Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)

– Я не крал ее, – сердито отозвался Ханса.

– Да? Ну-ка покажи.

Нога Халика отпустила его, и Ханса перекатился на спину, ловко поднялся. Глядя на слугу Мубаррада исподлобья, он достал шкатулку из-под полы рубахи. Острон подошел поближе: ему было интересно посмотреть, чем эта шкатулка привлекла внимание Халика. Здоровяк нахмурился.

Шкатулка была небольшая и помещалась в ладони; из чего она была сделана, оставалось только гадать, но снаружи она была покрыта черным лаком.

– Что в ней? – спросила и Лейла, заглядывая за плечо Хансе. Ханса пожал плечами.

– Не знаю, – честно сказал парень, – мне ее дал один из людей, которые переправлялись на дау вместе со мной.

– Просто так взял и отдал ее тебе? – хмыкнул Халик. На щеках Хансы загорелся неровный румянец. – Так открой ее.

Паренек повертел шкатулку в руках, пытаясь отыскать, с какой стороны она открывается, но видимой крышки у нее не было. Тогда Халик протянул руку и осторожно забрал шкатулку. Нахмурился.

– Нехорошая это вещь, – пробормотал он, и его пальцы вдруг ловко подцепили шкатулку за краешек, и та открылась.

Острон застыл в ужасе: внутри был крошечный череп, такой маленький, будто слепленный из белой глины.

И тем не менее он откуда-то знал, что череп – настоящий.

В комнате резко стало холодно. Халик быстро захлопнул шкатулку.

– Ты знаешь, что это? – хмуро спросил он Хансу.

– Я...

– Отвечай! Ты знаешь, что это такое?

– Нет, – поспешно воскликнул тот. – Что это?

Халик какое-то время молча внимательно смотрел в лицо Хансы; тот откровенно перетрухнул. Потом слуга Мубаррада негромко пробасил:

– Они называют это янзар. По-нашему, якорь. Когда я нес службу в Тейшарке, я однажды видел нечто подобное... эта штука создана одержимыми для того, чтобы следить за тем, кто ее несет.

– Т-то есть... – Ханса побледнел. – Но я просто стащил ее...

– У кого ты ее стащил?

– Высокий, – нахмурился парень. – В темном бурнусе... проклятье, я не помню его лица. Вообще не помню, как он выглядел, будто все в тумане...

– Пойдем, – Халик неожиданно схватил Острона за рукав; Ханса и Лейла побежали следом, Острон недоуменно оглянулся. Они покинули дом и долго шли, почти бежали по улицам города. Халик прятал янзар под полой своего бурнуса. Наконец они добрались до окраины города, где рабочие копали ров для будущей стены; Халик и здесь не остановился, будто ища что-то, пока не выбрал укромную лощину у самого берега реки. Бросил шкатулку на землю, с брезгливостью, не свойственной ему, отряхнул руки.

– Острон, – велел он, – подожги его.

– Я...

– Давай, сейчас же.

Острон сосредоточился, не сводя взгляда со шкатулки. Пламя вызвать оказалось не так-то просто: янзар будто сопротивлялся огню, не желая гореть, и парень вспотел, прежде чем черный лак лизнул язычок ярко-оранжевого цвета. Огонь еще тух пару раз, но наконец Острон справился: шкатулка всполыхнула, пламя от нее взметнулось на высоту человеческого роста, и в одно мгновение они чуть не оглохли от визга.

Когда визг утих, все четверо стояли, зажав уши ладонями, и тяжело дышали. Вонь стояла такая, что казалось: они вот-вот задохнутся.

– К-как такая штука оказалась... – прошептала Лейла, глядя на Хансу. Вместо парня ответил Халик.

– Это очень плохо, – сказал он. – Это означает, что в Ангуре скрывается одержимый. Возможно, целая группа.

– Во имя Мубаррада, – выдохнул Острон, которому немедленно вспомнилась бойня в Тейшарке. – Надо срочно!..

– Тихо, не спеши, – буркнул Халик, поправляя бурнус. – Если они до сих пор не атаковали, значит, их очень мало. И я даже подозреваю, что их цель – не город, а ты, Острон.

– Я?..

– Ты Одаренный, о котором знает темный бог, – пояснил слуга Мубаррада. – Пойдемте же, – они снялись с места, но шли, оглядываясь на дымящиеся остатки шкатулки. – Наверняка они захотят уничтожить тебя до того, как ты полностью освоишь Дар.

– Т-то есть...

– Ты опасен для них уже сейчас, – хмуро сказал Халик. – Ты в одиночку в состоянии перебить целую толпу одержимых, если тебя достаточно сильно разозлить. А когда ты овладеешь Даром и сможешь вызывать пламя по собственному желанию... в общем, они этого не хотят.

– Но как... – пробормотал Ханса. – То есть, я же стащил эту... дрянь, но я не знал, что это, и вообще даже не предполагал, что попаду...

– Кто его знает. Может, это была случайность. Во всяком случае, – слуга Мубаррада грозно нахмурился, – не смей больше промышлять воровством, сын Афанди, а не то я лично займусь тобой.

– Хорошо-хорошо, – спешно ответил паренек.

***

Весь тот вечер Халик выглядел обеспокоенным. Острон предполагал, что все дело в янзаре одержимых, но все-таки ближе к ночи, когда слуга Мубаррада уже собирался идти к себе, окликнул его.

– Халик?

– М-м?

– А... что же нам теперь делать? Ну, с одержимыми...

Халик посмотрел на него сверху вниз, задумчиво нахмурился.

– Пока выжидать, – буркнул он. – И будь настороже, Острон.

– ...Ты выглядишь так, будто тебя еще что-то беспокоит.

– Меня столько всего беспокоит, сколько тебе и не снилось, – улыбнулся здоровяк. – Этот Ханса меня беспокоит, и даже Лейла. Ты меня беспокоишь. Грядущий поход меня знаешь как беспокоит.

– Но... слушай, а как ты узнал о том, что у Хансы эта шкатулка?..

– Я почувствовал ее. Локтем, – Халик ухмыльнулся, – когда припечатал парнишку под дых.

– А.

Халик накинул на плечи бурнус; его комната находилась в соседней казарме, где он жил вместе с другими стражами Эль Хайрана, хотя ему, как генералу, старейшины маарри предлагали отдельный особняк на вершине горы, рядом с Эль Кафом.

– На самом деле, – задумавшись, негромко сказал он, – этой ночью мне приснился дурной сон.

– Д-дурной сон?

– Ну, ты понимаешь... такие сны не снятся просто так. Особенно таким людям, как я. Послушай, парень, – Халик внимательно заглянул ему в глаза. – Если тебе приснится кошмар, обязательно расскажи об этом мне. Договорились?

– Я... – Острон осекся, вспомнив свой давний сон, почти бред, виденный им в ту ночь, когда его ранил Адель. С мгновение колебался, рассказывать или нет, потом кивнул: – Хорошо, договорились.

Халик ушел.

Острону в ту ночь не спалось, и он спустился вниз, выглянул во двор; теплый ночной воздух мягко окутал его, но темнота неожиданно напугала его.

Не задумываясь, он поднял руку, и в его ладони вспыхнуло пламя.

Никого. Привычный двор казармы, огражденный забором, истыканное стрелами со вчерашней тренировки Сафир дерево, выщербленные терракотовые плиты.

Вздохнув, он уставился на пламя в своей ладони. Ну конечно, подумалось Острону, как испугаешься или рассердишься – вот оно, тут как тут, любой высоты, какой пожелаешь. Чем сильнее испугаешься, тем больше огня. Хорошо, конечно, что в бою он обычно или пугается, или сердится. Правда, если доведется сражаться в отряде стражей, огонь вызывать будет нельзя: ведь остальных людей, обычных, пламя обжигает.

Такой вот он бесполезный, мрачно подытожил Острон. Хотя, быть может, если его в одиночку заслать в Тейшарк, он там перепугается насмерть и все спалит. ...Но Халик так рисковать никогда не станет, это точно.

Когда Острон возвращался в дом, тихие голоса с другой стороны привлекли его внимание; не сообразив сразу, что делает, парень подошел к окну, выходившему на улицу.

Под окном стояли две фигуры и о чем-то негромко спорили. Острон успел уловить только короткий обрывок разговора.

– ...даже не вздумай сюда еще приходить, Матар, – сердитый женский голос. – Я тебе уже сказала, я теперь состою в рядах стражи Эль Хайрана и с какими-то глупыми бандитами не путаюсь больше.

– К чему тебе эта идиотская стража? Я тебе говорю, сейчас очень хорошее время, уйдем из города, соберем шайку и...

– Ни за что.

В следующий миг он узнал в одной из фигур Лейлу, смущенно отпрянул от окна и, стараясь не шуметь, пошел вверх по лестнице.

Только уже в комнате, в которой бесшумно спал Сунгай, Острону пришло в голову: значит, Лейла действительно была в банде разбойников. Конечно, вроде бы сейчас она достаточно непреклонно сказала "ни за что", но кто знает?..

Он поежился. О пустынных разбойниках временами рассказывали байки, а однажды на их племя напала небольшая банда, но они (во главе с дядей Мансуром) отбились. Обычно, впрочем, бандиты на мирных кочевников не нападали, предпочитая богатые караваны торговцев-марбудов или дороги, соединяющие селения оседлых племен.

"Хорошее время", сказал тот тип, с которым разговаривала Лейла. То есть, когда в Саиде неспокойно, и многие люди потеряли свой дом, когда племена спасаются бегством из южной его части, выходит, удобно грабить их?..

Хорошо, что Лейла сказала "ни за что". Она была своенравная девушка, но Острон успел к ней привыкнуть за прошедшие недели и не хотел думать о ней, как о разбойнице.

***

Зима медленно, но верно приближалась к своему пику. Конечно, на берегах Харрод этого почти не чувствовалось; ну да, временами дни бывали столь холодными, что люди надевали бурки, временами поднимался северный ветер, но Ангур все равно располагался на южном склоне горы, и ветер был заметен только на окраинах города да, быть может, на площади перед Эль Кафом. Острон после случая с янзаром поначалу был настороже, в каждом прохожем ему мерещился безумец; но никаких намеков на присутствие одержимых не было, Халик опять был вынужден уехать на запад, где за чертой города, в ахаде Суман, продолжали собираться новоиспеченные стражи Эль Хайрана, да и Ханса объявлялся в казарме редко, только на ночь. Где он пропадал – Острону было неизвестно.

С другой стороны, Лейла выглядела все мрачнее и мрачнее. Острон еще пару раз замечал на улице того самого Матара, с которым она разговаривала в ту ночь; он бы не узнал его, если бы не кривой переломанный нос, контуры которого он увидел тогда в окне. Однажды Матар снова разговаривал с Лейлой, но на этот раз Острон увидел их издалека и не слышал, о чем; двое стояли на тротуаре, Лейла – с очень недовольным видом, скрестив руки на груди, мужчина напротив нее будто бы уговаривал ее. Острон тогда возвращался с площади, на которой в последнюю неделю шли учения под руководством Сунгая и командира Усмана, чей отряд пришел в Ангур совсем недавно, и у парня было время на то, чтоб рассмотреть этого Матара. Если б он не знал, что Матар – разбойник, решил бы, что это обычный моряк, каких в Ангуре было полно; лихо завязанный на затылке платок закрывал его голову, лицо поросло неровно стриженной бородой. Помимо носа, Матар ничем из толпы не выделялся: среднего роста, среднего телосложения, и бурнус на нем совершенно средний, такие носят тысячи кочевников. В меру потрепанный, в меру залатанный.

В тот вечер Острон уныло тренировался во дворе в полном одиночестве, – немного глупо, конечно, когда пытаешься научиться чувствовать противника, которого нет, – когда дверь распахнулась, и во двор кто-то выбежал. Он еще стоял с закрытыми глазами, спиной к двери, но по звуку шагов (а особенно по сердитому дыханию) сразу определил, что это может быть либо Сафир, либо Лейла; на всякий случай торопливо вспомнил, не натворил ли он чего такого, за что могла бы рассердиться Сафир. Вроде бы нет, с Ниаматуллой Острон в последнюю неделю встречался исключительно на площади, где будущий аскар тренировался держать ятаган вместе с другими новобранцами, к кабакам он и вовсе не приближался и ничего, конечно, не поджигал, если не считать дров в очаге и горна Абу Кабила (это была, между прочим, огромная честь: Острон был допущен в мастерскую кузнеца, хоть Абу и выгонял его сразу же после того, как разгоралось пламя).

– А ну иди сюда! – неожиданно раздался голос Лейлы. Острон открыл глаза и не успел обернуться, как ее пальцы схватили его за локоть и потащили.

– Ч-ч...

– Я бы предпочла Сунгая, – сердито говорила девушка, буквально волоча его через двор, – ну на худой конец, Абу Кабила, но все заняты, порази их гром! Так что придется довольствоваться тобой.

– В смысле?

– Убери уже свою железку, идиот!

Острон озадаченно спрятал ятаган в ножны и пошел за Лейлой; убедившись, что он идет, она немного ослабила хватку на его локте. Они вошли в дом, где Лейла остановилась, положила руки на бедра и странно-оценивающим взглядом уставилась на Острона снизу вверх.

– Что тебе нужно, Лейла?

– Мне нужно, чтобы этот ублюдок отвязался от меня!

– Какой?

– Тот самый! Ты же наверняка видел его тысячу раз, а? Со сломанным носом!

– Тот разбойник?

– Ага, – Лейла отвернулась с выражением искреннего негодования на миловидном лице. – Это Матар. Когда-то мы состояли в одной банде, чтоб ты знал. Но меня... нас с Хансой перестала устраивать такая жизнь, и мы ушли.

– Почему же вы потом разделились?

– Потому что Ханса хотел собрать собственную шайку, – рассерженно пояснила девушка, – а меня больше интересовали... другие вещи. Грабить людей неинтересно!

– ...И нехорошо, – негромко добавил Острон; Лейла в ответ только фыркнула.

– Пф-ф. Короче, потому мы и разделились. Это неважно сейчас! Слушай, этот Матар приехал в Ангур, видимо, вместе с Хансой, и с тех пор, как увидел меня, не дает мне прохода. Он и раньше... Ладно. В общем, я ушла из банды не в последнюю очередь из-за него. И теперь он опять меня преследует.

– Ну... а я тут причем? – спросил Острон. Лейла яростно сверкнула глазами.

– Ты поможешь мне от него избавиться.

– Я что, должен подраться с ним?

– Нет, идиот!

– Кстати, а почему он тебя преследует, Лейла?..

Девушка громко хлопнула себя по лбу.

– Так и знала, ты ничего не понял, – простонала она. – Хорошо. Для тех, кого Мубаррад особо одарил интеллектом, поясняю: Матар – хочет – чтобы я – была его женщиной.

– ...Я думал, он хочет собрать шайку, – недоуменно сказал Острон. – И зовет тебя в нее...

– Ну конечно. Он хочет собрать шайку, в которой он был бы атаманом, а я была бы его женщиной, – рассерженно произнесла Лейла. – А я не хочу ни вступать в клятую разбойничью банду, ни быть его женой!

– Так что я-то могу с этим сделать? Почему ты просто не скажешь ему, что...

– Остро-он, – протянула девушка. – Ты думаешь, я ему не говорила, что не хочу? Да я тысячу раз ему сказала "нет"! Поэтому сейчас ты пойдешь и прогуляешься со мной под ручку.

– А?..

– Пошли-пошли. Ради шести богов, только не делай такое тупое лицо.

Острон, еще не понимая, чего именно она от него хочет, послушно пошел за ней; Лейла схватилась за его локоть, и на ее лице было написано недовольство. Тем удивительнее было наблюдать за тем, как резко сменилось ее выражение, когда они вышли на улицу: такой Острон ее еще никогда не видел, особенно с такой милой улыбкой.

Разбойник обнаружился почти моментально, он сидел на скамье в тени навеса и курил трубку. Увидев Лейлу, он поднялся на ноги, но подходить не спешил. Его взгляд Острону совсем не понравился.

– Куда ты меня ведешь? – шепотом спросил он у Лейлы, делая вид, что ничего не заметил. Ее коготки больно впились ему в руку.

– Заткнись и делай вид, что все хорошо.

– Э...

– Ну если бы ты так шел с Сафир, а не со мной?..

Тут до Острона кое-что дошло; в частности, он вдруг почувствовал, что очень не хочет, чтобы в этот момент навстречу им откуда-нибудь вышла Сафир.

И чтобы Сафир вообще узнала, что он когда-то ходил под ручку с Лейлой.

Но деваться было некуда, не вырываться же в панике, и пришлось идти дальше по улице. Лейла будто бы направлялась в восточную часть города, ступая неспешно, будто все время мира было в их распоряжении; Острон краем глаза обнаружил, что Матар идет следом за ними. Солнце уже садилось и понемногу заливало улицы алым, и Острон взмолился Мубарраду, чтобы Сафир вернулась с другой стороны: примерно в это время она возвращалась со своих тренировок с луком.

Они шли довольно долго и забрели в менее населенную часть города; здесь улицы были больше похожи на тропки, а некоторые дома и вовсе выглядели заброшенными. Острон припомнил, что как раз здесь двадцать лет назад бушевал пожар, который не могли потушить три дня, и невольно ухмыльнулся. Должно быть, Халику тогда сильно прилетело от старейшин маарри.

– Тебе не кажется, что можно возвращаться? – прошептал он Лейле, склоняясь. – Этот твой Матар меня раздражает, он идет за нами от самой казармы.

– Я специально тебя сюда привела, – ответила девушка, – ты же не хочешь, чтобы какой-нибудь идиот вроде Басира радостно рассказал Сафир, как мы с тобой целовались на глазах у всех?

– Мы с тобой... что?!

– Не беспокойся, – прошипела она, – я бы охотнее поцеловала пьяного моряка, чем тебя. Но придется ясно дать понять Матару, что...

Она замолчала: по улице навстречу им шли четыре человека. Обычные маарри, в маудах, из-под которых было видно только их глаза; Острон неожиданно для себя поймал Лейлу за пояс и привлек к себе. Что-то...

По спине бежали мурашки. Рука Лейлы скользила, плотно прижатая к его боку, а потом он почувствовал, как она извлекает из-за пояса кинжал.

Оглядываться было нельзя.

– Пусти, – выдохнула девушка. – Эти ублюдки с ним заодно.

– Это не разбойники, – еле слышно сказал он и положил ладонь на рукоять ятагана. – Лейла, беги. Быстрее!

Девушка полетела в сторону, когда Острон резко толкнул ее, и это спасло ей жизнь: в тот самый момент точно между ними взвизгнул метательный нож и поднял фонтанчик пыли за их спинами. Лейла приземлилась собранно, как кошка, еще поднимаясь, выхватила из-под накидки что-то сверкнувшее и швырнула вперед. Люди впереди них уже приняли боевые стойки, выхватив палаши. Трое окружили четвертого. Серый бурнус их лидера развевался, скрадывая его очертания. Острон быстро оглянулся и выругался сквозь зубы: в руке Матара был точно такой же палаш.

– Я разберусь с ними, – крикнула Лейла, бросаясь вперед, – на тебе последний!

– Ты с ума сошла!..

Он не успел: девушка была быстрее ветра, одним прыжком настигла четырех бойцов, преградивших им дорогу, и ее кинжалы блеснули в сгущающихся сумерках. Трое безумцев мгновенно рассыпались в стороны, четвертый...

– Лейла! – крикнул Острон, уже понимая, что не успевает; кинжал Лейлы вонзился в невидимую под тканью бурнуса плоть, но не произвел на врага никакого эффекта, и четвертый боец нанес ответный удар, из низкой стойки, целясь в ее открытый живот.

В отчаянии Острон попытался схватить ее за что-нибудь, оттащить от врага; под рукой оказалось что-то нежное и шелковистое, и Лейла с криком отлетела назад. Палаш все-таки коснулся ее, распорол рубаху, и брызнула кровь. Черные глаза жадно смотрели на алую жидкость.

Проверять, насколько глубока рана, не было времени. Спереди опасность, сзади опасность. Адель погиб, окруженный врагами. Плечи ожгло. Лейла тяжело дышала, схватившись рукой за живот; он прижал ее к себе, попятился к стене. Узкий переулок, глухие стены с обеих сторон... Острон резко передернул плечами, не видя, но чувствуя, как пламя взмыло ввысь, выше домов, в сумеречное небо, и медленно истаяло.

Безумцы, подняв палаши, подходили все ближе и ближе. Четверо одержимых и один марид, что-то холодно подумало внутри Острона. С маридом даже немножко проще: он хотя бы может чуять, как тот передвигается, и видеть его необязательно.

Но остаются еще четыре врага и раненая девушка на руках.

Острон бережно усадил Лейлу на землю, прислонив ее спиной к стене, и резко вскинулся. Новый язык пламени взвился над его головой, осветил их безумные глаза. Хищно оскалился марид, с белого лица которого свалился платок. Мубаррад милостивый, как ему удалось пробраться в город?..

Думать об этом было некогда. Острон глубоко вдохнул, успокаивая себя, и принял одну из боевых стоек, каким учил его Халик. Сосредоточиться... главное – сосредоточиться. Должно быть, все жители города уже видели яркий столб пламени, но когда они поймут, что это означает, когда явится помощь?..

– Асвад, – прошелестел холодный голос. – Асвад.

– Асвад, – бормотали безумцы, окружившие его. – Асвад. Асвад...

– Во имя Мубаррада, – громко сказал Острон, обводя их взглядом, – я вам не дамся!

Будто в ответ на его призыв, тоненький язычок пламени вспыхнул на лезвии ятагана; осветил знатный клинок работы Абу Кабила синеватым.

Они бросились все разом, выкрикивая имя темного бога, со всех сторон; он мог бы уйти от их удара, перекатившись по сухой земле, но тогда оставил бы без защиты Лейлу.

Адель, подумал Острон. Как жаль, что я не успел поблагодарить тебя.

Он отпрянул назад, вскидывая оружие; нападавшие с боков безумцы промахнулись, их клинки звякнули, ударившись друг о друга, но меч марида прошел выше, пронзительно зазвенел, когда встретил полыхающее лезвие ятагана. Острон чувствовал, как мгновенно заныла, отнимаясь, рука: удар был невиданной, чудовищной силы, даже Халик никогда не бил с такой мощью. Пришлось перехватить рукоять оружия второй ладонью, но во имя богов, что можно сделать в такой позе?..

Неважно, какие движения ты совершаешь в бою, прозвучал в голове голос слуги Мубаррада. Важно – как ты это делаешь.

Лейла хрипло всхлипнула позади, совсем рядом. Необходимо увести их от нее. Ощущение нереальности происходящего охватило Острона; повинуясь неожиданному порыву, он закрыл глаза.

Четыре человека и один марид.

Все пятеро безумные, как... о, боги. Это больше всего было похоже на черные нелепо дергающиеся сгустки, то и дело выстреливающие длинными язычками омерзительной слизи. Его затошнило. Но по крайней мере, теперь Острон точно знал, где они.

Ятаган взвыл, разбрасывая ослепительно-белые искры, и Острон странным, нелепым движением завалился набок; как раз вовремя, потому что иначе грубый клинок палаша пронзил бы его плечо. Полыхающее лезвие оказалось низко, почти у самой земли, а потом стремительно пошло наверх, наискосок, точно через человеческое тело.

Запах крови дурманил его, усиливая тошноту. Он чувствовал, как один из безумцев переключился на более легкую цель, метнулся в сторону беспомощной девушки, но Острон не мог этого позволить. Ятаган вспорхнул в воздухе, переброшенный из одной ладони в другую, Острон почти неловко плюхнулся в пыль и со всей силы пнул ногой в то самое место, в котором в ту секунду оказалось тело нападающего. Одержимый с визгом отлетел в сторону. Острон немедленно вскочил, снова хватаясь за ятаган обеими руками. Лезвие чуть оцарапало ему пальцы, но он не замечал этого. Брызги крови и искры одним веером разлетелись от взмаха, и клинок ятагана нашел новую цель.

Двое, считал про себя Острон. Еще двое и марид.

Он чувствовал, как марид легко, будто был невесомым, запрыгнул на согбенную спину одного из безумцев; никак хочет напасть сверху, возможно, перебраться через опасное оружие стоящего на ногах человека, чтобы настичь беспомощную жертву позади. Острон приготовился. Они напали одновременно: безумец нанес низкий удар, целясь в ноги, марид с громким воплем ринулся сверху.

Это оказалось так легко. Он знал, чувствовал, на какое расстояние ударит клинок безумца. С какой скоростью будет падать сверху марид. Достаточно было отодвинуться... лишь самую малость.

И он отодвинулся.

Одержимый хлестнул палашом точно по серому бурнусу марида. Особого вреда твари этот удар не причинил, но у Острона был шанс: марид замешкался, оставив спину открытой, и огненный ятаган рассек ее напополам.

Два безумца и раненый марид.

Правая рука мерзко дрожала, и пришлось стиснуть ятаган в левой. Острон пошел в атаку сам. Они пытались зайти с обеих сторон, но он ожидал именно этого; точный удар снес голову одного из нападающих, а второй промахнулся, зацепился за хадир и сорвал его с головы Острона, не причинив никакого вреда. Острон немедленно обернулся и отсек руку безумца, некогда носившего имя Матар.

Марид.

Рана заставила тварь двигаться медленнее, но разъярила; с диким визгом марид бросился на своего противника, целясь в голову.

Острон резко наклонился.

Недостаточно низко. Вот дрянь... палаш марида оцарапал ему плечо, рассек рубаху; Острон взмахнул рукой, заводя ее назад. Лезвие ятагана снова нашло свою цель, но это был не марид.

Однорукий одержимый бросился на клинок, чтобы закрыть тварь собственным телом; Острон замешкался, и чужой клинок холодно обжег ему второе плечо. Марид переместился вперед, а потом принялся плавно заходить за спину Острона. Левая рука почти совсем перестала слушаться парня, охваченная болью, будто льдом, правая тряслась от напряжения.

Но теперь Острон стоял на достаточном расстоянии от Лейлы. Марид был взбешен настолько, что видел перед собой лишь врага, ранившего его; Острон победно улыбнулся, опуская ятаган.

Он выждал момента, когда марид ринулся на него: теперь остановиться твари было бы непросто. Наконец открыл глаза; в них полыхало пламя.

Новый столб огня взмыл к небу, унеся с собой жизнь марида. Острон хрипло вздохнул и выронил оружие. Огонь какое-то время плясал вокруг него, потом понемногу стих. Куча тряпья догорала посреди улицы, там, куда упал неистово визжавший марид, превращенный в факел.

Лейла.

Чувствуя, как кружится голова, Острон подошел к девушке. Она была в сознании, подняла на него темный взгляд; он опустился рядом с ней, хотел помочь ей встать.

– Джазари милостивый, – прошептала Лейла трясущимися губами, заглядывая ему в лицо. – Это и есть... одержимые?

– Да, – хрипло отозвался Острон. – Ты можешь подняться? Клинок марида был отравлен, но яд действует достаточно медленно, мы успеем...

Договорить ему не дали. Теплые руки обвили его за шею, и ему сразу стало как-то мокро. На ее ресницах дрожали слезы, так близко, что...

Кто-то громко кричал совсем неподалеку. Голоса людей. Много; должно быть, вся стража Эль Хайрана, расквартированная в городе, примчалась на столб огня, вспыхнувший в нежилом квартале. Топот ног. Громко ухает сова: ага, никак Сунгай...

Она наконец отпустила его. Горячее дыхание скользнуло по подбородку. Острон ошалело смотрел в ее мокрое лицо, соображая, что только что произошло; но сообразить ему не дали, в этот момент из-за одного из домов выбежал первый воин с ятаганом наготове.

– Во имя Мубаррада!

– Лейла! – раздался знакомый голос, и невысокий паренек устремился к ним огромными прыжками, в считанные секунды настиг их и плюхнулся на колени перед девушкой. – Ты живая?

– Что здесь произошло?

– Будьте начеку, вдруг эти пятеро были не единственными!

– Распределиться по отрядам! – зычно крикнул Сунгай, вскинув руку с ятаганом. – Необходимо прочесать этот район, но будьте осторожны! Острон, – уже тише сказал он, подбежал к ним. – Ты в порядке?

– Среди них был марид, – сообщил он, отпуская Лейлу; Ханса перехватил девушку, прижал к себе. – Его клинок был отравлен. Нужно срочно...

– Хорошо, – выдохнул Сунгай, оглядываясь на воинов. – Ты умеешь чуять маридов, Острон?

– Да...

– Есть ли поблизости еще кто-то?

– Нет.

– Слава Сирхану. Скорее же, зовите лекаря!..

***

В то утро вернулся Халик, которому Сунгай немедленно доложил о произошедшем. Острон только проснулся, когда дверь в комнату открылась, и слуга Мубаррада, привычно нагнув голову, – иначе он обычно в проеме не помещался, – шагнул в спальню. Хамсин приветственно ухнула со своего места. За спиной Халика маячила фигура Сунгая.

– Вижу, цел, – пробасил Халик. Острон торопливо сел в постели, протирая глаза; рассвет еще лишь загорался, и в комнате было достаточно темно. – Сунгай сказал, что ты положил пятерых, Острон. Он не шутит?

– Нет, – отозвался парень. – Знаешь... мне кажется, я наконец понял, в чем суть того, чтобы чувствовать врага. Только... когда чувствуешь одержимых, очень тошнит.

Халик коротко усмехнулся.

– Что верно, то верно. Ну что ж, это просто славно. Сунгай, вы ведь уже прочесали город?

– Конечно, – кивнул джейфар. – Командир Усман лично проверил весь Ангур, но других маридов не нашел.

– Хм, – буркнул слуга Мубаррада. – Должно быть, хозяин янзара, который стащил Ханса, был как раз маридом. Кстати, и на этот раз эта парочка оказывается причастной... подозрительно, тебе так не кажется?

– Что ты хочешь сказать, Халик? – вскинулся Острон.

– Ханса притащил эту дрянь, – ответил здоровяк, – прямиком к тебе. Не прошло и двух недель, как Лейла повела тебя с собой в безлюдный квартал, в котором на тебя напали одержимые. Ты расспрашивал их, Сунгай?

– Халик, ты что, думаешь, будто Ханса и Лейла – одни из... них? – воскликнул Острон, не дав Сунгаю ответить. – Но этого не может быть!

– Почему же не может? Сам-то подумай.

– Оба усердно отрицают, что имеют отношение к одержимым, – ровным тоном сказал Сунгай. – Но мы отыскали нахуду, на чьем дау переправился этот мальчишка. Сам нахуда оказался безумцем, и, по всей видимости, все те, кого он доставил вместе с Хансой, погибли в драке с Остроном.

– Почему вы не верите, что Ханса мог случайно попасть на их корабль?

– Ну да, – хмыкнул Халик, – а потом Лейла и этот разбойник, оказавшийся одержимым...

Острон поднялся на ноги. Так, конечно, все равно выше Халика не станешь, но хотя бы можно будет смотреть ему в глаза.

– Они не одержимые, – твердо сказал он.

– Какие у тебя есть доказательства?

– Я верю Лейле, – добавил Острон, уже чуть менее решительно. – И Хансе тоже.

– Ну, а чем подкрепляется твоя вера? – спросил Сунгай.

– ...Ничем. Но Халик, разве вы никогда не полагаетесь на свою интуицию? Между прочим, Лейлу тоже ранили! И это она первой кинулась в драку с ними, когда на нас напали.

Халик и Сунгай переглянулись. Острон между тем опять вспомнил, что произошло сразу после нападения, и почувствовал, что краснеет.

Слуга Мубаррада посмотрел на него, а потом улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он. – Я думаю, Острон прав: Лейла и Ханса – не одержимые. К тому же, насколько мне известно, одержимым не знакомо чувство привязанности, а эти двое явно привязаны друг к другу, как брат и сестра.

Сунгай посмотрел на Острона следом за Халиком и фыркнул.

– Ясно. В таком случае я распоряжусь, чтобы Хансу выпустили из-под стражи.

– Вы что, его посадили? – изумился Острон, который ничего об этом не знал.

– На всякий случай. Мы боялись держать его поблизости от тебя, пока твои раны не зажили, – немного смутился будто джейфар. – Еле поймали его, кстати. Этот проныра легко удрал бы от целого тумена, но его подвело недостаточное знакомство с Абу: мальчишка забежал к тому в мастерскую, желая спрятаться, а Абу Кабил как раз там работал...

– Надеюсь, он не ранен, – в ужасе воскликнул Острон. Сунгай и Халик расхохотались.

– Ну, шишка на затылке у него преизрядная.

Фарсанг одиннадцатый

Ярко светит солнце прямо впереди, заливая все вокруг, но холод пробирает до костей, потому что солнце светит, но не греет.

Потому что серая муть в уголках глаз, еле заметная, она пугает собой, она сзади, и тем страшнее, что невозможно заглянуть туда прямо: смотреть в лицо опасности проще, чем чувствовать ее присутствие за спиной.