Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

– Господин Анвар, – окликнул его Сунгай, – неужели такое действительно может быть? Башня внутри скалы?

– Скорее всего, это была не скала в прямом смысле этого слова, – благодушно отозвался тот. – Судя по всему, этой башне в самом деле несколько тысячелетий, но все это время она была заброшена, и понемногу, с течением времени ее заносило песком и иными другими осадками. За такой срок эти осадки отвердели и стали похожи на камень.

– Что-то вызвало обвал, – буркнул Бел-Хаддат. – Скорее всего, грунтовые воды. И хотя, между прочим, с этого места откололся здоровенный кусок, башня устояла. Видать, строители хорошо знали свое дело.

Наконец остальные путники тоже вышли на площадку, благо места здесь хватало всем; подойдя к господину Анвару, Острон увидел, что тот отыскал вход. Дверь была сделана из чудного материала, который он никак не мог отнести ни к камню, ни к металлу; короткие пухлые пальцы Анвара мягко скользили по ее поверхности, но на ней не было ни намека на замок или даже ручку.

– Поразительно, – воскликнул Леарза, подошедший следом за Остроном. – Прямо как я и думал!

– Что ты думал? – удивился тот.

– Ну, – китаб немного смутился, – я давно размышлял о том, что со временем ветер ведь наносит пыль, песок и мелкие камушки, и наверное, слой земли становится толще. В шахте в Кфар-Руд однажды нашли скелет человека, когда рыли новый тоннель, так что он никак не мог там оказаться, если только это не был человек, умерший много сотен лет назад.

– Ты хочешь открыть ее, господин Анвар? – спохватился Сунгай с другой стороны. – Может быть, не стоит?

– Отчего же? – отозвался ученый. – Разве тебе не интересно узнать, что там внутри?

– Но...

– Кто бы ее ни построил, – раздался низкий угрюмый голос Бел-Хаддата, – это точно были не одержимые. Так далеко на север племена никогда их не пускали.

– Непохоже, чтобы ее можно было открыть, – негромко хмыкнул Элизбар. – Может, там внутри ничего и нет?

Но потом пальцы Анвара будто нашарили что-то; видевшие это раскрыли рты, потому что на двери высветились непонятные символы.

– Что это? – загалдели они потом, толпясь вокруг ученого китаба.

– Цифровой замок, – ответил тот. – Нужно набрать правильную комбинацию символов, и тогда дверь откроется.

– Но как набирать?..

Он просто коснулся пальцами нескольких знаков; они приугасли, потом загорелись снова.

– Неверное сочетание, – хмыкнул Анвар. – Если я потрачу немного времени, впрочем, быть может, я открою эту дверь. Мы можем позволить себе такую задержку, Острон?

Острон неуверенно посмотрел на Сунгая. Тот пожал плечами.

– Полдня особой роли не сыграют.

Острон ожидал, что сейчас же вмешается Бел-Хаддат, который всю дорогу только и делал, что понукал их, но Ворон то ли сам был заинтересован этой таинственной башней, то ли устал подгонять отряд, смолчал.

Неожиданная передышка, впрочем, обрадовала почти всех. Пожалуй, только Искандер, отойдя от остальных на безопасное расстояние, принялся тренироваться, вызывая тонкие струйки воды, другие устроились на площадке между вставшими лошадьми. Острон подошел к Сафир, и какое-то время они тихо стояли за ее лошадью, скрытые от взглядов людей; Абу Кабил и Дагман, переглянувшись, ухмыльнулись друг другу. Бел-Хаддат курил самокрутку, как обычно, в стороне от своих спутников. Бледное солнце проглянуло сквозь тучи и скользнуло по его холодному лицу. Для нари он определенно был слишком светлокожим, и не исключено, что в его жилах текла кровь китабов тоже; об этом подумал Леарза, косившийся на него какое-то время. Вообще внешность у него какая-то не слишком обычная. Квадратная челюсть, а лицо худое, и это делало Бел-Хаддата... еще больше каменным, что ли.

Леарза вообще за прошедшие дни не испытывал ни малейшего желания общаться с этим человеком, хотя, в отличие от Острона, он полагал, что тот поступил так, как поступил, вынужденно. Вроде как, когда лекарь бывает вынужден отсечь тебе ногу, чтобы ты выжил, ненавидеть его за это ты не станешь... но и любить – тем более.

Теперь он стоял, глядя то на древнюю башню, то на Ворона. Любопытство мучило Леарзу. Любопытство, если так можно сказать, было его основной проблемой еще с детства, служило причиной отсутствия бровей (по временам) и хорошего знакомства с углом, в который его ставил в наказание отец. Иногда любопытство приносило ему косые взгляды других людей. В тот раз, года три назад, когда шахтеры с криками ужаса выбежали из нового тоннеля и рассказали, что нашли человеческий череп, в сабаине царил настоящий переполох: в большинстве напуганные люди думали, будто это темный бог поместил череп в толщу земли, что шахта проклята, ну и всякие другие вещи, которые обычно приходят в голову напуганным людям, и один Леарза сгорал от любопытства и даже попытался ночью пробраться в тоннель, чтобы копать дальше: он думал, не найдется ли там других интересных вещей? Его, правда, на входе поймал один из шахтеров, так что раскопки провести не удалось. Тот тоннель потом засыпали.

Любопытство победило и сегодня.

Бел-Хаддат как раз закончил курить и потушил свою самокрутку носком сапога, когда Леарза встал рядом с ним. Ворон никак не отреагировал, не поднял головы.

– Скажи, ты... – неуверенно начал Леарза, – ведь ты ходил этой тропой раньше?

– Да, много раз, – буркнул Бел-Хаддат.

– И что, неужели этой башни здесь в самом деле не было?

– Это была самая высокая точка тропы, – отозвался тот, – и сверху лежали странные камни. Я еще ориентировался по ним поначалу, когда не так хорошо знал местность. Но ни намека на башню не было.

– ...Удивительно, – пробормотал Леарза.

– Возможно, когда-то гора была выше, – сказал Бел-Хаддат, – а потом случился обвал, как сегодня, но завалило эту башню. Или, как ты говоришь, занесло ее с годами.

– Ты видел что-то подобное раньше?

– Да. Но обычно такие руины выглядят куда хуже. Башня гораздо старше всего, что я здесь видел, и между тем сохранилась отлично. Наверняка ее строили первоклассные мастера.

– Сколько же ей лет, – сказал Леарза, оглядываясь, – тысяча? Две?..

– Бери больше, – отозвался Бел-Хаддат. – Я бы дал ей не меньше десяти.

– Десять тысяч! – воскликнул китаб. – Да ведь это так много!

– А как ты думаешь, когда появился наш мир?

– Ну... – Леарза задумался. – В сказках обычно говорят, что тысяч двадцать лет назад. Что сначала были боги, ну и все такое. Но я думаю... может, больше. Я думаю, может, раньше была только вода, а потом пыль и камни оседали, оседали, и появилась земля...

– Интересно ты мыслишь, – заметил Ворон, поднялся на ноги. Так он сразу оказался выше Леарзы; лицо его неуловимо растеряло свою жесткость, но Леарза не заметил. – А откуда, по-твоему, брались эти камни и пыль?

– С неба?..

Светло-зеленые, почти кошачьи глаза уставились на него. Бел-Хаддат будто думал о чем-то; Леарза резко вспомнил, что он разговаривает с человеком, который... в общем, с которым он совершенно не хочет разговаривать.

– Тогда из чего сделано небо? – спросил его Бел-Хаддат. – Из камней?

– Н-нет, – Леарза отвернулся. – Не знаю. Оно слишком далеко. Я как-то пробовал посмотреть на него через лупу, но понял только, что оно еще дальше, чем кажется.

– А мне кажется, – хмыкнул Бел-Хаддат, – ты родился не в свое время и не на своем месте, парень.

Леарза раскрыл было рот, но Ворон уже отошел в сторону; в тот самый момент от башни донесся вскрик:

– Есть!

Он быстро обернулся и увидел, что Анвар стоит, вскинув кулаки в смешном жесте удовлетворения, а перед ним зияет черный провал открытого дверного проема.

Фарсанг двадцать первый

– Осторожней, господин Анвар! – первым отреагировал Сунгай. – Лучше пусть первым пойдет кто-то другой.

Ученый рассеянно оглянулся.

– Разве может быть что-то опасное в башне, которая столько лет была завалена землей?

– Мало ли, – не сдавался джейфар. Китаб лишь пожал плечами и послушно отступил в сторону; первым внутрь вошел сам Сунгай, держа ладонь на рукояти ятагана: на всякий случай.

Внутри было темно.

– Острон, – окликнул он. Нари подошел сразу, на его пальцах мгновенно вспыхнул огонек, который и отбросил желтый луч света внутрь башни. Пол в ней, кажется, был сделан из того же материала, что дверь, матовый и темно-серый от толстого слоя покрывающей его пыли, в которой остались следы ног Сунгая. Острон сделал шаг вперед, пламя стало чуть ярче. Анвар напряженно вытягивал шею, пытаясь разглядеть что-то из-за плеча Одаренного, когда Сунгай еле слышно сказал:

– Здесь скелет.

– ...Ну, – отозвался ему ученый, – это неудивительно. Скорее всего, этому... человеку несколько тысяч лет, так что...

– Не похоже, чтобы он умер от старости, господин Анвар.

– Острон, не мог бы ты уже пропустить меня?.. Спасибо. Так... – толстяк протиснулся в проход и оказался внутри башни, огляделся. Скелет, о котором говорил Сунгай, действительно лежал на полу у самой стены, будто человек, которому он принадлежал, умер сидящим под дверью. Сунгай продолжал оглядываться. В башне было темно: окон она не имела, и свет проникал лишь в дверной проем, наполовину загороженный высоким Остроном, да и то снаружи было достаточно пасмурно. Огонь Острона приносил больше толка, тут еще сам нари повернулся в другую сторону, осматриваясь, и невольно осветил большую часть башни.

Это была маленькая круглая комната, вдоль стены ее были расположены столы, на которых что-то было навалено. Пыль, укрывшая все махровым ковром, мешала толком рассмотреть это. Скелеты, впрочем, он отметил сразу. Еще один сидел на металлическом стуле, а третий лежал рядом.

– Осторожнее, осторожнее, – воскликнул Анвар, заметивший, что Сунгай собрался потрогать стол. Джейфар вскинул бровь, оглянувшись на него. – Сначала я осмотрю их, если не возражаешь!

Тот послушно отошел в сторону, поднял взгляд наверх: в башне, видимо, был и второй этаж, на который вела металлическая лестница. Анвар тем временем поднял что-то из пыли возле двух скелетов. Это что-то неясно блеснуло.

– О, понятно, – сообщил в пустоту ученый. Острон и Сунгай уставились на него.

– Что понятно? – не дождавшись возможного продолжения, спросил Острон. Анвар показал ему то, что держал в руке: это была небольшая стеклянная капсула, едва ли размером с подушечку пальца. Кончик капсулы был когда-то отломан.

– Я так понимаю, в этой капсуле содержался яд, – пояснил китаб. – Еще две должны быть где-то рядом. Что произошло, мне еще неизвестно, но очевидно, что эти трое покончили с собой. Возможно, башню действительно завалило, и они предпочли быструю смерть медленному удушью.

– Как ты догадался? – спросил Сунгай. Анвар пожал плечами, тогда джейфар пояснил: – Ну, что нужно искать эту... капсулу.

– Это же ясно, – удивился ученый. – Их позы говорят о трех возможных вариантах: удушье, голод или отравление. После первых двух ничего бы не осталось, но я заметил блеск стекла в свете огня.

Острон косился на скелет, находившийся ближе всего к нему. Скелет тоже был покрыт пылью, но в пламени было четко видно череп, лежавший вплотную к стене. У черепа были на месте все зубы: должно быть, умерший был еще молод.

– Хм, – задумался будто Анвар, оглаживая свою бороду. Тем временем в дверной проем сунул голову Леарза: китаб осторожно огляделся, потом скользнул внутрь. Остальные толпились у входа снаружи, ожидая, когда исследователи завершат осмотр. Сунгай все бросал взгляды наверх, на люк, ведший на второй этаж, потом посмотрел на Острона; нари кивнул, и он полез по лестнице.

– Острон, не мог бы ты подойти поближе? – спросил толстяк. Острон послушно сделал несколько шагов в его сторону, и свет пламени озарил пыльные нагромождения на столах. Анвар рассеянно оглянулся, потом снял с головы шахр и осторожно принялся смахивать им пыль. Острон и Леарза наблюдали за тем, как понемногу обнажаются на свету диковинные вещи, лежавшие там; Острон – с опаской, Леарза – с любопытством. Назначения ни одной из них угадать им не удалось. Какие-то непонятные коробки из металла самой различной формы: вот и все, что они могли сказать. Сунгай между тем наконец сумел отпереть заржавевший люк и с чудовищным скрипом открыл его; сунув голову на второй этаж, он какое-то время осматривался, потом спустился на ступеньку.

– На втором этаже ничего нет, – доложил он. – Только какая-то странная труба и металлические ящики.

– Интересно, – отозвался Анвар. – Сейчас я поднимусь туда, если вы не возражаете.

– Сначала я, – хмуро сказал Сунгай и легко взобрался наверх, скрылся в проеме люка. Какое-то время там было тихо, пока Анвар продолжал осматривать разложенные на столах коробки. Некоторые из них он осторожно трогал кончиками пальцев.

– Что это за штуки, господин Анвар? – спросил его Леарза, заглядывая через плечо ученого. – У тебя есть догадки?

– М-м, – протянул тот, – догадки есть.

– ...И? – осторожно сказал молодой китаб, когда понял, что продолжать толстяк не собирается.

– Нужно еще заглянуть на второй этаж, – вместо ответа сказал Анвар и поднял взгляд на люк; как раз в то время там показался и Сунгай, который быстро спустился по лестнице и кивнул:

– Можешь подняться, если тебе хочется, господин Анвар.

Тогда ученый направился к лестнице и принялся осторожно подниматься. Следом за ним полез Леарза, не говоря ни слова; Острон и Сунгай переглянулись, но ничего не сказали.

– Вам там не темно? – крикнул только Острон.

– Нет, – услышал он ответ Анвара. – Свет откуда-то проникает на второй этаж. А!.. Вижу. Здесь большая трещина в стене!

Острон пожал плечами и вышел; следом за ним шел Сунгай.

– Ну и что это за башня? – уныло спросила Лейла.

– Если бы мы знали.

– Пусть господин Анвар изучает ее, если ему так хочется, – заметил джейфар, посмотрел на небо. – Чувствую, сегодня нам придется встать здесь лагерем. Ворон, ты что-то даже не возражаешь, я посмотрю?

– Это ваше дело, – буркнул тот. – Пойду гляну, не нужна ли ученому помощь.

Сказав это, он скрылся в башне. Остальные посмотрели ему вслед; потом Сунгай сказал:

– Ну что ж, если мы и вправду никуда не идем, предлагаю тебе развести костер, Острон.

***

Посреди многочисленных металлических ящиков второго этажа была труба, о которой говорил Сунгай. Огромная, прочно установленная на постаменте, она уходила наверх; проследив за ней, Леарза догадался, что она, скорее всего, выглядывает с крыши башни. Возможно, одним из странных камней, о которых говорил Бел-Хаддат, было ее окончание.

Труба была широкой, но сужалась к основанию, на котором был будто глазок. Леарза немедленно заинтересовался и попытался смотреть, только ничего, кроме темноты, не увидел.

– Эта штука слишком сложная, юноша, – мягко сказал за его спиной Анвар. – Скорее всего, в действие ее приводила какая-нибудь сила.

– Но это ведь то, о чем я подумал? – взволнованно спросил Леарза. – Это труба, чтобы смотреть на небо?

– Да, похоже на то, – помедлив, отозвался ученый. Подошел к нему, и Леарза послушно отодвинулся. Тот какое-то время осматривал трубу и прилегавший к ней механизм странного вида. – Все верно, в действие ее приводила сила молнии.

– Сила молнии? Такое и вправду возможно?

– Да, древние знали, как ее использовать.

– Я... много думал об этом, господин Анвар, – сообщил Леарза, наблюдая за ним, – и пришел к выводу, что в молнии действительно содержится необычайная сила, но ведь она действует только мгновение, и чтобы ее использовать, нужно каким-то образом... сохранить ее?..

– О, о способах сохранения молний наши предки знали очень много, – пробормотал Анвар. От прикосновений его пальцев что-то натужно щелкнуло, и китаб отстранился от трубы. – Вот. Можешь попробовать заглянуть в нее.

Леарза, не успев подумать, тут же сунулся вперед и посмотрел в глазок. Перед его глазом серело небо. В такой близости, что казалось, будто облака сейчас набьются ему в нос.

– Из-за облаков ничего не видно, – сказал он.

– Правильно, – согласился Анвар. – Я думаю, нужно дождаться ночи. В ясные ночи небо ведь видно лучше всего.

Когда Леарза выпрямился, он обнаружил, что по лестнице бесшумно взобрался Бел-Хаддат и молча встал у выхода, сложив руки на груди. Анвар на его появление никак не отреагировал, продолжал ходить по второму этажу и рассматривать ящики. Ящики были самой странной формы, в некоторых были многочисленные кнопки и рычажки. Пухлые пальцы ученого несколько раз нажимали на кнопки и переводили рычажки, но никакого результата не было: видимо, если что-то и должно было происходить, то за это что-то также отвечала неведомая древняя сила, которая давно ушла из этой башни.

– Как тебе удалось заставить эту трубу... видеть? – спросил Леарза.

– Я уже... встречался с похожими устройствами раньше, – немного неохотно пояснил тот. – Ведь ты знаешь, я давно интересуюсь различными руинами. Обычно в такой трубе находится большое количество линз. Сила, о которой я сказал, скорее всего, приводила линзы в движение, чтобы можно было менять фокусировку. Ну а чтобы линзы внутри не повредились, с внешней стороны в трубе есть заслонка. Я просто отодвинул ее при помощи рычага.

– Поразительно, – признался молодой китаб. – Я думал о том, чтобы посмотреть на небо через тысячу луп... но и не догадывался, что наши далекие предки делали это много лет назад. Значит, правду говорят о том, что наши предки были куда умнее нас.

– Не исключено, – раздался холодный голос Бел-Хаддата. Леарза покосился на него. – Ты нашел что-нибудь стоящее, ученый?

– Все, что я нашел здесь, само по себе примечательно, – ровным тоном ответил Анвар. – Но, к сожалению, совершенно бесполезно. Пойдем, юноша, здесь больше нечего делать.

– Но как же...

– Ты можешь подняться сюда ночью и снова посмотреть в трубу, если будет ясная погода, – улыбнулся толстяк уголками рта. – И я, конечно, как только окажусь в Умайяде и улажу некоторые дела, вернусь сюда и изучу все, что здесь находится, гораздо более тщательно.

Бел-Хаддат спустился первым, следом за ним полез и Анвар; Леарза замешкался. Эти таинственные металлические ящики так и манили его. Он еще оглянулся в сторону люка, удостоверившись, что никто не наблюдает за ним, и осторожно принялся переключать рычажки на некоторых из них.

Ничего не происходило. Леарзу это не обескуражило; он извлек из-за пояса нож и попробовал поддеть крышку одного из ящиков, чтобы посмотреть, что там внутри. Крышка открываться отказывалась; он ковырял и ковырял, пока не обнаружил, что лезвие ножа погнулось.

– Леарза, – услышал он голос Сафир через какое-то время, – ты спускаться-то собираешься?

– Сейчас, сейчас, – рассеянно отозвался молодой китаб, который в тот момент был занят одним из ящиков, казавшимся менее прочным, чем остальные.

– Мы собираемся ужинать.

– Ага...

– Мне кажется, – сообщила Сафир, выйдя из башни, – он там совершенно увлекся и спускаться не собирается.

– Чем там можно увлечься? – с недоумением спросил Острон. – Всего лишь какие-то коробки, которые даже непонятно для чего были нужны.

– Так ему наверняка интересно именно это, – хмыкнул Искандер. – Он как маленький ребенок. Дети часто пытаются разобрать непонятные им штуки.

Пожав плечами, остальные продолжили заниматься своими делами; лагерь был раскинут довольно быстро, и Лейла с Сафир, иногда обмениваясь колкостями, жарили на веточках пойманных кроликов.

– Он так и не поужинал, – спустя пару часов заметила Сафир, покосившись в сторону древней башни. – С ним там все в порядке?

Вместо ответа на ноги поднялся Бел-Хаддат; Острон было вскочил следом, но его неожиданно сноровисто поймал за рукав Абу.

– Тс-с, – прошептал кузнец. – Эта ворона сейчас его быстренько вытурит из башни одним своим видом, а тебе бы пришлось его за уши оттуда оттаскивать.

– Даже господин Анвар не настолько заинтересовался этой башней, – недоуменно сказал Острон. – Чего это Леарзу там так зацепило?

– Я думаю, труба, – невозмутимо ответил ему Анвар. – Посмотрите на небо: ночь сегодня на редкость ясная.

Тем временем Бел-Хаддат скрылся в темной башне и быстро забрался по лестнице на второй этаж. Там, в кромешной тьме, съежился у подзорной трубы молодой парнишка, нервно вцепившись в подставку.

– Что ты там видишь? – спросил его Бел-Хаддат, заставив дернуться. Леарза оторвался наконец от трубы и, явно позабыв, кто перед ним, восторженно ответил:

– Они и вправду большие!

– Кто?

– Звезды! Я видел луну, – он снова прильнул к глазку, – вон она! Такая огромная и в каких-то пятнах. Кажется... даже кажется, будто в ней дыры. И...

– И что с того?

Леарза недоуменно заморгал, посмотрев на Бел-Хаддата. В темноте было видно лишь очертания Ворона, оттого казавшегося еще больше и опасней как будто.

– Ну... мне всегда было интересно.

– И ты узнал, что звезды на самом деле больше, чем кажутся, – хмыкнул Бел-Хаддат. – Что будешь делать с этим знанием?

– Не знаю. Надо подумать, – Леарза нахмурился. – Это ведь значит, что и небо куда дальше от земли, чем оно выглядит. Даже... может быть, оно... может быть, оно и не плоское вовсе?

– А какое тогда?

– Ну, – Леарза взмахнул рукой, – как воздух. А звезды висят в нем, и все на разном расстоянии от нас. И тогда, может быть, птицы могут долететь до них. Только придется очень долго лететь, наверное.

– Чего же тогда они не летают туда?

– Ну, потому что лететь туда и вправду очень далеко, – пожал плечами молодой китаб. Бел-Хаддат вполголоса хмыкнул. – Да и птицам там ничего не нужно. А если бы я умел летать, я бы непременно полетел именно туда. Чтобы посмотреть на каждую звезду вблизи. Из чего они сделаны, интересно?..

– Из камней?.. – лениво предположил Бел-Хаддат. – Ладно, парень, давай спускайся отсюда. Все остальные уже давно поужинали, один ты здесь сидишь.

– Да я...

– Я сказал, спускайся.

Он вроде повторил это без особого нажима, но Леарзе вдруг стало не по себе; он послушно проскользнул мимо Бел-Хаддата и скрылся в проеме люка.

Когда молодой китаб пришел к костру, его встретили с облегчением; Сафир протянула ему тарелку с жареным кроликом, а Острон спросил:

– Что же там такого интересного?

– Там эта труба, – охотно ответил Леарза, мигом позабыл про еду. – В нее видно небо! Она сильно увеличивает его, и я видел, что звезды на самом деле большие, это не просто крошечные точки в небе, а целые... – он взмахнул рукой, подбирая слово, – диски! И луна была вовсе огромной, как поднос.

– Да ладно тебе, – пожал плечами Острон. – Господин Анвар сказал, там лупы. Они же все увеличивают. Я как-то видел, если через лупу посмотреть на собственный палец, он тоже будет размером с ладонь. Это ведь не значит, что палец на самом деле такой огромный.

– Да, но... – смешался немного Леарза.

– В любом случае, что нам даст рассматривание неба, – заметил Элизбар. – Какая разница, большие звезды или маленькие. До них все равно не достать.

Леарза уныло опустил голову.

– Ну да, – согласился он. – Просто это было очень красиво.

Ночь сгущалась над небольшой площадкой, на которой они стояли лагерем; понемногу люди укладывались спать, и на первую половину караульными на этот раз вызвались Абу Кабил и Дагман. Сунгай поколебался, прежде чем дать свое согласие, но решил, что в конце концов вряд ли так высоко в горах, далеко от людских поселений им угрожает какая-то опасность, а эти двое о чем-то жарко спорили у костра, наверняка потому и предложили себя, что все равно хотели подольше поговорить.

Леарза не мог уснуть дольше всех, вертелся на своем бурнусе и то и дело смотрел в небо. Виденное в подзорную трубу будоражило его воображение. Огромная луна, похожая на серебряный диск, а недалеко от нее другая звезда, ярко-голубая, размером с кулак. Об их истинных размерах судить было достаточно трудно, но Леарза знал, что они наверняка больше, чем булавочная головка, а может быть, даже больше, чем выглядели в трубе.

Усталость сморила наконец и его, и во сне молодому китабу виделось, как он шагает по серебристой дорожке в бархатной темноте, а вокруг него светятся шарики звезд.

Тем временем у костра остался один Дагман, лениво куривший самокрутку. Не было и Бел-Хаддата, и даже толстяка-ученого; в темных глазах бывшего капитана мерцали отсветы огня. Он вроде бы сидел, погруженный в свои мысли, но на самом деле внимательно наблюдал за спящими людьми.

Дагман прекрасно знал, что никакая опасность их лагерю этой ночью не угрожает.

На втором этаже древней башни стояли три человека. Бел-Хаддат скрестил руки на груди и наблюдал за действиями Анвара; ученый опустился на корточки перед одним из металлических ящиков, выудил что-то из складок своего бурнуса. Абу Кабил держал в руке лучину, освещающую ящик.

А потом над ящиком вспыхнуло неясное голубоватое свечение, и в башне раздалась серия негромких звуков, больше всего похожих на таинственный код. Все трое молча слушали. С минуту эти звуки были единственным, что нарушало тишину в башне.

– Хватит, – буркнул Абу Кабил. – Это сигнал бедствия, только и всего. Если у них было какое-то подобие журнала, оно в другом месте.

– Мне кажется, я даже знаю, где, – отозвался Анвар и поднялся на ноги. – Бел, подай мне вон ту штуку.

Бел-Хаддат обернулся и взял плоскую коробку, протянул ее ученому.

– Я заберу ее с собой, – сказал Анвар. – Остальное не представляет никакого интереса.

– Чертов мальчишка, – пробормотал Абу, – если бы он не вертелся тут весь вечер, было бы куда проще. Что он видел, Бел? Ничего... такого, я надеюсь?

– Нет, – прозвучал бас Бел-Хаддата. – Если бы он увидел что-то, что ему видеть не полагалось, он бы небось вылетел отсюда со скоростью света и орал во весь голос.

– И то ладно, – вздохнул Анвар. – Хороший мальчик, умный. Жаль, скорее всего, у него не будет возможности узнать хоть толику правды.

Бел-Хаддат промолчал.

– Это же были наши люди, – горько сказал Абу Кабил, оглядываясь. – Погибли, запертые в этом месте, осажденные ублюдками Эльгазена. Незавидная судьба.

– Не забывай, это было восемнадцать тысяч лет назад, – напомнил Анвар. – Что толку сердиться.

– Ему можно, – коротко произнес Бел-Хаддат.

Они помолчали. Ворон достал заготовленную самокрутку из-за уха, забрал лучину у Абу и прикурил; в темноте башни взмыл первый тонкий завиток дыма.

– Скоро снова расстанемся, – негромко заметил ученый китаб. – Надеюсь, у вас не будет проблем.

– Это наша работа, – буркнул Бел.

– О, наш мрачный воин опять болтает про работу, – насмешливо протянул Абу Кабил, – почти с таким же пафосом, как потомки Эльгазена. Ты б себя со стороны видел, Бел, смешно, ей-богу.

– Заткнись, Каин.

Кузнец пожал плечами; первым в люк спустился Анвар, за ним Бел-Хаддат. Абу Кабил пошел последним, на прощанье оглянулся на подзорную трубу и ухмыльнулся себе под нос.

***

Он стоял на той самой площадке, на которой они разбили лагерь, но что-то было не так. Холодное серое небо окутывало со всех сторон, почти душило, и мучительная тревога не давала покоя. Все вокруг было мутным, как в тумане; он нервно оглянулся.

Никого. По-прежнему чернеет кострище, но и у него такой вид, будто его бросили тысячу лет назад.

Он вздрогнул.

Древняя башня испускала багровое свечение, оно лилось из нее, пульсируя. Все остальное было окрашено в мириады оттенков серого; и только это сияние – будто кровь.

Первая напуганная мысль: нельзя было здесь останавливаться. Нельзя было задерживаться в этом месте, с самого начала внезапное появление башни, которой, по словам других, здесь не было...

Что, если это ловушка?..

Хлопнули чьи-то крылья. Хамсин, подумалось ему. Хоть что-то родное и привычное, хоть одно живое существо рядом...

Это была не Хамсин. Маленькая рябая птица опустилась на ветку иссохшего дерева и склонила голову, глядя на него. Нахохлилась. Она была похожа на пушистый комок.

И смотрела на него своими бездонно-черными пугающими глазами.

Козодой, крадущий души.

Наивные люди, сказала птица. Это был особенный голос, слышимый только его уху; голос, которым говорили все животные, и в то же время какой-то... чересчур бесплотный, быть может. Вы окружены врагами со всех сторон.

Что ты об этом знаешь? – напрягся Сунгай.

Глупый мальчишка добровольно принял в отряд верного слугу темного бога, отозвался козодой. Не говоря уже о том, что не только безумцы служат ему. Разве тебе самому никогда не приходило в голову, что проводник нари – слуга зла?

Я многажды думал, что он плохой человек, признался Сунгай. Но я не думал, что он служит темному богу. Это правда?

Козодой в ответ лишь насмешливо крикнул своим тонким переливчатым голосом.

Кто еще?

Черные глаза ничего не отражали, ни намека на свет, на тени.

Гадай, джейфар. Гадай, пока не сойдешь с ума. Слуги темного бога повсюду. Они среди птиц и животных. Только и выжидают момента, когда удобней будет ударить тебя в спину.

Сунгай промолчал, внимательно глядя на птицу. Кожа покрывалась мурашками от холода. Башня по-прежнему испускала кровавое сияние.

Ты – темный бог, наконец сказал он.

Я воплощение темного бога, возразил козодой. И ты знаешь, что это значит, джейфар. Это значит, что твоя душа станет моей.

***

Он проснулся оттого, что кто-то коснулся его плеча. Еле заметно, но Острон в последние месяцы всегда был начеку и резко вскинулся; обнаружив, что это всего лишь кудрявый джейфар склонился над ним, он вздохнул. Утро еще только-только вступало в свои права, лагерь окутал туман, и одежда неприятно отсырела. Несший караул во вторую половину ночи Ханса подкладывал веточки в костер, но из-за сырости пламя медленно гасло, тогда Острон, не раздумывая, инстинктивно дернул плечами. Ханса едва не подпрыгнул от неожиданности, когда огонь почти лизнул его в нос.

Сунгай, убедившись, что нари не спит, уселся рядом на камень, скрестив ноги. Острон сонно потер лицо ладонями.

– Я видел сон, – глухо сказал джейфар. Это заставило нари бросить на него быстрый взгляд.

– Такой же?

– ...Не знаю. Очень похожий.

Зеленые глаза Острона внимательно смотрели на него, пока Сунгай пересказывал ему виденное. Потом тот передернул плечами, будто от холода, и завернулся в бурнус поплотнее.

– Сомнений быть не может, – хрипло сказал он. – ...Ни за что не слушай того, что он говорит тебе. Ни в коем случае. Это же темный бог, он никогда не говорит правды.

– Да, но... – Сунгай нахмурился. – Но я не доверяю Бел-Хаддату, Острон.

– Как будто я доверяю ему.

– Он и тебе говорил об этом?

– О предателях среди наших? Да, – Острон нехотя кивнул. – Он постоянно намекает, что среди нас есть его слуги, но никогда не называет имен. Я думаю, он хочет, чтобы мы подозревали всех, пока не переругаемся. Или не сойдем с ума.

– А если среди нас действительно есть... предатели?

– Сунгай.

– Но даже ты не отвергаешь такой возможности, да?

Острон опустил взгляд.

– Мы должны спешить, – вместо ответа сказал он. – Пока мы бродим по горам Халла, темный бог понемногу... влияет на нас. Я без оглядки доверяю Одаренным, Сунгай. Потому что не может быть такого, чтобы наши боги совсем отвернулись от нас. Остальные... ну, недоверие и подозрение – это ведь разные вещи.