозможно было беспокоиться и скорбеть обо всех. Острон столько раз за ночь перешагивал через тела. Он нарочно не всматривался в лица, чтобы не увидеть еще кого-то, кого он помнил живым.

Улица сужалась и разделялась на несколько переулков, и Острон знал, – он не раз ходил по этим переулкам, – что через квартал эти переулки снова сольются, на этот раз в большую площадь перед самыми воротами. Они почти дошли; ночь подходила к концу, и на востоке еле заметно небо белело.

Отряду пришлось разделиться; из некоторых домов к ним еще выходили перепуганные люди, и число бегущих увеличивалось.

Они шли по узкому переулку, в котором одновременно в ряд пройти могло лишь три человека, когда услышали дикие крики и улюлюканье.

– Большая шайка, – напрягся Острон, стиснув рукояти ятаганов. – Берегись!

Уставшие, измученные люди обернулись в сторону, откуда все приближались и приближались крики. И все-таки нападение оказалось неожиданным; вой одержимых еще будто только эхом отражался от стен в соседнем, пустом переулке, и вдруг серые тени принялись падать на головы с крыш, и почти сразу же черные клинки вонзились в плоть.

– Мубаррад с нами! – заорал Адель, и его ятаган пошел в ход. Острон замешкался. Сразу две фигуры налетели на него, и одну он срубил, но вторая, хоть и промахнулась, вцепилась ему в бурнус и опрокинула; ятаган из его правой ладони оказался вырван, и Острону пришлось молотить по серым лохмотьям кулаком в попытке избавиться от врага. Звуки битвы понемногу стихали, и он даже не знал, кто побеждает на этот раз: переулок был узким, а одержимых – тьма.

Первые лучи солнца коснулись его щеки, осветив чудовищную гримасу под капюшоном одержимого; из его раззявленного беззубого рта капала гнилая слюна. Острон с трудом, чувствуя, как боль растекается по животу раскаленной массой, поднял левую руку, и ятаган Абу вонзился в эту голову, расколов череп, будто хрупкую раковину. Мерзкая жижа потекла по лезвию оружия и запачкала Острону руку; он в отвращении кое-как отбросил тело в сторону и обнаружил, что вокруг него полно одержимых в серых лохмотьях.