Текст книги "Лиловый (I) (СИ)"

Автор книги: . Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 49 страниц)

– Ты вроде говорил, когда ты злишься, у тебя лучше получается, – ответил из темноты Сунгай. – Почему бы тебе не вспомнить ту ночь, в которую вы потеряли город.

– Я больше не испытываю злобы, когда думаю об этом, – возразил Острон. – Слишком давно это было... теперь я лишь чувствую горечь.

Сунгай негромко вздохнул.

– На самом деле, – признался он, – я тоже волнуюсь. Я уже несколько лет разговариваю с животными, и временами мне доводилось брать контроль над их разумом... но я впервые поведу такое большое их количество. Многие из них, конечно, справятся без меня. Только не все. И еще... ты ведь наверняка слышал, что животные в Хафире сходят с ума.

– Да, и видел тоже.

– Так вот... я как-то сталкивался с таким животным, – добавил Сунгай. – Его рассудок похож на сильно запачканный лист бумаги. ...Хотя, может, я не совсем точно выразился. Неважно. В общем, я могу одолеть заразу, завладев разумом животного, вычистить грязь, освободить его от влияния темного бога.

– Это очень здорово, – сказал Острон, – то есть, ты можешь спасти животных, которые забрели в Хафиру?..

– Я сейчас не о том, – Сунгай улыбнулся одними уголками рта. – Я беспокоюсь о тех, что пришли сегодня сюда, чтобы сражаться на нашей стороне. Я боюсь, что мне придется бороться за их рассудок с самим темным богом.

Острон поежился.

– Я пробовал однажды контролировать разум целого стада антилоп, – добавил джейфар. – Мне удалось. Но сегодня... я призвал куда больше животных. Быть может, я смогу уберечь не всех.

– Если бы только мы с тобой были не единственные Одаренные!..

– Да, я тоже часто об этом думаю.

Они замолчали; мерзкий косонг нес пыль Хафиры по пустыне, и мелкие песчинки еле слышно шуршали, стукаясь о человеческую одежду и шкуры животных. Огоньки мелькали между пальцами Острона, призрачное пламя горело впереди.

А потом среди туч показался свет.

Солнце медленно пробиралось по затянутому тучами небу, возвещая о новом дне.

Халик поднялся на ноги первым. В серых сумерках его фигура была больше похожа на черно-белый контур; его бурнус развевался, хлопая на ветру. Халик поднял руку. Его было видно издалека; люди немедленно принялись вставать со своих мест. Встали и лошади, и Острон взобрался в седло.

В неясном утреннем свете стало видно, что алое пламя то и дело вспыхивает над мертвенно-белой каменной стеной. Сердце у него сжалось: неужели это Тейшарк... то, во что он превратился?

Халик, уже верхом на своем коне, снова взмахнул рукой. Басир, большую часть времени находившийся рядом с ним, немедленно поднял рог и затрубил в него.

Со всех сторон донеслись звонкие ответы. Слуга Мубаррада тронулся с места, и его лошадь почти сразу перешла на быструю рысь; Острон и Сунгай не отставали, и земля сотряслась от ударов тысяч копыт. Что-то шумело над головами, и когда Острон поднял взгляд, он обнаружил, что над ними летит целая стая самых разных птиц. Это было по-своему уникальное зрелище: хищники летели среди тех, на кого они обычно охотятся, и ни те, ни другие не обращали друг на друга внимания. В лапах многие из них несли темные кульки.

Город приближался. Уже стало возможно разглядеть сухие стволы деревьев под его стенами, и даже какое-то движение на них. Рога не переставали трубить; Острон не оглядывался и не видел, но он знал, что минган лучников сейчас плавно выходит вперед, неся свои здоровенные, в человеческий рост, луки. Конники резко рассыпаются по флангам, пропуская их; как только Халик подаст знак, все остановятся.

И Халик подал знак. Он остановился, поднял руку. Басир оглянулся на войско и снова протрубил.

Первая стрела просвистела со стороны крепости: одержимые не собирались весь день стоять смирно, они давно заметили идущих на них людей, и на стенах собрались серые стаи.

Острон, впрочем, знал наверняка: нет в Саиде лука, который стрелял бы дальше, чем длинные луки, какие мастерят маарри. Халик хорошо рассчитал расстояние и остановился достаточно далеко, чтобы ни одна стрела, пущенная со стены города, не долетела до стражей, несмотря на южный ветер; тысяча лучников спокойно выстроилась, и по команде Сумайи они натянули тетивы. Им придется стрелять против ветра. Если бы не это, их стрелы перелетели бы через стену. Но Халик и Сумайя это тоже учитывали...

Острон нервно вздохнул. Птицы, в отличие от людей, не остановились и продолжали лететь на город. Кто-то из одержимых выпустил стрелу в небо, и пестрый комок упал в холодные пески; Острон видел, как Сунгай сжал кулаки. Но птицам было не привыкать к постоянной угрозе с земли: они мгновенно рассыпались во все стороны, и теперь попасть в них было не так просто.

Потом они добрались до стен города и разжали когти, выпуская свою ношу. Стремительно развернулись, возвращаясь. Солдаты, стоявшие в арьергарде, уже готовили для них новые камни, принесенные с собой из серира. В это же мгновение Сумайя громко крикнула, и тысяча стрел помчалась вперед, к белым стенам падшей цитадели.

Лучники немедленно приготовились стрелять вновь; еще несколько вражеских стрел бессильно ткнулись носами в песок в касабе от них. Птицы с криками устремились обратно к городу. Сунгай еле слышно шевелил губами, и Острон прочел по его движениям: "Сирхан, помоги им". Выстрелы одержимых сбили несколько птиц покрупнее, но стая вновь достигла стен и опять выпустила свои снаряды на бешено вопящих внизу безумцев. Новый крик Сумайи; еще тысяча стрел. Ответные выстрелы стали реже. Халик приподнялся в стременах и махнул рукой. Отдавать приказ вслух ему не было необходимости: все знали, что они должны делать. По крайней мере, поначалу. Лучники в центре строя опустили оружие и спешно рассеялись. Между ними блеснула грозная сталь.

Острон оглянулся. Он знал, что эту идею предложил Халику Абу Кабил. Кузнец вроде бы не выглядел так, будто знает толк в искусстве ведения войны, но он как-то с невинным видом сказал, что...

Халик немедленно претворил эту идею в жизнь.

Он сглотнул, наблюдая, как пешие воины ровным строем идут вперед, неся щиты. Таких щитов у шести племен раньше никогда не водилось: огромные и очень тяжелые, они закрывали бойца почти полностью, будто стена.

Скоро придет и его очередь. Лучники выстрелили опять, и снова над головой с криками пролетели птицы. Одержимые будто вовсе перестали стрелять, только орали, сгрудившись на стене. Острон посмотрел на Халика; слуга Мубаррада, заметив его взгляд, коротко кивнул.

Оставалось лишь сосредоточиться. Его конь раньше принадлежал одному из стражей Эль Хайрана, к сражениям был приучен и не пугался, как другие лошади; за время пути Острон пару раз пробовал этот трюк, и жеребец знал, что пламя его не тронет.

Он стиснул бока лошади коленями. Он не знал, хотя догадывался, что люди, затаив дыхание, смотрят на него; всадник на белом коне резко вырвался вперед, мгновенно переходя в галоп, и передернул плечами под бурнусом. Вокруг лошади вспыхнул круг пламени. Острон прекрасно понимал, что сейчас он – великолепная мишень. И действительно, стоило ему отдалиться от остального войска, как вокруг засвистели стрелы, сначала по одной, потом сразу по несколько; одна миновала пламя, изрядно опаленная и замедлившая движение, стукнула его в грудь, но он не обратил внимания. Кольчуга защитит от этих ударов. Копыта коня мелькали; пламя становилось все ярче, пока не стало почти белым. Плащ Острона яростно взметнулся, повинуясь мощным потокам нагретого воздуха. Стены Тейшарка становились все ближе и ближе.

Прищуренные глаза внимательно смотрели туда: Острон пытался определить, дотянется ли. Еще немного. Поддерживать такую высокую температуру пламени было непросто: он уже не видел, как медленно, будто гусеница, тянется стальная змея, блещущая в сумеречном свете холодом. Как вновь стреляют лучники, как летят птицы. Как поднимает единственную руку Басир, трубя в рог.

Достаточно!

Пламя вокруг него приугасло, но в следующее мгновение что-то ярко вспыхнуло на стене, заставив одержимых завопить еще громче.

Только тогда Острон решился обернуться, чтобы посмотреть на войско. Люди кричали и размахивали руками. Он обнаружил, что между некоторыми из них видны головы животных; возле самого Сунгая, который продолжал сидеть на лошади с очень сосредоточенным видом, откуда-то взялся настоящий пустынный лев.

Значит, они готовы ко второй части плана Халика.

Одержимые на стенах Тейшарка были отвлечены вспыхнувшим пламенем, которое так просто было не погасить; Острон видел, как горящий комок тряпья не удержался и рухнул вниз, а следом за ним и еще несколько. Стальная змея будто ускорилась. Где-то внутри, под щитами, прикрывающими ее со всех сторон, были Ханса и Улла, это он знал. Расстояние между головой отряда и воротами стремительно сокращалось. Острон направил коня наперерез им, оглянулся на стену. Еще поддать им жара. За Аделя. За старика Фавваза. За всех тех людей, что погибли ушедшей осенью.

Потом его внимание переключилось на металлические врата города.

У их основания вспыхнул огонь. В тот самый миг отряд щитоносцев настиг цели, и внутри его, под щитами, начались какие-то перемещения. Наконец стоявшие впереди воины подались в стороны, и между ними вынырнул окованный сталью нос тарана. С башни над воротами вдруг прыгнул объятый огнем человек; Острон отреагировал вовремя, и безумец погас, не успев долететь до щитов. Нет уж, пламя – это его оружие, и никто не посмеет сражаться при помощи огня, кроме него.

Войско на холме пришло в движение. Таран с грохотом ударил в ворота; нагретый металл подался, и в центре осталась большая вмятина. Острон прекрасно знал, что северные врата были укреплены куда меньше южных: выбить их не будет стоить большого труда. Первыми стен настигли всадники, между которыми перемещались бесшумными прыжками хищники пустыни, и Сунгай снова оказался рядом с Остроном.

– Молодец, – крикнул он, – отлично сделано!

Острон, немного растерявшись, вскинул руку. Потом резко поднял голову, глядя на стену, и огонь на ней разошелся еще сильнее. Таран тем временем ударил еще раз, и еще один. Громко кричала Сумайя, отдавая приказы лучникам; теперь в бой пошли и те, что носили короткие луки, как Сафир, и целая туча стрел перелетела через пламя Острона, в недра города.

Снова где-то недалеко затрубил рог; чистый, ясный звук перекрыл грохот ударившего тарана, и ворота вылетели. Одержимые уже караулили стражей с внутренней стороны и немедленно бросились в атаку, но именно этого и ожидал Халик. Они бросили таран и быстро отступили, освобождая место конникам. Острон вместе с другими ринулся в бой; было так просто рубить ятаганом на всем скаку, и его конь яростно ржал, втаптывая врагов в пыль.

Всадники первыми проникли за стену города. И первее всех был слуга Мубаррада; его ятаганы светились синеватым огоньком, и бурнус развевался флагом. Острон и Сунгай спешили за ним, прорубая себе дорогу, и Острон немедленно поджег руины домов, окружавшие площадь перед воротами.

Огонь погас.

Он немного недоуменно, еще не успев осознать, в чем дело, поднял взгляд. Просвистела стрела; его лошадь поднялась на дыбы, дико заржав, замотала головой. В шее коня дрожало черное древко.

Улица, ведшая с площади прямиком к цитадели, – Острон столько раз ходил по ней, что временами казалось, он знает наизусть каждый булыжник, – поднималась в гору. Некогда по обеим ее сторонам высились чистые выбеленные дома, окруженные зеленью и цветастыми полотняными навесами; теперь дома превратились в развалины, слепо смотревшие на вернувшихся стражей бельмами окон. Одержимые куда-то будто попрятались.

По улице шел человек.

Это совершенно определенно был человек, не очень-то похожий на истекающего слюной безумца, в сером плаще, с аккуратным хвостиком волос на плече.

Он просто шел себе, будто не было никакого сражения вокруг него.

Конь Острона начал заваливаться набок; парню пришлось спешно спрыгнуть, чтобы его не придавило. Еще раз, отчаянно напрягаясь, Острон попытался вызвать огонь.

Пламени не было.

Первым опомнился Халик, рванул вперед, пришпорив своего коня; ятаганы, превратившиеся в обычное оружие, просвистели в воздухе.

Один из них срезал прядку волос человека в сером плаще, поднятую ветром.

В следующий момент человек непостижимым образом исчез. Острон ожидал знакомого ощущения бегущих по спине мурашек: так делали только мариды; но мурашек не было.

Легкое покалывание на шее сзади заставило его стремительно обернуться. Человек в сером плаще стоял на крыше одного из разрушенных домов, невозмутимо покачиваясь на хрупкой черепице. Острон судорожно перехватил рукоять ятагана. А потом мимо него один за другим промчались конники; никто не успел предупредить их, и они ворвались в выломанные ворота, готовые сражаться. Почти мгновенно воины Эль Хайрана затопили собой площадь, и Острон отчаянно вытягивал шею, пытаясь увидеть, куда делся человек в сером плаще.

На крыше его уже точно не было.

Между домами уже виднелись серые лохмотья безумцев, и быстро стало не до того, впрочем. Верная сталь ятаганов не подвела; поначалу конники распространились по всему району, рубя и топча безумцев на улицах, а потом подтянулись и пешие бойцы, заполонили переулки. Острон поискал глазами Халика; великан верхом на здоровенном коне отыскался быстро, и парень устремился к нему. Он почти боялся: удастся ли снова разжечь огонь? Но, в любом случае, теперь этого делать было нельзя: люди врывались в развалины домов, и нельзя было вызвать пламя, чтобы не опалить им кого-то из своих.

Снова затрубили рога. Острон то и дело оглядывался, ища человека в сером плаще. Ни намека; ему померещилось было что-то серое на крыше одного из домов, но потом оттуда шлепнулся какой-то одержимый, самый обычный, и Острон облегченно вздохнул. Услышал знакомый голос: его догнал Ниаматулла, растрепанный, потерявший где-то свой мауд, и хлопнул по плечу.

– Жив, проныра, – обрадовался Острон. – Хансу видел?

– Он где-то там, – неопределенно махнул рукой Улла; они пошли по расчищенной улице, вместе с другими стражами Эль Хайрана, направляясь к здоровенной фигуре Халика впереди. – Дерется, как лев. Ты бы видел, как он схватил одного безумца и ка-ак швырнет!..

– Умница.

Халик поджидал отряды на перекрестке двух широких улиц, оглядывая их с высоты своего коня. Увидев Острона, он будто бы коротко кивнул сам себе.

– Очищен ли район? – спросил он, когда боец в остроконечном шлеме сотника подбежал к нему.

– Да, генерал. Какие приказы?

– Для начала пусть первый и второй тумены войдут в город, – отозвался Халик, оглянулся. – Сунгай?

– Хамсин докладывает, – сказал тот, неведомо каким образом оказавшись точно за спиной слуги Мубаррада, – третий и четвертый тумены окружили северную стену Тейшарка, как и планировалось. Первый тумен, судя по всему, уже полностью в городе, второй еще в воротах.

Халик кивнул. Острон наконец пробился к нему, встал рядом.

– Халик, – окликнул он, – ты знаешь, что это... был за человек?

Великан помолчал. Потом медленно качнул головой:

– Понятия не имею.

– Он... я как будто... потерял Дар, – голос Острона резко стих и упал до шепота на последних словах. – Скажи, этого ведь не может быть?

– ...Не думаю, – пробормотал Халик. – Я тоже не мог использовать пламя. Но сейчас могу.

Он приподнял один ятаган, и по его лезвию скользнул синеватый огонек. Острон бросил взгляд на свою ладонь; огонь действительно снова слушался его, как ни в чем ни бывало.

– Это все... тот человек, – убежденно сказал. – Такой странный. Не марид, но и не безумец как будто. Ты когда-нибудь слышал о таких, как он?

– Не знаю, – угрюмо ответил Халик.

– Я читал, – неожиданно раздался голос Басира за спиной Острона; тот обернулся. Басир по-прежнему был верхом на лошади, хотя в его единственной левой руке был окровавленный ятаган.

– Что ты читал?

– Ну... на самом деле, это было больше похоже на сказки, – нерешительно ответил китаб. – В одной из очень старых книг говорилось, что у темного бога на Дар всех шести есть... свой ответ. Иначе Одаренные победили бы его много веков назад, не считаете? Вот, это все, что там было написано, но я так подумал... может быть, мариды – ответ темного бога на Дар Ансари? Тогда должны быть еще пять...

– В общем, это все только твои догадки, – вздохнул Халик. Басир немного пристыженно кивнул.

– Но этот человек не дал мне использовать огонь, – возразил Острон. Сунгай пожал плечами:

– Я ничего не почувствовал.

– Ты Одаренный Сирхана.

Они переглянулись.

– Не время строить предположения, – угрюмо сказал наконец слуга Мубаррада. – Мы должны двигаться дальше, пока не достигнем цитадели. Сунгай, что говорят птицы? Велики ли наши потери?

– Они говорят, – Сунгай оглянулся, – тел в серых лохмотьях больше, чем бурнусов. Гораздо больше.

– Пока мы легко отделались. Ну что же... вперед.

Басир поднял рог и затрубил в него; с улиц ему ответили другие. Халик пришпорил коня и направился по улице, ведшей прямиком к цитадели. Острон и Улла побежали следом. Очень скоро их окружили другие воины, и между пешими бойцами скользили верховые.

Острон продолжал оглядываться на бегу. Временами он видел одержимых, которые кидались на них из-за полуразрушенных заборов, прыгали с крыш домов; и тех было немного. Он боялся вновь заметить серый плащ.

Он не видел, что человек в сером плаще стоит на одной из самых высоких башен города, сложив руки на груди, и смотрит сверху вниз на отряды стражей Эль Хайрана, понемногу отвоевывающие город. У этого человека было очень бледное лицо, обрамленное короткой черной бородкой; ни следа безумия на этом лице не было, если не считать, быть может, глаз. Очень холодных глаз, радужка в которых сливалась по цвету с белком.

***

Небо по-прежнему было закрыто плотными тучами. Ни намека на солнечные лучи; но это была не тьма, призрачный свет окутывал город, обесцвечивая его, делая монохромным, и когда Острон сообразил, что ему это напоминает, он поежился.

Хафира.

Тейшарк уже несколько месяцев принадлежал Хафире.

Одержимых поначалу было не очень много, но уже через квартал их стало куда больше, а потом по спине Острона побежали сильные мурашки.

– Марид впереди! – крикнул он, готовясь к бою. – Будьте начеку!

– Всю жизнь буду тебе завидовать, – сбоку отозвался Ниаматулла, – я ничего не чувствую. Где он?

– ...Прямо над тобой, идиот!

Улла вовремя кувыркнулся, уходя от удара сверху; Острон вместо него кинулся вперед, и его ятаган хищно звякнул о лезвие клинка марида. На этот раз Острон не боялся чудовища: его со всех сторон окружали другие стражи, и всего лишь секундой позже над макушками просвистела метко выпущенная стрела, вошедшая мариду точно в глаз. Это его не убило, но заставило помедлить, а Острону вполне хватило этого времени, чтобы отрубить патлатую голову.

– Он не один! – крикнул он и побежал вперед. Он был не единственным, кто выкрикивал это слово; где-то впереди оглушительно ревел командир Усман, предупреждая людей, и другие вопли доносились со всех сторон. Хотя и не все, но многие стражи Эль Хайрана взяли с собой в этот поход небольшие серебряные ножи: большой урон ими причинить, возможно, было нельзя, но сталь маридов не брала, а таким ножом их все-таки можно было уничтожить.

Сколько времени прошло, Острон не считал. Люди отрядами продвигались по улицам к своей главной цели: обезображенной, полуразвалившейся цитадели в центре города. Где-то впереди шел Халик, спешившийся на полпути. Над головами кружили птицы, и хищные неясыти время от времени ныряли вниз, чтобы выклевать своей новой жертве безумные глаза. Огромный пустынный лев сколько-то шел рядом с Остроном, – возможно, тот же самый, которого он видел у ног Сунгая, – и иногда с рыком напрыгивал на выскочившего из-за угла одержимого.

Временами Острон вспоминал о странном человеке в сером плаще, но понемногу он стал отбрасывать эту мысль: даже если тот человек появится вновь, на Дар Сунгая он не оказывает никакого влияния, и старая добрая сталь, – ну, на худой конец серебро, – точно нанесет прислужнику темного бога ущерб. К тому же, впереди был Халик. Халик казался несокрушимым и непобедимым.

Он почувствовал холод, но не сразу обратил внимание. По улицам по-прежнему мел пробирающий до костей косонг; бурнус Острон давно потерял, а рубаха его напиталась чужой кровью и мокро липла к телу. Холод понемногу усиливался.

– Кажется, будет ливень, – услышал он голос Уллы неподалеку. – Ну и мороз!

– ...Подожди, – выдохнул Острон.

Они шли одними из первых. Тумен рассеялся по всему кварталу, запрудив узкие переулки, но Острон и Улла шагали следом за Халиком, который уверенно направлялся по центральной улице, прямо к цитадели, прорубая себе путь двумя ятаганами, на которых блестело пламя; время от времени сам Острон подпаливал развалины, и оттуда вываливались полыхающие безумцы.

Впереди что-то было.

Воины останавливались один за другим; кто-то схватился за голову. Глаза Уллы, темные, как ночь, расширились.

– Я слышу чей-то голос, – тихо сказал он. – Острон, ты тоже слышишь?..

– Нет, – отозвался тот, схватил друга за плечо. – Во имя Мубаррада, что это?

Улла вытянул шею.

– Я вижу... девушку, – изумленно прошептал маарри. – Это же Алия! Это... Острон, что она здесь... как она могла здесь... о боги! Что с ней...

– Это не Алия, Улла, – хрипло выдохнул Острон. – Небом клянусь, это...

Существо, вышедшее им навстречу, будто бы мирно стояло напротив Халика, поднявшего ятаганы. Острон видел это страшное белое лицо; на лице не было глаз, только окровавленные впадины. Существо... странно плыло. У Острона закружилась голова: казалось, тварь беспрестанно меняет очертания.

Халик двинулся с места, принимая боевую стойку, которую Острон хорошо знал. Над головой слуги Мубаррада вспыхнуло пламя. Кто-то пронзительно закричал сзади; Острон резко обернулся и обнаружил, что посреди остановившихся воинов развязалась драка. Какой-то безумец вдруг пробрался так далеко?..

О, боги. Это был не безумец: шашка какого-то марбуда полоснула его поперек груди, и мертвец рухнул на землю, истекая пеной бешенства. С его головы свалился хадир.

Тишина не длилась и мгновения: закричали другие люди. Острон в панике оглянулся на Халика. Тот медленно шел вперед, не опуская ятаганов. Плечо Уллы тряслось под рукой Острона.

– Улла? Улла?

– Я слышу ее голос, – прошептал маарри. – Я...

– Перестань! Тебе мерещится! Это все козни темного бога!..

Когда Халик начал стремительное движение вперед, Острон не углядел. Здоровяк бесшумно прыгнул, смертоносный, как наточенное лезвие меча, и бросился на белолицую тварь, бурнус которой был в тот момент очень похож на нераскрывшиеся крылья.

Тварь скользнула в сторону, без труда увернувшись от атаки. Выпустив плечо Уллы, Острон бросился вперед. Краем глаза он заметил Сунгая, схватившегося за виски: лицо джейфара было мертвенно-бледным, глаза прикрыты, будто вокруг него не происходило настоящее столпотворение.

– Мубаррад! – закричал Острон во весь голос, надеясь, что это приведет в чувство хотя бы тех людей, которые корчились в муках поблизости. – Мубаррад!..

Вокруг твари вспыхнуло пламя, но будто бы не причинило ей вреда, а потом и вовсе потухло. Острон в ужасе обнаружил, что снова утратил власть над собственным Даром, и лихорадочно оглянулся, шаря глазами по крышам.

На одной из них действительно стоял тот странный человек, равнодушно сложив руки на груди. Его белые глаза смотрели прямо на Острона.

Острон почти добрался до Халика, вырвавшись из толпы людей, и оглянулся: многие стояли, схватившись за головы, кто-то упал на колени. Слуга Мубаррада продолжал набрасываться на тварь, которая уворачивалась так, словно он был неловким мальчишкой, а не самым опытным мечником из всех, кого знал Острон.

– Не подходи! – вдруг рявкнул Халик, не оборачиваясь к нему. Острон от неожиданности замер, снова в отчаянии посмотрел на стражей Эль Хайрана.

– Халик! – крикнул Острон, – что происходит?

– Эта тварь сводит людей с ума!

Сердце у него пропустило удар. Чудовище пошло в атаку; первый же выпад его костистой белой руки заставил Халика выронить один из ятаганов.

– Халик!..

– Оглянись, – прохрипел слуга Мубаррада, уворачиваясь от новой атаки. Острон послушно повернул голову и вздрогнул.

На улице шла драка; но ни единого серого пятна, лохмотьев одержимого, не было видно.

Стражи Эль Хайрана бились со стражами Эль Хайрана.

Холод не отпускал.

– Что же делать, Халик?

Слуга Мубаррада не ответил; тварь хищно закричала, бросившись на него. Острон в отчаянии снова бросил взгляд на крышу одного из домов: человек с белыми глазами смотрел на него по-прежнему, и ни единого намека на эмоции не было на этом лице.

А, юный Одаренный Мубаррада.

Он дернулся, не в состоянии понять, откуда исходит этот мерзкий голос; потом его глаза нашли мельтешащую тварь, которую Халик почти чудом сдерживал единственным оставшимся ятаганом.

Некоторые Одаренные твоего племени служили Асваду верой и правдой, знаешь ли.

– ...Заткнись, – выдохнул Острон, стиснув рукоять меча, хотя оружие ему вряд ли помогло бы.

Понимаешь, Асвад все равно одержит победу. Это заложено в природе вещей.

– Кто ты?

– Не слушай его, Острон! – закричал Халик.

Слуги Асвада зовут таких, как я, «долгар». Одаренный Сирхана может управлять разумом животного, но это жалкая тень умения, дарованного мне Асвадом.

Острон затряс головой, будто пытаясь выбить оттуда отвратительный голос, то ли мужской, то ли женский, двоящийся на окончаниях фраз. Даже шум битвы за спиной не заглушал его.

Я могу управлять разумом человека.

– Ничего ты не можешь! – выкрикнул Острон и поднял ятаган. – Я не буду слушать тебя, тварь!

Но шесть богов все равно проиграют эту войну, юноша.

– Это не тебе решать!

Ты хоть знаешь, сколько наделенных Даром Асвада обитает в Хафире? Тысячи. И что есть у вас?

Острон отчаянно пытался вызвать огонь, но ничего не получалось. Он сделал шаг назад; в этот момент тварь с неожиданной силой пнула Халика в живот, и великан врезался точно в Острона, еле удержавшись на ногах. Он тяжело дышал. Долгар неспешно двинулся к ним, но на полпути остановился, и его контур невыносимо отвратительно размазался: Острон не мог понять, как эта тварь умудрилась подобрать второй ятаган Халика, лежавший в пыли, не нагнувшись.

– Он слишком силен, – негромко выдохнул Халик. – Острон. Я... возьму его на себя. И если я не справлюсь, не смей вступать с ним в бой.

– Но...

– Слушай, что я сказал тебе! Уводи тех, кто еще может идти. Если я не одолею эту тварь сейчас... никто не одолеет.

Он выпрямился и шагнул вперед. Очертания долгара непрерывно менялись, вызывая тошноту; Острон почувствовал, как ноги немеют от предательского страха. Он оглянулся на Сунгая, но обнаружил, что джейфар стоит на коленях, упираясь ладонью в землю.

Халик сделал еще один шаг. Тварь будто поджидала его, и Острон всем существом ощутил ее усмешку, хотя белое лицо ничего не выражало.

Слуга Мубаррада поднял руку с ятаганом, готовясь атаковать. Острон затаил дыхание. Долгар повторил жест, будто кривое зеркало; лезвие ятагана тускло блеснуло в призрачном предгрозовом свете.

Халик тронулся с места.

Острон раскрыл рот, но не мог издать ни звука; его колотило. Ятаган Халика совершил широкий размах, отсекая державшую меч руку долгара, немедленно пошел назад в обратном замахе, и на этот раз Халик оказался достаточно близко: увернуться тварь не успевала.

Клинок снес ей голову.

Костистая кисть разорвала рубаху, пробив плоть, и с тощих пальцев закапала кровь.

Ятаган выпал из ладони Халика.

– Он здесь не один, – еле слышно прохрипел слуга Мубаррада. – Уводи людей, Острон.

Мощные руки обхватили предплечье твари и с усилием отдернули его; обезглавленное тело принялось заваливаться, и Халик кое-как выпрямился, держась за рану. Острон бросился к нему, подобрал ятаганы, поймал здоровяка за локоть.

– Халик! Халик!..

– Немедленно, – выдохнул тот. Острон в панике оглянулся: драка понемногу стихала, и человека в сером плаще на крыше больше не было. Сунгай медленно поднялся на ноги, и его лицо было мучнисто-белым, как у человека, только что пережившего острый сердечный приступ.

– Надо делать, что он велит, – сказал Сунгай. Дернул подбородком; из гущи тел вынырнул огромный лев, грозно ощерился, глядя в сторону цитадели. Острон кое-как помог Халику, и великан опустился, почти рухнул на спину животного. Мышцы льва явственно напряглись.

– Я чую его, – еле слышно пробормотал слуга Мубаррада. – Еще один. В цитадели. Оставь меня, Острон. Мне не выжить.

Но Острон не послушал его; лев медленно пошел вперед, осторожно, стараясь не причинять раненому человеку еще больше боли, а Сунгай уже выпрямился и закричал во всю глотку:

– Отступаем! Все, кто еще в состоянии идти, отступаем!

Рядом с Остроном оказался Ниаматулла, с выцветшими от страха и непонятной муки глазами, и руки его дрожали.

– Гайят праведная, – пробормотал маарри, – спаси нас!..

Острон отыскал глазами Басира; китаб вроде бы был в своем уме, хотя отчаянно цеплялся за ятаган в своей единственной руке. Он увидел взгляд Острона и лихорадочно кивнул, убрав меч, поднял рог и затрубил.

Ответ они услышали сильно не сразу. Сунгай тем временем торопливо привязывал к лапе Хамсин обрывок чьего-то бурнуса, имевшего белый цвет; птица взлетела и устремилась к воротам падшего города.

Острон шел, переступая через тела. "Мубаррад милостивый, – металось у него в голове, – это уже второй раз. Второй раз, когда я покидаю Тейшарк, перешагивая через тела падших товарищей".

***

Оглядываясь в последний раз, Острон приметил силуэт человека в плаще и вздрогнул. Теперь уже, впрочем, было почти все равно: последние бойцы покидали город, и на их счастье, одержимые позволили им уйти, хотя было несколько стычек на кривых узких улицах, когда выжившие люди выбрались на равнину перед воротами города, Сунгай облегченно кивнул.

– Половина уцелела, – хрипло сказал он Острону.

Острон тем временем поднял глаза на небо. Тучи сгустились еще сильнее. Расхристанные, перепачканные в грязи люди мало замечали это, но ветер стал куда сильнее, и Острон чуял, что вот-вот...

– Быстрее, – заорал он и бессознательно передернул плечами; он не видел, как над ним столбом взвилось пламя, но люди вокруг него видели и уставились на него. – Быстрее, уходим! Отступаем! Сейчас начнется ливень!..

– Маридова задница, – выругался оказавшийся рядом Ханса. – Дело дрянь!

– Нет, – возразил Сунгай, – ливень задержит преследователей. Острон прав, нужно быстрее уходить.

– Нужно... проклятье, почему только у нас нет Одаренного Ансари, – пробормотал Острон. Слуга Мубаррада по-прежнему сидел на спине льва, но его голова безвольно моталась, а рубаха вся пропиталась кровью. Костистая рука долгара разорвала не только ткань, но и кольчугу, пронзила плоть и вышла с другой стороны. – ...Может быть, Абу Кабил поможет?..